xax33

В детстве очень любил книгу: "Самолёты летят на запад". Очень хотелось бы перечитать. Может есть у кого!?

мне можно написать xax3333.panchenko@yandex.ru

Глупость Крымские сёла после войны. Большинство дворов с землянками вместо домов. Люди возвращались с войны, получали участок и всё, далее дело самих людей. Если имелся муж, воевавший и вернувшийся со всеми, то тут и подъёмные, и уважение и лучшее место для строительства. А если вернулся из плена, то и участок, поближе к Сивашу и выживай, как хочешь. Больше всего не повезло тем бабам, что вернулись из плена с малолетними детьми. Поди докажи, что мужик перед уходом на фронт успел сострогать ребятенка. А кто и не пытался доказывать, по виду сразу определяли – немчонок. Ох, и не любили же таких. Мне повезло. Мой отец, хоть и полуживой, но вернулся с войны победителем. Успел сострогать в сорок шестом сына, а в сорок седьмом и меня. После чего безвременно почил. Но так как числился в героях, то участок нам дали возле центральной дороги, в квартале от клуба и в двух от сельсовета. Центральная дорога в наше время, это было всё. От проезжающих мы знали первые новости. Свет проводили – начали с центральной дороги. Где, если что, и продукты обменять или продать только на этой дороге. То есть прямо у дома. Землю на огороды стали завозить, так тоже от центра начали. Оттуда, где жили герои. Ведь земли у нас свои плохие, солончаковые. Сиваш близко. По весне, когда вода поднимается, в землянках вода стоит по пояс, а те, у кого землянки на берегу, то всю весну живут на улице. Пока вода не сойдёт. Люди рассказывали, что в первые, послевоенные годы, в Сиваше бычка было несчётное количество. В войну его не ловили, он и расплодился. По вечерам, когда бычок играет, в остывающей после жаркого дня воде, плещется резвиться, то иной раз выпрыгивает прямо на берег. Лежит и трепыхается. Как пройти мимо? Вот идёшь и озираешься, не видит ли кто? Если кто рядом есть, то пхнёшь его ногой в воду, пусть себе плывёт. А у самой слюни бегут и живот подводит. Из нашего села пять семей в Сибирь отправили, кто-то увидел, что они бычков среди ночи собирали и в колхоз не сдали. Вот и засудили. По утрам специальная бригада ходила, рыбу собирали и несли на ферму. Кормили коров и свиней. Правда, потом от молока рыбой разило, но кого это трогало. В голодный год и малёк шёл за щуку. После смерти отца, наша семья переместилась в другую касту – вдовые. Это такие же уважаемые семь, которым от колхоза помощь и почёт, и уважение на селе. В школе для касты вдовых, колхоз выделял стакан молока. По нашим временам, это почти обед на банкете. Остальные дети смотрят, завидуют и жуют сухой хлеб, запивая водой. Вода, надо сказать у нас была солоноватой. Хоть председатель и договорился с кем то в городе, и к нам приехала машина и пробурила глубокую скважину. Летом воды было мало, а весной она всё равно была солоноватой. Я себя помню, наверно лет с семи восьми. Помню те завистливые взгляды в школе, и за молоко и за красивые одёжки. Как я уже говорила, наш дом был у дороги и в центре. Да ещё и отец, будучи живым, смастерил на улице, возле калитки, большую скамью и стол. Как знал, что всё пригодится. По этому, когда приезжала автолавка, то останавливались возле нас. Со стола легче было торговать. Или кто приезжали из города для обмена, тоже останавливались возле нас. Мать же, видя приезжих, сразу звала и в дом, чтоб меньше видели. Вот у нас с братом и были лучшие в селе вещи. Да и жить мы стали лучше. Мать крутилась, меняла продукты, морковь, картофель, помидоры, на те вещи, что привозили. Что-то оставляла нам, а то, что не подходило, так же меняла на продукты в селе, но только дороже. И всё среди своих родственников и знакомых. Со временем у матери появились большие связи в городе и даже в нашей маленькой столице – Симферополе. Мать в колхозе ругали, но всегда прощали, ну как же, жена героя, вдовая и двух деток сама поднимает. Очень многие девчонки в школе, хотели дружить со мной. Но это было так, знакомство ради вещей, а не дружба. Настоящей подруги у меня ни когда не было. Даже Верка, с которой меня мать заставляла дружить так и не стала для меня настоящей. Вера была дочерью Марьяны Васильевой. Она всю войну прожила в селе, и даже немцы обходили её дом стороной. Марьяна была ведуньей. Ещё в довоенные годы с детей снимала сглаз и заговаривала боли, особенно зубные. В начале войны, когда немцы пришли в село, к ней в дом поселили одного офицера. Толстого и наглого. Он выгнал Марьяну жить в сарай и не разрешал ей даже ходить по двору. Пугал автоматом и виселицей, и по этому, она всегда ходила огородами. А когда он, как то раз, будучи сильно пьяным, стал приставать к ней, она наслала на него сра.. болячку. Неделю не вылезал немец из своего ватер клозета. Врачи приезжали, таблетки давали, уколы кололи и разводили руками, ничего не помогает. Схудал немец за неделю. А Марьяна его спросила, будет ли ещё приставать к ней? И, если даст слово, не обижать её то спасёт она его. Немец на колени перед ней упал, и молился и клялся. Сжалилась Марьяна, дала ему отвара из трав. Через день немец съехал из хаты. А солдатам и полицаям запретил к ней заходить. Даже табличку на заборе, какую-то повесил. Немцы иногда даже крестились и уходили быстрее. А в конце войны мы узнали что Марьяна, выходила двух лётчиков у себя в сарае и одного моряка. А благодаря табличке от немца, ни кто к ней не заходил даже во время облав. Уже после войны, когда солдаты вернулись с победой, один из них сорвал табличку, прочитал, засмеялся и выкинул табличку в огород. Когда его спросили о надписи, то сказал что было написано: - Внимание! В этом доме проживает злая ведьма. Злая, не злая, но этот солдат зачастил к ней в дом. И хоть была у него своя семья, Марьяна родила то него дочурку. Назвала её Верой, а солдатика отпустила. Стал он жить со своей семьёй, и с те пор, не смеётся, проходя мимо дома колдуньи. Меня же мать из-за этого, наверно, заставляла дружить с Вероникой. Но для меня это было даже хорошо. Я была живой и подвижной, она тихой и скромной, у меня шикарные кудри, а у неё зализанные косы и прямой пробор. И хоть одевалась она не хуже меня, мать давала им одежду в подарок или дешевле, но когда мы шли вместе, то я всегда выигрывала на фоне простушки и тихони. Вообще то я росла не совсем послушной и совсем не работящей. У нас во дворе, в летней кухне, жила бабушка, мать моего отца. Она меня очень любила, за то, что я во всём была вылитый отец, только девочка. Заставит, мня мать животину кормить или вещи стирать. Бабуля выйдет, глянет, что я держу тряпку двумя пальцами и болтаю её в корыте. Поцелует меня в лоб и отпустит гулять, а всю работу делает сама. Так что для меня стирать и убирать, на всю жизнь, хуже каторги. Когда подросла, двенадцать, тринадцать лет, другие мировые проблемы. Когда мать на работе, я должна сидеть на скамье у ворот и торговать овощами да фруктами. Всё вроде и правильно делала, но только не моё это. Не получается у меня. Всегда я в убытке. Хоть и сдачу даю правильно, и взвешиваю до грамма, а всё вечером меня мать отчитывает: - Опять растолоша опроволосилась. Ни денег после твоей торговли, ни товара. Ещё начни, как твой отец талдычить, та я, та я… С этим - та я, тоже история произошла. Когда я родилась, отец хорошо выпил, и пошёл до мамы в фельдшерский пункт. Так раньше наша поликлиника называлась. Ну, проведал нас, получил от матери оплеуху, за то, что пьяный. А ещё мать сказала, чтоб забежал в сельсовет, дочку зарегистрировать. Пока отец до сельсовета дошёл, встретил ещё поздравителей. И так поднабрался, что начал икать и заикаться. Когда дошёл до сельсовета, его там уже ждали. - Ну что Василь, как дочку решили назвать? - Та я, та я, - начал он заикаться, намереваясь сказать, что забыл спросить у жены, как собирались меня назвать. - Тая, ну что ж, хорошее имя. Таисия Васильевна. - Та я, та я, - хотел, что-то ещё сказать, а потом махнул рукой и пошёл дальше отмечать. На следующий день, когда меня с матерью на подводе привезли домой и маманя узнала как отец меня записал, то она ему аж три затрещины отпустила. А потом махнула рукой: - Тая так Тая. Вот с тех пор она меня и дразнит, когда злится: - Ты как отец талдычишь – та я, та я. Четырнадцать пятнадцать лет. Так подруги у меня и не появилось. Хожу везде с Веркой. Как две дурры на селе. То ли я, со своей бесшабашностью, то ли Вера, со своей угрюмостью, но так у нас и не появилось ни одного парня. Все девчата на селе, уже вечерами с парнями под ручку ходят, а я с Веркой, или она со мной. В клубе, на танцах, та же картина. Ну не везёт и всё. Тут в деревню, лектора привезли. Он в клубе лекцию читал о перемещении вещей в пространстве. О космосе и как людей будут отправлять на марс. О том, что заблуждение, что рай где-то на небе и о разных религиозных культах и верованиях. Кто-то с места спросил, существуют ли ведьмы и колдуньи и что наука об этом говорит. На что лектор разразился гневной тирадой о том, что попы, забивают головы советскому гражданину всякой чепухой, и ни чего подобного на свете нет. На что лектору предложили пообщаться с Марьяной. Зал загудел и быстро опустел. Лекция была сорвана, но лектор оказался не из пугливых и попросил, чтоб его отвели до Марьяны Васильевой. Но таки смельчаков в деревне не нашлось, чтоб с ним идти. Просто рассказали, как до неё дойти и всё. Я в это время с Верой, во дворе возились с цыплятами и утятами. Им надо было дать отварного пшена т покрошить отварное яйцо, а потом посмотреть чтобы большая птица всё это не съела. К калитке подошёл мужчина с кожаным портфелем: - Девочки! Подскажите, здесь ли живёт такая, Марьяна Васильева, и можно ли её увидеть? Имя и фамилию он посмотрел на бумажке, которую держал в руке. Мы отели уже сказать, что не здесь, чтоб шёл от греха подальше. Зачем пугать человека? Но Верина мама вышла из-за угла дома. Была она как обычно в вышитой белой рубахе, черной, с цветами юбке и чёрном платке. - И что молодой человек хочет, я та кого вы ищите. - А можно до вас зайти. - Сначала во двор, а потом в хату, водички попить. Вера, принеси ковшик воды. Здесь говорить будем. - Понимаете, я лектор. Лектор по распотранению. Несу, так сказать, свет в массы. И мне вот на лекции сказали что вы….. Тут он продолжил говорить, но только без звука. Он открывал и закрывал рот как рыба. Потом до него дошло, что он сам себя не слышит. Стал ковырять в ушах. Бить себя в грудь кулаком. Затем открыл портфель и достал бутылку кефира и выпил её залпом. Опять попробовал что-то сказать, но безрезультатно. Тут он дёрнулся, так как услышал наш заливистый смех. Вера подала ему ковшик воды. Он сделал большой глоток и сказал: - Ох! Услышал свой голос и радостно заговорил: - Ой. А я думал что оглох, но когда девочки засмеялись, то я подумал что я, онемел. И как же я буду лекции читать? Оказалось, что надо было горло промочить. Спасибо. Хорошая у вас вода, сладкая. Во всём селе солёная, а у вас сладкая. Он сделал ещё один глоток, сморщился, как будто выпил уксуса, и его немота повторилась. Он опять начал лупить себя в грудь кулаком. Но потом додумался и сделал большой глоток воды из ковшика. Голос появился. Тут заговорила мать Веры: - Ну что, теперь верите в колдовство? Скажите что не верите и больше не произнесёте до своей смерти ни одного слова. - Так это вы?..... Споткнувшись через утиное корыто и упав два раза, лектор выскочил на улицу. По улице он бежал, не обращая ни на кого внимания. Его портфель расстегнулся, и из него вылетали бумаги с его лекциями. Но мужчина не останавливался. Мы стояли у забора и громко смеялись. - Всё, хватит смеяться. Нечего над человеком глумиться. Не все рождаются умными. Отойдите от забора. Сказала Верина мать и зашла в дом. Вот тут то и родилась мысль, обратиться к ней за помощью. Чары Плохое ты дело задумала, девонька. Конечно же мне понятно что ты хочешь иметь, но ты не представляешь всех последствий и побочны действий от такого запроса ведовства. Любая медаль имеет две стороны. Хорошую и плохую. То что ты просишь, для тебя будет хорошо, но кому-то или тебе самой, потом будет очень плохо. Человек попытается избавиться от плохого и тебе станет ещё хуже. Даже если это не связано с людьми, всё одно последствия будут плачевными. За всё в жизни надо платить. Я не хочу и не могу тебя отговаривать, мои покровители не одобрят эту беседу. И так я на это пошла, во вред себе, только из-за того что ты дружишь с моей Верой, так как мы дружили в молодости с твоей матерью. Наш закон гласит, если человек просит, делай! Пусть за последствия отвечает сам. И так приступим. Я вижу, что ты полна решимости. Эх, молодость. Твоя волосинка, игла, его пуговица. Пришиваем на лоскуток и в огонь. Зелёное пламя. Отныне Георгий принадлежит тебе навечно. Он будет любить тебя всегда и везде. И даже умирая, он приползёт к твоим ногам. Но плата за это – зелёный змей. Алкоголь его погубит, но и тебе жизни не даст. Второе. Берём старый огурец, режем вдоль, пополам. Нанизываем семена на иглу и втыкаем в золу. Уголёк рассыпался. Вся зола по полу, грязь. Готово. Ты будешь лучшей в торговле. Ты сможешь продать всё что угодно и всегда останешься в выигрыше. Но плата – все эти деньги впрок не пойдут. И третье. Лепим из грязи сердечко, нанизываем его на спичку и в огонь. Рассыпалось на части наше творение. Не понимаю для чего тебе это, но сделала так, что мужики будут к тебе липнуть как мухи. Но жить, за это ты будешь в постоянной грязи. Сердечко рассыпалось на восемь девять кусочков. Столько мужей ты сменишь. Всё. С сегодняшнего дня пройдёт сорок лет, после этого чары развеются и ты станешь обычной женщиной. Осенью, с Верой вы поедите в город. Через связи твоей матери, поступите в училище. А дальше? Дальше ваши судьбы разойдутся. Жалко мне тебя. Но ты сама просила. Домой я бежала что есть духу. Всё мне казалось что меня кто-то догонит и убьёт. Или с неба молния прилетит, или ещё как, только незнаю чем, но меня точно накроет чем то ужасным. Но ни чего не изменилось. Всё было по прежнему. Вот вам и колдунья. Ничего не происходит, ни чего не меняется, только Георгий, местный лучший парень на деревне, стал чаще на меня заглядываться. Моё нетерпеливое состояние заметила и отцова мать. Она уже еле ходила и делая вид что ей плохо и она сама не может дойти, ухватила меня за рукав, потащила к себе в летнюю кухню. То ей воды подай, то покорми, на дворе тепло, а она мёрзнет, печь затопи. Вот так в моих делах и заботах она и выведала у меня всё, о моём походе к колдунье. А когда я всё разболтала, то она всплеснула руками: - Предупреждала меня Марьяначто так будет, а я не хотела верить. Но ещё в день, когда ты родилась, сделала она предсказанье на счёт тебя. И ангела хранителя тебе выпросила сильного, и вот мешочек свечёного мака заговорила. Если совсем худо тебе будет, кинь через левое плечо три маковки, полегчает. Вот и дожила я до этого дня. Всё сделала как Марьяна просила. Мак не выбрасывай, ты молодая и в это не хочешь верить, но спрячь его за печью, у матери в доме. Когда сильно прижмёт, сама прибежишь. Всё найдёшь и сделаешь как надо. А мне и умереть теперь не страшно. Сделала я то дело в жизни, ради которого так долго жила. Люблю я тебя, девонька. Ты вылитый мой Василёк в молодости. Только война подкосила здоровье его. А самое страшное в жизни, это детей своих хоронить. Ту кровинушку что выносила, вынянчила, высмотрела и на ноги поставила. Вся жизнь моя в нём была, а теперь его ангел и тебя охраняет. Двое деток у тебя будет, береги их. А теперь иди, отлежаться мне надо. Легла и засопела. А через два дня, отдала Богу душу. Плакала я очень. После смертиеё, нашла я закинутый узелок с маком и спарятала за печью в матереном доме. Выполнила волю умершей. В августе мы втроём поехали в Симферополь. Мать подняла свои связи и нас приняли в кулинарное училище и дали комнату в общежитии. Жизнь началась вольготная. Наша дверь в общежитии закрывалась только после двенадцати ночи, но уже после шести к нам уже кто нибудь приходил. При всём своём бесшабашном отношении к жизни, я ни когода и ни с кем не заводила серьёзных отношений и к концу второго года обучения оставалась целомудренной. Про Веру и говорить нечего. В городе она Расцвела. Познакомилась с парнем из паралельного потока и у них дело шло к свадьбе. В последующем так и получилось. Судьбы наши разошлись. Вера, сразу по окончании училища, расписалась со своим парнем и они уехалив город Джанкой по распределению и работали там в городской столовой. Дальнейшая судьба её мне не известна. И даже когда я ездила в деревню, проведать мать или разжиться продуктами, я ни когда не встречалась с ней, а к Марьяне подойтипросто боялась. Мама же моя прожила, славаБогу до девяносто двух лет. Брат мой, тоже перебрался в город. Окончил курсы водителей и работал на большой машине дальнобойщиком. Ой, ну я отвлеклась на приятные воспоминания. Продолжу о себе. Когда закончился второй год обучения, нас отправили на практику в город Алушта. Мне, я так думаю, просто повезло, так как я по распределению попала в небольшой ресторан, рядом с набережной. Целый день в нём были люди. Старший администратор, посмотрев на меня, скептически спросил, умею ли я вооюще считать? Видите ли с такой внешностью как у меня, не официантом работать, а на, ну рано мне ещё знать где. Предложил обслужить столик под его присмотром. Я хоть и взбалмошная, но не дура. Всё сделала как полагается. За столиком сидела семья из четырёх человек. Заказали четыре мороженного, пятьдесят коньяка и бутылку боржоми. Это мой первый заказ, я его запомнила на всю жизнь. Принесла быстро, кухня не была загружена. Женщина мне улыбнулась, когда я мороженное подала детям и попросила ещё кофе. Холодный. Я опять же, быстро исполнила. Мужчина достал пятидесяти рублёвую бумажку и отдал мне. Сказал что рад такому быстрому и внимательному обслуживанию, спасибо, и сдачи не надо. Я улыбнулась, сделала небольшой реверанс и ушла на кухню. Деньги отдала администратору. Он рассчитал стоимось, деньги положил в кассу, а мне отдал сдачу. Я аж засмеялась, когда у него глаза на лоб полезли от того, что сдачу я положила в карман.. Он поднялся и побежал к клиентам. Переговорил с ними и пришёл назад: - Ну Таисия, ты их очаровала. Если тебе так будут на чай давать, то ты домой на волге поедешь. Ладно, работай. Клиент остался доволен. Я пошла на кухню и отдала шеф повару пять рублей. За одно и познакомилась с ним, звали его дядя Паша. - Ты новенькая, дочка? А что это за деньги? Тебя так мама научила, делиться с тем кто помог заработать. Умная у тебя мама, привет ей от меня. Ты подходи, если что надо. И с этого момента, аж до самой осени и я не уехала домой, дядя Паша был моим покровителем. Он отгонял назойливых женихов, если я просила. Он приказал на кухне, и все мои заказы выполнялись в первую очередь. Пока другие официанты ждали, я порхала по залу. За это я щедро делилась с дядей Пашей. Нет, делились то все, но я давала больше и в придачу я его очаровывала. По этому я стала лычшей и администраторпоставил меня работать в вечернюю смену. Хотя практикантам можно работать только днём. Но это, я так думаю, дядя Паша, тоже помог. А может то, что администратору я тоже приплачивала. А куда мне копить? Я молодая, семьи у меня нет, а на танцы мне всгда хватало. Вы извените, я так подробно описываю потому, что накипело. Воспоминания, первое рабочее лето. Интересно. Деньги уменя завелись. Я даже маме раз сто рублей отправила по почте. А так, гульки, танцы, ребята. Когда практика закончилась, и я уезжала на учёбу, то дядя Паша аж прослезился. Да и все, искренне сожалели что я уезжала. Давали напутствие и приглашали через пол года опять к ним, ну когда я училище окончу. Учёба началась в середине сентября, а в октябре ко мне в общагу пришёл Георгий. В военной форме, со значками и погонами. Если помните. То он был первый парень в нашей деревне. Через три дня мы подали заявление в загс. Через месяц расписались и училище я закончила уже в интересном положении. На работу устраиваться не стала. Тем более что мы получили участок, под застройку. Жора стал работать на автобазе водителем. Покупал по бумагам машину песка, а привозил тьри. Да ещё и соседям помогал. Мы быстро построили летнюю кухню. В ней и поселились, когда пришлось уйти из общежития. Было тесновато, ни каких удобств, но это было своё жильё. Свой, будущий дом. В декрете раньше долго не сидели, два месяца и всё. Пошла я в трест столовых и ресторанов, устраиваться на работу. Походила по кабинетам. Нет ни где работы официанта, а поваром я не хочу. На свою удачу встретила своего летнего администратора и он помог мне устроиться в шикарный ресторан”Южный”. За это я ему отдала пятьсот рублей. Но нен сразу, а через месяц. Увидев меня, новый администратор тоже не был доволен. Молодая, неопытная. Но я очень быстро нашла общий язык и с ним и с кухней. Домой, после работы, я ни когда не ходила однаМеня всегда отвозили ухажёры, на такси. Жорка ревновал до ужаса, но я долго была верна ему. Ухажёры это так, забавы на вечер, пофлиртовали и всё. Ещё и денег побольше дают. А деньги на стройку нужны. Дом хоть и строился, но медленно. Игорька, сына, отправила к маме в деревню. Он у меня там с годик пожил, а мы за это времястены построили и за крышу взялись. А соседи только фундамент выгнали. Тут со мной случилась одна история. В наш ресторан стали захаживать игровые. Это такие мужики, которые снимаютсемейный зал, на шестерых персон. Оплачиваюти за зал и за основной заказ, а сами играют там в карты. Только когда игра заканчивалась. Тогда заказывают выпивку и закуску. Там, у них, всё сложно. Смотря кто выиграл. Если щедрый, то всех угощал, а если скряга. То по коньячку и домой. Но законы у них были волчьи. За долги там даже кого-то убили. Бывали и такие что могли всё проиграть и дом и жену. Я сначала не верила, пока не проиграли меня. Да, да. Я тоже удивилась. Как это меня? Я что, вещь какая? Я мужняя, а не ихняя. Но подошли трое. Предупредили что если буду кричать, то убьют или изуродуют. К лицу приставили огромный нож. Руки связали. Уложили на диван. Все вышли. Остался один, лет на десять старше. По началу было страшно и противно, но потом вроде и ничего. После всего этого позора, меня отвезли в гостиницу “Украина”. Сказали что я здесь пробуду до утра, одна. Мужа предупредят что в ресторане спец обслуживание людей из правительства, а утром меня привезут. Я впервые была в номере люкс. Посидела, поплакаланад своей горькой долей. Потом пошла в ванную. Так хотелось смыть с себя всю эту грязь. Искупалась. Я никогда ранее не видала таких больших вонных комнат, ни когда не мылась в ванной, не видела и не понимала что такое биде. А только посмеялась что унитаз с краником и сливом. После ванны улеглась на огромную кровать, закуталась в пушистое одеяло и забылась мёртвым сном. С утра, проснувшись, нашла у себя в номере, большую вазу с фруктами. Пачку денег и записку с извинениями, которые приносил тот что меня проиграл. Сначала я злилась, а потом, посидев, подумав на свежую голову, решила для себя, что была полной дуройЧто мой Жорж представлял из себя в постели? Да ничего! Придя с работы, уставший, он шёл на стройку. Положив десять, пятнадцать камней, он возвращался. Я сливала ковшиком над тазиком ему тёплой, подогретой водой. Он полоскался, фыркал и шёл в кровать. А сколько раз было, что пока я убирала всё, после его бани, выливала воду в огород, вешала ковшик и тазик. Приходила , а он уже спит. Ни тебе ласки, ни тебе секса. Да разве это секс? Сунул, вынул и заснул. Так уж лучше на стороне. И красиво, и приятно. И деньги приносит. И вот с тех пор, в нашем ресторане, стали часто проходить дни спец обслуживания. Жорик уже так не ревновал. Нет, по началу он часто приезжал к ресторану и смотрел в окнав или заходил на кухню. Его все знали и пускали. Но убедившись что я работаю, да и поговорив с другими работниками ресторана, поварами, официантками, он успокаивался и ехал домой. Раньше ведь я всегда была верная. Он уже и не приезжал, доверял. А тут такая история с игровыми. В общем то, мужики и так вились вокруг меня как мухи, а вот когда я стала из них ещё и выбирать, помоложе да побагаче, то скоро у меня образовался небольшой, но щедрый круг особых знакомых. Которые помогали мне материально на стройку дома и на машину, за небольшие сексуальные услуги. Да, я решила что постепенно, в тайне от мужа соберу денег на машину. И куплю её в подарок нашей семье, когда дом будет достроен. Шло время. Дом строился. Мы перешли из маленькой летней кухни жить в дом. Точнее в две, отделанные комнаты. После нашего сарайчика, это были хоромы. Две большие, светлые, с высокими потолками комнаты. К чему это я. Да к тому, просто рассказываю, как сбывались постепенно те желания, что я просила выполнить у колдуньи в деревне. Первое, чтобы Георгий, наш первый парень на деревне, женился на мне. Так и случилось. Вот он рядом в кровати сопит, а в соседней кровати его копия. Второе, это чтобы вокруг меня мужики кружили. Да пожалуйста. Как мухи вьются, отгонять не успеваю. Некоторых даже к себе подпускать стала. Третье – чтоб в торговле у меня порядок был. Ну так я же работаю официанткой, и ни кто не в обиде. Ни шеф повар, ни администратор. Самой хватает и муж доволен. Да и вообще, теперь торговля, это моё. Каждую весну и осень в городе проводятся ярмарки или праздничные гуляния. Ресторан всегда выставляет на праздник мангалы. Два, три мангала. Гуляющие могут подойти, заказать шашлык, сок, булочку или алкоголь. Так вот как пример, расскажу. Приезжаю я так на точку в парк имени Тренёва. Это центр города. Парк, не парк, так себе, скверик не большой. Смотрю, а таких точек выставлено аж пять штук. Каждый ресторан города выставляется. Ну думаю, не будет сегодня дела. Повезут они сегодня домой всю кастрюлю замаринованного мяса, на пятьдесят литров. Сам шеф повар на мангале стоит. Картонкой машет, угли раздувает. Угли заранее наготовили, за неделю. Пока у всех на мангалах ждут пока дрова прогорят, у нас уже шашлык жарится. Стали торговать. Голову поднять некогда. Как не гляну, всё возле меня очередь стоит. Ругаю себя, за то, что медленно работаю. Тут шеф куда-то убежал, минут пять не было. Прибежал. Я и его отругала. Люди волнуются, шашлык ждут. Подняла я голову от стола, посмотреть, что вокруг делается, пока шашлык не готов. Возле наших столиков мест нет. Всё занято, и очередь стоит, а у соседей всё пусто. Вроде как у нас мёдом намазано. Оглянулась на шефа, он уже с помощником работает, и два мангала стоят. Когда я вечером выручку пересчитывала, то шеф рассказал мне, что тогда когда я на него ругалась, он бегал звонить. Нам привезли второй мангал из другого парка и ещё две кастрюли мяса и водки. Мы за день продали сто пятьдесят литров шашлыка и три ящика водки. И при этом шеф всё причитал: - А ты видела как пролетели “Украина” и “Москва”. У них торговли совсем не было. Ая сдала полностью выручку. Дала шефу двести рублей, его помощнику тридцатку и себе взяла почти триста. Вот это торговля. Торговля – это моё. Вот как сбылась моя просьба, чтобы я научилась торговать. Были, конечно, так сказать, моменты обратной стороны моих успехов. Я очень не любила заниматься домашними делами. Стирать я вообще ненавидела. Бывало замочу в выварке свои трусы, лифчики, комбинации. Порошков то импортных не было, надо было и вываривать или тереть руками. Вот так простоит всё это замоченное с неделю, завоняется уже. Встаю среди ночи, беру эту выварку, тащу на улицу. Вылью тихонечко на дорогу и в дом иду. Потекло всё бельё по дороге. Утром выйду, уже нет ни чего. Люди бедно жили, все строились, жили с копейки. Вот и подбирали мои ссанки-засранки. А у меня деньги в загашнике от мужа лежат. Накуплю себе и ему нового, вот хорошо и стирать не надо. Еду тоже не готовила. Всё с ресторана носила. Нет, не объедки. Шеф знал что я дома лентяйка, всегда мне судочки с едой готовил. Чтоб я домой с пустыми руками не ходила. Так мне лень было даже эти судки мыть, грязными возвращала. Когда у меня выпадали удачные, денежные дни. Я не скупилась и давала десятку посудомойке. Так она и мыла судочки. А бывало, я её домой приглашала. Дам ей двадцатку и трояк на такси. Она едет, моет полы и убирается у меня в доме. Посуду помоет, пыль и паутину по убирает. Ей хорошо и мне приятно. Вечером лежу и вздыхаю. Жорка приходит, а я жалуюсь, так устала, столько дел переделала. А он меня жалеет. В общем, лень моя, это плата за торговлю хорошую. Как я ошибалась. А вот за мужиков другая плата. После случая с игровыми, стала я выпивать. Нет, поначалу просто так. Когда с каким мужиком сговоримся, то я для смелости и чтоб расслабиться, выпивала рюмочку две водки. И мне легко и весело, и мужику приятно, когда я расслаблена и не пугаюсь. Вот в такой момент и случилось. Я расслабилась, а Жорка заехал за мной, забрать домой. И застал мужика на мне. А мне весело. Уехал он, ни чего не сказал. Когда домой вернулась, смотрю, он свои вещи собрал и в летнюю кухню перенёс. Там стал жить, один. Пробовала я с ним говорить, он и слушать меня не хочет. Помучалась я так в одиночку и пошла в разнос. Думала, Жора приревнует и вернётся. Не вернулся, так и жил во времянке. Нашла себе хахаля. А мужик попался пьющий. Вот вместе с ним напьёмся и валяемся в грязи. Работу стала прогуливать, а если приходила с перегаром, то меня к клиентам не допускали. Сняли с официантов, но не уволили, а из жалости посадили кастеляншей. Ну тут ещё больше свободы, пей не хочу. А как то мой второй муж избил меня, да так что в больницу попала. Пролежала неделю, там и узнала, что с работы меня уволили. Протрезвела. Так мне хреново на душе, хоть вешайся. Ночью сниться мне сон. Приходит ко мне бабушка, мать моего отца, и всё спрашивает, куда я мак дела? Утром, проснувшись, и сама стала вспоминать, что за мак и куда я его должна была деть. Вспомнила. Взяла у соседки денег в долг и пальто. Как была в рубашке и больничном халате, без нижнего белья, накинула поверх пальто и поехала в деревню. Мать ушла куда-то. Я залезла за печь, нашла в потайном месте узелок с маком. Взяла немного, кинула через плечо. Остатки мака завернула и на старое место положила. Там же в тайнике, деньги лежали, взяла немного. Чтоб долг отдать и на первое время хватило. Так, не повидав мать, села на проходящий автобус и вернулась в больницу. Соседке вернула долг и пальто. А после обеда за мной Жора заехал. Он узнал, что меня выписывают, вот и приехал забрать, чтоб я пешком домой не шла. Жалеет значит любит. Рассказал, что мой второй муженёк сбежал. Думал, что я в милицию на него заявление напишу, за избиение и куда-то уехал. И стало у нас. Опять всё хорошо. Жора в дом, к нам с сыном перебрался, зажили вроде нормально. Я себе работу нашла, в столовой, поварихой. Но больше не готовила, а на раздаче стояла. Шефом у нас женщина была. Она увидела что как повар я ни какая, а к торговле у меня талант. Оно и верно, в нашу столовую даже из управления стали ходить, когда я на раздаче стояла. Выручка поднялась, шеф довольна, ничего меня не заставляет делать. Только стой и торгуй, народ завлекай. Вот так и завлекла одного управленца. Заместителя директора нашей фабрики. Но у нас всё пристойно вроде было. Но Жора опять, откуда-то не вовремя взялся. Всё увидел, сказал что горбатую только могила исправит и ушёл. Точнее уехал куда-то на заработки. Так и стоит дом не достроенный. И живём мы с сыном в двух комнатах. Выпиваю в меру. С замдиректора, всё прекратилось. Мужики бывают конечно же, но это так, на день два. Чтоб квалификацию не терять. Постоянно ни кого. Тут раз, у нас на заводе, актовый зал сняли, для какого-то института. У них там ремонт, вот и попросили чтоб им на сто человек обед приготовили. Всё честь по чести, приготовили и накрыли, а потом нас хвалили. И приглянулся мне мужичёк один. Слово за слово, познакомились. Оказался главный инженер НИИ Виноделия Крыма. В гости пригласила, пришёл, посидели, поболтали, переспали. Он, кстати, совсем, не пьющим оказался. Вот представляете? Приезжает такой инженер на завод или в совхоз с инспекцией. Всё проверяет, находит недостатки, даёт нагоняй. Ему вина несут разные, на пробу, а он понюхает и опять недоволен, то не так, да это не этак. Не пьёт, а только нюхает. Другой бы на его месте уже пьяный валялся, а этот только нюхает. Слава за ним бежит, работяга и трезвенник. С совхоза берёт вино только для анализа и руководства. И у меня когда стал жить, мы с подругами выпиваем, а он сидит и нюхает. Удивляется как мы это, из бутылок, пьём. Ведь это даже вином не назовёшь. Со следующей своей инспекции он нам двадцать литров настоящего вина привёз. Вкуснейшее! За три дня мы эту канистру опустошили. Правда и его заставили рюмку, грамм двадцать, выпить. Он сопротивлялся, но мы как стали втроём вкруг, голову его между сисек зажали и влили в рот. Он долго отфыркивался, но со второй канистры вина, что он ещё раз привёз, сам выпил рюмочку. Сказал что боится чтоб мы его своими грудями не задушили. Жить стали хорошо, Витька жену свою бросил. Окончательно ко мне перебрался. А что ему, плохо? Он вина привезёт, со мной из столовой две подруги идут. Еды натащим, ешь, пей, не хочу. Мы напьёмся и ему рюмочку, ему хватает захмелеть. Спать полягаем в зале, на полу, а утром разбери там, с кем он сегодня спал. Везёт мужику. По немного втянулся. Стал с нами водочку попивать. До того дошло, что его с работы попёрли. Он у своей бывшей, норковую шубу, забрал и продал. Мы и эти деньги пропили. Всё плохо стало после того, как меня и с этой работы за пьянку выгнали. Загуляла я тогда, сильно. Несколько дней дома не появлялась, а когда пришла, соседи рассказали что мать приезжала. Игорька, сына, к себе в деревню увезла. Брат мой тоже заходил. Муженька этого, моего, выгнал. Он в хате притон устроил, баб себе кучу привёл. Думал я где-то в подворотне сдохла. Вот лежу я себе одна дома, холодно, есть нечего. Стала я осматривать своё жилище. Хлев коровий, а не жильё для людей. Матрасов и тех нет, какие продали, а какие сами сгнили. На кровати сына только тюфяк с соломой. Так в полудрёме, лёжа, вспомнила опять свою бабушку. Она мне про мак напомнила. Заняла я денег у соседей, поехала в деревню, к матери. Она уже совсем старая, ходит плохо. Зато как сын мой вырос, давно его не видела, соскучилась. Обнять хотела, а он сторонится, говорит что только пьяная я с ним обнимаюсь, а по трезвому и не замечаю. Стыдно мне стало от слов таких, обидных. Но что делать? Проглотила я свою обиду, сын то правду сказал. Когда дома ни кого не было, залезла я за печку, мешочек заветный с маком достала, бросила через плечо, крупинок несколько. Завернула узелок, опять спрятала. Забрала из потайного места остаток денег, что некогда на машину копила. Пожила ещё недельку у матери, по отъелась и в город поехала, жизнь налаживать. Да видно всё же колдовство не на пользу идёт. Всё что просила, сбылось и прошло, а то что не просила, осталось и давит. Нет веры колдовству. Домой вернулась. Жорик. Мой первый муж, во времянке живёт. Я в дом, и он идёт, давай, говорит, мириться и жить начинать с начала. Не приняла я его. Спился он там, на севере. Если раньше норму знал, всегда домой шёл, какой бы пьяный не был, а теперь и под пивнушкой спит и вообще. Соседи рассказали. А что по нему видно было. Хотя я тоже не ангел. День трезвой продержалась. А потом… Разные мужики. Разные собутыльники. Даже забеременела, не знаю от кого. Кого в папаши дитю определить. А они как узнали что я брюхатая, все разбежались. Я матери позвонила, рассказала за себя всё. Мать приехала, продуктов привезла. Раз, другой, третий. Работать мне не хотелось, но кушать, то хочется. Так я, то посудомойкой, то уборщицей до первой пьянки. А пьянка в зарплату. То есть вся моя работа до первой зарплаты. Родила дочку. Чуть под растила и матери отправила. Мать совсем старая, двоих вытянуть не может, сына ко мне прислала. А мне то что, как только от обузы, дочери, избавилась, ко мне мужики опять косяком пошли, и сын всё это видел. Благо что мы между пьянками ещё одну комнату отделали. Я там сыну комнату оформила, кровать поставила, стул, стол старый отдала. Вот за этим столом, сын обедал и учился. Я же своим хахалям строго на строго запретила к сыну в комнату заходить. Сын у меня был за хозяина. Пока мы пьяные спали или куда уходили, он подметал или что ни будь, готовил покушать. Но чаще всего сидел на сухомятке. Мы возвращаемся, что на закуску себе раздобудем, часть ему отдаю. Жорка с нами часто пьёт, но потом идёт в свою конуру. Точнее времянку. Его место – там. В такой жизни пролетели годы. Я часто ездила к матери, за продуктами, а за одно, проведать дочь и кинуть через плечо щепотку мака. Помогало, но плохо. С каждым разом всё меньше и меньше. А как то полезла за печку пьяная и весь мак рассыпала. Больше спасения и ходов отступления не было. Сын ушёл в армию. Вернулся. А для меня как один день. Ни чего не изменилось, провожали, пили, встречали, пили. Только он теперь сильный. Если мы очень сильно шумели, то он попросту выкидывал нас на улицу. Где мы немного трезвели и тихо забирались к себе в зал, чтобы проспаться. Вот и дочери шестнадцать отметили, а она не благодарная, приехала от бабки к нам в гости, забрала все деньги, что нашла в доме и сбежала в Москву. Там нашла себе какого-то иностранца и выскочила замуж. Сын тоже себе жену ищет, то одну приведёт, то другую. Всё не такие, но вот вроде, одна прижилась. Даже мне внука родила. Жорка мой, зимой, раз так напился, что заснул в снегу, под калиткой, у нашего двора. Утром я вышла, нашла его, в дом затащила. А он не движется. Сначала испугалась, думала, умер, но нет, дышит. Вызвала скорую помощь, увезли в больницу. Оказалось, отморозил себе пальцы на ногах. Немного в чувство привели, уколов наделали, очухался, а как сказал что денег у него нет, так сразу из больницы его и выперли. Приковылял домой. Страшно было смотреть, как он отламывал свои чёрные пальцы на ногах. А потом и ноги почернели. Участковый врач сказала что это гангрена. А так как денег нет, то лечить его ни кто не будет, да и поздно уже. Теперь мы пили в жилище Жоры, ходить он не мог. Чтоб у него не так болело, всегда наливали стакан водки и он весь вечер его пил по немного. Есть, он уже давно перестал. А по ночам выл как собака, аж жутко порой бывало. Раз вот так сидели, налили ему стакан и себе по немного. Подняли, выпили. Он стакан поднял, глоток сделал и уронил стакан. Мы заругались, мол вот растяпа несчастный, такую ценность разливает, не будем больше тебе наливать. Смотрим, а он мёртвый. Отмучался. Что делать? Выпили, посоветовались. Ночью взяли и вытащили его. Оставили на автобусной остановке. Подождали немного, его милиция нашла. Я потом до участкового ходила, ну типа заявить что бывший муж пропал. Участковый показал мне страшные фото разных трупов. Я Жору опознала. Милиционер рассказал, что похоронили его на новом кладбище, в сто девятом секторе, могила номер шестнадцать, под табличкой неизвестный. Я всё узнала. Похоронили и хорошо, значит ко мне претензий нет, а номер могилки надо записать на бумажке, чтоб не забыть, может когда и схожу. Вечером помянули мы хорошенько усопшего. А утром проснулась. Лежу. Осматриваюсь и не узнаю свой дом. Стены чёрные, за двадцать лет один раз белены. Мебели, ни какой нет. Что продали и пропили, а что зимой в печке сожгли. Лежу на полу, не крашеном, грязном, засыпанном старой соломой. Простыней белых я уже лет десять не видела, только у соседей на верёвке. А во что я сама одета? Бомжи и нищие у церкви лучше одеваются. Стала я свою загубленную жизнь со всех сторон рассматривать. Плохо мне стало. Да ещё всю ночь мне бабушка снилась и Марьяна, а я бежала от них куда-то. Поднялась я с пола, вышла на кухню. Сын себе яйцо жарит, спросил, буду ли я кушать? Сынуля. Вот единственная душа, кто обо мне позаботится. Вы знаете, в голове мысли такие светлые, хорошие. И пить совсем не хочется. Стала я с сыном на серьёзные темы говорить, а он удивлённо на меня смотрит. Но ему на работу, сказал, что вечером поговорим, некогда ему. Осмотрела я себя критически и пошла по соседям, нет, не за деньгами. Они тоже думали, что я денег занять, а когда узнавали зачем, то ни кто не отказал. Всё же хорошие у нас соседи. А просила я вещи. Хоть что то что можно носить. Кто дал платье, кто юбку, джинсы и кофту. Танька, видя меня трезвую и узнав мою просьбу, дала мне трое новых трусов и два, ещё хороших лифчика. К обеду я вернулась домой с ворохом одежды. Зашла в зал, закрыла дверь на ключ и стала мыться. Холодной водой и в тазике. Я очень давно не испытывала такого блаженства. Помните, как я описывала, что в гостинице “Украина” мне предоставили номер люкс, и там была большая ванная и даже биде. Как давно это было. Но и сейчас, моясь в этом старом, ржавом тазике, я испытывала неописуемое блаженство. Голова, руки, грудь, живот. Я подмылась и помыла ноги. Как интересно. Руки и лицо загорелые, но есть такие места на теле, что они такого бледно розового цвета как младенец. Я это всё отмыла. Я стояла голая в этом тазу с ледяной водой и плакала от блаженства. А вы одевали, когда-нибудь трусы. Ой, не так, вы-то одевали. А вот когда их носила я? Мягкая ткань облегает тело. Нежнейшие кружева. Лифчик. Как он тут застёгивается? Ага, вот. Блаженство. Мягчайшие, с паралоном чашечки. Немного великоват, но чувство неги... О Боже, как давно это было, когда я надевала такое нежнейшее бельё. Всё что видели мои груди за последние двадцать лет, так это грязные лапищи различных алкашей. Я даже села на табурет, чтобы немного привыкнуть к этому состоянию, одетого тела. Попробую дальше. Юбка. Кофточка. Какая нега. Сколько хорошего я в жизни потеряла. Хотя вы наверно и не ощущаете, какое это блаженство, одеть трусы и лифчик. Вы привыкли, а для меня это всё такое новое, необычное. Одеть лифчик. Такое чувство радости я испытывала наверно в училище, когда смогла сама собрать денег и купить себе деталь этого женского гардероба. Посидела. Я давно слышу какие-то звуки на кухне. Вспомнила. Я уже не одна в доме. С работы пришла невестка с внучком. Надо хоть выйти к ним, посмотреть на них на трезвую голову. Оглянулась. Я, и эта убогая комната с единственным табуретом из мебели и ржавым тазиком, полным грязной воды. Как-то всё это не вяжется. Вернулся с работы сын. Он смотрел на меня с большим удивлением. Я его спросила о моих документах. Он сказал что ни каких документов, кроме паспорта не осталось. Пошёл в комнату и принёс мне его. Мой паспорт. Дрожащей рукой я его открыла. Точно. Моя догадка была верна. Мне вчера исполнилось пятьдесят пять лет. Кончилось колдовство. Как и говорила Марьяна Васильева. Всё сбылось слово в слово. Прошло сорок долгих и тяжёлых лет, а помнится всё, как будто было вчера. Жизнь прошла! Ну, нет! Рано мне ещё себя хоронить. У меня взрослый сын, с невесткой и внуком. У меня есть взрослая дочь с зятем, и наверное, там, в далёкой Москве, тоже есть внуки. Еду проведать. Конец мёртвой жизни. Теперь я сама буду строить свою новую, настоящую жизнь. ______//______ Прошло пять лет. Живу я сейчас в Москве. Не пью. Работаю. Снимаю квартиру, не хочу быть дочке обузой. Мне на жизнь хватает, и ещё ей немного помогаю. У дочери есть две дочери, мои внучки. У сына, в Крыму, тоже родился второй сын. Теперь у меня две внучки и два внука. Я теперь счастливая бабушка. Вот только мучит меня вопрос. Если бы я не пошла тогда к колдунье, как бы сложилась моя жизнь? Но я так думаю, зачем жить прошлым? Нужно жить сегодня, сейчас. Что было, то прошло. Я рассказала свою историю в назидание молодёжи. Может кого-то, остановит моя история. Стройте свою жизнь сами. Не полагайтесь на колдуний, ведуний и магов. Счастья и здоровья всем. Андрей Панченко Симферополь Жених для холостячки. До двадцати трех смотрела холостяка. Какая романтика. Парень что надо. И богатый, и культурный. И видно не дурак. Почти сразу разобрался кто из девушек для него, а кто так, для создания рейтинга. Посмотрела, вышла на кухню и выпила два глотка капустного сока. Какая гадость, но Ленка сказала, что скинула до пяти кило за неделю. Сначала не поверила, но когда попробовала, поняла как. Я тоже до утра не доспала. Так прикрутило в туалет, что еле успела добежать и снять штаны от пижамы. Шикарно прочищает кишечник. Правда чуть на унитазе не уснула. Доплелась до кровати и упала без сил, а утром не могла подняться. Выработала для себя новую тактику. Пью сок после двенадцати ночи. Тогда без будильника подскакиваю, без пяти шесть. Бегу в туалет, а далее все по кругу. Душ, макияж, кофе, работа. Сегодня четвертый день, точнее ночь. Весна. Отопление уже отключили и в комнатах не то что холодно, но как-то сыро. Из-за этого немного мерзну. Надела теплые гольфы. Ну вот, совсем другое дело. Сижу в кресле, подогнула под себя ноги в гольфах и укрылась пледом. Благодать. Досмотрела до конца передачу. Выпила сок и спать. На работе хоть и затишье, но опаздывать нельзя. Начальник кадров дежурит при входе и даже за минуту опоздания читает мораль, а если больше опаздываешь, то может и материально наказать. Нет, не об этом. Надо думать о чем-то положительном. Хорошие мысли на ночь, они действуют благотворительно. Скоро лето, вот похудею, и буду как Мадонна. Поеду на море. Солнце, песочек, воздух, вода. Проснулась. Взгляд на часы. Три, двадцать семь. Что-то холодно. Пощупала одеяло. Вроде вся укрыта. Прижалась ближе к нему. Тепленький. Ножки поближе к нему. Руку на плече. Как хорошо. Быстро пригрелась. Задремала. В животе война. Ну, точно без пяти шесть. Пора бежать. Но так не охота вылезать из-под одеяла. Убрала с него руку, аккуратно, чтобы не разбудить сняла ногу и поправила на нем одеяло. Поднялась и быстро к унитазу. Вся жизнь по кругу. Сижу за компом на работе. Задумалась. -Надя! Надя! Надежда! Ты спишь что ли? Да что с тобой? Я тебя уже пять минут тормошу, и ни какой реакции. - Ты знаешь, Ленка, я наверно не пойду на обед. Я должна подумать. - Да что ты подруга? Не заболела ли? Ты сок пьешь? Утром я тебя увидела, а ж удивилась. Ты такая счастливая шла, что если б я тебя и все о тебе не знала, то подумала, что ты себе мужика нашла. - Ты знаешь? Нашла. Только не пойму, кого и когда. - Ну-у, ты, что-то темнишь подруга. Давай колись, кто он, откуда, я его знаю, как он в постели, да и вообще. - Ты же на обед собиралась. - Да какой обед? У подруги такое событие, а я на обед? Ни за какие коврижки. - Нет, я тоже думаю, что надо перекусить. Пошли, тем более что мне самой надо разобраться. - Ну, хорошо, пошли. По дороге и за обедом расскажешь, где ты его подцепила? - Да нигде я его не цепляла. Весь вечер телевизор смотрела. Сама легла спать. Вот только всю ночь, я к нему жалась. У меня в квартире прохладно, вот я об него и грелась. - Ещё подруга называется. Не хочешь говорить, не надо. Я понимаю, сглазить боишься. У вас все только начинается, а тут я со своими расспросами. Правильно, ни чего не говори. Вот все устаканится, тогда и расскажешь. У него глаза зелёные, как ты и хотела? Ой нет, нет. Молчи. Чёрт, как хочется все разузнать, расспросить. Но нет, рот на замок. Молчи, я тоже молчать буду. О! А как же? Завтра же выходной. Мы же на троих собирались посидеть? Ты тогда выпадаешь? Нет, со Светской не будет так весело как с тобой. Ты же у нас заводила и душа компании. - Ленка, ну хорош тараторить. Как ты глупая. Говорю, же что нет у меня никого. Просто ночью мне, что-то приснилось. Но так явно. Я его ощущала. Грелась об него, даже обняла. А утром, когда вставала, поправила на нем одеяло и ушла на работу. Все на автомате, как во сне. Понимаешь? Да что ты понимаешь, качает она головой. Я сама толком ничего не понимаю. - Надюха, я одно тебе скажу. Тебе мужика надо, раз ты себе уже все представляешь, то так и свихнуться не долго. Сегодня подумаем. - Дурочка. Не о чем думать. Какая у нас на сегодня программа? - Прогулка по городу. Потом посидим в баре до одиннадцати, а на двадцать четыре ноль-ноль, у нас заказана сауна. Поплещемся. - Ага, всю неделю пить эту гадость, твой сок капустный. Что бы на выходные на ночь нажраться и все недельное худение на смарку. Прекрасно. Я наверно не пойду. - И ты говоришь, что у тебя никого нет? Да ни одна уважающая себя и подруг девушка не откажется просто так от такого вечера. Только если у неё есть молодой человек. Не, ничего не говори мне про него. Пусть будет интрига. Я встречу вас когда ни будь в городе. Идущими под ручку в магазин, за продуктами, и ты нас познакомишь. Правда придётся у тебя под подъездом то дежурить несколько дней. Что бы вас вместе застукать. -Да ладно, ладно. Иду я с вами. Кто ж в здравом уме откажется от такого вечера. Ой давай быстрее. Обед уже десять минут как окончился, а мы ещё в кафе. До работы летели чуть не бегом. Думала каблуки перелома. Что же сказать нач. кадров, почему мы опоздали. Но на удивление на входе его не было. Поднялись на второй этаж. Выглянула из-за угла в коридор. Кадровик зашёл в плановый отдел. Ленка рванула на третий этаж, я в свой кабинет. Лидия Михайловна глянула из под очков. Хмыкнула, качнула головой, и ничего не сказала. Какая я умница, что не включила компьютер. Пошевелила мышкой, экран загорелся. Открыла мышкой чистый документ и стала стучать по клавишам. В дверь заглянул кадровик. Я усиленно печатаю. Посмотрел на меня, на Лидию и тихонько прикрыл дверь. Можно перевести дух. Вот это вечер. Ну оторвались. Хотя начинался не очень. Вышли в город ,пройтись по Пушкинской. Себя показать, на других посмотреть, но так было неуютно, сыро и холодно что после первого же дефиле, нырнули в бар. Посидели знатно. По прикалывались. По отшивали пьяных ухажеров. Немного выпили и потанцевали. Сауна была полный релакс. Три часа неги и кайфа. Только к четырем утра, держа, туфли в руке, я вылезла из такси, и покачиваясь, зашла к себе домой. Разделась. Но было так неуютно, что взяла с кресла плед, накинула на плечи и пошла мыть ноги. После подошла к холодильник. Открыла. Достала банку с капустным соком, поставила на место, закрыла холодильник и пошла спать. Бросила плед на кресло и, не имея сил одеть пижаму, упала на кровать. Потом ощутила исходящее от него тепло. Прижалась всей спиной, а замерзшие ноги согнула и ступнями прижалась к его ногам. Так тепло и уютно. Спасибо милый. Кто бы ты ни был. Ни слова упрека, а только тепло и нежное прикосновение. Открыла глаза. Солнце уже высоко. Взгляд на часы. Ого. Уже второй час. Спину пригревает, и ногам тепло. Боюсь пошевелиться. Мысли разбегаются. Если и, правда, кто-то он? То я голышом, поэтому первой вставать, как то неудобно. Придётся завернуться в одеяло и раскрыть его. Он вроде как ещё спит. Мирно сопит, или мне кажется? Вроде тихо. Тогда кто сопит, а я сама. Вот дурочка, что возомнила. Да откуда он у меня в доме возьмется? Ключи только у меня. Это я легла в четыре, поэтому сплю долго. Он-то лег раньше. Да кто он, ни кого же нет. Но кто-то, же греет мне спину, попу, ноги? Да где вы видели мужика, который промолчит, если его жена, придёт пьяная и в четыре утра? Но я же не жена! Тю. Сама себя уже запутала. Сейчас вот встану, и все станет ясно. Ну, вот полежу ещё минут пять. Или с полчасика. А как тепло. Мне даже жарко так рядом лежать. Задремала. Проснулась от резкого звонка телефона. Взгляд на часы. Четыре. Это точно Ленка обо мне забеспокоилась. Вскочила, завернулась в одеяло и побрела в прихожую, где ночью разделась. Телефон лежал на аквариуме. Взяла корм и насыпала рыбкам. Подруга подождет, а вот живность со вчерашнего утра не кормлена. - Привет подруга! Спишь ещё? Пора просыпаться. Ты же помнишь, что Света нас сегодня пригласила. Сказала, что будет сюрприз. Вроде как к ней брат приезжает. Не женатый мужик. - Мужик? Подожди подруга. Положила телефон. Кутаясь в одеяло, попыталась натянуть на себя бельё. Опять звонит телефон. Да подожди ты. Может и вправду в кровати мужик? Чуть не упала через валяющийся в дверях плед. Выглянула из-за двери. Ни кого! Приснилось, наверное. Но кто-то, же меня грел? Да вон солнце из окна прямо на кровать светит. Оно меня и грело. Ага, особенно ночью. Да тебе что ни скажи, ты всегда отговорку придумаешь. Вон плед тебя грел. А постой. Плед я точно помню что идя в кровать, бросила плед в кресло. Почему он на полу, да ещё в дверях спальной? Наверно ночью вставала в туалет. Вот и взяла. Вчера сколько было выпить, наверняка не раз к унитазу прогулялась, только не помню. Ага, ты ещё скажи, что пьяная была. Тут что-то не так. Вдруг раздались, какие-то шорохи. Я а ж взвизгнула. Кто-то в квартире, а я в одних трусиках. Бегом в спальню. Достала халат, накинула. Сзади шорох и тень. В ужасе поворачиваюсь!!! - Фу ты Света. Напугала. - Я напугала? Да мне Ленка все уши прожужжала. Звонит тебе, а ты трубку бросила и неё отвечаешь! Говорит, что к тебе привидение прилетает какое-то. Тут стук, топот, грохот резко открываемой двери. Опять грохот. - Ни с места, буду стрелять. О. девчонки. А где бандиты? Лена смотрела на нас, стоя на коленях в дверях. - Девчонки! Что с вами? Одна ворвалась в дом, вторая на коленях вползла. - Да мы... - Ты мне по телефону ничего толком не сказала, что-то промычала и больше не отвечаешь на звонки. Вот я Свету и настроила к тебе бежать. Спасать тебя. А ты где? Что с тобой. - Я дома, все спокойно. Вообще я спала. Ты меня разбудила. Я вскочила. Кинулась по квартире искать вещи и телефон. Нашла, сказала тебе, что ещё сплю и отключилась. Тут увидела, что стою посреди комнаты голая. Бросила на диван телефон, стала одеваться и больше телефон не слышала. Он где-то между подушек упал. Успела умыться и халат натянуть, и тут вы врываетесь. Но вы знаете, девчонки. Как я вам благодарна. Хоть кто-то на этом свете переживает о моём здоровье. Давайте сегодня напьемся. Никуда не хочу идти. - Да ты что? К Светке брат с другом приезжает. Может, познакомим вас. Вдруг это твоё и тебе подойдёт? - Да ну их, этих мужиков, в -опу. Ничего не хочу. Я уже привыкла спать одна. А днём мне и вас хватает. - Э, подруга, да тебя посетил француз. - Какой француз, никого у меня не было. - Да что ты пугаешься. Точно француз пришёл. А зовут его Де-пресняк. Где тут у тебя коньячок? Будем спасать. Света, пошли на кухню. Пока она оденется, мы сообразим, чем закусить. Я так поняла, что она ещё не завтракала. Девчонки пошли на кухню, а я в спальню. Одеваться и приводить себя в порядок. Может и правда француз пришёл. Что-то меня вид моей пустой кровати раздражает. Может и правда, нужно было сходить, глянуть на Светкиного брата. Теперь вроде настаивать неудобно. Девчонки, конечно, все поймут, но самой как-то не в кайф. Будешь понимать, что знакомство только ради этого, а мне тепла хочется. Я теперь уверена что эти ночи, это был просто сон. И ощущения эти были - как фантомная боль. Как если человеку что-то удалили, а боль осталась. Так вот и у меня, в постели никого, а ощущения остались. Как все же приятно и тепло от этих ощущений. Ой, только бы не заплакать. Меня не поймут. - Лена! Лена! Иди скорее, Надюша тут рыдает. Бегом. - Ну что ты глупая, мы же рядом. Вот что с женщинами одиночество делает. Где эти гребанные мужики? Хоть бы один идиот клюнул. Нет. Идиота нам не надо. У нас такая прекрасная девочка есть. Нет мужиков, одни пи... - Ой, Светик, только не матерись. - А я че? Я говорю, перевелись мужики, остались только придурки. А нам таких не надо. - Вот и я перебираю, этого не надо, этого не хочу. Вот ночью и сниться всякое... ой не могу. - Что? Опять приведение приходило? - Да! - Все. Спим сегодня у тебя, я своих предупрежу. Света позвони, что б тебе ночнушку привезли. Давайте все за стол. Иди в халате Надюша. Ну, их всех. Нам ты и такая нравишься. Будем тебя выводить. Сели на кухне, включили телевизор и пошло. Так хорошо стало. Я не одна. Как хорошо, что есть верные подруги. После третьей, Ленка позвонила домой, сказала, что у меня и сегодня не вернётся. Я подтвердила. Потом стали звонить Свете. Долго никто не отвечал. Позвонила брату, тому, что сегодня приехал. Обещал на такси, привезти ей ночнушку. А на такси потому, что город не знает. Проснулась в четыре часа. Рядом кто то сопит. Подлежала, послушала. Нет, точно не моё привидение. Принюхалась, запах мужского парфюма и пота. Резким движением руку на низ живота и в трусики. Точно! Это было. То-то я смотрю, у меня ощущение в организме не как от коньяка. Тихонько вылезла из кровати, надо принять душ. Идя на цыпочках мимо комнаты, заглянула в двери. Луна светит в окно, девки даже штору не закрыли. Лена спит в кресле, подогнув ноги под себя. Света на полу, на двух одеялах, в рубашке, значит брат приезжал. А может это он со мной, там. Да какая разница, зато мне так хорошо. Легко и привольно. Приняла душ. На минуту задумалась, где дальше спать? Все вакантные места заняты. Ладно, пойду в свою кровать. Лягу тихонько с краю. Скоро утро, недолго осталось. Натянула пижаму и улеглась с краю. Одеяло маловато, не могу укрыться. Чуть придвинулась и потянула уголок на себя. Он наверно почувствовал, резко повернулся. Одним движением накрыл меня одеялом. Тяжёлая рука легла мне на плечо. Своей лапищей ухватил меня за грудь и прижал к себе. Хотела возмутиться, но тут... Тепло по всему телу. Спина и попа в одной плоскости, а ноги, я их прижала и так мне хорошо. Лежу, боюсь пошевелиться. Чувствую от него, потом пахнет, но на удивление меня не раздражает. Не то, что от моего бывшего. И вообще, все ощущение тепла, как и две предыдущие ночи. Может это он приходил? Или его дух. Задремала. Проснулась от того, что кто-то заглянул в комнату. Шевелиться не хотелось. Так мне тепло и уютно. Слышу, шепчутся, шевелятся. Потом замок на двери щелкнул и тишина. Вот две сучки. Бросили меня одну, в квартире с неизвестным мужиком. Но все равно вставать не буду. Так тепло и такая нега. Притом, что ощущаешь его мужицкую мощь. Задремала. Проснулась от того что Он зашевелился. Я лежу. Он встал и вышел. Мне даже как то обидно стало. Он шуршит себе там в прихожей. Наверно собирается. Я ему что, какая-то? Что вот так, ни спасибо тебе, ни до свидания. Молча, встал и ушёл. Обидно, когда тебя за такую держат. - Надя. Надюша. Пора просыпаться. Я по запаху поняла. Это кофе. Резко повернулась. Чуть не разлила. Как я об этом мечтала. Кофе мне в постель. Глянула с благодарностью на него. Приятные черты лица. И, правда, чем то на Свету похож. Только грудь волосатая. Это он так спешил, что кроме джинсов ничего не одел. Я поняла, что когда то его раскиданные носки меня будут раздражать, но сейчас. Сейчас мне приятно, что он чувствует себя у меня здесь как дома. Так в делах и заботах, я ведь ещё и на работу ходила. Наверное. Пролетели тридцать дней. У Володи кончается отпуск. Все тридцать дней он провёл у меня. Нам было хорошо вдвоём. Подруги не надоедали звонками. Только раз в неделю звонок. - Ну как ты? - Не ты, а мы! - Понятно. Я вам эту историю рассказала не для того чтобы хвастаться. А может и для этого. Ну, в общем, он уезжает. Зовёт меня с собой. Даже тащит, а не зовёт. У него там работа. Контракт. А у меня здесь подруги, квартира, работа. Как вы думаете, мне ехать? Да наверняка, вы скажете как моя Ленка. Подруги это хорошо, но семья, это-то, что держит нас в этой жизни. Подруги и нужны для того, что бы помогли создать семью. Россия большая, но есть телефоны и самолёты. Вещи, которые сближают людей. Да и контракт у него не вечный. Нам будет куда вернуться. Тем приятнее будет встреча. И мне кажется, что вернёмся мы уже не вдвоём. Счастья всем. Детей и здоровья. Андрей Панченко Симферополь

Бесполые и маг Нет, ну это ж надо? Перед самым новым годом загреметь в больницу. Конечно же я понимаю что ни кто не застрахован, но всё же. Не думал, ни гадал, а аппендикс предполагал. Представьте себе, тридцать первое декабря, пять часов вечера, прихватило мочи нет. Тут все готовятся, оливьешечка, курочка перед духовкой, маслины и бутеры со шпротами. Жена с маникюром. Невестка красится. С сыном решили по маленькой. Налили и… Скорая, фельдшер, больница, экспресс анализы и вот она – предоперационная палата. Из вещей оставили только ночную рубашку. Сел на кровать, жду, осматриваюсь. Во! Оказывается я здесь не один. Ещё есть парнишка, лет тридцати, скрючился справа на кушеточке. Третье ложе свободно. Мед сестричка принесла выпить какой-то гадости. Лучше бы водки дала. Мало что бочина болит, так ещё и всякое дерьмо пить заставляют. Ой! Бурлит! В животе бурчит. Парень с кушетки сорвался и побежал. Вобля. Он догадливее оказался гад. Это ж нам слабительное дали. Для очистки. Бежать! А куда? Где здесь это заведение? Вскочил. Не ожидал от себя такой прыти. Вприпрыжку через дверь. Напротив значёк. Ну ладно, хоть продумали что бежать далеко не надо. Уже легче. Облегчение. Давненько я за собой такой лёгкости не ощущал. Опа! Я что, не туда попал? Мимо прошла женщина в одной рубашке. Тут ведь кабинки без дверей, только дверь на входе. Когда заскочил, тогда же не рассмотрел значок. Женская это комната или мужская. Из соседней кабинки мужской вздох и выходит тот парень, что корчился рядом. Здесь, наверное, нет различий. Только бесполые больные. Плетусь в предоперационную. Лёг. Парень тоже лежит равно. Видно попустило. Ух ты. Да мы не одни. Слева от меня ещё фигура появилась. По очертаниям – женщина. Лежит тихо. Одной рукой прикрывает лицо, а другой держится за бок. И чего прячется? Неудобно, что ли что с нами в одном туалете сидела? Да пустое. Всё равно за своими проблемами на неё ни кто не обратил внимания. Тут заходит медсестра: - Ну что болезные мои, надо приготовиться к операции. Я буду брить вам лобики. Потом помажу йодиком. У нас есть три доктора и они хотят отметить новый год нормально. Поэтому поспешаем. Должны успеть. Вот вы мужчина, сами справитесь? Ну такой, умудренный опытом конечно сам. Вот вам приборы и инструменты. Поторопитесь. - Да, но тут вон женщина. - А чего вам бояться? Чай не семнадцать лет. Меньше разговоров. Что-то мне кажется что она под шофе. Хотя тут праздник на носу, а мы со своими болячками. - Так молодой человек, задираем рубашечку. - Дайте я сам себе всё сделаю. - Не положено. - Как так? Значит деду можно, а мне нет? - Меньше разговоров. Во, нормальный прибор. Сейчас обработаем. - Да что вы делаете? Где вам брить надо? - Не лезьте. Не мешайте. Не троньте. Не волнуйтесь. Расслабьтесь. Они ещё там пререкались, а я занимался делом. Самому конечно не удобно, но я справился. Медсестра тоже справилась с парнем. Забрала инструменты и подошла ко мне. Бесцеремонно задрала рубашку и гланула под неё. - Хороший мужчина, правильный. Справился. Так девица, давай с тобой закончим. Скоро операция. - Но здесь же мужчины! - Ещё одна. Кто мужчины? Вот этот старик? Да ему сто лет в обед, а по возрасту не до тебя. Это точно. Выжил бы. - А вон тот, молодой? - Так он далеко лежит и ничего не видит. - Ага. Я вижу по его рубашке, как он ничего не видит. - Это то что торчит? Так это не от тебя. Я его только побрила, вот и напрягся болезный. Давай не ерепенься. Быстро задрала, я побрила и на стол. Я демонстративно отвернулся, ну стесняется девочка. Парень тоже молодец, голову к стене отвернул. Хотя рубашка у него и правда оттопырилась. Хорошо его побрила. Качественно. Вот и операционная. Девочку уже уложили. Отвернулся и прошёл к следующему столу. Лёг. Вот и парнишку ведут. Его обратно скрутило. Но подлец. Мужик, есть мужик. Как бы хреново не было, а как увидел женские прелести, так сразу и замер. Медсестра еле его с места сдвинула. А он шёл и всё оглядывался. Гуляка. Думал, под общим наркозом делать будут, ан нет. Обкололи и всё. С брехала медсестра. Хирург один и три ассистента или интерна. Кто их там разберёт. А может те уже в хлам пьяные? Короче первую он девочку резал. Быстро, чётко, оперативно. Двое остались зашивать, а с одной девочкой он подошёл ко мне. Потрогал, помял. Лежу смотрю, на него и жду. - Что чувствуем? - Да вроде, ничего. Прошло уже. Может, я домой пойду? - Э, нет батя, раз приехал, надо резать. Сам знаешь скоро Новый год. Сам говорит и всё водит руками по животу.- Ты отец кровяночку любишь? По глазам вижу – любишь. Вот сейчас с вас кишек нарежем, кровушки насливаем и отпразднуем. Медсестра всё наготовит. Зашивайте. И пошёл к парню - Э! Доктор! Чего это его без очереди. Сейчас я. - Ну шутник ты батя! Сейчас Надюша вас заштопает, и будете спать весь праздник как младенец. Вколи ему двойную дозу снотворного. - Так что – ты уже всё сделал? Ну маг и чародей. Молоток. - Спасибо отец. А вы молодой человек чего молчите? Страшно, что ли? Вон на девочку посмотрите. Да не между ног, а на лицо. За всю операцию на милом личике не дрогнул ни один мускул. Вот выдержка. Не дрожите. Зашивайте. И как заорёт на всю больницу: Сестра! Сестра! Срочно огурец и стакан иначе новый год в пустую пройдёт. Подошёл, посмотрел, на мой шов, на шов у девушки, и ушёл. Сестричка сделала укол, и я уже плохо помню, как меня доставили в палату. Проснулся только второго. Утром. Часов в девять. Точнее меня растолкали. Все готовились к обходу. И , в общем, через день отправили домой. Вот так, у всех длинный выходной, а у меня короткий больничный. Завтра на работу, двенадцатое. Не болеть вам не хворать И семьёю новый год встречать. Ну а если кто и что Выздороветь вам всем и всё. Здоровья и удачи. Андрей Панченко Симферополь

