О лекарствах

[Batiy]

Самое первое лекарство в жизни

 

Кто из нас не знаком с «зеленкой» (спиртовым раствором бриллиантового зеленого), первым лекарством в жизни любого человека, рожденного в СССР. Ведь именно зеленкой, на всей территории бывшего СССР, обрабатывали только что перевязанный пупок новорожденных (для предупреждения инфицирования). Открыв любую домашную аптечку, тут же, рядом с пузырьком йода находится спиртовой раствор бриллиантового зеленого. У нас этим нехитрым антисептиком пользуются и старики и младенцы. А при этом, нигде в мире ее больше не используют как лекарство...

 

История бриллиантового зеленого начинается с середины 19 века, когда в Англии, молодым химиком Вильямом Перкиным случайно был синтезирован мовеин – анилиновый краситель, имеющий радикально-лиловый цвет. Примерно в это же время синтезируются и другие органические красители, быстро вытесняющие дорогие и не такие стойкие красители натурального происхождения. Красители начинают использовать для окрашивания микропрепаратов различных микроорганизмов., и тут выясняется, что эти вещества являются губительными для микробов.

 

В истории мировой медицины началась эра асептики и антисептики, то есть методов борьбы с болезнетворными микроорганизмами. Учеными каждый месяц разрабатывались новые антисептические средства, способы обеззараживания ран, инструментов и перевязочных материалов. Тогда и начали применять для лечения ран спиртовый раствор бриллиантового зеленого и йода, а еще фенол (карболовую кислоту), соли ртути (сулему) и серебра (ляпис).

 

В наши дни в мировой медицине принято применять более современные антисептики, а вот бриллиантовый зеленый многие сторонники новых технологий готовы просто стереть с лица земли, аргументируя это тем, что нигде за границей ее не применяют. Все дело в том, что в большинстве зарубежных стран принята доктрина доказательной медицины, а молекулярный механизм действия бриллиантового зеленого и других красителей неизвестен до сих пор. Чтобы изучить свойства и механизм действия препарата необходимо провести сложные и дорогие исследования, которые заведомо убыточны. Так же до сих пор твёрдо не установлено, обладает ли бриллиантовый зелёный канцерогенными свойствами. Да и с точки зрения эстетики, радикально зеленая окраска не украшает человека. Вот и не прижился на Западе наш родной бриллиантовый зеленый краситель.

[Batiy]

История аспирина

 

Аспирин в нашей жизни – как хлеб. Он есть в каждом доме, в любой аптечке. И принимают его по любому поводу: «от головы», «от простуды», «от поясницы», «от зуба» и т.п.

 

 

Лет тридцать назад врачи заметили, что у детей, которым давали аспирин при ветрянке, гриппе, респираторных вирусных инфекциях, иногда развивается очень редкое, но смертельно опасное заболевание – синдром Рейе. Обычно оно появляется через 4–5 дней после начала лечения. Основные симптомы – острая печеночная недостаточность в сочетании с энцефалитом. Смертность достигает 30 процентов.

 

От синдрома Рейе погиб сын видного вашингтонского терапевта Джоэла Тобина. Доктор Тобин организовал комиссию по изучению этой болезни. Ее выводы обсуждались в сенате. После слушаний в инструкциях по применению аспирина начали указывать, что его не следует давать детям и подросткам, страдающим заболеваниями органов дыхания вирусной природы. Сейчас это признано во всем мире, в том числе и в России.

 

А совсем недавно выяснилось, что и новейшие препараты «аспириновой династии» имеют серьезные противопоказания к применению. В одних только США от них погибли несколько десятков тысяч человек.

 

Так что же такое аспирин – чудо-лекарство от всех болезней или препарат, который следует принимать с большой осторожностью и только по назначению врача?

 

Вот уже больше сотни лет аспирином пользуются как жаропонижающим, противовоспалительным и обезболивающим средством. В последние десятилетия его начали применять для профилактики атеросклероза, инфарктов и инсультов, болезней Альцгеймера и Паркинсона, закупорки вен, некоторых видов злокачественных и доброкачественных опухолей, а также для предотвращения роста катаракт и кровоизлияний в сетчатку глаза – и это еще далеко не полный список. В общем, человечество обязано аспирину куда больше, чем любым другим изделиям фармацевтической индустрии. Аспирин бьет рекорд и по популярности: число таблеток, изготовленных с момента его появления на рынке, составляет никак не менее триллиона.

