Sirius

Параллельная парковка автомобиля? Нет ничего проще! ;) http://www.youtube.com/watch?v=jeFNunnYiKY интересно сколько времени он потом будет оттуда выпарковываться?

Лично я из последних книг прочитал: Алан Купер — «Психбольница в руках пациентов» Очень интересная книга. Написана очень доступно даже для тех, кто не имеет никакого отношения к проектированию программного обеспечения (ну, по крайней мере, мне так кажется, что доступно :))

LisaAlisa, про паповоз стихотворение просто супер! :) Спасибо.

Политическое цунами — Колокол, который звонит по нам Книгу "Политическое цунами" можно скачать здесь (pdf-файл, 1.5 Мб). http://www.youtube.com/watch?v=4YGtwDE2_G4

Cooper, блин, у тебя там что? отбойный молоток что ли? Мне пробел жалко. Я больше 71 не выбил. :)

Народ, ну вы чего в самом деле? Акция как акция. Ну вышли, ну покормили детей грудью. Ну ведь не пиво вышли рекламировать, и не водку. Привлекли внимание к материнству. К детям. Я вообще не вижу в этой акции ничего предосудительного. Стали бы вы участвовать в этой акции, или нет — это уже другой вопрос. Вопрос личного отношения. Как по мне: нормальный флеш-моб. dasha, спасибо за комментарии по теме.

Станица России Что происходит в Кущевской. Самоубийства, выход под залог, новый страх и опасение мести Следствие по массовому убийству в станице Кущевская идет уже десятый месяц, и кажется, пока далеко до своего завершения. А двое подозреваемых уже мертвы. Сергей Карпенко (Рис-младший), согласно официальной информации, попытался повеситься и скончался в больнице в ночь на 1 августа. Еще один цапок Виталий Иванов в ночь с 29 на 30 июня был найден повешенным в камере-одиночке в психиатрической больнице в Краснодаре, куда его отправили для прохождения судебно-медицинской экспертизы. Похороны Иванова 1 июля стали в станице событием. Милиция перекрыла центральные улицы, и гроб несли на руках через всю Кущевскую — от дома бабушки Виталия до кладбища, по центральным Ленина и Первомайской. Впереди шел оркестр. На траурной процессии присутствовало до полусотни человек, и некоторые из них с ноября впервые показали свои лица. На следующий день полстаницы ходило в черных рубашках — в знак траура. Тело Сергея Карпенко родственникам еще не отдали. В Кущевской солнечно и жарко. На подъезде к станице до горизонта желтеют подсолнухи, гудит по полям техника. Только что убрали пшеницу, на очереди кукуруза и сахарная свекла. Станица напряженно ждет двух моментов — скорого отъезда сотрудников Следственного комитета России (по слухам, он состоится в конце августа — начале сентября) и приговора Цапчихе — Надежде Цапок, матери Николая (убит в октябре 2002-го) и Сергея Цапков, возглавлявших банду, двадцать лет правившую станицей. На счету цапков — убийства, избиения, изнасилования, отъем земель у фермеров. Численность «бойцов» группировки достигала 200 человек. Кущевская милиция, прокуратура и суды, «закорешившись» с бандитами, прикрывали преступления и помогали устранять свидетелей. Последние годы цапки все активнее старались легализоваться, продвигались в местную власть. Убийства, впрочем, не прекращались. Неизвестно, сколько бы продолжалось правление цапков, но присутствие журналистов Первого канала в станице вечером 4 ноября в момент убийства семей Аметовых, Касьян, Мироненко и Игнатенко повлекли за собой федеральный резонанс и федеральное же расследование. Среди двенадцати погибших было четверо детей: 14-летнего мальчика и двух девочек, пяти и полутора лет, зарезали вместе со взрослыми, девятимесячная девочка задохнулась в дыму, когда ублюдки подожгли дом. Оставшиеся в живых подозреваемые — Сергей Цапок, Алексей и Евгений Гуровы (Бобры), Вячеслав Скачедуб, Андрей Быков, Игорь Черных, Вячеслав Рябцев (Буба), Владимир Запорожец (Камаз), Владимир Алексеев (Беспредел) — находятся за решеткой в ожидании окончания следствия. Еще про двоих следствие решило, что к убийству они не причастны. Сергей Цеповяз был отпущен под подписку о невыезде. Другой член банды — 17-летний Игорь М. — был помещен в исправительную колонию: Игорь сознался в угоне машины, торговле наркотиками, участии в «нанесении побоев и причинении тяжкого вреда здоровью». Если сразу после убийства самым распространенным ответом кущевцев на просьбу о беседе было: «Нам здесь жить», то теперь станичники все чаще говорят: «Лично мне цапки не сделали ничего плохого». Всевластие цапков сменилось хаосом. Но правила жизни, неизменные на протяжении 20 последних лет, остались теми же: зашкаливающая агрессия, неверие официальным властям и правоохранителям, расчетливое нежелание прислушаться к бедам других.