Серёга Вечерело. Мы медленно ехали по просёлочной дороге, на которую нас согнали БТРы - ехавшие по большаку. Нас чуть не сбили. Водитель просто виртуозно съехал с дороги между двух деревьев. Впереди была просёлочная дорога, мы выехали на неё и, так как она почти параллельно шла вдоль трассы, автобус двигался по ней. Местами дорога была асфальтирована. Это дало нам повод думать, что это старая дорога и ведёт она в том же направлении что и большак. Водитель остановился и спросил нас - ехать по дороге дальше или всё же дождаться пока на большой дороге всё затихнет. Мы так долго уже едем, что было решено ехать, пока совсем не стемнеет. Автобус тронулся и, медленно покачиваясь, как бы нехотя пополз по дороге. За лесопосадкой проносились грузовики. Некоторые натужно пыхтя, везли технику, оружие, питание, а какие быстро мчали назад, со спешно нарисованными крестами, увозя к спасительному миру тех - кто уже получил свою порцию горя, боли, тоски и печали. Таких было много и их было искренне жалко. Молодые парни - получившие то - чего многие не видели и за сто лет своей жизни. Последнее что мы разглядели на дороге в сгущающихся сумерках - это два КамАЗа, едущие в одном направлении. Первый с Украинским флагом, второй с флагом Донецкой республики. Мы были беженцы, и нам не хотелось встречаться ни с теми, ни с другими. Национальную гвардию мы ненавидели, так как они выгнали нас - мирных людей на улицу из своих собственных домов. А ополченцев недолюбливали за то, что они не смогли нас защитить. Многие говорят, что ополченцы нас грабили и издевались. БРЕХНЯ. Я вам честно скажу. Я для них всё отдавала сама. До тех пор пока был дом, был подвал. Я их подкармливала. Давала закатки, варенье, хлеб и сладости. Кормила борщами тех, кто прятался в лесах от призыва в нац гвардию. Это люди, которые пытаются защитить нас от националистов, фашистов и просто маньяков фанатиков. Я много слышала о том, что творят эти изверги. Но ещё больше ужасов - я увидела пока ехала в этом автобусе. Хотя и среди нациков видела много горя. Были такие, кто не хотели воевать. Их пугали тем, что убьют их родных и любимых. Их били свои же. Над ними издевались в открытую, доводя их психику до бешенства. И потом эти ребята, с выпученными глазами кидались на всё и на всех. Я отвлеклась. Большак от нашей дороги отделяла посадка из трёх - четырёх деревьев. Среди них мелькали какие-то тени - а может и не тени. Темно. Фары включать нельзя. На свет сразу прилетят - нет, не комары и мошки - а пули и снаряды. Водитель даже на панель приборов накидывал тряпку, что бы свет от лампочек не освещал его лицо и грудь. Да и фара у нас осталась всего одна. Остальные разбиты при предыдущем обстреле, как и два окна нашего автобуса. В разбитые окна дует. Детей кутаем и прячем. Из - за сквозняка, все сопливят. Малышам трудней всего. Днём жара и сквозняк. Ночью сырость, утренняя свежесть и сквозняк. При этом весь день в автобусе. Во время последнего обстрела, в ногу, ранили девятилетнего Вову. Он стоял на ступеньке автобуса и ждал когда отойдёт в сторону бабушка. Которая медленно спускалась впереди. Раздался щелчок и мальчик присел. Широко открытыми глазами, полными ужаса и страха, он смотрел на нас. Я сразу всё поняла. Громко крикнула: - Лежать, - и бросилась, толкая всех на землю, к малышу. Все по падали. Я схватила мальчика и отнесла в кусты. Это потом я думала, как я смогла поднять и нести пацанёнка. А тогда только одна мысль - Жив ли? Вова жив. Рана в ногу. Чуть выше колена. Вскользь. Крови не много. Даже перетягивать не стали. Обтёрли об юбку пару листов подорожника. Поплевали на них и привязали к ране. Вова молодец. Слёзы текли, но не издал, ни звука. Тут мы просидели больше часа. Боясь, что снайпер где-то рядом и угрожает нам. Только потом поехали дальше. Наши дети сильно повзрослели за время в пути. Вообще этот путь до России люди проезжают за несколько часов. Но проехали мы по этому пути, слишком мало. То солдаты, то налёты. А то известие что посёлок в пути занят нациками и мы едем в объезд или назад. Дорога стала по ровней. Наверно асфальт. Но она стала поворачивать левее и левее. Вокруг поднялся лес - автобус остановился. Далеко от большака уезжать нельзя. Автобусу нужно горючее, а его можно купить только на трассе. Кстати на горючее пришлось всем скидываться. Поэтому мы и организовали маленький совет и решаем сообща ехать или не ехать далее. Двигатель заглушили. Стали прислушиваться - тишина. Неслышно ни машин, ни деревенских звуков. Где мы? Неизвестно. Решили до утра не двигаться и спокойно отоспаться. Не заводя автобус, скатились под уклон. Все стали расходиться по своим местам. Вдруг все зашикали. Тише. Тише. Рядом с автобусом шли военные. Автобус стоял носом в кювете и был похож на разбитый. Наверно поэтому на него не обратили особого внимания. Из обрывков разговоров мы поняли, что солдаты решили сделать привал недалеко от автобуса в лесочке, а сам автобус, если что использовать как блок - пост. Знать бы кто это? Ополченцы или нацики или еще, какая банда. Сейчас тут много разной швали бегает. Анархия. Солдаты бегут в леса, призывники бегут в леса. Чтоб не воевать. В лесах создают свои отряды и воюют с фанатами и фашистами. Смешно и горько так думать и говорить. Наши не наши? Все мы Украинцы, соседи по областям. Славяне. Как так вышло, что мы сами себя бьём и гоним и в хвост и в гриву? Маразм! Обидно до слёз. Но слёз уже нет. Как нет и воды в наших бутылках. Думали, ночью найдем, где пополнить запасы воды. Теперь придётся сидеть тихо, прикрывать детям рты и контролировать, чтоб ни дай Бог не заплакали, кто из детей или не чихнул. Солдаты расположились недалеко от нас. Разговоры их были невнятны, но огоньки от сигарет видны хорошо. Было человек пятьдесят. Возле автобуса залегли двое, с прибором ночного видения и со снайперской винтовкой. Солдаты между собой перешёптывались. Мы поняли, что это ополченцы. Но выдавать себя мы не хотели. Думали, что они перекурят и уйдут. До утра бы дожить, а там быстрей и подальше. И тут началось. - Лёха! Слышишь? Там кто - то есть. - Де? - Та у тому лесочку. - Ни чего не чую. - Да ото там. Да тебе ж медведь ухо отдавил. Он в лесу, напротив большой сосны. - Та тише ты. - Сам тише. Я кого-то чую. Это они переговаривались лёжа у автобуса. Немного затихли, прислушиваясь. И тут всех нас в шок бросил крик одного из них. - Серёгааааааа, - тишина, - Серёга, Галайдо. Сдавленный шёпот его товарища - Что ты орёшь. Но ещё больший шок - это ответ оттуда, из темноты. - Га? - Так - то ты или нет? А я лежу та слушаю, кум балакае. Та где ж он взялся? Вин же дома на сели, хозяйство ведет. Этот парень (по голосу поняла что молодой), поднялся и вышел из-за автобуса. Правда, его пытался удержать второй, но безрезультатно. В свете луны было видно, как он вышел на дорогу и стоял с широко распростёртыми руками. - Ну и де ты? В кустах напротив, раздалась возня и шёпот, от туда вышел большой и широкий детина. Он пошёл на встречу, и они прямо на дороге стали обниматься, хлопая друг друга по плечам. Потом обнялись и постояли с полминуты так. - Ну как ты? - Да вот воюем. - А тут, каким ветром? - Та снова отступаем. Мы вообще, то вперед, то назад, То мы громим, то нас. Вот сейчас нас били, мы отступаем. - А ты с кем? - Я с гвардиею! А ты? - А я нашу с тобой землю защищаю. Тут небольшая возня и шаги в сторону автобуса. - Стой Серёга. Ты куда? - Так твои ж пристрелят. - Мои? Та кто посмеет в моего наилучшего друга та кума стрелять? Та ни когда. - Даааа! Знаемо! - А ты как у гвардии? - Ну, ты как с женою и с крестником выехал до города, на другой день меня в армию и забрали. И тебе искали. Сказали на десять дней. А я тут уже месяц. Я ж хороший тракторист был, вот меня и впихнули до танка. А ты? - А что я? В городе мы, у её тётки жили. Всё б ни чего. Так тут обстрелы начались. Мы в подвале прятались. Три дня, то вдень, то всю ночь в нас из Градов стреляли. Много люду полегло. Чего в нас стреляли не ясно? На субботу с утра ни грохота, ни взрывов. Я во дворе крышу починял, то, что осколками побило. Одну шиферину снял, стал другую ставить. Галя с Серёжкой до магазина пошли. Оххххх! Я всё сам видел. Как в кино. Я на крыше. А они идут и мне руками машут, издалека. Тут вой сирен и с неба самолёт. И гул и вой. Долгооооооо долгоооооо. Почти столетие - падает бомба. Я её вижу. Она воет и падает. А они стоят и мне машут. Я ору. А они стоят. Тут Галя встрепенулась, почуяв неладное и видя мой ужас на лице. Я с крыши вниз. Галя Серёжу к себе прижала. Я их вижу. А они стоят. А бомба воет и падает. Из нашего, Украинского самолёта на нас Украинцев. Я к забору. Бабахххххххх!!!!!!!!!! Я за ворота. Меня волной обратно. Вскочил. За ворота. Аааааааа их нема. Я туда. Я сюда. Нема нигде. В голове муть. Кровь на губах. Может, я сплю? Ни как не могу, ни чего понять. Не пойму, были или нет. Как это? Тут у забора. В тенёчке. Юбка цветастая. Я до неё. То Галя. Она стонет. В животе дыра. Кишки разбросаны. Кровища. Я встал над нею. Ору, реву. Не могу остановиться. Тут Галюся глаза открыла. Обвела всё взглядом. Меня увидела. И говорит - Посиди возле меня. Извини меня, что сына не уберегла. И умерла. Я её голову на колени положил. Так день и ночь просидел. С мёртвою. Наутро поднялся. Собрал её всю. Во двор отнёс. И ссссссына часть нашёл. Тоже во двор снёс. Вырыл большую могилу и всех трёх там похоронил. Я пока до Гали бежал, вторая бомба в дом попала. От тётки тоже почти ни чего не осталось. Так вот все останки закопал. Крест поставил. И пошёл к ополченцам, защищать тех детей и женщин, что ещё живые остались. Теперь все женщины и дети что здесь живут - мне родня. И я их защита и опора. А ты что да как? - Да что кум тебе сказать? Забрали на переподготовку на десять дней - вот уже месяц кантуюсь. Но мне-то хоть легче. Посадили в танк, я и катаюсь. Да мщу. У меня ведь тоже ни кого нет. Помнишь у нас, между сёлами на пригорке поставили вышку связи. Вот оттуда я всё и видел. Я свой танк около вышки в кустах и поставил. Мы окопались. Наёмники по нарыли окопов и ходов. Установили Грады. Приехал тот клятый поляк с английцем. Они долго совещались с нашим командиром. - А что за поляк? - Да у нас свой поляк и англиец есть. Они типа советники. А там кто их знает. У поляка в джипе целый чемодан бабского белья. У него длинные светлые волосы. Он и сам как баба. А на нас как на скот орёт. С английцем только на их нем говорит. А на нашем языке плохо понимает. Да ни кого и не слушает - только орёт. У нас пацан есть, так он немного по их нему понимает. Так вот он говорит, что нас называют только быдлом и скотом и ни как иначе. Да и относятся к нам как к рабам или людям третьего сорта. Так вот они посовещались и после этого долго смотрели в бинокль. Увидели ваш флаг над селищем и приказали бомбить. Из градов по три залпа сделали. Да и танкисты наши неплохо подкинули. В общем, неплохо поддали. Я потом сам видел. Камня на камне не оставили. - О! Так вот кто стрелял по нам?! А вы правее не смотрели? Там помнишь - ставок есть? Так вот мы в этом ставке до ночи сидели. Все триста голов. Пока мирное население уничтожали, мы по горло в воду залезли. Только каски и автоматы над водой. И ни чем помочь не могли, а у нас ни одного раненого. А вот ночью, мы в село выбрались. Там и хоронить то не кого. Ни чего и ни кого от селища не осталось. Мы от злости в вашу сторону по целому рожку выпустили. Пока командир не прикрикнул. Мы и затихли. - Да уж, затихли, а кто из градов стрелял? Сначала, были автоматы, а потом пошли Грады. Один залп по нам, но не попали. Метров триста в сторону от нас, а потом как начали по нашему селу палить. Я до утра зарево наблюдал. Нам поляк сказал, что вы там специальные бомбы и снаряды использовали. Какие - то заражённые, поэтому мы в село только через два дня попали. - Какие у нас Грады? Какие заряды - снаряды? Ты что не понимаешь что мы ополченцы. До того как мы ваш обоз ни захватили, у нас и автоматов то не было. У половины двустволки и охотничьи ружья. Нас эти сёла кормили и снабжали одеждой и водой. Это когда ваши два КамАЗа взяли - мы часть продуктов отдали сельчанам. Часть себе оставили и в лесу закопали. Я когда твоим принёс мешок с продуктами, она же тебе звонила. - Да звонила пару раз. Сказала, что какие - то Робин Гуды им помогают. - Во-во. То ж мы и были. Я твоих, часто навещал. После обстрела я у них был с утра. Видел могилку во дворе? То я твоих, так же как и своих похоронил. - Брешешь!!!!!! Не может этого быть!!!! Мы не могли сами село бомбить. - А где ваши Грады были? - Поляк их куда-то гонял после обстрела селища. Вроде за боекомплектом. Правда утром он приехал, а к вечеру и Грады вернулись. - Вот они то и обстреляли наше село. - Брешешь! Мы поймали местного. Его поляк допрашивал. Так вот он нам сказал, что это вы село разбомбили. - Серёга! Чем разбомбили? Ты сам слышал, что тот местный говорил? Нет? А ты говорил, что поляк по-нашему плохо понимает. Как же он допрашивал. Дурак ты Серёга. Водит вас за нос ваш поляк. - Всё равно брешешь! Поляк сказал, что это наши, ходили вечером сельских погибших хоронить. А не какие не вы. - Сейчас темно. Но вот посмотри у меня на шее, на верёвочке два кольца. Вот возьми одно. Откуда оно у меня? А вот в кармане я зайку ношу. На. Узнаёшь? Эта кровь твоего сына. А кольцо твоей жены. Или ты скажешь, что я могилы раскопал, чтоб это достать? Я мщу нацистам, - которые уничтожили наши семьи. А ты? Вот ты видел в селе лежат не разорвавшиеся снаряды? С какой стороны они прилетели? Пока ты в танке прятался, пока они залп рядом с вами положили. Они через вашу голову всё наше село, как и селище рядом - Уничтожили. А ты уши развесил. Брехняяяяяяя! Веришь пшеку, а на своих плюёшь. - Постой Серёга! Ты куда? Ты что – обиделся? Да постой ты. Ну и иди дурак. Иди и думай. Хоть бы обернулся. Всю ночь с ним проговорил, а он тут обиделся. Дуралей. Над лесом разгоралась заря. Светало. Но вокруг стояла такая тишина - что страшно было дышать. Чтоб нас не услышали. Солдат присел у лежащего с винтовкой снайпера. Тут в тишине. Крик. - Прости меня Лёха, и вы люди добрые простите. Не знал я ............. Страшный взрыв, грохот. Столб огня. Взлетающая вверх башня танка. Жар огня. И ещё взрывы. Парень вскочил на ноги. - Серёгааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!! Автоматная очередь сразила его наповал. В нашем автобусе посыпались стёкла. Поднялась стрельба. Грохот взрывов. Стрельба и взрывы переместились вглубь леса. Где, видимо была большая концентрация войск. Из горевшего танка ещё слышались звуки от разрываемых патронов. Потом всё стихло. Наши женщины ходили перевязывать раненых, которые лежали по обе стороны от дороги. Потом ополченцы пригнали КамАЗ. Погрузили туда раненых и пленных. Там один из солдат передал письмо матери. Я его дальше приведу. Отправить его так у нас и не получилось. Автобус мы развернули и вернулись на большак. У дороги на роднике набрали воды. И в четыре часа тронулись в путь. К России. К свободе. К Миру. Побег Женщины! Дорогие мои женщины. Не завидуйте! Я не готовлю кушать. У меня нет проблем, что приготовить на ужин или на завтра. Хотя у меня есть сын. Да и дочери уже есть. Женщины. Не завидуйте. Я не стираю своё бельё. Вообще ни какое бельё не стираю. Ни себе, ни сыну. Ни новым своим дочкам. Женщины не завидуйте. Мы все здесь как на курорте. И мы благодарны всем кто за нас стирает и для нас готовит. Женщины не завидуйте! Да и все остальные - не завидуйте! Мы все выглядим здесь как курортники. Но все мы, собранные не по своей воле, в этом палаточном городке...... Все Мы - БЕЖЕНЦЫ!!!!!!!! Как это прекрасно, думать о том, что ты приготовишь на завтрак или обед любимому мужу и сыну. Чем вкусненьким их побалуешь?! Я это поняла только сейчас, когда до плиты не дойти, не доехать. Да и муж неизвестно где. Дома война. Хотя не понятно. А есть ли дом. Считай уже нет. Когда уезжали, а точнее бежали - от дома остались только две ступеньки и три дерева. Но надо по порядку. Чтоб всё было понятно. Я расскажу вам о нашем бегстве со своей Родины. И всех злоключениях, которые выпали на всех почти беженцев, прибывших в Россию за помощью, и получивших эту помощь бесплатно и бескорыстно. За что огромное спасибо и низкий поклон всей России и людям здесь живущим. Начну я свой рассказ издалека, чтоб было понятнее. Всё было тихо, и день не предвещал грозы. Муж только заехал на обед, а сын играл с мальчишками на улице. Когда поставила на стол борщ и галушки, муж вздохнул тяжело, но, ни чего не сказав, стал обедать. Я знаю, что хочется мяса, но взять, то его пока негде, да и не за что. В Славянске война, а в ближайших сёлах ни поставок, ни торговли на рынке. Да и зарплату давно не видели. Благо на селе все овощи на огороде. Тем и живём. Курицу теперь, делю на два дня. Кто его знает, когда всё успокоится? Поэтому всё экономим. Хозяйство ведь не безразмерное. Вышла на улицу, позвала обедать Антошку. Он нехотя, но зашёл. Пообедать с отцом - это как ритуал. Моим мужикам нравилось общаться за обедом. Сергей рассказывал, что нового на селе, да и в мире, а Антошка делился своими, мальчуковыми тайнами. В общем - идиллия. Поэтому сын оставил свои игры и зашёл в дом. Я выглянула на улицу. Все мальчишки побрели по домам. Закрыв калитку, я пошла в дом. Поднялась на ступеньки и, открыв дверь, оглянулась и посмотрела на небо. Оно было нежно голубое. Мелькнула мысль, что где-то гроза, но наверно ошиблась, на небе, ни облачка. Хотя гул и раскаты грома были отчётливо слышны. Тут я остановлюсь и попрошу вас не читать всего этого дальше, если вы не способны сопереживать. Если вы не хотите портить свою нервную систему. Или на крайний случай если вы не выносите ужасов войны. Я постараюсь не обременять вас описанием всех увиденных ужасов, но не смогу уберечь вашу психику от того что видела и пережила сама. К этой минуте я буду возвращаться много раз. Голубое, безоблачное небо и странный, непонятный гул, сейчас, возвращаясь в те минуты, я могу всё обдумать, всё сопоставить. И всё произошедшее обсудить, если не со знакомыми, то хоть сама с собой. Да уж. Именно со знакомыми, а не с друзьями. Где те друзья? Кого нет в живых, а кто - то в России, на "каникулах у бабушки". Такие же беженцы, как и мы. Или как называют нас на Украине - нищеброды или халявщики. Которые просто поехали отдохнуть. Колорадами нас не зовут, мы не митинговали и не воевали. Мы мирно жили у себя дома. Это сейчас мой муж неизвестно где? Жив или нет? Ни чего не знаю. Каждый день отправляю эсэмэски, и только раз пришло сообщение, что доставлено адресату. Значит жив. Уже и не плачу. Поэтому приступаю......... Голубое безоблачное небо, и не понятный гул. Я взглянула на небо и зашла в дом, закрываю за собой дверь. Это были последние секунды жизни. Той, мирной жизни, что была у нас до этого. Я упала на пол. На меня упала дверь, которую я ещё держала за ручку. И в таком виде, волоком по полу, обдирая лицо, руки, ноги, да и всё тело я просунулась до самой стены. Там, больно ударившись головой, я на какое-то время потеряла сознание. Вы не подумайте, всё это я поняла и осмыслила на много позже. В тот момент я не чувствовала ни ударов ни боли. Придя в себя, вскочила и ринулась в комнату. Муж и сын лежали на полу, Серёжа собой прикрывал Антошку. Увидев меня, он вскочил и бросил меня на пол рядом с сыном. Сам упал сверху, прикрывая нас от осыпающейся штукатурки и летающих осколков стекла. Кругом стоял грохот и пыль. В разбитые окна влетало нечто, и проносилось над нами со свистом. Это были осколки бомб и снарядов. Бомбёжка продолжалась очень и очень долго, но вот стала затихать. Стал слышен рёв двигателей реактивных самолётов и вдруг тишина. Оглушающая тишина. Муж встал. Мы с сыном уселись на полу. Муж стал отряхивать с головы да со всего себя пыль. Я осмотрелась. У сына и у мужа были порезы на лице и на руках. Я встала и пошла к серванту, взять из аптечки зелёнку. Но муж, схватив на руки Антона и дернув меня за рукав, сказал, чтоб мы бежали в поле. Там бомбить не будут. Я схватила со стола половинку батона и выбежала во двор. То, что мы увидели - нас ошеломило. Кругом дым, пыль, гарь. Невдалеке видно пламя, что - то горит. Мы бегом. Дала Антошке батон, чтоб перекусил. Самого его посадила в погреб. У нас хороший погреб, почти шесть метров глубиной. Муж там и полки для закаток сделал, и ящики для овощей сколотил. Большой погреб, холодный. Картофель до майских лежит, не вянет. Уже пора новый закладывать, а мы старый как молодой едим. А. Ну да. Так вот. Антошку повела в погреб, а он кричит: - Там темно, страшно и холодно. Сказала, что дверь закрывать не буду, но если услышит гул самолёта, чтоб спустился в самый низ. Он согласился, и я побежала догонять мужа, который мелькал во дворе у соседей. Их дом дымился, и возможно нужна была помощь. У соседей всё разбито. Сарая нет. Курятника и коровника тоже нет. Хорошо корова в поле, а вот свинью убило. Соседка собирает по двору убитую птицу. В доме нет стёкол и почти всего шифера. Но зато стены и потолок целы, только побиты осколками. Побежали через дорогу. Там полыхает газовая труба. Бабушка, хозяйка дома, мечется по двору с причитаниями, не зная, что делать. Муж подкатил бочку к воротам, залез и перекрыл кран на входе. Огонь затих и погас. Бабуле дали воды, обтёрли лицо мокрой тряпкой и она успокоилась. Мы побежали дальше по улице. Третий, четвёртый двор. Перевязка раненых, помощь в тушении, трое даже убитых. Мелькание лиц, слёз, ран - в голове всё смешалось. Остановились только глубокой ночью и на другом конце села. Обоих как душ ледяной окатил - Антошка в погребе. Через село обратно не бежали, летели. У дома встретили бабушку Агрепину. Но так запыхались, что слова не могли сказать. А она руки в стороны расставила - останавливая нас. - Я вашего, озорника спать положила. Принесла вам пирожков и спасибо сказать. А малыш в погребе сидит. Вот накормила и теперь спит. И вы ложитесь. Намаялись за день. На обоих лица нет. Спасибо Сережа, что газ затушил, не знаю, что бы я сама делала. И пошла через дорогу к себе. На столе лежал кусочек от батона, наверно, что Антошка не доел. Миска с пирожками и кувшин молока были накрыты полотенцем. И вот тут мы почувствовали голод. Сергей уже пьёт молоко с пирожками. Я бегом до холодильника. Я несу куриную ножку из борща и галушки. Правда галушки покрыты пылью, но мы не замечаем и быстро всё уплетаем. С голодухи на пыль не смотрят. И когда я успела убрать галушки в холодильник, не помню. В соседней комнате сопит Антошка. Прикрыла дверь, чтоб не разбудить нашим громким ужином. Среди всего этого мусора, стекла и пыли мы были счастливы и улыбались. Мы многим помогли, а это хорошо. А сытый муж, ребёнок в постели - что ещё нужно женщине для полного счастья. Всё остальное уберём, отремонтируем, восстановим. Мы вместе. Мы рядом. Хорошо. Перекусили. Пошла стелить постель. Внимание привлек шум на улице. Сергей выглянул в окно. Было темно и ни чего не видно. Зато прекрасно слышно в ночной тишине. По улице бежал мужчина, по голосу вроде как не местный и кричал: - Тушите свет. Бегите из домов, они готовятся. Сейчас будут стрелять. Тушите свет.... Нам повторять много не надо. Сергей метнулся в спальню, схватил Антошку прямо с одеялом и на улицу. Я схватила с вешалки у входа его рабочую куртку и свою вязаную кофту и следом на улицу. Не сговариваясь, пошли быстрым шагом в огороды. Там ещё днём заприметили большую воронку. В неё и спустились. Было тихо. В свете луны и звёзд видели копошащихся в саду соседей, разделывающих убитую утром свинью. - Хорошо, что Антошку не разбудил. - Сказал Сергей, аккуратно укладывая ребёнка на подстеленную мной куртку. Кофту подложила как подушку под голову. И тут такое началось! Мы такого ещё не видели. По небу летели огненные змеи. Они впивались в землю - поднимая камень и песок высоко ввысь. Они впивались в дома - и брёвна перекрытий и стропила разлетались в стороны как спички из перевёрнутого спичечного коробка. Они впивались во всё - эти огненные змеи, неслись по небу, неся смерть, страх, разруху. Грохот стоял неимоверный. Но зрелище было завораживающее. Сначала был слышен вой собак, а потом только вой снарядов. Знаменитая Российская катюша. Как теперь я понимаю тех немцев, которые на себе испытали залпы этих катюш во время войны. Но, то была война, и немцы были захватчиками. А сейчас 21 век и мы мирные, сельские жители, лежащие на дне воронки от бомбы и прижимающиеся к земле, чтобы нас не достали осколки. Да это маразм, не говорите мне об этом. Такого не бывает. А сама ты, где сейчас сидишь и что делаешь? Да! Я в воронке и прячусь от снарядов и осколков. Но этого не может быть, только по тому, что быть этого не может. Сама не поняла что сказала. Приподняла одеяло. Антошка посмотрел на меня и резко укрылся. Плачет. Поняла я. Но не утешить, ни успокоить не могу. В этом грохоте разных звуков и вакханалии мигания огней, не возможно, что - либо говорить, или делать. Страх сковал всё. Ни желаний, ни мыслей - ни чего. Пустота в голове, только ужас. Уже начало светать, когда прекратился обстрел и весь этот ужас. Точнее мы поняли, что он прекратился только по тому, что стало немного тише. Кругом всё горело, выло, шипело и стреляло. В зареве пожара было понятно - села нет. Серёжа сказал на ухо, что скоро вернётся и вылез из воронки. Попыталась удержать, но, ни ноги, ни руки меня не слушались. Постаралась взять себя в руки. Попыталась подняться. Поскользнулась и упала. Не поняла сначала, откуда здесь вода? Дошло до меня. Описалась. Я пишу так и мне не стыдно, девчонки, нет. Я ни кому не желаю такой ночки. И так. Я попыталась встать и поскользнулась. Упала. Вспомнила за Антошку. Сняла с него одеяло. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Тут я прильнула к его щеке, поцеловала. Вытерла слёзы. Мой сынуля плакал молча. Как мужчина, - которому нанесли тяжёлую рану. Храни его Господи. Да уж девчонки, я молилась. Первый раз в жизни я молилась. И молилась искренне, от всей души. Я молилась не в церкви, а в канаве. Не для священника, а для себя. Для своего успокоения. Я так ни когда не смогу больше молиться. Я молилась за нас троих. И Бог наверно меня услышал. Мы выжили в этой круговерти огня и дыма, грохота и смерти. Да мы живые и уже светло. Пора корову выводить в поле. Хозяйство кормить. Еду готовить. Подсадила из воронки Антошку, а сама подняла одеяло и собрала вещи. Антошка свалился на меня и зарыдал навзрыд. Попыталась его успокоить, а он всё повторял: там -там - там. Я встала и выглянула из воронки в ту сторону, куда показал Антон. В стороне лежала половина женского тела, и скалилась всеми зубами из-за обгоревших губ. У меня волосы зашевелились на голове. По ногам потекло. Я подумала, что опять описалась. Посмотрела на ноги. Мой взгляд перехватил Антошка: - Мама у тебя кровь. Тебе больно? - и заревел ещё больше. - Да это я поцарапалась, когда упала здесь в яме. Не бойся, маме не больно. Пошли домой. Пытаясь успокоить сына, в голове перебирала всё что произошло. Ран у меня вроде нет, тянет только низ живота. Скорей всего, стресс пережитый ночью и сейчас спровоцировал ранние месячные. От этой мысли мне самой полегчало. Я укутала Антона, который немного успокоился, с головой в одеяло и стала выбираться из воронки. Тщательно стараясь скрыть от глаз ребёнка эту страшную картину. Страшной это можно назвать только на первый взгляд. Когда я стала оглядываться по всем сторонам, медленно неся Антошку на руках через весь огород, то увидела картины намного страшнее. Описывать всего этого не буду, дабы не портить нервную систему ни себе (вспоминая), ни людям (читающим это). Только скажу, после увиденного, до дома, я долетела за секунду. А тут ещё удар. Дома то НЕТ! Раскатали наш дом по камушку. И единственное что от дома осталось - две бетонные ступеньки от крыльца. Усадила Антошку на ступеньки, сказала, чтоб ни куда не ходил. Поднялась. Огляделась. Мысль работала чётко, как часы. Схватила на развалинах тряпку, похожую на полотенце. Побежала на огород, к колодцу. Быстро обмылась, чтоб не пугать кровавыми ногами ни людей не сына. Привела себя в порядок, насколько это возможно у колодца с ведром воды. И бегом к дому. Точнее к тому, что от него осталось. Бегу, глаза видят, мозг запоминает, но сама я, ни чего не замечаю. Это потом, в автобусе, а ещё больше потом в палатке, на переселенческом пункте в России, я прокручивала в голове эти кадры. Увиденные глазами, но тогда до конца не понятые и не осмысленные. Видимо наш мозг нас бережёт. Если бы я тогда, Там, всё это осознала, я бы сошла с ума. И не наверно и может быть, а точно на триста процентов. Это Там я видела наш сад. Тот сад, что мы сами посадили, вырастили, взлелеяли. В саду остались, не более трёх целых деревьев. За что? За что нам это? Господи! Мы же ни кого не убили и никому не сделали ни чего плохого. Мы тихие, мирные люди. Иногда даже ходим в церковь. Всё некогда. Дом. Семья. Но в душе всегда с Богом. За что? Может, нам нужно было вынести эти испытания, для какого - то очищения? Или это плата за долги отцов наших? Не знаю. Но видеть, то, что видела я - больно. Очень и очень больно. Тот погреб, что мы рыли с мужем своими руками. Те ступеньки, 22 см высоты, 20см ширины и метр длинны. 24 ступеньки и приступок. В этот погреб, где ещё вчера прятался Антошка, попал снаряд. Вниз не спустится. А в той яме что осталась, нет ни одной целой банки консервации. Всё разбито. И огурцы лежат в куче стекла вместе с творогом. Да и всем остальным. Сколько труда?! Моего и мужа. Посажено, выращено, собрано, закатано. Я понимаю, что это описание вам не нужно. Но это всё моё. Мой труд, моя жизнь. Простите если нудно. Но и меня поймите, как мне обидно. Ко мне в дом пришли, Всё разбили. И сам мой дом сломали. Взяла за руку Антошку и повела к родителям. Наверно зря. Но и сидеть на развалинах было невмоготу. Надо накормить сына. Да и Серёжа должен придти, тоже есть захочет. Идём по улице. Я стараюсь отворачивать голову сына в другую сторону, от кровавых сцен во дворах. Тут крик Антошки; - Там, там, мама там голова. Дёрнулся и уткнулся в юбку носом. Посмотрела вперёд, куда он показывал рукой. Что-то красное круглое и красно вокруг. Ну и зрение, что рассмотрел. Перешла с ним на другую сторону и спустилась в обочину, чтобы ему не видеть этого ужаса. Но когда подошла поближе, то я даже улыбнулась. Поднялась с сыном на дорогу. На краю дороги лежала куча разбитых арбузов. Видимо их тут продавали. Вот издали один из них был и в правду похож на голову. - Смотри. Ты арбуза испугался, сынок. Антошка тоже улыбнулся. Это маленькое, ложное ЧП, немного ослабило наше напряжение. Мы пошли дальше. Мы пришли. Я попыталась опять спрятать голову сына в юбке, но он вырвался и смотрел. Там во дворе стояла кровать и на ней, как голубки лежали два тела. Мама и папа, бабушка и дедушка. Самые родные мои люди на земле. Они мирно лежали на кровати, стоявшей среди камня, веток, соломы. Можно было подумать, что они мирно спят. Так наверно и Антошка подумал. Он дёрнулся бежать к ним. Но я была выше, и видела их безжизненные глаза, обращённые к небу. Их разорванное и окровавленное одеяло рядом с кроватью. Нет, я не в силах описывать эту картину. Я схватила сына за руку и пошла. Куда? Не знаю. Зачем? Не знаю. Просто подальше от этого ужаса. Но куда? Сколько мы шли, не видели ни одной живой души. Ни кого! Только развалины и пепелища! Даже скотины нет. А где же наша корова? Да нет наверно коровы. Ни скотника, ни сарая, же нет! Во дворе ни чего нет. Да и двора то уже нет! Где Серёжа? Куда идти? Что делать? Услышали всхлипывания. Огляделись, на пепелище сидит, качается и плачет женщина. Мы подошли, она, как почувствовала, подняла голову. На чёрном от копоти лице, бороздки от слёз и разводы сделанные руками. Не узнать кто это! Узнала, когда женщина заговорила. Тётя Маша, Петухова. Что жила у магазина. - Доченька! Не видала ли где мужика, живого? Понимаешь! она там, родная. Лежит и стонет. Лежит и плачет. Кто бы дорезал. Я не смогу. А жалко, не могу смотреть на её мучения. Берёзка моя. Кормилица. И запричитала, заплакала. А мне аж легче стало, с последними её словами. Это она о своей корове говорила, а я подумала, что она свихнулась. О какой корове она ещё думает. Тут села нет. Сколько мы ходим - людей нет. А она о корове. Что делать? Где Серёжа? ПИииииииииииииииииииии - Бббббббииииииииииии. - Мама, мама! - я задумалась, а Антошка трясёт мою руку. - Там машина, мама. Там папа. Я аж проснулась как будто. Встрепенулась вся. Смотрю. В конце улицы автобус и кто-то машет руками. Схватила сына на руки и бегом. На встречу и правда бежит Сергей. Добежал, перехватил у меня Антошку себе на руки, и мы быстро пошли к автобусу. - Молчи и слушай. Этот автобус едет в Россию. - Я с тобой. Я ни куда не поеду! - Молчи. Ты едешь спасать нашего сына. Это продолжатель рода. Тут делать уже не чего. Никому ни чем не поможешь. Родителей я похороню, и твоих и своих. - И твои тоже? - Тоже, тоже. Слушай. Автобус частный. Мужик вывозит семью и ещё людей, За вас я договорился. Вот тебе деньги. Я забрал у родителей. Просто знал, где мать прячет. Тебе нужнее, а им уже не надо. Вот телефоны, твой и мой. У дома нашёл. Целые и даже почти заряжены. Мне не звони, только смс. Я вступил в ополчение. Молчи. Кто-то должен защищать нашу землю, отомстить за разбитое и уничтоженное. И кто-то должен ответить за смерть родителей, да и за других тоже. - Серёжа! Там тетя Маша и корова. - Это хорошо, что ты заботишься и о других, помогай всем, кто попросит помощи. А тёте Маше мы поможем. Помни - мы славяне, Украинцы. Мы Гитлера с его ордой побили, так неужели мы сейчас оплошаем. Это наёмное войско будет бежать от праведного народного гнева. Когда доедешь, отпишись. И в России, где остановитесь, отпиши тоже. Всё через смс. Я вас найду. Мне негде телефон будет зарядить, поэтому буду иногда включать, чтоб читать твои послания. Всё, целуемся и езжай. Не плач и береги сына. Всё. Быстро. Едь. Серёжа просто втолкнул нас в автобус. Дверь закрылась. Автобус дёрнулся и покатился по разбитой дороге. Объезжая воронки и большие камни. Но я, ни чего почти не видела. Слёзы застилали мне глаза. Антошка встал у окна и махал рукой отцу, а я просто стояла. Автобус резко качнуло, и я просто упала в кресло. Вот так. За какие-то сутки, наша тихая, мирная, счастливая, семейная жизнь - превратилась в Ад войны! За что? Этот вопрос я задавала себе тысячу раз. Но ответа нет и сейчас. Автобус выехал из села. Поездка. Мы выехали из села. Вообще-то я эти записи стала вести как дневник, что бы рассказать мужу как мы добрались до России. И где мы остановились. Что бы он мог узнать, как мы добрались. О наших злоключениях и похождениях. Но при всех наших приключениях, я могу сказать своему мужу: - Я спасла нашего сына. Я вынесла из войны нашу любовь на своих руках. И в прямом и переносном смысле. Я помогала людям. И тем, кто просил помощи и тем, кто не в состоянии был её просить. Было трудно и больно. Было страшно и жутко, но во всех ситуациях я отводила глаза сына в сторону от ужасов войны. Я берегла не только его жизнь, но и его душевное состояние. Я выполнила все, что ты просил. Теперь ты выполни мою просьбу - вернись живым. Все кто сел в этот автобус - доехали до России. Но чего нам это стоило, вы сможете здесь узнать. Мы выехали из села. Воронки на дороге кончились, и автобус поехал быстрее. Села уже не видно. Антошка перестал махать рукой и сел рядом со мной на кресло. Головой упёрся в стекло окна и стал смотреть на проплывающие мимо деревья. Достала телефон, подумала, что пора отправить мужу первую смс-ку. На телефоне время девять часов семнадцать минут. Наверно телефон испортился или выключился. Он же тоже пережил бомбёжку. Оглянулась и осмотрелась в автобусе. Две женщины моего возраста и с каждой по ребёнку. Три женщины на много старше, наверно бабушки. У двоих по трое у одной четверо деток. И ещё один старик и с ним двое деток. Маленькие детки на коленях у мам и бабушек. Те, что по старше, уже перезнакомились и сидят по трое, болтают, на нас ни кто не обращает внимания. У каждого своя история, своё горе, свои проблемы. Одеты все по-разному, но в основном все в домашнем. И только у дедушки две сумки. Одна с вещами, другая с продуктами. Как потом оказалось, это отец водителя. Женщин у них убило одним снарядом в скотнике. Когда те доили коров. Наклонилась к девочке, сидящей на соседнем сиденье, спросила сколько времени? Та посмотрела на свой мобильный и сказала что девять двадцать. Что - то не так. Наверно просто не хочет со мной говорить, или не когда. Ляпнула первое, что на ум пришло. Вон как она щебечет с подружками рядом. Повернулась и спросила у пожилой женщины сзади. - Сколько времени, скажите, пожалуйста. - Вам же внучка сказала, девять двадцать. - Да не может этого быть, вы даже на часы не смотрели - выкрикнула я, так что даже водитель оглянулся и все на секунду притихли, - я понимаю, что уже вечер, но не настолько же поздно и вдобавок ещё совсем светло. - Дорогая, успокойтесь. Мы все понимаем через что вы прошли и что пережили. Мы видели, что осталось от вашего села. Но сейчас ещё утро, двадцать минут десятого. - Извините! Я повернулась, стала смотреть вперёд и разбираться в своей голове, что да как. Но не успела, автобус резко затормозил. Мы ехали по лесу, но вдруг на дороге появились солдаты национальной гвардии. Один из них зашёл в автобус. - Оооо! Нищеброды драпают. Пан офицер может, спалим этот автобус. Тут клятые москаляки до Путина драпают, - и, обращаясь до водителя - Прямо ехать нельзя. Сворачивай куда хочешь. Можешь назад ехать, мы сейчас туда стрелять будем, а потом наши танки пойдут. Быстро освобождай дорогу. Солдат вышел, поднял автомат и выпустил очередь светящихся пуль вдоль автобуса. Маленькие дети заплакали, женщины запричитали. И все попадали на пол. Я сидела и только Антошку отдёрнула от окна, чтоб не зацепило. Оглянулась. Все лежал и плачут. А мне вроде и не страшно. И не такое видели. Водитель завёл автобус, и, проехав между расступившимися и гогочущими солдатами, повернул на право, на небольшую, лесную дорогу. Дорога была очень плохая, автобус ехал медленно. Но вскоре мы выехали, к какому - то небольшому с виду озеру. Дорога кончилась. Водитель повернул направо и стал ехать вдоль озера. А мы сидели и переживали, лишь бы не застрял в песке. Озеро поворачивало, и нам открылась картина небольшого, явно догорающего пожара. Мы остановились. Решено было сходить все разведать пешком. Чтоб опять не нарваться на солдат. Пошёл водитель, я и ещё одно молодая женщина. Просто у неё ребёнок спал, а меня водитель взял, потому что я, как он сказал, сильно смелая. Догорал, как оказалось, деревянный домик, а вообще это был детский лагерь. Мы немного походили, но люди отсюда видимо не так давно уехали. То там, то тут валялись различные предметы обихода. Мы нашли десять пустых пятилитровок. Набрали сразу в них воды. Потому что без воды страдают все. И взрослые и дети. Нашли дорогу из лагеря, асфальтированную. Перенесли к дороге заполненные бутылки. Когда будем проезжать, заберём, не тащить же до автобуса. Решили идти назад. Но тут ещё удача. Набрели на столовую. Зашли. Осмотрелись, все плиты холодные. Кастрюли пустые. Набрали хлеба, два десятка рыбных консервов, икры кабачковой целый ящик. Пак печенья. Макароны и картошку брать не стали, не на чем готовить. Холодильник под большим замком. Быстро перенесли к дороге всё добытое. Посадили в кустах женщину, что была с нами. А в кустах, потому что вдруг кто появится, как тот украинский солдат Я, с водителем, быстро отправилась за автобусом. Так как мы уже долго здесь бродим, и наши наверняка волнуются. Мы прошли уже догорающий дом, как я услышала, чьи - то всхлипывания. Я остановилась, но водитель стал торопить меня, и я пошла за ним. Но плач повторился, и я сказала, чтоб он шёл один, а я осмотрюсь. Он ушёл за автобусом, а я пошла к озеру. Как мне показалось, плачь, был слышен там. Когда я поравнялась с кабинкой для переодевания, то увидела двух девочек. Они были в купальниках. Они сидели, прижавшись, друг к дружке и дрожали. Я их окликнула, и они испуганно вскочили, но увидев, что перед ними женщина - успокоились. Я подошла и мы переговорили. Оказалось, что они здесь отдыхали, а сами они из детского дома. Девочки после завтрака сбежали купаться, а когда вернулись, то увидели, их домик сгорел и в лагере ни кого не осталось. Утром их кормили только молоком и печеньем, а теперь они хотят есть. Старшую зовут Таня, ей 11 лет, а младшую Катя, ей 8 лет. Живут они в детском доме уже почти пять лет. С тех пор как их родители разбились на машине. Из одежды у них ни чего не осталось, всё сгорело в домике. Я отправила девочек к месту, где мы оставили продукты у дороги, а сама пошла, искать хоть какое - то одеяние. В одном из домиков я нашла две наволочки, а в другом джинсы, правда большого размера. Наволочки, зато хорошие, плотные, льняные. Всё забрала с собой и побежала. Так как мне уже сигналили из подъехавшего автобуса. Когда я прибежала, воду и продукты уже погрузили. Антошка стоял у окна и выглядывал меня. Когда увидел - аж из автобуса выбежал. Я схватила его и занесла вовнутрь. Девчушки стояли у автобуса, не зная, что делать и жались друг к дружке. Я вышла, взяла их за руки и завела в автобус. Усадила в середине автобуса на двойные сиденья. Потом взяла Антошку и посадила к ним на руки, всё теплей им будет. Вот так мы переселились в середину автобуса. Может это спасло нам жизнь в последующем, когда наш автобус расстреливали, а то стекло, к которому жался Антошка, выглядывая на улицу, разлетелось вдребезги. Перед отъездом быстро перекусили икрой и печеньем. Запили холодной водой. Когда начали, есть, все поняли, как проголодались. За едой выбрали небольшой командный состав, в который вошли трое. Водитель, я и та молодая женщина, Любовь, которая с нами ходила на разведку. На совет возложили обязанности за ведением нашего хозяйства, - дети, продукты и дорога. Когда автобус тронулся по дороге, я спросила, у кого есть нитки, иголка, ножницы или нож. Иголки не у кого нет, вместо нитки дали шпагат, а водитель дал нож. Автобус выехал на асфальтированную дорогу и поехал по ней. Я же занялась рукоделием. В наволочках вырезала два угла и середину между ними. Получились две маечки, которые хоть как то прикрыли наготу девчушек. Потом взяла джинсы и начала их вертеть. Как бы их приспособить на двоих. Додумалась. Отрезала штанины, получились шорты. Вырезала снизу вставку и распорола остаток шва, получилась большая юбка. Ну, большая не маленькая. Одела на Татьяну, шпагатом затянула на талии. Ничего, всё прикрыто, прилично и теплее чем в трусиках. Занялась младшей. Штанины распорола, с одной стороны каждую. Сделала ножом дырочки и одела как штору на шпагат. Шпагатом обернула Катю. Вот мои девчонки и приоделись. Теперь не стесняясь и не смущаясь, они смогли снять мокрые купальники и развесить их, чтоб хоть немного подсохли и не морозили девочек. Я встала, отдала водителю нож. Оглянулась. Вот так. С одного взгляда я поняла - это моя семья. И ни куда и ни кому я не отдам этих девочек. В очередном смс, написала мужу о прибавлении семейства. Думаю, он оценит и похвалит. Похвала любимого мужа. Как много это для меня значит. Его спасибо за обед или за помощь по хозяйству спасибо. Миллионов не надо - лишь бы слышать его спасибо. Как много в этом слове любви и благодарности. Вот сказали тебе спасибо, и ты знаешь - твой труд замечен, похвален и оценен. И розы в душе распустились. Спасибо и вам, что всё это читаете, а значит и сопереживаете. Спасибо. Пока я всем этим занималась, автобус подъехал к развилке. Остановился, чтобы посмотреть, куда ехать. Знак то был. Точнее даже не знак, а целый щит. Но он лежал на земле, и чтобы прочитать его, надо было приподнять. Но тут раздались выстрелы. Посыпались стёкла. Одно лобовое, рядом с водителем, а второе боковое, там, где сидел дедушка с внуками. Один из внуков спал, свернувшись калачиком на сиденье у окна. Стекло разлетелось на мелкие кусочки и этими осколками сильно посекло лицо и руки мальчугана. Он в испуге вскочил и хотел кричать. Но дедушки его перехватил и стал прижимать к полу, чтоб мальчуган не попал под пули. Малыш сначала вырывался, но потом затих и лежал тихонько. Мы все попадали на пол и лежали, ждали, что будет дальше. Выстрелов не было. Мы пролежали минут пятнадцать, но, ни чего не изменилось. Водитель решил посмотреть, что с автобусом, да и вообще осмотреться. Открыл дверь и тихонько вышел. Мы все зашевелились. Но вставать, ни кто не решился. Все сидели на полу. А вот следующая секунда всех повергла в шок и ужас. Послышался небольшой стук и окрик: - Руки! Руки вверх! Вперёд! В автобус, по ступенькам, с поднятыми руками, медленно зашёл водитель. За ним солдат нац гвардии. Форма была необычная, но с нашивками, флагами и эмблемами. Но внешне он был, какой - то не такой. Почему? Стало стразу понятно, когда он заговорил. Это был немец! Говорил на русском он не плохо, но все, же некоторые слова безбожно коверкал. - Комхе! Бистро! Бистро! - крикнул он на улицу. Я уж подумала, своих зовёт, но нет. Зашёл мальчик лет 7-9. - Вот ваш москаль. Забери, потерялса. Дома у меня такой киндер тоже! Вы плохо сюда ехать. Здесь пост. Разведка. Гвардия охранять свой город. Куда ты ехать? (Водитель молчал). Ростоф нельзя. Война, бандит. Дорога Крым туда.- И ткнул автоматом в сторону дороги и на право. - Но ждать час обед, а, то пуф. Солдат вышел. Водитель опустил руки и, потянув за тряпьё, усадил мальчика на пол. За тряпьё - это потому что одет мальчуган был в драные обноски. Солдатский бушлат был с дырками, в бурых и чёрных пятнах. Штаны подвёрнуты до колен и держались на верёвке, перекинутой через шею. Тут раздался шум и гул. По дороге, до которой мы немного не доехали, с лева на право, двигалась колонна танков, машин, самоходок и катюш. Колонна была довольно большая, но скоро она вся прошла и наступила тишина. Мы стали подниматься с пола, отряхиваться. Водитель отвёл мальчонку к дедушке и посадил вместе со своими мальчиками. Дети признали его за равного, перезнакомились. Так мы и узнали, что зовут мальчика Вова, ему 9 лет. Сам он местный. Но из его семьи, ни кого не осталось. Все погибли во время обстрелов. Мы уже начали поговаривать, что пора ехать, но водитель сказал, что есть причины, по которым ехать рано. - Первая, это то, что сказал фашист, ехать только через час. Второе, пока здесь тихо - надо покушать. И третье, самое неприятное, нам прострелили колесо, и мы пока ехать не сможем. Все вышли на улицу из автобуса. Расположились на лужайке, на обочине дороги. Две женщины наломали веток с ближайших кустов, и пошли выметать стёкла из автобуса. А так как наша одежда и обувь были более домашнего вида, то по стёклам ходить было опасно. Остальные женщины стали срочно готовить бутерброды и открывать консервы. Водитель и его отец стали готовить всё для замены колеса. Но они, ни чего не успели сделать, так как на дороге послышался гул приближающегося автомобиля. Мы все в страхе попадали на траву и затихли. Раздались выстрелы. Автоматные очереди. Взрыв на дороге, перед едущим КамАЗом. Визг тормозов, машину занесло и она, слетев с дороги, замерла в кювете. Машину окружили солдаты с оружием. Двое подошли и вытащили водителя и офицера из машины. Их связали, хоть они и не сопротивлялись. Двое других полезли в кузов. Один сорвал Украинский флаг с кабины. В кузове раздались крики и туда полезли ещё несколько человек, а остальные подняли оружие наизготовку. Двое солдат выпрыгнули из машины, открыли борт и, подавая руки стали снимать с кузова, раненых, искалеченных и связанных солдат. В итоге мы поняли, что ополченцы устроили засаду на эту машину, по их сведениям везущую пленных. Теперь в плену остался только офицер. Так как солдат оказался срочником, его сразу развязали, и он тут же попросился в ополчение. После счастливого освобождения пленных, все отправились в нашу сторону. Женщины стали обмывать лица, перевязывать и кормить бутербродами. Командир подошёл к водителю, переговорил с ним. Водитель позвал меня и далее переговоры мы вели втроём. Офицер долго и обстоятельно расспрашивал кто мы и откуда. Очень удивился, когда узнал мою фамилию. Правда, не сказал почему. Потом взял карту и показал водителю правильное направление движения. Сказал что немец тот, наёмник и он направлял нас в сторону Киева. Потом подозвал солдата и приказал выдать всем по банке тушёнки и по булке хлеба. Мы сразу за сопротивлялись, мол, мы скоро уже будем в России, так как целый день едем. Но он сказал, что путь предстоит трудный, мы уже сделали большой круг и поэтому просил не отказываться. И тем более - усмехнулся - солдаты поели все бутерброды. А солдаты и те, что раненые и те, что нет, сидели на травке как на пикнике. Сидели между женщин, держали деток на руках. Всё как в мирное время. У многих даже слёзы были на глазах. Ведь их, сугубо мирных людей, заставили взять оружие и мстить за убитых родных и близких. За уничтоженное жильё. За потерянный мир. Прощались не долго. Командир приказал восстановить КамАЗ. И несколько солдат пошли заниматься машиной. А трое ребят похватав инструменты, заменили колесо у нашего автобуса. Машину вытолкали из канавы. На кабину повесили флаг Донецкой республики. Все солдаты залезли в кузов. Остались стоять только трое. Солдат водитель, офицер ополчения и офицер нац гвардии. Мы немного испугались - что сейчас будет. Но солдат развязал нацику руки, и сел за руль автомобиля. Офицер ополчения сказал: - Иди, иди и думай, с кем ты воюешь, вот с этими детьми и женщинами. Где твоя совесть. Иди и много думай. Я не хотел, бы, снова встретиться с тобой на этой войне. Ведь второй раз ты можешь и не выжить. До свиданья милые наши женщины. И машина рванула вперёд. И мы долго стояли и махали руками вслед. Махали даже тогда, когда машина скрылась за поворотом. Махали просто для того чтоб скрыть от детей слёзы, которые катились сами по себе. Потом собрали все консервные банки и мусор после нашего пикника. Залезли в автобус. Водитель завёл и сразу заглушил автобус. Сначала не поняли зачем, а потом посмотрели на улицу. Офицер сидел на обочине, обхватив голову руками, и раскачиваясь из стороны в сторону. Я с водителем вышли и пошли к нему. - Можем ли мы помочь Вам? Может Вас куда довезти? - Мне некуда идти. Я останусь здесь. Езжайте. Через час или даже меньше, здесь пройдёт колонна армии. Они меня подберут. Честно говоря, мы немного испугались и пошли быстро в автобус. Недолго думая завелись и тронулись в указанном нам офицером направлении. Для меня это стало огромным потрясением и удивлением, когда мы проезжали через развалины какого - то бывшего села. И это было Моё село. Как всё изменилось вокруг. И не только в бывшем селе, но и в округе. Мы целый день ехали в Россию, а приехали в ту же точку, из которой выехали. Ужас. Теперь понятно, почему офицер так подозрительно смотрел на нас, когда мы рассказывали откуда мы. Остаётся только загадкой, почему его так удивила моя фамилия. Но это наверно я, ни когда не узнаю. Хорошо Антошка играет с девочками. Они из палочек и тряпочек сделали кукол и игрались ими. Хотя он, наверное, и не узнал бы в этих развалинах - некогда цветущее село. Из села, мы выехали по другой дороге. Автобус поднялся на пригорок. И тут всех привлекли остовы машин и другой техники. На самом пригорке, у дороги и на обочине стояли разбитые БТРы и катюши. До меня дошло и во мне взыграло злорадство. Это те катюши, что уничтожили наше село. И кто - то нашёлся. Нашёлся тот, кто отомстил за нас. Я вслух громко сказала - Так им и надо. А потом подумала, может, и мой муж приложил к этому руку. Может это он со своими друзьями отомстил за нас, за родителей и за всё село. Ведь не зря судьба привела нас на это место. Ни каким умом не понять, почему мы опять здесь? Почему мы не доехали до России, но доехали до этого места? Как такое могло случиться? И тут ожил мой мобильник. Эсэмэски посыпались как из рога изобилия. Телефон 066 - - - - - - - -- снова на связи. Смс доставлен. Смс доставлен. Смс доставлен. Смс доставлен. И ещё СМС, за которую я согласна отдать пол жизни - Жив. Здоров. Спасибо за всё. Целую. Пиши. Вот я и пишу. Тетрадь для вас. СМС для него.......... Вечер в лагере, а на утро в город. Нас оформили, сфотографировали. Дочек записала на свою фамилию и дала отчество мужа. Мы семья. А к вечеру новая новость. И хорошая, и не очень. Как посмотреть. Мой муж командир отряда ополченцев, и сейчас с не очень тяжёлым ранением едет сюда, в этот город. Так что завтра вся моя семья будет в сборе. Чего и вам всем желаю. История путешествия в Россию Вспоминать и описывать тяжело. Но вы себе не представляете, как это быть свидетелем этих трагических событий. Глаза и поступки детей - такие взрослые и такие искренние. Верящие в чудо и в то, что взрослые всё правильно сделают. Хочу рассказать историю одной семьи, которую мы подобрали по пути следования. С утра автобус выехал из леса, где мы пережидали артобстрел. И где почти над нашими головами проносились светящиеся снаряды катюш. Дорога была грунтовой, и поэтому автобус ехал не быстро. Где-то, через полчаса пути на дороге появился вооружённый че-ловек. Он сказал нашему водителю не спешить. В ближайшей станице идёт бой. Мы жда-ли, пока ополченцу позвонили. Он зашёл в автобус и сказал, что нацгвардия захватила станицу впереди, но через два часа ополченцы вернули станицу себе. Так же сказал, чтоб мы не останавливались и быстро проезжали вперёд к границе. Армия может опять атако-вать. Посёлок был довольно большой, но названия его я не знаю. Развалины домов начались сразу. Убитые солдаты и ополченцы лежали по обочинам. Некоторые дома горели или просто дымились. Живых ни кого не было видно. Некоторые женщины в автобусе начали причитать. Их одёргивали, но не резко. Все понимали - это нервы. Армия в посёлке была всего 2 часа, но на площади уже лежали расстрелянные пятеро по-жилых мужчин, при этом один из них был в пижаме. Центральная улица, по которой мы ехали, была практически вся уничтожена. Даже уце-левших стен от домов было мало. Были дворы, где среди убитых людей, лежали трупы коров, кур и свиней. Подъезжая уже к окраине, услышали громкие причитания и плач, попросили водителя остановиться. Автобус встал. Открыли двери. Женщины вышли на улицу. Во дворе, над убитым мужчиной голосила женщина. Её попытались поднять, но она снова и снова па-дала на окровавленное тело мужа. Принесли из колодца воды и стали её поливать. Умыли. Женщину отпустило. Ехать она с нами отказалась, мол, тут мужа схороню, да и сама век доживу. Тут кров надо восстанав-ливать, живность тоже не бросишь. Мы стали собираться. Набрали во все бутылки воды, отошли за автобус по маленькому. Только присела, как возле меня возник мальчик, лет 7-8. Он был весь в саже, с проступа-ющим через грязь большим синяком под глазом. Глянул на меня своими серьёзными и взрослыми глазами, отвернулся и отошёл. Я оправилась и подошла к нему. Он глянул на меня, взял за руку и повёл на другую сторону улицы. Я позвала с собой женщин. Мы вошли на соседний двор, заваленный соломой, курами и кирпичом. Мальчик остано-вился и, подняв руку, куда-то показал. По его лицу бежали слёзы, но он молчал. Среди всего этого мусора и хаоса трудно было различить распростёртые на земле тела. Мы по-дошли ближе. Картина была не для слабонервных. За небольшой ямой, видимо от взрыва, на земле лежал обезглавленный труп мужчины. На нём, сверху лежала и тихо стонала женщина. Всё её тело было иссечено осколками. Платье местами было обгорелое и тлело. Кто-то пошёл за водой к колодцу. А мы постара-лись максимально осторожно сорвать с женщины тлеющие тряпки. Затем стали вытаски-вать из тела - торчащие осколки. Мальчик присел возле матери и тихо плакал, гладя ра-неную по голове. Одна из женщин повела его в автобус и передала его раненым на пору-ки. Водителя взяла с собой, чтобы донести раненую в автобус. В это время, женщину стали обтирать мокрой тряпкой. Стирая сажу и кровь с её тела. Да-ли возможность попить из ладони. Женщина начала приходить в себя. Из валяющегося тряпья нашли более-менее целый халат, чтобы прикрыть раненую. Как только женщина пришла в себя, она попробовала подняться, но это не получилось. Ран на теле было много. Да и осколки мы вытащили не все, а только те, что были видны. Женщина захрипела и стала тянуть руки в сторону развалин сарая и даже попыталась ползти. Водитель и женщины стали осторожно поднимать её, а я пошла в указанную сто-рону. У груды кирпичей, бывшей когда-то сараем, лежала куча тряпья. Я наклонилась и стала медленно разгребать мусор. Оглянулась на женщину. Та с мольбой смотрела на меня. Слёзы текли по её щекам. Я принялась работать быстрее. И тут комок мусора дернулся, и я еле успела схватить за руку кричащую и бьющуюся в истерике девчушку. Я обхватила её и сильно прижала к груди. Дитё ещё побилось и затихло. Я её почти несла к стонущей матери. Девочка выла - мать стонала. Женщины подхватили. Девочка - подросток, лет тринадцати. Худая, грязная в саже и в КРОВИ. В крови все ноги. Видя всё это, женщины и мать завыли ещё громче. ДИТЁ ИЗНАСИЛОВАЛИ. И скорей всего на глазах матери и брата. Вот откуда и у девоч-ки, и у мальчонки синяки под глазами. Видимо она сопротивлялась, а он её защищал. Водитель прикрикнул, что надо быстрее ехать от сюда пока всех не накрыло. Женщины притихли, и стали обмывать девочку. Потом нашли какое-то тряпье, и одели на неё. Мы повели спасённых к автобусу. Девочка всё время жалась к матери и скулила. Это нельзя назвать по-другому. Вы только не забывайте, тут как на войне. Невдалеке уже слышались выстрелы, а далеко гремела канонада. Мы просто понесли женщину в автобус. Слава богу, у нас не было ле-жачих раненых. Женщину уложили на заднем сиденье. Мальчик сел на ступеньке у двери и взял мать за руку. Девочка села в ногах у матери. Зарылась в своё тряпьё и молча, смотрела на ноги. Я села рядом с девочкой. Моя детвора сидела в центре автобуса, я их видела и не переживала. Но что, то было не так с девчушкой. Автобус трясло, и на каждой кочке она вздрагивала. Девочка наклонилась, и просто упала на ноги матери. Я стала её рассматривать. Она не спала, а была без сознания. И тут я заметила лужу тёмной крови на сиденье. Это было кровотечение – по-женски. Я попросила женщину, и мы вдвоём соору-дили из паралона из моего лифчика и подола её юбки что-то похожее на прокладку и тру-сики. Мальчик, держал руку матери и руку сестры. У него был серьёзный мужской взгляд. Ко-торый он отводил в сторону от обнажённого тела сестры, пока мы ей занимались. До границы вроде ни чего не происходило. Если не считать что девочка несколько раз те-ряла сознание, а ко времени приезда она уже почти синела, и всё было в крови. Вскоре мы пересекли границу с Россией. Все вздохнули с небольшим облегчением. С не-большим потому, что среди нас были раненые и больные. У нас на руках была сильно из-раненная женщина и её истекающая кровью - дочь. Автобус подъехал к палаточному городку беженцев и замер. Наверное, и он понял, что выполнил возложенную на него миссию и заглох. Нас встретил Командир Российской армии. Поприветствовал в дружественной стране. Сказал, что мы останемся в палаточном городке до завтра, так как автобус с беженцами уехал в город и вернётся завтра. Командир спросил, есть ли какие проблемы и предложил расположиться в ближайшей палатке и сказал, что через час нас накормят. Но как только он замолчал - загалдели хором мы. Завтра так завтра, но у нас раненые и есть тяжёлые. Командир вышел из автобуса крикнул, и к нам побежали три солдата. Женщину и девоч-ку сразу забрали в палатку с красным крестом. Я врачу рассказала вкратце их историю, и он пошёл в полевой госпиталь. Остальных - не тяжёлых стал осматривать и перевязывать санитар. Через некоторое время санитары вынесли на носилках женщину и поставили у палатки. Мальчик сразу подбежал к матери и схватил её за руку. Женщина была очень слаба, но все, же сделала попытку улыбнуться ребёнку. Санитар сказал, что раны были не глубокие. Достали из тела шестнадцать мелких осколков. Сделали обезболивающее и теперь ей нужно только спать, чтобы набраться сил. Носилки подняли и унесли в палатку. Мальчик пошёл с ними, но сразу вернулся. Мать спала, а судьба сестры была не известна. Время шло. Принесли еду. Мы покормили детей и те тихонько играли в песочнице преду-смотрительно сделанной для них. Самим есть не хотелось. Наши раненые, уже с настоящими, белыми повязками из бинтов, а не из женских подолов или рубашек сидели на скамьях у палатки. Ни кто не заходил внутрь. Всех томила неиз-вестность. Так все близко к сердцу приняли судьбу этой семьи и этой девочки в частно-сти. Полог откинулся и вышел врач. Все повернулись и посмотрели на него. Он начал гово-рить. - Я ни чего не могу сделать. Очень большая потеря крови. Нужна кровь или донор для прямого переливания. Если б вы видели!!!! Встали все. Оголённые по локоть руки потянулись к доктору. - У неё редкая группа крови. У раненых и больных брать не будем. Санитар пусть отберёт тех, кто сможет сдать пробу на группу. Из всех нас, ехавших в автобусе, подошли только две женщины. Но за нами в палатку за-шёл и брат девочки. Пока проверяли пробы, мы вышли во двор. Вышел санитар и сказал, что ни чья кровь не подходит кроме брата. Мальчонка вздохнул, поднялся и стал подходить к каждому из нас и говорить: - Спасибо что помогли. До свиданья. После этого он зашёл в палатку-госпиталь. =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-==-=-=-=-=-==-==--=--=--=-- Время тянулось бесконечно долго. Наконец-то вышел врач, улыбнулся и сказал одно слово: - Выживет. Все радостно зашептались. Живы. Живы. Санитар вынес и посадил на скамейку рядом с доктором мальчика. Он был очень слаб. Рука забинтована. Санитар пошёл за чаем. Мальчонка облокотился на врача и спросил: - Дядя Витя, и когда я уже умру. Он подумал, что он отдал всю свою кровь для сестры, и теперь умрёт. Он нам не просто говорил до свиданья. Он прощался со всеми и Навсегда. Женщины кинулись со слезами к мальчонке, стали наперебой объяснять, что он будет жить и с сестрой и с мамой. Этот герой жертвовал собой ради жизни сестры. Он нашёл нас, когда плохо было его ма-тери. Была бы моя воля, я бы дала ему самый большой орден или медаль. За то, что он в свои 7 лет пошёл на такую жертву. Мать может гордиться таким Сыном. Это письмо нам передал ополченец. Оно от пленного солдата нацгвардии Украины. Но в дороге от дождя, пота и солнце - стёрся адрес. Может, кто - то в Украине узнает по стилю написания своего Сына. Не бросайте его. Ему плохо. ПОМОГИТЕ. Мам….. Какая - то мысль крутится в голове… Всё в сторону. Взводный приказал стрелять….. Хочешь жить, надо стрелять…… Надо стрелять во всё что движется. Во всё живое. Вон собака. Может укусить – стреляй. Кошка. Убежит. Пальну в след. Весело. Кошка на дерево. Очередь. Ветки на землю. Кошка в сторону. Очередь. Опять ветки. Очередь Дикое завывание. Очередь. Рыжий комочек скатился на землю. Трупик. Весело. Война не такая страшная, как казалось. Ой. Что-то мелькнуло. Очередь. Ещё. Три вороны взмыли в небо. Откуда они в сарае? Очередь. Одна камнем вниз Весело. Какая - то мысль крутится в голове…… Сзади, впереди и слева тоже стреляют. Пацаны отпускают шуточки. Очередь. Звенят стёкла. Очередь. Заскрипела калитка. Ухнула лимонка. Дверь и рамы вынесло аж на дорогу. Из окна вылетел и упал на дорогу фарфоровый казак. Ха-ха. Весело. Какая - то мысль вертится в голове и не даёт покоя……. Как то мне не по себе. Но чего бояться. Боевики отступили. Гвардия вперёд. Здесь ни кого нет и нам, ни кто не угрожает. Вперёд. Очередь. Пыль и тишина. Что-то мелькнуло в окне. Опять эта мысль. Что - то не даёт мне покоя и зудит и гудит. Надо было с утра выпить таблетку. Я не хлюпик. Но так болит голова. И эта мысль. Мысль, которая вертится и ни как не сформируется во фразу в больной голове. Чтобы её понять. Опять что-то мелькнуло в окне на веранде. Ребята уходят вперёд. Надо зайти посмотреть – что-то там есть. Мелькнуло в кустах. Выстрел. Заскулила собака. Выстрел. Добил чтоб не мучилась. Опять в окне. Очередь. Стон и тишина. Она уала из створки двери. Самой двери давно уже нет. Да и стёкол во всём доме тоже. Но сам дом полностью целый. Почти один на всю улицу. ТОТ ЖЕ КРАСНЫЙ ХАЛАТ….. Седые волосы……. Тапочки…… МАМА……… Кричу – МААААААААААААМММММММ…… Шум взрыва. Выстрелы. Стон и тишина Да нет – откуда? Здесь откуда? Не может быть. Да и родни у нас в этом городе нет. Ну глянь. Подойди. Нет. Страшно. Это страшнее чем дуло смотрящего на тебя автомата. Да нет. Нет и нет. Не может этого быть. Шаг. Не она. Ещё шаг. Да точно не она! А вдруг? Да откуда? Нет! Ещё шаг. Стон!!!!! Прыжок в сторону и Очередь. Тихий ОХ!!!!! И тишина. По голосу понял. Не она. Подошёл. Да точно не она. Но как похожа. И тот же халат. И те же тапочки. И фигура и седые волосы. ОНА!?!? Да нет. Голос не тот. Надо посмотреть в лицо. Но как оторвать взгляд от этих красных пульсирующих дырок на спине. Шаг. Ещё шаг. Ещё. Вздох облегчения. Родинка на щеке. НЕ ОНА!!!!!!! Опять эта мысль, не дающая покоя. Да что эта дура здесь делала? Отсюда давно все ушли. Сбежали в свою грёбаную Россию. Чего она тут сидела? Чего ждала. Дура. Напугала. Дура. И тот же халат и тапочки. Нет так нельзя. Надо догнать ребят. За месяц на войне не привык к смерти. С ними будет проще и легче. В дом не пойду. Страшно увидеть ещё кого-то. Ребята уже возвращаются. Улыбаются. Всё тихо. Зачистка прошла нормально. Спросил как у них – всё тихо. Про ма….. Про тётку ничего не говорил. Надо выпить. Глоток другой из фляжки…… Не помогает…. Этот красный халат перед глазами. Ребята советуют или уколоться или курнуть. Я ни когда не пробовал. Может, полегчает? А если нет? В таком состоянии легко свихнуться. И этот красный халат и тапочки…… А в след зудящая мысль. И боль в голове. Боль от выпитого, ещё больше. И эта мысль. Да что же это? Нет времени её додумать. А она как заноза. Ладно – отложим до вечера. Сейчас в расположение. Точнее надо просто выбрать дом где пообедаем и отдохнём. Пройдя по улице – взводный ткнул автоматом в тот дом где она лежала. Что она там делала? Почему не сбежала? Как было бы хорошо если б она сидела в сарае. Или в том доме куда кинули гранату. Так нет же. Ей надо было сидеть именно в этом доме. Старая дура. Ну ладно – о мёртвых плохо не говорят. Сам дурак что туда пошёл. Взводный тоже хорош. Пошёл дальше. А мне пришлось туда заходить. Дура. Чего высовывалась? Сядь и сиди. Или лучше сбежала бы со своими в ту Россию. Так нет же. Тут она сидела. В своём красном халате. И в тапочках. Да чего прицепился к тапочкам? У мамы совсем другого цвета тапочки. А вот халат……. Хи хи. Как я перепутал старуху со своей мамой. Дебил. Весело. Но как ребята туда идут. Там же лежит она. Ха. Как прикольно она там валяется. На боку. Головой вниз со ступенек. И как это весело – красный халат в крови. Во видуха. Ха ха. От чего же так болит голова? Мне что - то совсем плохо. От вида этой крови тошнит. Ха – да я беременный. Вот прикол. Расскажу пацанам когда вернутся. Они Эту потащили за сарай. Сейчас жара. Трупы воняют. Та кошка , что я утром подстрелил – уже раздулась. Надо бы тоже подальше унести. Нет сил. Тут много брошенных кошек и собак. Собаки не лают, вроде как понимают, залай и пристрелят. Ха ха. Собаки понимают. Прикол. И красный халат в крови. Весело. Мы обедаем в доме и спать. А мне что - то не спиться. Болит голова и красный халат перед глазами. И собака. И кот. И седые волосы на траве. Задремал. Вскочил от криков. Все стоят в комнате. Дом окружён. Стреляют над головами. Взводный выкинул в окно свой автомат. Мы сдаёмся. Да да. Вот так. Без единого нашего выстрела. Никого, не убив. Нет. Убив. Я убил старуху. Перед глазами всегда теперь этот красный халат. И кровь. Кровь - вытекающая из ран на спине. Наверно поспав – мне полегчало. Выходя из дома, с поднятыми руками я понял, что у меня не болит голова. И я наконец могу додумать ту мысль что сверлила мой мозг целый день. Меня как окатило. Я понял. Я опустил руки и сел на ступеньки. На то самое место где Она лежала. И я засмеялся. Я смеялся взахлёб. Я понял. Я додумал эту мысль. Оказалось всё очень просто. Они здесь жили. И кот. И собака. И эта женщина. Они местные. И они не куда не бежали из Своего дома. Это я пришёл. И я стрелял. И я их убил. А они были просто у себя дома. В халате и тапочках. Дома. Как мама и как тысячи других женщин. А я их убил. Я уже не смеюсь. Кто меня сюда звал? - Приказали! Зачем стрелял? – Приказали! Но мог же не убивать? Тогда бы убили моих маму, сестру и отца. Я не мог не стрелять! Мне приказали. От этой мысли мне стало немного легче. Но ведь это тоже была, чья - то мать. И в голове темнее, чем в том сарае, где нас держат. Нас кормят. Выводят во двор. Такой же дворик, как и там. Где лежала эта Чья то Мать. Какие - то люди на меня смотрели. И сказали, что я отвоевался. Значит скоро домой. Забери меня МАМ………