 

Чудо из отходов

 

Химическое название аспирина – ацетилсалициловая кислота. Слово «салициловая» восходит к латинскому обозначению белой ивы, или ветлы – Salix alba. В листьях и коре этого дерева (как, впрочем, и многих других растений) содержатся алкалоиды, способные снижать жар и уменьшать боль. Целебные свойства ивы были известны уже древним шумерам и египтянам. В конце XVIII века европейские врачи начали использовать ивовую кору для борьбы с различными лихорадками. А в 1828 году профессор фармакологии Мюнхенского университета Иоганн Бюхнер извлек из нее горькие на вкус желтые кристаллы и назвал их салицином. В 1829 году французский химик Анри Леруа усовершенствовал бюхнеровский метод получения салицина. Девятью годами позже работавший в Париже итальянец Рафаэль Пириа преобразовал салицин в салициловую кислоту.

 

Откуда же тогда взялось слово «аспирин»?

 

Еще до Пириа, в 1835 году, берлинский химик Карл Якоб Ловиг выделил салициловую кислоту из экстракта цветов таволги. Латинское название таволги Spiraea ulmaria, и поэтому Ловиг назвал открытое им соединение Spirsaure, что в буквальном переводе с немецкого звучит как спир-кислота. Ловиг решился испытать Spirsaure на себе и еще нескольких добровольцах и, к своей радости, обнаружил, что это вещество снижает температуру и обезболивает. Именно эти исследования стали первым шагом на пути к созданию аспирина.

 

В семидесятые годы позапрошлого века европейские врачи постепенно стали применять салицин и салициловую кислоту для лечения ревматизма и простудных заболеваний. Однако распространение этих веществ сдерживалось тем, что их терапевтический эффект был не слишком высок. К тому же они вызывали неполадки с пищеварением. Медикам требовалось более совершенное жаропонижающее и болеутоляющее средство. Им и стал аспирин.

 

Этот препарат был создан в лабораториях немецкой компании Bayer, ранее производившей лишь анилиновые красители. Фирму учредили в 1863 году коммерсант Фридрих Байер и владелец небольшой красильни Иоганн Вескотт. В начале 80-х годов ее возглавил зять Байера Карл Румпф. Новый шеф не только модернизировал производство, но и решил привлечь в фирму химиков с университетским образованием. Осенью 1884 года на постоянную должность был принят 23-летний Карл Дуйсберг, ученик известного химика-органика Антона Гойтера. Дуйсберг быстро показал себя блестящим менеджером и в 1890 году, после смерти Румпфа, встал у руля корпорации. Именно при нем фирма Bayer и вышла в мировые лидеры фармацевтической индустрии.

 

Произошло это почти случайно. Карл Дуйсберг поручил одному из научных сотрудников разработать лекарство на базе паранитрофенола – побочного продукта производства красок, лежавшего на складе мертвым грузом. И в 1887 году на свет появился жаропонижающий препарат, для которого Дуйсберг придумал фирменное имя – фенацетин. Это лекарство было в ходу несколько десятков лет, и лишь в 60–70-е годы ХХ века из–за негативных побочных эффектов его полностью изъяли из употребления. Однако поначалу фенацетин продавался очень хорошо, и Дуйсберг решил, что фирме Bayer надо завоевывать новый для себя рынок лекарственных препаратов.

 

Чтобы обойти конкурентов, Дуйсберг распорядился начать строительство суперсовременной исследовательской лаборатории. Ее возведение и оборудование обошлись в полтора миллиона марок – огромную по тем временам сумму. Новая лаборатория состояла из двух отделов – фармацевтического, где шла разработка лекарств, и фармакологического, где их испытывали на животных. Фармацевтический отдел возглавил выпускник докторантуры Эрлангенского университета Артур Эйхенгрюн, а фармакологический – профессор Геттингенского университета Генрих Дрезер.

 

Любящий сын Феликс

 

Истинная история рождения аспирина стала известна лишь в последние годы. А в течение всего двадцатого столетия господствовала красивая легенда, которую отнюдь не бескорыстно поддерживала корпорация Bayer. Вкратце эта версия выглядит так.

 

1 апреля 1894 года фирма приняла на работу 26-летнего химика Феликса Хоффмана, защитившего докторскую диссертацию в Мюнхенском университете. Отец Хоффмана много лет мучился ревматизмом, но из-за больного желудка не мог подолгу принимать салициловую кислоту. По этой причине старший Хоффман неоднократно просил сына-химика придумать лекарство, которое снимало бы боль, но не причиняло вреда. Молодой ученый якобы поспешил исполнить волю родителя. Ему удалось синтезировать ацетилсалициловую кислоту. И после того как Дрезер провел необходимые тесты на животных, фирма Bayer запустила этот препарат в массовое производство.