Я нашел книгу, которую упоминал ранее. Она называется: "Твои возможности, человек!", автор Виктор Пекелис. Вот цитата оттуда: Полиглоты в один голос утверждают: «Главное - не робеть! Изучая язык, старайтесь во что бы то ни стало выразить свою мысль на языке, который хотите освоить». Второе условие - будьте предельно любознательными. Все, всех, всегда спрашивайте, задавая вопросы на изучаемом языке, старайтесь как можно больше общаться с теми, кто знает язык и может вам помочь. И третье, как ни странным покажется это, больше слушайте музыку, развивайте слух. Хороший слух - хороший помощник в изучении иностранного языка. В последнее время культивируется несколько методов изучения языков. Например, прямой метод. Он общеизвестен: преподаватель повторяет слово, указывая на предмет до тех пор, пока ученик его не запомнит. Этим методом, изучая и законы языка, можно освоить его за 200 часов. Другой способ - лингофонический-с помощью грампластинок и магнитофонных записей. К пластинкам обычно придается руководство, в котором все подробно объясняется, и дело только за настойчивостью и прилежанием обучаемого. Наибольшее распространение сейчас получает ускоренный метод. При этом методе не требуют изучения грамматики, структуры языка. Задача одна - научить и заставить говорить. Только три часа в неделю посвящается теории, остальное время - говорить: главное внимание - разговорной речи. Ускоренный метод - детище так называемого частотного анализа. Например, в русском языке около полумиллиона слов. А сколькими словами пользуются на практике? Даже у такого гения русского языка, как Пушкин, словник литературной речи составлял немногим более 22 тысяч слов. Это у Пушкина! А у простых смертных? Лингвисты обнаружили поразившую их закономерность - сто наиболее часто встречающихся слов «покрывают» 20 процентов устной и письменной речи, полторы-две тысячи составляют уже 85 процентов, вероятность же встретить одно из десятков тысяч остальных слов оказывается меньше 15 процентов. В 1911 году Элдридж составил для американских рабочих-иммигрантов, изучающих английский язык, словарь «6 тысяч наиболее употребительных слов». С тех пор много издано таких словарей. Сейчас их существует около 300 на 16 языках мира. Употребляемость каждого слова в языке различна. Например, слово «вода» мы в своей ежедневной разговорной речи употребляем много раз в день, слово «алгоритм» говорим редко, хотя оно тоже многим известно. Чем большее число раз встречается слово, тем оно употребительнее, или, говоря языком математики, имеет большую частоту. В частотных словарях слова расположены так, что первым идет слово, встречающееся чаще всего, затем второе, третье и т.д. Оказывается, в основном любой текст любого языка состоит из небольшого числа самых «частых» слов. Подсчитано, что 500 первых самых употребительных слов английского языка занимают 70 процентов текста художественной литературы, 1000 - 80,5 процента, 2000 - уже 86 процентов, 3000-90 процентов, а 5000-93,5 процента. Ну, а что будет, если мы возьмем не пять, а десять тысяч самых ходовых слов? Расчеты показывают, что тогда вместо 93,5 процента слов текста мы будем понимать 96,4 процента. Увеличение словарного запаса вдвое дало выигрыш всего-навсего на 2,9 процента. Стоит ли из-за такой ничтожной разницы заучивать лишних 5000 слов?! Это свойство не только английского. Сходные данные получены и для других языков. Практика работы с иностранной литературой показывает, что понимание менее 60 процентов слов текста не позволяет даже уловить смысл статьи или книги, отделить главное от второстепенного. Понимание 60- 80 процентов позволяет следить за ходом рассуждения автора, уловить общий смысл и выделить главное, которое в дальнейшем можно будет перевести для себя со словарем. Понимание 80-90 процентов позволяет сразу конспектировать иностранную работу на родном языке, время от времени заглядывая в словарь. Понимание 90-98 процентов текста практически мало чем отличается от чтения на родном языке: о значении изредка попадающегося в тексте незнакомого слова легко догадаться. Значит, знание приблизительно 5 тысяч слов и идиоматических выражений позволит свободно читать по-английски. Весьма важно знать десять «всеобщих» правил и приемов в изучении иностранного языка. Вот они: 1. Заниматься регулярно. Лучше понемногу ежедневно, чем раз в неделю помногу часов. 2. Иметь при себе всегда компактно записанные текущие материалы: слова, парадигмы, правила, тексты. 3. Разнообразить форму занятий: читать, потом слушать, потом грамматика, потом письмо и т. д. 4. Учить слова в контексте, а не по списку. 5. Читать как можно больше, даже если плохо воспринимается текст. 6. Учить как можно больше наизусть. 7. Овладеть набором ходовых выражений типа «следует сказать», «обращаю внимание», «по-моему», «имеет смысл», «дайте минуту подумать» - все это нужно, чтобы при необходимости выиграть время для обдумывания очередной фразы. 8. Язык - крепость, и штурмовать ее надо со всех сторон и всеми средствами, поэтому любая практика - основа успеха, поэтому используйте малейшую возможность, чтобы говорить, читать, писать на изучаемом языке. 9. Не бояться ошибок. На них учатся! Излишняя скромность здесь не помогает, а некоторая самоуверенность не помешает. 10. Использовать время, которое обычно безнадежно пропадает,- поездки в городском транспорте, ожидание приема и т.д. При желании и исполнении этих и многих других требований каждый может стать полиглотом. Трудно только начать, еще труднее заставить себя постоянно преодолевать разного рода «точки» - усталости, лени, занятости (мнимой и действительной), отговорки типа «успею еще…» и т. д. Знатоки говорят: с третьего языка «все покатится, как по маслу».