Мистика какая-то - Такси! Такси! Бегу, хлюпая по лужам. - Ой, вот спасибо! До Петровкино довезёте? Таксист сразу начал канючить, но я к этому был готов. - В деревню? Да по такой слякоти? - Цену скажи и поехали. - Полторы не торгуясь. - Вот и отлично. Можно теперь побыстрее? Положил сумки на сиденье, уселся сам, и машина рванулась с места. Каждый наверное знает каково это в промозглый, сырой, осенний день, сесть в тёплую машину. Обалденное счастье. В боковом стекле замелькали дома, столбы, люди и деревья. Картинки быстро меняются. Не уснуть бы, хотя что тут ехать? С четверть часа, не больше. Пригрелся. Машина быстро катит по асфальту. Моросит мелкий дождь. Может это у водителя приоткрыто окно, что мелкие капли попадают мне на лицо. Запах дыма. Какой необычный аромат, смешанный с прогорклым запахом сосновой смолы. Машину заносит на мокрой дороге и вдогонку, сзади её бьёт большегруз. Такси взлетает в воздух, переворачивается и падает плашмя на крышу. Стойки не выдерживают и, сминая всё живое в салоне, прогибаются. Грузовик добивает уже плоский скелет авто. Вспыхивает пожар и из кабины грузовика успевает выскочить перепуганный водитель. И вовремя. Взрыв и огненный всплеск пламени и вот уже полыхает сам грузовик. - Эй! Эй! Проснись! Ты чего орёшь? Малохольный! Так заорал, что я перепугался. Вот. На тебе. Остановился. Укачало что ли? Я медленно, с трудом разлепляя веки, открыл глаза. Стоим в лесу. Рядом закрытое кафе и, чуть в стороне, туалет. - Чего мы тут стоим? - Это я тебя хотел спросить – чего? Ты как заорёшь: - «Стой! Стой я тебе приказываю!» - вот я и остановился. - Да это я, наверное, спросонок. Приснилось такое, что и на голову не нахлобучишь. Чушь всякая. Поехали. Водитель повернулся вперёд, завёл машину. Тут мимо нас пронёсся американский большегруз. - Ого! Вот это прёт. Я тоже хотел себе такое взять и с напарником по всей России. Хотя и заграницу можно было бы. Машина выехала на дорогу и мирно зашуршала колёсами. - Да куда мне. Четверо детишек. Кормить, одевать, обувать надо. Да ещё и по играться. О! Что за грохот?Где-то, что-то взорвалось! = Не говорите так! Мне сейчас тут такое наснилось, в себя ни как придти не могу. - А что? Вы расскажите, всё одно ещё нам ехать. В этих местах, говорят, всякое случается. Вон, даже радио не ловит. Ну я возьми и расскажи весь сон, виденный за минуту. Только рассказывал дольше. И тут мы выезжает из-за поворота и видим на дороге полыхает тот американец, что пролетел мимо нас, когда мы стояли. Водитель объехал аварию далеко по обочине и остановился. Вышел посмотреть. Я не стал. Рядом стояли несколько машин и лежали огнетушители. Пытались тушить. Таксист перекинулся парой слов с зеваками и вернулся. - Ну ты экстрасенс. Всё как ты рассказал. Дальнобой так пёр, что догнал таксиста и сзади вмазал. Переворот и вон – факел. Оба горят. Только водила и спасся. Обжёгся только. Всё документы спастипытался. Какой там. Бак рванул так, что всё в огне. Ладно. Тут не поможешь. Едем дальше. - На их месте должны быть были мы. - Ты что? Тьфу, тьфу! - А долго я спал? - Да вроде нет. Мы же только выехали за город. Я приоткрыл окно, но потянуло дымом, и морось залетать стала. Я прикрыл окно и тут ты как заорёшь. Напугал. Я остановился. И опять мы катим по шоссе. В деревню ведут две дороги. Та что дальше, асфальтирована, но путь на пять километров длиннее. Водитель, зная короткую дорогу, съезжает на просёлок. Машину качает, и я бьюсь головой о стекло двери. Открываю глаза, а там кости. Всё в крови. Головы свиные и говяжьи. Точнее коровьи. Везде, на кустах, на деревьях, просто раскиданы по земле. И волки. Стая волков бегает среди этой кроваво красной массы. - Да что ты всё орёшь-то? Что опять случилось? Эк тебя сморило. Две минуты едем, а ты глаза не можешь открыть, вроде с перепоя сутки спал. Что опять приснилось. Заорал, я чуть не оглох. - Ты это. Я две сотки накину, только едь по асфальту. Тут что-то не так. Может меня и правду укачало? Ты не слышишь, дымом воняет? - Дымом? Так это ещё с лета торфяники дымят. Тут, говорят, деревенька дальняя есть, так вот там для медицины канаплю выращивали, И вот в лето, весь их урожай сгорел. Говорят, всё село две недели гудело. Песни пели и плясали, а чего и сами не знали. Бают, поди. Ты только уже не спи, приедем ужо. Расскажи что наснилось? Я пересказал видение. - Ты, часом не выпимши? Всякая хрень тебе снится. Две минуты спишь, пять минут рассказываешь. Ну ладно. Хозяин барин. Раз доплатишь, то едем по асфальту. А то вот она, короткая дорога. - Нет. Нет! Едем по хорошей. Мы проехали поворот. Я выглянул в окно. Из кустов на нас смотрела безрогая коровья голова. - Ты видел?. Ты видел7 Там голова! - Ну, точно выпил. То спит, то мерещится ему всякое. Точно Мещера. Под название местности. Доехали. По дороге спросили где дом участкового. Я расплатился с таксистом, не забыв накинуть обещанные две сотни. - А может, подождёшь? Я за час управлюсь. - Нет. Смена у меня кончается, а ещё вернуться надо, дорога сам видел какая. Да и дешевле тебе на электричке. Водитель сел в машину и укатил. Только я отметил себе, что поехал он в другую сторону, не туда откуда приехали. Постучал в калитку дома. Вышла женщина и сказала что муж сейчас в управлении. Показала куда идти. Оно вроде и не далеко, но по этой моросящей мряке, так противно. А идти надо. Хлюпая по лужам, отправился в указанном направлении. В воздухе витал сладко- горький аромат гари. Среди мелких капель летали чёрные частицы. Пытался прикрывать рот рукой, так эта грязь в глаза лезет. Прикрыл глаза рукой, дышать трудно. Дома стоят кругом то черны, то красны, а в окнах разные уроды рожи кривляют. Ужас какой-то. Не село, а дурр дом на выгуле. Вот из калитки вышел чёрный плащ. Обернулся. По длинным волосам определил что девушка, но чёрная, с потёками рожа, не могу назвать иначе, глянула на меня из под капюшона. Сначала скривилась, а потом дико заржала и убежала через дорогу, в огромных, болотных сапожищах, уходящих высоко под юбку. Маразм. Ага. Вот и белёное, как сказали здание. Все то дома вокруг деревянные, а управа штукатурена. Зашёл. -Здравствуйте. Где тут у вас участкового найти можно? - О! Господи! Напугали. Вот, пройдите сюда, в туалет. - Зачем? Он что, там принимает?- пошутил я - Да нет1 Принимает он у себя, это вам в туалет надо. Долго добирались? И то верно, сказал дедок. Добирался. - Давайте плащ. Папочку. Проходите. - Нет уж. Папка при мне. - Мешать будет. - Ничего. Снял и отдал плащ вахтёру. Прошёл в туалет. Открыл дверь, вошёл и чуть не выпрыгнул обратно. Хорошо сообразил вовремя. Зеркало! Но что там за чучело с чёрной рожей? Вот это да! Это же я! Сам. Почему такой? Сажа? Рот прикрывал – размазал. Глаза прикрывал –растёр. Так вот чего смеялось, то чучело в образе девушки, что я встретил. Ну да. И я теперь стою и смеюсь с этой физиономии. Умылся и вышел. - А вы смелый. Другие увидя себя в зеркале, сразу выбигают, да ещё кричат. Молодец. Похвалил меня вахтёр – дедушка. - Что это у вас здесь происходит? То всё чёрное, то всё красное. То в окнах уродцы какие-то выглядывают и кривляются. - А вы разве не слышали байку про конопляное поле? А как говорят, в каждой сказке есть доля правды. Так и тут. Летом полиция с вертолётов нашла в лесу делянки с конопляными высадками. Всё собрали и сюда за село свезли. Тех, кто садили – нашли и в тюрьму упекли, а траву ту сжечь надлежало. Только не горит она мокрой. Вот они её какой-то отравой засыпали. Химией значит. Сгорело всё, подчистую. А как осень пришла, так и начались чудеса. Только дождик брызнет, так весь пепел в верх и взлетает. И кружит по округе. Химия, значит, красит в красные цвета, а пепел в чёрные. Вот вам и маскарад, и уродцы на окошках. Оно люди говорят, что в печах специальных всё сжигать надо, только наша полиция или поленилась везти всё в печи, а может и то что много было. Только теперь как дождь – так вся деревня чумазая да чумная ходит. У людей приступы смеха, да рожи из окон, выглядывают. Когда по стеклу эта грязь течёт, так такого насмотришься, ночью спать не будешь – всё смеёшься да в пляс пускаешься. Ты иди милок, пока участковый не смеётся, ещё успеешь свои дела решить. У него только к вечеру припадки. Странное село. Странные люди, но дело делать надо. Единственное в чём повезло, так это то, что, к моему удивлению, все документы были готовы. Я передал официальный запрос и получил ответ, заверенный подписью и печатями. Можно ехать домой. Пожалел что отпустил таксиста. Через час был бы уже дома. - Всё уже? Ну я же вам говорил что до вечера наш участковый вменяем. Начал говорить дедушка- вахтёр, только завидя меня. - Вы не подскажите мне, есть ли у вас здесь такси? - Э! Нет милок. Я думал ты на машине. - Да отпустил я свою машину. - ну тогда тебе на станцию или на шоссе. Попутку поймаешь. Здесь короткой дорогой километра три будет. Как через дорогу перейдёшь, так за просекой сразу железка и будет. Иди вдоль забора ни куда не сворачивай. Как село закончится, будет дорог. Вот по ней и твой путь. Выведет. Я видел, ты парень смелый, дойдёшь. - Это Вы сейчас к чему? - Да нормально всё. Дойдешь, увидишь. Вышел на улицу. Оглянулся. По стёклам медленно текли чёрные и красные капли, образовывая на фоне светлых штор, причудливые рисунки. Дело к зиме, скоро темнеть начнёт. Надо спешить. Уже не обращая внимания на чёрных прохожих и на лужи, пошлёпал в указанном направлении. Село быстро кончилось, но единственная дорога шла через поле к лесу. В лесу изморось почти прекратилась. Снял капюшон. И зря. Сама-то дорога нормальная, но по кустам были раскиданы кости. Из-за деревьев выглядывали белые черепа. Вон на ветке висит огромная лошадиная голова. Вот на палке бараний череп. Да ещё и скрученные рога на ветках. Жуть. От дороги отходит тропинка, а по бокам её стоят коровьи рога. Так вот почему дед говорил что я смелый – дойду. Тут и правда есть чего испугаться. Но вот, чуть поодаль мелькнуло что-то жёлтое. Это такси! Крикнул и побежал. Эхо мне ответило вздохом и чавканьем. Вздрогнул. Такси стояло на дороге, посреди лужи. Застряло, подумал я. Передние дверцы открыты. Осмотрелся в поисках водителя и тут заметил мелькающих в кустах волков. Волосы вздрогнули на голове. Вмиг запрыгнул на пассажирское сиденье и захлопнул дверцы. Спасён! -Э – ги - э - гех! – раздалось сзади. Вздрогнул уже всем телом. По спине побежали мурашки, на лбу выступил холодный пот. Медленно поворачивая голову спросил: - Кто здесь? - О! Мой клиент. Да ты не бойся, это я чихнул. Помнишь, ты мне сон говорил. Кости кругом и мы застрянем. Не поверил я. Поехал назад короткой дорогой. Вот и застрял. Сон твой в руку. Сам-то я машину не вытащу. Аварийку вызвал, но когда они доедут? А вот вдвоём мы быстро выберемся. Оказалось, водитель отдыхал на заднем сиденье. - А как же волки? Вон их сколько вокруг. Видишь сколько сожрали. Одни кости вокруг. - Ты что служивый, испугался? Да то ж не волки, а собаки. А кости все старые, так как белые. Красные потёки это какая-то химия. Тут цех колбасный недалеко, вот бездомные собаки тут и подживаются. Выходи, сейчас хворосту наберём, подтолкнёшь и поедем. Я тебя за полцены довезу. Домой я добрался ещё до темна. Долго отмокал в ванной и отмывался. Плащ пришлось вообще выкинуть. Кровавые капли ни как не хотели смываться. Документы на работу отнесу с утра. Решил снять стресс рюмочкой водки и просмотром старого , советского фильма. Мистика всё это какая-то. Даже не знаю, плакать или смеяться. Но так весь вечер и про ржал над репродукцией картины Малевича «Чёрный квадрат». Удачи Вам… И узнавайте всё о том месте, куда отправляет вас судьба, заранее. Иначе можно про смеяться не один день, не зная толком от чего. С утра болела голова…. Андрей Панченко Симферополь

Армянская церковь в бор Кая Золотишко Морозно. Тёмно синее небо, закидано звёздами. Ни облачка. Вот он скачет. Притормозил. Как-то наш технический язык неправильно описывает действие. Слишком современно. Механически. Хочется всё говорить и делать по-старинному. Правильнее наверно, приостановил коня. Конь величественно прошёл рядом с нами. Латы на рыцаре отсвечивают в лунном свете. На голове шлем. В интернете я нашёл картину с таким рыцарем. Это воин с крестового похода. Есть похожие рыцари в старом фильме, Александр Невский. Ледовое побоище. Так вот рыцарь именно такой. Стальные латы покрывают и рыцаря и коня. Сзади, на плечах рыцаря, крепится шикарная, белая, пуховая мантия. Ну, это типа по-простому, а как правильно, старонемецким языком, я и не знаю. Рыцарь проехал мимо нас и нашей машины. Теперь он вернётся где-то, через десять минут, надо подстроить аппаратуру. Раньше мы ставили машину вдалеке. Потом ближе и ближе. Но, рыцарь не обращает на неё, ни какого внимания. А в нашей машине полно оборудования. Но всё равно мы не видим на экранах ни рыцаря, ни коня. Видеть их можно только визуально. Лично. Тет а тет. Вся наша аппаратура бессильна. Вот уже третий день мы просвечиваем всю округу и ни чего не видим. Мы наняли троих нищих. Просили не есть их целый день, а потом, среди ночи, выставили их перед этой армянской церковью. Результат. При виде рыцаря, двое сбежали. Да ещё так орали, и эхо им вторило, что напугали третьего нищего так, что он как стоял на коленях, так и упал на бок, в обморок. Это было бы смешно, если б не было так страшно. Рыцарь проехал, не обратив внимания на двоих убегавших, но кинул монету тому, что лежал без сознания. Вот тут аппаратура сработала. Мы весь день потом пересматривали. Видно только с того момента, когда из воздуха возникает монета и падает на землю. Ни чего не понятно. Едет рыцарь, весь в железе. Металл отсвечивает в лунном свете. Ну, явно металл, мы его видим, а на радарах и сканерах – ничего. Даже на простом видео с телефона, есть момент падения монеты из воздуха на землю и больше ни чего. Мы по скайпу связались со своими единомышленниками, передали им отснятый материал. Нам мало кто верит. Хотят удостовериться лично, но когда рассказываем, что рыцарь может быть опасен, со слов очевидцев, желающие сразу исчезают. Наутро попытались собрать наших нанятых нищих. Просто было с тем, что остался с нами. Мы ему дали, как и обещали денег, он отдал нам монету. Стали искать тех что убежали. Одного калеку нашли в лесу, в стогу сена, глубоко зарывшимся. Достали его. Напоили горячим чаем и накормили. Дали денег, как и обещали, но только после хорошего глотка водки, его перестало трусить. Он нам и рассказал, что можно не искать третьего. Его нет. Нет в живых. Этот третий вообще не калека и не нищий. Он просто так подрабатывает, из жадности. Всё ему мало, хотя всё у него нормально, есть и жена и дом и работа. С ними он связался тоже из-за денег. Когда вы много пообещали, сначала не поверил, но потом повёлся. Это мы были голодные, как вы и просили, он же дома поел, потеплее оделся и пришёл. Когда мы увидели это огромное чудище, он схватил меня за руку, дёрнул и мы побежали. Пока бежали, я пару раз упал. Вскакивал, пытался его догнать, но увидел, что впереди стоит этот ужас. Я не знаю, почему он не видел рыцаря. Меч блеснул в лунном свете как молния, и голова покатилась по траве. Конь встал на дыбы и копытами столкнул тело в реку. Я упал и лежал, ожидая такой же участи. А когда поднял голову, ничего и ни кого вокруг не увидел. Не было ни рыцаря, ни отрубленной головы. Вот тогда я вскочил на ноги и добежал до этого стога, думая, что меня здесь ни кто не найдёт. С вами я больше дел иметь не хочу, очень страшно. Спасибо что не обманули и заплатили, но прошу вас оставить меня. Мы спросили, а уверен ли он в том, что видел рыцаря и верит ли сам в то, что нам рассказал. Ведь рыцарь всегда был перед нашими глазами, мы его видели постоянно. Не мог же он раздвоиться, или мог? Ещё одна тайна. Может рыцарь не один? Тогда вроде и сходится, что рыцарь успевает к мосту всегда раньше убегающих от него. Только мы это сказали, как наш хромой инвалид поскакал по дороге быстрее лошади. На такой скорости, я думаю, к вечеру он был за пределами области. Как нам потом рассказывали, в этом городке, до лета не видели ни одного нищего. Вернулись мы на то место, где, по словам нищего, был убит его собрат. Стали всё осматривать. Следов, явных следов – нет. Есть какие-то тёмные пятна, но столько людей прошло, машина проехала. Может это масло с неё? Взяли мы конечно на анализ, отправили. В реку с моста палками тыкали, так осматривали, нет ни чего, чистое дно. Наверно привиделось со страху. Единственная аномалия, которая была на этом месте – это камни. Кругом известняк, песчаник, глина и песок, а мосток усеян тёмно красным щебнем по составу напоминающем лаву вулкана, только мелко дроблёную или шлак из домны или большой печи. Вот это не понятно, откуда здесь, да ещё в таком количестве. Вторая аномалия, это сам мосток. Изучая все притчи и сказания, я выяснил, что мосток на это пол был шириной всего в два бревна. Чтобы лошадь и человек пройти могли, а охранять его надо было только днём. Ночью к мосту подойти боялись, слишком узкий и скользкий. Теперь же мост более трёх метров шириной. В одной из легенд сказано, что мост этот из тел человеческих и усыпан кровью застывшей. Но спектральный анализ состава моста показал, что это всего лишь известняк. А когда воды в реке много, на мосту образуются отложения, за их счёт мост и увеличивается. Сказки всё это, про тела. Но правда, после того что я сам видел двух метрового рыцаря, поверишь и в сказки. Встал вопрос с людьми. То ли рассказ нищего, а может легенды подействовали, но выходить из автобуса и становиться перед рыцарем на колени ни кто не хотел. Ни золотым, ни деньгами, ни какими другими благами, ни кого так и не заманили. Вот по этому, следующие две ночи мы на рыцаря смотрели только из автобуса, из-за стекла. Он, молча, ехал. Останавливался у церкви. Заходил. Был там от двух до десяти минут и уезжал. Камеры, сканеры, звуковые уловители мы ставили даже в церкви, и на всём пути следования. Везде чисто, ни единого движения. А из звуков – только птицы. Зима, всё спит. Да уж, в этом году эту тайную загадку мы наверно не разгадаем. Слишком мало оборудования. Хотя мы и скалу просвечивали, из которой рыцарь выезжает. Ничего. Есть небольшие пустоты, но это известняк. Тут такое возможно. Но для рыцаря, и тем более такого огромного с конём, там места нет. Думали и исследовали, может это шутка или проекция, кто-то кино нам крутит. А золото? Кстати мы исследовали золотую монету. Она и вправду старинная, но что выбито на ней уже не видно. Всё стёрлось. Провели анализ. Показало что монета выпуска где-то тысяча сотого, тысяча трёхсотого годов. В лаборатории выясним точнее. Пока нас удовлетворил и этот, полевой анализ. Монета настоящая. По составу вкраплений сплавов и металлов в золоте, предположительно монета из Германии или Франции. Вот и все наши факты и достижения. А вот домыслов и сказок хватает. Одно ясно. Монету рыцарь кидает под ноги, только тому, кто просит лично и при этом нуждается в этой монете. А вот началась вся эта история в начале этого года. Мы сидели с ребятами в баре. Была пятница, шестое января. Ночь перед рождеством. Впереди два выходных, гуляй, не хочу. Где-то в середине вечера, к нам подошёл хромой калека. Был он грязен и измождён. Он попросил угостить его кружечкой пива в честь праздника, а он за это расскажет нам страшную тайну. Нам было хорошо и весело. Над его тайной мы посмеялись, но усадили его рядом, дав ему кружку пива и рыбку. Нам, любителям неизвестного, разгадать его тайну – раз плюнуть. Не попадались нам ещё такие тайны, которые мы не смогли бы разгадать. Тайны, рассказанные живыми людьми, почти всегда оказываются вымыслом. Пелагея Иосифовна - Ребята! Вы хорошие люди. Не побрезговали и посадили меня рядом с собой. Дали пива и рыбки. Спасибо ребята, но я в долгу не останусь. Я вам расскажу, как я стал миллионером, а потом опять нищим. Если же не пожалеете для меня ещё одну кружечку пива, то я поделюсь с вами страшной тайной, которая и вас сможет сделать богатыми. - Держи мужик! Какие дела за столом? Какие тайны? Пока есть деньги, мы короли. Сегодня мы богаты и щедры. Завтра? Доживём до завтра и узнаем, какие великие и богатые мы станем. Тебе видно пиво с голодухи в голову ударило. На мой бутерброд. Я есть не хочу. Хочу сегодня быть пьяный и счастливый. Гуляй братва. - Благодарю вас ребята. За бутерброд, отдельное спасибо. У меня и правда, больше суток ни чего во рту не было. Но вы не думайте, хоть хмель и ударил мне в голову, я всё равно хорошо соображаю. Сейчас доем и начну свой рассказ. Ел он, конечно же, долго, но мы и не спешили. Каждый укус бутерброда он запивал хорошим глотком пива. Мы тоже не отставали. Это была хорошая ночь. Ночь перед рождеством. Гулять мы собирались до утра. Говорить он начал неожиданно. Мягким, вкрадчивым голосом. И речь его была так необычна и интересна, что мы на некоторое время забыли и про пиво и про праздник. - Я в то время был ещё здоров и работал в селе Курское. Места там конечно знатные. Поля, леса, степи и горы – всё переплетается в этом уголке заброшенной природы. Село это вдали от больших городов и поэтому основное население представляет собой старики и старухи. Изредка появляется в селе такой себе удельный князёк. Из грязи в князи. Строил в селе мини дворец или дачу. Организовывал скупку фруктов и овощей. Обдирал народ, так как самим возить далеко, а он скупал на месте. Хоть и дёшево, но зато какая-то копейка. Или всё сгниёт на корню. Вот такой князёк и нанял меня для уборки двора и прилегающей территории. Я с метлой и лопатой быстро управляюсь. Стал работать на совесть. Надоело бомжевать. Хозяин оставил нас троих. Меня как садовника и дворника. Молодую, лет тридцати, женщину поварихой. И старушку Пелагею Иосифовну, вроде как прачкой. Валюха хорошо готовила, ни чего не скажешь. Даже из тех продуктов, что хозяин, скрипя сердцем, выделял для рабочих, она умудрялась приготовить вкуснейший обед. А хозяин, надо сказать, был жадный, всё нас попрекал, что мы много едим, а Пелагею вообще хотел со свету сжить. Как потом оказалось, она была его какой-то родственницей. Это всё присказка. Случилось это в ноябре. Как часто бывает, в начале месяца похолодало и завьюжило. Мы сидели в своём подвале, и пили чай со смородиновыми веточками. Пелагея стала нам рассказывать новую историю. Любила она это дело, рассказывать. Вот помру, говорит, и унесу в могилу с собой тайны, которые необходимо людям знать. Слушайте и запоминайте. Было это в те далёкие времена, кода ещё из моей родни, ни кого и вспомнить не получается. Давно, в общем. Было тут армянское селение. Дома, церквушка, землянки. Всё честь по чести, как полагается. Жил народ безбедно. Еды всем хватало. Но в один год прискакали в долину три рыцаря в железо одетые. А поверх голов у них вёдра. На плечах же, белые мантии. Стали рыцари грабить и убивать. Восстал народ, за вилы взялся. Но подоспела к рыцарям помощь. Изничтожили злыдни всё население. Но земли здесь красивые и плодородные, не захотели рыцари уходить отсюда. Нагнали они люду с других селений. Заставили работать. Люди в землянках живут, нет времени, за работой в церковь сходить. А рыцари в шатрах пируют. Не смог терпеть таких мучений и этот народ. Случилось это первого декабря. Поднялись люди спозаранку, собрались у церкви. Решают, убить рыцарей или так уйти? Но прознали рыцари о заговоре народном. Налетели на конях в железе и сами в латах. Стали мечами махать. Полетели тут головы людские на землю. Ни кого не щадили, ни жён ни детей. Как фурии метались они среди криков, стонов и плача. Белые мантии их, обагрились алою кровью людскою. Ворвались рыцари и в церковь. Измывались над иконами и образами. Запылала церковь от масла лампадного. Закоптились образа настенные. И сверкнул меч Георгия Победоносца. Загудела церковь и вмиг до половины в землю ушла. Но хитрые рыцари успели выскочить из оскверненной церкви на простор. И второй раз сверкнул меч Победоносный, и обрушилась часть скалы за церковью. Много земли и каменьев с горы слетело, погребая под собой обезглавленные трупы и мечущихся в панике рыцарей. Ни кого в живых не осталось. В горе же той, расщелина образовалась. Крикни в неё, эхо на всю округу разнесётся как крик боли людской. А церквушка так на половину в земле и застряла. Со временем образа пропали, всё осыпалось. Стоит теперь неприглядное строение под горой, и только кресты на стенах говорят о том, что это святое место. Но не зря сверкал меч Георгия Победоносца. Наложил он, мечём своим заклятие на рыцаря. И теперь, каждый год, первого декабря, после полуночи, появляется рыцарь из расщелины в скале. Он медленно едет на своём коне и везёт пригоршню золота. Доезжает до церкви и оставляет золото там. Так первые пять дней. Следующие пять дней он возит золото из церкви к себе в скалу. Не принимает церковь его откуп. Картина страшная. Когда среди ночи, в сиянии лунном, едет этот рыцарь. Но добрым людям бояться не стоит. Тем, кто нуждается и просит, он подаёт милостыню, один золотой. Если деньги идут на благое дело, то у этого человека всё налаживается в жизни. А вот если деньги идут во зло или просто берутся из жадности, то тут и до смерти близко. Те, кто пробовали искать, или украсть золото, которое рыцарь в церкви пять дней оставляет, потом оказывались в реке. Обезглавленные и мёртвые. Те же, кто деньги во зло людям употребил, просто за месяц высыхали и умирали. Те, кто собирал и пытался разбогатеть, оставался настолько нищим, что даже личной одежды не оставалось. И сказано что, заклятье с рыцаря можно снять, только тремя добрыми делами подряд. Но мы люди таковы, что как золото увидим, так обо всём добром и забываем. Вот и мается рыцарь, которое уже столетие. Церковь, поле, рыцарь. Калека запнулся. Убрал руки со стола, откинулся на спинку стула. В углу, где стоял наш столик, была тишина. Сизый, плотный табачный дым, переливался всеми цветами радуги. Играла музыка, мигали огни цветомузыки, но все обдумывали рассказ Пелагеи, пересказанный калекой. Кто-то махнул рукой и сказал подбежавшему официанту одно слово: - “Пива”. Пока убирали со стола переполненные пепельницы, пустые бокалы и чешую от воблы, ни кто не проронил, ни слова. Было не понятно, то ли всех так заинтересовал рассказ, то ли на наши затуманенные пивом и сигаретами головы, так подействовал голос рассказчика. Голос был и вправду не обычен. Когда калека говорил, все вокруг замолкали. Не хотелось пропустить ни слова, из того что будет им сказано. Наконец на столе была выставлена батарея из новых кружек. Рассказчик взялся за одну из кружек и сразу опустошил её. Поставил пустую кружку на стол, а к себе придвинул полную. Вроде бы не было выпитого перед этим пива. Понятно, почему он прервал рассказ. Просто пересохло в горле, а пиво кончилось. Официант, обойдя стол и собрав вновь опустевшие кружки, ушёл за новой порцией пива. Да уж. Хозяин не соврал, сегодня пиво льётся рекой. Эта немецкая забегаловка славится своими колбасками, воблой и пивом. Наш рассказчик, сделав небольшой глоток из второй кружки, принялся за рыбу. Только чистил он её не снимая перчаток, наверно чтоб не пачкать рук. Перчатки ему легче выкинуть и найти другие. Оно и понятно. Попытался рассмотреть нашего рассказчика. Но ни чего определённого о нём сказать невозможно. Не ясного цвета и покроя штаны, закатанные снизу, так как явно не его, а найденные где-то. В поясе они перевязаны простой веревкой. Сверху одета тёмно зелёная пайта с капюшоном, из которого выглядывал чёрного цвета локон волос и тёмный, сильно загоревший, широкий нос. Вроде всё, а ну ещё чётные, не поймёшь из чего перчатки. Один маленький нюанс, о нём можно было бы и не говорить, но всё же. Пиво льётся рекой и поэтому то и дело кто-то из присутствующих убегает в угол зала, где находится туалет. И все без исключения, мы побывали там уже по несколько раз. Мы все, ноне наш рассказчик. Тут он встал и захромал в ту же сторону. Вроде догадался, о чём я думал. Когда он скрылся в табачном дыму, все зашептались. Правда или нет? Какой рыцарь? Где это место? Сколько там золота? Какое продолжение? И тишина. Калека сидит за столом и чистит рыбу, не снимая перчаток. Дежавю какое-то. Когда он пришёл? Или вообще не уходил? Медленно выговаривая слова начал говорить. Но так неожиданно, что некоторые заткнулись на полуслове. - Мы с Валюхой дослушали Пелагею до конца. Посидели, слушая, как в окно стучит дождь. Спросил ее, как найти это место? Она покачала головой. - Никак касатик заработать захотел? Жалко мне тебя. Убьёт тебя рыцарь, или покалечит. Бывали и такие случаи. Но ничего поделать не могу. Ещё прабабка мне говорила, если человек интересуется, то ты расскажи. Дай шанс рыцарю найти своё искупление, иначе самой будет плохо. Так вот. Идёшь от нашего села, третий поворот на север. Небольшой подъём и надо свернуть на право, в поле. Можно ехать дальше по дороге. С дороги гору эту с расщелиной видно. Но попасть к ней нельзя. Речка там узкая, но глубокая. В этом же месте река три метра бежит под землёй. Потом опять на поверхность выходит. Говорят после каждого убитого за золото, мост становится шире. Вот когда ты перейдёшь по мосту эту реку, поверни налево и иди вдоль неё. Через полкилометра река поворачивает к горе. Там хода нет. Но от поворота видна и церковь и расщелина в горе. Рыцарь приходит только с первого декабря, десять дён подряд. Если всё-таки пойдёшь туда, запомни. Если что-то будет не так, рыцарь не поскачет за тобой. Но ждать будет тебя с мечом у того места, где вода уходит под землю. Это вход на поле и единственный выход с него. Я не могу тебя отговаривать, думай сам. Есть ли у тебя такая необходимость в деньгах, чтобы рисковать жизнью. Эти деньги можно использовать только с чистой душой и на благое дело. Готов ли ты? А если жадностью и алчностью обидишь рыцаря, не миновать смерти. Сколько людей унесла под землю эта река, не знает ни кто. Молчи и думай. Вот Валька в голову себе и мысли не пускает. Сказка и сказка. Забудь. Мы спать пошли. Вы знаете, на какое-то время и я забыл этот рассказ. Тем более Пелагея много нам рассказывала сказок, притч и небылиц. В усадьбе было тихо, работы не много. В один из вечеров приехал наш князёк. Явно не в настроении. Поругался с Валюхой. Пнул ногой Пелагею. Вышел во двор, позвал меня. Взял под руку и ведёт до ворот. Там как собаку развернул, дал со всей силы пинка и сказал вдогонку, чтобы я весной приходил, когда работа будет. Нечего, мол, хозяйский хлеб есть. Встал я из лужи. Мокрый, грязный. Такая меня злость взяла. Достать бы, где денег, я б ему устроил царскую жизнь. Пристрелил бы или взорвал. Но денег нет. Сел я под деревом, в голове мысленно перебираю способы мести. А холод быстро забирается под мокрую пайту. Да и время уже вечернее, кушать хочется. Сам-то я не местный. Куда идти? Что делать? Пошёл куда ноги понесли. Иду себе, бреду. Куда делись мысли о мести, не знаю. В животе урчит, есть просит. Мороз пайту прихватывает, на спине уже колом стоит. А я бреду, слёзы наворачиваются, так себя жалко. Остановился, чуть лбом не стукнулся об сарай, какой – то. В лунном свете и видно только покосившиеся стены. Обошёл я его, вижу вход в сарай по пояс в земле. Выглядит вход, как пасть чудища невиданного из земли смотрящего. Как-то боязно мне стало туда заходить. А мороз крепчает. Оглянулся по сторонам, на небо глянул. Тишина кругом, звёзды ярче луны светят. Движение в стороне. Повернул голову и в пот меня бросило. Прямо на меня конь в латах идёт. На коне, рыцарь двухметровый, а от пояса до земли меч кованный. Так и упал я на колени, руки перед собой выставил, защититься что бы. Рыцарь и не смотрит в мою сторону. Проехал в шаге от меня. Остановился. Слез с коня и в сарай зашёл. Смотрю я в проём тёмный, а он уже и не тёмный. И вовсе это не сарай, а церковь и служба там идёт. Хоры поют, служка средь людей ходит, монетки собирает, подаяния. Ссыпал монетки рыцарю в руки. Вышел рыцарь из церкви, сел на коня. В обратный путь отправляется, а я как стоял, так и ни с места. Остановился возле меня рыцарь, кинул монетку мне под колени и дальше поехал. Стихли хоры. Свет погас. И рыцаря не видно. Может, почудилось мне. Смотрю, а у коленей блестит что-то. Поднял, потёр, в лунном свете блеснуло золото. И мысль радостная, теперь выживу. Поднялся с колен и пошёл в ту сторону, где издали, доносился собачий лай. Но не тут-то было. Куда ни пойду то на реку натыкаюсь, а то в гору носом упираюсь. Расстроился ужас. Сел на валун. Задумался. Я бы уже и согласился с тем, что мне всё привиделось, так монетка не даёт. Просто жжёт руку. Опять я задумался. И тут передо мной Пелагея встала. Вижу её как на яву. А в голове моя мысль её голосом меня же думать заставляет. Я даже сам себя по голове рукой стукнул. И тут. Всплыла во мне та сказка, что Пелагея рассказывала. Явно так всплыла. Поднялся я, осмотрелся. Встал лицом к горе. Церковь-сарай, по левую руку. Значит справа и сзади, выход с этого поля. Пошёл туда. Дошёл до дороги. Стою, слушаю. Под ногами вода шумит, льётся, а реки то и нет. Пошёл я по дороге. Стал думу думать. Сегодня то десятое декабря. Значит, в этом году рыцарь последний раз приходил. Не смогу я для него три добрых, бескорыстных дела сделать. Одно только смогу. Накормлю обиженного. Согрею его, в какой ни будь избушке. Денежка у меня теперь есть. Вот и село. По дорогам молодёжь гуляет, праздник какой-то, сельский. Зашёл я в дом, где всё светилось и ворота были открыты. Оказалось, гостиница местная. Дал я свою монетку. За неё меня три дня кормили, поили, и спать в тепле укладывали. На четвёртый день, дали узелок в руки и вывели за ворота. Пошёл я по дороге, куда глаза глядят. Вышел за село, взобрался на пригорок. Присел на пенёк, развязал свой узелок. Внутри аккуратно сложен хлеб и сало порезано. Стал я кушать и до того мне всё вкусное, что за раз всё и съел. И тут меня привлекло то, что кругом тишина не бывалая. Ни лая собак, ни мычанья коров. Только птицы щебечут в ветках. Поднялся я на ноги, посмотреть, почему в селе так тихо. Смотрю, а села то и нет. Стою на горе высокой. Передо мной обрыв. Испугался я высоты такой, назад отпрянул, выронил из рук платочек от обеда своего. Полетел платочек вниз, со скалы. А я в другую сторону побежал. Долго с перепугу бежал. Пока не упал. Очухался. Лежу в стогу сена. Размышляю о своём житье, бытье. Всё больше мне кажется, что почудилось мне все, что было за эти дни. Почудилось или приснилось? Жить хочешь – думай дураче Опять на столе закончилось пиво. Рассказчик приподнял пустую кружку, повертел и поставил на стол. Сквозь клубы табачного дыма с трудом просматривались напряжённые лица слушателей. Одно лицо выглядывало где-то из под стола. Оказалось, это наш официант. Он нашёл маленькую скамеечку и сел слушать сбоку от стола. Вот он встрепенулся, как бы скидывая с себя оковы рассказчика. Поднялся, ухватил пустые бокалы и убежал. Быстро вернулся, поставил полные, забрал пустые и опять убежал. Почти вся наша компания тоже быстро растворилась в клубах дыма, по направлению к туалетной комнате. Но рассказчика, который, откинувшись на спинку стула, смаковал вторую кружку пива из вновь принесенных, не оставляли одного. Как бы боясь пропустить хоть слово, рядом с калекой всегда кто ни будь, оставался. Принеся очередную порцию бокалов, официант на секунду задумался и побежал ещё раз. Когда все отсутствующие вернулись, то увидели, что на столе количество кружек увеличилось почти вдвое. А официант уже сидит на скамеечке сбоку стола, и его голова выглядывает наравне с кружками. Рассказчик взял очередную рыбу. Постучал ей по столу и, опять же, не снимая перчаток, принялся её чистить. А я вот заметил, что чистит он рыбы много, только почему-то не ест. Всё съедаем мы. Он только пьёт. Мы все притихли, ожидая продолжения и думая, что рассказчик собирается с мыслями. Так и получилось. Рассказывать он начал неожиданно, так что некоторые даже вздрогнули. - Вот так же, как и с вами, сиживал я весь год в компаниях. Бывали хорошие времена, когда я отъедался мясом и пил пиво, но бывали и дни, когда корка хлеба была в радость. Компании были разные, кабаки и бары тоже. Но весь год меня преследовала мысль. Мне рыцарь дал только одну монетку, а в руках у него была целая жменя. Куча золота, которая где то лежит и она ничья. Нет, вы не подумайте, мне не разбогатеть хотелось, а просто жить как люди. Прекратить скитаться. Завести дом, семью. С этими мыслями я ходил на то поле. Днем бывал, и ночью. Ничего там не происходит. Бывали дни, когда мне казалось, что все это чушь несусветная. Но вот описание Пелагеи точь в точь описывало место. Я изучал подходы и искал пути отхода. Строил всякие планы. Но выход с поля был только один. Это три метра земли, где речка уходит под землю. Представляя двух метрового рыцаря, на коне, в латах и с длиннющим мечом. Я понимал, что проскользнуть не получится. Я пробовал перепрыгнуть реку. Всего-то два метра. Но негде разбежаться, а с места ни как. Кругом кустарник и деревья. Бежать вдоль речки, ночью, мешают корни и ухабы. Пробовал свалить дерево или построить мостик, вроде получалось, но через день или ночь, моё строение проваливалось в воду при первом моём шаге на него. В общем, понятно, выход с поля только один. В поисках, в работе, в гуляниях прошли весна и лето. Как сейчас помню, было это второго сентября. На улице моросило, и выходить из сарая мне не хотелось. Я лежал на соломе и думал. Наверно задремал, и во сне ко мне пришла Пелагея Иосифовна. И давай твердить мне своё: - Думай дураче, думай. Хочешь жить – думай. Вот карга старая, достала. Ни когда с ней не ругался, дружили мы, но тут и правда на уши села. А чем я эти полгода занимаюсь. Я только и делаю что думаю. Но тут на лоб мне – ляп. С крыши капля дождя просочилась и на лоб. Охладила. Спасибо Пелагея, уверен, не обошлось здесь без тебя. Стал я твою историю вспоминать от начала и до конца. Ты нам с Валюхой её много раз нам рассказывала. Хорошо всё запомнил, а вот присказку в конце, ты всего раз или два раза рассказала. И тому, кто тремя добрыми и бескорыстными делами поможет рыцарю получить прощение на этом свете, того ждёт чудо. То ли рыцарь, уходя, оставит золото помогшему. А может, заберёт того кто помог ему с собой. Ха! Если золото, то это хорошо, а вот если с собой заберёт? Я умирать не хочу. А, ну да, ещё смотря какие мысли будут у того кто помогает. Если светлые, добрые мысли, то даст богатство. Если мысли тёмные, или ещё там какие, то с собой увезёт в гору. Не, ну ясно же, какие у меня мысли, если я ему помочь собираюсь, точно, хорошие и светлые мысли. Вот и не знаю. Как только просохло, отправился на поле. Облазил всю церквушку и всё вокруг. Поднял или передвинул почти все камни. Ни где ни чего нет. Нет того места, где он пять дней золото оставляет. Как в сказании говорится, пять дней в церковь возит, а пять дней обратно забирает. Полез я в ту расщелину, в скале, откуда сам рыцарь появляется, думал, может там, что найду. Ничего. Камни песок и тупик. Вспоминал разные сказки, Кричал на скалу: - “Сезам откройся”, “Крибле крабле бумс”, “Крекс фекс пекс”. Другие, разные заклинания. Ни чего. Только эхо, разносящее мои слова с большей громкостью, на всю округу. Как насмешка надо мной. А времени всё меньше, а новых мыслей ни каких. Всё излазил, всё посмотрел, изучил. Заметил даже что поле, то и не поле. Ни единой ровной площадки, даже метр на метр нет. Везде рытвины, канавы, бугры, ветки и кусты. Шага спокойно ступить, места нет. А когда ночью иду, обязательно несколько раз упаду. К концу октября, стал замечать, что за мной следят. Уходя, резко развернулся, побежал, и догнал мужика. Хотел морду набить, передумал. Стал его трусить, замахнулся: - Говори правду, зачем за мной следишь. Что успел выведать, и пронюхать? Мужик упираться не стал. Рассказал, что давно приметил, что я странный какой-то, всё на это поле хожу, а недавно вспомнил, что ему бабка в детстве сказку рассказывала про рыцаря, про золото и про это поле. Сначала сам с себя посмеялся, а потом посмотрел на меня, подумал и стал следить за мной, и говорит, что он видел, не один следит. Вместе мы и третьего нашли. Сели под деревом и давай совет держать. Сначала прошу рассказать то, что они знают по этому делу. Оказалось, очень мало. Когда я им рассказал что сам слышал, то не сразу поверили, а когда рассказал что уже получил от рыцаря один золотой, то у всех загорелись глаза. Стали мы думать уже втроём, как же нам золотишко получить. Стали приходить на поле вместе. Они мне предложения, а я уже это пробовал. Они мне другое, я и это уже проходил. Нет новых мыслей. Нет идей. Закончился октябрь. Проходит ноябрь. Ничего нового. Ни Виктор, ни Николай умом, я так понял, не отличались, а вот денег хотели. Да кто их не хочет? Разработал я план, на первое декабря. Посмотрим. Если придёт, то хоть что-то получим. Жизнь не кончается. Если мы за десять дней по десять золотых получим, хорошенечко и сдадим, ну в смысле по дороже, то можно год безбедно протянуть. Может, ещё что придумаем. Хотя и это не плохой заработок. В общем, мой план прост. Чтоб у всех мысли были светлые и одинаковые, я и сам ни чего не ел, и друзьям не давал. Целых три дня. Как вы думаете, о чём мы думали. Правильно – о еде. А ещё, когда шли на дело, то взяли с собой пластиковую бутылку с водой. Ближе к двенадцати окатил всех минералочкой. Стоим это мы среди ночи, возле церкви-сарая на коленях. Дрожим от холода и голода. В голове одна мысль: - Скорей бы согреться и поесть. Ближе к часу ночи, в церкви вспыхнули свечи. Запели на хорах. Служба идёт. У нас трои, рты открылись. Красота то, какая. Поют как чисто. Мы, бух на колени, и давай креститься от страха. Видим, сбоку рыцарь огромный, на коне едет. Я в бока, друзей толкаю. Мы руки протягиваем за милостыней. Спешился рыцарь. Повернул голову в нашу столону. Одной рукой меч придерживает, а в другой золото держит. Каждому под колени по золотому кинул. Мы с Виктором, давай креститься. Николай за монетку схватился. Крутит перед носом монетку. Я его в бок локтем. И он креститься стал. Рыцарь зашёл в церковь. Служка к нему подбежал. Рыцарь в глубь прошёл. Через несколько минут вышел, сел на коня и к себе в гору ускакал. Встали и мы с колен. В церкви всё погасло. Николай кинулся туда, а там темно и ничего нет. Тут я увидел как людей золото опьяняет. Уже водки и самогона. Мы с Виктором идём быстрым шагом до нашего сарая за селом. А Николай, то побежит, то встанет. И кусает этот золотой, и трёт. То в карман положит, то в тряпочку завернёт. То опять достанет и любуется. Мечется человек, мается. Говорю: - Успокойся. Если план выгорит, то у нас тридцать таких монет будет. А он мне говорит, что дурак я, он всё золото хочет, а не гроши. Вы видели его руку, в ней не менее сотни таких монет. А я ему в ответ, видел ли он меч рыцаря? Он метра полтора будет. Не слушает меня Николай. Говорю, идём в сарай, нам девять дней осталось, на воде и сухарях. А он мне говорит что не дурак как я, имея золото, сидеть на хлебе. Мы в сарай, а он в деревню. А в селе свадьба или гулянка. Мы с Витькой денежки надёжно спрятали. Погрызли сухари, запили водой и, укрывшись соломой, заснули. Проснулись только к вечеру. Опять сухарей погрызли и отправились на поле. Морозец крепчает. Воду, чтоб обливаться, решили не брать. И так замерзаем. При входе на поле, к нам присоединился Николай. Думали не придёт. Он сытый, довольный, идет, улыбается. Дошли. Встали на колени. После часа опять в церкви служба началась. Рыцарь подъехал. Спешился. Глянул на нас. Две монетки сразу бросил, а вот третью, Николаю, задержал немного. Мы стоим, крестимся. Рыцарь в церковь зашёл. К нему служка подбежал. Рыцарь вглубь храма прошёл. Тут Николай к двери церкви подбежал. К стене прильнул. Внутрь заглядывает. Шмыг, и вовнутрь заскочил, а через секунду, другую его голова выкатилась из дверей храма наружу. Волосы, дыбом. Глаза выпучены и вращаются, а губы шепчут “Золото”. И тишина. Глаза потухли. Рот закрылся. У нас у самих волосы дыбом. Виктор порывается бежать, держу его за руку. Стоим на коленях, молимся. Вышел рыцарь. Подошёл к коню. Видим, подол его белой мантии в крови. И с меча, кровь на землю капает. Повернул он голову в нашу сторону. В щели для глаз, мигнула голубая искра. Вскочил на коня и уехал. В церкви огни погасли. Мы вскочили на ноги и тикать. Остановились только у себя в сарае, на краю села. В селе ещё больше гулянка, музыка аж до нас доносится. Мы денежки спрятали, погрызли сухарей и в солому, спать. К вечеру проснулись. Меркуем, идти или нет? Решили идти. Третья, да и последующие ночи проходили, как и первая. Только с шестой ночи, рыцарь стал нам монетку бросать, когда уже забирал золото и уезжал. После седьмой ночи мы решили посмотреть просто в двери. Где же он берёт это золото? Во всяком случае, у нас есть несколько минут, между тем как начинается служба и тем, когда приезжает рыцарь. Решили заглянуть в двери и всё. Так и сделали. Начало первого. Мы стоим у вода в церковь. Зажигаются свечи, начинается пение. Мы, стоя на улице, заглядываем в дверь с разных сторон. Прямо у входа, стоят две чаши с золотом. Толпа народа, одетого в чудные одежды, смотрит вперёд и нас ни кто не видит. Мы падаем на колени и вовремя. Над головами со свистом пролетает большой меч. Так вот как Николай погиб. Ползём на коленях. Хватаем каждый по чаше с золотом. Свист меча. Пригибаемся до земли. Опять ползём. Выползаем из церкви с чашами полными золота. Вскакиваем на ноги. Нет времени, чтоб оглянуться, но слышен цокот копыт, лошади рыцаря. Рыцарь на подходе. Уже слышен хрип лошади. Бежим. Чувствую всем телом – рыцарь за нами. Уже виден спасительный мосток через реку. И тут, тут я падаю. Вскакиваю, пытаюсь схватить хоть немного монет. Конь уже дышит на меня. Оглянуться страшно. Бегу. Опять падаю. Перекувыркнулся. Пытаясь подняться, смотрю вперёд и вижу. Виктор подбегает к мосту, а там уже стоит рыцарь. Витя пригибается и пытается проскочить по краю моста, но меч очень длинный. Взмах. Свист. И голова летит с плеч на землю. Конь встаёт на дыбы и копытами скидывает тело с моста в воду. Меч поднимается вверх, конь движется в моём направлении. Я вскакиваю и бегу. В голове одна мысль – хоть бы не упасть. Вот и река. Бегу вдоль, прыгаю через коренья, которые почти не видны. Полагаюсь на интуицию. Но всё равно падаю, вскакиваю. Над ухом уже слышно дыхание коня. Рыцарь не спешит, некуда мне отсюда не деться. Спасительная мысль приходит неожиданно. Если добегу до поворота реки, то силы толчка должно хватить, чтобы перепрыгнуть угол реки. Добегаю. Прыгаю. Слышу свист меча. Край острия цепляет голову. Плашмя меч бьёт по спине и в конце цепляет ногу. Не обращаю на всё это внимания, отмечаю чисто автоматически. Бегу. Вот и спасительный сарай. Сходу ныряю в солому. Воде она меня спасёт. Но кругом тишина. Отдышался. Вылез из соломы. Кровоточит затылок и нога. Сильно болит спина. Вот с тех пор, я горбат и хромаю, а на затылке шрам и не растут волосы. А в доказательство могу показать одну золотую монету, которая у меня осталась после нашего приключения. Золотые что я взял в храме, так и остались на поле. Когда падал всё и растерял. Жизнь дороже. Те золотые, что мы прятали с Виктором в сарае, я не нашёл. Или кто-то забрал, или я место не вспомню. Через год, в декабре, из-за реки я смотрел. Службы проходят, но я боюсь туда сунуться. Калека протягивает руку в чёрной перчатке и кладёт на стол. Раскрывает кулак. На ладони блестит большая золотая монета. Вот и утро. Головы нехотя отрываются от стола. Официант вообще спит под столом. На краю стола лежит грязная пайта, а в центре стола чёрная перчатка. В ней – большая, блестящая пуговица. 5 Красивый горшочек. Три ночи прошли, можно сказать в пустую, если не считать исчезновения одного из бомжей. Мы впятером, исследователи – любители, держались молодцами. Из машины ни кто не выходил, но за аппаратурой наблюдали все. После того памятного празднования рождества, прошли почти одиннадцать месяцев. Слова, да и сам рассказ, исчезнувшего под утро калеки, мы обсуждали уже тысячи раз. И верили, и не верили. Проверить правдивость до первого декабря, не возможно. Взяли машину с оборудованием на прокат. Запаслись провизией и терпением. И вот, три дня исследований позади. Результатов почти ноль. Немного материалов отправлено на исследование. Первое, и самое основное, золотая монета. Второе, это красный щебень с моста. И третье это сам мост, так как не ясна его структура. Если верить первичному анализу, то он сложен, так же как и сталактиты, из известковых отложений. Но толщина и длинна моста заставляют усомниться в этом. Для выполнения такой работы, природе потребовались бы миллионы лет. В данном случае у природы не было стольких лет. Так как людские сказания и легенды не могут столько прожить. Из шести человек нашей группы, на поле остались только двое. Остальные были разосланы с различными образцами по большим лабораториям, для быстрейшего и точного анализа полученных образцов. Зима. Темнеет очень быстро, а вот время тянется очень медленно. Если ещё днём, унылый вид этого поля вызывал скуку, то теперь, среди ночи, было просто страшно. Перекрученные ветви деревьев, вместе с отбрасываемыми ими тенями, создавали картины, похуже любого ужастика. При этом тени двигались при малейшем дуновении ветра. Вон в стороне показалась старуха с клюкой, да нет, это воин с копьём, а вон и чудища невиданные. А вон вроде женщина с младенцем прислонилась к покосившемуся забору. Помня сказания Пелагеи Иосифовны, задумаешься. Может это проклятое поле, показывает картинки из жизни прошлых, убитых рыцарем, обитателей. Холодно. Я стоял на улице в ожидании часа появления рыцаря. Курил. Скоро надо садиться за аппаратуру, может сегодня получится, что-то заснять и это будет видно. Удивительно, как такой большой рыцарь, ускользает от высокоточных приборов? Правда ли то что он может раздваиваться? Вопросов много, а ответов ни одного. Мысли медленно потекли в другое русло. Как там дома, жена, дочка? Мама что-то разболелась в последнее время. Надо найти время и провести у неё хотя бы денёк. Точно, пока отпуск на работе, надо взять дочку и поехать. Бабушке будет приятно повозиться с внучкой. Холодно. Резко вздрогнул и встрепенулся. Вернулся мыслями на поле. Ужас. Отшатнулся. Чуть не упал. Холодный пот выступил на спине. Душа ушла в пятки. Понимайте, как хотите. Чуть не умер со страха. Наверно так задумался, что прозевал время и не заметил что уже пора. Передо мной, на коне, сидит рыцарь. Холодное лунное свечение на его латах, переливается на морозном воздухе. В разрезе для глаз, на его шлеме, светится зловещий, голубой огонёк. Рыцарь остановился возле меня, но не спешился. Он стоит и смотрит в мою сторону. Я смотрю на него. Не знаю, что чувствует он, но у меня трясутся поджилки и, кажется, шевелятся волосы. Всё тело его направлено вперёд, и только голова обращена ко мне. Он такой высокий, что верх его шлема, теряется в темноте неба. Когда он рядом, то кажется выше, чем два метра. Рыцарь отвёл в мою сторону руку, в которой лежали золотые монеты. Я машинально подставил ладони. Из его руки, ко мне на ладони пересыпалась кучка монет. Рыцарь, вернул свою руку на место. Конь медленно продолжил движение к церкви. Далее вся церемония прошла без изменений. Через какое-то время, рыцарь вышел, сел на коня и пустился в обратный путь. Когда он проезжал мимо меня, я поднял руки с монетами и протянул к нему. Рыцарь проехал мимо, даже не обратив на меня внимания. Я стоял на улице, не чувствуя холода и ещё не понимая что всё это значит. Что произошло? Тот рыцарь, которым многие годы пугали детей и взрослых, сам отсыпал мне золота, за которым гонялись и гибли десятки людей. Странно. Очень странно. Монеты машинально ссыпал в карман. Зашёл в машину. Смотрю, мой напарник спит. Не стал его будить. Проверил аппаратуру. Всё отключено. Он заснул, а я прогавил. С этим перекуром не заметил, как подошло время. Сел и задумался. Всё равно сегодня уже ничего не случится. Мысли долго донимали. Пытаюсь открыть глаза. Звонит будильник. Меня трусит за плечо, напарник. А что уже утро? Нет, это не будильник. Телефон. Семь утра. Жена звонит. Медленно вхожу в сознание, слушаю. Что? Ещё раз, что? Слушаю. Жена отключилась. Я в полном, адекватном состоянии. Выхожу из машины. Проверяю, ни чего не остаётся на стоянке? Чисто и пусто. Только светает. Объясняю напарнику, что у меня серьёзно заболела мама. Мы уезжаем. Заводим машину и едем. Дома уже жена объясняет, что маме срочно требуется операция и много дорогостоящих лекарств. Обдумываем где взять или у кого перезанять. Паники нет, отчаянья тоже, но проблема вырисовывается большая. Я в отпуске, и надеяться, что начальник даст помощь, не приходиться. Дома снимаю куртку, на пол высыпаются золотые монеты. Как? Я сам ведь ещё ни чего не знал, а рыцарь уже предвидел, что мне нужна помощь. Во всех сказаниях говорится, что он помогает только тем, кто нуждается. Не буду описывать, как продал нумизматам все монеты. На лечение мамы, ушла почти половина всей суммы. Но я помнил, что меньше всего, надо оставлять денег себе. Лишь тогда возможно общение или продолжение исследований. Часть денег отдал за аренду автомобиля с аппаратурой. Часть денег ушла на оплату проведённых анализов образцов. А часть денег я внёс в больнице на счёт больного ребёнка, которому тоже требовалось дорогостоящее лечение и операция. В итоге я разбогател на одну лишь монету. Ту, которую мне отдал, нанятый нищий. Когда вся беготня по больнице закончилась, и угроза жизни мамы миновала, был уже январь. Поэтому новое исследование мы сможем провести только в конце года. Первого декабря. Зато, в этом году, на майские праздники мы отдыхаем десять дней. Я решил свозить свою семью на Рыцарское поле и рассказать им интересную притчу. Тем более что лаборатории просили прислать повторные образцы, для анализов. Так как в красном щебне, были какие-то вкрапления крови, а камень из моста, по строению напоминал кость. Но не в одной лаборатории не поверили в правильность анализа и просили повторные пробы. Вот я и ехал отдохнуть и поработать. Когда мы подъехали к мосту, то изменения бросились в глаза сразу. Первое что заметил. Не было моста. Только два скользких бревна, по которым опасно было передвигаться. Но мы преодолели это препятствие и отправились к армянской церкви. Моя мини экспедиция провалилась. Не было моста, значит, не было и красного щебня, а также не было и камней, из которых состоял мост. Образцы для исследований, взять было негде. Второе что бросилось в глаза, это-то, что двое стариков, возделывали небольшой участок земли возле реки. Земля тщательно вскопана, очищена от веток и травы. На ней уже видны дружные всходы рассады. И третье что меня поразило. В церкви поселился бывший бомж, а теперь отшельник, почти святой человек. И как рассказали старики, святой охраняет какую-то чашу. Мы с женой поднялись к церквушке. Там мы и правда встретили старца. Хромого, горбатого мужчину, одетого в пайту, грязно зелёного цвета. Голова накрыта капюшоном. Он повёл нас к церкви, и стал рассказывать, что здесь когда-то жили рыцари и оставили для самого достойного металлическую чашу, полную золотых. Чаша эта стоит на камне в этой старой армянской церкви. Сдвинуть эту чашу не возможно, хотя эта чаша объёмом не больше литра. Так же эта чаша сверху запечатана, точнее, накрыта крышкой. Крышка прилегает не прочно и видно, что в чаше лежит золото. Но открыть чашу и взять её в руки сможет только достойный. А он, старец, поставлен здесь, нести свой крест и горб до тех пор, пока не придёт достойный. Рассказал и предложил спуститься в церковь и на всё посмотреть своими глазами. Спускаясь по ступенькам, сделанным недавно, видимо этим стариком, пришлось сильно наклониться, чтобы попасть в ушедшую на половину в землю, церквушку. В центре зала стоял большой камень. Видимо древний алтарь. На нём небольшой, металлический горшочек, наполненный золотыми монетами. Крышечка лежит рядом с горшочком. Я подошёл и взял в руки горшочек с золотом. Красивейшее сочетание линий рисунка. Идеальная чеканка. Тёмный цвет метала, и блеск золота создавали шикарный контраст цветов. Как мне повезло в жизни. Такой красивый, старинный горшочек. На улице раздался какой-то вскрик, шум и топот. Мы с трудом вышли из церквушки. На земле валяется грязно зелёная пайта с капюшоном. Чёрные перчатки. А по направлению к мосту быстро уходит мужчина, без рубашки. Да не вспыхнет в ваших глазах огонь жадности и алчности. Как много в жизни нашей нуждающихся и обездоленных. Господи! Хоть бы ни на кого не перешло заклятие рыцарей. Мира всем нам и благополучия.