 

Отец Хоффмана действительно страдал хроническим ревматизмом и с пользой для себя принимал аспирин, однако все остальное оказалось сказкой.

 

Начнем с того, что в течение первых двух лет работы у «Байера» Феликс Хоффман вообще не прикасался к салицилатам. К этим исследованиям он приступил позже по распоряжению своего непосредственного начальника Эйхенгрюна. Тот решил проверить лечебный потенциал ацетилсалициловой кислоты и поручил Хоффману произвести ее синтез. Более того, вряд ли Хоффман не знал, что немецкая фирма Chemische Fabric von Heyden, которая первой в мире освоила технологию промышленного синтеза салициловой кислоты, к этому времени уже изготовляла и ацетилсалициловую кислоту – пусть по несовершенному, но все же работающему методу.

 

10 августа 1897 года Хоффман записал в лабораторном журнале, что длительное нагревание смеси, состоящей из двух частей салициловой кислоты и трех частей уксусного ангидрида, дает возможность получить очень чистую ацетилсалициловую кислоту. Когда Хоффман изготовил достаточно большое количество этого вещества, его передали в фармакологический отдел, но Генрих Дрезер решительно отказался проводить испытания на животных. В те времена некоторые врачи ошибочно считали, что салицилаты скверно влияют на сердечную мышцу, и Дрезер опасался, что новый препарат окажется скорее вредным, нежели полезным. Поэтому Эйхенгрюн для начала испробовал хоффмановский продукт на самом себе. Не почувствовав ни малейших неполадок в работе сердца, он отправил образцы берлинскому агенту «Байера» Феликсу Голдману, обладавшему обширными связями в медицинском мире. Голдман убедил нескольких знакомых врачей в частном порядке опробовать ацетилсалициловую кислоту на пациентах и вскоре получил от них восторженные отзывы. Столичные медики единодушно заявили, что новое лекарство утоляет боль много лучше салициловой кислоты и не дает никаких осложнений. Дрезер отнесся к этой информации скептически, однако вести из Берлина столь впечатлили самого Дуйсберга, что он распорядился начать серию полномасштабных испытаний препарата. Несколько месяцев спустя он был запущен в производство.

 

Естественно, понадобилось торговое название. После долгих споров за основу решили взять уже упоминавшееся латинское наименование растения, из которого Карл Ловиг впервые выделил салициловую кислоту, – Spiraea ulmaria. К четырем буквам «spir» приставили «a», чтобы подчеркнуть особую роль реакции ацетилирования, а справа – для благозвучия и в соответствии со сложившейся традицией – «in». Получилось простое в произношении и легко запоминающееся название Aspirin. Летом 1899 года несколько сотен врачей и аптекарей как в Германии, так и в других странах получили первые образцы нового лекарства, а вскоре оно начало свое победное шествие по всему миру. В последующие три года медицинские журналы опубликовали более ста пятидесяти хвалебных отзывов об аспирине – воистину небывалый успех. Аптеки отпускали аспирин лишь по рецептам, но в 1915 году он появился и в свободной продаже.

 

Конечно, «Байер» немедленно предпринял попытку запатентовать свое изделие. Однако немецкое законодательство обеспечивало защиту лишь оригинальным технологическим процессам, но не новым продуктам, и поэтому в Германии фирма патента не получила. То же самое случилось и в Великобритании. Американский суд, напротив, вынес решение в пользу «Байера» и предоставил ему монопольное право на производство аспирина в США вплоть до 27 февраля 1917 года.

 

«Байер» не особенно пострадал от отсутствия германского патента: у него была монополия на коммерческое название, мгновенно ставшее невероятно популярным. А вот Хоффману с Эйхенгрюном не повезло: их контракты давали им право лишь на авторские отчисления от продажи лекарств, запатентованых в самой Германии. Дрезер, напротив, получал гонорары за каждый препарат, испытанный под его руководством. Поэтому коммерческий успех аспирина превратил его в богача, а Эйхенгрюн и Хоффман остались на бобах.