Пост-размышление Слова dwor'а о прагматизме надолго выбили меня из колеи и заставили задуматься. Но не о том, что я не прав. Нет. А о том, почему же все-таки я не согласен с его позицией прагматизма, несмотря на всю привлекательность этой позиции. И что же все-таки не дает мне покоя. Ведь я сам — очень прагматичный человек и тем не менее не настолько, чтобы разделить позицию dwor'а. И вот сегодня ответ пришел ко мне. Сегодня я впервые привел свою дочку к Вечному огню. В этом году ей будет 7 лет, но мы до сих пор еще не были с ней в Гагаринском парке и она ни разу не видела Вечный огонь. Сегодня же, так вышло, мы оказались рядом с Гагаринским парком, — я, она и ее маленькая сестренка в коляске — и я предложил ей пройтись к Вечному огню. Она согласилась и через 10 минут мы были возле него. Она начала распрашивать меня что это такое и зачем горит огонь. Из всех вопросов, которые она потом задала мне за все время нашей беседы (которая длилась 1.5 часа) было лишь 2 приземленных вопроса: каким образом пламя может гореть все время, и может ли оно погаснуть, если на него попадет вода, например, во время дождя. Причем, между этими вопросами была масса других вопросов. На первый вопрос я ответил ей, что это горит газ. А на второй, сказал, что, возможно, газ отключают на время сильного дождя, но уточнил, что точно я этого не знаю. Все остальное время мы говорили о войне, о солдатах, об их подвиге. Я не буду пытаться восстанавливать дословно наш разговор, а лишь приведу некоторые из тех вопросов, которые она сама задавала мне в процессе нашей беседы. Я специально выделил "которые она сама задавала", потому что есть большая разница между тем, когда ребенок просто слушает какой-то рассказ, и когда он сам задает вопросы, и ты отвечаешь на них, раскрывая ему те или иные аспекты затронутого вопроса. Самих вопросов, в какой-то степени, будет достаточно, чтобы понять канву нашего разговора. Почему солдат, который здесь похоронен, неизвестен? Разве его мама не могла сказать, что это ее сын? Почему рядом никого не было, кто мог бы сказать, кто он? Что такое "вечная слава"? Что такое Герой Советского Союза? Что такое дважды Герой Советского Союза? Что такое кавалер? Что означает "за отвагу"? Что такое отвага? Почему мы победили немцев, если наши солдаты погибли? Как можно победить, если ты погиб? Почему Гитлер напал именно на нашу страну? Почему Европа сдалась, а мы не стали сдаваться? Зачем люди воюют? Почему Гитлер застрелился, ведь его все равно бы расстреляли? Как нам удалось победить? А дети воевали? Почему нельзя было переместить заводы заранее, а надо было делать это уже во время войны? Почему немцы продавали нам самолеты, если собирались напасть на нас? А зачем нам надо было их покупать? А для чего нужны были самолеты во время войны? А сейчас мы смогли бы победить? А кто такие предатели? А зачем нужны разведчики? ... Я не могу сейчас вспомнить все вопросы, которые дочь успела мне задать за те 1.5 часа, часть которых мы простояли перед Вечным огнем, а совсем малую часть — просидели недалеко на скамейке. Какое-то время дочь внимательно читала фамилии и имена наших героев. А я в это время наблюдал за другими людьми. Вот подошли двое молодых парней. У одного в руках фотоаппарат (или мобильный телефон) и он фотографировал своего товарища на фоне Вечного огня, и на фоне двух щитов с датами 1941 и 1945. Вот мужчина лет 50, сняв головной убор, подошел к Вечному огню и молча постоял возле него секунд 30, после чего пошел дальше. Вот парень с девушкой, у парня за плечами рюкзак, подошли к Вечному огню, посмотрели на него и пошли дальше. Вот отец с мальчиком, мальчик пробежался по брусчатке, потом залез на красный постамент, но отец цыкнул на него и мальчик быстро слез. Вот совсем молодая девушка, лет 17, с сумкой через плечо, подошла к именам Героев Советского Союза и долго вчитывалась в них, после чего медленным шагом, описав полудугу перед Вечным огнем, пошла в сторону парка. А вот то, в чем я и увидел ответ на свой вопрос: подошел мальчик лет 7-8 вместе с мамой, разговаривая при этом с кем-то по мобильному телефону. И уже подойдя к Огню этот мальчик, глядя на огонь, довольно громко сказал: на нем можно хлеб пожарить. Я посмотрел на его маму — женщину лет 35, возможно и меньше (т.к. она была полная, а возраст полного человека определить непросто), в очках, выглядещую в достаточной степени интеллигентно. Она молчала. Она никак не отреагировала на его фразу. Все это заняло не больше секунды, и я, поняв, что реакции от матери никакой не будет, жестким голосом ответил: нет, на этом огне нельзя жарить хлеб. Я практически никогда не делаю замечания другим детям, если это не касается лично меня. Т.е. если ребенок не наступает мне на ноги или еще что-нибудь в таком роде, то все, что с ним происходит — это ответственность его родителей. Не мне его учить. Но в данном случае я не мог промолчать. Так почему же я увидел в этой ситуации ответ на свой вопрос? Дело ведь не в том, что я осадил мальчишку, который еще не понимает, что хорошо, а что плохо. Дело в другом. Ребенок может прийти впервые за 7 лет к Вечному огню и задать столько вопросов и получить столько ответов на них, что это навсегда оставит след в его душе. Потому что он и его отец/мать пришли подготовленными туда. Они пришли туда не ради поступка, не ради того, чтобы потом сказать, что они сходили к Вечному огню, почтили память павших и т.д. и т.п. Они пришли туда, потому что есть вопросы, которые их действительно волнуют. И ребенок задает эти вопросы. И родитель готов ответить на них. Он готов к этим вопросам. Я не хочу, чтобы те, кто прочитал мой пост, увидели в нем лишь личную историю. Я написал его не для того, чтобы показать себя или своего ребенка. Нет. Несмотря на то, что это личная история, в ней содержится то абстрактное зерно, которое важно независимо от того, кто был действующими лицами в этой истории. Действующие лица неважны. Эта история показывает противопоставление абстрактного и конкретного. Прагматизм сам по себе, без абстрактного, без идеального, без высшего, назовите это как угодно, — пуст. В нем может быть поступок/действие, но в нем не будет ни вопросов, ни мысли, ни поиска ответов. Безусловно, от абстрактного до демагогии всего один шаг. Проблема еще усугубляется тем, что внутренний поиск не виден. Внутренняя работа мысли, души — не видна. Это не поступок, который можно легко измерить, подсчитать, за который гораздо легче себя похвалить (чем и привлекателен прагматизм). Основная мысль, которую я хочу выразить, — это то, что нельзя противопоставлять абстрактное и конкретное. Они должны дополнять друг друга. Друг без друга они будут убогими. Я считаю, что демагогия и голый прагматизм — это 2 стороны одной монеты, внутри которой может быть всего лишь пустота. Вот и все, что я хотел сказать.

LisaAlisa :) арбуз хоть вкусный-то был?

... в Норвегии произошли чудовищные события. Чудовищные, из ряда вон выходящие, исключительные. Премьер-министр Норвегии сказал о том, что это событие — беспрецедентное для его страны. Это событие, впрочем, и для мира является чем-то достаточно беспрецедентным. Тем не менее, по существу это событие не обсуждается. Смакуются его детали, рассказываются ужасные истории, описываются некоторые подробности, но никакого смысла в происходящем никто найти не пытается. Вообще никакого. Ощущение, что смысл покинул мир, что чтобы ни произошло у нас на глазах, мы не можем понять смысл происходящего. Мы видим в этом только то, что есть, некоторую несомненность: «песня акына» называется («степь, караван идёт…», — описываю то, что вижу перед своими глазами). Такое описание не может быть [использовано] ни для чего на свете: ни для аналитики, ни для политики, ни для жизни просто, — потому что для того, чтобы идти куда-то, нужна карта, нужен компас. И тут неважно, в какую именно сторону пойдёт человек. Он должен как-то ориентироваться на местности. Он должен быть проинструктирован по поводу того, что вот, если это овраг, то желательно действовать так-то, а если это глубокая пропасть, то желательно действовать по-другому. И так далее, и тому подобное. Если вы идёте в сторону пропасти, и вам говорят: «Вперёд!», — потому что вперёд идти хорошо. «Вперёд!», — а вы видите, что ещё в одном метре обрыв, и дальше вы летите и разобьётесь всмятку, то вряд ли вы сделаете следующий шаг «вперёд» только потому, что хорошо идти «вперёд». Вспоминаю (прошу прощения, если ошибусь в деталях) у Вознесенского: «Вперёд, к новому искусству!» — призывал докладчик. Все соглашались. Но где перёд? Горизонтальная стрелка указателя (не то «туалет», не то «к новому искусству!») торчала вверх на манер десяти минут третьего». Где перёд-то? Если впереди пропасть, почему надо так в неё устремляться? Все эти вопросы очень важны, потому что события, произошедшие в Норвегии, ещё и ещё раз показывают справедливость моего главного утверждения о том, что мир входит в фазу турбулентности. Вот эта спокойная ламинарность, про которую я говорил: «Плыла, качалась лодочка по Яузе реке», — вот это кончается. Каждый, кто когда-нибудь ходил по бурным рекам на лодочках (неважно на байдарках, на плотах, на надувных лодках), знает, что если река бурная, и долгое время очень гладкая поверхность воды и впечатление, что река почти не движется, — то потом так тряханёт, так тебя понесёт по порогам, что «мама, не горюй». Так вот, это называется «турбулентность» на научном языке — завихрения, вихри. Один из таких вихрей имеет место в Норвегии. Как мы можем его не осмысливать? Но ведь согласитесь, что, прежде всего, мы должны осмыслить главное, — что никто ничего не осмысливает, что осмысления нет вообще. При этом осмысление — это процесс многоуровневый. Вы должны знать фактуру события, вы должны на аналитическом уровне увидеть странности и понять, что там именно происходит (так сказать, «дьявол всегда в деталях»), уточнить эти детали и всё прочее. Дальше вы должны понять, что это может значить с точки зрения политики, с точки зрения экономики, с точки зрения всего на свете. Вы должны при этом не впасть в соблазн некой теории заговора, — то есть разговоров о том, что уж если это так, то это!.. что каждый раз, когда кого-нибудь кто-нибудь ударит по голове, — это «происки мировой закулисы». И, наконец, есть ещё самый трудный уровень, адресующий к культуре, метафизике. Нужно понять, каков смысл событий с точки зрения самого смысла. Я прошу прощения за тавтологию, но это может быть самое главное. Итак, давайте разбираться в норвежских событиях, начиная с конкретики. Уже взрыв в Осло показал, что имеет место нечто экстраординарное. Взрыв мощный, прекрасно смоделированный, нанесший тяжёлые повреждения. И (все как-то проходят мимо значения этого очевидного факта) — приведший к гибели членов правительства. Когда в последний раз в Европе подобными способами убивали членов правительства? Значит, это безумно высокоэффективный взрыв, это политический терроризм, достигший своей цели. Это не взрыв дискотеки, это не взрыв в каком-нибудь супермаркете, — это взрыв в правительственном квартале, приведший к уничтожению членов правительства, как говорит премьер-министр. Ничего себе взрыв! «Это столько-то (больше или меньше) людей». Ну, извините. А если бы он убил не очень много людей, но уничтожил бы весь кабинет министров? Это что — не является гиперэксцессом?