Феона и Фаина Две сестрички, близняшки, двойняшки. Как две капли воды. Да мало ли эпитетов, можно подобрать к таким людям. Их двое. В нашем случае их две. Как ни суди, ни рассуждай, но это два отдельных человека. Два. Четыре руки. Четыре ноги. Две головы и два тела. Но это только пока вы рассуждаете. В тот момент, когда вы их видите, вам кажется что перед вами только один человек и большое зеркало. Да, да. Именно. Они так похожи, что отличить их просто нет ни какой возможности. Когда они пришли к нам, на конкурс «Мисс школьница», мы не могли оторвать взгляда. По долгу службы, мы оглядывали их со всех сторон. В разных нарядах и даже в купальниках. Отличий не нашли. Далее, по ходу, мы познакомились с их родителями. Расспрашивали все о девочках и так сошлись во взглядах, что подружились и долго общались уже после конкурса. Да и сейчас еще изредка видимся или перезваниваемся. Но тогда! Тогда мы завалили их кучей вопросов, в которых первым шел; -Как вы их различаете? -Ни как. -Ну, а как же? -А что как? -Надо, например таблетку дать или витаминку. -Если одной надо, то второй тоже надо. -А характеры у них? Поведение. Привычки. -Чтобы отвести большую часть вопросов, мы расскажем вам небольшую историю из нашей жизни. Это было в тот день, когда мы решили пеленки заменить ползунками. Мама распеленала девочек, обтерла их влажными салфетками, а папа готовил ползунки. Вывернул и расправил слежавшиеся места. В этот момент девочки и стали проявлять некоторое беспокойство. Папа стал одевать одну, а мама вторую девочек. А они стали сразу плакать. Папа снял ползунки. Мама успела одеть. - Моей, наверное, не нравиться в ползунках. - Ты просто не успел одеть, давай я. Мама взяла ползунки и подошла к дочке. Обе девочки заворочались и закряхтели. Мама отошла. Папа в это время взял другие ползунки. Девочки заулыбались и за гукали. Папа первым сказал; -Я знаю, в чем дело. Феоне одели розовые, а Фаине пытались натянуть голубые штанишки. -Не может этого быть. Что эти крошки понимают. -А давай испробуем. Мы стали подносить ползунки разных цветов. Белые, синие, зеленые – все время плач. И только на розовые улыбки и тихое кряхтение. Вот с тех пор, ни каких различий в одеждах, характерах и привычках. Обе девочки как единое целое. Когда они повзрослели, стали разговаривать, то и сами нам объявили что они это один человек. Нет, ни кто не говорит что все близнецы так. Каждый случай уникальный. Но вот наш получился такой. Даже родились они уникально. Последнее узи показало, что пуповина одной из девочек обернулась вокруг двух телец, а вторая пуповина представляла комок в ногах детей. Вот по этой причине и было принято решение о применении кесарева сечения. Ни кто не хотел родиться первой или второй. Когда врач сделал разрез, ввел внутрь руки и стал доставать плод, медсестры ахнули. Все подумали, что родились сиамские близнецы. Девочки так плотно держали друг друга ручонками и так крепко прижимали головки, что казались единым целым. Только когда девочки были извлечены на наш свет полностью, вот тогда они хором подали голосок и опустили ручки. Врач так и записал – рождение; 22 часа 16 мин 37 секунд для обоих. Вот такой рассказ о рождении близняшек позабавил многих. Да и на самом конкурсе «Мисс – школьница», девочки удивляли всех своей одинаковостью и полной идентичностью. Кто-то даже предложил сравнить у них отпечатки пальцев. Но это было отвергнуто, в связи с внешним видом девочек и их молодостью. Своей красотой, плавностью движений и сообразительностью, девочки завоевали первое место. Но от короны победительницы конкурса отказались. Оказалось, что корона только одна и чтобы не было никому обидно, вместо короны девочкам выдали два билета на бесплатную, профессиональную фото сессию. Вот так и у меня появилась большая фотография этих прелестных куколок. У них и имена то необычные и почти одинаковые. Полные Фаина и Феона, а короткие Фая и Фея. Учеба девочкам давалась легко. Кроме школы родители водили их на плавание, танцы и курсы английского языка, плюс при школе секция волейбола. Дни были расписаны по полной. Так прошли школьные годы и начались студенческие. У девочек еще в школе проявилась тяга к математическим и точным наукам. Поэтому и институт был выбран соответственно, экономический. Планирование, учет, бухгалтерия. В институте тоже за девочками закрепилась хорошая репутация. Ответственные, успешные, красивые и спортивные. От ухажеров отбоя не было, но девочки решили для себя не размениваться по пустякам и ждать настоящей любви. Все ухаживания пресекались и вскоре к ним перестали приставать. Одно групники даже помогали девочкам отшивать назойливых и нерадивых ловеласов. Четыре года, четыре долгих года, девочки олицетворяли собой чистоту и неприступность. Их большинство превозносили как идолов. Учителя обращали всеобщее внимание на их учебу. Молодые люди – на неприступность. Девушки завидовали фигуре и внешности, не испорченной косметикой. И вот этот идол, колосс на глиняных ногах – пал. Пал как крепость или как форт. Пал как осажденный город. Пал – но перед кем? Только закончилась зимняя сессия. Сданы экзамены и расставлены оценки в зачетках. Неделя законного отдыха. Днем выход в город, вечером дискотека. Все как обычно. Только один раз, наши девочки не пришли. Днем мы их не дождались на договоренном месте. Вечером не ответили даже на телефонные звонки. Встретились только в институте на лекциях. Девочки пришли веселые, отдохнувшие, накрашенные (ого!). Вот это изменения. Вся группа чуть не опоздала на пары, так как пытались выведать причину изменений и отсутствия на всеобщем гулянии. Но тайна, на первых парах, так и не была раскрыта. Все строили догадки, но точного ответа не знал никто. Нашлись смельчаки, которые тайно провожали девочек домой. Что бы узнать, кто их встречает или провожает. Но тщетно. Все разъяснилось через несколько дней и само собой. Как многие и думали – это любовь. На дискотеке наши близняшки появились в сопровождении двух парней. Даже на первый взгляд было понятно, что это иностранцы. Крепко загорелые, с накачанными мускулами парни, говорили исключительно на английском. Знание языка у нас всегда было на среднем уровне, и при этом их все равно мало кто понимал. Соответственно было решено, что это американцы. Но все загадки разрешились ровно через две недели. Девочки пришли опечаленные. ЖЕНИХИ. Подруги стали утешать, опять же расспрашивать. И вот тут девчонки и разговорились. Они шли на встречу с нашей компанией, но к ним подошли два молодых парня и на неправильном английском, попросили уделить им несколько минут. После чего стали расспрашивать, как дойти, или доехать до различных достопримечательностей. Девочки стали рассказывать, а один из парней записывать. Второй же, внимательно слушал и выяснял то, что сразу не поняли. Когда речь коснулась чего то (уже и не вспомню) близлежащего, то попросили проводить. Вот так слово за слово, вместо встречи с нами, они отправились в свое первое самостоятельное плавание. Пока шли, общались, знакомились, удивлялись схожести девочек и родству мальчиков. Оказались они из Америки, а здесь просто приехали посмотреть Россию и людей. Много разного болтают и про медведей на улицах, и про отсутствие дорог, и про то, что все здесь пьяные. А оказалось что дороги даже лучше чем у них. Москва – полностью соответствует европейской столице. Медведей вообще не видели никогда, только на картинке или в телевизоре. А пьяных и у них хватает. В общем, они очень обрадовались, что все не соответствует рассказываемому. Вот так наши близняшки стали гидами международного класса. Они водили американцев по различным достопримечательностям. В том числе в зоопарк и на ипподром. Где они своей необузданностью даже испугали девчонок. Они делали ставки на различных коней. Кто-то выигрывал, а кто-то нет. Но во время скачек они так кричали и так заводили публику вокруг, что близняшки хотели сбежать, но им в награду, как приз, самым активным болельщикам было разрешено прокататься на лошадях. Девочки попросили двух спокойных лошадок и степенно сделали по кругу, а вот ребята наоборот просили быстрых или даже не объезженных коней. И когда им дали самых резвых, то они устроили настоящие скачки и соревновались друг с другом на перегонки. Да так рьяно и громко, что их начали поддерживать все те, кто не покинул еще трибуны. В общем, все получили массу удовольствий. Хотя, если задуматься, девочкам надо было бы обратить особое внимание на поведение хлопцев. Ведь порой люди в букетно-конфетный период именно так, спонтанно и открываются. По поведению было понятно, что это их обычное состояние. А ребята резвились, соперничали, каждый хотел быть первым и ни в чем не хотел уступать своему брату. Скачки дошли до того, что их пришлось останавливать, иначе они загнали бы лошадей. В экскурсиях и прогулках пролетели две недели. Наши девочки влюбились. Да и парни ответили им взаимностью. В жизни близняшек это было первое, что их стало отличать. Фаина любила старшего – Кларка. Феона - полюбила младшего Джима. Кто бы мог подумать, чем это отличие обернется. Все силы приложили бы, что б этого избежать. Но, как говориться; «Человек предполагает, а судьба располагает». Вот так и вышло, что звезды расположились не в сторону близняшек. Хотя поначалу казалось что удача и любовь на их стороне. Год длилась любовная переписка. Сообщения сыпались и в скайп, и на имейл и на телефон. Девочки только успевали отвечать. Даже порой, сидя на занятиях. В общем, к концу года, стали собирать документы. Оформлять визы и подписывать требуемые бумаги. Вместе с дипломом близняшки получили свадебные визы. Весь курс ехал в аэропорт провожать русских красавиц. Да не только бывшие уже студенты, но и их родители, которые очень сдружились за годы обучения детей. Было весело и немножко грустно. Ведь расставались, может быть на всегда. Но все равно. Девочки выбрали свою судьбу. Получили дипломы, и нашли любимых. Это очень красиво и символично. Пусть все у них сложиться. ВОЗВРАЩЕНИЕ. Да, возвращение. Оно не было таким радостным и веселым. Российское правительство, через дипломатов и консулов, уговорили президента США, Барака Обаму, подписать разрешение на экстрадицию, на отбывание тюремного срока двух бывших гражданок России. Фаину Дженингтон, урожденную Синицкую – приговоренную к пожизненному заключению за убийство своего ребенка. Феону Дженингтон, урожденную Синицкую – приговоренную к 50 годам тюремного заключения за убийство собственного мужа, Джима Дженингтона. Молодые женщины были доставлены самолетом из США, в сопровождении трех полицейских мужчин, и одной женщины полицейской, которая доставила ребенка Феоны Дженингтон, названным Алексей Синицкий и имеющим Российское гражданство. Все доставленные переданы в руки Российских полицейских и препровождены в местные органы правосудия. Так же переданы все материалы по расследованию и полная доказательная база. ФАИНА. Все. Мы летим. Как долго мы это ждали и как трудно добивались. Ну, вот все, документальная волокита окончена. Деньги собраны, билеты куплены. Для себя решила записывать все самое значимое, что со мной и Феей случиться. Приземлились в Нью-Йорке, через девять часов полета. Летать на самолете конечно прекрасно. Какой вид из иллюминатора. Мы по очереди садились и смотрели на открывающиеся под самолетом картины. Все очень красиво, но утомительно. Да еще и эти часовые пояса. Вылетели мы из Москвы в 8 часов утра, летели девять часов, должно быть пять вечера, а прилетели в 9-00 утра. Мы убегали от солнца, а оно нас догоняло и даже на 1 час перегнало. Правильнее надо было посмотреть столицу, сравнить, погулять, а что мы две глупышки сделали? Как только прошли таможню и паспортный контроль, сразу бегом в кассу за билетами и вот мы уже опять в самолете и летим. Летим к своим любимым. Навстречу своему счастью. Я уже в самолете начала все записывать, а Феона надо мной посмеялась; - Надо сейчас жить и радоваться, а не думать о воспоминаниях в будущем. Когда станем старыми, сядем под деревом, возле своего дома, нас будут окружать внуки и внучки, а мы будем вспоминать и рассказывать истории своей жизни, которые будут всплывать в голове. - Пока ты будешь вспоминать, я достану эту старую, уже тогда тетрадь, и начну читать, как мы с бабкой Феей прилетели в Америку. Нам так это показалось забавно, что мы в голос рассмеялись. На нас даже некоторые люди обратили внимание. Нет, ну вы представляете, здесь все люди – американцы. Удивительно и так необычно. Раньше кругом были русские, теперь кругом американцы. Общаясь с нашими ребятами, мы почти полностью уяснили различия английского и американского языков, и теперь общались на равных. В аэропорту нас опять никто не встречал, но мы не расстраивались. Ребята заранее предупредили, что в данное время очень много работы, и они не могут бросить дом и маму. Но они ждут нас на автовокзале. Билеты на автобус взяли довольно легко, всего три человека в кассу. Дождались автобуса, разместили багаж, заняли свои места и стали ждать удовольствия лицезреть страну, в которой мы будем жить. Автобус тронулся. За окном поплыли улицы, машины, пешеходы. Водитель в зеркало все время нас рассматривает. Думает, что у него в глазах двоиться. Выехали за черту города довольно быстро, и все интересное кончилось. Кругом то песок, то камни. В дали видны зеленые поляны, но не рассмотреть, что там растет. Такая кругом унылая картина. Ехать стало скучно. Автобус остановился возле какой-то заправки. Несколько пассажиров вышли в туалет. И тут в автобус влетели Кларк и Джим. Я открыла рот от удивления. Толкаю в плечё, задремавшую Феону, а сама не могу и слова вымолвить. Мы кинулись обниматься и целоваться, а весь автобус нам аплодировал. Хлопали даже люди, которые находились на улице, возле автобуса. Мы были не сказано счастливы. Наши парни нас встретили. Они заранее выехали навстречу автобусу. Дальше поездка проходила вчетвером. Нам уступили четыре задних сидения и мы, доплатив за ребят, продолжили путешествие, но теперь уже не такое скучное. Несколько дней не писала ничего. Сейчас наверстаю. Мы, конечно же читали в Интернете все что касалось жизни в Америке. Обычаи, устои, различия и схожести. Но везде и всегда были оговорки типа; «рассказанное не является обязательным, в каждом отдельном городе или поселке, могут быть различные отклонения от общепринятых норм». Ну, типа, в каждом городе живут по своему, как и у нас. Но, только оставшись наедине, и хлебнув немного горя (как мы тогда думали) мы стали осмысливать происходящее. За проезд парней в автобусе заплатила Фаина. Все три вечера, что мы гуляли в барах и ресторанах платили мы. За гостиницу тоже платили мы. За регистрацию брака и официальное, торжественное поздравление с выносом флага и гимном, опять же платили мы. Даже за то, что из города мы ехали в наш новый дом на автобусе, тоже платили. Непонятно?! Как только автобус остановился, мы выскочили, похватали чемоданы и побежали в гостиницу. Номера забронировали еще из дому. Поэтому вселились сразу. Хотели принять душ с дороги, но вода сказали, будет только к вечеру. Плюнув на все мы, на такси поехали в мэрию и подали заявку на регистрацию брака. Нам предложили на завтра, на 10 утра, но мы, перекинувшись парой фраз, решили на 3 часа дня. К десяти мы не проснемся. Мы собирались гулять до утра. Так и получилось. Прогулки по городу, бар, поездка на такси и возвращение в гостиницу к семи утра. Да мы вообще чуть не проспали нашу роспись. Благо предупредили, что бы нас к часу разбудили. Кое-как, продрав глаза, искупались, приоделись, накрасились и в мэрию. Ничего что без свадебных платьев, здесь, говорят, так принято. Кто в чем хочет, так и идет. Конечно, нам хотелось одеться во все белое, ну да ладно. Не изменять же нам, ихние традиции. Зато сама роспись, военные с флагом, гимн. Это так торжественно и волнующе. Мы запомнили навсегда этот миг. Дальше опять бар, прогулка, еще бар. Еще заметили одну странность. На всех ресторанных вывесках, где мы останавливались, красуется зеленый куст, какого-то растения. Попытались узнать. Оказалось что это вегетарианские рестораны. Здесь подают все из сои или свежее выращенное. А я-то думаю, что ем и никак не наемся. Но в тот момент нам было не до этого. Мы веселились, гуляли и бесились. Мы были счастливы. Три дня пролетели, как пять минут. Пора было ехать домой. По брошенному взгляду на Феону, я поняла, что у нее проблема, но поговорить нам не удалось. Единственное что она успела шепнуть мне, было; - Он ничего не может. Но я не поняла о чем это она и решила, что по приезду найдем минутку дома, для уединения. Кларк пригнал откуда-то, старенький грузовик. Мы сели в кабину, а Джим и Феона в кузов. Опять я обратила внимание, что они оба чем-то расстроены. По внешнему виду казалось, что машина выпущена еще в прошлом веке и ей лет сто. Но ехала она довольно быстро. Потом я прочла название «Кадиллак». Известная фирма, но я не думала, что они выпускали грузовики. Или машина переварена и видоизменена. Я прерывала болтовню с Кларком, что бы посмотреть назад, через окошко. Через некоторое время сестра повеселела, да и Джим улыбался. Значит все прошло. На душе стало легче. Дорога была пустой, машины и дома были редкость. Вот проехали оазис. Километра два дивной зеленой растительности, в тени которой прятались небольшие домики. В окно машины пахнуло свежестью, но тут, же мы выехали на пустынный простор. И вот такой дороги два с половиной часа. Я оглянулась. Джим клевал носом, а сестренка задумчиво смотрела на удаляющиеся холмы. Нет, с ней явно что-то происходит. Надо серьезно поговорить. Но в этот день переговорить на тему грусти так и не удалось. Хватило других разговоров. Машина свернула с главной дороги на проселок. Кругом была растительность. Хоть и не такая буйная и зеленая как в других местах, но все, же не пустыня. Немного проехали и остановились у большого, старинного, деревянного дома. - Вот мы и приехали. Выгружаемся. Джим в кабину. Девочки, это наш дом. На первом этаже кухня и апартаменты мамы, а весь второй этаж в вашем распоряжении. За домом есть бассейн, можете окунуться, а нам на работу. Маму, если спит, не будите. Это все сказал Кларк. Сел за руль и машина уехала в сторону виднеющегося не далеко города. Да! Картина конечно удручающая. Неужели здесь везде так? А где же украшенные дома, лужайки. Где вся эта красота, показываемая с экранов. Такого захолустья мы даже за Уралом не видели, когда ездили по тур путевке. Кругом валяются банки от пива и какой-то сои. Стоит три на половину разобранных, ржавых машины. Обрывки шлангов как змеи, валяются по всему двору. Сам дом сделан из досок. Не крашен и не ухожен. Мы взяли свои чемоданы и вошли во внутрь. Отсутствие порядка, а точнее полный беспорядок, как отличительный знак нового дома. Где находиться кухня стало понятно из-за запахов и доносившихся звуков. Что-то нам не очень хотелось встречаться со свекровью без ее сыновей, и мы быстро поднялись по лестнице на второй этаж. Тут было чисто и уютно. Мы даже вздохнули с облегчением. Поставили чемоданы, и пошли все осматривать. В результате мы нашли комнаты наших мужчин и те комнаты, что они приготовили нам. Кларк жил справа от входа, а Джим слева. Мы это определили по вещам и по беспорядку. У моего Кларка более четкие цели и устойчивое поведение. Разойдясь по своим комнатам, мы разложили вещи из чемоданов по полочкам. Переоделись и вышли в холл. Глянули друг на дружку и не сговариваясь поняли; - Нам здесь жить. Надо наводить везде порядок. А вслух я сказала; - Для начала начнем со двора. Мы весело сбежали с лестницы и отправились во двор. Мы решили сделать и у нас Американский дворик. Целый день собирали пивные и консервные банки. Ногой сминали их и складывали в поломанные грузовики, которые стояли во дворе. Когда банки кончились, я взяла грабли, а Феона тоже какое-то приспособление, но не грабли, которым хорошо грести мусор. Вскоре, возле дороги образовалась большая куча различных отходов и остатков. Сложить все это, нам было не во что и мы оставили кучу в покое. Стали разносить и расставлять различные предметы по своим местам. В общем умаялись. Мы так заработались, что не замечали времени, а между тем, начинало темнеть. Очень хотелось, есть и спать. Не забывайте про часовые пояса, разница с домом десять часов. Если здесь семь вечера, то дома как раз пять утра, пора возвращаться с дискотеки и ложиться в постель. Тут из-за угла показалась машина, и подъехали наши мужья. Кинулись обниматься и целоваться. Потом стали удивляться небывалой вокруг чистоте, и похвалили нас, а потом отругали за кучу возле дороги. - Дядя коп приедет и штраф оформит за то, что дорогу загадили. - А за то, что весь двор в мусоре был, вам ничего не говорили. - Наш двор, это частная собственность. Что хочу то и делаю. Хоть голым хожу, а вот дорога эта принадлежность муниципалитета и там все должны соблюдать чистоту. Что б завтра утром весь мусор от дороги убрали. - А куда? Дайте мешки или баки мусорные. - Куда хотите, хоть опять по двору раскидайте. А мешки и баки денег стоят. Мы не миллионеры еще и на мусор деньги тратить. А сейчас срочно едем. Быстрее, нас ждут. Только на следующее утро Кларк рассказал, что все это было. Куда и зачем мы ездили. Начал с того, что на их городок, на имя мера были выделены две путевки для поездки в Москву. Но Россия такая страшная страна, что долго не могли найти смельчаков ехать туда. Дело в том, что оружие с собой брать не разрешали, а как без ружья защититься от медведей, которые гуляют по улицам. Вообще там все пьяные ходят, и поэтому их медведи не грызут, а вот если туда приедет американец, никто не знает результатов этой поездки. Искали самых смелых и отчаянных. От путевок отказаться нельзя, они выделяются в образовательных целях в ходе государственной программы. Вот Кларк с Джимом и вызвались добровольцами на поездку. За это мэр обещал выделить для одного из братьев дом из фондов города. После поездки мы в нашем самом большом и лучшем баре рассказывали результаты поездки. Показывали слайды города и даже фото настоящих медведей, которых смотрели в зоопарке. А теперь за то, что мы показали им настоящих русских, мэр подписал документы на дом для Кларка со мной и выделил машину для Джима и Феоны. Так что через три дня мы переедем в новый дом. С одной стороны радостная весть. Своя семья, свой дом. А с другой – предстоит расставание с сестрой. Мы ведь ни когда не расставались. Расскажу, как проходили смотрины. Ребята приехали и забрали нас из дома, где мы целый день наводили порядки во дворе. Устали. Пыльные, грязные, без макияжа. Запрыгнули в машину и поехали в город. Когда зашли в бар, кругом был полумрак. Только два столика в центре зала были ярко освещены. Мы сели за один из них. Сидели и разговаривали, так, ни о чем, минут сорок. Ни кто не подходил. Фея спросила, когда же к нам подойдут что б обслужить. - Все ждут мэра. Когда он придет, все и начнется. Вокруг сновали какие – то люди, но мы их почти не видели. Мы были в ярком освещении, а они в полумраке. Тут официантки, две молодые девушки, в довольно коротких юбках, стали расставлять на наших двух столах посуду. Тарелки, вилки, ложки. Две рюмки и два граненых стакана. (Оказалось стаканы специально для нас. Искали в разных местах, еле нашли. В Америке нет граненых стаканов. Это чисто русское изобретение). На пустующем столе поставили красивую бутылку «Виски», а на нашем «Русская водка». Оказалось вокруг нас довольно много людей, а когда пришли никого не было. Просто вокруг нас раздались голоса, шорохи и основное слово; - Мэр идет. За пустующий рядом с нами стол, прошел довольно полный мужчина, такая же женщина и две девочки. На вид лет десяти и двенадцати. Все расселись и официантки стали расставлять салаты и горячие блюда. В рюмки возле Кларка с Джимом налили грамм по двадцать водки. Граненые стаканы, что стояли рядом с нами, налили до краев. Мэр поднялся, взял в руку рюмку, в которой было грамм пятьдесят, виски; - Господа. Наши герои Кларк и Джим, посетили вражеский стан. Ту страну, которая является потенциальным врагом Соединенных Штатов. Хоть они нам и рассказали много нового об этой стране, но не все, я думаю, является правдой. Теперь же они привезли показать нам двоих русских. Ну я вам скажу довольно красивые и приличные женщины. Сейчас вы сами должны будете убедиться в этом. Приступим. Раздался всеобщий вздох, пару раз кто то свистнул. Мэр сделал глоток виски и сел на место. Кларк с Джимом выпили водку из своих рюмок. Мы с Феоной тоже сделали по небольшому глоточку из своих стаканов. Из разных уголков зала раздался свист, и люди зашептались, а мы стали закусывать. Когда мы немного подъели, мэр сделал уже третий глоток виски, раздалась музыка. Кларк взял меня за руку и мы вышли на открытое место и стали танцевать. За нами пошли и Джим с Феоной. Потом поднялся мэр и стал танцевать со мной, затем с Феей, а со мной уже танцевал другой. Музыка не кончалась, партнеры менялись один за другим. Все и вся менялось, только мы вдвоем постоянно оставались в круге. И это после того, что мы целый день наводили порядок. Когда приехали домой, было уже за полночь. Мы довольно много выпили и сильно устали, поэтому заснули без задних ног. Проснулись только к обеду. Кларк рассказал мне про смотрины и напомнил, что завтра мы переезжаем, а сегодня будет второй день смотрин. - Радуйся родная. Нас кормят в баре бесплатно. Только за то, что мы вас показываем. Где еще такое бывает. Это почти как ваш зоопарк. А все мы как медведи. - А тебе не противно, что на тебя все пялятся? - Ты что глупая, не понимаешь. Нас бесплатно кормят и поят в баре. Да если я разденусь, и голым буду бегать по улицам, такого не будет. Здесь ни кто ничего бесплатно не делает. Это Америка, крошка. Нельзя упускать такой случай. А сейчас пойдем знакомиться с мамой. Она вчера вас видела, а вы ее нет. Теперь восстановим это упущение. Я сейчас спущусь, а ты минут через пять, следом. Кларк ушел. Я накрасилась и вышла в холл. Там уже стояла Феона. Мне показалось, что она чем-то расстроена. Может, узнала, что мы уезжаем жить в свой новый дом? Решила ее успокоить. - Не переживай сестренка. Мы будем жить здесь не далеко. Всего то, двадцать километров, а у вас теперь будет новая машина. Будете к нам в гости приезжать. Феона заговорила быстрым и жарким шепотом, прямо мне в ухо; - Понимаешь, я думаю, что мой Джимми алкоголик. Он уже спился и ничего сам не может. Вместо того, что бы ласкать меня в постели, я сама должна ему это делать в постели. Ты не представляешь как мне это противно. Даже рыгать охота. А у него все равно ничего не получилось. Он был так пьян, что просто отключился, когда я пыталась, по его же приказу, возбудить его. Странно. В Москве с ним никогда такого не было. А сегодня утром он мне еще и высказал, что я никакая и ничего в жизни не умею. И еще… Но тут нас позвали снизу. Феона замолчала, и мы пошли на первый этаж. Я подумала; Какой ужас сестренке приходиться переживать. Слава Богу, что у меня все в порядке. Взявшись за руки мы гордо спускались по ступенькам. Сейчас мы увидим нашу новую маму. Она будет нами руководить, подсказывать, помогать. Только если она нас вчера видела, то почему не вышла помочь или, хотя бы подсказала что нельзя кучу мусора делать у дороги. Странно это все. Необычно как в Америке. Мужчины были на кухне. Мы спустились по лестнице и шли. За окном раздался, какой-то звук и что-то мелькнуло. Я выглянула. Из окна кухни, прямо на лужайку перед домом, летели пивные и консервные банки. Я, очень возмутилась. Мы же вчера там все убрали, а сегодня уже новые жестянки блестят то тут, то там. Думаю, сейчас выскажу все Кларку. Но когда вошли на кухню, увиденная картина меня поразила еще больше. На столе стояли пять упаковок по шесть жестянок пива, а напротив каждого стула по две открытые консервные банки фасоли. Мы аж замерли от неожиданности. За столом, на детском двойном кресле, расплылась необъятная, бесформенная туша, сверху у которой колыхалась от постоянного жевания голова. Теперь понятно, почему она не вышла нам помогать вчера. Женщина громко срыгнула, взяла со стола банку пива, одним движением открыла ее и вылила себе в рот. Мы не заметили, что она глотала. Во всяком случае кадык не шевелился. Когда пиво вылилось, она бросила банку под стол и взяла в руки ложку и банку с фасолью. - Привет красотки. Так значит это вы охомутали моих мальчиков. Ну, присаживайтесь. Позавтракаем и поговорим. Мы, молча сели. Взяли ложки и стали есть фасоль. Странно, у них что, и тарелок нет? Хотя я так думаю, что мамаша не поднимается, а ребятам лень мыть посуду. Но как они могут? С утра пиво и фасоль. Это же термоядерная смесь. Не успела я так подумать, раздался отвратительный звук и по кухне разнесся зловонный миазм. Меня чуть не стошнило. Мамаша захохотала. Привыкайте мелкие шлюшки. Скоро вы догоните мамашу Долли и мы будем делать это хором. Маминой шутке они ржали втроем. Я кое-как домучила эту банку фасоли и сказала, что наелась. Одним движением мамаша схватила банку и стала опорожнять ее, так как свою пустую уже бросила под стол. Кларк попытался забрать ее, но безрезультатно. - Мама, доктор сказал, не есть больше пяти банок на утро, а это шестая. В ответ раздавалось только чавканье. - Фаина, у мамы сердце больное, зря ты ей дала свою банку, надо было есть самой или убрать в холодильник. Кстати, ключ от него я тебе пока не дам. Я знаю свою маму, она тебя обдурит и выест все запасы. Я встала, сказала «спасибо» и вышла на улицу. За мной вышла и Феона. Через некоторое время в окно кухни вылетели пустые банки от пива и фасоли. После этого вышли наши мужчины. Это они типа навели порядок на кухне. - Мы по делам. Будьте готовы вечером ехать в бар. - Фаина, не забудь, завтра мы переезжаем. Не забудьте убрать мусор от дороги и отдыхайте. Посидите с мамой на кухне, посмотрите телевизор и отдыхайте. Сели в свой старый грузовик и уехали. А мы пошли наверх собирать наши вещи и готовиться к переезду. Но не успели мы заняться делом, как с улицы раздался звук полицейской сирены, а в дверь постучали. Нам пришлось оставить все и спуститься по лестнице. В дверях стоял довольно толстый дядечка в полицейской форме. В руках он крутил дубинку. - Женщины. Доброе утро. Мое почтение русские дамы. Вы понимаете, что совершили правонарушение. Домашний мусор не положено выкладывать возле федеральной дороги. За это вам грозит большой штраф в размере до пяти тысяч долларов. Но в связи с тем, что вы навели порядок в домовладении, позорящем своим видом весь наш город, то я прощаю вам этот штраф и от себя попросил старину Теда вывезти эту кучу за счет муниципалитета. Так же соберете все оставшиеся банки в мешки. Это он тоже заберет. Счастливого дня. Развернулся и ушел. Такая длинная тирада. И пока он медленно ее произносил, он наглым образом ходил вокруг нас и рассматривал. Но все, же он уехал. Спасибо что кучу сами увезут. Мы поднялись наверх и занялись вещами. Через окно видели, как подъехала машина и два молодых парня стали загружать мусор. Пришлось опять спуститься вниз. Увидя нас, парни заулыбались и стали работать быстрее, а когда Феона достала и дала им десять долларов, то один из парней взял в машине большой мешок и пошел к поломанной машине в центре лужайки. Фея пошла с ним, она стала помогать ему, закидывать банки из грузовика в мешок, но парень остановил ее и сказал, что сделает все сам, лишь бы кто подержал мешок. Намекая на сестру. Она держала мешок, а он выгребал все банки, то из одного грузовика, то из другого. Тот парень, что остался со мной, быстро закидал в кузов весь мусор, и мы стояли и разговаривали. Точнее он рассматривал меня и рассказывал что у них, точнее у нас, в городе можно посмотреть. Оказалось, что даже музей небольшой имеется. Когда весь мусор был собран, вплоть до выкинутых сегодня из окна банок, парни с неохотой сели в машину и уехали. Их сильно торопил водитель – дядюшка Тед. Мы вернулись к укладке вещей. С сестрой все же что-то происходило. Она периодически останавливалась и смотрела, куда-то вдаль, не видящим взглядом. Я звала ее, просила рассказать, что ее мучит, но она отмалчивалась. Вскоре приехали наши мужчины, и мы поехали в бар. На очередные смотрины. Все таки это неприятное занятие, когда тебя рассматривают с разных сторон. На следующий день, мы с утра грузили наши вещи в грузовичок. Джим и Феона не выходили. Я так думаю что сестра, наверное, обиделась. Даже когда я постучала к ним в двери, никто не ответил. Только когда все вещи были уложены, и мы садились в машину, в окне второго этажа я увидела заплаканное лицо сестры. Но в следующий миг штора дернулась, за ней мелькнул Джим и штора закрылась. Я села в машину. С тяжелым сердцем оставляла я здесь сестру. Как-то оно все будет? Наш новый дом, был довольно не новый. Тоже двух этажный. В нем даже была мебель. И все в пыли. Несколько дней я провела за наведением порядков. Мы жили в одной комнате, а остальные мыли, чистили, драили. В ближайшие выходные ездили на барахолку. Купили телевизор, кухонный комбайн, микроволновку. А я нашла несколько кастрюль, разного размера. Помимо уборки и мытья, я еще готовила. Пришлось заняться перевоспитанием Кларка. Я стала готовить и учить его есть из тарелок. Вводила так сказать, русскую систему питания. Но было одно, из-за чего мы поначалу сильно ругались. Кларк, ни в каком виде не хотел видеть дома молочные и мясные продукты. Мне приходилось готовить только из сои. Соевое мясо, соевое молоко, соевый творог и сыр. Пришлось мне поневоле становиться вегетарианкой. Но потом я вроде даже во вкус вошла и перестала вспоминать о натуральных мясных продуктах. А однажды, будучи немного пьяным, Кларк проболтался мне, что очень боится, что я стану такой же как его мама. Видите ли, его папу нашли мертвым, а виновата в этом оказалась мама, так как она случайно ночью повернулась и задушила своей массой отца. Вот у него и зародился страх такой смерти. Сколько я его не убеждала, что мама от фасоли и сои стала такой необъятной, он не верил. Мне пришлось смириться, я тоже стала вегетарианкой. Помимо этого, вскоре после нашего переезда, я поняла, что беременна. Просила Кларка съездить в больницу, но он все отмалчивался. Только когда уже виден был мой растущий животик, а ребеночек шевелился внутри, мы отправились в госпиталь. Дело в том, что муж не разрешал мне работать. Из дома мы выбирались только в три места. Первое – это к сестре. Второе – это на распродажу. И вот третья – это поехали в госпиталь. Больше я нигде не бывала. Занималась домом и хозяйством. У меня уже была красивая лужайка, с цветами. Кларк привез семена. Зимой мне приходилось топить камин, что бы хоть как-то искоренить сырость в этом старом доме. И все же мои старания увенчались успехом. У нас было уютно. Прием у врача, был довольно дорогим. Меня осматривали, брали анализы, делали разное узи . В том числе и трехмерное, где сделано почти обычное фото плода. У нас оказалась девочка. Кларк выложил большую сумму денег и всю дорогу бурчал. Но когда увидел, что мои родители прислали три тысячи долларов на роды, то ему полегчало. Правда деньги он забрал себе, но купил на ближайшей барахолке пеленок, ползунков и в магазине подгузников. На то, что я сказала, что заранее не покупают, он ответил, что это у нас в России такие извращения, у них покупают, когда найдут подешевле. И все же он у меня молодец. Заботиться о нашем будущем ребенке, даже до его рождения. Немного беспокоила меня сестра. Но я все стала относить к беременности. Может она не так легко ее переносит как я? Правда всегда, когда они к нам приезжали, или мы к ним, то мы всегда были втроем, и более. Нам не удавалось побыть и посекретничать наедине, как это мы делали раньше. А однажды я у нее на лице видела явный отпечаток руки. Как от пощечины, но Фея сказала, что только проснулась, вот рука и отпечаталась на лице. Я, конечно, не сильно поверила в эти оправдания, но что я могла поделать? Чем ближе к родам, тем реже мы куда-то выезжали. Скрутило меня посреди ночи. Какие там врачи? Сама родила. Спасибо Кларк был постоянно со мной. Он помог и с пуповиной, и малышку обмыл, и мне полотенцем груди перевязал, чтобы не болели и еще какую-то таблетку дал. Я заснула, а он сам был с малюткой. Когда я проснулась и полностью пришла в себя, выяснилось, что Кларк уже съездил в магазин, накупил свежих продуктов и соевого молока для маленьких. Нагрел в бутылочке его и кормил малютку. Я лежала и смотрела, не могла нарадоваться, как он справляется с ребенком. Начала болеть грудь, и Кларк дал мне еще одну таблетку. Прошло. Я спросила, когда я грудью начну кормить нашу малютку. - Ты что? Какой грудью? Ты хочешь, чтобы наша крошка стала как ее бабушка? Вот почитай, на коробке написано, сколько здесь витаминов и так необходимых ребенку веществ. Разве в твоем молоке будет столько полезного? Первые два дня малышка больше спала. Ведь она родилась восьмимесячной. Девочка открывала глазки, Кларк ее кормил и она спала дальше. Наверно так и должно быть, раз ребенок родился раньше. Только мне кажется, что она стала еще легче, чем была. Кларк разрешил снять мне полотенце. Я попробовала, но молока не выдавила, ни капли. Только кровь. Наверное, я чем-то заболела. Хорошо, что девочку не прикладывала, вдруг это заразно. Кларк все дает мне в день по таблетке, хоть грудь уже не болит. И вообще я хожу как пьяная. Меня качает при ходьбе. Я даже не сижу, а больше лежу. Моя крошка уже два дня не открывает глазки. Только ротик. Она стала какая-то синенькая. С ней что-то не так. Просила Кларка отвезти нас в больницу, на что он сказал, что нет денег. Наша Хелен умерла. Я придумала это имя по тому, что оно близко к русской Елена. Она не смотрит. Не открывает рот и не шевелится. На следующий день Кларк похоронил девочку за домом. У меня совсем нет сил, но я смогла выйти из дома и просто упала на могилу своей дочурки. С могилки меня и забрали полицейские. В тюрьме, куда меня поместили, стало совсем плохо. Меня выворачивало, крутило, било и трясло. Я просила позвать врача, но безрезультатно. Все как в тумане. Меня везут на суд. Там мы сидим вместе с Кларком. Я не понимаю, о чем и о ком тут говорят; - Наркоманка, убийца, не мать. О ком они говорят? Потом меня подняли. Я стояла и качалась. Судья сказал; - Пожизненное заключение обоим. Кому это он сказал? Нам? У нас такое горе и нас за это наказывают. Где же тут справедливость? Даже в тюрьме, куда меня поместили, женщины ходят и плюют на меня. За что? И как там моя бедная сестра? Она уже, наверное, тоже родила? Может ей повезет больше чем мне. Счастья моей Фее. Как хочется уйти из этой не справедливой жизни. ФЕОНА. - Всем встать! Суд идет. - Сегодня мы продолжаем слушанье уголовного дела об убийстве Джима Дженингтон, его супругой Феоной Дженингтон. День пятый считаю открытым. - На предыдущих заседаниях мы заслушали прокуроров и адвокатов. Сегодня суд присяжных изъявил желание выслушать обвиняемую. Подсудимая встаньте… Вы каждое заседание объявляете себя не виновной. Вот сейчас вам предоставят право слова. Вы можете изложить свою версию происшедшего. Я встала и задумалась. Коротко рассказывать, не получиться, не поймут. Надо все и с начала. Прервут, пусть как хотят. По-другому все равно не будет. - Господа судьи и заседатели, я начну сначала. Пусть долго, но мне надо выговориться, а вам, если захотите, понять, что я не виновна. Не сложилась наша совместная жизнь с самого начала. Уже в первую ночь, здесь дома, мой муж не смог выполнить свой супружеский долг. От того что он все время пьяный, у него ничего не поднималось и не шевелилось. Мне, молодой девушке, двадцати с небольшим лет, приходилось заниматься мужским хозяйством. Он извращался надо мной в различных положениях, пихая то, что не шевелиться в меня, в разные места. Заставлял руками пробовать поднять его приборы. Иногда мне это удавалось, и тогда у нас получался полноценный половой акт. В иных случаях я чувствовала унижение и отвращение от производимых им действий. Как бы мне ни было противно, это не было самым страшным в моей жизни. Хуже было то, что если у него ничего не получалось, он бил меня. Даже в то время, когда я была беременна. Кстати сказать, бил он меня и за другие провинности. Его мать съедала в доме все что найдет. Вплоть до сырой картошки. Я как-то купила на проезжающем овощном магазине на колесах, набор овощей для приготовления борща. Продукты принесла и положила на кухне. Пока искала кастрюлю, ставила на огонь, услышала хруст. Обернулась и увидела что эта, попробую сказать, женщина, доедала купленную капустину, заедая ее не чищенной сырой картошкой. Морковь и свеклу она уже спрятала в складках своего тела. От изумления я остановилась и смотрела на нее. Доев капусту, она как фокусник достала из себя морковь и почти целиком засунула ее себе в рот. Это все же не женщина, а мельница для переработки продуктов. После морковки, в рот, в три укуса была уложена свекла. Я все стояла и смотрела. Тут зашел Джим. Я рассказала, все что произошло, и тут же получила сильную пощечину. Мне хотелось оправдаться, но тут произошло страшное. Обычно приезжал старший Кларк и они с Джими раз в неделю таскали свою мамашу до туалета, но тут, видимо овощи спровоцировали кишечные движения. Женщина наклонилась, раздался треск, нет грохот и по кухне разнеслась невероятная вонь. Джим так взбесился, что бил меня даже тогда, когда я упала на пол. Я думала у меня случиться выкидыш, но вроде все обошлось. После того как Джим успокоился, мне пришлось еще и отмывать весь диван и саму эту тушу от фекалий. Следующий раз он меня избил за то, что у него сломалась его новая - старая, подаренная мэром машина. Вообще Джим всегда гнался за Кларком. И всегда получалось, что у его брата все лучше и краше, а у нас все плохо. А для меня наоборот было радостью узнать, что у сестры все хорошо. Как хорошо, у них свой дом. Фаина беременна, так же как и я – какая радость. Как хорошо, что у нее нет дома такой бочки на кухне как у меня. В которой исчезают все продукты. В тот день, о котором мы сейчас говорим, мать Джима дорвалась до холодильника. Просто Джим вечером так напился, что забыл или потерял ключи от холодильника. Мамаша утром открыла замок. Оказывается когда ей надо, то она прекрасно передвигается на своих ногах. Я застала ее, когда она стояла возле раскрытого настежь холодильника и что-то ела. За ее тушей не было видно ничего. Я стала кричать; - Джим! Джимми! Мама все ест из холодильника. Мне ведь не хотелось опять убирать, все вокруг, если она обожрется и обделается. Муж бежал, через ступеньку. Мамаша повернулась ко мне. В руке был нож, а в другой кусок колбасы. Изо рта торчала сарделька. И тут я почувствовала сильный удар по затылку. Когда я пришла в себя и приподнялась с пола, мой Джимми корчился в судорогах на полу, а мамаша стояла лицом к холодильнику и что-то ела. Какие бы ссоры не были между нами, но я его любила. Я подползла к нему на коленях. Джим дергался и держался руками за нож. Ему было очень больно, и я решила помочь ему, вытащив нож. Я взялась одной рукой, но сил не хватало. Я привстала на коленях и, взявшись двумя руками, выдернула тесак, который ранее был в руках мамаши. - Эта шлюха врет. Я просто сидела и разговаривала с сыном, а эта русская подстилка вбежала на кухню и с маху ударила ножом в живот моего сыночка, а я вообще ничего не ела. Эта русская сука хочет здесь всех американцев убить. Она даже своего сына, рожденного уже в тюрьме, назвала Лексей Синицкий и через каких-то козлов дала ему русское гражданство. Думала спасти своего выродка. Обоих на электрический стул. - Тишина в зале. Удалю всех. Продолжайте подсудимая. - Наша мамаша, сущий ангел. Не было дня, что бы она не обозвала меня какой-нибудь гадостью. Не было дня, что бы она что-нибудь не стащила и не съела. Вот и сейчас она сидит, жует и клевещет. - Брешет русская сука. От нее угроза всей Америке. - Тишина в зале. Подсудимая, не отвлекайтесь от темы, говорите по существу. - А я и говорю. Как только я вытащила нож, моему Джимми полегчало. Он перестал дергаться и что-то стал шептать. Я наклонилась; - Прости любимая. Я не до любил тебя. И в это время на меня напали полицейские. У меня был нож в руках, да и вся я была в крови, но я его не убивала. А сына я назвала русским именем, так как хотел сам Джимми. Ему очень нравилось имя Алеша. И одноименная песня. А фамилия русская, потому, что у него нет отца. Джимми умер, не приходя в сознание. Я закончила. - Убейте суку. Она русская шпионка. Всем встать суд удаляется на совещание. Суд идет. - Судом присяжных Феона Дженингтон признана виновной и осуждена по статьям… В сумме срок заключения составил пятьдесят лет тюремного заключения. Сестры виделись еще дважды. Первый раз в пересыльной тюрьме, но им не удалось перекинуться даже парой слов. И второй раз в самолете, когда их перевозили в Россию, но и тут полицейские не дали говорить. Сестры общались глазами. Иногда взглядом можно сказать намного больше чем словами. Далее Российский суд. Родители добились пересмотра дела. Постановление суда города Москвы, по делу двух женщин гласил; - Фаина Дженингтон оправдана, по делу об убийстве собственного ребенка. Так как следствием установлено, что Кларк Дженингтон заставлял употреблять наркотические дипресивные средства для одурманивания подсудимой. Вследствие чего, подсудимая не могла противостоять намеренному убийству своего ребенка. Цель Кларка Дженингтон заключалась в получении страховки в сумме один миллион долларов, на которую он застраховал ребенка. Постановление суда – освободить обвиняемую в зале суда и снять все обвинения. - Феона Дженингтон признана не виновной в деле об убийстве собственного мужа. Судебной экспертизой изучены все материалы и сопоставлены данные. В связи с ростом и силой обвиняемой установлено, что нанести смертельный удар в данную область тела погибшего не возможно. Убийца ниже ростом и более сильный по состоянию мускулатуры. Постановление суда – освободить подсудимую в зале суда и снять все обвинения. Поседевшая мама, переболевший отец. Но наши близняшки дома. Еще год они приходили в себя. Алешка стал единственной радостью и отдушиной для них. Эх, молодость. Не все-то золото что блестит. Жизнь продолжается. Счастья вам. Андрей Панченко Симферополь

Могильщик и художница Плачущий могильщик Встретился я с ним в одном общеизвестном, не веселом месте, куда судьба отправила меня, донести соболезнования свои и друзей, семье погибшего. На кладбище. Сейчас, в нашей стране это самое посещаемое заведение, после ночных клубов. Так уж выходит, что люди родятся, вырастают, посещают клубы и бары, потом бац... И кладбище. Но туда-то в одиночку не идут. Ведут с собой кучу народу. Кто поплакать, кто проститься, а кто и пожалев усопшего, и не сберегши своего сердца, укладывается в соседний гроб. Виктор Павлович вам многое расскажет. Он живет на кладбище. Это его работа и восемьдесят процентов всей жизни. Нет, он не бомж. Квартира у него есть, и жена тоже. Но это все там, за стенкой. Туда он идет поздно вечером. Кушает. Относит в сарай бутылки с водкой, и ложиться спать. Я тоже не понял. Какие бутылки и почему в сарай. А когда вечером зашел с ним, то ахнул. Бетонная стена, два двадцать высотой и два пятьдесят шириной, полностью закрыта, лежащими бутылками водки. Бутылки запечатаны, полные!!! - Прости Витя, (мы уже на «ты») зачем тебе столько? - А это не мне. Понимаешь, я честно отношусь к работе. Провожу обряд погребения по всем правилам. Люди ведь не ходят каждый день на кладбище. Да и кто, будучи в своем уме, станет узнавать, как похоронить того или иного родственника. Можно в милицию или дурку загреметь. А я здесь живу, я точно знаю, как похоронить. Что надо делать и что говорить. Даже когда плакать, а когда причитать. Знаю, как хоронить по вере. Христиан, мусульман, иудеев. Мы ведь все люди, но у всех свои законы. Кладбище, конечно, предлагает распорядителей, но это деньги. Не у каждого они есть. Я же даю советы и подсказки просто, здесь, у могилы. Мне платят. Кто деньгами, а чаще одной или двумя бутылками водки. Сам я не пью. Вот и складываю. У меня и на работе, в шкафчике, всегда ящик стоит. Это "НЗ". Как-то родители мальчика хоронили. Семья большая, семеро душ. Этот больным уродился. До пяти лет дожил и все. Ну, от государства бесплатные поминки на двадцать человек. Суп, каша и компот. Сидят, все молча, в тарелки смотрят. Ни слезинки. Выставил я на стол пять бутылок. Все прилично, выпили, поели. С этих ста грамм у отца и матери, их железная воля и кончилась. Нарыдались. Сердце облегчили, а то сидят, в себе всю боль держат. Я с ними поплакал. Помянули от души. Теперь друзья навек. Когда у него совсем плохо с деньгами, я его с собой беру, на подработки. Могилы там подравнять, или гроб опустить. Не каждый идет свое сердце рвать, а у него дети. Уже девятеро. Ну, любит человек это дело. Вот и расплачивается. Это как хороший пример. И таких семей, что помянуть не могут, очень много. Вот помню, хоронили мы троих бездомных. Ну как бомжи. Их фотографируют, пишут номер могилы и закапывают. Родственников нет. Если вдруг найдутся, то будут ухаживать за могилой. А если исполком выделил деньги на захоронение, а родственники нашлись, то деньги с них уже не требуют. Но этого, же никто не знает. Вот так привезли нам три гроба. Самые дешевые, картонные. Да, есть и такие, для неимущих и бомжей. Поставили мы их возле могил, а сами простыми занимаемся. Похороны одни за другими, а эти стоят. Час другой. Потом я заметил, что у тех гробов мальчонка лет восьми покрутился и побежал в сторону. А там мужчина, женщина и двое детишек. Сидят у могилки, на скамеечке. Ждут. Выбрал я минутку. Подошел. Перекинулся парой слов с мужиком. Оказалось тещу хоронят. Она с детьми в парке гуляла. Села на скамейку и заснула. Дети сами домой пришли, говорят, бабушка спит крепко. Он в парк, а ее уже милиция забирает. Так и привезли сюда, как неизвестную. Дома они уже решили, что когда узнают, где похоронили, то смастерят памятник, а так на похороны денег нет. А мне как раз кулечек дали, родственники с предыдущих похорон. Вот и отдал семейству, и разрешил подойти проститься. Постояли они, поплакали. Разложили продукты на травке. Помянули. Там и бутылка водки была. Так они сами не пили, нам отдают, просят похоронить, как положено. А что положено? Накрыли картонный гроб, такой же крышкой. Скотчем обмотали и в землю. Там же даже гвоздь забить не во что. Закопали мы их бабушку. Они постояли, собрали мусор, бумажки и ушли. Бутылку водки не тронули. Так и осталась на земле. Я ее только на могилу поставил. Пусть бомжи помянут. Да! Город мертвых обнажает все ужасы жизни живых. Самое смешное и непонятное в этом городе, так это замок, на оградке по колено. Люди! Если вам некуда выкинуть двадцать гривен, то отдайте лучше больным детям. В городе мертвых не нужны украшения. Нужны только память и небольшой уход. - Витя. А расскажи, как ты попал сюда. Говорят ты здесь уже много лет. - О, это длинная история. Мы так проговорим всю ночь, у меня завтра много работы. Ну да ладно. Иногда и мне хочется выговориться, да не с кем. Моя история тяжела и банальна. Не герой, не воевал, не и не, и еще много не. Просто все и сложно. Отец бросил нас с матерью, когда мне было всего три месяца. И мать воспитывала, как могла. Жизнь жестокая штука и часто била нашу семейку и в хвост и в гриву. Я был болезненным ребенком. Ангина, грипп, простуда, как следствие, гланды, полипы. Всем в детстве переболел. Когда пошел в школу, немного окреп. Но физкультура для меня была самым нелюбимым предметом. Да и рос я как девочка. Мать на работе, один в доме. Научился, глядя на нее шить. Вот и шил на куклу и на мишку плюшевого наряды из лоскутков. Если она меня с собой на работу брала, то сажала в женской раздевалке, в большом паке от яиц. Накидает кучу тряпок, вот из этого вороха и делал украшения, бантики, рюшики. Женщины, работницы, меня баловали, кто конфеткой, кто пряником. Кто игрушкой. Так у меня появилось еще три куклы. Мать, видя мои привязанности, купила мне грузовик. Мужиком должен расти, а я стал своих кукол возить. Балы устраивать и наряды им менять. Я себя уже школьником помню, а все с куклами и тряпочками. Вот поэтому меня мать и определила сразу после школы, в военное училище. Там для меня начались дни мучений. Спорт, муштра, построения и беготня. А моя тонкая натура? Я уже стишки писал, и не плохие. В газете несколько раз печатался. И деньги заработал. А тут все по солдафонски и надо все время носить маску на лице. Но доучился. Хоть и не отличник, но грамоты имею. По распределению был отправлен на границу, на Кавказ. Прибыл. Когда вышел из "буханки" на которой нас привезли, по части зазвучал сигнал тревоги: "Застава в ружье". Территорию части накрыло несколькими минами. Одна из них попала в нашу машину. Дальше только госпиталь. Полгода лечения и восстановления. А потом слезы и головные боли. Лечение в психоневрологическом диспансере, в течение трех месяцев. Вышел. Медкомиссию не прошел и был комиссован. Вернулся домой. Тут новое горе. Мать всю жизнь отдала мне и моему воспитанию, а когда я попал в госпиталь и долго лежал, то заболела и она. Я-то вот, хоть и калека-пенсионер, но выжил, а она не пережила. Через месяц после моего возвращения ушла. Пришел я хоронить ее на кладбище, благо мне помогли женщины со швейной фабрики, где она всю жизнь проработала. Все сделали, как положено. Похороны, поминки. Фабрика денег выделила. Спасибо всем. На нервах я опять на месяц в больницу попал. Когда вышел, пришлось побегать. Квартиру как наследство оформил. Пенсию тоже. Хоть и не большую, но платят. Мне даже медаль в военкомате выдали, но я ее не ношу. Не считаю ее заслуженной. Хоть и сказали что раны и травма головы получены на военном посту, но для меня это пустое. Вот и лежит в кармане лейтенантского кителя в шифоньере. Пошел я после больницы на кладбище, могилу матери проведать. Посмотрел на горе людей, на слезы и понял, не будет лучшей работы для меня. Так вот и работаю. Меня здесь все зовут "Плачущий могильщик". Нет, я не обижаюсь. Это же, правда. Я могилу закапываю, а у меня слезы текут. Я гроб заколачиваю или в могилу опускаю, а слезы текут. Людям такое мое сочувствие очень по душе приходится. Вот какой у них родственник. По нему или ей, даже могильщик плачет. Когда же я просто памятник заливаю или оградки устанавливаю, то никто не видит, что слезы текут. А у меня болезнь такая. Если тихо сижу или хожу то все нормально, Если же работаю или делаю что-то тяжелое или сосредоточенно, то слезы сами текут. Для кладбища это нормально, когда мужик плачет, а вот в обыденной жизни - нонсенс. Я же молодой был. Познакомился с девушкой, пока гуляли нормально, а на танцах всем весело, а я плачу. До автобуса бежали, а у меня вся рубаха в слезах. Кому я такой нужен? Такое раз, другой получилось, и я забил на это дело. Самому спокойнее. Вот теперь почти все время на работе. Мои слезы здесь к месту. Правда случилась со мной одна история..... Художница Милена. С женщиной мне повезло. Своей любовью и заботой я вытащил ее с того света. Конечно же, я хвастаюсь, а все, потому что она мне это часто повторяет. Мы вместе уже много лет. Но детей у нас нет, и не будет. Даже приемных. Мы попытались собрать документы на усыновление, но прочитав все о нас, сразу отказывают. Нет, мы не в обиде. Мы их понимаем. Кто же таким как мы, доверит ребенка. Но мы горды тем, что мы попытались. Познакомились мы в психоневрологическом диспансере. У меня сезонное обострение, слезы текут, не переставая и очень сильные головные боли. Неделю мне ставят капельницы и делают уколы. Еще два дня, контроль и все, я продолжаю обычную жизнь у себя на кладбище. Но в этот раз, получилось не так. После процедур, когда перестает болеть голова, я не могу сидеть без дела. Иду помогать туда, куда просят. Могу на кухне чистить картофель, заметьте, мне доверяют нож. Могу заметать двор. В эти дни шел ремонт в женском отделении. Меня попросили помочь отнести плитку вовнутрь, а оттуда вынести мешки с мусором. Этим я до обеда и занимался. Уже начинались боли, и для себя решил; - отнесу коробку и на уколы. Передо мной санитары с носилками. Зашли, поставили на пол. С простыней подняли тело и переложили на кровать, прямо в коридоре. Весна, мест не хватает. Я стоял с коробкой плитки в руках, ждал, что они отойдут. Санитары подняли носилки, и вышли, а я остался. Я стоял и смотрел. Плитка оттягивала мне руки, но я не мог сделать, ни единого движения. Замер. Подошел строитель. Помахал перед лицом руками. Что-то сказал санитарке, взял у меня из рук коробку с плиткой и ушел. Я сел на край кровати. - Замаялся бедненький. Посиди, посиди. Я сейчас позвоню, за тобой из твоего отделения придут. Заберут, помогут. Не плачь. Санитарка погладила меня по плечу и ушла, вслед за строителем. Слезы текли по моим щекам. Но это были слезы блаженства. Я такого счастья раньше никогда не испытывал. Оказывается можно, и плакать по-разному. Люди плачут от горя и от обиды. От радости и от счастья. От усталости и просто так. Передо мной лежала она. Мертвенно, бледное лицо, почти умершей. Мне ли не разбираться в трупах. Но тут нет. Маленькая жилка пульсировала в веках. Девочка по раскраске, была - Готт. Есть такое движение у молодежи. Красятся в черные тона, носят все черное и вообще причисляют себя к мертвым. Вот она была из этих. Огромные, черные ресницы. Две наколотых, черных слезы. Черные губы. И бледная матовая кожа. Мне объяснять не надо, видел я таких. Она без кровка. Наверняка вскрыты вены, хотя под простыней не видно. Лежит тихо, и еле слышно дышит. Вздрогнула. Медленно открыла глаза. Я утонул в этих двух голубых озерах. Зрачки медленно описали дугу, осматривая все вокруг, и остановились на мне. Уголки черных губ изогнулись в усмешке. Но явно сил у нее было мало. Она смотрела на меня, я пытался смотреть на нее и запомнить все тонкие нити изгибов ее лица. Завтра меня сюда не пустят, и вряд ли я еще раз увижу ее. Слезы застилали мне глаза, но я не мог пошевелиться, чтобы вытереть их. Я смотрел и запоминал. Я впитывал ее взглядом. Под простыней показалось какое-то движение. Рука немного поднялась и попыталась стукнуть меня по колену. Боль отразилась у нее на лице. Она попыталась меня ударить, но больно стало ей самой. Я опустился на колени, наклонился и поцеловал забинтованное запястье. Она сморщилась, но руку не убрала. Глаза были обращены в потолок. В них были слезы. Море. Нет,- океан. Голубые глаза полные слез, у меня наступил кризис. Слезы текли рекой, но почему-то головную боль я не чувствовал. Я ждал, когда же придут санитары из нашего отделения и отведут меня чтобы сделать укол. Как я не хотел, чтобы они приходили. Ее рука и бинт с красной точкой от просочившейся крови уже намокли от моих слез. Она уже не смотрела в потолок, она смотрела на стоящего, на коленях, возле ее кровати, и плачущего меня. И я готов был стоять так вечно. Оказывается, прошло уже много времени. Я пропустил обед и тихий час. Мимо нас стали ходить больные женщины и санитары. -Милок, ты еще здесь? Забыли тебя совсем. Пойду, перезвоню в твое отделение. Увидела меня, на коленях, санитарка отделения, погладила по плечу и засеменила в ординаторскую. Через несколько минут подошли два санитара. Помогли подняться, подхватили под руки и понесли. Сил идти самому - не было. Около двери я оглянулся, она смотрела на меня своими большущими глазами. Наутро я не пошел на работу, лежал и вспоминал. К обеду голова разболелась не на шутку, и мне пришлось пожаловаться врачу. Поставили капельницу, уколы. Утром я поднялся свежим, отдохнувшим и почти здоровым. Попросился на работы, любые, лишь бы не сидеть в помещении. Весна. Тепло. Пробивается трава, первые цветы. Но врач сказал, что надо помочь очень хорошему человеку и отправил к женскому отделению. Серый больничный халат, белая косынка и нежные черты бледного лица. Я узнал эти глаза с первого взгляда. Это была она. Позавчерашняя принцесса. Первыми ее словами ко мне, стало: -Бери, неси за мной. И я понял. Этому человеку я согласен подчиняться всю жизнь. Вы понимаете? Она говорила со мной. Убогим и отвергнутым почти всем обществом. Рядом стоял санитар, который мог и ее отнести, вместе с мольбертом, туда, куда укажут. Но она его не замечала, она смотрела на меня. Она говорила мне. Я уже долго живу на кладбище. Со мной мало кто говорит. Все жители моего города и мира - мертвы. А свои слова и речи, я произношу только у себя в голове. Сам говорю, сам слушаю и сам же отвечаю. Я взял мольберт, стоящий у ее ног. Она пошла вперед, я за ней, за нами санитар. Мы зашли за угол женского корпуса. Слева была котельная и большая куча жужелки. Справа, небольшая лужайка. Она остановилась, указала пальцем на ровную площадку на лужайке. Я быстро стал расставлять мольберт. У меня где-то есть двоюродная сестра. В детстве она училась в художественной школе и летом приезжала к нам, поэтому установка этой конструкции, для меня не проблема. Установил и сел, на траву, рядом. Санитар прислонился к стене отделения. Она достала кисти, краски и остановилась в задумчивости. Потом начала. Я заметил, что пишет она в основном тремя цветами. Черный, зеленый и темно-коричневый. В душе зарождалась интрига, что можно написать, стоя на зеленой лужайке и смотря на котельную и кучу шлака? Я сорвал одуванчик и понюхал его. Как бы мне хотелось подарить ей корзину роз. - Скоро обед, пора заканчивать. Подал голос от стены, санитар. Она даже не глянула на него. А я испугался, что он заберет нас отсюда, и я не узнаю, что же было на картине. Поднялся, сделал шаг к ней. Она вытянула в мою сторону руку, с поднятой вверх кисточкой. Я протянул ей цветок. Просто. От всей души, отдал все, что у меня было, и посмотрел на нее. Наверно, впервые она так внимательно посмотрела на меня. Взяла цветок и сделала шаг в сторону. Вы не подумайте чего плохого, но это был шедевр. Какой надо иметь ум и виденье мира, чтобы глядя на котельную и мусор написать такое. Картина Большой, серый замок с островерхой крышей. Украшен фигурами гоблинов и уродцев. Вместо двери жерло раскаленной печи. В пламени угадываются людские лица. В дыму из трубы, выносятся людские души. Рядом большая куча костей и черепов. В самой середине кучи мое лицо. Ее голова лежит слева, на склоне этой кучи. Все нарисовано черным и коричневым. Замок мне напомнил большой органный зал в Вильнюсе. В правом углу картины. В самом низу – маленький, желтый цветочек. Как я не замечал до этого. Она писала картину, а сама смотрела на меня и думала обо мне. Я схватил картину и бросился бежать. Санитар попытался схватить меня, но я увернулся. Забежал в свое отделение. Моя палата. Картину я поставил на тумбочку. Теперь она сама, ее лик и часть души всегда будут рядом. На обед я сходил, а потом до самого темна, смотрел на картину. Как это написано. Как точно и тонко. Государство, поддерживаемое уродами, сжигает и сжирает людей, выплевывая кости и черепа. И только души возносятся к небу. Какой огромный смысл и видение мира у этой тонкой, хрупкой девочки, которая пыталась уйти из этой жизни. Горе от ума. Уроды правят миром и только тонкие, нежные и умные личности прячутся за стенами больниц или сами уходят из жизни. И среди всего этого хаоса и ужаса находиться место для красоты. Это явно демонстрирует одуванчик внизу картины. На этой красоте, на тонкой ее ножке держится весь мир. Вот эта тонкая ножка и держит нас в это мире. Как все тонко подмечено. Как легко этот мир убить. Утро. Я у двери женского отделения. Беру мольберт. - Только не бросай меня. Мне тяжело его нести. И ни слова, ни упрека о вчерашнем. Как я благодарен. Мы всю неделю ходили на этюды. Она рисовала, а я сидел. Из под ее кисти выходили замки и дворцы. Лес и луг. Весна и море с отдыхающими. Как в этой маленькой, почти детской голове, помещается столько мыслей. Мы исходили почти весь парк, с мольбертом. Уже два дня за нами не ходит санитар. Я сам, от кровати, забираю мольберт, а к обеду возвращаю его на прежнее место. Как – то, гулял по парку, в поисках нового красивого места, мы зашли в одноэтажное здание. Прошли по темным, холодным коридорам. Зашли в открытую дверь. Это оказался морг. На столах лежали трупы мужчин и женщин. Она стала ходить между столами и вглядываться в их лица. Подошла к одетой, видимо уже готовой к выдаче родственникам женщине. Махнула мне рукой. Я подошел и протянул сумку. Она взяла кисти и краски. Только в этот раз взяла все светлые она. Быстро развела и стала наносить на лицо убиенной. Почему убитой? Просто у нее на лице была дырочка от пули. Да и одета очень прилично. Женщине на вид лет пятьдесят. В дырочку от пули, под глазом, она воткнула ватку и сразу закрасила. Вообще она наносила краски, быстрыми, резкими мазками. Мазнув несколько раз, останавливалась, смотрела, а потом продолжала опять. На шорохи со стороны двери, не обратила внимания. Когда она отошла и опустила руки, женщину было не узнать. Женщина, лет до тридцати пяти, мирно спит и видит приятные сны. Немного даже улыбается, чему-то приятному. - Ну ты красавица даешь. Мы такой, маму с детства не видели. Смотри Серега. Сейчас проснется и тебе ремня даст, за то что ты варенье сожрал. Помнишь? А ты красавица молодец. Я как зашел, думал вас тут и убить, что вы тут творите с телом, а сейчас. Вот тебе денег, спасибо. Как живая. Пока она рисовала, а я смотрел, в зал зашли родственники, приехавшие забирать тело женщины. И за то, что она так расписала лицо женщины, ей дали пятьсот долларов. Мы ушли. На следующий день мы снова пришли к моргу, но заходить не стали. Она указала место. Я поставил мольберт. Рисовала не долго. Поманила меня пальцем, что бы я оценил. Картина Часть листа темно серая, часть зеленая. Два человека без лица из темной стороны на свет, везут тачку мусора. Я посмотрел. Оглянулся по сторонам. Отошел, сломал веточку с дерева, с распустившимися тремя цветами и отдал ей. Она внимательно посмотрела на веточку, потом на меня. Взяла краску и нарисовала на куче мусора в тачке, эту веточку. Опять посмотрела на меня. - Меня зовут Милена. Для тебя как для мамы- Мила. Ты Виктор. Мне сказали. Я так поняла ты не против. Через два месяца мы расписались и вот уже двадцать лет вместе. Семейство Я не разговорчив, она тоже не из болтливых. Когда пишет, то вся в мыслях и в мире прекрасного. Поэтому мы и понимаем друг друга без слов. Живём в моей квартире. Той, что мне от мамы в наследство осталась. В одной комнате мы, в другой мастерская и выставочная. Иногда за эмоциями Мила ходит со мной на работу. Ходит между могил, гладит кресты и надгробия. Только на похороны не хочет смотреть. Говорит, что плачут только трое или четверо остальные только вывеска. Выпить и поесть на дармовщинку. Поговорить бы с этими тремя, но им не до тебя. Иногда Милу приглашают в морг. Там она подрабатывает тупейным художником. Это такой человек, что из обезображенного тела, делает ангела. Или кого попросят родственники. После её работы и росписи, ни кто не верит, что человек мёртв. Лица напоминают заснувшего на минутку человека. Или просто задумавшегося и задремавшего старца. Эта услуга очень дорогая. Не каждый её себе позволит. Но зато этих денег хватает на приобретение красок и холстов. Картины, которые пишет Милена, не продаются, она их просто дарит. По воскресеньям в нашей квартире собираются различные люди. Они ходят, смотрят, оценивают. Мила делает фуршетные столы. Мы общаемся. Это очень интересно. Но в тоже время, утомительно. Побыв немного с ними, я ухожу на кухню или в парк, не далеко от дома. Когда возвращаюсь, все уже расходятся, унося с собой картины. Бывают дни, когда на стене остаётся всего одна картина. Моя. Та картина, с которой начиналось наше знакомство и которую я называю «Одуванчик». За неё нам предлагали деньги, и много, но это наша жизнь на тонкой ножке. Мы не хотим её терять. Вообще все картины Милы, это мрачные мысли. Она как-то может концентрировать на себе, весь окружающий негатив. А картины и я, мы являемся таким импровизированным громоотводом. Когда-то, отец и мать Милены, они были видными людьми из общества, видя чёрные произведения дочери, рвали и сжигали холсты. Поэтому Мила трижды вскрывала вены. Трижды потом лежала в дурдоме. Там же ее стерилизовали насильно, так как посчитали что она сумасшедшая, ей нельзя по закону иметь детей. Хотя к тому моменту она оставалась девушкой. Мы с ней встретились, когда она лежала третий раз. После больницы она ушла от родителей и поселилась у меня. Мы живем очень дружно. Она всегда мне помогает. Когда приступы, сама делает уколы и сидит у моей кровати. Она очень сердобольная. И очень пробивная. У нее вообще, очень много талантов. Однажды, она зашла в мой сарай. Увидела четыре ряда бутылок. Задумалась не на надолго, а потом попросила меня, чтобы я подарил ей эту водку. А мне и не жалко. Все одно лежит мертвым грузом. Вот так у нас появилась маленькая машинка «Ока». Где-то и с кем-то она договорилась, приехал грузовик. Вывезли все до бутылки. А на утро Мила уже знакомила меня с новым членом семьи «Кирюшей». Точнее с Кирой. Она всегда мечтала о дочке. Права на вождение мы, конечно же, получить не можем. Но Милена ездит очень аккуратно и по - этому за всю нашу жизнь втроем, ни разу не попадала в аварию и на глаза инспектору. Маленькая машинка, скорость не превышает, пешеходов пропускает. Так и живем. Иногда выезжаем отдыхать на природу. Только там Мила пишет картины для больниц и детских садов. Больницы для нее это святое. Теперь все сборы водки, переводились на фрукты и отвозились в травматологию, ожоговое отделение, и онкологию детской больницы. Там, общаясь с детьми, выслушивая их жалобы на боль, рассказы о происшествиях, в которые они попали, она отдавала им все свое тепло, а вечером весь негатив выплескивала на холсты. Она много дарила детям карандашей и бумаги. У родителей денег на лекарства и лечение не всегда хватает. Кто подумает о рисовании. Потом рисунки собирались и вывешивали на стенах коридоров больницы. Если же на рисунке была нарисована боль, страх, ужас, то Мила забирала рисунок домой. У нас уже целая стопка детской боли. Как-то она рассказала мне, что была в детском доме. Детям там хорошо, их кормят, поят и одевают. Как же им там плохо. Ни одного родного взгляда. Они все там чужие друг другу. Хоть и дружат, общаются, живут вместе. Но они все отдельно друг от друга, от жизни, от общества. Этот поход в детский дом, вылился в неделю непрерывного писания картин. Мрачных. Темных, много говорящих. Да и просто кричащих о безысходности. Тогда мои запасы водки, были пущены на велосипеды и запчасти к ним. Скорость, движение, совместный ремонт и труд сближают и в то же время дают свободу. Ты едешь один, на скорости – летишь как птица. Да по очереди и только по двору. Но ремонтируете вместе, а это объединяет. У детей создалась отдельная группа, которая жила полетом мысли и скоростью движения. Мила была счастлива. Да много было таких светлых моментов в нашей совместной жизни. За все годы, мы не скопили с ней ни какого капитала. Мы все отдавали детям. Когда началась война, у Милены стало больше кровавых картин. Люди стали уезжать в Россию, спасаясь от своих освободителей. В доме стали собираться стопки не розданных картин. Потом Мила стала реже приходить домой. Я находил ее – то в детском доме. То в больнице. Как-то я увидел Милену на кладбище и не узнал ее. Вместо двух черных слезинок, наколотых на лице, потеки черной туши. Поцарапанное лицо и обломанные ногти. Отсутствие прически. Я ужаснулся, что же должно было, случится, что бы довести любимую до такого вида. И ужаснулся еще раз, когда из катафалка выгрузили три гроба. Молодой женщины и двоих ее детей. Как Мила рассказала, первая мина разорвалась впереди, и осколками убило женщину. Пятилетний мальчонка прикрыл собой младшую сестру, но вторая мина разорвалась сзади коляски и осколки насквозь прошили маленькие тела. Следующим потрясением для неё, было уничтожение взрывом детского дома. Нет, дети не пострадали. Они сидели в подвале. Но и жить им стало негде. Большой ошибкой была ее поездка на фронт. Она уехала на машине, через неделю вернулась пешком. Два дня молчала. Потом позвала к компьютеру и показала свою переписку с женщиной. - Как Вы можете? Ваш сын приехал к нам убивать людей. - Мой сын убивает русских и освобождает Украину. - Да здесь нет чужих, здесь только местные. - Я горжусь своим сыном. Он зарабатывает хорошие деньги. Прислал мне большой телевизор, а отцу купил машину. Называется «Ока». - Эту машину ваш сын, под дулом автомата забрал у меня, а я местная художница. В машине мои краски и мольберт. - Да какой-то мусор и краски муж выкинул на помойку. А сын машину купил за те деньги, что ему платят. Он и вещей нам шлет много. Мы уже пол села родственников одели. А вы москальки и колорады брешете на него. - Побойтесь Бога. Какая я вам москалька. Я родилась и выросла на Украине. Мне уже за сорок и я ни разу не была в России. - Суки. Ватники. Скоты. Вы убили моего сына! Что он вам сделал? Он герой, я им гордилась, а вы его убили. Нет вам прощения. - Но ваш сын стрелял по нашим домам, он расстрелял наш детский дом. Я сама это видела. Я видела, как он стрелял по мирно спящей деревне. Он убийца. - Заткнись по….. Так вам москалям и надо. После этого прошел месяц. Она не написала ни единой картины. Она просто увядала. Я сидел у ее постели. Как-то она спросила; - Скажи родной. За что нас всю жизнь считали сумасшедшими, когда они хуже нас и считаются нормальными? Мне нечего ответить. Мы всю жизнь прожили для чужих детей и для того, что бы мир стал светлее и чище. Наутро ее не стало. Я вызвал врача и милицию. Ее забрали в морг, но так как нас там хорошо знали, я попросил, и ей не делали вскрытия. Сам похоронил ее. Вокруг могилы выставил сорок четыре бутылки водки. Бомжи неплохо помянули. Рядом купил пустую могилу. Накрыл пленкой. Здесь теперь и живу. Я не художник. Но я взял ее последний холст. Каждый день я черчу одну тонкую черную линию. Теперь у меня одна мечта. Не умереть пока холст не станет черным. ___//____ Не хотел писать окончание. Слишком часто меня обвиняют в предвзятости. Но подумал: Слов из песни не выкинуть. Нашёл Виктора случайно. В госпитале. Пришёл пообщаться с ранеными, а у стены кровать и на ней седой, худой и убогий старик. Посмотрел на меня и улыбнулся. Я понял что он меня знает, а вот я его вспомнить не могу. Хоть у меня и профессиональная память, но кто это? - Плачущий могильщик. - Не может быть. Это Вы, Виктор Павлович? Как вы здесь. - Меня подобрали на кладбище. В могиле. Там где я жил. В меня выстрелили, а потом пытались живьём закопать. Но кто-то убил моих мучителей. Я их потом видел. Когда меня откопали и несли в скорую помощь. Теперь вот здесь живу. В своём горе я не видел всех ужасов окружающих меня и людей. А я, же военный. Я теперь буду служить в госпитале. Я и сейчас пытаюсь помогать, но силы не те. Немного подлечусь и буду мед братом. Будьте счастливы. Мир дому и семье. Счастья людям и тебе.