 

Дрезеру достались не только деньги, но и слава. В 1899 году, незадолго до выпуска аспирина на рынок, он опубликовал подробный отчет о результатах испытаний нового лекарства и его лечебном потенциале. В этом документе не упомянуты ни Эйхенгрюн, ни Хоффман. Поэтому многие сразу же сочли аспирин творением самого Дрезера, и эта версия просуществовала довольно долго. Правда, фирма «Байер» официально признала вклад Хоффмана, оформив на его имя американский патент на аспирин. Но имени Эйхенгрюна нет и в этой заявке. Спустя несколько лет он ушел из «Байера» и занялся производством пластмасс на собственной фабрике вблизи Берлина. В 1938 году он был вынужден ее продать – нацисты закручивали гайки, а Эйхенгрюн был евреем. Конец войны он встретил в концлагере Терезиенштадт. Остаток жизни провел в Баварии. В 1949 году, за две недели до смерти, он напечатал в малотиражном и малочитаемом журнале Pharmazie статью «Пятьдесят лет аспирина», в которой воздал по заслугам и Хоффману, и Дрезеру, и самому себе. Эту публикацию никто не замечал, пока через полвека она не привлекла внимания английского историка медицины Уолтера Снидера, который и восстановил справедливость, рассказав о подлинной роли Эйхенгрюна в истории создания аспирина.

 

Каким же образом возник миф о Хоффмане и его страждущем родителе? Сам Хоффман не написал ни единого слова о своих заслугах в разработке аспирина. Однако в 1934 году отставной сотрудник концерна IG Farben Альбрехт Шмидт опубликовал длиннейшую монографию по истории химических технологий, в которой есть строки и об аспирине. Разумеется, об Эйхенгрюне там не сказано ни словечка: к власти в Германии уже пришел Гитлер. Именно в этой книге и появилось первое упоминание о больном отце Хоффмана. Сейчас трудно судить, слышал ли Шмидт эту басню непосредственно от Хоффмана или придумал ее сам на потребу дня. Молодой немецкий ученый делает великое открытие ради спасения страждущего папеньки – это весьма импонировало идеологии «третьего рейха».

 

Догадка доктора Крейвена

 

В середине прошлого века Лоуренс Крейвен, частнопрактикующий врач из Глендейла, что неподалеку от Лос-Анджелеса, заметил странную вещь. У некоторых пациентов, которым он рекомендовал после удаления миндалин снимать боль с помощью аспергама – мятной жевательной резинки с добавкой аспирина, – случались сильные кровотечения. Крейвен установил, что все они употребляли его в четыре-пять раз больше рекомендованных доз. И тут врача осенило: если аспирин снижает свертываемость крови, то нельзя ли его использовать для профилактики закупорки сосудов, питающих кровью сердце и мозг?

 

В 1948 году ради проверки этой гипотезы он убедил сотни своих пациентов и знакомых ежедневно принимать по парочке таблеток аспирина. В 1956 году Крейвен опубликовал статью, в которой утверждал, что за эти восемь лет ни у единого участника эксперимента не было ни инсультов, ни инфарктов миокарда. Светила медицины полностью проигнорировали эту работу, сочтя автора выскочкой и дилетантом. К тому же годом спустя Крейвен скоропостижно скончался от инфаркта, что никоим образом не увеличило степени доверия к его выводам.

 

Ситуация изменилась лишь в семидесятые годы. К тому времени биохимики выяснили, что ацетилсалициловая кислота действительно разжижает кровь, так что догадка доктора Крейвена полностью подтвердилась. К концу 80-х клинические эксперименты доказали: ежедневное употребление аспирина как минимум вдвое снижает вероятность возникновения сердечно–сосудистых расстройств. В настоящее время эти выводы никто и не оспаривает.

 

Хотя аспирин применяется уже более века, понимание механизмов его лечебного действия пришло лишь около тридцати лет назад. Английский фармаколог Джон Вейн и его сотрудники выяснили, что аспирин и родственные ему препараты подавляют процессы внутриклеточного синтеза большой группы биологически активных веществ – простагландинов. Среди них есть и те, что вызывают болевые ощущения, и те, что увеличивают интенсивность свертываемости крови. А поскольку аспирин препятствует образованию молекул простагландинов, он предохраняет организм и от боли, и от воспаления, и от тромбоза сосудов. В 1982 году работа Вейна была отмечена Нобелевской премией по физиологии и медицине.