Cooper Поздравляю, Виктор! Рад за тебя!

Gvirinko Лично я считаю, что ВНуК и ratibor могли бы корректнее высказать свое несогласие с Вашим мнением. Но если Вы остановитесь на точке зрения, что это остальные — озверелая толпа, а с Вашей стороны все было цивилизованно и корректно, то это, на мой взгляд, будет ошибкой. Просто перечитайте с начала в этой теме свои посты и Вы увидите, что вначале Вы нигде не говорили, что осуждаете действия молодежи: Вы начали говорить про то, что греть руки не стыдно, потом про сосиску, халявный газ и т.д. И даже, когда Вам сказали о том, что определенные действия могут быть оценены как надругательство над памятником и караться уголовным кодексом Вы все равно не остановились. При этом нигде не было Ваших размышлений о причинах и т.п., о чем Вы написали только в своем посте выше. Я не считаю корректным переходы на личность, но Вы реально спровоцировали людей на это. Это не оправдывает тех, кто не сумел удержаться от весьма экспрессивных и жестких фраз, но и Вы-то могли бы задуматься почему это произошло. Нужно всегда отдавать себе отчет о том, что люди видят в инете только то, что написано. Я, например, не знаю Вас лично и понятия не имел, что основная часть команды форума знает Вас уже очень давно. Я даже постов-то Ваших практически и не читал до сих пор, не считая темы про мову. Я надеюсь, что мы все сделаем выводы и двинемся дальше. И я надеюсь, что Вы останетесь. Считайте, что я делаю шаг Вам навстречу. dwor, я вот вообще не помогал ветеранам, и компьютер никому не помогал собирать. Хотелось бы узнать: как одно связано с другим? Помогать надо. У кого есть возможности, кто готов этим заняться, пусть занимается. Но как это связано с нашим обсуждением? Американцы тратят кучу денег на уничтожение нашей истории. Профинансировали кучу "писателей", всяких Резунов, чтобы те оболгали нашу историю, извратили ее и помогли уничтожить наш дух, свести его на нет. Они тратят массу усилий на дезинформацию, на опошливание наших символов. А мы? Что должны делать мы? Сначала бежать помогать ветеранам, а потом, когда кто-то скажет "молодца, теперь заработал право быть категоричным!" начинать бороться с промывкой мозгов? А если никому еще не помог, то нельзя быть категоричным? Нельзя говорить "это — черное, а это — белое"? Я не одобряю тех, кто переходит на личности, но считаю неверным: мешать одно с другим. Если мы обсуждаем переход на личности, то нужно обсуждать его и делать выводы. А подрывать позицию оппонентов подобными высказываниями только потому, что кто-то из твоих оппонентов перешел на личности: неверно с точки зрения дискуссии. И фраза Lara Kroft про: как болтать, так все горазды, а как дело делать, то никого нет, тоже не имеет никакого отношения к дискуссии. Мы рассуждаем об идеологии. Вдумайтесь, сама постановка вопроса или, как говорит Gvirinko, озвучивание альтернативной точки зрения уже говорит о поражении сознания. Я не упрекаю в этом Gvirinko, считая, что она просто не осознает крамольности своих высказываний. А для меня подобная постановка вопроса звучит сродни тому, как если бы ребенок заявил бы своей матери: "мам, для чего ты так вкалываешь и пашешь на своей работе, если могла бы пойти на объездную и заработать за несколько часов столько, сколько ты зарабатываешь за месяц". Вот это поражение сознания я считаю более страшным, чем беготня детей по памятнику или даже эти похабные песни. Потому что с тех уже нечего взять. Они просто даже не знают, что это символ. А Gvirinko знает. Знает про символ, помнит про деда, но почему-то уже не понимает, что такого в ее рассуждениях о халявном газе, о том, что его можно было бы пустить на "благие" цели, и т.д. и т.п. "Дух продан" как я говорил в своем первом посте в этой теме. Вы считаете, что этот дух можно будет вернуть поступками. Это заблуждение. Поступки — нужны, но они не вернут духа. Чтобы вернуть Дух, нужно осознание, работа мысли, души. Нужны та самая пассионарность и категоричность. Конечно, если после возвращения Духа, поступков не будет, все это останется лишь фикцией, фантомом. Но без Духа поступки останутся лишь модой, престижем, желанием самореализоваться через помощь другим. В Советском Союзе было много поступков. Учащихся заставляли собирать макулатуру, проведывать ветеранов, нести цветы, проводить уроки политинформации и т.д. и т.п. Дел было много. Только вот Дух как-то постепенно выветрился из всех этих дел и потихоньку все это превратилось в формальность. И именно поэтому на сегодняшний день лично я считаю это первоочередной задачей: восстановить наш Дух, вспомнить, что иногда "черное — это черное, а белое — это белое". Если кто-то при этом считает для себя нужным в первую очередь заниматься благотворительностью, конкретными поступками, ради бога. Я не навязываю никому своего мнения. Это мой личный выбор. Я считаю, что если пробудить Дух в человеке, то поступки рано или поздно придут. А без Духа, поступки останутся лишь каплей в море. Что толку охранять Вечный огонь от оголтелых подростков, если их сознание поражено. Всех все равно не пересадишь. Сначала нужно достучаться до них.