Телефонный разговор18+ Ой, Зин, привет! Сто лет тебя не видела и не слышала. Как ты там поживаешь, в своей деревне. Хоть бы, когда заехала. Пошли бы куда, развеялись. А, нет. Я же сейчас замужем. Да, уже несколько лет вместе. Да вот, сколько с тобой не виделись, столько с ним и живу. Ну! Так и получается. Как ты к себе в деревню сбежала, да не рассказывай, сбежала, конечно. Ну и что, с того что залетела. Могли б еще, и почудить, и покуролесить. Да и потом малютку матери скинула и вернулась бы. Да не оправдывайся, что у матери твоих уже трое. Всякое в жизни бывает. Да ладно тебе. Зин, вот как ты, да поняла, не сбежала, а поехала навестить старушку, вот так я и прикупила себе муженька. Ну, точно, там же, в баре. Он зашел развеяться, отдохнуть, а тут я нарисовалась. Нет, на тот момент он как раз развелся. Да то-се проблемы. Свободен, значит наш. Ну, сошлись, ну живем. Да нормальный он. Как и все мужики, с причудами. Не. Я пыталась ему объяснить, что выходила за него замуж, а не усыновила, но разве это объяснишь? Да что ты, если бы не это, то давно выгнала. Ну конечно, и качественно и регулярно. Вот недавно попросила массажик легкий сделать. Что-то шею свело, наверно этот, как его. Остеохондроз. Он начал нежно плечики поглаживать, мять, перешел на спинку, лежу, млею, но чувствую, что вроде как еще, где то, что то, не того. А он так во вкус вошел, что потом часа два молотил. Я уже и не хочу ни чего, а он без остановки. Чуть мозоли мне там не натер. Потом за груди ухватился, лег на меня и засопел. Изверг. В нем-то сто десять кило, против моих пятидесяти пяти. Ели из-под него выкарабкалась. Да за такие мучения я его терплю с выходками и вонючими носками. Кстати про носки. Так подлец их заносит, что они к полу прилипают. Я как-то вечером не собрала, так утром палец на ноге себе отбила. Иду спросонок, не заметила. А они, ну носки эти, пока еще тепленькие, то только воняют, а как остыли, то каменеют и к полу прилипают. Надо водой отмачивать, да-да, как у того тракториста, что третьим с нами в общаге неделю жил. Не, ну то другой случай, то случайная связь на троих, за то и выгнали, а это законный изверг супруг. Да конечно же пьет, особенно пиво. Убила бы. В субботу вечером, возьмет себе пять литров пива с рыбкой, ну и мне двушечку. Посидим культурно. Отдохнем. Только его развозит после пятого литра, а на утро он мне показывает пять литров мочи, в пивных бутылках и хвастается, вот видишь, говорит, как у меня почки хорошо работают. Пять литров выпил и пять слил. Как он только в темноте, среди ночи в эти бутылки целится, и главное ж гад – попадает. Сначала хотела его убить, кричала, что весь ковер зассал, а он лопух что сделал. Схватил меня со спины за руки, наклонил и давай моими руками по ковру водить. И все причитает; - ну и где он мокрый, где? Я сначала дергалась и ругалась, а дело то в воскресенье, утром. Рычала и огрызалась, так он в отместку заворотил мне рубаху, да тут на ковре и… Я ж говорю, воскресенье, утро. Я и одеться то не успела толком, как была в ночнушке. Шепчу ему – сейчас дети проснуться, что будет если зайдут. А он так и не остановился, пока я набок не упала. Зато сам как огурчик, прыг на диван, пледом прикрылся и делает вид, что спит. Я еле ночнушкой прикрыться успела, дочка заходит, мама кушать давай. Этот гад лежит и ухмыляется, а мне пришлось на кухню плестись. Иду, а меня качает. Дите испугалось, спрашивает, не заболела ли я? Говорю; - заболеешь тут с вами. Минуты свободной нету. А ну быстро сестру поднимай, постели заправляй, отца не будить. И мне помогать на кухне. Я за полчаса, назло ему курицу целиком пожарила и еще тортик успела намазать. Пусть мой козлик силы восстанавливает. Он все худеть собирается. Это у него больная тема – худеть. Как только вижу, что злой и весь серьезный такой ходит, все готовится. Я давай на кухню. Сижу, жду. Полчаса проходит, приносит с рынка свиную голову, рульку, фарш. Это у меня страда начинается. Из головы сальтесон быстренько, рульку ставлю варить в луковой шелухе и с жидким дымом. Да нет, не много. Шелухи с трех – пяти луковиц, а дыма полную столовую ложку. Шелуху вместе с мясом, а дым в конце. Минут за десять. Варю часа три, чтоб от костей отделялось. Ну, такой же, как и сальтесон только копченый. Фарш это для перекусов. Пельмени, манты, там или котлеты. Как худеет с таким набором продуктов? Да я тоже первый раз не поняла. Целый день, то сальтесон, то рульку, а в промежутках пельмени, или их же вместо хлеба. Эффект? Какой эффект? А! Так он потом меня всю ночь, почти до утра мучит. Говорит, калории бунтуют и на волю просятся, вот он их в меня и выпускает гад. Да я эту скотину, за его-то издевательства еще и тортиком балую. Нет, не всегда. Потом недели две три не худеет. Как все живем. Борщик на обед, кашка утром и вечером. Я от такой жизни стала замечать, что мои девочки полнеть стали, так я им на вечер абонемент в бассейн купила. Пусть девчонки поплавают. Зато у моего изверга появилось еще два часа времени надо мной поизмываться. А что я, что? Терплю. Когда он не худеет и день и два бывает впустую проходит. Ой, что это я все о себе, да о себе, ты-то как. Замуж вышла? Ну, молодец, а кто он? Комбайнер. Здорово. Нет, с комбайнером не пробовала. Что говоришь? И не надо? Поняла, а почему. Когда на ремонте вся грудь в мазуте, а солярка везде, где? А-а! ну не все же время он на ремонте. Я дома, то на диване, то на ковре, а ты, то в пшенице, то в овсе. Ну что ты! Тоже романтика своего рода. Мы как-то тоже в деревню ездили, так он не удержался и меня прямо на куче соломы в поле. Так весь зад в точечку был. Соломы то кучка, а под ней стерня. Остатки колосьев из земли торчат, вот весь мой кардан и раскрасило в точечку. Сейчас нет, остепенился. Что говоришь? Стареть стал? Тьфу, тьфу. Ты не пугай. Он у меня как Карлсон, в самом расцвете сил. Просто детство из головы выветривается понемножку. Я ж тебе говорила, отучаю его от детства. И ему сказала, что замуж за него вышла, а не усыновила. Что раньше творил? Ой, Зин. Лучше не спрашивай. Он первый год пока жили, все привычку имел, сразу после секса встает, и свое хозяйство шторой вытирает. Сначала ругалась, потом шторы обрезала по подоконник. Да так смеялась. Он подойдет к окну, штора короткая, так он свое хозяйство ухватит и тянет вверх. Уссаться. Пару раз штору оборвал, а один раз карнизом по голове получил. Я что придумала? Перестала шторы вешать. Так соседи, из дома напротив, все вечером на балконах с биноклями сидят. Я покасообразила для чего это, чуть со стыда не сгорела. Вывесила шторы опять. Но к тому времени я его уже к ванной приучила. Он,правда, мыться не любил жуть. Так для этого, заходит с угла ванной, ноги расставит сам на полу стоит, а хозяйство над ванной, а я тепленькой водой поливаю. Балдеет. Потом с унитазом проблемы были. У меня ж три бабы в доме. Я и дочки, а он как завелся у меня так ужас. Собираюсь на работу, уже опаздываю, ну думаю, заскочу на секунду, по-маленькому, перед выходом. Плюх на стульчак, а из-под меня брызги во все стороны. Сама в моче, вещи мокрые, вставай, иди переодеваться. Ну как так ссать то можно, что все вокруг залито. Специально им так по сторонам водит, что ли? Да, нет, не длинный, обычный. Ха-ха. Да-да. Помню. Точно, Колька его звали. Ага, по две подушки между нами клали, а то до горла гад доставал. Это точно, такой шланг втроем держать надо. Не, с дочками он нормально, нет, и меня не упрекает. Да что ты! Я даже с ним ругаюсь, мне столько не покупает, а их как куколок. Старшая что новое у подружек увидит, его просит купить. Я запрещаю, а они в выходной на рынок, за продуктами ходят. Смотрю, уже в обновке. Да не одной, обоим берет, чтоб не делились и не спорили. Они его тоже балуют. Ну как? Зовут его в комнату и там до полуночи в приставку гоняют. Он за главного, а они меняются. И воюют, и стреляют, только крики из комнаты. Я как-то раз зашла, смотрела, слушала. Сказала, что придурки, а они меня назвали недалекой и выпроводили из комнаты. Не. У нас обоюдное наказание. Вот за то, что меня выперли, я сделала вид что обиделась. Так он мне костюм купил. Деловой, для работы. Ну конечно не просто так. Три дня отрабатывала. Да как? Когда он меня хочет, то уламывает, и я типа сопротивляюсь минут пять, а когда я, то он разляжется и делает вид что засыпает. Ухватит своими лапищами за груди и не выпускает. Вот и кручусь, как могу. И хочется, и трудно. Да грудь — это вообще у него больное место. Нет, моя грудь, а его место. Ну, раньше как ухватит за сосок и спит не выпуская. Уже затекло все, а повернуться не могу. Отучила. Да я его заставляю, за всю держаться, и как заснет, вытаскиваю. Ну да это у тебя сардельки, у меня же восьмой. Да, нет. Нормально уже. Привыкла. Ну не я же отрастила, сами росли. А как тут не расти. Вот как-то раз, старшая в субботу с утра к подружке убежала, а моему приспичило. Зовет малую поиграть. Поставил меня на колени, усадил наверх мою куколку. Сам сзади пристроился. Вот по залу и ездили вперед-назад, пока дочка на спине у меня не уснула. А я, грудью весь пол подмела, колени натерла и устала как француженка на Мон Мартре. Да откуда я знаю, как они там устают. Просто, когда старшая от подруги вернулась, мы все, втроем на полу в зале спали. И вот что ты скажешь, пока я так стояла и паровозиком ездила, они и отвисают. Каждый раз все больше и больше. Да какой сальтесон. Я этот сальтесон так отрабатываю, что в городе за такое время я и машину себе купила бы. Ну, раньше не купила. С тобой купишь. Ночь работаешь, сутки пропиваешь. Если б не ты, шалава, может и купила бы. Кто я? Да ты на себя, не тычь в меня своими грязными ручонками. Да я-то паровоз, а от тебя соляркой воняет. Сюда слышно. Не, ну ты не плачь, Зинка. Да че ты. Бросай ты своего механизатора. Едь сюда, мы тебе здесь, что-то подберем. А что дети? У всех дети. Ты просто слабовольная, Зин. Мужика, его воспитывать надо. Мой вон до сих пор из козюлек шарики катает и раскидывает по полу. А раз, взял презерватив, надул немного и туда. Сначала-то прикольно было, а потом три дня доставала. Он скользкий зараза, ухватиться не за что. А он давит во все стороны, то вперед, то назад. В туалет постоянно хочется, как беременной. Извелась вся. Поругалась с ним в усмерть. Но,правда, достал. Такое облегчение. Изверг, а ты говоришь, повезло мне. Ты просто думаешь о плохом. Вот вся грудь у тебя в мазуте. Так это ж хорошо, не зажмет руками, скользко и не укусит – не вкусно. А то, что все в солярке, так за то скользко, гели и смазки разные покупать не нужно, экономия. Волосы там от солярки вылезли, а мне брить приходиться. Везет тебе, все как у молоденькой. Щиплется солярка, а я духи французские для этого использую, ну капельку, для новых ощущений. Так подруга ты еще лучше меня живешь. То тебе в пшенице, то в овсе или на сеновале. Романтика. Природа. Завидки берут. Ну что Зинуля, кончать буду, да нет, не оговорилась. Мой тут телефон передо мной положил, наш разговор записывает, зачем то, а сам сзади пыхтит. Пока. Счастья и успехов тебе на колхозном поле. Давай родимый мой. Ещё, ещё оооОоОо. Андрей Панченко Симферополь

Пишу рассказы. Темы разные. Можно издавать книги, но люди сейчас больше читают на экране. Вот и я попробую предоставить возмохность развлечься. Андрей Панченко Болтуново - Здравствуйте выздоравливающие. - И вам здрасте. - А кто тут у вас Шестерня? Мы переглянулись. - Да нет у нас такого, может правда новенький. - Ну как так нет? Вот записано: -«Михаил Иванович Метляев, Шестерня». - Вот заразы, и сюда кличку прилепили. - А, так это Вы? Ну что же вы молчите? Я по направлению редакции, о вас статью написать, а вы скрываетесь. - Я не скрываюсь. Просто думал, что здесь-то, в больнице, меня деревенские клички не достанут. Ан нет, и здесь по-простому кличут. Шестернёй сказался мужичок, лет под пятьдесят. Его буквально вчера перевели из ожоговой реанимации. Мы ещё не успели его расспросить что, да как. Единственное что мы узнали о нём, что зовут его Михаил, он простоват в общении, сам из деревни и пострадал на пожаре дома. И тут оказывается, что он ещё и герой. В газету про него писать будут. Те, кто покрепче из нас шестерых, принесли табуретку журналисту и сами устроились на соседних кроватях. Но тут в палату ворвалась наша фурия. Она чуть не за шиворот схватила писакуи вытолкала за дверь, которая с шумом за ними захлопнулась. Из коридора донёсся громовой голос Валентины Сергеевны. - Мы человека с того света только достали, а этот у нас уже тут как тут. Нарисовался не сотрёшь. Завтра приходи. Сегодня дай мужичку отлежаться, в себя прийти. Нельзя его волновать. Её громкий голос стал доносится тише, и вскоре, затих за дверью отделения. Сама Валентина Сергеевна была с виду устрашающая. Под два метра ростом, широкая кость и под сто пятьдесят кило весом. Голос – Шаляпинский бас. Но руки!!! На эти руки молятся все пациенты. Она хоть и врач, но никогда не доверяет медсёстрам самим делать перевязки тяжёлым больным. Эти руки, которые на первый взгляд могут убить, на деле оказываются руками Мамы. Нежные и чуткие. Тихим и ровным голосом она рассказывает, что делает. Как и снимает бинты и повязки, как наносит лекарство. Можно даже не смотреть. Со слов всё ясно. Голос так завораживает что почти не чувствуешь боли. Мы все прошли через её руки. Все её знаем и любим. И если услышали где в отделении её громкий бас, то значит произошло что-то серьёзное. Так вот и сейчас, она с шумом вывела журналиста. Значит нашему Михаилу ещё не разрешено общение. Те, кто успели устроится на соседних кроватях, неохотно отправились по своим местам. - Слышь, Миша. А чего это он Шестернёй тебя обозвал. Ты же Метляев. Вот и здесь так написано. - Да так все в деревне кличут, вот и он назвал. - Ну деревня просто так не назовёт, что-то здесь кроется. - Та смешно, право слово. - Ну расскажи, чего ты? Хотя нет, если больно, то не надо. Лежи. Вон как за тебя наша Валюша заступилась. Журналюгу взашей выгнала. - То давняя и длинная история. - Ну так ты не спеша. Мы здесь никуда не торопимся. - Да неудобно. - Во заинтриговал. То длинно, то неудобно. Только уж если тяжело станет, то ты замолкай. Тебе ещё нельзя перетруждаться. - Началось всё это очень давно. Лет так с тридцать назад. Село наше называется «Болтуново». Вот и живут одни болтуны. Где бы что не случилось, месяц будут обсуждать и сразу клички придумывают. Само село маленькое, не более двадцати дворов было. Это сейчас уже на пять улиц. А тогда чтобы в школу попасть, надо было поле перейти, на остановке автобуса дождаться и на нём уже доехать до соседнего села. Оно конечно и пешком можно, только мост через реку всего один был, а остановка сразу возле моста. Так что хочешь иди, а хочешь едь. Я тогда в десятый класс пошёл, а Надька с Ленкой в шестом были. Вот пришли мы на остановку, стоим, а автобус всё не идёт. Ждали, ждали – нету. Решили пешком идти. Только Ленка портфель на лавку положила, хвать Надьку за руку, говорит: - «Мы на минутку». – И сами за остановку, шмыг. Только Надькины красные туфельки в траве замелькали. Надо сказать, что остановка была железная, давно не крашенная и почти вся разломана. По низу кто-то кусок железа уже оторвал. И вот вижу, девчонки за остановку забежали и присели значит, по-маленькому. Ленка так та с боку, а Надя прямо на против этой дырки получилась. Только и видна белая попа, да красные туфельки. А тут и автобус подкатил. И все в окно на эту попу-то и уставились. Не выдержал я, жалко стало девчонку. Снял пиджак, да и прикрыл эту дырку в железе. С тех пор за мной кличка закрепилась – «Кавалер», а за Надькой – «ссыкуха». Обидно конечно, но сама виновата. Как бы там не спешила, нужно смотреть где трусы снимаешь. - Ну ты Иваныч в эту попу-то и влюбился. - Да нет. То ещё детство было. Когда Надьке рассказали, что и как было, то она со мной и в школу-то не ходила. Стеснялась. Раньше уезжала или пешком шла. Потом я на курсы, да в армию на два года. - И чего? - Да не торопи ты. Видишь человеку тяжело. Дай отдышаться. - Ты это, Иваныч, если устал, то давай до завтра. Потом расскажешь. - Вроде ничего, попустило. Чешется всё. – Чешется – это значит заживает. Хорошо. - Ну так вот. Ушёл в армию «кавалером», а Надя так и осталась со своим обидным прозвищем. Прошло время. Вернулся я. Иду по улице с чемоданом, а на встречу мне такая деваха. Глаза отвести не могу. Так и встал как вкопанный. Я на неё смотрю, а она на меня. Потом узнала меня, глаза отвела, засмущалась, отвернулась и убежать хотела. Схватил за плечи. К себе притянул, а она так и обмерла вся. Набрался храбрости и в щёчку поцеловал, а потом в сельсовет повёл. - Расписывайте, - говорю немедля. - Ты что, -говорят, - кому она нужна, это ж Надька – ссыкуха. Дурак ты. Тут то и я её узнал. Тот случай вспомнился. Попа её белая да туфли красные. Смотрю моя Надежда на меня огромными глазами от ужаса смотрит. Думает раз вспомнил, то сразу и бросит. А я: - Нет, - ору, - расписывайте. - Всё-таки подцепила она тебя своим основанием. - Оно может и так. Два года армии, женщин и не видели. Служил-то в Сибири, на точке. А тут такая картина воспоминаний. В сельсовете тоже не дураки. Говорят, что уборочная идёт. Страда. Вот закончится всё, тогда и распишем, а у вас будет время подумать. Я документы то сдал. Председателю доложил о возвращении, а на утро уже на комбайне выехал. То одно поле, то другое. Мамке то я сразу о своём намере жениться сказал, она только головой покачала. В поле ко мне Наденька каждый день прибегала. То молочка принесёт, то просто на комбайне со мной катается. Она ведь только десятый окончила. Отличница. Поступать хотела, а как меня увидела, так и бегает за мной да за комбайном. Мы же и днём и ночью на уборке. Я-то с армии привычен не спать. Да денег на свадьбу подзаработать надо. Ох! - Ты помолчи. Устал ведь. - Это да. Шкуру тянет по всюду, да рёбра болят. Мне хоть легче стало, когда врачиха сказала, что моя Кукурудза жива. Думал с ума сойду. Вдруг с ней что? - Как ты говоришь? -Чего? - Ну Кукурузой что-то назвал. - А это! Я так свою Надюшу зову. Это другая история. Только не кукуруза, а Кукурудза. - Интересно ты рассказываешь. Познакомь нас ещё и с Кукурудзой. - Не с кем знакомить. Тут это. Ну была у моей Надюши такая проблема, чуть что, сразу в туалет по-маленькому. Вот и в этот раз так получилось. Мы тогда кукурузу убирали. Надя со мной, на верху стоит. И вот просит остановить недалеко, возле кустиков. Мы то уже целуемся во всю. Доверяем друг дружке. Остановил. Она в лесопосадку пошла, а я за комбайн. Вдруг слышу кричит истошно и ко мне бежит. Испугался и сам. Тут надо со слов мужиков рассказать немного. - Мы только сели перекусить. Газетку расстелили на траве. Огурчик, помидорчик там выложили. Хлеба порезали и тут смотрим, через кусты такая белая попа и прямиком на стол потекло. Ну что тут скажешь? Даже аппетит пропал. Тихо взял качан кукурузы и сунул в трусы да в придачу как шлёпну по этой попе ладонью. Так звонко получилось, а следом такой визг поднялся. И вот я выхожу из-за комбайна, а из посадки бежит Надя, с приспущенными трусиками да поднятой юбкой. А из трусиков кукуруза торчит прямо как мужское достоинство, да ещё и волосы развеваются, только всё зелёное. И ко мне. Помог. Убрал. Одел и успокоил. Так нашу свадьбу и назвали – «Кукурудзы женятся». Мы так и стали после свадьбы – Кукурудза Надя и Миша. Только не долго. Всего четыре года. - Апотом что случилось? - Да ничего. Через год мне Наденька тройню родила.Ещё через три года- вторую тройню. Теперь все нас зовут – «Шестерня». - Ну насмешил, Иваныч. - Всё мужики, устал. Давайте завтра договорим. - Спи. Спи Иваныч. Тебе сил набираться нужно. Завтра и про пожар нам расскажешь. Утро началось раньше обычного. Сама Валентина Ивановна пришла за Мишей. Его увезли на перевязку. А потом пришла сестричка и собрала все личные вещи и постельное. Мы аж испугались, не случилось ли чего? Оказалось, что Ивановича переводят в другую палату. Отдельную. С женой. Её тоже перевели из отделения ожоговой реанимации. А днём в коридоре было шумно. Куча журналистов и отдельные посетители. Один даже, прячась забежал в нашу палату. Мы стали его расспрашивать: - Что случилось? Опять Шестерня отличился? - Куда там! Теперь никто не посмеет назвать так Надежду Васильевну и Михаила Ивановича. Как теперь все узнали, семья героев, спасших семью из горящего дома. -Ну расскажите, как это произошло. - Да Шестерня, ой простите, Надежда Васильевна как всегда была на комбайне рядом с мужем и увидела зарево над спящей деревней. Так и оказались раньше всех у горящего дома. Пока все бежали, неси воду и вёдра, Иванович с Васильевной уже вынесли четырёх детей и вывели бабушку. А вот когда забежали опять в дом, веранда рухнула. Но тут люди и пожарные подоспели и их спасли. Теперь у нас в отделении мало пахнет лекарствами. Кругом стоят вазы и ведёрки с цветами.Вот такая история длинною в тридцать лет. А шестеро детей по очереди дежурят в палате у родителей. Хорошо, когда любовь родителей отражается и на детях, и на окружающих. После такого героического поступка все прозвища и клички отстанут от этой героической семьи. Хотя кто его знает, ведь это село Болтуново. Удачи всем.

У меня супруга за 80-е ищет подтверждение работы на комбинате школьного питания. Ни кто ничего незнает. Вот вчера сказали что на Севастопольской 57 есть контора где могут быть хоть какие сведения. Кто-то знает где это и что там точно?

Пора бросать И решил я вот это вот, бросить курить. А что? Дело хорошее. Оно и для здоровья полезно, да и детки у нас маленькие. Опять же экономия. Так вроде и ничего, деньги не большие за пачку, но курю я по многу. Вот на работе. Все остановились — перекур. Вышли, сели. Курнули по одной. Поговорили. Курнули по второй. Все пора работать. Встали. Я закурил и пошли работать. Даже работая, щурил один глаз, но сигарету изо рта не выпускал. Для чего глаз — то щурил? Так дым от сигареты прямо в глаз. Ну и вот. Решено сделано. Сказано — так хочется сказать, - сделать. Да фигу там. Конечно. Мужик ведь. Должен сказать и сделать. Но тяжко. Дети маленькие, или большие, не важно. Это же наши дети. Зачем им плохому учиться. Я вот даже слова матом, дома не говорю. Не то что на работе. Там ведь это для порядка. Загнешь покрепче и любая работа спориться. На работе вроде как норма, а дома жена, дети. В общем решил выяснить как можно сделать хорошее дело и для себя, уже кашляю как паровоз и для семьи. Самое простое это мужиков расспросить. Вот так, на перекуре и задал вопрос: -Мужики, кто знает, как бросить курить? - Опа. Наш папаша решил бросить пагубную привычку. Ну что, хорошие мысли. - Да не слушай ты никого. Вот я тебе расскажу, как правильно бросить. Я сам уже раз шесть или семь бросал. И ты знаешь — удачно. Все шесть раз. - Это как? Ты же и сейчас куришь. - На это свои причины. Вот первый раз бросил курить — злой как собака. На всех кидался. С женой подрался и через неделю развелся. Вот так первый раз целую неделю не курил. Как развелся так с горя и потянуло. Второй раз было, когда в общаге жил. Бухнули мы тогда с парнями по полной. У кого стипендия, у кого зарплата. Ну в общем все пропили и прокурили вчистую. Вся общага ходит унылая. По за углами и шкафами все бычки пособирали. Все скурили до фильтра. Некоторые даже чай пытались скрутить в козью ножку. Горло дерет, а самого, того, кайфа нет. Табак нужно. Опять неделю не курю. Хожу как в воду опущенный. Прошу у мужиков. Дайте хоть одну затяжечку. А они нет говорят. Раз бросил так и бросил. Только Ленка, наша крановщица, а я тогда на стройке подвязался, вот она и пожалела. Купила мне пачку сигарет. Накурился я вдоволь и на ней женился. Вот видишь. Тогда с горя курить начал, а теперь с радости. Или наоборот? Да это не важно. Главное, что виноваты в этом — женщины. Понял. Или вот еще. Я тогда уже с Танюхой жил. Выпили мы с ней немало. Но дома. Все честь по чести. Не помню, что там не поделили, или приревновала как всегда, только я ей с ходу фингал поставил, а она мне всю морду когтями расцарапала. Да так, что я не то что есть не мог, мне даже сигарету в рот больно было вставить и дым в себя тянуть. Вот видишь, еще один способ бросить. Хошь, я тебе сейчас в раз, ряшку твою раскрою? – Нет, нет. Спасибо. Я уж более мирными способами. - Да ты Семена не слушай. Это все лабуда. Вот я тебе расскажу. Купил я в аптеке таблетки. Ну кушаю их. Так вроде помогает. Противно во рту как после сигареты, только у меня привычка, во рту или в руке что — то держать. Ну как сигарету. Вот и решил, грызи себе ручки или карандаши. Все вроде нормально, только то древесины наешься и весь рот от грифеля черный, а то весь синий от пасты и хрен отмоешь. Уже трешь, трешь эти губы, до боли, а чернила если въедаются, то не выведешь. Зато не курил. А чего закурил — то? Да теща у меня умерла. Сборы, уговоры, похороны. Перенервничал, вот и закурил. Да и вообще мужики от чего курят. Все бабы и стрессы. Это у женщин блажь такая, а у мужиков — все жизнь на нервах. Вот подумай. Ты чисто гульнул разок, другой. А у подруги духи «Шанель номер пять». От тебя разит хуже, чем из помойной ямы. Любая догадается где ты и с кем был. А так накуришься побольше и ничего. Табак любую «Шанель» забьет. Или вот в машине подвез дамочку какую. Духами прет, никакие открытые окна не помогут. А ты закури — и все. Обычный мужской запах. Так что я тебе вот как скажу: в доме кто-то должен курить, иначе во всем доме нет запаха мужика. Одними детьми и женщинами пахнет дом. Приходишь к таким в гости и понимаешь, муж подкаблучник. - Да причем здесь подкаблучник. Я так, для себя и для детишек своих стараюсь. - Не слушай их. Мой тебе совет — кури в свое удовольствие. Тех, кто курит не кусают собаки. Это раз. К тем, кто курит не залазят воры. И те, кто курят всю свою жизнь молодые. Понял. - Вот это Семен. Ай да молодец. В пух и прах разбил желание бросить. - Постой, Семен, так зачем же ты так старался бросить? И объясни, что здесь к чему. Почему собаки не кусают курящих. - Чудак, все просто. У тех, кто курит, часто болят ноги. Сил маловато в ногах. Вот и ходят они с палочкой. А где ты видел, что б собаки кидались на людей с палочкой. Вот. - Ну а воры то тут причем. -Да при том. Ты вот много куришь — кашляешь. Бухыкаешь как паровоз. Ну какой же вор полезет в дом, если там мужик кашляет? А? - Железная логика! А про молодость как? - Так тут еще проще. Курцы долго не живут. То у них рак легких, то одышка и инфаркт. Так что курящие не бывают старыми. Умирают во цвете лет, так сказать. Кури пацан. - Ну Семен дает. Тут кури — а тут чуть ли не завтра сдохнешь. - Я ведь поэтому и сам хочу бросить. Шесть раз все пытался. Да ни как. Нет у меня силы воли. Но и то. Когда трезвый одну — две сигареты в день. Две затяжки сделал, потушил. Через час еще пару затяжек. Вот только когда выпью, могу за вечер и три пачки скурить. Не контролирую процесс. А почему? Потому что слабак. Но женщинам об этом знать не надо. - Это не слабак Семен, а дурак, называется. Вот скажу свою историю. - Так ты же вроде и не бросал курить. - Да, не бросал, но мысли были. Потащила меня как — то моя благоверная в монастырь. Тетку проведать, да свечи — родителям поставить. Приехали. Она в церковь, а я в сторонке стал и курю. Мимо батюшка идет. Посмотрел на меня, закачал головой и слышу идет мимо и молитву читает. Я ему и говорю: Вот вы святой отец головой качаете, а нет бы и помочь мне бросить курить. Богоугодное дело сделаете. А то у меня сил не хватает. Остановился батюшка. Посмотрел на меня. Пошел ко мне, обошел и встал возле дерева где я курил. Потом обхватил дерево руками и давай кричать: «Ой спасите, ой помогите, сейчас упаду» ... я ему: «Да отпустите дерево, вы же на земле стоите». А он продолжает: «Ой спасайте меня. Если отпущу дерево или я упаду, или оно». Да что за чушь вы несете? Дерево нормально стояло и еще сто лет простоит. А вы если отпустите дерево, то тоже не упадете, вы же на земле стоите. Отпустил он дерево, стоит и смотрит на меня. Улыбается. - «Ну что сынок? Глупое занятие держаться за дерево и бояться его бросить. Так же в моих глазах, глупо выглядит держаться за сигарету и просить помочь, бросить ее. И вот еще, скажи мне. Ты, когда начинаешь что-то делать по дому, творишь молитву. А перед тем как закурить читаешь отче наш? Вряд ли. Это потому что, когда делается хорошее дело — Богу это угодно. А вот когда человек сам себя, пусть и медленно, но убивает — Богу это противно. Он и молитву не дает творить перед куревом». - Курить конечно я не бросил. Силы воли мало, да и решил, что лучше брошу пить. От водки больше горя. Чем от сигарет. Но сразу отказаться и от того и от другого не могу. Должно же в доме хоть что-то отличать меня от женщины. Наслушался я всех эти россказней и решил сам, без помощи советчиков обойтись. Хотя некоторые моменты на ус намотал. Первым делом понял, сразу не смогу. Надо плавно. Характер у меня не очень, так что б с женой не ссориться. Решил. Не более одной пачки в день. Стал себя ограничивать. И скажу вам нормально. Меня это сильно обрадовало и подняло в собственных глазах. Через неделю оставил на день всего десять сигарет. Вот тут облом. Неделя прошла, а я никак не укладываюсь. То одну, то две сигареты добавляю. Все же не десять. Правда после второй недели — ровно пять сигарет на день. Всю третью неделю курил по пять. А потом решился. Да и на работе завал. В общем стал одну две в день. И ничего. Живой. Неделя, другая. И вот как-то решился, чего там уже рот пачкать. Только гадости во рту. Уж лучше стопку пропустить, чем вонять табачищем. И вот не знаю кому как, но, когда рядом курят, мне не мешает. Я к этому безразличен. Через шесть лет, купил себе первую машину. Стали много ездить. Дети ведь подросли. Все и все интересно. Только бензин дороговат, да и походы по музеям и дворцам не дешево. А также и штрафы в ГАИ. Пришлось бросить выпивать. Теперь живем полноценной походной жизнью. Что ни выходные — лес, горы. Дети болеть перестали. Закалка. Теперь копим деньжат на поездку на море. Так что не верьте, что бросить курить легко. Это трудно. Для меня было очень трудно. Но так необходимо. И так приятно осознавать теперь что я не раб. Я как тот Спартак смог вырваться из лап привычки. Смотрю теперь на курящих и думаю: – А ты вот сможешь стать обычным человеком. Таким, чтобы не тянуться за соской и спичкой. Вряд — ли. Раб всегда покорен. Будьте здоровы. Живите богато. А мы уезжаем семьей в Карпаты. Где горы и лес наполняют нас жизнью. Привычка хорошая есть у нас на всех одна — Быть всегда здоровыми. Чего и вам желаем.

Могильщик и художница Плачущий могильщик Встретился я с ним в одном общеизвестном, не веселом месте, куда судьба отправила меня, донести соболезнования свои и друзей, семье погибшего. На кладбище. Сейчас, в нашей стране это самое посещаемое заведение, после ночных клубов. Так уж выходит, что люди родятся, вырастают, посещают клубы и бары, потом бац... И кладбище. Но туда-то в одиночку не идут. Ведут с собой кучу народу. Кто поплакать, кто проститься, а кто и пожалев усопшего, и не сберегши своего сердца, укладывается в соседний гроб. Виктор Павлович вам многое расскажет. Он живет на кладбище. Это его работа и восемьдесят процентов всей жизни. Нет, он не бомж. Квартира у него есть, и жена тоже. Но это все там, за стенкой. Туда он идет поздно вечером. Кушает. Относит в сарай бутылки с водкой, и ложиться спать. Я тоже не понял. Какие бутылки и почему в сарай. А когда вечером зашел с ним, то ахнул. Бетонная стена, два двадцать высотой и два пятьдесят шириной, полностью закрыта, лежащими бутылками водки. Бутылки запечатаны, полные!!! - Прости Витя, (мы уже на «ты») зачем тебе столько? - А это не мне. Понимаешь, я честно отношусь к работе. Провожу обряд погребения по всем правилам. Люди ведь не ходят каждый день на кладбище. Да и кто, будучи в своем уме, станет узнавать, как похоронить того или иного родственника. Можно в милицию или дурку загреметь. А я здесь живу, я точно знаю, как похоронить. Что надо делать и что говорить. Даже когда плакать, а когда причитать. Знаю, как хоронить по вере. Христиан, мусульман, иудеев. Мы ведь все люди, но у всех свои законы. Кладбище, конечно, предлагает распорядителей, но это деньги. Не у каждого они есть. Я же даю советы и подсказки просто, здесь, у могилы. Мне платят. Кто деньгами, а чаще одной или двумя бутылками водки. Сам я не пью. Вот и складываю. У меня и на работе, в шкафчике, всегда ящик стоит. Это "НЗ". Как-то родители мальчика хоронили. Семья большая, семеро душ. Этот больным уродился. До пяти лет дожил и все. Ну, от государства бесплатные поминки на двадцать человек. Суп, каша и компот. Сидят, все молча, в тарелки смотрят. Ни слезинки. Выставил я на стол пять бутылок. Все прилично, выпили, поели. С этих ста грамм у отца и матери, их железная воля и кончилась. Нарыдались. Сердце облегчили, а то сидят, в себе всю боль держат. Я с ними поплакал. Помянули от души. Теперь друзья навек. Когда у него совсем плохо с деньгами, я его с собой беру, на подработки. Могилы там подравнять, или гроб опустить. Не каждый идет свое сердце рвать, а у него дети. Уже девятеро. Ну, любит человек это дело. Вот и расплачивается. Это как хороший пример. И таких семей, что помянуть не могут, очень много. Вот помню, хоронили мы троих бездомных. Ну как бомжи. Их фотографируют, пишут номер могилы и закапывают. Родственников нет. Если вдруг найдутся, то будут ухаживать за могилой. А если исполком выделил деньги на захоронение, а родственники нашлись, то деньги с них уже не требуют. Но этого, же никто не знает. Вот так привезли нам три гроба. Самые дешевые, картонные. Да, есть и такие, для неимущих и бомжей. Поставили мы их возле могил, а сами простыми занимаемся. Похороны одни за другими, а эти стоят. Час другой. Потом я заметил, что у тех гробов мальчонка лет восьми покрутился и побежал в сторону. А там мужчина, женщина и двое детишек. Сидят у могилки, на скамеечке. Ждут. Выбрал я минутку. Подошел. Перекинулся парой слов с мужиком. Оказалось тещу хоронят. Она с детьми в парке гуляла. Села на скамейку и заснула. Дети сами домой пришли, говорят, бабушка спит крепко. Он в парк, а ее уже милиция забирает. Так и привезли сюда, как неизвестную. Дома они уже решили, что когда узнают, где похоронили, то смастерят памятник, а так на похороны денег нет. А мне как раз кулечек дали, родственники с предыдущих похорон. Вот и отдал семейству, и разрешил подойти проститься. Постояли они, поплакали. Разложили продукты на травке. Помянули. Там и бутылка водки была. Так они сами не пили, нам отдают, просят похоронить, как положено. А что положено? Накрыли картонный гроб, такой же крышкой. Скотчем обмотали и в землю. Там же даже гвоздь забить не во что. Закопали мы их бабушку. Они постояли, собрали мусор, бумажки и ушли. Бутылку водки не тронули. Так и осталась на земле. Я ее только на могилу поставил. Пусть бомжи помянут. Да! Город мертвых обнажает все ужасы жизни живых. Самое смешное и непонятное в этом городе, так это замок, на оградке по колено. Люди! Если вам некуда выкинуть двадцать гривен, то отдайте лучше больным детям. В городе мертвых не нужны украшения. Нужны только память и небольшой уход. - Витя. А расскажи, как ты попал сюда. Говорят ты здесь уже много лет. - О, это длинная история. Мы так проговорим всю ночь, у меня завтра много работы. Ну да ладно. Иногда и мне хочется выговориться, да не с кем. Моя история тяжела и банальна. Не герой, не воевал, не и не, и еще много не. Просто все и сложно. Отец бросил нас с матерью, когда мне было всего три месяца. И мать воспитывала, как могла. Жизнь жестокая штука и часто била нашу семейку и в хвост и в гриву. Я был болезненным ребенком. Ангина, грипп, простуда, как следствие, гланды, полипы. Всем в детстве переболел. Когда пошел в школу, немного окреп. Но физкультура для меня была самым нелюбимым предметом. Да и рос я как девочка. Мать на работе, один в доме. Научился, глядя на нее шить. Вот и шил на куклу и на мишку плюшевого наряды из лоскутков. Если она меня с собой на работу брала, то сажала в женской раздевалке, в большом паке от яиц. Накидает кучу тряпок, вот из этого вороха и делал украшения, бантики, рюшики. Женщины, работницы, меня баловали, кто конфеткой, кто пряником. Кто игрушкой. Так у меня появилось еще три куклы. Мать, видя мои привязанности, купила мне грузовик. Мужиком должен расти, а я стал своих кукол возить. Балы устраивать и наряды им менять. Я себя уже школьником помню, а все с куклами и тряпочками. Вот поэтому меня мать и определила сразу после школы, в военное училище. Там для меня начались дни мучений. Спорт, муштра, построения и беготня. А моя тонкая натура? Я уже стишки писал, и не плохие. В газете несколько раз печатался. И деньги заработал. А тут все по солдафонски и надо все время носить маску на лице. Но доучился. Хоть и не отличник, но грамоты имею. По распределению был отправлен на границу, на Кавказ. Прибыл. Когда вышел из "буханки" на которой нас привезли, по части зазвучал сигнал тревоги: "Застава в ружье". Территорию части накрыло несколькими минами. Одна из них попала в нашу машину. Дальше только госпиталь. Полгода лечения и восстановления. А потом слезы и головные боли. Лечение в психоневрологическом диспансере, в течение трех месяцев. Вышел. Медкомиссию не прошел и был комиссован. Вернулся домой. Тут новое горе. Мать всю жизнь отдала мне и моему воспитанию, а когда я попал в госпиталь и долго лежал, то заболела и она. Я-то вот, хоть и калека-пенсионер, но выжил, а она не пережила. Через месяц после моего возвращения ушла. Пришел я хоронить ее на кладбище, благо мне помогли женщины со швейной фабрики, где она всю жизнь проработала. Все сделали, как положено. Похороны, поминки. Фабрика денег выделила. Спасибо всем. На нервах я опять на месяц в больницу попал. Когда вышел, пришлось побегать. Квартиру как наследство оформил. Пенсию тоже. Хоть и не большую, но платят. Мне даже медаль в военкомате выдали, но я ее не ношу. Не считаю ее заслуженной. Хоть и сказали что раны и травма головы получены на военном посту, но для меня это пустое. Вот и лежит в кармане лейтенантского кителя в шифоньере. Пошел я после больницы на кладбище, могилу матери проведать. Посмотрел на горе людей, на слезы и понял, не будет лучшей работы для меня. Так вот и работаю. Меня здесь все зовут "Плачущий могильщик". Нет, я не обижаюсь. Это же, правда. Я могилу закапываю, а у меня слезы текут. Я гроб заколачиваю или в могилу опускаю, а слезы текут. Людям такое мое сочувствие очень по душе приходится. Вот какой у них родственник. По нему или ей, даже могильщик плачет. Когда же я просто памятник заливаю или оградки устанавливаю, то никто не видит, что слезы текут. А у меня болезнь такая. Если тихо сижу или хожу то все нормально, Если же работаю или делаю что-то тяжелое или сосредоточенно, то слезы сами текут. Для кладбища это нормально, когда мужик плачет, а вот в обыденной жизни - нонсенс. Я же молодой был. Познакомился с девушкой, пока гуляли нормально, а на танцах всем весело, а я плачу. До автобуса бежали, а у меня вся рубаха в слезах. Кому я такой нужен? Такое раз, другой получилось, и я забил на это дело. Самому спокойнее. Вот теперь почти все время на работе. Мои слезы здесь к месту. Правда случилась со мной одна история..... Художница Милена. С женщиной мне повезло. Своей любовью и заботой я вытащил ее с того света. Конечно же, я хвастаюсь, а все, потому что она мне это часто повторяет. Мы вместе уже много лет. Но детей у нас нет, и не будет. Даже приемных. Мы попытались собрать документы на усыновление, но прочитав все о нас, сразу отказывают. Нет, мы не в обиде. Мы их понимаем. Кто же таким как мы, доверит ребенка. Но мы горды тем, что мы попытались. Познакомились мы в психоневрологическом диспансере. У меня сезонное обострение, слезы текут, не переставая и очень сильные головные боли. Неделю мне ставят капельницы и делают уколы. Еще два дня, контроль и все, я продолжаю обычную жизнь у себя на кладбище. Но в этот раз, получилось не так. После процедур, когда перестает болеть голова, я не могу сидеть без дела. Иду помогать туда, куда просят. Могу на кухне чистить картофель, заметьте, мне доверяют нож. Могу заметать двор. В эти дни шел ремонт в женском отделении. Меня попросили помочь отнести плитку вовнутрь, а оттуда вынести мешки с мусором. Этим я до обеда и занимался. Уже начинались боли, и для себя решил; - отнесу коробку и на уколы. Передо мной санитары с носилками. Зашли, поставили на пол. С простыней подняли тело и переложили на кровать, прямо в коридоре. Весна, мест не хватает. Я стоял с коробкой плитки в руках, ждал, что они отойдут. Санитары подняли носилки, и вышли, а я остался. Я стоял и смотрел. Плитка оттягивала мне руки, но я не мог сделать, ни единого движения. Замер. Подошел строитель. Помахал перед лицом руками. Что-то сказал санитарке, взял у меня из рук коробку с плиткой и ушел. Я сел на край кровати. - Замаялся бедненький. Посиди, посиди. Я сейчас позвоню, за тобой из твоего отделения придут. Заберут, помогут. Не плачь. Санитарка погладила меня по плечу и ушла, вслед за строителем. Слезы текли по моим щекам. Но это были слезы блаженства. Я такого счастья раньше никогда не испытывал. Оказывается можно, и плакать по-разному. Люди плачут от горя и от обиды. От радости и от счастья. От усталости и просто так. Передо мной лежала она. Мертвенно, бледное лицо, почти умершей. Мне ли не разбираться в трупах. Но тут нет. Маленькая жилка пульсировала в веках. Девочка по раскраске, была - Готт. Есть такое движение у молодежи. Красятся в черные тона, носят все черное и вообще причисляют себя к мертвым. Вот она была из этих. Огромные, черные ресницы. Две наколотых, черных слезы. Черные губы. И бледная матовая кожа. Мне объяснять не надо, видел я таких. Она без кровка. Наверняка вскрыты вены, хотя под простыней не видно. Лежит тихо, и еле слышно дышит. Вздрогнула. Медленно открыла глаза. Я утонул в этих двух голубых озерах. Зрачки медленно описали дугу, осматривая все вокруг, и остановились на мне. Уголки черных губ изогнулись в усмешке. Но явно сил у нее было мало. Она смотрела на меня, я пытался смотреть на нее и запомнить все тонкие нити изгибов ее лица. Завтра меня сюда не пустят, и вряд ли я еще раз увижу ее. Слезы застилали мне глаза, но я не мог пошевелиться, чтобы вытереть их. Я смотрел и запоминал. Я впитывал ее взглядом. Под простыней показалось какое-то движение. Рука немного поднялась и попыталась стукнуть меня по колену. Боль отразилась у нее на лице. Она попыталась меня ударить, но больно стало ей самой. Я опустился на колени, наклонился и поцеловал забинтованное запястье. Она сморщилась, но руку не убрала. Глаза были обращены в потолок. В них были слезы. Море. Нет,- океан. Голубые глаза полные слез, у меня наступил кризис. Слезы текли рекой, но почему-то головную боль я не чувствовал. Я ждал, когда же придут санитары из нашего отделения и отведут меня чтобы сделать укол. Как я не хотел, чтобы они приходили. Ее рука и бинт с красной точкой от просочившейся крови уже намокли от моих слез. Она уже не смотрела в потолок, она смотрела на стоящего, на коленях, возле ее кровати, и плачущего меня. И я готов был стоять так вечно. Оказывается, прошло уже много времени. Я пропустил обед и тихий час. Мимо нас стали ходить больные женщины и санитары. -Милок, ты еще здесь? Забыли тебя совсем. Пойду, перезвоню в твое отделение. Увидела меня, на коленях, санитарка отделения, погладила по плечу и засеменила в ординаторскую. Через несколько минут подошли два санитара. Помогли подняться, подхватили под руки и понесли. Сил идти самому - не было. Около двери я оглянулся, она смотрела на меня своими большущими глазами. Наутро я не пошел на работу, лежал и вспоминал. К обеду голова разболелась не на шутку, и мне пришлось пожаловаться врачу. Поставили капельницу, уколы. Утром я поднялся свежим, отдохнувшим и почти здоровым. Попросился на работы, любые, лишь бы не сидеть в помещении. Весна. Тепло. Пробивается трава, первые цветы. Но врач сказал, что надо помочь очень хорошему человеку и отправил к женскому отделению. Серый больничный халат, белая косынка и нежные черты бледного лица. Я узнал эти глаза с первого взгляда. Это была она. Позавчерашняя принцесса. Первыми ее словами ко мне, стало: -Бери, неси за мной. И я понял. Этому человеку я согласен подчиняться всю жизнь. Вы понимаете? Она говорила со мной. Убогим и отвергнутым почти всем обществом. Рядом стоял санитар, который мог и ее отнести, вместе с мольбертом, туда, куда укажут. Но она его не замечала, она смотрела на меня. Она говорила мне. Я уже долго живу на кладбище. Со мной мало кто говорит. Все жители моего города и мира - мертвы. А свои слова и речи, я произношу только у себя в голове. Сам говорю, сам слушаю и сам же отвечаю. Я взял мольберт, стоящий у ее ног. Она пошла вперед, я за ней, за нами санитар. Мы зашли за угол женского корпуса. Слева была котельная и большая куча жужелки. Справа, небольшая лужайка. Она остановилась, указала пальцем на ровную площадку на лужайке. Я быстро стал расставлять мольберт. У меня где-то есть двоюродная сестра. В детстве она училась в художественной школе и летом приезжала к нам, поэтому установка этой конструкции, для меня не проблема. Установил и сел, на траву, рядом. Санитар прислонился к стене отделения. Она достала кисти, краски и остановилась в задумчивости. Потом начала. Я заметил, что пишет она в основном тремя цветами. Черный, зеленый и темно-коричневый. В душе зарождалась интрига, что можно написать, стоя на зеленой лужайке и смотря на котельную и кучу шлака? Я сорвал одуванчик и понюхал его. Как бы мне хотелось подарить ей корзину роз. - Скоро обед, пора заканчивать. Подал голос от стены, санитар. Она даже не глянула на него. А я испугался, что он заберет нас отсюда, и я не узнаю, что же было на картине. Поднялся, сделал шаг к ней. Она вытянула в мою сторону руку, с поднятой вверх кисточкой. Я протянул ей цветок. Просто. От всей души, отдал все, что у меня было, и посмотрел на нее. Наверно, впервые она так внимательно посмотрела на меня. Взяла цветок и сделала шаг в сторону. Вы не подумайте чего плохого, но это был шедевр. Какой надо иметь ум и виденье мира, чтобы глядя на котельную и мусор написать такое. Картина Большой, серый замок с островерхой крышей. Украшен фигурами гоблинов и уродцев. Вместо двери жерло раскаленной печи. В пламени угадываются людские лица. В дыму из трубы, выносятся людские души. Рядом большая куча костей и черепов. В самой середине кучи мое лицо. Ее голова лежит слева, на склоне этой кучи. Все нарисовано черным и коричневым. Замок мне напомнил большой органный зал в Вильнюсе. В правом углу картины. В самом низу – маленький, желтый цветочек. Как я не замечал до этого. Она писала картину, а сама смотрела на меня и думала обо мне. Я схватил картину и бросился бежать. Санитар попытался схватить меня, но я увернулся. Забежал в свое отделение. Моя палата. Картину я поставил на тумбочку. Теперь она сама, ее лик и часть души всегда будут рядом. На обед я сходил, а потом до самого темна, смотрел на картину. Как это написано. Как точно и тонко. Государство, поддерживаемое уродами, сжигает и сжирает людей, выплевывая кости и черепа. И только души возносятся к небу. Какой огромный смысл и видение мира у этой тонкой, хрупкой девочки, которая пыталась уйти из этой жизни. Горе от ума. Уроды правят миром и только тонкие, нежные и умные личности прячутся за стенами больниц или сами уходят из жизни. И среди всего этого хаоса и ужаса находиться место для красоты. Это явно демонстрирует одуванчик внизу картины. На этой красоте, на тонкой ее ножке держится весь мир. Вот эта тонкая ножка и держит нас в это мире. Как все тонко подмечено. Как легко этот мир убить. Утро. Я у двери женского отделения. Беру мольберт. - Только не бросай меня. Мне тяжело его нести. И ни слова, ни упрека о вчерашнем. Как я благодарен. Мы всю неделю ходили на этюды. Она рисовала, а я сидел. Из под ее кисти выходили замки и дворцы. Лес и луг. Весна и море с отдыхающими. Как в этой маленькой, почти детской голове, помещается столько мыслей. Мы исходили почти весь парк, с мольбертом. Уже два дня за нами не ходит санитар. Я сам, от кровати, забираю мольберт, а к обеду возвращаю его на прежнее место. Как – то, гулял по парку, в поисках нового красивого места, мы зашли в одноэтажное здание. Прошли по темным, холодным коридорам. Зашли в открытую дверь. Это оказался морг. На столах лежали трупы мужчин и женщин. Она стала ходить между столами и вглядываться в их лица. Подошла к одетой, видимо уже готовой к выдаче родственникам женщине. Махнула мне рукой. Я подошел и протянул сумку. Она взяла кисти и краски. Только в этот раз взяла все светлые она. Быстро развела и стала наносить на лицо убиенной. Почему убитой? Просто у нее на лице была дырочка от пули. Да и одета очень прилично. Женщине на вид лет пятьдесят. В дырочку от пули, под глазом, она воткнула ватку и сразу закрасила. Вообще она наносила краски, быстрыми, резкими мазками. Мазнув несколько раз, останавливалась, смотрела, а потом продолжала опять. На шорохи со стороны двери, не обратила внимания. Когда она отошла и опустила руки, женщину было не узнать. Женщина, лет до тридцати пяти, мирно спит и видит приятные сны. Немного даже улыбается, чему-то приятному. - Ну ты красавица даешь. Мы такой, маму с детства не видели. Смотри Серега. Сейчас проснется и тебе ремня даст, за то что ты варенье сожрал. Помнишь? А ты красавица молодец. Я как зашел, думал вас тут и убить, что вы тут творите с телом, а сейчас. Вот тебе денег, спасибо. Как живая. Пока она рисовала, а я смотрел, в зал зашли родственники, приехавшие забирать тело женщины. И за то, что она так расписала лицо женщины, ей дали пятьсот долларов. Мы ушли. На следующий день мы снова пришли к моргу, но заходить не стали. Она указала место. Я поставил мольберт. Рисовала не долго. Поманила меня пальцем, что бы я оценил. Картина Часть листа темно серая, часть зеленая. Два человека без лица из темной стороны на свет, везут тачку мусора. Я посмотрел. Оглянулся по сторонам. Отошел, сломал веточку с дерева, с распустившимися тремя цветами и отдал ей. Она внимательно посмотрела на веточку, потом на меня. Взяла краску и нарисовала на куче мусора в тачке, эту веточку. Опять посмотрела на меня. - Меня зовут Милена. Для тебя как для мамы- Мила. Ты Виктор. Мне сказали. Я так поняла ты не против. Через два месяца мы расписались и вот уже двадцать лет вместе. Семейство Я не разговорчив, она тоже не из болтливых. Когда пишет, то вся в мыслях и в мире прекрасного. Поэтому мы и понимаем друг друга без слов. Живём в моей квартире. Той, что мне от мамы в наследство осталась. В одной комнате мы, в другой мастерская и выставочная. Иногда за эмоциями Мила ходит со мной на работу. Ходит между могил, гладит кресты и надгробия. Только на похороны не хочет смотреть. Говорит, что плачут только трое или четверо остальные только вывеска. Выпить и поесть на дармовщинку. Поговорить бы с этими тремя, но им не до тебя. Иногда Милу приглашают в морг. Там она подрабатывает тупейным художником. Это такой человек, что из обезображенного тела, делает ангела. Или кого попросят родственники. После её работы и росписи, ни кто не верит, что человек мёртв. Лица напоминают заснувшего на минутку человека. Или просто задумавшегося и задремавшего старца. Эта услуга очень дорогая. Не каждый её себе позволит. Но зато этих денег хватает на приобретение красок и холстов. Картины, которые пишет Милена, не продаются, она их просто дарит. По воскресеньям в нашей квартире собираются различные люди. Они ходят, смотрят, оценивают. Мила делает фуршетные столы. Мы общаемся. Это очень интересно. Но в тоже время, утомительно. Побыв немного с ними, я ухожу на кухню или в парк, не далеко от дома. Когда возвращаюсь, все уже расходятся, унося с собой картины. Бывают дни, когда на стене остаётся всего одна картина. Моя. Та картина, с которой начиналось наше знакомство и которую я называю «Одуванчик». За неё нам предлагали деньги, и много, но это наша жизнь на тонкой ножке. Мы не хотим её терять. Вообще все картины Милы, это мрачные мысли. Она как-то может концентрировать на себе, весь окружающий негатив. А картины и я, мы являемся таким импровизированным громоотводом. Когда-то, отец и мать Милены, они были видными людьми из общества, видя чёрные произведения дочери, рвали и сжигали холсты. Поэтому Мила трижды вскрывала вены. Трижды потом лежала в дурдоме. Там же ее стерилизовали насильно, так как посчитали что она сумасшедшая, ей нельзя по закону иметь детей. Хотя к тому моменту она оставалась девушкой. Мы с ней встретились, когда она лежала третий раз. После больницы она ушла от родителей и поселилась у меня. Мы живем очень дружно. Она всегда мне помогает. Когда приступы, сама делает уколы и сидит у моей кровати. Она очень сердобольная. И очень пробивная. У нее вообще, очень много талантов. Однажды, она зашла в мой сарай. Увидела четыре ряда бутылок. Задумалась не на надолго, а потом попросила меня, чтобы я подарил ей эту водку. А мне и не жалко. Все одно лежит мертвым грузом. Вот так у нас появилась маленькая машинка «Ока». Где-то и с кем-то она договорилась, приехал грузовик. Вывезли все до бутылки. А на утро Мила уже знакомила меня с новым членом семьи «Кирюшей». Точнее с Кирой. Она всегда мечтала о дочке. Права на вождение мы, конечно же, получить не можем. Но Милена ездит очень аккуратно и по - этому за всю нашу жизнь втроем, ни разу не попадала в аварию и на глаза инспектору. Маленькая машинка, скорость не превышает, пешеходов пропускает. Так и живем. Иногда выезжаем отдыхать на природу. Только там Мила пишет картины для больниц и детских садов. Больницы для нее это святое. Теперь все сборы водки, переводились на фрукты и отвозились в травматологию, ожоговое отделение, и онкологию детской больницы. Там, общаясь с детьми, выслушивая их жалобы на боль, рассказы о происшествиях, в которые они попали, она отдавала им все свое тепло, а вечером весь негатив выплескивала на холсты. Она много дарила детям карандашей и бумаги. У родителей денег на лекарства и лечение не всегда хватает. Кто подумает о рисовании. Потом рисунки собирались и вывешивали на стенах коридоров больницы. Если же на рисунке была нарисована боль, страх, ужас, то Мила забирала рисунок домой. У нас уже целая стопка детской боли. Как-то она рассказала мне, что была в детском доме. Детям там хорошо, их кормят, поят и одевают. Как же им там плохо. Ни одного родного взгляда. Они все там чужие друг другу. Хоть и дружат, общаются, живут вместе. Но они все отдельно друг от друга, от жизни, от общества. Этот поход в детский дом, вылился в неделю непрерывного писания картин. Мрачных. Темных, много говорящих. Да и просто кричащих о безысходности. Тогда мои запасы водки, были пущены на велосипеды и запчасти к ним. Скорость, движение, совместный ремонт и труд сближают и в то же время дают свободу. Ты едешь один, на скорости – летишь как птица. Да по очереди и только по двору. Но ремонтируете вместе, а это объединяет. У детей создалась отдельная группа, которая жила полетом мысли и скоростью движения. Мила была счастлива. Да много было таких светлых моментов в нашей совместной жизни. За все годы, мы не скопили с ней ни какого капитала. Мы все отдавали детям. Когда началась война, у Милены стало больше кровавых картин. Люди стали уезжать в Россию, спасаясь от своих освободителей. В доме стали собираться стопки не розданных картин. Потом Мила стала реже приходить домой. Я находил ее – то в детском доме. То в больнице. Как-то я увидел Милену на кладбище и не узнал ее. Вместо двух черных слезинок, наколотых на лице, потеки черной туши. Поцарапанное лицо и обломанные ногти. Отсутствие прически. Я ужаснулся, что же должно было, случится, что бы довести любимую до такого вида. И ужаснулся еще раз, когда из катафалка выгрузили три гроба. Молодой женщины и двоих ее детей. Как Мила рассказала, первая мина разорвалась впереди, и осколками убило женщину. Пятилетний мальчонка прикрыл собой младшую сестру, но вторая мина разорвалась сзади коляски и осколки насквозь прошили маленькие тела. Следующим потрясением для неё, было уничтожение взрывом детского дома. Нет, дети не пострадали. Они сидели в подвале. Но и жить им стало негде. Большой ошибкой была ее поездка на фронт. Она уехала на машине, через неделю вернулась пешком. Два дня молчала. Потом позвала к компьютеру и показала свою переписку с женщиной. - Как Вы можете? Ваш сын приехал к нам убивать людей. - Мой сын убивает русских и освобождает Украину. - Да здесь нет чужих, здесь только местные. - Я горжусь своим сыном. Он зарабатывает хорошие деньги. Прислал мне большой телевизор, а отцу купил машину. Называется «Ока». - Эту машину ваш сын, под дулом автомата забрал у меня, а я местная художница. В машине мои краски и мольберт. - Да какой-то мусор и краски муж выкинул на помойку. А сын машину купил за те деньги, что ему платят. Он и вещей нам шлет много. Мы уже пол села родственников одели. А вы москальки и колорады брешете на него. - Побойтесь Бога. Какая я вам москалька. Я родилась и выросла на Украине. Мне уже за сорок и я ни разу не была в России. - Суки. Ватники. Скоты. Вы убили моего сына! Что он вам сделал? Он герой, я им гордилась, а вы его убили. Нет вам прощения. - Но ваш сын стрелял по нашим домам, он расстрелял наш детский дом. Я сама это видела. Я видела, как он стрелял по мирно спящей деревне. Он убийца. - Заткнись по….. Так вам москалям и надо. После этого прошел месяц. Она не написала ни единой картины. Она просто увядала. Я сидел у ее постели. Как-то она спросила; - Скажи родной. За что нас всю жизнь считали сумасшедшими, когда они хуже нас и считаются нормальными? Мне нечего ответить. Мы всю жизнь прожили для чужих детей и для того, что бы мир стал светлее и чище. Наутро ее не стало. Я вызвал врача и милицию. Ее забрали в морг, но так как нас там хорошо знали, я попросил, и ей не делали вскрытия. Сам похоронил ее. Вокруг могилы выставил сорок четыре бутылки водки. Бомжи неплохо помянули. Рядом купил пустую могилу. Накрыл пленкой. Здесь теперь и живу. Я не художник. Но я взял ее последний холст. Каждый день я черчу одну тонкую черную линию. Теперь у меня одна мечта. Не умереть пока холст не станет черным. ___//____ Не хотел писать окончание. Слишком часто меня обвиняют в предвзятости. Но подумал: Слов из песни не выкинуть. Нашёл Виктора случайно. В госпитале. Пришёл пообщаться с ранеными, а у стены кровать и на ней седой, худой и убогий старик. Посмотрел на меня и улыбнулся. Я понял что он меня знает, а вот я его вспомнить не могу. Хоть у меня и профессиональная память, но кто это? - Плачущий могильщик. - Не может быть. Это Вы, Виктор Павлович? Как вы здесь. - Меня подобрали на кладбище. В могиле. Там где я жил. В меня выстрелили, а потом пытались живьём закопать. Но кто-то убил моих мучителей. Я их потом видел. Когда меня откопали и несли в скорую помощь. Теперь вот здесь живу. В своём горе я не видел всех ужасов окружающих меня и людей. А я, же военный. Я теперь буду служить в госпитале. Я и сейчас пытаюсь помогать, но силы не те. Немного подлечусь и буду мед братом. Будьте счастливы. Мир дому и семье. Счастья людям и тебе. Девичник Уже март, а дело было в январе. Просто мне было не по себе от произошедшего. Я думала, что со мной произошло неприятное, а как оказалось, другим тоже было не весело. Ну, начну, наверное, по порядку. Звонит мне это так Ленка с радостной вестью; - Светик, мы с девчонками договорились, в субботу на 19-00 ты идешь! - Куда идешь, почему в 19-00 и зачем в субботу? А для начала привет, а то нахлобучила на голову, не стащишь. - Ой! Чего Свет сделала? Куда не тащишь? - Ага, не поняла! Так вот и мне не понятно, что ты от меня хочешь. Объясняй нормально. - Да что тут не понятного. Я же говорю, с девочками нашими договорились, в субботу, в семь вечера, собираемся на девичник, ты идешь с нами. Понятно? - Вот теперь понятно. В тот раз выпалила, трах бах и разбирай что сказала. - Ну и слава Богу, а теперь, Светочка, скажи пожалуйста, то что ты мне до этого сказала, что я не поняла, что надо стащить через голову. - Да ничего стаскивать не надо, это просто присказка такая. - Нет, ты мне это слово скажи, не знаю от чего, но оно мне так понравилось, что я чуть не уписалась от смеха, ну повтори, что ты сказала. - Это в смысле, Нахлобучила на голову, не стащишь. - Ой, не могу. Записать надо и девчонкам сказать. Будет новый прикол у нас на девичнике. Ну, ты вообще как, идешь? - Я даже не знаю. И хочется и колется и муженек не велит. - Да не ломайся ты. Мы ж и собираемся так, на ночь, только раз в году, эти встречи в кафе на час, не считаются. - Ну, ты же знаешь, что каждый год, когда мы встречаемся на нашем девичнике, потом у меня скандалы с мужем. Чуть не до развода доходит. - Пусть он тебя встретит часа в четыре, вместе домой пойдете, чтоб не ревновал. - Ага. Только ты это сама, моему скажи. В придачу еще объясни, почему наши встречи, приносят кучу проблем, а домой я попадаю, последней и не в адеквате. - Ой, Светик! Да ладно тебе. Наговариваешь ты все. Наслушаешься причитаний своего благоверного. Он за твоей спиной как сыр в масле катается, куда он денется. Какой развод? Да ты его палкой не выгонишь. - Ну-ну. Ты говори да не заговаривайся. Такую палку с головкой сыра, ни одна имеющая голову баба, не выгонит. Ты не завидуй. Радуйся своему счастью в штанах, а на мое не пялься. Ладно, не дуйся, твой хоть с виду и шибздик, а тоже плавки не плотно прилегают. Видела я вас на пляже. А когда ты купаться пошла, а он головой как пропеллером вертел, на молоденьких, то вырисовалось довольно таки прилично, ему даже пришлось на пузо лечь, чтоб без плавок не остаться. - Ой, да что ты городишь. Он кроме меня ни на кого не смотрит. Давай уже о деле. Так ты придешь? - Ладно, уговорила. Только к семи рановато, что мы там делать будем десять часов? - Как что, это же сауна. Будем париться, плавать в бассейне. По немножко выпьем. - Может сначала в ресторан, развлечемся, а потом уже в сауну. Иначе вы опять парня – стриптизера всего обслюнявите и по оттяните все, за что сможете ухватиться. - Светик, как скажешь. Кто платит тот и заказывает музыку. Девочки на все согласны. - Ты уже подсчитала, штуки нам хватит? - Если мальчика звать не будем, то хватит. - А если будет мальчик, то нам и две может не хватить. Я помню, как вы сотенными ему его хозяйство для красоты оборачивали. - Так зато весело то, как было, и красиво. - У него то в трусах все красиво, а я еле расплатилась за сауну. Думала уже за мужем посылать. Решено. Идем в бар к семи. Потом посмотрим, может еще, куда заедем. Сауна с 23-00 до 4-00. кого из девчонок ты позвала? - Да как всегда. Танюха – пончик, Наташка – домоседка, Маринка, да и мы с тобой. - Ну и правильно. Это настоящие подружки. С ними всегда весело. Алку не берем, гонору много, она нам все испортит. Да и вряд ли мужик отпустит. - Светик, ты только не обижайся, ладно. Все и так знают, у тебя свой бизнес, муж, фирма. Не надевай все свое. Дай девчонкам покрасоваться. - Это типа вы будете как новогодние елки, разодеты и разукрашены. В золоте и каменьях, а я как серая мыша? - Ну пожалуйста!? - Да я и сама не хотела выпендриваться. Дадим фору подругам. Но ты ж смотри, чтоб не подкачала. Ты лучшая. У тебя и муж и дом. Я надеюсь, что ты лицом в грязь не ударишь? - Ой, что ты, Светик. Я постараюсь на все сто. Может ты, мне пару колечек дашь? - Э, нет подруга. Конкурс так конкурс. Они тоже мои подруги. Все вместе десять лет в одном классе. Так что ты уж сама как-нибудь. Я себе единственно, что позволю, куплю легкое платье и супер - тонкий купальник из трех ниточек. Муж, конечно, не одобрит, но я думаю, что после сауны этот купальник тебе подарю. Пусть твой понервничает, когда тебя в нем на пляже увидит. - Не была б ты, Светик, моей подругой – убила бы. - Но - но, красотка. Ты тоже не подарок. Наверное, по этому мы не разлей вода. Люблю тебя заразу - как сестру. - Целую Светик. До субботы. Заказали столик на пятерых в «Гавайских трущобах». На данный момент это самый модный бар в нашем городе. К назначенному времени, и почти без опоздания, все прибыли. Мест, конечно же, нет, у двери очередь из молодежи. Проходим через строй жаждущих попасть во внутрь, что б оттянуться. Ага. Еще чего вам? Наша Светик обо всем уже побеспокоилась. Одно ее слово и швейцар в нижайшем поклоне приветствует нас пятерых. Мы сейчас из себя, представляем дам, ищущих развлечений и отдыха от повседневной жизни, которым за тридцать. Нет, соответствующий макияж, молодежный прикид и более двадцати пяти не дать, это точно. Светик, как я и просила, пришла без колец и особых украшений. Но… На ней длинная, черная, с серебристыми вставками юбка из английской плисеровки. Черный, шифоновый, удлиненный под поясок – топ. Сверху черный, в серую точку жакет. Зачем, вообще ей какие то украшения. Она сама из себя представляет бриллиант. Серебристый клатч, и черные, лакированные туфли на шпильке, только усиливают эффект от ее появления. Да еще при этом, этот огромный джип, с водителем, который доставил ее. Все это создало огромнейший успех, когда мы входили. Толпа просто расступилась, впуская нас во внутрь. Отдельный столик в углу зала, но на возвышении, сделаны так, что видна и сцена и весь танц пол. Посидели мы шикарно. Программа была отменной. Музыка, певцы, танцы. Да и выпили немного. Светик не удержалась. Позвонила и приехали два стриптизера. - Пусть танцуют для всех, здесь на сцене. Все что надо мы увидим. Это и прикольней и дешевле, если б мы их в сауну за собой потащили. Вы б их там на куски разорвали. - Ты как всегда права, Светик. Ты только посмотри на нашу Таньку – пончик. Изголодалась баба. Она его сама изнасилует. Поехали уже в сауну. - Нет, рано еще. Дай девочкам пожить как люди. Маринка говорит что за соседа замуж вышла. Он выше этажом вроде живет. Вот так, всю жизнь рядом, а друг друга не знали. Да и сейчас, в семье что она видит? Дом, работа, скоро пеленки. Надо спросить, хоть не залетела уже? Танька – пончик, наш ботаник. У нее и кличка то, не от того что толстая сама, а от очков, в толстой коричневой оправе. Как два пончика на глазах. Что она видит? Ни мужика, ни детей и в дом ни кого не приведешь. Родители старые. Хоть и две комнаты, но они ее все праведницей растят. Девке тридцатник, а ее целомудрие стерегут как два цербера. Вот Натаха молодец. Ушла на квартиру. Сама себе. Тоже, правда, без мужика. Но хоть привести, кого захочет, сможет спокойно. Хотя, тоже, как посмотреть. Знаем мы такое бабское счастье. Никто, не видит, не мешает и не пожалеет, когда ты пол ночи подушку слезами заливаешь. А кого она найдет. Богатеньких все своими коготочками, крепко держат. Если такой от своей вдруг оторвется, то другая тут как тут. Сама знаешь, когда нам, женщинам надо, то мы можем быть быстрее, чем болиды у мужиков на формуле 1. это такие гонки скоростных авто. Бывает, что я Натаху не понимаю. Вот вроде познакомила с парнем. Ну младше ее на три года, так это мелочи. Пожили полгода и разбежались. Я к ней. Что да как. А она мне; - Он детей хочет. Я же не смогу ему родить, зачем хорошего парня обманывать. А раз не смогу родить, и не буду из-за этого с ним жить, то зачем объяснять почему не могу. Говорю – глупая ты. Сама же признаешь что хороший парень. Ну поговорила бы. Все объяснила. Ребеночка можно из детского дома взять. Молчит. Ну как тут ее поймешь? - Права ты Светик. Как всегда права. Но и все-таки. Какие б они не были зануды, мы хорошие подруги. Столько лет вместе. Десять лет школы и десять лет после. Ты же помнишь, этот год юбилейный. - Конечно, помню. Я по такому случаю и этот костюмчик себе прикупила. В Германии. Называется «Электра». - Да умеешь ты шокировать. Я тебя просила не надевать золото и брильянты, так ты такой костюмец прикупила, что в глазах рябит и скулы сводит. - Я же говорю, называется «Электра». Ну, это вроде молнии по юбке мелькают, а жакет, это дождь с градом, топик – напоминание близкой ночи. Это мне все менеджер рассказала. Ой, Лен. Давай потанцуем. Я сейчас быстренько до машины, шпильки сниму и в босоножках мы с тобой отожжем. Вечер прошел на ура. Бар, просто супер. Недаром перед дверью такие очереди. Без Светки мы бы сюда не попали. Спасибо ей. Она вообще нас объединяет. Дальше мы только пили и танцевали. В сауну попали только в начале первого. Мы специально шли пешком, что б замерзнуть и протрезветь. Когда зашли в тепло, разделись, забрались на верхний полок да веничком. Такого блаженства и нежного томления я целый год не испытывала. Стриптиз мы в баре посмотрели, по этому здесь просто по немного выпили и расслабились. Не вечер, а вечный кайф. Мы уже квохтали от удовольствия. Пели дифирамбы подруге за прекрасный вечер и ночь. Но к пяти утра, надумали собираться. Светик простилась с нами. Объяснив, что у нее телефон уже красный от звонков супруга. Доплатила за просроченное время в сауне, взяла нам бутылку шампанского и была такова. Мы долго уже не задерживались, вызвали такси и пока ждали, шампусик и приговорили. Пришла машина. Мы вчетвером влезли на заднее сидение. Хоть водитель и предлагал кому – то сесть впереди, но мы не решились оставлять подруг и ехать в одиночестве. Короче поехали. Если помните, то я уже говорила, что мы когда-то учились вместе. А это значит что живем мы все в одном районе. Но повезли первую Маринку. Что-то шампанское ей не пошло. Всю дорогу она плакала, а в конце пути вообще заснула. Машина остановилась возле дома. На заднем сиденье так нам тесно, что я минут пять еще пыталась достать деньги, что бы рассчитаться. Не смогла. Тогда открыла дверь и выпала на тротуар. Кошелек каким-то чудом, сам вывалился из кармана и упал рядом. Подняла кошелек. Отсчитала деньги. Тут подошел водитель. Я рассчиталась, а он любезно помог мне подняться. Да уж. Какое-то не такое шампанское. Мутит. Водитель помог остальным выбраться из машины. Сел и уехал. - Пончик, где мы и зачем сюда приехали? - Ик. Не знаю. - Марина. Марина. Спит. Наташа, я вижу, тебе лучше всех. Где мы? - Мы привезли домой Маринку. - Прекрасно. Молодец. Теперь скажи, ты помнишь, где она живет? - Помню. На втором этаже справа. Но. Есть одно но. Она сегодня рассказывала, что вышла за соседа, что живет выше. - А на каком этаже? - Этого я не помню. - Давай включим логику. - Давай. - Она говорила, что сосед сверху, но не над ней. А это значит, что третий и четвертый этаж отпадает. - Логично. - Так же это нам говорит, что это квартира не над ней. Значит не справа, а слева от лифта. - Ленка, я тебя люблю. Ты самая умная из нас, классно ты Светика раскрутила на девичник. Оторвались по полной. - Подожди. Сейчас не об этом. Включаем логику дальше. - Включаем. - Маринка ни слова не говорила, что живет высоко. - Не говорила. - Из этого делаем вывод что девятый и седьмой этажи отпадают. Значит, едем на пятый этаж, квартира слева. - Почему не шестой? - Если бы Маринка могла, она бы нам сама сказала, что она не живет на шестом этаже. - Логично. Едем. На морозе, вроде как полегчало. Подняли со скамейки дремлющую подругу и вошли в подъезд. Лифт вроде как нас ждал. Дверь открылась сразу. Вот и пятый этаж. Звоним. Тишина. - Лена. А если мы ошиблись? - Если ошиблись, то соседи укажут, куда ее отвести. Звони. Дверь открыл мужчина. Довольно высокий. В халате. Но вроде как не спавший, наверное, заждался возле телевизора. - Дорогой. Э-э, не знаю как Вас по имени отчеству. Марина нам не успела рассказать. И вообще нас познакомить. Но мы ее лучшие подруги. Вот едем с девичника, давай, думаем заедем, поздравим вас с будущей свадьбой. Возьмите, пожалуйста, свою супругу, а нам пора. Мы передали Марину ему на руки, и пошли в лифт, а он понес ее внутрь. Из лифта мы вышли втроем, но Таньке-пончику, почему, то эта езда вверх вниз не понравилась. Наталья пошла на выход, а я помогла Татьяне. Слышу, что-то грохнуло. - Что - там, внизу? - Да тут какой-то пьяный лежит. Я на него прямо упала. Сейчас поднимусь. Идите осторожнее. Вышли из подъезда. Постояли на чистом, морозном воздухе. Полегчало. Первая стала прощаться Наталья; - Все девочки. Спасибо всем. Я знаю этот район, дойду сама. Прощайте. И отправилась по центру дороги в направлении своего дома. - Леночка, ты сама дойдешь? Тебе дальше всех. Тебе еще через парк шлепать. - Ой, пончик. Была бы это проблема. Что мне мужик дома скажет. Вот вопрос. Уже почти шесть утра. Ты вот сама-то как? Родители наверно заждались, нервничают. - Да они уже ничего. Так не ругают как раньше. Теперь они меня пилят, что мне тридцатьник, а внуков им не нарожала. Я их виню, что меня раньше от материной юбки отпустить боялись, вот внуков то и нет. В общем, у меня свой дурдом. Ладно, пока. - Давай родная. Через месяц в нашем кафе. Или созвонимся. Танюха вышла на дорогу, а я отправилась в сторону парка. Да какого парка? Скверик небольшой. Пробегу быстро, да и все. Как всегда темно. Только впереди, где-то на середине горит один фонарь. Лучше бы он не горел. Когда со всем темно, как-то спокойнее. Глаза привыкают и почти все видно. А когда идешь на свету, то ты как красная тряпка для быка, видна со всех сторон. Проскочить бы это светлое место, а там и до моего дома рукой подать. Может своему позвонить? Разбужу, тогда точно прибьет. А, ладно, так дойду. Оглянулась, Танюхи уже не видно. Подняла воротник дубленки как щит перед атакой и вперед. Еще. И еще. Вот и фонарь. Молодец подруга, хорошо идем. Давай, еще немного и я в спасительной темноте… Шаги. Я шире шаг, насколько позволяет юбка. Сзади тоже быстрее идут. Я уже почти бегом. И тут… - Стой. Куда? Я остановилась. Стою, ни жива, ни мертва. - Ну что набегалась? Голос явно мужской. Что он от меня хочет? Немного не успела добежать. Осталось каких то десять метров и темнота. Может побежать? И тут, вроде как мысли мои прочитал, гад. - Лежать, лежать я сказал. Вместо рывка бежать, со страху у меня получился рывок в грязь. Лежу. Меркую. Ну что он мне сделает. Изнасиловать? Так тут еще пусть попробует докопаться до цели. Деньги? Так пусть скажет, я и сама отдам. Только б не тронул. Золото. Точно. На мне же колец, цепочек и серьги. Ладно, мое, а то, что на работе у сослуживицы взяла. Отберет, что я ей скажу. Идея. Лежу тихонько, снимаю кольца и сережки, прячу все в рот. Бить будет, рта не открою. - Что ты там нашла. Неси сюда. Я кому сказал. Бегом ко мне. Поднимаюсь. Чувствую, колени болят. Когда падала видно, ободрала. Ноги замерзли. Медленно поворачиваюсь. В голове одна мысль – не открывать рот. Повернулась. Поднимаю голову. Тут на меня, как полный ушат холодной воды. Вот дура. Попалась на удочку. Я же эту историю еще десять лет назад слышала. Мы ее с девчонками еще обсуждали. Смеялись до упаду. Вот это я дура. Картина. Стоит спиной ко мне мужик. Прямо под фонарем. А перед ним собака. Похоже, овчарка и он ее тренирует. Но я все, же сообразила не смеяться над собой, а припустила со всех ног домой и остановилась только когда нажала кнопку звонка. Дверь открылась, и я сходу запрыгнула вовнутрь. Захлопнула двери и кинулась целовать родимого. Потом опомнилась, выплюнула в руку изо рта золото и опять стала лезть к мужу, целоваться. - Да ладно тебе. Не буду я тебя ругать. Ну, вижу, засиделись. Чувствую, выпили. Слава Богу, это у вас раз в году. Только почему ты такая мокрая и грязная? Я ему рассказала свою страшную историю похода через парк. Правда, он молодец, не смеялся. Пожалел и отправил спать. Наутро, правда, пришлось стирать его пижаму, которую я испачкала, когда обнималась. И отмывать заляпанный пол. Коленки замазала йодом и две недели ходила в черных, теплых колготах, чтобы никто не увидел и не догадался о моих приключениях. А вот дубленка испорчена полностью. Ни одна химчистка не взялась привести ее в порядок. Так и весит на вешалке, завернутая в мусорный кулек. Таня-пончик. Танюша не пошла домой, а вернулась в подъезд. Вот поэтому ее и не увидела Лена, когда оглянулась, перед походом через парк. Зайдя в подъезд, присела возле лежащего мужчины. Темно. Глаза вроде и привыкли к темноте, но все равно ничего не видно. От мужчины исходил явный аромат перегара. Но даже при этом амбре, чувствовалось что-то тонкое, нежное. Приподняла голову, потрусила. Мужчина что-то промычал. Не поняла. Помогла подняться. Вышли на улицу. Морозный воздух как глоток холодной воды. Чуть полегчало. Перешли через дорогу. Присели на скамейку возле соседнего дома. Увидела женщину, вошедшую в подъезд, из которого они вышли. Женщина зашла, и через минуту вышла. Оглянулась, и не спеша ушла. Таня помогла подняться мужчине и повела его домой. К себе домой, в соседний переулок. Через полгода Таня – пончик и Сергей Егорович расписались. Узнав дома прозвище своей супруги, Сережа тоже, стал называть Танюшу; - Ты мой пончик. Не из-за очков, и не от того что полная, а от того что круглая и с дырочкой. Вскоре Танюша-пончик родила. Наташа. Наташа ушла вниз первой, и первая споткнулась через пьяного, упав даже на него. Вот ей и пришлось вернуться. Когда ушла в первый раз, то дошла почти до своего дома, но задумалась; - А что я теряю. Это шанс, и очень не плохой. Наталья развернулась, дошла до подъезда, где живет Марина. Зашла вовнутрь. В темноте, походила, потом присела и пошарила руками, никого. А вслух, сама себе сказала. - Так дура спешила домой, что споткнувшись через пьяного мужика, упав руками практически на его хозяйство, вскочить и бежать, ну вроде как три года дома не была. Ведь судьба давала Шанс Вышла на улицу, оглянулась. Никого не увидела и медленно поплелась домой. -Значит кому-то нужней. Эта мысль немного успокоила. Девичник закончился довольно не плохо. Марина. Утром проснулась. Еле глаза открыла. Во рту г… Голова хоть не болит, но тяжелая. На грудь давит. Ничего не понимаю, что груди то нужно, ладно голова. Обои новые, шторы не мои. - Где я? Хотела вскочить, но, то, что давило на грудь, оказалось не похмелье, а рука мужчины. И не давит она, а крепко держит и прижимает к кровати. Что-то я плохо помню, как сюда попала. Ехали в такси, я уснула. Все провал. Надо выпить кофейку. Стала пробовать вылезти из объятий. Опустила руку между нами, что бы легче было оттолкнуться, но попала прямо на… Он зашевелился. Ну, и там, и весь тоже. Подумала; - А что я теряю? Короче он мне потом, после этого, сам кофе сделал и в постель принес. Когда уже днем, выглянула в окно, определила. Мои подруги меня в соседний подъезд втащили. А вот насчет этажа, вообще ни чего не понятно. Смутно помню, что когда выпила, то хвасталась, что уже нашла мужика, но не говорила о нём ничего. Ведь его то и не было. Теперь вот оказывается и правда нашла. Правда, благодаря подругам. Это как в фильме *С легким паром* только чуть на оборот. Как хорошо, что у меня такие подруги. И девичник удался. И замуж еще определили Светик. Вечер, да и ночь пролетели, не заметишь. Хорошо-то как! Машина подъехала к подъезду. - Светлана Валериановна, вас проводить. - Нет, Сережа спасибо. Я сама. Да и мой видишь, не спит. Встретит на этаже, возле двери. Ты езжай, завтра, нет уже сегодня у тебя выходной. Но в понедельник, к восьми как штык. Все давай. Пока. Вышла. Код на подъезде. Зашла. Полное расслабление. Лифтом на двенадцатый этаж, и спать. Дверь лифта открылась. Стоит мужик. В сером плаще, а так как плащ не застегнут то видно, что под ним ни чего. Голый. Маньяк. Нож в руке. Я опешила. Как он здесь оказался. Двери то кодированные. Всех наших жильцов я знаю. Чужак. Пока я думала, он хвать меня и в лифт. Я при входе споткнулась, упала и сильно ударилась головой. Мне даже кажется, что потеряла сознание. Хмель вылетел вмиг. Мысли как молнии. Шмыг, прыг, а толку никакого. Чувствую, что лифт вверх едет. Этот гад меня за волосы сзади хвать и вверх тянет. Потом как стукнет об ручку, у нас для деток сделаны в лифте, что б держались. В глазах покраснело. Чувствую и на губах соль. Значит, голову мне разбил, кровь течет. А он меня ногой бах, да между ног, да носком туфли. Я не знаю как больно мужикам, но я аж завыла. И эта боль меня так пронзила, что я аж на ноги вскочила. Но ноги вместе свести не могу. Больно. Стою на раскорячку. Тут я свое отражение в зеркале увидела. По лицу слезы, вперемешку с кровью и тушью. Топ разорван. Грудь расцарапана. И вот тут произошло, я не знаю что. В голове тишина. Полное спокойствие. Поднимаю руки на уровень лица и, резко оттолкнувшись задом от стены, просто падаю на него. Пальцы в глаза. Он взревел. Махнул ножом. Я отпрыгнула, и в этот же момент ногой, точнее тонкой, двенадцати сантиметровой шпилькой, туда, куда перед этим он ударил меня. Открываю глаза. Врач в белом халате. Рядом милиционер. Лежу в луже, нет в море крови. Кровь везде, на полу, на стенах, на мне. Адвокаты, суд. Непреднамеренное убийство. Оправдание. Благодарность за помощь при задержании опасного преступника. Оказалось, что я каблуком ему какую-то вену пробила. Его еле спасли. Вот умер бы, и мне лет пять дали. А раз выжил – то ему пятнадцать. Я у него седьмая. Семерка для меня счастливое число. Я и родилась седьмого. Скоро девичник. Обязательно пойду. У меня есть чем похвастать, кроме шмоток и побрякушек. УДАЧИ.