 

Исследования Вейна позволили объяснить и побочные эффекты от приема лекарства: например, опасность образования язв желудка при длительном употреблении его больших доз. Все дело в том, что ацетилсалициловая кислота блокирует синтез любых простагландинов, а некоторые из них защищают слизистую оболочку желудка от содержащейся в желудочном соке соляной кислоты. Простагландины также управляют водно-солевым обменом, и именно поэтому аспирин может стать токсином для почек. Долгое время считалось, что побочные эффекты аспирина принципиально неустранимы. Но несколько лет назад появилась надежда.

 

Работы Вейна и его последователей позволили раскрыть механизм биохимического действия аспирина. На этом основании сразу несколько фармацевтических компаний объявили о создании лекарства, обладающего достоинствами и лишенного недостатков аспирина.

 

Подобные препараты сразу же окрестили супераспиринами. В середине 90-х годов они пошли на клинические испытания, а с 1999 года их начали применять для лечения миозитов и артритов. Врачи и пациенты быстро убедились в том, что «супер» снимает боль ничем не лучше общедоступных анальгетиков прежнего поколения. К тому же стоили они значительно дороже обычного аспирина и выдавались исключительно по рецептам. Однако фармакологи настаивали: препаратами нового поколения могут пользоваться даже те больные, которым из-за риска желудочных кровотечений абсолютно противопоказан обыкновенный аспирин.

 

Фирмы-изготовители развернули активную рекламную кампанию. Закончилось это довольно печально. Летом прошлого года выяснилось, что длительное употребление рофекоксиба (Vioxx), одного из таких препаратов, может вдвое увеличить шансы возникновения коронарных патологий, после чего фирма Merck немедленно прекратила его производство. Под угрозой оказались и другие «супер» – целекоксиб (Celebrex) и вальдекоксиб (Bextra). Отдел безопасности лекарств FDA в феврале рассмотрел вопрос о запрете препарата Celebrex. Кстати, он продается и в России. Запретить препарат не запретили, но обязали производителей снабдить все упаковки предупреждением о том, что он повышает риск возникновения инсультов и сердечных приступов.

 

Пока еще трудно судить, сколь серьезную опасность представляют супераспирины, однако некоторые видные специалисты уже бьют тревогу. Заместитель директора FDA доктор Дэвид Грэм полагает: бесконтрольное использование лишь одного рофекоксиба привело к тому, что не менее 88 тысяч американцев заполучили серьезные коронарные расстройства, ставшие причиной 30 тысяч летальных исходов.

 

Эксперименты на животных показали: «супер» разрыхляют склеротические бляшки на стенках кровеносных сосудов. Кусочки таких бляшек отрываются, пускаются в самостоятельное плавание и становятся зародышами тромбов. Врачи из Пенсильванского университета обнаружили, что прием супераспирина после шунтирования коронарных артерий в три раза увеличивает риск инсульта или инфаркта миокарда. Теперь американские медики прописывают супераспирины с большой осторожностью. По мнению практикующих врачей, их можно и нужно рекомендовать относительно молодым людям, у которых есть противопоказания к аспирину, но нет и намека на атеросклероз.

 

Чем же все-таки вызвана конфронтация? С этим вопросом я обратился к двум авторитетным американским врачам – столичному терапевту и артрологу Юджину Микновски и директору департамента здравоохранения штата Юта (иначе говоря, министру здравоохранения этого штата) Дэвиду Сандволлу. Их противоположные ответы – наглядное свидетельство того, что спор не окончен. По мнению доктора Микновски, руководители FDA попросту перепугались, что этому ведомству предъявят претензии за санкционирование применения ингибиторов ЦОГ-2 (научное обозначение супераспиринов). Доктор Сандволл думает иначе. По его мнению, FDA ведет себя ответственно, поскольку не закрывает глаза на возможные негативные последствия использования этих препаратов.

 

Надо сказать, что и классический аспирин медицина освоила не без сложностей. Когда-то врачи не знали, что он абсолютно противопоказан при низкой свертываемости крови. Скорее всего, аспирином лечили цесаревича Алексея, страдавшего гемофилией. Некоторые историки объясняют возвышение Распутина именно тем, что он добился улучшения здоровья наследника, убедив царицу отменить прием аспирина. Если это и в самом деле так, то аспирину досталась поистине зловещая роль в судьбе династии Романовых.