Я написал уже выше Lara, что для меня неважно даже воевал он на войне или нет. Болезнь ли в нем говорила, или он сам. Его слова пронзили меня и этого достаточно. Когда мы собираемся помогать ветеранам, мы должны четко отдавать себе отчет, что мы собираемся помогать самим себе, а не им. Это нам нужна помощь, а не им. Это мы в беде, а не они. Только так наша помощь перестанет быть подачкой, ритуальной отмазкой или чем-то еще.

Вот с этим я абсолютно согласен. А вот с тем, что в словах Gvirinko не было никакой крамолы я не соглашусь. Когда она начала говорить про стоимость газа и про то, что не лучше бы было пустить газ на более нужные цели, она по сути начала кампанию по десакрализации одного из символов памяти. Пусть даже она сделала это неосознанно. Я готов поверить, что она по-своему чтит память своих предков. Но как верно заметил ratibor "ваша свобода заканчивается там, где начинается моя". Не надо опошлять символы, значимые для других людей. Потому что такими вещами ты подрезаешь те корни, которые питают дух других людей. Для тебя это всего лишь символ — это твое личное дело. Но не надо говорить про альтернативные точки зрения, потому что ты будешь однозначно в меньшинстве. Хватит того, что нам продавшаяся элита уже 20 лет промывает мозги своими георгиевскими ленточками и прочей фигней. Знамя победы — красное. Вечный огонь — символ неизбывности духа, духа Воина. Символ несгибаемости жизни. Воли к победе. Ты хочешь по-другому воззвать к духу? На здоровье. Бери, делай. Строй свои памятники. Пиши книги, делай фото-выставки. Помогай ветеранам. Но не отбирай у других людей то, что поддерживает их дух, — и никто тебе слова не скажет. KiR, bormaley, Cooper +1 Недавно я шел на гараж, и был еще недалеко от дома, когда увидел одного деда. Точнее я его сначала услышал, а потом уже увидел. Он шел, шаркая ногами, высохший, невысокого роста. Слегка согнувшись, он, не обращаясь ни к кому лично, остановившись, кричал на всю улицу: Потсдам! Берлин! машины! кругом машины! И была в его словах какая-то горечь, какое-то отчаяние, смешанное с яростью. Какая-то неизбывность. Я остановился и смотрел на него. Я ощущал, что он прав. Мы продали свою страну. Я не имею в виду кого-то конкретного из нас. Я говорю о нас как о народе. Победив в войне, мы проиграли свою страну в другой войне, более извращенной, в большой игре. Мы обменяли наш дух на всю эту мишуру. И тогда я подумал, что я бы отдал свою машину, если бы этот дух можно было бы вернуть. Если страна встанет и скажет "надо", я отдам эту машину. Я буду ездить на общественном транспорте, и мои дети будут ездить на нем. Я не хочу, чтобы все это — деньги, машины, "евроремонт" и прочая мишура — были главным в жизни моей страны, моего народа, в моей жизни. Я не знаю, дед, кто ты и был ли ты на войне. Но для меня это неважно. В тот момент ты заставил меня ощутить до глубины души как глубоко мы упали.

Дух продан. Заверните. Этот заголовок я придумал только что. Хотя, возможно, я не придумал ничего нового, но, на мой взгляд, именно он описывает ту пропасть в понимании, которая возникла между участниками в теме. Во время войны знамя было одним из символов. Оно было символом твоего полка, твоих товарищей, твоей родины, твоей семьи, всех тех, кто стоял позади тебя. Хотя это был всего лишь кусок материи. Цена которой была сколько-то рублей, сколько-то копеек. Так почему же наши солдаты так берегли его? Почему они несли его на своем теле, спасали от врага? Водружали на рейхстаге? К чему была вся эта "суета" вокруг знамени, когда кругом война, жрать нечего и того гляди в любую секунду убьют? А тут думай как его сберечь, неси на своем теле (а оно-то не легкое). А ответ лежит в такой плоскости, которая сегодня, увы, многим будет уже непонятна. Знамя было ключом к Духу, к Намерению. Солдат мог сутками идти голодным, обессиленным, но чувство, что он должен донести это Знамя до своих, давало ему силы. Необходимость защитить знамя от врага, не дать ему попасть в его руки, пробуждало волю к жизни, к борьбе, и пробудившаяся воля творила вещи, непостижимые для разума, когда один русский солдат мог расправиться с десятками немцев и уйти к своим, или погибнуть в неравном бою, но забрав с собой не одного немецкого солдата. Знамя могло удесятерить его силы. Когда мы говорим о Вечном Огне, мы говорим не о газе, и не о символе, мы говорим о Проводнике в то время, когда наши солдаты своими жизнями защищали нашу страну, нашу будущую жизнь. Мы говорим о проводнике к их намерению, их духу. У каждого могут быть свои проводники туда. Для одного это могут быть фронтовые фотографии, или письма деда, для другого — военные песни, или что-то еще. Но когда кто-то вдруг пытается рассуждать о Вечном огне как об одном из символов, как о количестве газа, вытекающем из трубы и долларах в месяц за этот газ, когда кто-то начинает говорить о неустроенной жизни живых ветеранов, и отсутствии газа в их домах, — в этот момент он продает дух. В этот момент он посягает на ту тропу, которая для многих людей является тропой к духу их предков. К их силе, правде жизни, к тому, ради чего они заплатили своими жизнями. Тот, кто спасал знамя от врага, никогда не скажет: "дайте мне этот огонь, я поджарю на нем сосиску, жрать, извините, охота". Он лучше сдохнет от голода, чем продаст этот Дух. Потому что без этого Духа ты — ничто на Земле. Ты просто слизь. А без Духа не стоит жить. Пафосно? Всего лишь слова? — значит между нами пропасть. Не обессудьте.

Да я уже успел в инете почитать: http://gn.org.ua/in_ua Но как говорил, так и буду говорить "на Украине".

Lara Kroft, а Куба когда потеряла независимость?

Прошу считать все мои посты, в которых есть адресация к конкретным лицам, официальными документами в адрес соответствующих лиц. Честь имею.