Обсудим Даже не знаю, стоит ли вводить читателя в заблуждение, насчет предстоящего изучения. Мной представлены четыре диалога, совершенно разных людей, из разных стран и даже из разных эпох. Но что – то их объединяет. Уводит от тех ценностей, которые привычны для нашего понимания. Наверное, лучше прочесть сами диалоги, чем мои расплывчатые суждения. Итак: 1. Эльза и Карл Шепельзер. 1935 год. Германия. 2. Татьяна и ее отец. 1956 год. СССР. Муром. 3. Студенческое общежитие. 2013 год. Львов. Украина. 4. Нинель Романовна с мужем. 2016 год. Заждин. С.Ш.А. Первый диалог. 1935 год. - Эльза. Эльза не мешай. Пусть он делает, как хочет. Он уже большой мальчик. - Какой большой? Что ты говоришь, Карл? Ты только посмотри на него. Эти рыжие усы, как два таракана под носом. Эта стрижка а-ля Фюрер. А эта коричневая рубашка. Вонючие сапожищи и галифе. Я помню войну, Карл. Все повторяется. Я не хочу потерять нашего мальчика. - Молчи Эльза. Мы его уже потеряли. Надо было учить его, пока он лежал поперек кровати. Теперь все. Паровоз укатил по рельсам. - Карл. Какой паровоз? О чем ты. Не пускай нашего мальчика на эти сборища. Сдери с него эти ужасные одеяния как шкуру. Возьми розги и научи уму разуму. - Иди Фридрих. Иди. Мама плохо себя чувствует. Она просто приболела и хочет, что бы ты посидел возле ее постели. Мы же, в сущности, старые люди и нам хочется внимания от тебя и окружающих. Но сейчас такой момент. Становление нации. Фюрер зовет. Немцы в опасности. Коммунисты окружили Германию и пролезли в эшелоны власти. Кому то надо навести порядок в наших рядах. Если не ты, то кто же. - Спасибо отец. Ты меня понимаешь. Я уже не мальчик. Мне уже семнадцать лет. Нам жить дальше. Надо построить новую, просветленную Германию. Вычистим жесткой метлой всю погань из страны. Уже создаются концлагеря для инакомыслящих. Смерть врагам. Мать она женщина. Слаба и умом и духом, но мы, истинные арийцы. Мужчины. Цвет нации. Мы приведем страну к всемирному правлению. Мы исключительны. С Германской нации началось все человечество. Наши ученые доказывают превосходство арийской расы над всеми неполноценными. Мне надо идти. Но я приду, и мы продолжим дискуссии. Нация зовет. Не плачь мать. Отец – хайль. - Хайль – сынок. Иди. Мы тобой гордимся. - Карл. Неужели это правда? И ты в это веришь? И поддерживаешь? - Моя милая Эльза. Мы столько лет вместе. Мы видели последствия прошлой войны. Но этот их Гитлер. Он очень властный человек. Он подчинил себе тысячи. Посмотри. Тысячи фанатиков ходят с факелами по улицам и прославляют его. Миллионы слушают, раскрыв рот, и кричат в исступлении «Хайль». Молчи Эльза. Наш мальчик вырос и широко шагает. У нас на кафедре говорят, что он далеко пойдет. Мы не можем ничего уже сделать. Это коричневая чума и она захватила не только страну, но и умы немцев. Везде ведется слежка. Неугодных высылают в другие страны или отправляют в концентрационные лагеря. В нашем университете отсутствуют половина преподавателей. Ты помнишь Хауфица. Так вот он теперь роет карьер и носит камни. А кто его туда отправил? Собственный сын написал донос. Ни кого не щадят. Беременная фрау Кирот, была отправлена в больницу, для проведения экстренных родов. После чего сама отправлена в лагерь, а ребенка, мужского пола, отдали в детский приют для воспитания истинного арийца. И они воспитают. Это я тебе говорю. Так как они не посмотрели на слезы матери, на крик ребенка и сделали так, как хотели, и как было угодно их фюреру. - Карл. Но это, же безумие. Шизофрения. -- С научной точки зрения, ты Эльза, конечно же, права. Но с точки зрения выживания, прости, но ты грудной ребенок. Захочешь жить не только «Хайль» закричишь, а и «смерть коммунистам». Уж лучше кричать эти слова на улицах, чем быть повешенным или таскать камни в карьере, для выполнения глупой работы. Отнеси камень на гору, чтобы скинуть его вниз и все начать сначала. - Какое безумие. - Ты права, Эльза. Безумие. По-другому это не назовешь. Два молодых человека, восемнадцати и двенадцати лет, пригласили к себе в дом группу парней в коричневой форме для выяснения отношения с родителями. Видите ли, дело в том, что отец этих молодых людей, содержал пивной бар. И на дверях этого бара была вывешена надпись: «Бар для местных посетителей. Всем воинствующим личностям вход воспрещен». Где делись эти родители, ни кто не знает. Только правят пивной теперь – эти молодые люди. Их дети. И своих буйных соратников они поят пивом бесплатно и еще при этом издеваются над старыми завсегдатаями. Заставляя их выкрикивать фашистские приветствия и речевки. Так что молчи Эльза. Молчи. Мы потеряли нашего мальчика. И не только. Мы потеряли покой и всю нашу страну. На улицах тяни руку и кричи громче. А дома, тихонько, под одеялом, ты можешь поплакать об угробленной жизни, тихом спокойствии и надежде увидеть и нянчить внуков. Страна снова в стане войны и беспредела. Второй диалог. 1956 год. - Папа. Я закончила школу. Я имею право голоса. И могу делать что захочу. - Тихо ты. Разоралась. Пока ты живешь со мной, в моем доме, ты будешь делать то, что скажу тебе я. Поняла. - Нет, не поняла. Сталинский режим прошел и теперь все имеют право голоса. - Закрой рот дура. Пошли в сени. - Чего это. - Иди, сказал. Это я. Понимаешь Я, был мэром этого города. Я знаю, что и как здесь делается. Я знаю кто, кого и как прослушивают. Ты думаешь, я попросился из мэров в простую школу учителем из-за того, что у меня головка бо-бо. Нет, сопля. Из-за тебя и Кольки. Это вы у меня тут такие крикливые. Словоохотливые. Везде все болтаете. Мелете своим языком про культ личности. - А что? И, правда, ведь изобличили. - Да изобличили. Только там, в Москве и далеко наверху. Пока сюда дойдет, еще сотни сядут, если не тысячи. Им там легко говорить, а наши службы работают. Для сильно болтливых есть еще места на лесоповале. Болтун находка для шпиона. Ты это помнишь? А сама болтаешь. Я и ушел то, только после того, что мне из органов за тебя позвонили. Слишком много ты себе в школе на позволяла. Первый звонок был за Кольку. Ты что не знаешь, что он хотел идти в аграрии, а куда я его всунул. Правильно, в школу милиции. Там ему быстро мозги вправили. Смотри-ка, даже домой, на выходные не ездит. Это из-за тебя. Что бы ты его не сбивала с пути истинного. - А я-то думаю, заучился братишка. А он. Предатель. - Не предатель. Он только внял моим словам. Я ведь с ним – как с тобой. Вот так, в сенях говорил. Ни кто не видел и не слышал. Он тоже брыкался, отнекивался. Так я ему в пример дядю привел. Он и затих. - Какого дядю? - Да Семен Николаича, нашего. - А что с ним? - Ты его давно видела? - Ну не знаю. Давно. - Вот то – то и оно. Десять лет дали. А ты говоришь, разоблачили. - За что? И когда? - Да вот уже три года сидит. После его смерти и дали. И только за то, что он на первомайской демонстрации правду сказал. Идут стройные ряды трудящихся текстильных фабрик, с флагами и транспарантами, а Семен возьми да и скажи: - Что ж у вас флаги все мятые и жеванные как вроде достали из зада. А еще женщины. А вечерком за ним приехали. Теперь вот лес валит на Колыме. Нас, да и его семью, только мое мэрство и спасло. Тоже были бы, где-то далеко. - Ты меня, отец, не агитируй и не пугай. Прошли те времена. Я молчать не буду. Я комсомолка. Боец за правду и справедливость. Будешь мне рот затыкать, я уеду. Как Колька, в Москву уеду. Учиться и работать. - Ты забываешь, я уже не мэр. У меня уже нет влияния в Москве. Самое большое это техникум в Иваново. И то, если ты не будешь рот сильно открывать. Болтать что ни попадя и везде где можно, а самое главное нельзя. Москва тебе не светит. Это у Кольки две четверки в аттестате, а у тебя только две пятерки. Не пройдешь по конкурсу. - Ты меня не пугай. Вот поеду, подам документы и увидишь, я поступлю. Тоже пойду в юридический. - Глупенькая моя. Ты же любимица. Денег я тебе на дорогу дам. И туда и обратно. Но ты, сделай у нотариуса копии и отправь в Иваново. Если в Москве провалишься, а я в этом уверен, везде нужны связи и деньги, то хоть год не потеряешь, и будешь учиться в техникуме. После него легче в институт поступить. И поехала я в Москву. Правда, как и советовал отец, копии документов отправила в Иваново. В Москве, на юридическом, даже до экзаменов дело не дошло. Не прошла конкурс аттестатов. Хотя Ленка, подружка (уже там познакомились), даже с двумя тройками поступила. Папа ее в Москве работает. А я поехала в Иваново. Училась хорошо. Без троек. Была выдвинута на комсомольскую работу, где проявила недюжинный организаторский талант. В результате всего этого была отчислена и через год после отъезда из, отчего дома оказалась в рядах Советской армии в Узбекистане. Где мне ясно и наглядно втолковали все тонкости нашего бытия. С отцом и братом я потом помирилась, и даже мы встречались, но как горько и больно осознавать при каком строе мы жили. Третий диалог. 2013 год. - Пацаны! Да она задрала со своими двойками. Сколько можно. - Точно задрала. Да еще и за что – за историю. - Не просто историю, а москальску. - Во-во. Орест прав. За москальску историю ставит неуды. Мне что теперь из-за этого в армию идти? - Микола не горячись. Какая армия. Давайте ей бойкот объявим. Выскажем ей свое «Фи», а не поймет, так выгоним ее из универа. - Серега! Что ты мелешь. Как выгоним? Кого? Преподавателя истории? Я тебя умоляю. Ну, скажи ты ему хоть слово – Орест. - А и скажу. Не хотел вот так сразу. Думал вас подготовить. Но вижу вы ребята подкованные. Не дадите задней тяги. Дело в том, что я недавно вступил в «Правый сектор». - Вот это да. - А что это такое? - Вот Микола сразу допер. А у тебя и имя москальское и ум тоже не ахти. Это наша, Украинская националистическая армия. - Я уже слышал про нее. Красно, черный флаг с трезубцем в середине. Это армия поддерживает всех украинцев по всему миру. - Да при чем здесь армия к нашему универу? - Москаль он и в Турции москаль. Ничего не понимает. До тебя хоть, Микола, доходит смысл слов «Украинская националистическая армия»? - Ну, так в общих чертах. - Эх вы. Надо вас взять хоть разок на наше собрание. Вы тоже будете просветленные. Увидите и поймете что к чему. Мы, Украинцы, великая нация. С нас началось все человечество. С нас началась, а потом и откололась эта Россия. Мы лучшие в мире. Украинцы есть везде. В Америке. В Африке. В Австралии и Новой Зеландии. Самые богатые люди мира, все Украинцы. Вот вы компьютер любите, изучаете и знаете, что программы создал Билл Гейц. А того не знаете, что его прабабка жила в Одессе и имя ей было Белла Гейц. И таких примеров тысячи. Если понадобится, мы раздобудем подноготную на каждого богатея, и он будет помогать нашей армии. Каленым железом выжжем все москальское из нашей страны. Переименуем города и снесем памятники. Вот вы видели в Канаде хоть один памятник Ленину? - Причем здесь Канада? - А притом, что в Канаде самая большая этническая группа украинцев. Они все вышли из нас. Поэтому они нам должны. Они будут спонсировать наши начинания. Мы будем господствовать в мире. А перво-наперво, мы покончим с Московией и москалями. - Ну, Орест, это не интересно. Мы это проходили по истории еще в школе. Это все уже было в тридцатых годах прошлого века. В Германии. - Мы сожжем все эти книги. Мы уничтожим брехливых историков. Мы нация превосходства. - Хорошо, хорошо. Но при чем здесь наш универ. - Не верующий Фома. А вот завтра посмотришь. Начнем мы наше шествие с нашего универа. Каждый, правильный украинец, начнет оттуда, где он живет. А сойдемся мы все в Киеве и свергнем эту власть Московии и московитов. Чтобы вам понятнее стало, слушайте сюда. Завтра утром все с утра в универ. Кто не придет или опоздает, будет отчислен. У нас с утра намечена акция по выдворению первого москаля. Я сейчас пройдусь по комнатам. Переговорю со всеми и позвоню кой кому. Завтра вы увидите нашу силу и мощь. - Микола. О чем это он. Мы же вроде не пили. - Ты Серега молчи. Мало ли что, вдруг нас подслушивают. Я вот тоже не разделяю слова и мысли нашего Ореста, но кто его знает. Совсем не хочется быть отчисленным из универа. А ты видел, как Орест заходит в деканат? Он ногой открывает двери. А все руководство с ним здоровается за ручку. Даже кланяются. А потом, когда он отходит, они озираются. Я видел. Стоял за окном, за шторой и видел. Его все боятся. Так что завтра, пораньше, надо бежать в универ. Что-то будет. Раз Орест обещал, он исторически, что-нибудь устроит. И тебе советую идти и вообще с ним не спорить. В нашей жизни ведь сейчас что главнее? Правильно. Закончить универ. Получить бакалавра, а потом пристроиться в теплом местечке с хорошей зарплатой. Все Серега, я спать. Завтра, о нет, уже сегодня – рано вставать и в универ. Что-то будет. Наутро в университете был ажиотаж. Такого количества учащихся в одно время, здесь, наверное, никогда не собиралось. Был создан коридор позора, и учительница истории была выдворена из стен университета. В конце созданного коридора ей были выданы документы и заявление об увольнении. Это был Львовский университет. 2014 год. Четвертый диалог. 2016 год. - Альфред. Ты слышал что твориться? На Украине война. Только не пойму, кто с кем воюет. У нас пишут одно, а у Русских пишут совсем противоположное. - Нина. С каких это пор, ты стала заниматься политикой? Чего тебе спокойно не сидится. Ты замужем за американцем и тебе нечего беспокоиться. Забудь уже про Россию и Украину. - Ага, забудь. У меня там родители. Родственники. Друзья и одноклассники. - Вот и общайся с ними на одноклассниках. Запомни, Америка, страна великих возможностей. Здесь все можно. Здесь настоящая демократия. - Ага. Я вижу вашу демократию. Вон полиция только и знает, что убивает негров. - Ты не права. У нас нет негров. Есть афроамериканцы. Но они неполноценные люди. Недоразвитые. Не понимают всех законов и прелестей жизни в Америке. А здесь полная демократия. Здесь все можно. - Ага! Все можно! Ты выпей в парке пивка и узнаешь что можно. - Нет, дорогая. Это нельзя. Есть законы. Они такое запрещают. Надо придерживаться законов. - А как же твое «здесь все можно»? - Здесь все можно, что не запрещено законом. У нас полная демократия. - Вот я сейчас выйду на площадь и буду кричать, что президент дурак, так меня что, не посадят? - Нет, не посадят, но заберут в больницу и будут лечить. Президента выбирал народ. Он демократичен и не может быть дураком. А это значит что ты не права. Закон не запрещает быть неправым, но с медицинской точки зрения, раз ты идешь против всех, то ты больна и тебя будут лечить. Это же просто демократия. - Ага. Как в моей стране свергли президента, то это нормально, а вашего назвать дураком – это меня лечить. - Ваш президент был недемократичен. Он подчинялся Москве. Шел против своего народа, а значит, был не прав. Его должны были лечить, но он сбежал в Россию. Если бы он попал к нам, мы бы его вылечили, он стал демократом и вернул себе пост президента, а так он просто трус и вор. - Да я читала про Каддафи, вот сейчас про Сирию читаю. Да и про Иран с Афганистаном начиталась. - Во всех этих странах не было демократии, и мы ее туда принесли. - Но с какими жертвами? Сколько мирных людей погибло. - Ну что ты говоришь, милая. Как там у вас «Лес рубят, щепки летят». Вот немного люди гибнут. - Так говорили про Сталина с его лагерями и про Гитлера с его жаждой всемирного господства. - О. это сильные люди. Сталин хороший человек. Он попросил у Америки помощи, и американцы освободили весь мир и твою Украину от другого великого человека. Гитлер то же нес людям демократию, но зарвался и поэтому проиграл. Вся жизнь игра. Это ваши классики говорят. - Говорят. Но они говорят в общем, а не в контексте, чьей-то уникальности. - Уникальны только Американцы. Мы поставлены Богом, что бы править миром. Вся Европа подчиняется нам. Понемногу и Азия переходит под наше влияние. Вот и твоя Украина борется за демократию, доказывая наше превосходство над Русскими. Америка правит миром. Это и есть настоящая демократия. - Вы, американцы. Плохо знаете историю. Гитлера победил Сталин и его страна СССР. Первый космонавт, это Юрий Гагарин из СССР. Первая женщина, да и вторая тоже, Терешкова и Савицкая, тоже из СССР понял. Славяне – вот исключительная нация. - А где эта твоя СССР. Нету. Мы, американцы ее победили. Украину сейчас себе заберем, потом и Россию тоже. Американцы – это нация победителей и правителей мира. - Дорогой. Ты забываешь, что больше половины американцев, славяне. А Канадцы на девяносто процентов Украинцы. Так что Славяне правят миром. Русские и Украинцы есть везде. Больше половины Израиля, беженцы из СССР. Почти так же и в Германии, Франции и Италии. Лучшие женщины - это славянки. И вы, американцы, настолько трусы, что боитесь это признать. Вы разжигаете войны в разных странах. Люди воюют друг с другом, а вы только загребаете жар руками. Мародеры привыкшие жить за чужой счет. Да и Европа такая же. Вон Меркель как просчиталась. Думала мигрантов навезет в Германию и у каждого немца будет по два – три раба. Но не тут-то было. Как бы немцев самих рабами не сделали. - Все дорогая. Ты слишком заполитизирована. Много читаешь новостей из других стран. У нас в Америке демократия и можно все, вот только наш строй ругать нельзя. Не по закону. - А! Что! Испугался? Я как всегда оказалась права. Все американцы трусы и интриганы. Вот опять свели лбами наши народы. И пока у нас война, они сидят и потирают руки. Им все равно кто победит в нашей гражданской войне. Главное поживится за наш счет, и нагреть на войне руки. Сам я ничего не хочу сказать этими диалогами. Просто предлагаю задуматься над выбрыками истории и людьми, жившими в разное время и в разных местах. Мира всем нам и долголетия.

Новогодний Сильвер Скоро новый год. Все заранее начинают готовиться. Кто закупки к столу заранее. Кто-то снежинки, игрушки, украшения. Решил и я провести предпраздничные уроки. Надо сказать, наверное, что класс мой второй «Б», состоит из двадцати двух прекрасно- вредных, и порой заумных ребятишек разной национальности. Благодаря их активности и радужности ума, о политике они ещё не говорят, да и скорей всего не понимают. Даже если и дома они часто слышат разные суждения, в класс они это не несут. За это я им премного благодарен. У нас в мире и дружбе живут шесть разных национальностей – и мы все дружны. Чем в свою очередь горжусь и я сам. Ставя себе в заслугу то, что дети заняты обучением, а не распрями на фоне телевизоров и родительских кухонных дебатов. И вот на этом фоне, вы себе не представляете в какой просак, попал я с новым годом. Но буду последователен. Даю на завтра задание: Все приносят к первому уроку картинки, нарисованные акварельными красками и посвящённые новому году, деду Морозу и Снегурочке. Казалось бы чего проще? На предыдущих уроках мы учились рисовать акварельными красками и это как контрольная, завершающая работа. А утром началось. Русские, Украинцы и Белорусы несут обычные картинки. С дедом в красной шубе, с посохом в руках и Снегурочкой рядом. Всё обычно и прекрасно. Двойняшки – Немчатки, изобразили своего мороза в синей шубе, и подписали Санта Клаус, и через чёрточку Вайнахтсман. Симочка тоже нарисовала обычного деда Мороза, но подписала – Сильвестер. И вот свои работы подают ребята-татарчата. Пираты, монстры и синие трупы. Подпись гласила – Кыш Бабай. Я в шоке. - Детки! А что это? Почему так мрачно? - Ну, Вы же просили нарисовать « Деда Мороза», а он убийца и злодей. - Так, ладно. Оставляем все рисунки и садимся. Что у нас сейчас? Правильно, урок математики. Отвлёк детей уроком. Дал решать им примеры, а сам зарылся в свой планшет. Облазил кучу сайтов, но к концу урока все-таки нашёл: Оказывается в Узбекистане, наш обычный дед Мороз, не совсем обычен. Там он и, правда, убийца. И новогодняя сказка или легенда гласит: «Пришла зима. И пошёл злой дед Мороз по пескам, по степям, по пустым хлопковым полям, и всё кругом вымерло. И нёс дед Мороз с собой посиневшее от холода тело непослушной девочки. И была та девочка вся синяя от холода и от голода. Не послушалась она матери и выбежала на улицу на мороз. Вот дед Мороз заморозил её и унёс собой». Вот такая вот сказочка. Кто бы мог подумать? Хотя если пораскинуть мозгами. В Узбекистане, где всегда тепло, и вдруг ударит сильный мороз, то возможно и бывали смертельные случаи. Особенно в степях, где люди живут одиноко. Отдельно от всех, лишь со своими отарами овец. Следующим уроком пришлось провести урок чтения, где рассказал стихи и пару новогодних историй, о том, как добр и весел наш дед Мороз. Какие подарки он приносит. Как любит детей и какая красивая наша Снегурочка. Вот такая вот история. Поэтому прежде чем задавать какие-то задания детям, тщательно готовлюсь сам. Кстати сказать, у нас в России при царском режиме дед Мороз тоже был злым и страшным. А рисунки? Все получили хорошие оценки. Только некоторые рисунки мы подписали «Остров сокровищ и Джон Сильвер». Мы на внеклассном чтении и на продлёнке как раз закончили чтение этой книги. Мир дружба и праздник для всех, чего и вам желаем. Счастливого НОВОГО ГОДА. Одноклассники -Ой девочки, там такая драка. Мишка из восьмого *Б* и Костя дерутся за школой. -Пацаны, бежим, посмотрим. -Куда? Через две минуты звонок на урок, а вы бежать. Этому Мишке все равно с кем драться. Вчера был Витька, сегодня Костя, завтра еще кто-то будет. -Ага Ленка. Я вся такая, я жду трамвая. Что тут такого? Мой Мишенька очередного нахала проучил. Что там Костик? Вечером пытался к тебе подрулить? -Во-первых, не мой Мишенька. Мы просто дружим. А Костя? Я даже не знаю кто это. Ну подваливал вчера какой-то. Может и он. Ну типа пойдем, потанцуем. Такой весь наглый, на понтах весь. Он мне нашего Сашку Кучера напомнил. Гонору много, но сам в драку не полезет. Только если скопом одного бить, тогда герой. -Ну, Ленка, тебе не угодишь. Пользуешься ты своей красотой. Вертишь пацанами как захочешь. -Ты что при всех то? -А что тут такого? В классе все знают, на кого ты глянешь, он сразу под ноги как подкошенный падает. Даже вон Сережка, на что тихоня, а и то по тебе сохнет. -Давай только не о Сереге. Размазня и мямля. Маменькин сынок. Спортом ему некогда заниматься, он видите ли по магазинам бегает. Баба. -Ну и совсем не баба. Он хозяйственный. С такого возраста, а уже подрабатывает. Да и в спорте он нормальный. Когда школьная олимпиада была, то из ста человек, которые бежали шесть километров, прибежала только восемь, а Сережка был третьим. Твой же Мишенька сошел после первого круга. -Да видела я как Сережка добежал. Весь запыхался, галстук сорвал, рубашка вся вылезла. Красный как рак. Фу. -Так все в форме бежали, а Сережка забыл, вот и бежал в костюме и туфлях. -Он наверно бегать научился когда по магазинам за колбасой бегал. Из одной очереди в другую. -Ну и молодец, зато твой Мишенька, только и знает, что драться со всеми. -Зато мой Мишенька всех побеждает. -Все по местам. Что здесь за базар? Стоит учителю задержаться на пять минут, как его ученики устроили галдеж на всю школу. Это пришла учительница и всех усадила за парты. -Виолетта Георгиевна, а что там за драка? -Да опять этот Винокуров устроил побоище. Избил за школой десятиклассника. Поговаривают из-за девочки нашего класса. Лена, Желтова, а ты случайно не знаешь, из-за кого они дрались. -Ну что сразу Желтова? Чуть где-то драка, так сразу Желтова. Я уже фамилию эту ненавижу. -Ничего, еще пару лет и станешь Винокурова. -Ой, скажете тоже, Виолетта Георгиевна. А может, я себе лучше найду. -Поверь моему опыту девочка, а я в школе уже больше двадцати лет, нелегко тебе будет расстаться с таким женихом. Было у нас уже такое, в начале моей карьеры. Но, ладно, все. Пора вести урок. -Расскажите, Виолетта Георгиевна. -Нет. У нас на носу контрольная, а мы будем разговоры разговаривать. Если захотите, то на классном часе расскажу. Только напомните. И продолжился урок. Но при первом удачном случае мы напомнили про историю и уговорили рассказать. -Дело было, когда я только пришла в школу. И как обычно, какой авторитет у молодого преподавателя? Дали мне девятый класс. Временно. Их классная в больницу попала. Но ничего не бывает более вечного, чем что-то временное. Так я два года их и вела. Правда мне, конечно, приятно было, когда выпускала свой первый десятый класс. Подарки, слезы, фотографии. Они меня и сейчас вспоминают. Бывает, заходят или звонят. Но это… А, да. Я об истории. Так вот, имен называть не буду, и по этическим нормам, да и родственники этих героев у нас сейчас учатся. Короче, молодая пара. Он драчун и забияка, в смысле дерется много, а не то, что у вас в голове промелькнуло. Хватит смеяться, слушаем дальше. Анисимова, если ты не поняла шутки, то переспросишь после урока. Не отвлекай остальных. Да и она, не отличница, не красавица и не активистка. Но зародилось у них такое светлое и совсем не детское чувство. Я хоть и была старше, но такого еще не испытывала, и поэтому со стороны очень критически на это чувство реагировала. Это сейчас я могу честно признаться – немного завидовала. А потом наоборот радовалась, что этого нет. Опять я издалека. Два года они вместе. Два года он за нее, пол школы в страхе держал. Состоял на учете в детской комнате в милиции. А вот когда аттестат получили, родители ее решили к родне в Москву отправить. Там у них связи были, пристроить девочку в институт престижный. Раньше ведь все через знакомых или родных. Дефицитом рассчитывались. Ни каких денег и взяток. Все баш на баш. Ты мне я тебе. Ну и вот объявляют девочке вердикт. Ты едешь. Слезы день и другой. Но потом поразмыслила. Мозги свои направо налево раскинула. Что она в нашем захолустье делать будет. Вся жизнь – продавец, повар или уборщица. А тут Москва. Даже пока учиться. Приходит на последний экзамен, аж светиться вся от радости. Хвастается всем что уезжает. Тут же своему любимому выложила. -Если любишь – дождешься. Всего-то пять лет. Она экзамен на пять сдала. Он просто завалил. Мы-то ему тройку поставили, а то, как он пересдаст. Осенью в армию. На следующий день мы узнали, что он ее убил. Громкое дело было. Показательный суд. На суде сказал, что из-за ревности убил и что сам дурак. Ему за это десятку впаяли. Но он не сидел. Повесился в камере. Ни кто не верил. Отпетый хулиган. Сильный и смелый парень и вот так ушел, как тряпка. Вот такая она юношеская любовь. Красивая история. Может даже и правдивая, но не для нас. Мы с Мишей уже второй год и у нас все в порядке. Правда, был один момент в наших отношениях. Но я не люблю об этом, распространятся. Из-за милиции, да и так. Миши побаивалась. Теперь-то можно. Была такая неприятная история. Мы пошли на дискотеку в центр города. Ну, танцы там. Скучно стало. Мишка принес какую-то фирменную сигарету. Пыхни, говорит, повеселит. Я сразу и не сообразила. Пару раз затянулась и меня сразу унесло. Стало весело и беззаботно. Веселились от души. А когда уже домой собирались, ко мне докопались трое парней. Ну Миша, как истинный джентльмен, хоть его самого сильно штормило, вступился за честь мою. Завязалась драка. Я смеялась от души. Приехала милиция. Все разбежались. Осталась только я и Миша. Он лежал на земле, и вокруг была лужа крови. Короче его подрезали. Да так серьезно, что в больнице он пролежал три недели. Даже в реанимации был. Заявление в милицию подавать не стал. Сказал, что сам разберется, а я была под кайфом, поэтому просто не помню, кто там был и что там было. Пока Миша лежал, я каждый день приходила в гости. Только мне скучно было самой, и я с Сашкой Кучером ходила. Я думала, Мише никто не скажет, побояться. Сашка не такой наглый, более общительный. Всю дорогу мне анекдоты рассказывал. Только в больницу не заходил. Во дворе ждал. Что б Миша не догадался. Мне было интересно с Сашей, да и не так страшно. Он покладистый. С Мишей я всегда опасаюсь, что если он разойдется, то и мне может достаться на орехи. Вскоре больница закончилась, и я о Саше забыла. Точнее не забыла. Как одноклассника забудешь, он ведь с тобой учиться. Просто встречаться и гулять с ним перестала. Так как я была старостой класса, то на меня возлагали проведение классных диспутов и различных обсуждений. Это такая скукота, что большинство мальчишек сбегали за час до самого собрания. Пропуская один и даже два урока, лишь бы не сидеть на сборище. Мне тоже скучно, но для характеристики чего только не сделаешь. Выпускные классы, нужна активная видимость общественной работы так вот я себе развлечение нашла. Начало диспута. Выдаю тему, предлагаю обсудить и даю направление. То есть темы и развитие спора. Все начинают высказываться, обсуждать иногда и вправду спорить. Но я за этим не слежу. У меня другое развлечение. Иду и сажусь за парту с нашим занудой и хозяйственником Сережей. Он отодвигается со своим стулом на край парты. Я ближе к нему. Он увлеченно слушает диспут, делает в тетрадке пометки и с места вставляет реплики, которые раззадоривают спор. Мне этого и надо. Они спорят, я делаю вид что заигрываю. Расстегну на блузке две пуговички и к Сереге придвигаюсь. Он голову воротит, а сам исподлобья на треугольничек моей белой, бархатистой кожи смотрит. Там больше ничего видно, я проверяла зеркальцем. Но Сережке и этого хватает. Он так возбуждается, что аж дрожит. Вот так посидит, протрусится и затихает. Значит, пора наш классный диспут заканчивать. Он ничего не говорит больше и все споры затихают. Вечером, гуляя с Мишей, рассказываю, как довела бедного пацана до исступления. Первый раз, так Мишка хотел бежать ему морду бить, но я удержала. Объяснила что все это для прикола. Ничего ведь нет, не было и не будет. Наоборот все это для веселья. Второй раз, когда рассказала. Миша опять взбеленился. Но потом все успокоилось и улеглось. Наоборот даже. Появились новые темы для приколов в классе. Пацаны ходили и прикалывались перед девчонками; -Может тебе пуговичку на воротничке расстегнуть, что бы меня током тряхануло. Хохот стоял на весь класс. А Сашка Кучер вообще приколист. У нас по истории была практикантка из универа. Так он ей посреди урока такой; -Скукотища от таких историй на истории, может, пуговичку расстегнуть на воротничке, что б меня как током тряхануло? Весь класс хором как заржет. Урок сорвали. Студентка сбежала. На гогот прискакал директор. Это еще больше развеселило. Короче вызывали почти всех родителей. Моих тоже. Не знаю, что там им выговаривали, но мама когда пришла, только посмотрела на меня, качнула головой и больше ничего не сказала. Наверное, ей там про мою с Мишей любовь распинались. Типа проведите дома беседу. Молодые, не до любви. Учиться дальше надо, а тут вдруг дети пойдут. Вроде мы маленькие. Я все уже давно это изучила. Прочитала и усвоила. И честно скажу; - До окончания школы у меня секса не было. Так зажимались с Мишкой. Я у него потрогала, заставил. Он меня поласкал. Даже под юбку лазал, но не более. Все это случилось уже после выпускного. Я даже презик взяла и сама его одевала, что очень Мишку моего удивило. Но я рассказала, как дома тренировалась на ножках стула. Прочитала сначала в книге, а потом попробовала. Правду скажу, не сразу получилось. Да и как-то противно было. Зато когда получилось и потом очень пригодилось наяву, обрадовалась. Тяжело в учении, но легко в постели. Не так как у некоторых, что пока одели, пока приступили, то он уже и кончил не начав. Как-то летом всплыла в голове история, про убийство, рассказанная классной руководительницей. Дай думаю, своего Мишку проверю. Что он скажет. Ну и вечером ему объявляю. -Миша, свадьба откладывается. Не получается в октябре. Тебя ведь наверняка в армию заберут, а меня родители хотят в институт устроить, но в другом городе. Так что вот на днях еду документы подавать. В ответ прозвучало только одно слово; -Убью. Но так жестко и решительно, что я, аж испугалась. И в правду убьет. -Да шучу я Мишаня. Просто проверяю, не разлюбил ли ты меня? Он опять как зыркнет на меня. Ужас. К осени я поступила в торговый техникум. Мишка получил повестку. Все лето и начало осени мы уже жили как семейная пара. Но как только родители позвонили и сказали, что принесли повестку в военкомат, у меня сразу зародились не хорошие мысли. А если бросит? Нагуляет себе в армии другую невесту. Кому я здесь буду нужна, после такой славы на весь город о любви с хулиганом. Решила вечером с ним переговорить. Пришла с учебы. Миша уже дома. Сидит понурый, задумчивый. Тяжело, но говорить надо. -Мишаня! Я тут хотела. -Помолчи. С мысли сбиваешь. Я вот что решил. Что бы ты, пока я в армии, не сбежала, давай срочно распишемся. У меня аж посветлело в глазах. Он мои мысли, только на свой лад высказал. -Любимый. Как скажешь. Я бы тебя и так ждала, но раз ты хочешь, для меня это как закон. За неделю до армии, отпраздновали свадьбу. И всю неделю гуляли проводы. Хорошо провели. Дружно и весело. Чуть в тюрьму вместо армии не угодил. Носился пьяный по улицам, с закатанными рукавами и бил морды всем встречным, которые мне в женихи годились по возрасту. Это типа, чтобы не цеплялись ко мне. Всем встречным, поперечным бил, а Сашу Кучера забыл. Тот, правда, тоже женился, по залету сразу после школы. Они там где-то в парке гуляли и двух девчонок поймали и поимели. Те в милицию. Вот чтоб не в тюрьму, то лучше в загс. Теперь вместе. Не знаю как там и что, но в военкомат принесли справку, что у нее двойня. И Сашку в армии не берут, дали отсрочку до весны. Если двойня родиться, не возьмут вовсе, а нет, так в сапоги и на войну. Как Миша в армию ушел, я думала, съеду со съемной квартиры. Я же учусь, а родителям тяжело мне за квартиру платить. Но тут, откуда не возьмись Сашка нарисовался. Он где-то влез в прибыльный бизнес. Стал гулять направо и налево, а тут я. Одноклассница и почти забытая любовь. Стал он жить на два дома. За квартиру мне за год вперед заплатил. Живет с нами двумя. Вечер у меня отдыхает, вечер дома. Ночевать всегда домой. Порядочный семьянин. Только у его жены, на двойню такой токсикоз сильный, что он просто не в состоянии с ней находиться постоянно. Разрешил приехать теще, и теперь у него в доме гарем. Так что я для него отдушина. У меня он отдыхал душой и телом. Как хорошо, что мы с Мишей расписались. Теперь с Сашкой у нас не было никаких спорных вопросов. Он отдыхал от жены и ее капризов, я не должна была терпеть долгой разлуки. А вы думаете легко вот так вот, молодой, красивой и быть одинокой. Когда кругом гуляют молодые парни и девушки с мужиками. У меня перед встречей с Сашей чуть кризис не случился. Все мои взгляды на мужиков оканчивались на пуговичках ниже пояса. Я даже злилась на себя, когда представляла, как кто-то из прохожих кидается и насилует меня, а я млею от счастья. Но тут на горизонте появился Сашка и все прошло. Я быстро утешилась и кризис миновал. Год прошел и мой Мишаня приехал в отпуск. Сашка у меня был редким гостем. Родилась у него двойня и счастливый папаша пропадал в лоне семьи. Да и я ему отзвонилась что б не приезжал. С Мишкой куролесили весело. Две недели как один день. Я подсобрала немного денег, но сказала, что родители дали и мы съездили отдохнуть на речку. На рыбалку с палаткой. Ох, и голодный же он приехал. Первый день только и успевала, яичница, в постель, кофе и опять в постель. Вот это жизнь. Даже на учебу не ходила. Но вот отпуск кончился. Собрали рюкзак. С собой дали и еды и сигарет, а он гад как двинет со всего размаху в глаз и говорит. -До меня слухи доходят, что ты здесь не одна. Смотри. Если слухи подтвердятся, убью. И уехал. А я осталась с синяком на пол лица. Даже Сашке не звонила, пока лицо не приняло обычный цвет. Так прошел еще год. Миша вернулся. Но стал каким-то подозрительным. Все выспрашивал, вынюхивал. Немного успокоился, когда я забеременела. Вот тут снова стал, как и в школе. Внимательный. Разговорчивый. Все пытался мне помочь, и по хозяйству, и по дому, и с покупками. Нас как-то пригласили на свадьбу. Так он напился до невменяемости. Орал что знает о моих похождениях. О моих любовниках и что ребенок это не его. А в конце так избил, что у меня открылось кровотечение, и я потеряла нашего ребенка. Наутро, конечно, были извинения, оправдания и уговоры. Но сути это не меняло. Выкидыш. Но оказалось, что Мишка такой сентиментальный бывает. И очень сильно хочет ребенка. На какое-то время он изменился. Успокоился. Подобрел. Мне все удалось, я снова понесла. От всех приглашений старалась отказываться. Ни на свадьбу, ни на дни рождения. Вдруг опять упьется. Родила девочку. Мишка счастлив. Я не очень. Мороки много. Пеленки, распашонки, бутылочки. Грудь сразу перевязала, чтоб не портить вид. Сказала что молока нет. Все сошло. Год прожили как в сказке, а дальше Мишу как подменили. Я так думаю, что жена Сашкина догадалась, что он гуляет со мной и моему настучала. Мы ведь так и не переставали встречаться. Особенно когда я на работу устроилась. Старший продавец. Потом завмаг. Свой кабинет, свободное время. Что только деньги не делают. Сашка директору заплатил и я начальник. Мише рассказываю, какая я умная, как меня все ценят. Я даже мысли не допускала, что они встретятся. Ведь если Мишка увидит Сашку, то сразу все поймет. Одноклассники ведь. Работая в магазине, встретила еще одного своего одноклассника – ухажера, Сережку. Постояли, поговорили. Примерный семьянин. Двое детей. Жена, хоть и не красавица, я их видела как-то, но он ее любит. Везде и во всем помогает. Работают где-то на заводе. В общем, скукота. Мой Мишка стал драться. Неделя не проходит, чтобы не двинул. Как только придет пьяный, обязательно скандал, упреки. Обвинения не понятно в чем и как продолжение удары кулаками. Это его-то гирями, да по мне. После школы он уже знал, как бить, чтобы было больнее и так чтобы не оставалось синяков. Но я не мужик, на теле все одно оставались гематомы. Когда же допивался до чертиков, то вообще терял контроль, и мне приходилось надевать очки, которые плохо скрывали, расплывающийся на пол лица синяк. Не смогла я так долго жить. Придумала, как его проучить. На ближайшем сабантуе, на который нас приглашали, нашла веселую компанию из пяти Грузинов. Ну, точнее я так подумала что они грузины, а так просто явно люди с Кавказа. Выделила для себя одного, такого, покрепче и стала строить ему глазки. Когда Миша вышел покурить, даже станцевала с ним один танец. И все нахваливала и напевала в пьяном угаре, как я давно мечтала о настоящих мужчинах. Да какой же он красавец, да как с ним поближе познакомится. В общем, часам к одиннадцати, они нашли повод зацепить моего Мишу, и пошли на улицу поговорить по душам. Я не переживала. Во-первых, Миша каждый наш выход в люди, находил повод почесать кулаки. А во-вторых, ничего, что их пятеро. Давно пора моего проучить. Пусть знает, что и на него бывает управа. Грузины вернулись. По-своему о чем-то говорили, посматривая на меня, но потом расплатились и ушли. А Миши все нет и нет. Обрадовалась. Вот думаю молодцы, дали ему оторваться. Никак не очухается. С полчаса посидела, скучно стало. Оставила деньги на столе и пошла мужа искать. Надо же проявить нежность и доброту. Пусть видит, как я его люблю и жалею. Ходила туда и сюда. Нет нигде. Звоню, телефон на беззвучный поставлен, наверное. Раз не отвечает, значит, не слышит. Пришлось домой одной ехать. Дома Миши тоже не оказалось. Что делать? Не бежать же в полицию? А в шесть утра полиция сама ко мне постучалась. Спрашивают где мой муж? Когда я его видела? И т.д.. Я интересуюсь - что случилось? Молчат. Заставили одеться и повезли. Подъехали ко вчерашнему бару. Все ленточками перевязано, пестрыми. Подводят меня к кустам у бордюра, а за ними мой Миша лежит. Погоревала я немножко. Но, наверное, так и должно было быть. Он сам к этому шел. Я этого ведь не хотела. С Грузинов выбила себе Жигули шестерочку. За то, что их не выдала. Хоть и не новая, но моя. Теперь с ребенком хоть в лес съездить можно. Да просто вдовушке покататься можно, развеяться. Так на природе, один раз Сережку, одноклассника встретила. Он все горбатиться, а в выходной свою с детьми вывез отдохнуть. Едут на своем старинном запорожце, тарахтят. Только на такую рухлядь своими руками заработать и можно. Поговорили с ним о том, о сем. Пожаловалась на свою несчастную вдовью долю. Как мне тяжело. Он тоже сказал, что жена третьим беременна. Вроде как я в этом виновата. Плодят нищету. У меня вон одна, и то от проблем не отобьешься. А эти… Нам с Сашей теперь привольно. Он на своем джипе и я на Жигулях. Выезжаем на природу. Здесь никто не уследит. А мне так вообще все можно – вдова. Как стало холодать, на земле отдыхать стало не уютно. Сашка раскошелился и кинул мне денег на дачу. Влезла еще в долги, но взяла хорошую. Дочку не стала посвящать в обновку. Сама хочу отдохнуть, да и место для уединения у меня должно быть. Хоть я и вдова, зато самая лучшая. К новому году Сашка развелся со своей и переехал жить ко мне. Все этой дуре оставил. Мол, там мои дети, хоть без отца, но не в нищете. Порядочный, сука. Да и ладно. У меня и так в доме с продуктами ни когда плохо не было, а теперь вообще лафа. Красная икра ложками и без хлеба. Доча вообще села на рыбную диету. Ест любые морепродукты и фрукты, овощи. Отказалась от мяса. Говорит, что мясо кожу старит. Невеста блин. На работе полный порядок. Сашка дает денег и скоро магазин будет мой собственный. Год прошел по Мише. А тут Саша, давай типа наши отношения узаконим. Во дает. Я-то думала, что он так, вроде как прогуляться вышел, а у него и правда ко мне чувства. Расписались. Какая ж из женщин не хочет замуж. Только я просто хотела, а он нет, давай торжественно. Тут вон дочка скоро будет расписываться, и мама надумала. Что люди то скажут? На роспись и его бывшая приехала, на шикарном авто. Я думала, она скандалить будет. Нет! Букет подарила! Поздравила! Сказала мне, что б я Сашеньку берегла. Вот что значит высшее общество. Теперь и я в него влезла. Отпраздновали в ресторане. Магазин он мой мне вроде как свадебный подарок подарил. И на Бали на две недели оторвались. Вот это жизнь. Зачем мне этот магазин? Пусть сам зарабатывает. Меркантильность, какая! Хотя пусть. Сижу дома, салоны, спортзал, скукота. Так хоть изредка заезжаю. Поругаться, да порядка навести. Да и личные деньги, что Саша не контролирует. Чего я со своим Мишкой столько лет тянулась. Выживала? Давно надо было к Сашке переметнуться. Жизнь хороша! Но так нет же. Найдется падаль, которая хочет все испортить. А хуже всего, что эта тварь, собственная дочь. Нет, ну вы себе представляете – она выходит замуж. И за кого. За старшего сына моего одноклассника. Этого Сережи, мямли. Что ни рыба, ни мясо. Вон, к сорока годам четверо детей и избавились, наконец, от своего драного запорожца. А купили? Купили и того хуже. Вы посмотрите – Жигули копейка. Семидесятых годов прошлого века. Да такие машины даже в музее списывают за старость, а он на ней ездит. Как все же нас, одноклассников переплетает. По Мишке, я была Винокурова, а по Саше – Кучер. От того что дочка осталась на отцовой фамилии, Сергей и не подумал что это моя дочь. Хотя, как он говорит, что бы он смог изменить? Мой загорелся. Свадьба. Дочь замуж отдавать. Такой шалман закрутим. А я против. Что с Сергея взять? Он же голь перекатная. Почему мы должны сами все тянуть? Но тут случилось. Говорю же, что не дают жить спокойно свои же. Звонит она мне уже из поезда. -Мамуля прости. Мы уже расписались и уехали на стройку за Урал. Мы хотим начать жить сами. Не зависимо ни от кого. И все. Отключила телефон. Сергей перезвонил через час. Тоже самое сказал, что типа они сбежали, что бы жить отдельно. И сказали, что позвонят через год, когда устроятся сами и улягутся страсти у нас здесь. Сашку отъезд сильно не расстроил. Он свадьбу отгул без жениха с невестой. Заказал ресторан. Все оплатил. На приглашал гостей. И всю ночь гуляли. В принципе было весело и отсутствие виновников торжества, почти никто не заметил. Ночью, даже под утро стало плохо жене Сергея. Оказалось что она беременна пятым. Я отвезла их на своей машине, а я уже сменила Жигули на лексус, до больницы. Сама поехала домой. Что за манера у нашей полиции, являться с утра пораньше с плохими новостями. Можете себе представить, одиннадцать утра. Я еще вся такая во власти морфея. Лежу, отхожу от лап Бахуса. Голова не того. И тут… Стук в двери. Грохот. Забегают двадцать мужиков в масках. Разбрелись по всему дому, а возле кровати остались стоять двое. Я лежу в одном пеньюаре на кровати как на эшафоте, а два инквизитора пытают меня перекрестным допросом. -Что? Где? Когда? Чем занимался? Где деньги? Откуда наркотики? И еще миллион вопросов, на которые у меня не было ответов. Я ведь никогда не влезала в дела Саши. Чем он занимался. С кем вел бизнес, и какой. Я не спрашивала, а он был рад, что я не влезала. Так что наркотики или оружие, были его средством заработка, я не знаю. Меня интересовал только последний этап. Сколько он потратит на меня и мои запросы. Следствие на удивление двигалось быстро. Уже через полгода все дела были переданы в суд. Вердикт, которого никого не обрадовал. Десять лет строгача с полной конфискацией. И вы себе не представляете, пришли и все отобрали у меня. И магазин, и дачу и квартиру. Все оказалось куплено после свадьбы. Даже мою машину отобрали. А эта нахалка, бывшая Саши, все сидела на суде и лыбилась. Обменивались взглядами и улыбками. Такое чувство, что они это сами подстроили. Может он и правда чувствовал что за ним скоро придут, вот и женился на мне. Эта корова теперь в шоколаде, а я последние меха продаю, что бы хоть как-то свести концы с концами. Через полгода заключения, Саша покончил с собой. Ночью в камере. Осталась я дважды вдовой. Да еще и одинокой, без каких было средств к существованию. Устраивалась пару раз в магазины, продавцом. Но так как я ничего не знаю и не умею, то на долго не задержалась, ни в одном. Научилась жить в небольшой лачуге, в пригороде. За неё много не просили. Знаю, как вкусен заработанный кусок хлеба. Но бывали моменты, когда жила только за счёт церкви. Там люди приносят фрукты, конфеты, булки. Чтоб поминали усопших. Так прошёл год, с того момента как дочь сбежала с новоявленным зятем. Они должны были позвонить, но у меня и телефона, то нет. Некому мне звонить. Какая интересная фаза с многообещающими словами. -Некому мне звонить - это типа я не позвоню. -Некому мне звонить - и это мне никто не позвонит. Прекрасен и не повторим русский язык. Почти как Библия. Да уж. Когда человеку совсем плохо он идёт в дом к отцу своему - к Богу. Так вот и я стала частым гостем церкви. Вот и не знаю, может, вымолила или просто повезло, но устроилась торговать на бочку с квасом. Да и место бойкое. Начали появляться кое, какие деньги. Можно в церкви не просить, а самой хоть копеечку подать. Жизнь налаживается. На одной из служб, в честь медового Спаса, увидела Сергея. В трауре. Подошла. Позвала. Вышли поговорить. Оказалось, дети ему звонили. У них все нормально. Моя дочь в положении. Скоро бабушкой стану. За Сашу он слышал немного. Знает что умер, но детям не говорил. Не хотел расстраивать. Спросила, почему в трауре. Оказалось что его жена, родила ему пятого ребёнка, а сама умерла. Ровно год назад. Зашли, поставили заупокойные свечи. Стали часто видеться в церкви. В тёплые выходные он приходил с детьми. Второму шестнадцать. Он теперь старший и на нем держится вся детвора. Сережа по хозяйству и покупкам. Как-то, приболела младшая, а у старшего экзамены. Сережа попросил помочь. Пришла. Нищета почти как у меня. Оно и конечно, один мужик и четверо детей. Помыла полы, окна. Перестирала бельё. Но всех дел за день не переделаешь. Пришла ещё раз. И ещё. Осталась на ночь. Так и прижилась. Детки ко мне привыкли. Малая жмется как родная. Сошлись мы с Сережкой. Вместе живём. У меня такое чувство, будто я долго болела и лежала в дурдоме, а вот теперь выздоравливаю. Может и правда, эти двадцать с лишком лет, после школы я где-то была? И не жила совсем? Шикарная машина подъехала и встала у края дороги. Из неё вышла красивая женщина и направилась в мою сторону. Это что же, богатенькая кваску захотела или просто молодость хочет вспомнить? Что-то знакомое в ней промелькнуло, да так - что я вздрогнула. Прежний дурдом всплыл перед глазами. Точно, это же она, первая жена Саши, моего второго мужа. -Еле тебя разыскала. Ты где-то пропала. На, это принадлежит тебе и твоей дочери. Мне чужого не надо. Сашка хоть и сволочь был отменная, но детей всегда любил. И твою за родную считал. Он ей на свадьбу квартиру купил, и небольшой вклад для вас обоих оставил. -А как же это не конфисковали то все. -Эх ты, тютя. Ты была на его фамилии - Кучер, а дочка твоя -Винокурова. Вот твоё забрали, а ее не тронули. Точнее не доказали что им куплено. Потому как через подставных лиц оформлял сделку. Эх ты. Ты даже не представляешь, какими делами он ворочал. Даже наркота, на которой сейчас делают большой бизнес, для него была пылью. Просто побочным действием, без которого не обойтись. Я видела ты ходишь в церковь. Став за него свечу. Он не самоубийца. Убили его. Слишком много знал. Вот документы, бери и пользуйся, но мне на пути не попадайся. Сомну. Прощай. Призрак Саши и прошлой жизни реально встали передо мной. Документы жгли руки. Еле доработала до вечера. Дома села в уголочке и разобрала все бумаги. Квартира. Счёта. Если для одной меня, то это до конца моей жизни скромно прожить хватит не работая. Наутро не пошла на работу. Поехала посмотреть квартиру. Все есть, мебель, гараж, машина. Поснимала целлофан с диванов, стульев. Села посидела, подумала. Нет уж. Я выздоровела. Через неделю мы с детьми праздновали новоселье и обновки для всей семьи. Удачи всем.

