В те далекие юные годы жила я в гарнизоне на границе с малой родиной дедушки Дейча. В смысле, прекрасный румынский город Сигету-Маре был у меня непосредственно за рекой. Она же, река, и считалась границей. Лет мне было наверное, четырнадцать, когда папа, начальник заставы, встав поутру завтракать, обнаружил в хлебнице маленькие черные такие шарики. Сомнений не было - на нашем втором этаже обнаружились мыши.
Мама, ненавидевшая все и вся "в этой глухой деревне, где я похоронила лучшие годы", закатила папе некрасивый скандал с упоминанием всех его грехов перед ее женской судьбой, после чего он из принципа мышами заниматься отказался.
Примерно с месяц мы наблюдали черные шарики каждое утро. Сначала в хлебнице, потом на кухонном столе, потом и вовсе (КАК?) в холодильнике. Мама мрачно драила все с хлоркой, фыркала на папу, и расставляла мышеловки с отравленным сыром. Мыши не велись. И судя по количеству шариков, радостно размножались где-то по норам.
Наконец, повисший в воздухе развод по причине далеко не аллегорической мышиной возни на нашей кухне, предотвратила собака. Сидим мы как-то завтракаем, и жирный наглый мыш бежит себе такой деловой вдоль плинтуса, нашел какую-то крошку, сел и точит. Собака стабильно сидела в стойке у стола, потому как у спаниелей это принято, и на дичь реагировать не собиралась. Папа, поковыряв салатик, произнес: "Или ты, кобель, поймаешь мышь, или я не знаю, что я с тобой сделаю". И четким движением руки с советского плаката на грызуна тычет. Папу собака понимала всегда даже без пинков, поэтому бодро и очень результативно ринулась за мышью. Но ужас, написанный на рыжей морде нашего питомца, когда он вдруг понял, что ОНА ВО РТУ ШЕВЕЛИТСЯ, описать было невозможно. Хвостик свисал из уголка собачьей пасти, а в глазах был невозможный шок. Папа вздохнул и сказал: "Плюнь. Придется опять самому".
"Самому" означало привлечь меня. Отец, как человек высокого офицерского звания, совсем уж сам делать ничего не умел, и потому нужны были ассистенты. Уже вечером в качестве коварного плана из кладовки были извлечены грецкие орехи и литровая банка. Мы пошли в темную кухню ставить капканы. Мама презрительно посмотрела на это все, буркнула в никуда, что надо щели в плинтусах позаделывать, а не херней заниматься, и красиво улеглась спать в страдательной позе.
На стол поставили банку, на ребро половинку ореха, и ушли в мою комнату. На мой вопрос, чем же мы будем заниматься, пока сидим в засаде, папа достал колоду карт и предложил расписать пулю. Дело это, говорит, длительное, умственных усилий требует и сосредоточенности, а значит, мы своим пыхтением и громкостью не будем мешать врагу.
Через десять минут раздался первый хлопок. Мы тут же отправились на кухню и обнаружили в банке офигевшую мышь. "Это не главная", - сказал папа, и собрал ее в банку со стола. - "Главные придут позже". В общем, за ночь мы сыграли несколько партий и утопили в клозете 37 мышей. Отправляясь поутру на работу, папа буркнул маме, что теперь ее лучшие годы лишены грызунов, а мне сказал: "Блин, а была б ты мужиком, мы б всю ночь бухали, и врага бы не разбили".
Мораль сей басни такова - при правильной стратегии можно и по-трезвому удачно провести вечер.