вчера я так и не выбрал время дописать свой рассказ, наконец, могу продолжить В 10-11 классах мой друг тоже занимался английским языком. Но в отличие от меня, он учил его еще в школе и к тому же занимался им не дома, самостоятельно, а посещал какие-то курсы, которые вел носитель языка (насколько я помню, американец). Я же параллельно ему занимался по своей методике. Возвращаясь из школы вместе (нам было по пути) мы часто проверяли друг у друга знание тех или иных английских слов, вели филологические споры. Потом мы поступили в универ, и возвращаясь с универа (учились мы в одной группе) продолжали наши лингивистические диспуты по дороге домой. К тому времени я уже сделал серьезный рывок (о котором я писал выше) и интенсивно пополнял словарный запас каждый день. Выше я рассказывал о моих первых трех книгах, которые я прочитал в оригинале, забыв упомянуть сколько времени мне потребовалось, чтобы прочитать эти книги. Первую книгу (сборник рассказов Хемингуэя) я прочитал за 1 месяц. Вторую (роман "По ком звонит колокол") — за 20 дней. "Прощай, оружие!" — меньше, чем за неделю. В среднем у меня была норма — 60 слов в день. Повторюсь, эти слова я никогда не зубрил. Большую роль, я считаю, сыграло еще то, что поначалу я читал книги только одного автора. Все-таки у каждого автора свой характерный словарный запас, который он использует в своих произведениях. Когда ты читаешь книги одного автора, ты постоянно встречаешь одни и те же слова, — это позволяет усваивать их без зазубривания. И еще один момент, который я забыл упомянуть. Помимо того, что я занимался в будние дни по 2-3 часа языком, я еще занимался английским по субботам и воскресеньям, в среднем, по 8-9 часов — с 9 утра до 6-7 вечера с перерывом на обед. Когда я ехал в троллейбусе, я писал английские слова на запотевших стеклах. Сидя на лекциях, в свободные минуты я писал на последних страницах конспекта запомнившиеся предложения, выражения, слова. Дома я начал вести личный дневник на английском языке, куда записывал свои размышления, впечатления или описание тех или иных событий. Это был самый настоящий фанатизм :) Мои родители потом признались как-то, что стали в какой-то момент беспокоиться о моем здоровье :) Настолько я был поглощен изучением английского языка. Именно за тот год (первый курс универа) я и приобрел словарный запас в 20000 слов. Так вот, возвращаясь к моим дискуссиям с другом. В отличие от меня, мой друг не читал столько книг, а больше упирал на изучение грамматики, аудирование и т.п. И убеждал меня, что я зря так пренебрегаю грамматикой и аудированием. Периодически задавал мне каверзные вопросы про времена, или другие грамматические категории, на которые я не всегда мог ответить. На это я отвечал ему, что если я встречу какое-либо предложение в контексте, я всегда переведу его, не зная всех этих грамматических категорий. Это однажды даже подтвердилось на одном из контрольных занятий по техническому английскому в универе, когда преподаватель попросила меня перевести текст. Я перевел текст без каких-либо проблем, но когда преподаватель попросила меня сказать как называется конструкция вида "smth to be done", например, "We expect John to be elected.", я сказал, что понятия не имею, как она называется. Она сказала "ну ты же правильно перевел текст, как же тогда ты можешь не знать?". Я ответил, что я знаю как это перевести, просто потому что знаю, но как называется эта грамматическая конструкция не имею ни малейшего понятия. Тогда она мне сказала, что это называется сложное дополнение (complex object). Когда прочитаешь много книг, появляется чувство языка. Ты можешь не знать каких-либо грамматических тонкостей, но ощущаешь, коряво или не коряво звучит та или иная фраза, уместно или не уместно тут это слово. В какой-то момент ты начинаешь даже думать на этом языке. Не раз бывали моменты, когда в разговоре я хотел выразить свою мысль английским словом, потому что оно более емко передавало требуемый образ, потому что оно подчеркивало/содержало такие нюансы/оттенки, которые я не смог бы выразить на русском языке. Поэтому язык никогда нельзя свести к словарю. Тот, кто читает книги по словарю, выписывает и запоминает выписанные слова, должен помнить, что знание словарных значений слова — это еще не знание языка. Только прочитав огромный объем текста (прежде всего художественного, потому что именно художественный текст работает с чувствами, эмоциями, пытается передать содержание образа, его оттенки), можно начать говорить о понимании языка. Хотя о полноценном понимании все равно говорить будет рано, потому что есть еще реалии. (Для тех, кто не знает, что это такое, приведу такой пример: когда вы приглашая друга в дом, говорите ему на пороге "шляпу сними" с характерной интонацией, вы обращаетесь к определенной реалии — соответствующему эпизоду в фильме "Кавказская пленница", и человеку незнакомому с этой реалией будет непонятно почему все улыбнулись и что такого смешного в ваших словах). И вновь возвращаясь к нашей дискуссии с другом. Я говорил своему другу, что считаю основополагающим — словарный запас. Я говорил ему, что имея за плечами большой словарный запас, я всегда смогу быстро подтянуть и грамматику, и аудирование. Я не оспаривал необходимость углубленного изучения грамматики, и впоследствии я посвятил много времени ей, но утверждал, что подтянуть грамматику — гораздо проще, чем набрать словарный запас. Не говоря о том, что осваивать грамматику, имея за плечами большое количество прочитанного текста, т.е. фактического материала, будет гораздо проще, чем читать ее с абстрактных позиций, еще не имея живого опыта чтения и понимания соответствующих грамматических конструкций. То же самое я говорил и об аудировании. Тогда еще не было такого количества доступных аудиоматериалов. Это сейчас изучение языка не представляет никакой проблемы с точки зрения доступных материалов. Можно смотреть сериалы с субтитрами, без. Можно слушать подкасты. Смотреть онлайн-новости. Масса аудио-материалов в рамках различных языковых курсов. В конце концов, можно вступить в SkypeMe-сообщество и найти себе native-собеседника из англо-язычной страны. В общем, возможностей — масса. Тогда всего этого не было. Но я не сильно переживал по этому поводу, считая, что имея хороший словарный запас, подтянуть аудирование будет вопросом пары-тройки месяцев. Когда спустя несколько лет мне довелось работать с американцами и общаться с ними на английском, мое предположение подтвердилось. Где-то через 2 месяца я уже без проблем понимал нашего американского менеджера, и бегло общался с ним на американском английском. Возвращаясь к описанию моего изучения языка. Самый сложный период для меня начался тогда, когда я исполнил мечту — прочитал Хемингуэя в оригинале (и по пути еще массу других книг). Достигнув поставленной цели, научившись читать книги уже без словаря (опираясь на контекст), я вдруг оказался в вакууме. Конечно, можно было еще пытаться подтянуть аудирование, до тонкостей изучать грамматику, но мотивации уже не было. Мой уровень знания языка меня полностью удовлетворял. Я мог читать любые книги на английском языке со скоростью 60 страниц в час... И все. Дальше двигаться уже было некуда. Очень сложно, привыкнув каждый день просыпаться с готовой целью, задачей, поглощающей целиком все твое внимание, вдруг оказаться без цели. Мне еще потребовалось где-то полгода, прежде чем я осознал, что я достиг нужного мне уровня, и что нужно просто переключаться на другие задачи. (После этого я уже начал серьезно заниматься программированием). Но эти полгода я еще пытался заставлять себя куда-то двигаться, придумывать себе какие-то задачи, — однако все это было лишь насилием над собой. Реальной мотивации уже не было. Поднимать аудирование для меня смысла не было, потому что фильмы на английском тогда было сложно достать, да и как-то не тянуло меня в эту область. Носителей языка, с которыми можно было бы общаться, рядом не было. Специально их где-то искать тоже цели не было. Одним словом, цель была достигнута. Оставалось только пользоваться теми знаниями, которые я приобрел. Я продолжал читать художественную литературу (практически редко заглядывая в словарь). Начал читать книги по программированию на английском языке. К тому же тогда они почти не переводились и на нашем рынке их просто не было. (Например, шаблоны проектирования банды четырех я прочитал в оригинале за несколько лет до появления их на русском языке). В общем, английский язык просто стал частью моей жизни. И вот тут я хочу поговорить о мотивации. Самая большая ошибка, которую часто допускают те, кто берется за изучение языка, — это непонимание зачем им нужен язык. Например, один мой друг завидовал моему знанию языка и говорил, что он тоже хотел бы выучить язык, но не может себя заставить. На это я ему отвечал так: "видишь ли, ты хочешь знать язык не для того, чтобы прочитать какие-то книги в оригинале, которые тебе были бы интересны, не для того, чтобы уехать заграницу и работать там, не для того, чтобы получить доступ к какой-то информации, которой нет на русском языке, а просто так — потому что это престижно, круто. Ты хочешь, чтобы другие говорили о тебе: "как круто он знает язык!". Я же, — говорю — учил и учу язык не ради престижа, не потому что он может пригодиться, не для того, чтобы другие восхищались мной и говорили "как он здорово знает язык!", а ради каких-то конкретных задач. Мне не нужно знание языка само по себе. И поэтому мне не приходится заставлять себя учить язык. Берясь за изучение языка, нужно обязательно найти мотивацию. Нужно чем-то заинтересовать себя. Это может быть что угодно. Желание воспользоваться международными вписками и повидать весь мир. Желание посмотреть сериал раньше, чем выйдет его перевод в сети (а может, его вообще никто не переводит). Желание прочитать какого-то автора в оригинале, потому что никакой перевод никогда не передаст полноценно содержание ни одной книги. Желание посмотреть фильм, не теряя смысла шуток, которые угробили переводчики во время "перевода". Желание пообщаться с кем-то по скайпу. И т.д. и т.п. Только настоящее желание сможет заставить вас серьезно взяться за изучение языка. И получить еще один взгляд на мир. Само же изучение языка — увлекательное и несложное занятие, доступное всем. Ведь когда-то мы все уже освоили один "иностранный" язык — наш родной язык. Забыв о том, что было время, когда мы его не знали. P.S. Я забыл сказать, что спустя несколько лет, когда мы уже заканчивали универ, мой друг, о котором я говорил в начале сообщения, признал правоту моей позиции и сказал, что моя методика в результате оказалась более продуктивной. И тем не менее, я не абсолютизирую свой опыт, т.к. все зависит от того, какие цели ты себе ставишь. Если твоя задача — чувствовать себя комфортно в туристических поездках, владея необходимым бытовым минимумом словарного запаса, то подход будет одним. Если задача — обрести второй язык, то — другим.