Догмы и дилеммы 01 Я наверно сошел с ума. Так мне все говорят. И друзья, и сослуживцы, да и просто знакомые. Порой мне это кажется и самому. Народная мудрость гласит: - От добра, добра не ищут. Значит со мной явно не все в порядке. Я ушел из дома. От жены и детей. От теплого очага. Из полной чаши. Да от всего того что нажил за двадцать лет. Вот так взял и ушел. Не ждите жалоб, обид, оскорблений. Ничего этого нет, и не было. Просто утром встал. Помню, сильно болела голова. Ночь не спал, а все думал. Решал, прикидывал. Собирался с мыслями. Вышел на кухню. Налил в чайник воды, поставил, включил. Достал из холодильника масло, сыр, колбасу. Сделал бутерброды. Закипел чайник. Взял кружки, насыпал сахар, кофе. В свою кружку налил кипяток. Не люблю горячее, пусть остывает, а жене налью, когда проснется. Сам прошел в ванную, побриться, помыться и почистить зубы. В общем, обычное утро. Когда уже сидел за столом, вышла Лена в халате. Сказала: - Доброе утро! И прошла в ванную комнату. Я пью не спеша, еще есть время до работы, Ленке раньше выходить. Поэтому из ванной она чуть не бегом в комнату. У меня уже осталось меньше половины кружки кофе, когда она появилась из спальни во всеоружии. Одетая и накрашенная. В этом отношении моя жена вообще уникальна, она краситься всего за десять минут. Красивая она у меня – не пропадет. - Лена! Я сегодня ухожу. - Куда это ты собрался? - Наверное, совсем ухожу. Во всяком случае, нам надо пожить отдельно. - Не поняла. Это у тебя шутка такая, или что? - Нет. Я так решил. Ты ни в чем не виновата, и ничего такого не делала. Это я. Во мне причина. Видно что-то с головой у меня стало. Ты прости. Я еще сам не разобрался. - А как же дети? Как я? Ты обо мне подумал? Что я соседям, знакомым, родным скажу? Ты брось так шутить. Это совсем не смешно и от твоих слов мне не весело. - Да я сам толком ничего не понимаю. Вот взбрело в голову. Что дети? Старший из армии пришел – женился. У него своя семья. Младший вот на днях в армию уходит. Ты одна поживешь. Я один. Может, одумаюсь. А если нет, то ты же у меня умная и красивая, не пропадешь. Я тебе и деньгами, если что помогу. Да, наверное, я сам одумаюсь. С собой я возьму только рубашку, теплую, брюки, пару трусов и зубную щетку. Поживу в машине. Пойму как мне без тебя тяжело, чего я лишаюсь, уходя от тебя, и прибегу назад как миленький. - Не поняла я твоей шутки, давай вечером поговорим. Сейчас я уже опаздываю. - Может и правда, я до вечера одумаюсь. Какой – то пошлый и нелепый разговор у нас получился. - Все милый, иди, целуй. Я побежала. Я встал из-за стола, дошел до двери, машинально, как это делал всегда, чмокнул Ленку в щечку, и она убежала на работу. Вернулся на кухню, взял обычный полиэтиленовый пакет и пошел собирать вещи в комнату. Как и задумал, взял пару трусов на смену, теплую рубаху, и брюки в запас. Думаю, дольше мой бзик не продлится. День на работе. Обед в столовке, на ужин купил себе пирожков и два стаканчика кофе в автомате. Утром так же позавтракал. Еще день и еще ночь. Рабочий день. По окончанию работы, за проходной встретила Лена. В руках большой кулек, в глазах вопрос и упрек. - Ты еще в размышлениях? - Да, работы навалилось, некогда голову оторвать, не то, что о себе думать. - А ты не о себе, обо мне и детях подумай. Сын спросил, где ты, я ответила что заработался. Что дальше говорить не знаю. - И я не знаю. Скажи как есть! - А что есть, если ничего нет? Я вот тебе одеяло принесла и подушку. Давай вещи грязные постираю. Послезавтра занесу, я ведь то же работаю. В кульке я котлеты принесла и оладышки. - Спасибо родная. Кто б еще обо мне позаботился. - Так может, вернешься? Я так думала, что ты к другой женщине ушел, но вижу, ты в машине живешь. - Подожди. Дай мне время себя понять. В моей голове что – то творится. Я и сам не разберусь что. У нас же было все в порядке, и тут бац. Внутри щелкнуло, все перевернулось и вроде как свет выключили. Темно в душе стало. Может это кризис среднего возраста? Врачи говорят, что такое бывает после сорока. - Начитаешься в Интернете всякой ерунды, а потом в голове каша, сам не разберешься. Ладно, думай и помни, у тебя есть дом, я и дети. Возвращайся в любое время. Месяц. Уже ровно месяц я живу в машине. Ничего не меняется. Ничего не происходит. Я уже десятки раз задавал себе вопрос: - зачем мне все это? Вернись домой и живи как все. Любовь это в молодости, дальше только привычка и ничего более. Во всем мире так! Хотя откуда я знаю, что во всем мире. Вначале жена через день приходила, потом раз в неделю. Сын заходил. Постоял, посмотрел, ничего не сказал и ушел. На этой неделе никто не пришел. Хорошо, что Лена мне одеяло принесла, ночами теперь холодно. Я купил себе чекушку водки, и за три дня выпил ее. Чисто перед сном, для согревания и что б мысли не мучили. Сам ведь не могу понять,- ну чего мне не хватало? Холодильник, телевизоры, ковры и диваны, квартира с лоджией. Все своими руками, или горбом заработано. Мы ведь с Ленкой только и успевали, то ипотеку выплачивали, а то из кредита в рассрочку. Даже машину, хоть и старую, но все равно – деньги в банке брали. Теперь вроде все есть, живи и радуйся. Можно одеться хорошо. Шубу там, сапоги, кроссовки. Скоро внуки пойдут, так нет, подавай мне что ни - будь необычное, новое. Вот уже и пить начал. Нет, ну почему они меня не навещают. Как – то даже обидно. Надо вечером переехать поближе к дому. Встану на углу Валдайского рынка, и к дому поближе, и мне за пирожками не далеко ходить. Зато от работы подальше. На меня уже слегка косятся, может, догадываются о чем – то? Сказано, сделано. Переехал. Теперь же надо своим сообщить, что я здесь, иначе как они меня проведывать будут. Из дому то я ушел, но они ведь единственные родные. Вылез из машины. Планшет в сумку, телефон в карман. Сигнализация включена. Хорошо теперь, далеко ходить не надо, пирожки прямо в пяти шагах от меня. Горячего хочется. Зашел в пельменную, так из нее приятно теплом и мясом пахнет. У раздатки взял две порции пельменей и стакан сметаны. Сел за дальний столик. Пельмешки мелкие, тесто расползлось, все кашей, а мне так вкусно. Давно горячего не ел. Как – то я не замечал эту столовую раньше. А пирожки из окна, сбоку продают. По мере насыщения и согревания стал замечать, что и не столовая это, а просто забегаловка. Кругом грязь, мужики насквозь пропитые, есть пару женщин. Докатился. Уже в бомжатнике приятно. Нет, надо бросать это сумасбродство и идти домой. Там ведь жена. Сына наверняка уже призвали. Одна бедная сидит дома. А ведь я ее предал. Да – да, сволочь, взял и предал. Чего – то необычного захотелось. Хорош жрать эти помои. Встал и пошел. Вышел на улицу. Сыро и промозгло, поднялся ветер. Сделал несколько шагов и остановился. Между двумя, высокими домами, где как в трубе гуляет и гудит ветер идет девушка. Не, ну, на мой взгляд, а так ей лет за тридцать. Без косынки или шарфа, на голове волосы стянуты в тугой узел. Черная, видавшая виды, линялая длинная юбка, и такая же невзрачная, неопределенного цвета кофта. В руке пачка тетрадей, которые она, защищая от ветра, сильно прижимает к груди. Во второй руке вроде сумка, а может портфель. В обычный день, я прошел бы мимо и не заметил это облезлое чучело, а вот сейчас мой взгляд остановился на этой картине. Ветер дул с такой силой, что девушку просто несло. Портфель, я все же рассмотрел, на ветру рвался вперед и тянул за руку несчастную. Длинная юбка то сзади путалась в ногах, то резко взлетала спереди, открывая худые, тонкие ноги в черных колготках. И вот Это - несло прямо на меня. Я еле увернулся от портфеля, а она просто врезалась в меня. Ее: - Простите, - прозвучало как мяуканье бездомного котенка. И так мне ее жалко стало, что я решил просто довести это несчастье до дома, чтобы не унесло ветром ни ее, ни тетради. То, что это учительница я понял еще и потому, что проходя между домами, оказываешься на школьном дворе. Взял у нее из руки портфель, подхватил под руку и сказал: - Показывай куда дрейфуешь, помогу подобрать необходимый галс. Она попыталась вырваться, но безрезультатно, и как то, обреченно махнув головой, пошла вдоль рынка, поддерживаемая мной. Шли не далеко. Всего-то два дома. Остановилась у подъезда обычной хрущевки. Я, почему-то так и подумал. Такое несчастье не может жить в высотном доме. Завел в подъезд. Темно. Стали подниматься по ступеням. Она пару раз споткнулась, я поддержал. Остановилась у двери, справа, на третьем этаже. Повернулась ко мне лицом, но уже совсем темно, не разгляжу. И тут что – то меня толкнуло. На темной стене увидел черную точку. Нажал. Точно звонок. За дверью тренькнуло. Когда дверь открылась, то не сразу разглядел стоящую за ней женщину. - Вот, привел. Чуть ветром не унесло. Обещала в благодарность чаем напоить. - Мать, кто там? – неслось из глубины квартиры, - Милена вернулась со школы? Опять до ночи сидела. Женщина юркнула на кухню, включила свет и мигом в комнату. - Тише отец, дочка мужика в дом привела. Туши свой телевизор, давай спать ложись. Потом что – то забубнил мужчина, но я уже не слышал. Дверь в комнату закрылась. Я скинул куртку, взял из рук портфель и тетради, отнес на кухню. Она шла следом. Все положил на табурет возле стола, развернулся. Теперь при свете, появилась возможность рассмотреть ее поближе. - Ну что красавица, давай знакомиться. Как я уже услышал, тебя зовут Милена. Меня Виктор. Делая быстрые умозаключения, понимаю, тебе лет тридцать, учительница, не замужем, в однокомнатной с родителями. Если не прав, можешь поправить. Хотя, так как ты все время молчишь, то ясно, что преподаешь в младших классах и наговорилась на работе. Она кивнула головой, улыбнулась, и поправила пальцем сползающие очки. - Хорошо. Теперь обо мне. Женат, двое взрослых парней, один женат, другой в армии. Я уже месяц как не живу дома. Бывшая моя жена, прекрасная женщина, мы с ней прожили больше двадцати лет. Но вот что-то повернулось у меня в голове, и я ушел. Не могу я там. Чужое мне там все. И объяснить не могу и понять сам не в силах. Просто ушел. Вот тебя увидел, чем-то ты меня зацепила. Как телок за тобою приплелся. Подумал бы, что приворожила, так я тебя раньше и не видел никогда. - И я вас не видела. Подала голос серая мышка, которая успела забиться в угол, на табурет между столом и холодильником. Это явно ее место. Другой бы там не поместился. - Вы, Виктор, не знаю вашего отчества, не будете возражать если я начну проверять тетради. У нас сегодня контрольная по математике была. Полугодовая. - Милена, я буду возражать против отчества, а работа превыше всего. Зови меня просто Витя. Сейчас чаю согрею, попьем с пирожками. У меня там, в куртке лежат. Я на ужин купил. Поставил на газ чайник, вышел в прихожую и достал из куртки пирожки. За дверью в комнате раздался шепот и быстрые шаги. КГБ не дремлет. Вернулся на кухню. Для ознакомления открывал и закрывал шкафчики. Холодильник. Мойку. Да ужас. Местное положение вещей оцениваю как упадническое. Достал хлебницу, сложил пирожки и поставил на столе. Закипел чайник. Достал две кружки и заварил в них чай. Сел напротив и стал рассматривать Милену, которая увлеченно, не обращая ни на что внимания, проверяла тетради. В свободную от ручки руку вложил пирожок, поставил рядом кружку. Я так понял, машинально съела пирожок и также глотнула чая. Вручил ей еще один пирожок. И его она быстро съела. Да ей что не дай, она, просто не замечая, проглотит. А что если? Достал две рюмочки из пенала, чекушку из кармана. Налил грамм по пятьдесят. Тетради быстро перемещались в стопку с проверенными работами. Осталось еще штук пять. Вручил ей в руку третий пирожок и поставил перед ней рюмку. Она откусила, раз пирожок и положила на стол. Взяла рюмку и залпом проглотила содержимое. Вскочила. Закашлялась. А я ей сразу пирожок закусить. Стоит, смотрит на меня снизу вверх, она на пол головы ниже меня, а из глаз слезы катятся одна за другой. Жует пирожок и плачет. Я сделал шаг к ней, обнял и крепко прижал к себе. Милена уткнулась в меня и разрыдалась как маленькая девочка. Сзади открылась дверь, но шагов не было. Значит смотрели из – за двери. Нарочито громко, что бы слышали все, сказал: - Поживу я с тобой, порядки здесь наведу. Может у нас, что и получится. Уже поздно, пошли спать. Утром проверишь те, что остались. Или пока я в душ, ты успеешь? - У нас только воды горячей нет. Колонка прогорела. Возьми воды из чайника. - Да мне не привыкать. Я быстро. Зашел в ванную. Посмотрел на газовую колонку. Паутина, наверное, еще с прошлого года. Быстро обмылся под небольшой струей ледяной воды. Но затем растерся полотенцем до красноты. Тело аж пылает. Вышел на кухню и сел за столом. Допил пустой чай. Пирожки она доела. Задумался. Куда я лезу. Зачем мне это все надо. Бежать отсюда надо, а я все глубже залезаю. У меня же и дом и жена. Хочешь, заведи себе любовницу. Пусть даже эту – серую мышку. Или найди лучше, красивее. Сколько их свободных, страждущих, с подтянутой попкой, и следящих за своей внешностью и фигурой. Чего ты лезешь в этот свинарник. По-другому и не скажешь. В этой квартире уже сто лет ничего не делалось. Так называемая невеста, этот твой выбор, никогда не видела косметики и не знает, для чего женщины ходят в спортзал. Она же ботан – училка по-простому. Ни задницы, ни сисек, да и уверен, в постели ничего из себя не представляет. Да может она еще девственница в свои тридцать. Хотя нет, это я загнул. Скорее кто-нибудь из друзей по пьяни с ней переспал. Да так что она и не поняла что к чему. Раздался шорох. Я поднял от стола взгляд. Из комнаты в ванную мелькнула темная тень. А где это моя нареченная? Наверно, пока я купался, ходила в комнату переодеваться. Интересно, она меня в комнате положит или здесь на кухне? Если в комнате, то, как при ее родителях любовью заниматься? Хотя если они будут советы давать, то на чьей стороне они будут. Наверняка за дочкой, так что мне будут указывать, что и как делать. Анекдот, да и только. Дверь открылась и из ванной вышло. Две тонкие ножки, старый, потертый, видимо отцовский старый халат, что чуть выше колен. А вот сверху! Она была без очков. В тусклом свете, идущем из кухни, ее лицо, в обрамлении черных как смоль волос, спадающих на грудь, смотрелось изумительно. Может это так рюмка водки на меня повлияла? А может месяц сексуального голодания? Но в данный момент она была просто прекрасна. Она поманила меня пальцем, и я пошел к ней. - Свет выключать? - Нет. Родители спят, а ты дорогу к дивану не найдешь. Еще зацепишь что. Я тебя уложу, а потом сама выключу. Пошли. В тусклом свете, идущем из кухни, глаза быстро освоились и мы пошли. Сразу все было понятно. В комнате стояли два дивана. На правом спали родители, а левый, отделенный самодельной ширмой, предназначался для мышки и ее друзей, если такие попадались в сеть, хоть на ночь. Ладно, поживем увидим. Мы зашли за ширму. - Раздевайся, я сейчас. Я быстро снял все с себя и юркнул под одеяло. После ледяного душа, холодные простыни не были так уж холодны. Лежу, жду. Тишина. Свет на кухне горит. Прождал минут пять, ну думаю надо за ней идти. Что – то здесь не так. Но вдруг свет погас. Слушаю. За ширмой сопят ее родители, но дыхание неровное, явно претворяются. Да ну и ладно. Это их проблемы. Где же она? А, вот идет. Встала возле дивана. Дышит, как паровоз пыхтит. Я сел. Она рядом. - Ты отвернись, я стесняюсь. - Да тут же ничего не видно. Я взял ее за плечи, потом стал снимать халат. - Да ты горишь вся и дрожишь как лань на утренней росе. - Понимаешь я, мне, ну… Уложил ее на спину, халат скинул на пол, укрыл одеялом. От нее шел резкий запах алкоголя. - Ты что пила? - Понимаешь, я так боюсь, я вообще не пью, но тут, это все во второй раз. - А первый раз был с одногрупниками на встрече через год. Так вот, я с пьяными женщинами не сплю. Догмы и дилеммы 02 (18+) Тут, из-за ширмы раздался голос папы: - Ну вот, привела бомжа болтливого, да еще и импотента. Она хотела что – то ответить, но я закрыл ей рот поцелуем, а потом сказал: - Отложим это на завтра. Сегодня уже поздно. И тебе и мне с утра на работу. От того что мы с тобой сегодня выпили, могут родиться больные дети. Нам этого не надо. Вот завтра на трезвую голову у нас все получится. - А ты что, и завтра хочешь ко мне придти? - И завтра, и послезавтра и всегда. Если ты по пьяни не можешь вспомнить первый раз, то так же не вспомнишь и второй, а я хочу что бы у нас все было красиво. И секс, и дети, и вся жизнь. Ты чего плачешь, дурочка. - Ну вот, довел дочку до слез, алкаш. Подала голос мамаша из-за ширмы. А я прижал Милену к себе, и держал, пока она не успокоилась. Потом повернул ее спиной к себе, прижался поплотнее, чтобы согреть. Одну руку положил под голову, второй взялся за грудь и засопел. Открыл глаза. Темно. Не сразу сообразил – где я? В машине то спал, согнув ноги на заднем сиденье, а тут вытянулся, да еще и женщина в руках. Погладил. Все на месте, только мелковата, по сравнению с моей бывшей. Раз проснулся, значит уже пять часов. На пробежку пойду попозже, надо кофейку выпить. Хотя нет, напишу записку и все по плану. Вылез из-под одеяла, взял вещи и пошел одеваться на кухню. Включил свет. Тараканы празднуют свою свадьбу. Штук двадцать сидит в кульке из под пирожков, тех, что я вчера угощал Милену. Тетради учеников, ровной стопкой на углу стола. Оделся. Вырвал в одной из тетрадок листок и написал записку: -«Хочешь меня видеть, звони. Номер «_ _ _ _ _ _ _ _ .» Целую.» Положил на столе. Взял куртку и тихонько вышел на темную лестницу. Прикрыл дверь, накинул куртку и пошел вниз. Спустившись и выйдя из подъезда, хотел уже бежать, но всё же оглянулся. Во всем подъезде светилось только одно окно. В нем стояла Милена, с листком бумаги в руках. Я помахал ей рукой. Она тоже подняла руку, но тут рядом появилась мама, кстати, она ниже Милены, и на много, рука опустилась. Я, медленной трусцой, отправился к своей машине. На рынке уже сидели бабульки с сигаретами, конфетами, пирожками и кофе. Подумалось, ведь с самого вечера не курил, может бросить эту привычку. Нет, не надо, курю я не много, а надо что бы от меня хоть мужиком пахло. А то не пьет да еще и не курит, это перебор для такой семейки. Позже брошу. Купил с десяток пирожков. Вчера почти не ужинал. Запил двумя стаканчиками кофе, закурил и сел в машину. Кайф. И так спокойно на душе, так приятно и весело. Такое чувство, что я нашел то, чего так долго искал. Неужели Милена и ее семейка это то, чего мне не хватало? И это из дома, где есть практически все. Уйти в дом, где тараканы ходят пешком там, где захотят? Вспомнился кулек из-под пирожков. Как я этих, празднующих тараканов завязал в кульке и выкинул в окно. Ничего я в этой жизни не понимаю. Думаю о своем доме и в голове пусто. Думаю и Милене, ее стариках, которых не знаю, тараканах и меня тянет туда. Сам себя не пойму. Чего мне, этакому идиоту не хватало. Да ну и ладно. У меня осталась только одна, последняя надежда. Если за день мне Милена не позвонит, значит можно все бросить и вернуться домой. И я думаю, что у нее не хватит смелости мне позвонить. Хотя в ее положении отказаться от такого мужика как я, верх глупости. Как говориться, на безрыбье и хрен в руки. Вот вы бы отказались? Первый звонок раздался в восемь двадцать пять. Ответить не успел. Отключилась. То, что это звонила Милена, я уверен. Набралась смелости набрать мой номер, но не хватило духу поговорить. Следующий, такой же звонок, в девять пятнадцать. И так каждые сорок пять минут, то есть набирается смелости, звонит и, и все. Бедные дети. Она наверняка не видит и не слышит своих учеников. Почему-то вспомнилось, какая она красивая вчера вышла из душа. Без очков, с мокрыми волосами и в этом драном, отцовском халате. Подумал, что если огранить такой алмаз, то он очень хорошо и ярко заблистает. Может позвонить ей, вот же номер высветился. Нет. Решил ведь, что если она позвонит и позовет меня, тогда я к ней пойду, а если нет, то и нет. Вернусь домой. После обеда забегался по работе, то к руководству бегал, то в министерство отправляли. Все дела, заботы. В кабинет вернулся только к четырем. Дописал отчет по продажам. Сложил все в папки. Ровно в четыре тридцать звонок: - Здравствуйте Виктор, вы меня помните? - Здравствуй родная. - Это Милена вам звонит. Вы вчера. - Ты сегодня во сколько освободишься? Я зайду в школу после пяти, ты в «а» или «б» классе? - Я в третьем «б», наш класс в левом крыле, - затараторила она, - но вы не заходите, я уже освободилась, давайте подожду вас там, же у столовой, где мы вчера познакомились. - Хорошо родная, жди, я буду через сорок минут на месте. Она не отключила телефон, и я решил послушать, что там у нее происходит. Видимо вернулась в класс, так как стали слышны крики и голоса детей. Потом голоса взрослых, но очень тихо. Стал прислушиваться, но понял только обрывки. - Ну, мне сегодня очень нужно… - Милочка, ну ведь обычно вы… меня сегодня…. Так нельзя. Короче понятно. В школе она меня показывать еще боится. Вдруг это роман на один день, а уже похвастается. Засмеют. На словах такой мышке не поверят. А стала просить отпустить ее, так не дают. Раньше наверняка Милена всегда последняя уходила, и вдруг ей раньше стало надо. Подвела. Когда подъехал к рынку, она уже стояла. Поставил машину на парковочное место, дождался, когда она отвернется, а уж потом быстро вылез, закрыл машину и тихонько, по тротуару пошел к ней. Со стороны, ну ни дать, ни взять, заморыш деревенский. Но я то уж знаю что она из себя представляет. И внешне, видел ее после душа и без очков, да и внутренне, позвонила все же. Значит сильная духом. Если не будет читать нотации и пилить по пустякам, то уживемся. Да! Надо еще с женой разобраться. Но сейчас не об этом. Там пока ситуация терпимая. Подошел, взял за талию. Она вздрогнула всем телом. Притянул к себе и чмокнул в щечку. Испугалась и стала озираться, не видел ли кто? Трудно конечно, что бы тебя в толпе не заметили. Другое дело, что в этой толпе до тебя нет ни кому никакого дела. - Виктор, можно вас попросить. Давайте пройдемся и поговорим. - С удовольствием родная. Тем более что сегодня лучше вечер, чем вчера. Хотя я благодарен ветру, который кинул мне в руки такую жемчужину. Давай зайдем на рынок и купим с собой еды. Иначе вчера я остался без ужина. А я это ой как не люблю. Это тебе на будущее. Ужин к возвращению домой, должен быть. - Вы извините, я только утром вспомнила, как съела ваши пирожки. - Милая Милена. Если ты не против жить со мной, то я Витя, а не «вы Виктор». Если такой муж тебя не устраивает, то ты так прямо и скажи. Я не обижусь. - Я, ну, это, вот. Как же так сразу. - Все понял. Будешь ходить со мной или постоишь минут пять, я сам скуплюсь. Только я очень быстро хожу. Тебе уж придется бегом. Или постой здесь, и я буду приносить к твоим ногам, как к центру вселенной различные дары. - Я постою. Первое что купил это, конечно же, букет хризантем. Взял чисто белые и побольше. Вручил с колена, она чуть не упала, вовремя под локоть подхватил. Когда немного пришла в себя, убежал дальше. Кульки с продуктами ставил у ее ног, а она при моем приближении прятала лицо в цветах. Линзы очков были в желтой пыльце, но она этого явно не замечала. Пять кило картошки, килограмм болгарского перца. Огурцы, помидоры, рис и кило фарша. Думаю, на первое время хватит. Пока бегал скуплялся, со всем стемнело. Пошли домой. В окне горел свет, но когда вошли, в квартире было темно. Тихонько зашли, занесли все на кухню. На столе стояла недопитая вчера чекушка, сковорода с жареной картошкой и селедка под майонезом с маринованным луком. Быстренько помыли руки и сели за стол. Хорошо когда горячий ужин. Это вам не перекус в столовой или пирожки с чаем на улице. - Витя, тебе налить? Милена взяла в руки недопитую вчера чекушку. - Родная. Я не пьющий. Вчерашний день не считается. Нет, конечно, я могу выпить на праздники или дни рождения, а вот так запросто – это нет. Это не по мне. И тем более мы сегодня с тобой собирались заняться проблемой зачатия детей, а это на пьяную голову не делают. Тут она вскочила и убежала. Из прихожей донеслись всхлипывания и плачь. Я встал и вышел за ней. - Ты что родная, что случилось, я тебя чем-то обидел? - Довел дочку до слез, а теперь выспрашивает. Балабол. Раздался голос мамаши из темной комнаты. Взял в руки голову Милены и приподнял, что бы видеть ее глаза. - Ну и что все же случилось у нас? - Понимаешь? Ты или шутишь, или издеваешься. Ну, нельзя так. Мы с тобой всего сутки знакомы. А вы уже о детях говорите. Это звучит как, я не знаю как, но вы, так нельзя. - А ты что, против наших детей? - Я, нет, а что? - Иди в ванную, я воды тебе принесу в чайнике. Развел воды и передал ей. Пока мылась, убрал все в холодильник и сполоснул тарелки с вилками. Глянул, дверь в ванную открыта. Пошел мыться. Холодный душ бодрит. Хотя я видел что она мне в чайнике оставила теплой воды. Вещи с собой не брал, так и пошел в трусах. Выключил свет на кухне и чуть ли не на ощупь добрался до постели. Залез под одеяло. Милена лежала как БАМовская шпала на морозе. Вся сведенная и плотно сжатая. Да, тут явно не до секса. Мне предстоит большая работа или дикое изнасилование. Начал целовать от ушка, соленую от слез щечку, губы, вторую щечку и до ушка. Стал покрывать мелкими, нежными поцелуями шейку, плечи, грудь. От правой груди прошелся по правой ручке, где поцеловал все пальчики и вернулся к груди. Так же и с левой стороны. Чувствую, что напряжение немного спадает. Мелкие поцелуи и спокойствие без нажима делают свое дело. Но когда от груди стал медленно спускаться до пупка, напряжение возросло. От пупка до ровного, небольшого треугольничка волос. Ноги сжаты воедино. Только разрывать. Медленно целую по бедру и до самых стоп. Ножка все же уступила и согнулась. Но когда поцеловал все пальчики, нога легла плотно к первой. Поцелуями поднялся к заветному треугольничку и медленно стал спускаться по второй ноге. Эта ножка была податливее, и согнулась раньше, чем я дошел до коленки. И дальше, дальше. Ступня, пальчики. И … И вот она заветная ложбинка. В первом порыве ее руки пытались оттолкнуть мою голову от нее, но в следующий момент эти, же руки закрывали рот, из которого не произвольно вырывались стоны. Когда в ложбинке стало довольно таки влажно, я вошел в нее младшим братом, что вызвало новый прилив стонов, заглушаемый двумя руками. Это был бурный и быстрый секс. А что вы хотели – месяц воздержания. Я лег на нее и затих. Милена убрала руки от лица и тихо плакала. Стал целовать ее в губы, щечки и мокрые глаза. - Прости Витя. Это я от счастья. Я же не знала что это так хорошо. Я, наверное, сейчас умру от счастья. Я хочу умереть. Никогда ничего подобного у меня не было в жизни. Я бы хотела умереть, будучи такой счастливой. В такой момент… - Я отдохнул. Продолжим родная. И мы продолжили, но в более медленном темпе, с небольшими перерывами на разговоры. Когда в последний раз кончил, уже не было сил ни на разговоры, ни на, то, что бы сбегать подмыться. Лег сбоку, взялся за грудь и уснул. Утром сработал внутренний будильник, открыл глаза. Ну, сегодня я уже не гадал, где нахожусь. Чмокнул грудь, за которую всю ночь держался и потихоньку слез с дивана. Быстренько под холодный душ и на работу. Но когда вышел на кухню, чайник уже стоял на плите, а Милена в своей черной, длинной юбке и серой кофте резала на столе хлеб. Так же на столе лежали колбаса и масло. Приятно, черт возьми, всего второй день вместе, а жизнь налаживается. - Доброе утро дорогой. - Доброе родная. - Садись завтракать. - Зачем ты так рано встала, тебе же к восьми, а еще только полшестого. Нет, мне конечно приятно, но зачем такие жертвы из-за меня. - Тебе приятно. Я этого и хотела. Что может быть приятнее доставить радость любимому. Садись. Я сел за стол. Две кружки передо мной, и ложка с сахарницей у нее в руках. - Побольше, две сахара и полторы кофе. Кофе налит, и изумительные запахи разносятся по квартире. - Мила, мне надо ключи или хотя бы что б кто-то из родителей находился целый день дома. От меня придут два человека, тут кое-что изменить. - Отец целыми днями дома. Он если и выходит то только во двор, к столу, где мужики играют в домино. - Вот, оставляю две тысячи, это надо заплатить тем, что придут. Если вдруг что-то сложное, пусть отец доплатит, я вечером верну. Все я побежал. Проводишь до двери? - Конечно же. - Все родная. Я убегаю. - Я вчерашний день запишу как второй день рождения. С твоей помощью я поняла, что такое быть женщиной. - Судя по убранству не совсем, но об этом позже. Уже шесть и мне надо бежать. - Еще секундочку. Ты можешь встретить меня сегодня возле школы, ну чтобы все увидели что я не одна. - Конечно родная, я даже поцелую тебя при всех и схвачу за задницу. Пусть завидуют. - Балабол. Донесся мужской голос из комнаты. - Не обязательно так радикально. Просто встреть. - Всё, цём и я на работу. Первый звонок раздался полдевятого. Мы мило поболтали не о чем. Потом ровно в одиннадцать. Я так посчитал что во время урока. Догмы и дилеммы 03 Первый звонок раздался полдевятого. Мы мило поболтали не о чем. Потом ровно в одиннадцать. Я так посчитал что во время урока. - Милый, там пришли люди от тебя и папа с ними что-то не может решить. Можно он тебе позвонит. - Конечно. Или лучше скинь мне его номер, я сам позвоню. Перезвонил я. - Тут эти двое хотят с Вами переговорить, даю аппарат. - Привет. Здесь колонка прогорела совсем, ее не починишь, надо другую. - Что предложишь, Санек? - Ну или новую покупай или как для себя за две штуки я тебе бэ - ушную поставлю, но с гарантией лет на пять. - Согласен, что надо? - Ну, две за колонку и штуку за работу. - Возьми у деда штуку, скажи, вечером я отдам. Если не даст, то заедь я с тобой сам рассчитаюсь. Да, и как премию старую колонку забери. Там в доме и без этого мусора хватает. - Окей. Все будет как в лучших домах Лондона и Парижа. Звони если что. Еще звонок раздался сразу после обеда. - Витенька. Я сегодня такая вся никакая. У меня такой подъем. Так хочется полететь, убежать. Да, там папа тебе спасибо передал. Чегой то он. Я от него ничего подобного раньше не слышала. Что ты там ему сделал или пообещал. Я с родителями поговорила, они вечером к соседям в гости уйдут. Мы будем одни. Ты представляешь – одни. И шепотом добавила. - Я тебя очень сильно хочу. Это такое непередаваемое чувство. Никогда не думала, что скажут такие слова вслух, и тем более мужчине. - Милена. Остановись на секунду. Позвони родителям и скажи, что поход к соседям пусть отложат на завтра. Ты понимаешь, какая ерунда получается. Я уже с тобой сплю третий день, а их не то, что не знаю, даже не видел. Только голоса слышал. Вот сегодня, где-то через час я зайду за тобой. Купим сладенького на рынке и устроим день знакомства. И без возражений. Отец у тебя пьет? - Раньше пил. Он же отставник, подполковник, подводник. - То-то я смотрю, что он в квартире как в батискафе замуровался. - Ты не все знаешь. Он инвалид, и поэтому почти не выходит из дому. Мы ведь раньше на Дальнем востоке жили. А после трагедии в море, отец в госпитале почти год пролежал. И мать рядом. У нее инсульт был. Потом полегчало, а что бы отец по морю не скучал, мы сюда и переехали. Купили, на что денег хватало. Вот так и живем уже пять лет. - Видишь, как многого я не знаю. По этому сегодня вечер знакомства. Возьмем бутылочку коньяка. - А что, секса не будет? Ты же говорил что когда выпьешь, не занимаешься зачатием детей. - Секс будет, и еще более бурный. Я когда выпью немного не управляем. Но будем предохраняться. Так что тебе сегодня придется еще и покраснеть и научиться новому женскому делу. Покупать и одевать презерватив. - Ой! - Вот тебе и ой. Ищи в Интернете курсы как это делать и учись. - Тю. Тебе все шуточки, а я испугалась. А чего я, это же тебе одевать, ты и купи. - Нет. Это не мужская работа. Я же не знаю, тебе со вкусом банана или малины нравится. - А что и такие бывают? А зачем? - Это для орального секса. Тебе простые нужны. Ладно, купим в супермаркете, там, у кассы стойка есть, и в куче с продуктами не стыдно будет. - Вот спасибо. - Все через час я в школе. Машину поставил на стоянке и пошел между домами к школе. Милена стояла на ступеньках школы. Как только меня увидела, то направилась в эту сторону. Мы встретились на середине двора. Она закинула руки мне на плечи, а я двумя руками схватил ее за попу и сильно прижал к себе. Так получилось, что я оторвал ее от земли. Мы повернулись и слились в поцелуе. - Девчонки. Смотрите. Это наша Милена. Серый кардинал. - Ничего себе оторвала мужичка. Четкий чел. - А то все одна да одна. Вот тебе и мышка. Рядом, на спортплощадке сидели старшеклассники. - Развратник,- донеслось из какого-то подъезда, рядом стоящего дома. Я опустил Милену на землю и еще несколько раз поцеловал. Мы взялись за руки, и пошли по магазинам. Впереди быстро семенили двое стариков. Старик сильно хромал, а жена его поддерживала. - Ма… - Молчи. - Так это же родители. Я хотела их окликнуть. - Вот видишь, до чего ты их довела. Что бы увидеть зятя им приходится тебя и меня выслеживать. - Какое слово новое – зять. - Потом помечтаем. Будет у нас еще и зять и невестка. Пусть родители бегут домой, а мы по магазинам. Ты чего уже носом хлюпаешь. - Ну, ты сказал про зятя и невестку, а мне аж не верится, что это со мной происходит. - Хочешь, я прям здесь при всех тебя за грудь схвачу? - Ты что, с ума сошел. Давай я к тебе прижмусь, и под кофту не лезь. Вот так бы и стояла всю жизнь. Тут раздался звонок мобильного. Смотрю, жена звонит. - Слушаю. - Я вас видела вместе. Сначала хотела ей космы вцепиться, но этим тебя не вернешь. Вещи я тебе на машину в кульке поставлю. Заберешь. Мне они не нужны. На развод сама подам. Это ведь ты мне изменил. Предал и меня и детей. Звать и ругаться не буду. Пусть будет, как будет. Жизнь вещь тяжелая. Видно там сверху виднее. Прощай. - Прости, если сможешь. Я не знаю, как так получилось, но мне здесь лучше. Еще раз прости. И это. Огромное тебе спасибо. За все. - Кто это звонил? Я чувствую, что для тебя это тяжелый разговор. - Да. Это звонила моя жена. Она нас видела вместе. Сказала, что принесет вещи и сама подаст на развод. - Бедная женщина. Как ей сейчас тяжело. Может, ты оставишь все и вернешься к ней? Я сильная, я выдержу. Ты не сомневайся. В моей жизни тоже было счастье и любовь, а благодарность к тебе не умрёт никогда. - Ты же слышала, что я сказал. Мне лучше здесь, с тобой. Поэтому я остаюсь. За свое предательство я попросил прощения, а вину ничем не искупишь. Так что давай жить дальше. Будь что будет. Нам предстоит долгий ремонт. Беременность и дети. Нам предстоит сделать из мышки – королеву. А самое главное на данный момент найти общий язык с твоими родителями. Давай пока не стемнело, быстро скупимся, и домой, праздновать мой развод и нашу встречу. Заодно и познакомимся. А то кличка Балабол меня не очень устраивает. Когда проходили через двор, от стола где играют в домино услышали: - О смотрите, дочка Семеныча себе хахаля отхватила. - Да он же нам вчера говорил, что у дочки завелся балабол. Я ухмыльнулся, а Милена взяла меня под руку, несущую сумку, прильнула головой к плечу и сказала: - Ну не сердись. Я поговорю с ним. - Не надо ни о чем говорить, он сам должен понять, что не прав. Когда зашли в квартиру, воздух был насквозь влажным. Родители уже использовали колонку, и по всем комнатам был пар. Хотел проветрить, но, ни одна форточка не открывалась. Открыл двери и мы стали готовить ужин. Ужин удался на славу. С родителями познакомился. Мы с Миленой выпили по рюмочке коньяку. Остальное приговорили они вдвоем. Сказалась северная выучка. Правда старость взяла свое. К девяти вечера стариков сморило и они, пожелав нам спокойной ночи, ушли спать. После этого, радостная Милена сорок минут плескалась в ванной. Для нее столько горячей воды в новость. В военном городке, где они раньше жили, был только душ, а здесь горячая вода только в чайнике. А так как сегодня поставили рабочую колонку, то они замокали в ванной. Старики спали, и я спокойно мог осмотреть всю квартиру. Телевизор был один. Старенький «Рекорд» стоял в комнате на тумбочке, возле окна. Ширма немного не доходила до телевизора, и поэтому смотреть можно было и с одной, и с другой стороны ширмы. Балкон был завален различным старым хламом, с которым старикам было жалко расстаться. Сам же балкон не отделан и не застеклен. Сделав осмотр всего, пошел доставать из воды свою русалку. Постучал, вроде, что-то ответила, открыл дверь, полно пара. Значит и вентиляция никуда не годится. Русалка натирается мочалкой и что - то себе мурлычет под нос. Неспеша, разделся, подкрался и ухватил из за спины за все самое любимое. - А я тебя ждала, и даже почувствовала когда ты вошел. Запрыгивай. Передо мною зеркало. Я тебя вижу. Иссиня черные волосы спадали на плечи, обрамляя лицо, спускались почти до груди. Белоснежно матовая кожа никогда не видела солнца. На теле не было даже намека на загар. Ни единого тона, ни тонкой полосочки не разделяли участков прекрасного тела. Как завороженный я вступил в ванную. После небольшой оргии мы перебрались в комнату, на свой диван. Там было раздолье, так как родители спали, то мы продолжили пару раз с включенным светом. При этом не обошлось и без юмора. Милена впервые взяла в руки презерватив. Она раскручивала, и скручивала его. Даже пыталась надуть, что бы потом быстро надеть. Но, в конце концов, прочла инструкцию на пачке. Надела изделие и мы продолжили, но уже в темноте. Так как мамаша что-то проворчала. Когда мы раскатились, каждый на свою половину дивана, было уже за полночь. Я не удержался, включил торшер, посмотрел на прекрасное тело, распростертое на белой простыне. Еще не совсем просохшие волосы разметались по всей подушке. Как она прекрасна, без этих своих черепашьих очков и уродливых серых нарядов. Поцеловав Милену, лег рядом, взялся за грудь и уже собирался отплыть в царство морфея, как меня отвлекли и забеспокоили непонятные звуки. То ли всхлипывание, или стоны. Прислушался. Из родительской половины раздавались хрипы. Как был, без ничего, одним прыжком выпрыгнул из постели. Метнулся за ширму. Включил торшер. Отец посинел и, задыхаясь, дергался в судорогах. Одним рывком скинул его с дивана на подставленное колено. Тело дернулось, перегибаясь пополам, и судороги прекратились. Задышал. Усадил его на пол. Прислонил к дивану. Голова запрокидывается, язык западает, и отца сразу начинает трусить. Кое-как разжал челюсть и вытащил язык. А что бы он сам себе его не откусил, всунул (уж прости отец) тапок. Зубы впились в резину, но тапок выдержал. Оглянулся. Милена рядом. - Звони в скорую, я за машиной. Разбуди маму. На ходу нацепив брюки, помчался вниз по лестнице. Бегом по улице. Интересная, наверное, картина, бежит ночью мужик в одних штанах и босиком. Ноябрь месяц. Подморозило. Это, наверное, и привлекло патрульных. Когда добежал до машины, они подъехали сзади. Кричу. - Спасибо ребята, вы вовремя. Там человеку плохо. Сопроводите меня до больницы. Документы позже покажу. Правда, молодцы. Поверили. На машине стоят два кулька. Что это еще такое. Ешь твою. Это же мне жена вещи выставила. Хорошо хоть не сперли. Все в машину. Завелся. Еду, мигалки сзади. Остановился у подъезда. Бегом вверх по лестнице. Сержантик за мной. Милена и мама в халатах, и держат отца. Его опять трусит. - Скорую вызвала? - Да я…. - Все ясно, бегом вниз. Открой дверцу машины. Сержант помоги. Думал отец тяжелый, но подхватил его как пушинку и вниз по лестнице. Сержант молодец, фонариком светит. Выбегаю, Милена открыла дверцу милицейского бобика. Вот глупая. Ай, что это я. Она же не знает про мою машину. - Сержант. Этот сразу сориентировался. Открыл заднюю дверцу Мерса. Я положил отца и бегом за руль. - Милена, беги к матери, как бы там старушке не поплохело. - Уазик с мигалками рванул вперед, я за ним. Ночь. Город пустой. Домчали минут за пять. Ребята молодцы, по рации связались с больницей. Нас уже ждали. Санитары переложили отца на носилки и бегом в приемное отделение. Стою, а меня трусит. Не могу достать портмоне из кармана, что бы показать документы милиционерам. Смотрю, один из них курит, выхватил у него сигарету. Затянулся. Закашлялся, и меня попустило. Отдал сигарету обратно. Я же не курю, бросаю. Достал портмоне, и из него документы. - Да ладно тебе мужик. Мы что, не люди что ли? Видим, что происходит. Ты кури, нервы успокаивает. - Да я бросил. Еще когда дети были маленькие, а это так, для снятия стресса. Вышел санитар. - Доктор сказал, что вовремя привезли. Еще б немного и тютю. Они сейчас там над ним колдуют. Сказали, что можете ехать домой. Раньше утра результата не будет. Езжайте, езжайте, он здесь надолго. Привезите к утру пижаму, тапочки, зубную щетку ну и все что полагается. Лекарства не забудьте, которые он дома принимал. - Вы и правда езжайте домой, там жена волнуется с бабушкой, да вы и сами босиком на мерзлой земле. - Ой, я и не заметил. Спасибо ребята большое. Поеду, там и теще вроде плохо было. Как бы еще раз сюда не ехать. - Так может сопроводить? - Если не трудно ребята, то проводите до дома. Я вас кофейком напою. Домой возвращался с мигалками и эскортом. А когда подъехали, то увидели что из подъезда вышли врачи и пошли к стоящей впереди скорой помощи. Я бегом к ним. Машину не заглушил и двери не захлопнул. Они оглянулись на мой крик и смотрят с удивлением. Еще бы – полуголый сумасшедший бежит из машины к ним, а сзади милиция. Остановились - Девочки, вы откуда? - Да вот здесь на третьем этаже бабуле было плохо. Вызывали к дедушке, а лечили бабушку. Может и вам помощь нужна? - Нет. Я хоть и из этой квартиры, но в норме. Мы вот с ребятами дедушку, ой, отца отвезли в больницу. Вас не стали дожидаться. А как там мама? - Не беспокойтесь. Мы сделали укольчик. Сейчас спит. А поутру напоите ее теплым чаем с лимоном, и все будет в порядке. Перенервничала старушка. Ну, все мы поехали, а вы бы оделись. Можно подумать, что вы пациент спецмашины. - Пойдемте ребята. Я сейчас быстренько. - Нет, нет. Мы на службе. Нам от машины ни куда нельзя. - Тогда подождите, я вам вынесу. - Может не надо. У вас такое там дома. - Забота о вас, снимет напряжение в доме и у меня. Раз уж начали помогать, то закончите. Быстренько поднялся в квартиру. Дверь не закрыта. Поставил греться чайник, а сам одеваться. Догмы дилеммы 04 Быстренько поднялся в квартиру. Дверь не закрыта. Поставил греться чайник, а сам одеваться. Милена сидит возле кровати. Мама мирно сопит. - Ложись, поспи. - Что ты, Витюша. Уже утро. На работу пора собираться. - Тебе еще рано, а я договорился что опоздаю. Пока говорили, засвистел на кухне чайник, а я оделся. Сделал две большие кружки кофе, и отрезал от торта два кусочка. Это после вечернего праздника остатки. Вынес ребятам и постоял немного с ними, пока они пили кофе и ели торт. - А на улице и правда холодно. Как я этого не замечал ранее. Босиком бегал. - Мы на вас и обратили внимание, по такому холоду и босиком. Явно у человека что-то случилось. Решили узнать. Спасибо за кофе. Нам пора. Надо еще район объехать и сдавать смену. Полицейский уазик мигнул огоньком и скрылся за углом. Милена ушла на работу. Не смогла оставить своих третьеклассников. Я остался на хозяйстве. Маме поутру не стало лучше. Вызвал скорую помощь и договорился в больнице, что бы родителей положили в одной палате. За деньги у нас делают все. Мне даже пообещали, что через две недели старики в полном порядке вернуться домой. Решил действовать быстро и оперативно. Через военкомат добился выделения средств на ремонт квартиры заслуженного подводника и инвалида. В Горсовете на неделю выбил бригаду строителей. Подъехал на завод пластиковых окон. Так как окна стандартные, то пообещали за три дня на кухне поменять. Милену забрал со школы, сразу после уроков. Дома разобрали вещи и выкинули пять мешков хлама, не считая ширмы и самой кухни. За два дня кухню побелили, и все что можно отмыли и покрасили. Мягкий уголок, два шкафа навесных, мойка, стол – обновка. Плитка и холодильник пока старые. В ванной заменили только шумящий кран. В прихожей только побелили и оставили как есть. А вот в комнате все изменили кардинально. Из балкона сделали лоджию, правда без окон пока. Окна привезут позже. Саму же комнату разделили на две. Комнатка с лоджией досталась родителям. Мама может заниматься цветами, а для отца купили большой цветной телевизор. Нам же досталась небольшая, проходная, но такая уютная комнатушка, с выходом на кухню через прихожую. За две недели готово было почти все. За день до выписки родителей привезли рамы на лоджию. Стало тепло и красиво. Мне на работе пришлось выпросить отпуск на две недели. Кроме работ по дому, дозвонился местному депутату и уговорил его сделать во дворе детскую площадку и оборудовать крытый стол, для играющих в домино. С этим проблем не стало. Приехала бригада, и за два дня все было установлено и покрашено. Из нашей квартиры провел провода и подключил освещение игрового стола. Теперь если темно, всегда могут к отцу обратиться, что бы он осветил ристалище. Я думаю ему будет приятно, быть всегда в центре внимания. Каждый день из этих четырнадцати уставал как собака. Но вечером, когда Милена возвращалась с работы. Когда смотрела на успехи и изменения своими большущими глазами. Когда с благодарностью смотрела на меня, целовала и благодарила. Усталость как рукой снимало. А секс и игрища в кровати приносили столько радости и отдохновения, что я начал понимать, зачем мне все это было нужно. Что все? Да уход от жены, жизнь в машине и вот эта серая мышка с ее ужасной норкой. Вот как было у нас женой. Все укатано. Все отлажено. Даже секс был обыденность. Как дань моде или необходимости. Мы уже давно чужие люди. Она состоявшийся лидер и руководитель. Я самостоятельный человек. Ей не нужна опора и забота. Даже отпуская меня другая бы плакала, ругалась и пыталась вернуть. Моя же просто принесла мне собранные вещи. Мудрая и сильная женщина. Она найдет себе спутника, который будет идти за ней. Сильным людям тоже нужен воздыхатель. Я вот тоже себе нашел ту, о ком надо заботится. Надо учить жить и выживать в этом мире. С тяжелым грузом ее родителей, которых трудно тянуть по жизни из-за устаревших взглядов. Но их можно притянуть на свою сторону заботой о них. Много ли старикам надо? Теплый дом, хорошая еда и общение. Поговори со стариками, расскажи им свои проблемы на работе. Помочь не помогут, а ты выговоришься, может, найдешь нужный выход, а для них приятно. Они в центре твоего внимания. С женщинами еще проще. Люби свой выбор, делай большее из того что она просит и заботься именно о ней. И тогда идя по улице, вы вместе обсудите внешность и задницу прошедшей мимо красотки. Потому что умная и любимая женщина всегда поймет что: - Собаки часто лают на разные машины, но они на них не ездят, а полаяв возвращаются к хозяину! Вот и пролетели две недели. Многое мы успели. Теперь я заслуженно получаю дифирамбы. Выписка после обеда. Милену забрал со школы. Большой букет и резная палочка – это подарки. Старики вышли из дверей больницы. Как дети в саду или молодожены в загсе – вышли держать за руки. - Мама! Милена кинулась по ступеням вверх. Я пошел за ней следом. - Здравствуй мамуля! Здравствуй папочка! - Здравствуйте. - Ой, здравствуй доченька! Это мне? Мне Женя давно такой букет не дарил. Милена преподнесла матери цветы. А я отцу палочку. Теперь и выглядеть будет солидно, и ходить, опираясь на нее, станет легче. Не понимаю, почему раньше до этого ни кто не додумался. - Спасибо. Коротко поблагодарил отец. - Мамочка, едем домой. Пойдемте в машину. - Ой, дочка. Машина то дорогая, это что ж, такси такое? - Нет, мамуля, это Витина машина. Поехали домой. Женщины сели сзади. Отца, как большого начальника усадили спереди. А он с гордостью принимал ниши почести. Но на этом все не закончилось, а только начиналось. Когда вошли в квартиру, кстати, дверь-то какая осталась страшная, не подумал что ее надо менять, но, теперь, это на потом. Когда вошли, мама всплеснула руками. - Господи! Это что же. Куда мы попали? Не ошиблись ли дверью? Доченька! - Это все Витя, мама. - Это все мы с Миленой мамочка. Поправил жену я, при обняв ее за плечи. - Витенька. Как красиво. Какая кухня. Женя что? Что случилось. Ой, не ходите за ним. Я сама. Он плачет. Отец пошел в комнату. Мать побежала за ним. Что сейчас будет! Там же мы тоже все изменили. - Люблю тебя. Иди поцелую. - Тише ты. Что-то они долго молчат. - Ну, пока не вышли, иди, подержи меня за грудь, ты же любишь. - А так не интересно, ни кто, же не видит. - Фу пошляк,- сказала она, улыбаясь, но тут, же умолкла. Дверь из комнаты открылась. В парадном, военном кителе (который мы положили на кровать), с медалями (я настоял), вышел из комнаты отец. За ним шла мать, неся в руках икону. -Уважаемый Виктор Сергеевич. - И доченька. - Не перебивай. - И Милена. По православному обычаю и настоянию вот, нашей матери мы благословляем вас на брак и долгую семейную жизнь. Мы с Миленой опустились на колени. Она, правда, хотела что – то возразить но я дернул резко за руку и Милена замолчала. - Вот и правильно Виктор Сергеевич. А ты дочка должна подчиняться мужу и брать в этом пример со своей матери. Иди мать сюда. Делай что положено. - Дорогие наши сын и дочка. Благословляем вас на долгую и счастливую жизнь. И внуков нам очень хочется. - Тихо ты, мать. Мы поднялись с колен. - Я сам мама, очень хочу дочку. Поэтому мы будем стараться. Мы расцеловались с матерью, а с отцом обменялись сильным рукопожатием и взглядом глаза в глаза. - Мы хотели в ресторане отметить ваше выздоровление, но у нас все деньги ушли на ремонт. Поэтому давайте пить чай. Витя вот чайник купил – электрический. Я о таком давно мечтала. - Да дочка, не складно у вас с рестораном получилось. Может вот, я попробую. Мать. Неси заначку, если они ее не выбросили со всем хламом из нашего дома. - Ну, пап, мы все ваше оставили. - Женя, тут нет ничего. - Милая, пойди матери помоги, - а когда Милена вышла – сказал, - отец, я вашу заначку вам в китель положил. В левый карман. - Браво Виктор Сергеевич. Мы начинаем понимать друг друга. Женщины, где вы всегда копаетесь. Мужики вас уже полчаса ждут у двери. Едем быстрее. Заметьте, не балабол, а Виктор Сергеевич. Достижение. Сколько нам еще предстоит радостей и печалей. Вся жизнь впереди. Эпилог. И только прожив с Миленой год. Родив совместно дочь, я полностью понял, зачем все это мне было нужно. Этот уход от жены. Этот заброшенный сарай, а не квартира. Эта серая, несчастная мышка со своими родителями. Сидя на балконе, теплым весенним деньком, качаясь в кресле качалке и держа на руках такую дорогую для себя первую и единственную дочь. Я понял. Когда были молоды, я гнался за карьерой, тянул семью, пока жена оканчивала университет, а потом сидела в декрете. Вся жизнь в бегах и я не видел ни дом, не своих двоих детей. Как и с кем, они выросли. Потом опять весь в бегах, что бы дом сделать полной чашей и не заметил, когда дети выросли. Жена стала самостоятельной и самодостаточной. Вот оно и пришло это время, когда мы просто не могли дать ничего друг другу. Вот для этого и нужен был уход и все развитие с ноля. И эта дочь, которая растет у меня на руках. Я вижу её первые зубки и первые шаги. Как много я упустил в свой первый брак. И новая жена, которая из мышки превратилась в прекрасную женщину и старики, за которыми приходится постоянно смотреть и помогать им. Во мне нуждаются, я нужен. Без меня здесь просто не могут. Мне просто хотелось быть нужным. Необходимым и тем без кого не могут. Может это и был – кризис среднего возраста и я вот так вот пережил его. Мои искренние извинения перед первой женой. Сыновья, думаю сами, с возрастом поймут и простят. Жена, правда, живёт с другим мужчиной и у нас хорошие отношения. Даже, думаем наладить дружбу семьями. Счастья вам всем и семейного благополучия. Удачи в семье.

Охота Все готовы. Предельно собраны. В машину сложены все причиндалы. Сменная обувь, накидки от дождя, термос с горячим чаем и главное ножи. На такое дело идти без ножа – грех. Можно уничтожить весь домик и из этого семейства больше не будет никакого толка. Вырезать можно всю семейку. Только старые не трогаем и очень аккуратны с домиком. Главное в нашем деле не навредить. Итак, вчера, 30 ноября, открылся массовый сезон тихой охоты в Крыму. После несильных, но затяжных дождей, прихватили первые, легкие заморозки. Все, гриб «мышонок» пошел в рост. Если до этого момента можно было собирать маслята, рядовку и рыжики, которых из-за сухости был минимум, то теперь машины возле леса, да и просто посадок, сменяют одну за другой. И главное, что всем хватает. Ни кто не уезжает с пустыми ведрами. Тут на радость школьникам, из-за энерго-блокады Крыма, объявили недельные каникулы. Многие школьники ринулись в леса. А кому же не хочется подзаработать, и довольно быстро. За час собирания грибов, полное ведро. А это три – четыре кило по семьдесят рублей. А в городе люди на ура разбирают этот деликатес. Кто закатать маринованных. Кто отварить и заморозить к праздникам. А кто и просто пожарить с лучком и потешить семью новыми и редкими вкусами. А свои, маринованные грибочки да с лучком, да со стопочкой, так это просто - цимус. Пальчики оближешь. Чет я с вами заболтался. Пора и честь знать. Полетели. Советовали два места. Есть грибы в степи, и в лесу. Решили немного пройтись полями. Начнём с лёгкого. Вышли из машины. Разошлись и стали цепью. Армия из четырёх человек с кинжалами ринулась. Не прошли и пяти метров. - Есть. - И у меня. - И у нас. Присели. Срезали. Ещё прошли. Но честно скажу, не очень. Ожидали большего. Грибы хоть и крупные, но мало. Всего ведёрко набрали. Вернулись к машине. Всем по кружечке чая. Оно хоть и не холодно, но ветерок сырой и пронизывает до нитки. Едем в лес. Каждый выбирает себе просеку, где идти. Здесь ведь все леса высажены. Поэтому везде ровные ряды. Только изредка дорогу преграждает куст шиповника или сваленное дерево. Вот и первая сосенка. Ого! Вот это маслята. - Смотрите. Редко такое встретишь. Шляпка маслят с ладонь взрослого человека. Срезал. Проверил. Все семь штук чистые. Ни червячка, ни ямки от слизняка. Красавцы. - Вот и угадай. То ли идти дальше и глубже, как все и делают. Или искать с краю. Решили идти сначала по краю, а потом уже вглубь. Но не судьба. Вглубь леса мы не попали. За каких – то полчаса, полных три ведра, да еще степные в машине стоят. Да уж. Не очень мне такая тихая охота. Вместо того что бы пройтись, по медитировать. Погонять мыслю философскую. Все как на работе. Присел на корточки и пошел грести двумя руками. Одной рукой, нож подрезает, другая рука уже в ведро несет. Прямо конвейер, какой-то. Все охота окончена. Ведра полные. Едем домой. Не успели насладиться лесной тишиной, чистым воздухом и щебетаньем птиц. Тут замечаю с дороги, что в лесу стоят палатки. Вот это новость. Ну, на море понятно, в горах тоже. Но в лесу? В нашем Крымском лесу? Да еще видимой с дороги, нечего здесь делать палатке. Остановился. - Пойду, узнаю. - Пап. Оно тебе надо? - Не. Ну, интересно ведь. Сто метров от дороги до леса и вот меня встречают двое молодых людей, двенадцати – четырнадцати лет. - Здравствуйте ребятки! - Здравствуйте. Вы за грибами? Так как не далеко от места то по пятьдесят рублей за килограмм. В городе вы по семьдесят, а на рынке по сто рублей будете покупать. Берите. Затараторил мальчонка, тот что по младше. - А где же ваши грибы? Вас вижу и палатку. Есть кто-то старший среди вас? Вы что живете в палатке? - Нет. Мы живем дома. Вот, в соседнем селе. За старшего у нас вот – Максим. Ему уже почти пятнадцать. А в палатке у нас вот. И он расстегнул полог у палатки. Да! Шикарная картинка. Палатка до половины засыпана грибами. Спереди стоит картонка, чтобы грибы не высыпались на землю. - Ого! Вот это вы молодцы. Вдвоем столько? - Ну почему же вдвоем. Нас пятеро. Трое собирают. Я торгую, а Максим руководит. - Что-то твой Максим больше молчит. - А зачем ему сейчас говорить. Я ведь за торговлю отвечаю. Так вы будете грибы брать? - Можно еще пару вопросов я задам? Много ли заработали? Хотя по такой кучке думаю что порядком. А на что вы деньги тратите? Знают ли ваши родители, что вы тут. - Родители конечно знают. Мы же местные, сельские. Денег много не заработаешь, а вот родителям будет помощь. Знаете сколько нам на школу сейчас сдавать надо. А какие деньги в деревне зимой? Вот мы и зарабатываем, пока старшие по хозяйству да на рынок с грибами мотаются. Но мы, бывает, оптом даже больше их получаем. Вот вчера возле нас автобус остановился, так почти все из палатки продали. У нас весов то нет, так мы ведро за триста рублей отдавали. Нарасхват. - Так ли уж нарасхват? - Были, кто и торговались, не без этого. Зато домой каждый больше тыщи принес. Мы поэтому здесь с самого рассвета. - А точно, что родители в курсе? - А вон смотрите. Мамка послала. Вдоль леса шла девчушка лет пяти, и тащила в каждой руке по кулечку, в которых лежали пирожки. Кулечки запотели, значит еще горячие донесла. Не далеко. - Эге-ге-гей. Понеслось над лесом. - Вы не пугайтесь, это я наших зову. Сейчас по два пирожка каждому, перекусить. И дальше пойдут. Во-во. К нам. Сюда. Мы здесь. Парнишка стал махать руками и подпрыгивать. Я оглянулся. От дороги, с автобуса Ялта – Сочи, шли человек пятнадцать. - Вы дяденька отойдите, если не берете, у нас тут сейчас бойкая торговля начнется. Вот бы все скупили. Я отошел, но еще постоял и посмотрел, как ребята нахваливали и показывали свой товар. Тут ко времени подошли еще мальчики и девочки с ведрами почти полными грибов. Торговля пошла. Еще бы. Грибы, с пылу с жару, только с грядки да прямо в лесу. Собрался уже уходить, но тут увидел, что с дороги едет старенький жигуленок. Может тоже за грибами? Машина встала в сторонке. Из нее вышел мужчина лет за тридцать. Стал и стоит, смотрит. Обойдя торгующихся, подошел к нему. - Это ваши? - Да, наши, местные. - Так зачем вы их торговать заставляете? - Я их? Да это они меня и жену упросили. Вы говорят самые свободные в селе, на данный момент. Сам то, тракторист. Но техника на ремонте. Обещают на днях подвезти нужную запчасть, вот и кукую. А ребята у нас хорошие. Решили они в школе на новый год бал – маскарад устроить. Насмотрелись на Гурченко в «Карнавальной ночи» и мы кричат, хотим. Да кто им даст. Нет, зал то в школе есть. А вот наряды. Да зал украсить. Они уже месяц снежинки режут и фонарики делают на уроках труда. А тут такое счастье привалило. Грибы пошли. Да так много и такие хорошие. Так что теперь у них карнавал точно будет. - Ну и хорошо. А то я тут уж подумал разное. - Нет – нет. Все хорошо. И большое вам спасибо. - Мне-то за что? - За неравнодушие. Вот посмотрите, сколько людей подходят, покупают, торгуются, а ведь никто не поинтересовался для чего это ребятам, почему одни в лесу? Спасибо! - Да не за что. Вам спасибо, что воспитываете в детях трудолюбие, а не дай, подай, принеси. Редкость сейчас такое. - Вы не смущайтесь. Было бы таких людей, как мы с вами больше, легче жилось бы на свете. Я вот вам маленькую историю расскажу. Еду это я вот так по делам в городе. Остановился возле магазина, собрался уже выходить из машины, смотрю, едет такая вся из себя красивая БМВуха. Медленно едет, прямо возле тротуара, по которому девчушка идет лет десяти. Так вроде бы и ничего, только водила этой тачки через окно тычет малютке большую конфету и зовет к себе. Увидел мою машину, объехал, и опять к бордюру и конфету ей показывает. Не выдержал я. Он же медленно едет. Вылез я из своих Жигулей, подхожу к его тачке, быстро распахиваю дверь, парня за грудки и тащу из машины. Машина встала. Ручник успел дернуть. Вытащил я его. Ору: - Ты что ж это, сука делаешь. Дите завлекаешь. Она же еще совсем крошка, а ты… Ну и как понес его матом по кочкам. Он сразу испугался, а потом стоит и на мои маты улыбается и даже так головой покачивает, приветливо. - Спасибо мужик. Спасибо огромное. - Это за что ты меня благодаришь то? Я те сейчас морду то набью. - Нет, не бей, просто спасибо. Понимаешь это дочка моя. И мы с ней в такую игру играем, я ее зазываю в машину, а она не смеет обращать внимания. Вроде как я чужой. Иди сюда Катюша. Не бойся. Дядя хороший. Он за тебя заступается. Достаёт тетрадь из портфеля, и передаёт мне. А девочку берет на руки. - Спасибо вам, что вы заметили и отреагировали. Все же мимо едут, видят и молчат. А что бы снять все подозрения вот мой паспорт, и посмотрите тетрадки все в портфеле. Фамилии одинаковые. Да и Катюшу мою спросите. Да доченька. - Да, папочка. Я вернул ему паспорт и тетрадку. - Извините. - Не извиняйтесь, и не смущайтесь. Редко в наше время встретишь неравнодушного человека. Вам огромное спасибо. - Вот такая история со мной приключилась. Так и вам большое спасибо, за то, что вы неравнодушный. Во. Сигналят. Наверно вас заждались. Вы заезжайте если будете в наших краях. В селе тракториста все знают. И на карнавал приезжайте. Посмотрите, какие у нас детки красивые. Это здесь, в лесу они чумазые. Роются в иголках. Но труд он никогда чистым не бывает. Я ушел. Сел в машину и пока ехал домой все думал: А ведь и, правда, какие мы стали черствыми и не отзывчивыми на чужие дела и судьбы. Дома грибы перемыли, перебрали и отварили. Часть закатали. Немного заморозили. И главное нажарили с картошечкой. Вкусня-я-ти-на. На следующий день я видел и тракториста и его жену. Торгуют на рынке. Приятная пара. Жена молодец. Бойко торгует. Вчерашний малец, точно ее сын. Язык хорошо подвешен. За словом в карман не лезет. Уверен. Будет у ребят настоящий карнавал, а главное, созданный своими руками. Что в наше время, большая редкость.

Новогодний Сильвер Скоро новый год. Все заранее начинают готовиться. Кто закупки к столу заранее. Кто-то снежинки, игрушки, украшения. Решил и я провести предпраздничные уроки. Надо сказать, наверное, что класс мой второй «Б», состоит из двадцати двух прекрасно- вредных, и порой заумных ребятишек разной национальности. Благодаря их активности и радужности ума, о политике они ещё не говорят, да и скорей всего не понимают. Даже если и дома они часто слышат разные суждения, в класс они это не несут. За это я им премного благодарен. У нас в мире и дружбе живут шесть разных национальностей – и мы все дружны. Чем в свою очередь горжусь и я сам. Ставя себе в заслугу то, что дети заняты обучением, а не распрями на фоне телевизоров и родительских кухонных дебатов. И вот на этом фоне, вы себе не представляете в какой просак, попал я с новым годом. Но буду последователен. Даю на завтра задание: Все приносят к первому уроку картинки, нарисованные акварельными красками и посвящённые новому году, деду Морозу и Снегурочке. Казалось бы чего проще? На предыдущих уроках мы учились рисовать акварельными красками и это как контрольная, завершающая работа. А утром началось. Русские, Украинцы и Белорусы несут обычные картинки. С дедом в красной шубе, с посохом в руках и Снегурочкой рядом. Всё обычно и прекрасно. Двойняшки – Немчатки, изобразили своего мороза в синей шубе, и подписали Санта Клаус, и через чёрточку Вайнахтсман. Симочка тоже нарисовала обычного деда Мороза, но подписала – Сильвестер. И вот свои работы подают ребята-татарчата. Пираты, монстры и синие трупы. Подпись гласила – Кыш Бабай. Я в шоке. - Детки! А что это? Почему так мрачно? - Ну, Вы же просили нарисовать « Деда Мороза», а он убийца и злодей. - Так, ладно. Оставляем все рисунки и садимся. Что у нас сейчас? Правильно, урок математики. Отвлёк детей уроком. Дал решать им примеры, а сам зарылся в свой планшет. Облазил кучу сайтов, но к концу урока все-таки нашёл: Оказывается в Узбекистане, наш обычный дед Мороз, не совсем обычен. Там он и, правда, убийца. И новогодняя сказка или легенда гласит: «Пришла зима. И пошёл злой дед Мороз по пескам, по степям, по пустым хлопковым полям, и всё кругом вымерло. И нёс дед Мороз с собой посиневшее от холода тело непослушной девочки. И была та девочка вся синяя от холода и от голода. Не послушалась она матери и выбежала на улицу на мороз. Вот дед Мороз заморозил её и унёс собой». Вот такая вот сказочка. Кто бы мог подумать? Хотя если пораскинуть мозгами. В Узбекистане, где всегда тепло, и вдруг ударит сильный мороз, то возможно и бывали смертельные случаи. Особенно в степях, где люди живут одиноко. Отдельно от всех, лишь со своими отарами овец. Следующим уроком пришлось провести урок чтения, где рассказал стихи и пару новогодних историй, о том, как добр и весел наш дед Мороз. Какие подарки он приносит. Как любит детей и какая красивая наша Снегурочка. Вот такая вот история. Поэтому прежде чем задавать какие-то задания детям, тщательно готовлюсь сам. Кстати сказать, у нас в России при царском режиме дед Мороз тоже был злым и страшным. А рисунки? Все получили хорошие оценки. Только некоторые рисунки мы подписали «Остров сокровищ и Джон Сильвер». Мы на внеклассном чтении и на продлёнке как раз закончили чтение этой книги. Мир дружба и праздник для всех, чего и вам желаем. Счастливого НОВОГО ГОДА.

Письмо - Здравствуйте, я Катя. - Проходи Катюша. Я тебя узнала. Витя знал, что ты придешь. Он так и говорил; - Мама, ты жди, она все равно придет, когда-нибудь, потом, поздно, но придет. Когда у неё всё будет хорошо. Отдашь ей это письмо и больше ничего не говори. Я в письме все сказал и за себя и за тебя. Вот я выполняю его последнюю волю, а теперь иди. Пока я тебе ничего не скажу. Придешь через неделю. Сказала и выпроводила меня за двери Я шла домой. Конверт жег пальцы. Хотелось выбросить его в ближайший мусорный бак. Слезы наворачивались на глаза. Нахлынули воспоминания, они душили и давили. Не хватало воздуха, так же как тогда, десять лет назад. Как он мог со мной так поступить? За что? Последние метры до квартиры я уже бежала. Ну не могла я, тридцатилетняя тетка разрыдаться возле детской площадки. Только дома, запрыгнув на диван с ногами и укрывшись пледом, я дала волю чувствам. Наплакалась от души. Плакала о своем прошлом, жалела себя сейчас. Постепенно успокоилась и мысли ушли в такое далекое близкое прошлое. Солнце уже поднялось высоко. Становиться жарко. Ноги вязнут в песке, а нам еще идти и идти. Мы всю ночь танцевали с девчонками в баре. Пили только слабо алкоголку, но сейчас солнце, песок и жажда убивали все самое хорошее что у нас было. Мы с девчонками с нашего курса, вчетвером договорились съездить в Крым и пожить на море в палатке. Романтика, новые ощущения и полное отсутствие контролирующих щупалец родителей. Нет, не то что мы хотели чего то там зачудить. Просто почувствовать себя самостоятельными. Взрослыми. Мама сразу встала в положение отказа. Отец колебался. Вот на этом я и решила сыграть. Все удалось. К папе легко подлизаться. Любимая доча. А потом он за меня горой. В общем мы поехали. Поселились в палаточном городке на «Новом пляже» под Евпаторией. Шикарное место. Палатки охраняются. Есть камера хранения. Есть и бары и рестораны и дискотеки. Так и в этот раз, мы пошли на местную дискотеку, а утро встретили в самой Евпатории. И вот теперь бредем по песку и жаре, к себе в палатку. Поднимающееся солнце угнетает. Ужасно хочется пить. Ну и спать конечно. Сзади раздались крики, шум и гам. Мы оглянулись. Подвыпившая группа парней, человек шесть, шли по пляжу вслед за нами. Мы сдвинулись ближе к воде и шли, шлепая по воде босыми ногами. Босоножки держали в руках. Ребята явно шли быстрее и вскоре должны были нас обогнать. Но они не ушли, а подошли к нам. Заговорили. Ко мне подошел зеленоглазый парнишка и протянул бутылку минералки. - Нет, нет, спасибо, я не хочу. - Такого быть не может, ведь вы так же как и мы всю ночь по клубам зажигали. Было очень весело. Отдохнули во. Как хорошо что мы с парнями договорились вместе отдохнуть. Мы сюда в вшестером приехали. Он говорил, говорил, а мы шли и шли. Я уже напилась минералки. Он рассказывал о себе, о институте, о преподавателях и о своей группе. Обо всем на свете. А я шла и слушала, и так мне было на душе хорошо, что я и не заметила что мы уже прошли наши палатки, да и сам пляж. Очнулись только когда рядом проехал большой грузовик и обдал нас гарью солярки. Мы развернулись и пошли обратно. На пляже людей поприбавилось. Пришла электричка и толпы отдыхающих с детьми спешили занять лучшие места. В этот раз мы не прошли мимо палаток. Но стояли на середине. Между нашими палатками и жильем мальчиков было метров двадцать. Вот где то между, в тени дерева мы и стояли. Когда мы расстались, девчонки в палатке уже просыпались. А мне спать совсем не хотелось. Я вся в мечтах и сказочных грезах. Через час мы снова вместе. И все время вместе. На дискотеку, в бар или еще куда, мы ходили компанией, но были только вместе. Вдвоем. Все и все было без нас. мы видели и слышали только самих себя. Нет, вы не подумайте. Тогда это не сейчас. Теперь то я знаю чем можно было заняться. А тогда я была чиста и невинна. Ночами напролет мы сидели на берегу и обсуждали лунную дорожку. Больше сегодня звезд, чем вчера и ярче ли они. Духовное наше общение заменяло все другое. Мы были пьяны собою. Без алкоголя или чего то еще. Это, случилось за два дня до отъезда, точнее ночи. Море, звезды, любимый. О чем еще можно мечтать? Это было красиво и приятно. Это лето и это Крым, господа. Поменять билеты не так то просто. Во всяком случае, у нас не получилось. Но в итоге вышло еще романтичнее. Я его здесь со слезами провожала, а он меня в Москве на вокзале встречал. И с огромным букетом. Наступил сентябрь. Начались дожди. Он был в своем институте, я у себя. Но вы не представляете, как преобразился наш город. Яркие краски рекламы. Хоть и опадающие, но такие прекрасные листья в парке. Какие из них шикарные букеты. В ноябре я забеременела. Как ярко и красочно ты воспринял эту новость. Две из трех гортензий, до сих пор красуются на моем окне. Третья летом засохла. Ты оберегал меня от всего, и мы многое планировали. Как назовем ребенка? Кто у нас будет? Мальчик или девочка? Когда свадьба и кого будем звать? Мы завели блокнот и все записывали. Это были часы и дни отрешенности и счастья. Ты набрался смелости и пришел знакомиться с моей мамой. И это тоже счастье. Наши мечты и желания взаимны. Если хотелось в парк то мы гуляли до темна. Или катались в метро на кольцевой до одурения. Да мало ли чем можно заняться с любимым в городе. Кино, театр, концерт. Мы старались не пропустить ни одно хоть немного разрекламированное мероприятие. Датой росписи определили на восьмое марта. Даже заявление подали. За то, как ты говорил; - Ни кто и никогда не забудет что у тебя праздник. - А ты как же? - А меня поздравить ты не забудешь и так. Да, я все десять лет помню, что наша свадьба должна была состояться восьмого марта. Все десять лет для меня этот праздник не в радость. Это началось после нового года. Ты ходил все время грустный и как в воду опущенный. Ничего тебя не радовало. Вся жизнь проходила мимо. Ты оживлялся, только когда речь заходила о нашем ребенке. Ты мечтал, каким он будет, когда родится. Кем он вырастет? Всегда просил беречь его или ее. Роды назначили на июль. Когда вставала на учет, ты был рядом. Посещал со мной курсы будущих отцов и матерей. Только здесь ты жил. А выходя, вроде как исчезал. Тихая тишина и никакого просвета. Потом эта непонятная поездка к бабушке на три дня. Я просила тебя взять меня с собой. Ты как то кругами ушел от прямого ответа. Уехал не простившись. Звонил и всего три фразы; - Как дела? - Как наш малыш? - Как ты сама? Я так радовалась когда ты приехал, а ты был холоден. Мы виделись всего по двадцать, двадцать пять минут. Ты прощался и уходил. Я плакала. Тихо, дома, в подушку. Скулила как побитый щенок. Что же ты со мной делаешь? Все становилось только хуже. И это случилось. Я ждала на скамейке, на нашем месте. Ты пришел под руку с женщиной. Представил ее. Это была твоя мама. А вы похожи. Встретив вас вместе не ошибешься в том что вы родня. Когда вы подошли я встала. Ты представил мне свою маму и сказал; - Катюша прости. Я нашел себе другую девушку. Между нами все кончено. Не ищи меня и не звони. Я села. Ты демонстративно достал из кармана телефон. Вынул сим карту и отдал мне. Тебя качнуло ко мне, я видела. Женщина закусила губу и взяла тебя под руку. Вы медленно, слегка качаясь, удалялись по аллее из парка. Надо было броситься. Догнать. Избить тебя по спине, по лицу. Сильно избить. А как же я? А как наш ребенок? Ты совсем не подумал о нас. Мысль о ребенке просто подбросила меня со скамейки. Если я напомню тебе о нашем ребенке то ты вернешься ко мне. Но вас уже не было на аллее. Мелькнула мысль – позвонить и напомнить. Достала телефон, но из рук на землю упала заветная красная картинка. Я не смогла ее поднять. Я вспомнила. Я же знаю где ты живешь. Собрала все силы, поднялась и пошла. Вот и твой дом. Подъезд. Этаж. Я даже ступеньки считала. Столько же раз и звонила. Ни кто не открыл. Спустилась вниз. Села на скамеечку рядом со старушками. Сидела до темна, но так вас и не дождалась. Твои окна оставались темны. Бабушки разошлись по квартирам. Стемнело. Медленно поднявшись, я пошла домой. Для меня солнце погасло надолго. Я родила девочку. А как хотела мальчонку, и что бы он был похож на тебя. Так впервые после твоего ухода, солнце выглянуло из-за туч. И прошло почти девять лет, когда пришел он. Мой нынешний муж. Он не был таким же как ты, но он настоящий мужчина. Он любит меня и боготворит Настену. А что нужно еще женщине. Немного ласки и что бы ее ребенок не чувствовал себя обделенным. Но в сердце все равно ты живешь. Идя сегодня с работы, я увидела тебя. Такой же веселый, зеленоглазый и с непослушными кудрями. Ты идешь с девочкой, и вы весело щебечете обо всем на свете. Я не могла это стерпеть. Я подбежала, схватила тебя за рукав, дернула; - Витя, как ты можешь? А как же я? Ты обернулся и с удивлением сказал; - Тетенька, я не Витя, я Саша. Вы обознались. Тетенька! Я тетенька! Ну да! Прошло уже десять лет. Ты не мог оставаться таким же. Я решила зайти к тебе домой. А теперь сижу на диване дома, и слезы ручьями текут по щекам. Где там это письмо? САМО ПИСЬМО. Дорогая моя Катюша. Как же трудно мне писать эти строки. Вчера я с тобой расстался. Ты плакала. Я убежал. А что я мог? Сегодня я прятался за углом, что бы просто тебя увидеть. Но я сделал усилие над собой и не вышел, хотя видел твое заплаканное лицо и красные глаза. Я был рядом. Как же я тебя люблю. Когда я узнал, что ты беременна, моему счастью не было предела. Значит, я не зря прожил свою короткую жизнь. Мой ребенок будет жить после меня. Даже если ты, обидевшись, дашь ему другую фамилию и отчество, даже если у моего ребенка будет другой отец. Я не обижусь. Это все равно мой ребенок. И я был вынужден отказаться от тебя, только ради тебя. Я хочу, чтоб ты меня разлюбила. Я не могу позволить себе такой роскоши, заставлять тебя смотреть, как я умираю. Просто мне, неделю назад сказали, что у меня опухоль головного мозга. А я-то думал, почему у меня ночами болит голова. Так болит, что нет возможности заснуть. К утру все проходит, и я забываюсь на пятнадцать-двадцать минут. Сразу, конечно же, ни кому не поверил. Ты помнишь, я на три дня ездил к бабушке, так это была не бабушка, а другой город, другая больница, другие врачи. Только диагноз тот же. Я смертник, которому осталось не более месяца. Прости родная. Я должен был, поругаться с тобой и бросить тебя. Пусть я буду плохим парнем, но ты не увидишь, как я буду угасать. Да, возможны ещё операции и один шанс из тысячи, но эти мучения и приближающаяся смерть. Я не могу допустить, чтоб ты это видела, и тебе было плохо. Я слишком сильно люблю тебя. Прошу об одном, покажи нашего ребенка маме. Она так мечтала о внуках. Помню. Люблю. С того света вижу и жду. Приходи, но попозже. Вечно твой Виктор. Я пришла через неделю, как и просила Мама. Показала ей внучку, Анастасию Викторовну. Теперь мы будем чаще видеться. Мой муж тоже не возражал, что бы Настенька узнала свою настоящую бабушку. Мы вместе ездили на кладбище и в церковь. Я простила и отпустила тебя. Живите люди так, как будто это последний день вашей жизни. Наслаждайтесь увиденным и услышанным. Не ругайтесь с родными и близкими. Ведь кто-то может уйти. СЧАСТЬЯ И ЗДОРОВЬЯ ВСЕМ.

Философский трактат – ни о чём. Любовь. Что такое любовь? Любовь бывает трёх видов. Я вам сейчас всё расскажу. Любви столько говорят, что писать на эту тему – не благодарный труд. Что вы хотите тут узнать нового? Первый вид любви – это любовь обоюдная. Тут даже до смешного доходит. Он любит её, а она! Она любит его! И до того могут любить друг друга, что даже встречается платоническая любовь. Это когда поцеловались и более ни-ни! Во как. Но это редкость. Обычно любят друг друга и живут как люди. Целуются, рожают детей, покупают телевизор, холодильник там, ну или ещё какую мелочь. Так вот дело и доходит до старости. Один из них умирает, а второй поскучав с полгода, отправляется за первым. Всё первый вид любви кончился. Правда, оговорюсь. При платонической любви, детей не рожают. Ну, если этим двоим, кто ни будь, не объяснит в чём дело или друзья кино дадут нужное посмотреть. Всё, так и умрут – бездетные. Рассмотрим теперь второй вид любви, это когда – он любит её. Да! Встречаются и такие. Тогда он дарит ей цветы, помнит все праздники семьи и дни рождения жены и тёщи. Помогает по хозяйству, готовит обеды. И вообще её любит. Но, это редкость. У нас, среди настоящих мужчин, таких называют – подкаблучник. Вообще, мы мужчины, народ гордый, чего об этих отщепенцах говорить. Вот теперь мы медленно, но верно перешли к третьему виду любви, который встречается повсеместно. Это когда она любит его. Возьмите сериал, да чего какой то, любой берите. Если она любит его, то всё – успех сериалу обеспечен. Мы, настоящие мужики, сериалы не смотрим. Да и что там смотреть? Возьмите хоть Изауру, Богатые тоже плачут, Просто Мария. Всё про её любовь к нему. Или вот этот, что пять лет шёл. Как его? Какой молодец этот Сиси. Лежит себе в постели. Всё про всех слушает. Про всех всё знает. И высчитывает, которая его больше любит. Я не смотрел, конечно же, сериалы. Только так, одним глазом одним ухом. Всегда в жизни она должна любить его. Готовить, стирать, убирать, собирать его носки и застилать постель. Всё в жизни вертится вокруг нас – мужиков. Без нас не родились бы дети. Женщины – лишённые радости ухаживать за нами, умирали бы с горя и тоски. А так, придёшь домой – грохнешь кулаком по столу, она сразу понимает – бьёт, значит, любит. И давай скорей за тобой ухаживать. Перед тобой прихорашивается, на других мужиков не смотрит. Вот это жизнь. - Алло! Да дорогая. Ужин приготовил. Как не будешь? Опять корпоратив? Запомни, если снова весь вечер будешь танцевать с этим Жигало. Да! С вашим зам директора – я завтра постельное бельё стирать не буду. И не бросай трубку……. Пи…… Пи…… Пи……

Друзья! Можете поздравить меня. Мне пришло приглашения съездить в Москву, так как меня Номинировали на премию "Писатель года" 2015.

Глупо, наверное, но – правильно Сама читала кучу историй из роддома, но никогда бы не подумала, что самой захочется выложить свою. Анонимно. Все началось и закончилось так, как звучит в песне Наргиз – «Ты моя нежность». Вот слово в слово, хоть верьте, хоть нет. Сижу, значит, дома, шастаю по сайтам, читаю истории будущих и состоявшихся мам. Грызу «очень полезное» яблоко от бабушки. И тут начинает звучать эта песня. Такая хорошая, милая. Заслушалась. Закрыла глаза и полетела. Да не поверите. Сначала в переносном, а потом в прямом смысле. Откинулась на спинку стула и бух. Лежу на полу. Головой и спиной сильно стукнулась, но это мелочь по сравнению с болью внизу. Скорая приехала быстро, и вот уже лежу на сохранении. Ну и ничего. Тут осталось все ничего. А после обхода, доктор сказала, что резать будут, если симптомы повторятся. Перестраховываются. Но я сама, если бы не подломившаяся ножка стула, здесь не очутилась. Завтра или послезавтра. Доходила, или долежала. А тут еще повезло. Девчонки в палате подобрались хорошие. Весело лежали. Тут еще по коридору, ходит какой-то гоблин. Такой инвалид, с короткой стрижкой, хромой и с явными признаками даунито. Пока он ходил мимо, мы веселились. А вот когда пришел день «Ч», этот весельчак пришел в палату с предметами гигиены для бритья. Стоит такой даунито, слюни текут, глаза кровью налились и так сально говорит: - «Ну что девоньки, буду готовить вас к родам. Сейчас я вам выбрею там так, что будет блестеть как у кота (сами знаете что). Мы как прыснули со смеху. Посмеялись, а потом до нас дошло, что он собирается нам именно там, брить. - Да что это такое, девчонки. Не хватало что бы нам вот это, между ног лазило. А ну отдай инструменты и вали отсюда. Мы друг дружке сами все сделаем и поможем. Короче выгнали мы его. Сами себе, правда, не смогли. Пузико мешает, а вот друг дружке – без проблем. Только закончили, все убрали, тут заведующая заходит: - Девочки, зачем вы Анжелу выгнали? Такой порядок, что перед родами по гигиене положено тщательное бритьё. - Алевтина Сергеевна, мы сами все сделали. Не хотели, что бы этот придурок лез, а Анжелу мы вообще ни какую не видели. - Девчонки. Вы уже две недели тут валяетесь и не знаете кто у нас медсестра Анжела. И тут из-за спины заведующей выходит наш гоблин. - Так это женщина? А мы подумали, что мужика к нам прислали на такое интимное дело. - Ну, подумайте, девочки. Акушерство и гинекология не для мужчин. Они здесь не выживут. Вымрут как мамонты в пещере. - Бывают же врачи – гинекологи и мужчины. - То не мужчины, то врачи. Они бесполы. Какие с них мужики, если они за целый день насмотрятся у вас всех, домой придут, а там такое же. Мы дружно хохотали. Даже двоих в род - зал увезли. Все прошло хорошо. Самый лучший мальчуган, мой Сашенька. Имя мы заранее придумали. Был, правда, один неприятный инцидент. Рядом со мной в род зале лежала сумасшедшая. Ну, это я ее так назвала. Ее со схватками скорая помощь привезла. Быстро подготовили и на стол. А эта дура как заорет, вскочила и бегом по коридору. В один конец, развернулась и в другую сторону бегом. Врачи повыскакивали, схватили, скрутили, уложили и привязали. Чего орала и скакала, родила очень быстро. А потом оказалось что, бросив ребенка, сбежала. Ее милиция задержала, так она отказ от ребенка в отделении писала. Нам заведующая позже рассказывала. Мы все сцеживались, что бы кормить брошенного мальчонку. Ходили на него глазеть и жалеть. Такой хорошенький. И вот день выписки. Собралась, оделась, иду по ступенькам на первый этаж. Знаю, что там вся родня собралась. А я иду и сама ничего не пойму. В голове, словно туман или дурман. Сделаю шаг, другой и стою, за стенку держусь. И тут перед глазами, как из тумана Наргиз со своей песней «Ты моя нежность». Да, именно та, с которой и началось мое путешествие сюда. «Я стояла на краю земли» – точно ведь стою на ступеньках как на краю. «Больше точно не могу лететь» – и шагу ступить не могу, не пускает что-то. «И уходят наши корабли» - вещи мои уже отдали мужу. «Нам наверно не успеть» - медсестра раньше унесла. «Эту песню нам вдвоем допеть» - а я хотела впереди всех появиться, как сюрприз. - «Ты моя нежность» - мой любимый. - «Ты мое небо» - сынок Сашенька. - «За тобой встану, где бы, ты не был» - а тут такое чувство, что вроде я что-то забыла. - «Ты мое сердце, ты мое чудо, обниму нежно и с тобой буду» - сердце стучит, почему мне не несут моего сынульку? «Ошибалась много раз» - это не я, а санитарка. «Не хотела делать я больней» - вот она глупая, убила бы. «Знаю, ты не веришь больше в нас» - конечно надо проверять, что и главное кого тебе дают в роддоме. «И в маршруты наших кораблей» - и документы тоже. «Я не отпущу, держу сильней» - забрала милый свёрточек из рук санитарки. «Ты моя нежность, ты мое небо, за тобой встану, где бы, ты не был». Стою на ступеньках держу Сашеньку, а вниз и шагу не могу ступить. Меня уже и санитарка подталкивает. - Иди, чего встала, там тебя все ждут. И тут следом другая санитарка бежит, с таким же свёрточком. - Постойте, постойте. Тот же отказник, вот ваш. - Ты что дура делаешь, этого надо было на скорую передать, что бы в больницу перевезли, - говорит вторая санитарка – первой. И тут припев пошел повторно. «Вы моя нежность Вы мое небо И за вами встану Где бы вы, не были. Вы мое сердце, вы мое чудо, Обниму нежно И с вами буду.» Тут меня и отпустило. Весело, как девчонка запрыгала вниз по ступенькам. А радости то было внизу. Никто ведь не ждал от меня двойняшек. Черненький – Сашка и белобрысый – Сережка. Как мы с Мишкой. Брюнет и блондинка. Конечно дурочка, зато добрая. Но никто ничего не узнает. Из роддома то они оба лысенькие приехали. Поэтому только материнское сердце сможет различить, если захочет. Но это на врят ли. Спасибо Наргиз. Красивая песня. Мы ее теперь на каждый юбилей включать будем. Я и слова заучила. Пою детям как колыбельную. Правильно, не правильно в моей жизни, мне самой решать. А я блондинка. Целую всех.

Физрук Вы только не подумайте чего. Я не тот, что в сериале. Там комедия и сказки, а у меня реальная история, стоившая мне холостяцкой свободы. Вообще физруком я случайно. Тут такая ситуация. Во втором тайме он мне подсечку сзади, а спереди арбитр. Падая от удара первого, подсекая арбитра и тот всей своей массой мне на ногу. Результат; открытый перелом, порваны сухожилия. Ну, врач сказал полгода реабилитации обеспечено. Директор, чтобы мне денег меньше платить, всунул меня в эту небольшую школу. Годик поработать, заодно и подлечить. Тем более физруком, не отрываясь от работы можно тренироваться, разрабатывать ногу. Делать нечего, пошел. Дома одному скучно, хотел собаку завести, да за ней ухаживать нужно. Времени много свободного. Завел себе женщину. Вечерами бары, клубы. Она танцует, я расслабляюсь. Только замечать стал, мои капиталы таять начали. Это меня, прямо скажу, не обрадовало. Подумал и решил, надо жениться. Тогда женщина дешевле обходиться будет. Не надо по ресторанам таскать, а заодно и соседскую бабушку, для уборки звать не надо. Решил! Все. Женюсь. Вопрос на ком? Та, что у меня для выхода в люди, не подходит. Какая с нее хозяйка? Это кукла или вывеска. Назови, как хочешь, но не жена. Не сможет она мои носки собирать, мусор выносить, простыни заляпанные отстирывать. Нет, она явно не тот вариант. Будем искать. Пока гулял да восстанавливался, август кончается. Пора в школу. Ой, как-то за душу взяло. Даже вздрогнул от этих слов. Да успокойся. Ты же учитель. Теперь ты двойки ставишь, а не тебе. Надо с учителями познакомиться. Новый коллектив. С директрисой меня уже свели. Со школьниками поговорим на уроках. Вопрос, кА их всех запомнить, да еще по фамилиям. Плюс к этому, директриса дала методичку, какой класс чему учить. Оказывается это вам не дважды два. Гибкость, ловкость, выносливость и сила воли. Странно. Ладно, пацанам сила воли, им в армию идти, служить. Причем здесь девчонки? На досуге, дома, между тренировкой и зарядкой полистал немного эти брошюрки. Вроде ничего сложного. Буду разбираться по ходу ихнего обучения. Знакомство с учителями прошло гладко. С двумя мужиками – трудовиком и физиком, посидели вечером за пивком. Они мне обрисовали ситуацию, кто и что, кто на кого и под кого в коллективе. С женской частью поступил проще. Купил корзину цветов и поставил на подоконник. Сказал; - Можете здесь любоваться, а можете по букетикам домой отнести. Тут вскочила химичка, по фамилиям их я еще не запомнил. - Такая красота! Зачем же ее разбирать? Давайте я отнесу, и поставим в кабинете директора. Все молча, переглянулись. Химичка поднялась и стала пробираться между столами. Но трудовик оказался первым. Он выдернул из корзины боковой букет и вся композиция распалась. - А чо у директора. Я хочу своей жене такую красоту подарить. Она мне за это на пиво даст. - А вам бы все пиво. Такую красоту испортили. Взвизгнула химичка и пошла к своему столу. За то все остальные ринулись за букетами. Когда до химички дошла суть происходящего, и она протиснулась к окну, то ей досталась только корзина. Так я сам понял, кто здесь, чем дышит. Через неделю первое сентября. Вовсю идет подготовка. Проверяют аппаратуру. Муштруют будущих выпускников и будущих первоклашек. На праздник пришел только из любопытства. Уроков у меня нет, все начнется только завтра. Но я не пожалел что пришел. Какой цветник. Особенно где детки помладше, мамашки просто прелесть. Со стороны понаблюдал, нормально. Для себя определил одну, с рыжими, пушистыми волосами и в полосатых лосинах. Сверху белая, спортивная куртка, с надписью *СССР*. Попробовал отследить с каким она классом, не получилось. В самой середине праздника, незнакомка испарилась. Ладно. На работе и возле дома – ни, ни. Это закон. Потом проблемы замучают. Была у меня одна из спорткомитета. Ну, нет, сейчас не об этом. В общем, начались обычные будни. Утром подъем, небольшая пробежка по близлежащему парку. Нога еще побаливает и поэтому, большие нагрузки не даю. Далее рабочий день в школе. Как не удивительно, всех детей кто мне нужен, я запомнил не только по фамилии, но и по имени. А кто мне нужен? Те, у кого есть хоть какие возможности. Вот в десятом классе двое парней, длинноногие, жилистые, подтянутые. Через своих знакомых вывел их на соревнования. Конечно, ни чего не взяли, но их заметили тренера. Подобрали. Теперь ребята тренируются профессионально. Есть несколько ребят с талантами. Пытаюсь и их вывести в люди. С остальными проще. Занятия по методичке. К концу первой четверти оказалось, что очень многие прогуливают. И особенно девчонки. Со второй четверти решил ввести в старших классах дополнительные занятия. По сорок минут, но для всех. Подействовало. Стали прогульщицы появляться. После школы, опять пробежка парком. Вечерняя зарядка и в ночной клуб до 23-00. Для своего развития стал почитывать литературку про спорт. Интересно. До этого всегда времени не хватало. Как ступни ног разрабатывать, подвижность различных суставов, в зависимости от спортивных занятий. Все эти упражнения делал с детьми или на уроках или на дополнительных занятиях. Ну что бы вам было понятно, опишу один урок. Проводил я его в седьмом классе и урок был последним. Звонок. - Здравствуйте. - Здрасть. Ответили хором одиннадцать девочек и двенадцать мальчиков. - Сегодня на уроке. Меньше разговоров. Сразу к делу. Берем скамейки, ставим рядом. Садимся спиной друг к другу. Будем поддерживать соседа по спине. Ножки согнули и катаем перед собой воображаемый маленький мячик. Катаем пока он маленький по очереди правой и левой ногой. Мячик собрал на себя влагу и разбух до футбольного. Катаем уже двумя ногами. Хорошо получается. Не балуемся, потому что мяч еще подрос. Поддерживаем друг друга. Стараемся, кто дольше продержит этот огромный мяч стопами ног. Все молодцы, откатили свои мячики в сторону. Теперь пять минут отдельного спорта. Девочки. Встали. Учим стойка возле бара. Стоим на одной ножке. Вторую кокетливо отводим немного назад и ставим на носочек. Сгибаем в коленке. Корпус немного вперед. Одну ручку ложем на стойку бара, а второй поддерживаем подбородок. Пальчик на щечке, остальные пальчики под подбородком. Дышим носом и замерли. Когда одна ножка устанет, поменяйте свое положение на зеркальное. Суть упражнения – тренировка спины, ног и мышц таза. Витя, ничего смешного я не сказал. А если ты про мышцы таза, то ты сейчас ими нам изобразишь бетономешалку. Все помнят фильм про Шурика. Оторвали наши взгляды от красавиц и смотрим на меня. Я понимаю, что не так красив и интересен как они, но задание объясняю я. И так учим твист. Берем один окурок и давим его одной ногой. Нет, второго окурка искать не надо. Описываем, кто, как сможет, ножкой полукруг. Прекрасно. Это выносливость ног и у девочек, и у мальчиков. Всю тяжесть тела переносим на одну ногу. Вторая только для поддержания, чтоб не упасть. И вот той ножкой, на которой стоите, пробуем описать дугу. Не падать. Витя, тебе больше всех было весело, а у девочек задача не легче. Просто пока ты будешь бегать и своими ногами зарабатывать на жизнь, она будет мучиться у стойки и ожидать тебя. Все молодцы. Поменяли ножку. Я смотрю, и девочки у нас подустали. Не садиться, просто пройтись. Вон у меня на столе лежат две подушки. Принесите. Нет спать мы не будем. Посмеемся. Мальчики стелим в центре четыре мата, и еще один слой. Что б мягче падать. Леночка. Ты за судью для мальчиков, а я для девочек. Следишь - кто коснулся матов коленом, проиграл. Задача девочек удержаться. Прикосновение к матам, проигрыш и тройка за урок. Встали по росту. Оговорюсь, лена носит корсет для спины, и посещает отдельную спорт группу, поэтому она в роли судьи. Вот такие у нас пары. Помните, мы прыгали через козла. Это, похоже. Только вместо снаряда у вас живая лошадка. Мальчики держат наездницу и подходят к сопернику. Задача рыцаря без доспехов не стукнуть, а столкнуть соперницу подушкой с коня. В первом туре за оценки три и четыре. Во втором, среди лидеров за четыре и пять, а среди проигравших за три и четыре с минусом. Начинаем. С трудом выбрали четырех желающих, а потом отбою уже не было. Войны были не на шутку, мне даже приходилось успокаивать слишком воинствующих. Давно прозвенел звонок, но детвора не спешила домой. По окончании боев оказалось, что проигравших нет. Две пары имеют по пять баллов, а остальные по четыре. После такого решения, раскрасневшиеся, усталые, но довольные, все отправились переодеваться. Вот так, или почти так, проходили у нас занятия. И вы знаете, я это просто почувствовал, они меня полюбили. Нет, не обычной нашей любовью, со своими причудами и требованиями, а вот такой настоящей, чистой детской любовью. Ко мне стали приходить советоваться. Младшие классы, ну пятый шестой, делились своими секретами. А девочки старшеклассницы перестали пропускать мои уроки. Вот Марина из девятого, она же в первой четверти всего один раз на уроке была. Когда ее не встретишь; - Почему на уроки не ходишь? - А у меня эти, женские дела. То есть месячные у нее шли, два месяца не прекращаясь. А в этой четверти она даже на дополнительные занятия ходит. Кстати сказать, у нас новая англичанка и еще молодая биологичка, так вот они тоже на наши дополнительные ходят. Почему? Оказалось все очень просто. Кто из девочек любит заниматься гимнастикой? Да никто. Ну вот, поставил я на бревно ученицу пятого класса. Это как пример, она просто меньше стесняется, если я коснусь ее бедер или попы. Показываю. Если вы стоите на правой ноге, а левой делаете махи то; 1. Подтягиваются мышцы малого таза, что помогает вам при родах. 2. Напряжение всех мышц таза убережет вас от целлюлита. После этого очередь выстроилась заниматься на бревне. Знаете что такое гусиный шаг. Да-да. Это на корточках передвигаться по залу. Говорю; - Дорогие девушки. Забудьте что такое скамейка. Всегда старайтесь сидеть на корточках. Вы видели хоть когда-то, толстую и не опрятную японку или китаянку. Так вот, женщины этих национальностей большую часть жизни проводит на корточках. Она сидят в доме так и передвигаются так же. Кроме этого, для старшеклассниц скажу, женщину, владеющую в совершенстве своим тазом, ни когда не бросит мужчина. Но это вы проверите, когда станете старше и будете ходить по утрам гусиным шагом. После такой речи, каждое занятие начинается с трех кругов гусиным шагом по залу. Кстати сказать, вы не подумайте чего, мальчики точно так же слушают мои речи и так же стремятся к занятиям. Появилась у нас и группа толстунов, для которых купил кучу мелких мячиков. Для разминки раскидываю эти мячики по залу и тот, кто больше принесет этих мячиков, тот меньше раз будет нагибаться и качать пресс. Как они бегают, стараются, а в итоге все равно нагибаются. И стали худеть. Да еще так активно. Мне самому это даже нравиться. Так они преображаются. Смотря на это всеобщее спортивное движение, у меня с девятнадцати до двадцати, стали заниматься учителя вместе с директрисой. Ну об этом не будем. Авторитет сослуживцев – это табу. Я к чему все это? Стал я уходить со школы, только к девяти вечера. С одной стороны это хорошо. Всех и вся обаял физкультурой. Сам целый день тренируюсь. К новому году вроде как нога тянуть перестала. А с другой стороны устаю. Времени на бары и на девочек не хватает. Вечерами еще пишу план уроков на завтра. Классы то разные, у всех разные нагрузки. Одним занятие чтоб грудь росла, а другим, чтоб появились кубики и бицепсы. Кстати для тех, кто любит бокс и борьбу, я не помощник. Не мое это. Отправил их в спец группы отдельно от школы. А тут уже и новый год. Каникулы. Правда, когда я сказал, что все равно буду тренироваться по вечерам, объявились желающие. Но у меня, то необходимость, а остальные как хотят. Вот, кстати, на новогодних каникулах и произошла эта история, о которой мне хотелось рассказать. Первая часть началась в парке, где я бегаю по утрам. Делаю это я там пробежку минут сорок. Бегу и тут вижу, среди заснеженных елок движется прекрасная головка, с копной рыжих прекрасных волос, перетянутых голубой лентой. Ну думаю, догоню. Просто охота посмотреть, кому это не спиться в такую рань. Точно, наверное, спортсменка. Вряд ли обычную женщину выгонишь на мороз, с утра пораньше, побегать. Пока оббегал ель, рыжуля исчезла. Ладно, проехали. На следующее утро бегу, заранее присматриваюсь, не покажется ли? Показалась. И опять пока я по дорожке да вокруг елки – исчезла. Такие вот салочки несколько дней. Раньше я бегаю или позже, все одно, копна рыжих волос исчезает среди елок. Это начало меня забавлять. Появился какой-то охотничий азарт. Но в один миг интрига исчезла. Выйдя раз, на пробежку, увидел одинокую фигуру впереди. Женщина бежала не быстро и размеренно. Я решил догнать, и к удивлению это мне легко удалось. Но сюрпризы на этом не кончились. Во первых, это была именно та копна рыжих волос. А во вторых, я уже видел это лицо раньше. Прокрутив в голове картинки с незнакомками, вспомнил, видел эту красотку в школе, на линейке первого сентября. И тогда она тоже скрылась, я так и не узнал, чья она мама. Сейчас догоняя, осмотрел и оценил все прелести фигуры. Очень мне понравились спортивные брюки. Темно коричневого цвета с голубыми полосами, начинающимися внизу и, сужаясь к верху, и уходящими куда-то вглубь, под белую спортивную куртку, с надписью *СССР*. Эта белая куртка и помогала скрыться незнакомке среди заснеженных елей. Догнал. Бегу рядом. Дыхание ровное, без надрыва, значит, занимается регулярно, скорей всего спортсменка. Судя по бегу, фигуре и по виду. Обогнули ель, за которой незнакомка скрывалась, и тут меня кто-то окликнул по имени. Оглянулся, никого. Повернулся бежать дальше, ее нет. Так резко остановился, что чуть сам не упал. Где делась? Взгляд вправо, влево. Хорошо зима. Следы на снегу. Смотрю, протоптанная тропинка уходит между елей. Я туда. Точно! Сюда нырнула незнакомка. Да вон и она. Садится в машину. За руль, значит сама. А это уже дает надежду и у меня появился шанс. В это время в школе появилась неприятность. Вот именно появилась. Одна из учениц в меня влюбилась. Нет, конечно, же, они меня все любят. Ходят и на уроки и на занятия. Парни не сидят перед уроком на перекуре, да и после тоже. У девочек закончились месячные, которые раньше длились по полгода. Но это любовь общая. Тут же назревает конфликт. Имени я называть не буду, но постоянно думаю, что с ней делать. Это семиклассница. Несформировавшийся, угловатый ребенок. Если это ее первая любовь, и я стал объектом, то конечно не хочется вот так резко осадить или оборвать чувства ребенка. Но как дать ей понять, что у нас ничего не будет. Не получиться. Именно из-за возраста. Не собираюсь я ждать, когда она дорастет до свадебного возраста. Да и чувств у меня к ней больше отцовских, чем любовных. Зато она, вся как медом намазана. Так и пытается меня заманить. Мимо проходит, кисти рук в стороны. Глазками водит. Если я за столом сижу, то отойдет чуть в сторону, наклониться и носочки поправляет. То пришла на занятия в короткой юбке. Все занимаются, а она села рядом с моим столом, ногу на ногу закинула. Все пацаны остановились. Ни кто мяч поймать не может. Все он у них падает. А они нагибаются поднять, а поймать не могут. Их глаза у нее под юбкой. Такое терпеть нельзя. Пошел посоветоваться к школьному психологу. А она говорит, скажите фамилию, я с ней разберусь. Да не хочу я позорить девчонку. Мне совет нужен, а не цербер над ученицей. Девочка, наверное, просто недопонимает. Надо, может просто с ней поговорить. Как то выбрал день, когда занятия были поспокойнее. Все стали, весело обсуждая, расходиться, окликнул Алену. - Вы не могли бы задержаться. - Да! Я слушаю. - Понимаешь, ты красивая девушка, но я слишком старый. По вашим меркам пенсионер. Давай дружить, общаться. Можем даже в кино сходить, но без... Как это сказать, без твоих вот этих штучек. Она всхлипнула. - Ничего-то вы не понимаете. А ещё взрослые. Я же не о себе думаю. И убежала. Что это было? К чему это? Если не о себе, то о ком или о чем. Ничего не понятно. Весна пришла. Март на дворе. Молодёжи ещё не может разобраться в своих чувствах. Они ещё просто не понимают, что с ними происходит. Возраст такой, зов природы есть, а понимания нет. Ничего, скоро каникулы. Посидит с друзьями на скамейке, может и переведет своё внимание на сверстников. А если нет, поговорю с родителями. Только это надо тихо, без лишней суеты и свидетелей. Тем же временем у меня наладился контакт с женщиной на пробежках. Мы познакомились. Бегаем вдвоём. Договорились вечером посидеть в фито кафе. Почему-то посещение обычного бара, ей не подошло. Ну, фито кафе то же нормально. Главное перейти в более близкое общение, а не бег по кругу в парке. Вечер удался на славу. Посидели, поболтали. Пошёл ее провожать. Обошли здание, в котором находилось кафе, вокруг. Она сказала "пока", села в машину и уехала. Утром на том же месте. Бежим. Спрашиваю: - Вы так быстро вчера испарились. Что-то было не так? - Ой, что вы. Вечер хороший. Спасибо вам, что согласились меня сопровождать. Уж извините, надо вас узнать поближе, прежде чем и продолжить наше общение. Видите ли, деревенское воспитание не позволяет даже знакомиться на улице. Понимаете какое исключение я для вас сделала! Вчера вы весь вечер, рассказывали про свою футбольную карьеру. Чем порадуете сегодня? Как вы повысили своё образование? Что улучшили в жизни? - О! Как вы много хотите обо мне знать! А как насчёт того, чтоб вы о себе рассказала. Но прежде давайте определимся, где сегодня мы сможем провести остаток вечера. Понимаете, у меня куча детей и всем приходится уделять внимание. Я и так, убегаю два вечера подряд. - Дети это святое. Зачем вы их бросили. Срочно вернитесь. - Вы не так меня поняли, а вчера наверно не дослушали. Я футболист, но в связи с травмой, временно не играю. А что бы набрать нормальный уровень формы, пошёл в школу физруком. Так что мои дети - это школьники, с которыми я занимаюсь дополнительно, после уроков. Это и мне нужно и им интересно. Я вас, кстати, тоже видел первого сентября. Кого вы приводили? - Давайте не будем больше о детях. Это отдельная проблема. Пойду, сегодня туда, куда пригласите Вы. Я думаю, у вас есть хорошее место, что бы провести время с пользой. - С пользой, это в моём спортзале. Давайте я приглашу вас в обычный ресторан. Посидим, пообщаемся, послушаем музыку, вы меня уговорите потанцевать. - Я вас? - Ну конечно. Все женщины любят танцы. - Хорошо, только два небольших условия. Ни какого алкоголя и без продолжения. Я так же как и вы скажу - у меня дети. Точнее дите. А поэтому мне надо ее контролировать. Чтоб вовремя дома, и никаких посторонних запахов. - А что, были прецеденты? - Та летом курить пробовала. Чуть ей губы не отбила, а себе руку. - Делаем выводы. У тебя дочка, и ей лет 12-15. - Почти угадал-14. Ещё дите совсем, а как расфуфыриться. Я в ее годы куклами играла. - Ну, не расстраивайся так. - Так, о том и говорила, не будем о детях. Одни проблемы и заботы. А на днях говорит, что какой-то учитель хочет меня видеть. Я отвечаю, что пусть в дневнике напишет, я приду. Она мне чуть не истерику. Ну, в общем, в баре посидели. Немножко расслабились, и мне было дозволено проводить до двора. Куда она просила меня не заходить, чтоб дочка чего не заподозрила. Но я из-за угла видел и дом, и подъезд и даже окна, в которых зажегся свет. Правда адрес не смотрел, но ведь главное визуально знать, где живёт. Зачем мне ее официальный адрес. После моей попытки поговорить с Алёной, ее поведение изменилось. Из нимфетки она превратилась в глупенькую девочку. По любому поводу задаёт вопросы. А как это делается, а как это. Что это такое и с чем его едят. Поначалу даже забавляло, но потом стало бесить. Она же мне проходу не дает. Даже за руку пытается держать. Решился на кардинальные меры. Вызову ее маму, в первый день каникул. Детей будет мало, нам не будут мешать. Вместе мы найдем общий язык и методы воздействия на девочку. Можно, конечно же, и с ней самой поговорить, но это непредсказуемо. Еще плакать начнет. Да и результат неизвестен. Вдруг изменит тактику, и опять будет играться в нимфетку. Хотел передать приглашение на словах, но потом подумал и написал приглашение на беседу, в дневнике. Аудиенцию назначил на двадцать шестое марта. Второй день каникул. Хватит, наверное, о школе. Тут, в роде, наклевывается изменение семейного положения. Мы теперь чередуем. Один день в фито баре, второй в обычном. Но без алкоголя. Здоровый образ жизни – это норма. Марина – так зовут мою избранницу – работает менеджером на довольно большой фирме. Любит спорт. Воспитывает дочь. О прошлом не расспрашиваю, захочет сама расскажет. Да и имеет ли смысл знать, то что человек не хочет вспоминать. Главное ведь как сейчас, когда мы вдвоем, а не то что было до этого. Мне ведь тоже похвастаться особо нечем. Только что футболом. Я люблю свою команду, сроднился с ней. Уверен, что сейчас они обходятся без меня, но когда вернусь, то рады будут все. Даже Степаныч, наш тренер. Который кричит и ругается, молодым может и подзатыльник дать, даже он будет мне рад. Как он сказал; - Я вижу, что ты труженик. Может не все получается, так как хотелось бы, но ты не филонишь. Эти слова, лучше всякой медали и награды. Это значит, тренер тебя уважает. Будь я посредственность, он не заботился о том, где и как буду заниматься пока лечусь. Он мне и школу нашел и договорился. Со своей же стороны могу гарантировать; - Не опозорю свою команду никогда. И тренеру не будет за меня и себя стыдно. Во всяком случае, директриса мной довольна. На май, расписаны все до единого выходные. Мы, а это вся школа, по два класса в день, будем ходить в походы. Уже поданы заявки в спасательные службы и экскурсионное бюро. Денег минимум, главное еда с собой. Желание идти в поход, выразили девяносто пять процентов учеников, и только трудовик отказался из учителей. Ох! Что-то меня несет. Я очень люблю футбол. Могу о нем говорить часами, но вот сам стал за собой замечать, что теперь люблю и школу, учителей и учеников. Наверное, так всегда бывает, когда отдаешься делу на все 100%. Вот и каникулы. День выдался дождливый. Да и на все каникулы погода не побалует нас теплом. Даже по утрам бегать не весело. Последнее время с Маришкой виделись больше по утрам или в обеденный перерыв. Мне кажется, она меня понимает и прощает то, что я в школе, а не с ней. Даже с дочерью у нее стал налаживаться контакт, и она уже подумывала познакомить нас. я это к тому что у меня все решено. В июне мы сходимся. У Марины будет отпуск, и наш медовый месяц это будет ежедневный поход в лес, со школьниками. Там, я должен буду сойтись характерами с ее дочерью, да и сами мы попритремся к семейной жизни. Чтоб не прямо, бум и живем в одной квартире, вдруг, что не так. Заметил что Маринка сегодня какая-то не веселая. Спросил, что случилось, а она только отмахнулась. Ну вот, еще не живем вместе, а уже тайны. - Любимая! Мы же уже почти семья. Все печали и горести должны делить пополам. Давай рассказывай, может, чем помогу. - Да нечего рассказывать. Я сегодня отгул взяла. Сейчас с утра с тобой, а после обеда надо в школу ехать. Учитель все же вызвал меня. Написал в дневнике, что бы пришла. Что там у Алинки не ладится. Кстати по твоему профилю. Тоже физрук. Понимаешь, дочка после школы в юридический хочет, ей физкультура до зарезу нужна. А тут проблемы. - Так мы ее подтянем. Позанимаемся. Вот почему она с тобой по утрам не бегает? - Ты знаешь, раньше мы вместе бегали, а вот как с тобой встретились, то она мне все твердит, что поспать хочет. А мне все казалось, что она догадывается, что у меня появился ты. Еще немного погуляв, мы сели каждый в свою машину и разъехались в разные стороны, договорившись, встретится завтра. Не спеша подъехал к школе, охранник открыл ворота и я въехал во двор. Непривычная тишина. Каникулы. Идя по коридору, четко слышу каждый шаг, и даже эхо. Голоса. - Мама. Ну, ты опоздала, он ушел. - Как мне назначили, я так и приехала. Что-то знакомое промелькнуло в этой реплике. - Физрук только что приехал. Вон его машина. Вот. Это уже техничка, баба Шура, сказала. Зашел в зал. Поставил стул, ближе к столу. Думаю, разговор будет долгий. Тема, все же довольно сложная. Еще не ясно как родители ко всему этому отнесутся. Может и меня обвинят, что я ихнюю девочку соблазняю. Всякое бывает. Мне тут трудовик, полупьяный, порассказал историй про бешенных мамашек и чекнутых пап. Но того, что было дальше, ни в каком романе не опишешь. В зал, оглядывая его, входит Марина и направляется ко мне. Увидела и остановилась. Мы хором сказали; - Ты?!?! Удивлению нет конца. Она мама Алины. Или просто, чья-то мама? Или ко мне пришла? Да нет, скорее первое. Она же говорила проблемы с дочерью. Физрук вызывает. Но я первый раз вызвал, а тот и раньше вызывал. Не понятно. Она тоже о чем-то думает. Получилась неловкая минута молчания, которую разорвал крик вбегающей Алины. - Он здесь. Мама я нашла его. Это ведь, правда, мой папа. Он ведь, как и мы Колесов и зовут Виктор, а я Викторовна. - Ты ошибаешься родная. Это не твой папа, я его не знаю. - Как не знаешь? Я же видела, вы по утрам бегаете вместе. - Так это вы подстроили? Она меня не знает. А дочку, зачем под меня пытались подложить? Тут она передо мной все попой вертела и глазки строила. Что тебе от меня надо? Славы? Денег? Так нет у меня ничего. Я рядовой игрок, а сейчас простой учитель. Или тебе просто муженек необходим? Зачем ты сюда дочь впутала? Она же ребенок. Как ты ей в глаза теперь смотреть будешь? - Постой! Это ты ей тут двойки ставишь и меня на ковер вызываешь. Наверное, как увидел меня первого сентября, решил, прекрасная задница, все равно в постель затащу. А я не такая. Уж лучше переведу дочь в другую школу. А я то думаю, чего она мне дома истерики закатывает. А это он, мою собственную дочь против меня настраивает. Алина, быстро домой. - Мама! Мамочка! Ну подожди. Папочка, ну останови ты ее, я все объясню. Это я во всем виновата. Последние слова неслись уже из коридора. Это я девочку настраиваю? А не она ли настроила дочь, чтобы та меня завлекла, что бы потом нас познакомить. Видали мы такие хитрости. Ну как она своим ребенком пожертвовала? Ради себя. Или ради меня. Нет, в любом случае так нельзя. В чем Алинка виновата, о чем это она, уже из коридора кричала. - Здравствуйте. Что то я сильно задумался. Уже дети начали сходиться на занятия. Дальше все как обычно. Дети, тренировки. Только ночью, дома, мысли вернулись на круги своя. Как она могла? Как я мог? А как дочка? Засыпаю. Утро. Голова тяжелая. Вроде вчера был день рождения. Почти ничего не соображаю. Одна мысль. - Сейчас на пробежке, потребую объяснений. Но, ни сегодня, ни завтра, ни все оставшиеся дни каникул, Марина на пробежки не выходила. Первое апреля. Пришел в школу заранее. Встал в дверях. Да, можете думать, что струсил. Я считаю, что просто не хотел мешать, женщине думать. Но и оставаться в неведении больше не могу. Поймаю на входе Алинку. Может хоть что, она мне объяснит. Все дети зашли в школу. Раздался звонок. Второй. Нет ее. Уже хотел заходить, осмотрел двор и заметил, что из-за угла кто то выглядывает. Такого спринтерского рывка, не на каждом соревновании увидишь. Алинка и трех шагов не успела сделать от угла, как я схватил ее за рукав. Поскользнулся, сгруппировался и упал, но так как держался за рукав, то увлек на землю и девочку. Когда приподнялся и сел, то увидел красные, заплаканные глаза ребенка. - Ты главное не плачь. Расскажи честно, что нас здесь происходит. Что с тобой? Где мама. - Мама уже три дня не ходит на работу. Закрылась в своей комнате. Выходит только что б меня накормить. Она в комнате сидит, молчит, а я на кухне плачу. Это я во всем виновата. Простите. - Да в чем ты дурочка виновата. Я ничего не понял. - Понимаете, у вас фамилия такая же, как у меня. Зовут вас Виктор, как у меня отчество. Вот я глупая и решила что вы мой отец. Ну, я пробовала вас завлечь, как в кино. Вы бы стали ухаживать за мной, а встретили маму. Сошлись бы, и у нас получилась бы семья. Но вы не стали на меня смотреть. Тогда я стала прилежной дочерью, для вас. Вот вы и вызвали мою маму. Я и обрадовалась, что вы встретитесь. А вот как получилось. И вы, и она обиделись. Во всем одна я виновата. - Ну, наконец-то. Все стало на свои места. Все, слазь со своего папика, целуй в щеку и быстро на уроки. В два часа идем домой успокаивать нашу маму. Ой, ой, пусти, шею оторвешь. Иди на уроки. Меня уже давно самого ждут. Может немного нудно и долго. Но зато теперь я женат. У меня красивая и почти взрослая дочь. Теперь на пробежки мы выходим вчетвером. Четвертый правда еще в животе, но вечерами честно стучит ногами. Мы с ним общаемся. У Алины теперь появилась проблема. Она целыми днями придумывает брату имя. Семейного счастья, благополучия и главное понимания.

Неудачная удача Дождь. Как хорошо, что идет дождь. Никто не увидит моих слез. Никто не увидит. Никто. Никогда. Ни кого. Никого на улице. Маленькую лесенку взяла возле школы. Мы с нее обрезали ветки в школьном саду. Зато теперь она послужит мне. Мне и только мне, она будет служить для наказания Ему. За что он так со мной. Я же его любила, да нет. Я же его люблю, а Он. Он бросил меня. Остановилась. Разрыдалась. Постояла, облокотившись на лесенку – стремянку. Немного успокоилась. Подняла лесенку и пошла дальше. Хорошо, что сегодня выходной и идет дождь. На улице никого нет. Никто не видит моих слез и моего горя. Никто. Живу как в пустыне. Коров уже выгнали в поле. Да и коров то на селе осталось мало. Это раньше, когда я была маленькая, тогда по селу брело большое стадо и бык впереди всех. Теперь прогнали по улице пять – шесть коров и тишина. Это наверное из-за дождя никого на улице. Да и хорошо. Никто не лезет с расспросами. Ни кто не видит слез. Никто не пожалеет. Никто. Никто. Кому я нужна. Мне уже четырнадцать, больше половины жизни уже прожито, а у меня и парня теперь нет. Всего год счастья выпал на мою жизнь. Мы встречались, даже целовались. Он меня обнимал и трогал. Я ему многое позволяла, а он взял и бросил. Скотина безрогая. Как он мог? Но ничего. Я ему отомщу. Вот кончится дождь, выйдет он из ворот, а тут я мертвая. Пусть поплачет. Пусть все поплачут. Будут знать, какого человека потеряли. Да и мать пусть плачет. Не жалко. Только и знает, что по хозяйству крутиться. То коровы, то борщи – супы, то младший брат. На меня ей наплевать. И отец. Стоп. Отца жалко. Он один всегда со мной. Выполняет мои прихоти. Мы в город с ним за покупками ездим. А он мне-то мороженое, то конфет. Вот такого бы мне мужа. Где интересно мать себе такого отхватила. Не был бы отцом, точно отбила бы. Отец поймет. Поплачет, пожалеет и поймет. Он один меня только и понимает. Жалко его бросать. Но зато все остальные узнают. Девочка с лесенкой остановилась возле ворот. Оглянулась. На серой, мокрой, покрываемой слезами дождя улице никого. Тишина. Хотя это только кажущаяся тишина. Вот где то вдали проехала машина. Наверное, возле сельсовета. И дождь. Идет дождь и стучит. Стучит по крышам домов, по воротам, по листьям и деревьям. Дождинки катятся по листьям и падают еще ниже, на землю. По щекам, и падают на платье. Даже слезы на моих щеках катятся вниз парами, а я одна. Одна. Как объяснить вам люди, что он бросил меня. Нет сил, терпеть. Все в мире парами. Солнце и луна. Земля и Венера. Кот и кошка. Я только одна. Прости меня папа. А все остальные пусть таки знают. Девочка поставила лесенку – стремянку возле калитки. Взобралась на нее. Достала из кармана, видимо заранее приготовленную веревку. - Как это делается? Никогда не вешалась. Надо было в Интернете посмотреть. Кто теперь будет следить за моей страничкой в одноклассниках. От этой мысли стало еще хуже, и она опять разрыдалась, уже стоя на лесенке. Перекинула веревку через газовую трубу. Завязала узел. Оставшийся край веревки обмотала вокруг шеи. -Все! Пусть выходит. Я готова. Пусть он, или его мать выходят и видят, до чего они меня довели. Мысли в голове летят со скоростью урагана. А может это время остановилось. Может мир, вокруг тоже понимает весь ужас происходящего. Маленькая девочка, на лестнице, под дождем и с веревкой на шее. Что она видела и что понимает в свои четырнадцать лет? Мир в ужасе замер. Прекратился в ожидании дождь. Даже время остановилось. Может поэтому по улице никто не идет. Никого. Ни единой души, которая бы увидела, поняла и спасла. Никого. Только мысли. Толпами, тысячами толкутся мысли в этой маленькой, светлой головке. Перестал идти дождь и не текут слезы. На личике, сменяются одна за другой маски. Вот грусть и боль. А вот улыбка. Вот в глазах опять стоят слезы. Вот усмехнулась. Мысли, толкая друг друга, показывают картинки из жизни. В мозгу кавардак. Но природа, мудрая мать природа, замерла и ждет. Ждет решения. Ждет участи этого ребенка. Ждет, а рядом ни кого. Тишина. Только грохот падающих на землю с листьев деревьев дождинок. - Кто придумал эту любовь? Кому она нужна? Вот жила же я без нее все это время. Да, я любила мать. Потому что она меня родила. Она со мной говорила и заботилась обо мне. Я ей даже прощала, что она больше любила младшего брата. Это ей прощала, потому что любила. Любила младшего брата, хоть он и вредный, но прикольный. Ведь любила. Очень любила папу. Он лучший на свете мужчина. Даже мечтала о таком муже. Нет. Это не такая любовь. Я говорю о любви.… Да я не знаю, о какой любви, но о той без которой жизни нет. Еще год и два и пять лет назад я не думала о такой любви. Ее не было, и я не думала. Не нужна она мне была. Но вот на школьном балу подошел он. (Снова текут слезы). Протянул руку. Отошла от подруг. Рука в руку. А второй рукой он прижал меня к себе так, что мне руку пришлось положить ему на спину. Почувствовала запах его одеколона и тепло. Исходящее от него тепло и спокойствие. Наклонила голову к нему на плечо, и мы медленно поплыли по залу в танце. Музыка сменяла одна другую, а он не отпускал меня от себя ни на шаг. С этого вечера мы весь год были вместе. Сначала просто ходили. Потом целовались. Было лето и мы помогали, то на току, то на уборке сена. Как то мы баловались на сеновале, он хватал меня-то за грудь, то за попу, а потом как навалился, задышал часто и тяжело. Еле вырвалась. Я все сразу поняла, но думаю что нам еще рано. Надо немного подождать. Вырвалась и со смехом убежала. На следующий день все было как обычно. Работали, в тихую, по за углам целовались. О сеновале не говорили и не вспоминали. Вроде все и забылось. Опять нам хорошо и спокойно. На селе уже все привыкли, что мы вдвоем. Душа поет. Осень теплая выдалась, и богатая. На грибы, на ягоды. Пошли в лес. Обычно я джинсы одеваю и ветровку. А тут героиня. Не одна же иду – с любимым. Он меня защитит и спасет. В платье поперлась глупая, но поняла свою ошибку уже потом. Он все отстает, сзади идет. Грибы тут и там, у него же пустое лукошко. Неладное заподозрила, когда прислушалась. Опять он как кузнец дышит. Часто и шумно. Не стала ждать, пока кинется. Забежала вперед да в елке спряталась. Под лапами нижними. Искололась вся, ведь и сверху иголки и подложка колючая. А он долго искал. Ходил кругами. Потом побежал к дому. Хотела выходить, но подождала и не зря. Опять бежит, но в лес. Когда шаги затихли, вылезла и к дому пошла. К селу только к вечеру вышла. Смеркаться уж начало. Иду по околице, а сзади топот. Оглянулась, он. Тут я на него и наехала. Почему бросил. Искала весь день. Искололась вся, платье помяла, что люди скажут. Парочка из лесу идет. В общем, так придавила, что он сам себя виноватым считал. И дальше гуляем. Нам легко и весело. Все случилось на осеннем балу. (Слезы рекой по щекам текут). Как и ровно год назад. Мы танцевали только вдвоем. Жались друг к другу как при морозе. И опять его понесло. Часто и жарко дышит, сопит и мне на грудь смотрит. Мне бы уйти, убежать, скрыться. Так нет же. Меня саму трусить начало, как при ангине. Горло болит и температура. Трясет меня и жарко так стало. Говорю - может, выйдем, подышим воздухом. Смеясь, бежали мы за клуб, в скверик. На бегу подхватил он меня на руки и уложил под деревья. И так мне спокойно стало. Светло и радостно. Подол задрал и руку в трусики. А я сама уже на все готова. Мне уже четырнадцать, пора. Иначе вся жизнь мимо пройдет, не успеешь оглянуться, как состаришься. Навалился на меня. Рукой водит. Потом как выдернет. Поднял. А рука вся в чем-то темном. - Предупреждать надо. Только и сказал. Вытер мокрую и липкую руку об мои оголенные ноги, об траву. Встал и ушел. Поднялась и я. Вышла из-за деревьев на аллею, дошла до скамейки. Села и плачу. Тут по аллейке бежит кто-то. Смотрю Танька. Моя подружка закадычная. Подбежала. Села рядом. По голове гладит, успокаивает. Я из жалости к себе, взяла и все рассказала. А она успокаивает. Бывает такое раньше времени, если переволнуешься сильно. Сама в книжках читала. - А я-то, думаю, где ты пропала, а ты тут сидишь. - Да как я пойду. Я же не знала что это будет. А ежедневка не держит. Вон платье все. И показала ей на разводы. - Так беги домой, переоденься в другое, а это замочи. Твой – то там, с этой старухой, Наташкой, с того края села танцует. А ты сама знаешь, какая у нее репутация. Вскочила я и бегом до дома. А там мать как вцепилась. Ей надо с коровой, а тут младший приболел. Отца нет дома, еще с элеватора не вернулся. Платье замочила, а оно не отстирывается. Ну пока возилась, смотрю молодежь по улице пошла. Значит бал, кончился. Всю неделю я за ним бегала. Ни дома, ни в школе. Ни телефонные звонки – не отвечает. Вне зоны доступа. А я его-то там, то тут вижу. Прячется от меня. Избегает. В субботу с утра только ответил. Я на него наехала. Что ж ты, говорю, так-таки так прячешься. Люблю же я тебя ирода и дальше в том же духе. Молчал он. А потом резко так. - Между нами все кончено. Если хочешь, давай останемся друзьями. Нет, то прости и прощай. Не нужна ты мне. У меня уже есть другая. И выключил телефон. Я понимаю, что он меня не слышит, но все говорю и говорю в потухшую трубку. -А как же я. А мы же, как же. Ведь все село за нас говорит. Да мы с тобою виделись не дважды. Мы год гуляли до зари. Ты обещал. Я слышала ушами. Любовь и верность годы соблюсти. Ушел и бросил в пекло мою честность. Ты растоптал все лучшее внутри. Двумя словами ты убил на вечно. Прости, прощай и больше не ищи. Нет конечно. Я не собиралась прощаться. Поплакала, встрепенулась и давай домой. Достала свое белое, в синих ромашках платье. Привела себя в порядок. Макияж. Сегодня на дискотеке он не устоит. Одену стринги. Мы когда с отцом на рынке были, я себе купила. Попа оказалась совсем голая. Куда он от меня денется. Если в лесу завелся когда я грибы собирала, то тут, когда я крутанусь в танце пару раз. Юбка взлетит. Мой будет. Не сбежит. Но мои планы рухнули. Дискотеку продлили до полночи, а он так и не появился. Я шныряла по клубу, по темным коридорам – нету. Все расходятся, а я ищу. Ушла последней. Сторож за мной двери закрыл и сказал что уже два без малого. Бреду по улице одна. Слезы текут. Тишина. Тут шаги. Бежит кто – то. Остановилась. Всматриваюсь. Хоть и луна полная, но плохо видно. Танька – подруга. Добежала. На ухо дышит и шепчет. Моего видели в скверике. Где я на той неделе с ним была. Он там с Наташкой. Взыграло во мне все. С места так рванула, что Танюха отступила сразу. Вот и сквер. Темно. На аллейке никого. Я под деревья. Ряд прошла – никого. Нет, думаю так не пойдет. Стала слушать. Есть. Шелест сухих листьев. Дыхание и шепот. За кустом. Я туда. Все сразу поняла и в лунном свете рассмотрела. Мне кажется, мои глаза светились как фонари на столбах. Мой сверху. Наташку потаскуху, с того края села, молотит. А она стонет, и рот рукою закрывает. Он ее мнет и молотит. Как завизжала я. Ему в шевелюру вцепилась, оттаскиваю. Ее ногами в бок, в голову. Да куда попаду. Я визжу, она орет, а он не останавливается. Я сильнее тяну. Тут вскочил он и как двинет меня своим кулачищем. Я к ближайшему дереву отлетела. Головой сильно стукнулась и упала. В себя пришла, когда начался дождь. Встала и пошла, исполнить единственную, крутящуюся в голове мысль. Надо ему отомстить. Повешусь напротив его ворот. Там как раз газовая труба проходит. Выйдет из ворот утром, а тут я вишу. Нет весю. Да какая разница. Главное что вот она я. Мертвая. Посмотрю я на него. Как он после этого запоет. Дождь то идет, то нет. Платье мокрое. Где я? Стою на лестнице у чужих ворот. Надо слезть. Веревка на шее не пускает. Снять. Что это было. Земля размокла. Мокрая и скользкая лестница покосилась. Нога поскользнулась. Лестница упала. Я видела это со стороны. Но это была не я. Тело мое, платье мое, но это не я. Не могу быть это я. Я ведь в стороне стою и смотрю, как дергается это тело. Руки дергают веревку, нечем дышать. Широко раскрытые глаза сейчас выпрыгнут. Язык вывалился. Фу, какой ужас. Оно, это тело еще и об писялось. Это не могу быть я. Нет. Руки опустились. Тело дернулось. Еще раз дернулось и повернулось. В грязи юбка и желтые разводы. Фу. Какое это невезучее платье, а я его так любила. Тело еще раз сильно дернулось, повернулось два раза вокруг своей оси и вдруг упало на лежащую внизу лестницу. Папа! И темнота. Холод и темнота. Кругом только холод. Нет! Вот что – то теплое. Показалось. Нет теплое. Еще. Еще. Болит горло. Болит голова. Болит спина. Все болит. Еще больше болит душа. Смогла открыть один глаз. Папа! Мой милый папа. Он один знал что мне плохо и вот пришел. В голове появляются мысли. Меня несут. Папа несет. Вот и дом. Моя комната. Отец ставит на ноги, но я не могу стоять. Посадил. Снимает мокрое платье и растирает руки и ноги полотенцем. Уложил меня на живот. Расстегнул лифчик и стал смазывать настойкой софоры спину. У нас дома все ранки этой настойкой мажут. Хорошо заживляет, но щиплет зараза. Папа сильно дует на раны. Мажет спину, попу, ноги. Дура. Как стыдно, то. При папе и в стрингах. Нашла время их одевать. Что голая лежу. Хотя это же папа. Все равно сил шевелиться нет. Он меня в детстве наверняка голую видел. Но так это ж в детстве, а это сейчас. Какие глупые мысли лезут в голову. Все тело болит. Папа аккуратно натянул на меня пижамные штаны. Стал одевать кофту. Стащил с рук бретельки, одел одну руку, стал меня поворачивать, а сам отвернулся. Спасибо папуля. Одел. Уложил. Ушел и вернулся с кружечкой чая. Я не хочу, а он пичкает. Сделала несколько глотков. Больно. Но влага вроде как размочила сухую землю. Мне стало легче дышать. Топот во дворе. Наверное, мама. Точно. Вбежала, упала передо мной на колени. Рыдает. Я хочу сказать, чтоб не плакала. Все же прошло. Я чувствую что вылечилась. Это как операция. Вырезали аппендицит и все. Поболит немного и пройдет. Оказывается это Танька, подруга моя, панику подняла, когда я пропала. А я не пропадала, просто под деревом без сознания лежала. Дождь пошел, меня в чувство и привел. Папа потом сказал, что увидел меня стоящей на лестнице. Хотел тихо подойти и снять меня. Но не успел. Лестница покосилась, я поскользнулась. Лестница упала. А то, что я не завязала веревку, а только обернула вокруг шеи, и спасло меня. Когда начались судороги, тело повернулось, веревка соскользнула, и я упала прямо на лестницу. Сильно ободрав всю левую сторону. Неделю я пролежала дома. С лица сошел синяк. Спина и ноги немного зажили. О трагедии ни кто, нигде не говорил и не думал. Даже Танюха думала, что у меня ангина от лежания на земле под дождем. Подруга, единственная кого ко мне допускали. Вот она и рассказала что все семейство моего бывшего, переехало в город. Испугались. Об этом все село говорило. Им всю ночь звонили с неизвестного номера, а на утро перед воротами нашли лестницу и привязанную на трубе, перед входом веревку. Это им как предупреждение. Они ведь зажиточно жили. Предприниматели. Вот испугались всего этого и сбежали. Спасибо мои милые и любимые мама с папой. Мой безрассудный поступок ни кто не обсуждал. О нем ни кто не узнал. Хочу себе такого мужа как папа.