BHyK, чтобы тест был точным, он должен быть гораздо объемнее и по времени займет, наверное, часа полтора. Не говоря о том, что возможность точно определить словарный запас может быть вообще поставлена под вопрос. Я в свое время проходил онлайн-тесты по английскому на брейнбенче (http://www.brainbench.com): Reading Comprehension - English Written English English Vocabulary English Listening Comprehension (U.S.) English Writing Exercise Written English (UK) (последние три теста я не проходил) Каждый тест у них стоит $49.95, но если купить годовую подписку (раньше она стоила $200, сейчас не знаю, возможно, так же), то можно проходить любые тесты в течение года. Сертификат, который они выдают, действует в течение 3-х лет, как правило (может быть для каких-то тестов цифры другие). Я застал этот сайт еще на заре его становления и мне тогда даже прислали из штатов несколько сертификатов, после того как я прошел их тесты (тогда они были бесплатными). Потом они сделали отправку бумажных копий сертификатов за отдельную плату. Но можно бумажные версии не покупать, а получить картинку со ссылкой на результаты твоего теста. Кстати, тестируют они не только по языкам. Пару лет назад у них была акция, когда они странам СНГ продавали годовую подписку за 30% (емнип) от обычной стоимости. Я тогда купил эту подписку и в частности прошел тест по English Vocabulary. Они не дают оценку объема словарного запаса, а отмечают сильные/слабые стороны, знание отдельных моментов и т.п. Ниже можно увидеть мои результаты от 2008 года по English Vocabulary: Чтобы вообще пройти тест, надо набрать больше 3 баллов. Тот, кто набирает больше 4 баллов получает MASTER-сертификат. В целом, скажу у них очень непростые тесты. Пройти их, не разбираясь в предмете, на мой взгляд, не удастся.

Небольшое уточнение. Я нашел в инете сканы обложек того оксфордского самоучителя, о котором я рассказывал выше. Как оказалось, в реальности он является трехтомником. Это у менЯ в наличии были только первые 2 тома: базовый и продолжающий. завтра я поделюсь еще своими мыслями о мотивации, аудировании, грамматике и пр. Кстати, да. Доходило до того, что я мог открыть Мюллера сразу на нужной странице. Это как с карточными шулерами, которые умеют отличать карты по их толщине. Так, никогда не поверишь. Но когда наоткрываешь словарь раз по сто на день, и так в течение года, то это перестает быть невозможным. Конечно, далеко не всегда удавалось открыть на нужной странице за один раз, но в пределах 2-3 страниц — весьма часто. P.S. Я попробовал пройти тест еще раз, но на этот раз включив те слова, которые я знаю пассивно: т.е. слова, значение которых я, встретив в контексте, однозначно определю. Получилось 16200. При этом слова уже отличались немного.

Я определил это опытным путем, поскольку всегда нумеровал в своих словарях (тетрадных) выписываемые слова. Потом, позже, лет через 10, мне попалась в руки книжка, в которой рассказывалось о самостоятельном изучении иностранного языка. В той книге я впервые встретил упоминание про барьер из 5000 слов. Понятно, что эта цифра приблизительная. Кроме того, есть книги, которые требуют большего словарного запаса, чтобы начать их читать. Например, я начал читать Джека Лондона, уже имея за плечами неплохой словарный запас (больше 6 тысяч), но некоторые его книги шли очень трудно у меня из-за того, что Лондон употребляет в тексте массу редко используемых слов. (Возможно, сказывается то, что Лондон был самоучкой и изучал английский язык самостоятельно по вебстерскому словарю, развешивая по всему дому карточки с толкованием слов). У меня последовательность изучения английского языка получилась такой: 1. Все началось с песен Битлз, смысл которых мне хотелось понять. Язык я начал изучать по учебнику Эккерсли. Хотя из его 4-х томов меня хватило только на первый, который я проштудировал плотно. Остальные тома я уже читал выборочно, выбирая интересные мне темы, рассказы и вопросы. После Эккерсли я проглотил оксфордский двухтомник "курс английского языка", написанный полностью на английском языке: в нем не было ни одного русского слова. Оксфордский двухтомник я прочитал от корки до корки. Мне очень нравилась его атмосфера. И вообще я тут полностью согласен с Замяткиным (см. его книгу "Вас невозможно научить иностранному языку" в pdf-формате), что изучать английский язык лучше по учебнику, в котором нет ни одного русского слова, чтобы не нарушать восприятие иностранного языка, скажем так, чтобы подключиться к иностранному мироощущению (Замяткин называет это матрицей иностранного языка). Хотя, по моему мнению, для первоначального старта все же не обойтись без учебника с русскими комментариями/пояснениями, пока не наберется словарный запас в 500 слов. 2. После этого я начал читать адаптированную литературу: всякие приключения, рассказы и т.п. В итоге, за 2 года без особого напряга я освоил около 2500 слов и базовую грамматику. В 11-м классе даже подумывал сдавать английский выпускной экзамен (хотя учил немецкий, и не узнавал — возможно ли это), но меня остановили все эти (скучные для меня) темы про разные страны: их экономические, политические и прочие положения. (Однако придя в универ я сразу же записался в группу английского языка, а не немецкого.) 3. Параллельно с изучением английского языка я увлекся чтением Хемингуэя на русском. Тогда же у меня появилась мечта прочитать Хемингуэя в оригинале. Учась на 1-м курсе в универе я набрел на филиал городской библиотеки "Дружба народов", в котором и нашел Хемингуэя. И понеслось (о чем я уже писал выше). Приходя домой с универа я каждый день 2-3 часа занимался английским языком, точнее, читал Хемингуэя и выписывал слова. Пользовался я англо-русским словарем. Тогда у меня еще не было своего словаря, и я пользовался словарем, который мне одолжила преподавательница английского (технического английского) в универе. Я уже не помню, что это был за словарь. Позже я купил себе англо-русский словарь Мюллера. Здесь я хочу отметить ряд моментов. 1) Я считаю, что надо использовать именно англо-русский словарь (а не толковые словари), т.к. свое знание русского языка мы очень часто преувеличиваем, а использование англо-русского словаря позволяет не только усвоить английские слова, но еще и обогатить свой русский язык. Скажем так, сделать его более активным. 2) Лучше всего пользоваться бумажным словарем. У электронных словарей есть большой недостаток. Они дают слишком ограниченный обзор. Когда ты листаешь бумажный словарь, твои глаза невольно цепляются за соседние слова, видят их значение. Некоторые слова привлекают твое внимание своим звучанием, необычным написанием и т.п. Когда же ты смотришь значение слова в электронном словаре ты видишь только ту статью, которая относится именно к интересуемому тебя слову. По крайней мере мне, как визуалу, использование бумажного словаря приносило больше удовлетворения и пользы, чем электронный словарь. Электронный словарь (в электронной книге) безусловно очень утилитарен. Но в то же время (лично для меня) порождает большую суету и торопливость при чтении иностранного текста. Вот эта легкость заглядывания в словарь как-то заставляет быстрее забывать слова, чем когда я использую бумажную версию. Не знаю, может, это исключительно субъективные ощущения и дело не в этом. 3) До достижения 5-6 тыс. слов слова нужно обязательно выписывать. Слово — перевод. Во-первых, включается моторная память. Во-вторых, затянутость процесса во времени увеличивает вероятность его запоминания. В-третьих, потом можно перечитать выписанные слова. Составить из них тематические словарики. продолжение следует

Ключевое слово — начинать. И это не отменяет использование словаря. Я работал со словарем вплоть до преодоления 20-тысячного барьера. Собственно говоря, я так и определял тогда свой словарный запас. Давал словарь 20-тысячник своему брату и он гонял меня по нему: открывал любой разворот, читал все слова на открытых страницах, а я говорил ему их перевод. Вообще, на мой взгляд, словарем надо пользоваться постоянно. Я, когда занимался английским, иногда просто лежал и читал словарь. А еще, помню, составлял на компьютере тематические словари из тех слов, которые я знал. Например, у меня был сборник слов, напечатанный еще в Лексиконе по теме "Война". Сейчас уже не вспомню сколько я там набрал слов, приеду из отпуска, гляну ради интереса (больше 300 — это точно). Адаптированную литературу я читал первые два года изучения языка (в 10-11 классах). Потом — только в оригинале. И вообще я противник адаптированной литературы. Считаю, что после 5000 слов ее точно не стоит читать. Но это мое личное мнение. До преодоления пятитысячного барьера читать очень тяжело, нужно много терпения. Моей первой книгой в оригинале был сборник рассказов Хемингуэя (как я уже говорил на тот момент мой словарный запас составлял около 2500 слов). Книга была размером с покетбук, чуть больше 300 страниц. С каждой страницы поначалу я выписывал по 60 незнакомых мне слов: слово — перевод. Потом меньше. Всего я выписал где-то около 2000 слов со всей книги. Следующая книга "По ком звонит колокол" пошла уже гораздо быстрее. Книга была стандартного размера, около 500 страниц. Из нее я уже выписал всего 1200 слов. Третьей книгой была "Прощай, оружие". Из нее я выписал всего 300 с лишним слов. Таким образом, прочитав три книги в оригинале я достиг словарного запаса порядка 6000 (первоначальные 2500 + 2000 + 1200 + 300). А дальше уже пошли "И восходит солнце", "Фиеста", "Праздник, который всегда с тобой", "Зеленые холмы Африки" и т.д. и т.п. Потом я уже почти не выписывал слова, а лишь заглядывал в словарь, когда встречал незнакомые слова.

Школьный курс дает словарный запас порядка 2500 слов. В свое время на освоение английского языка в школьном объеме у меня ушло 2 года (10 и 11-й классы). При этом занимался без особого фанатизма, в свободное время. (В школе я учил немецкий язык.) После преодоления барьера в 5000 слов можно начинать читать литературу в оригинале. До 5000 слов общий смысл художественных произведений еще может ускользать, а после 5000 значение многих слов можно уже угадывать по контексту.