 

После Первой мировой войны Россия, не участвовавшая в подписании Версальского договора с Германией, официально не получила права на репарации. И потому не могла официально использовать название аспирин. И в СССР официально этого слова не существовало, хотя, конечно, само лекарство было - в наших аптеках это немецкое средство именовалось ацетилсалициловой кислотой. От слова «саликс» - названия коры ивы, о целебных свойствах которой писал еще Гиппократ. В ней и содержится салицин - вещество, входящее в основу лекарства. Правда, сейчас название «аспирин» употребляется и в России легально. За давностью лет, так сказать.

 

Так что, памятуя о блистательной, но непростой «карьере» аспирина, не будем ставить окончательную точку в судьбе его наследников с броской приставкой «супер». Просто будем относиться к нему как к лекарству, а не как к жевательной резинке «Орбит», которая, как утверждает реклама, избавляет от кариеса чуть ли не лучше стоматолога. http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/1336

 

 

[Batiy]

Антидепрессанты

Жизнь - классная штука, главное - правильно подобрать антидепрессанты.:)

 

 

Антидепрессанты - это препараты, облегчающие или предотвращающие депрессию. До открытия антидепрессантов для лечения депрессий активно применялись вещества, обладающие возбуждающим эффектом, способные вызвать состояние эйфории (опиум и другие опиаты, кофеин, женьшень). Для уменьшения тревоги и возбудимости применяли валериану, также использовали соли брома. Но настоящим переворотом в психофармакологии стало открытие антидепрессантов в начале 50-х годов. С тех пор, уже на протяжении полувека, эти препараты являются основным средством для борьбы с депрессией. Несмотря на то, что эра антидепрессантов началась недавно, она уже имеет свои "мифы творения".

 

С начала двадцатого века исследователи экспериментировали с различными веществами, пытаясь синтезировать препарат, облегчающий симптомы депрессии, но все эксперименты заканчивались неудачей. Первый антидепрессант был "открыт" в 1957 году совершенно случайно, когда врачи обратили внимание на действие препарата ипрониазида, который применялся при комплексном лечении туберкулеза. Кроме основного эффекта препарата, был отмечен и побочный, который заключался в необычном повышении настроения у больных туберкулезом. Вскоре этот препарат стали использовать для облегчения симптомов депрессии, тем более, что как средство от туберкулеза, препарат себя не оправдал.

 

По другой версии действие препарата открыл Натан Клайн, причем его открытие было тоже более чем случайным - он пытался с помощью препарата доказать теорию о месте расположения "эго". Во время психоаналитических сессий, Клайн заметил, что некоторых пациентов, которым он давал препарат, неожиданно перестали волновать проблемы, над которыми они работали. Ипрониазид был выпущен в продажу, но вскоре оказалось, что он увеличивает риск заболевания желтухой, и продажи препарата были прекращены.

 

В то же время, в Германии Рональдом Куном был открыт имипромин. Кун давал своим пациентам различные препараты, для того, чтобы по их реакции построить глобальную классификацию психических заболеваний, которой немецкие психиатры того времени были буквально одержимы. Как и в предыдущих случаях, препарат был "открыт", когда у пациентов стало повышаться настроение. В отличии от ипрониазида, имипромин все еще входит в список официальных препаратов ВОЗ и до прозака был самым продаваемым антидепрессантом.

 

Когда были открыты первые антидепрессанты, никто не мог предположить, что всего через несколько десятилетий терапия антидепрессантами практически вытеснит остальные виды в терапии депрессии, а по результатам опроса, проведенным в конце 20 века в США, самым большим открытием прошедшего века будет признана вовсе не теория относительности, и не Интернет, а маленькая капсула Прозака.

 

[Batiy]

Предпраздничное. :)

http://www.youtube.com/watch?v=hsLCs1_cQ24

[Гость bred]

Инновационная кровоостанавливающая губка

 

Четверо ученых из США и Дании, возглавляемые некоей Полой Хаммонд (на фото) изобрели продвинутую кровоостанавливающую губку, способную за 30 секунд остановить кровотечение, с которым марлевая повязка не справляется за 12 минут. Они как-то сумели напылить на волокна желатиновой губки белок тромбин, который используется в организмах млекопитающих как сигнал "тромбоциты, срочно слипайтесь и делайте тромб". Если приложить губку с тромбином к кровоточащей ране и слегка надавить, кровь в ране немедленно начинает сворачиваться, не дожидаясь, когда отработает сложный биохимический каскад, запускающий естественное свертывание крови:

 

http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/b/b6/Coagulation_full.svg/400px-Coagulation_full.svg.png

 

В результате кровотечение останавливается в считанные секунды. Правда, оно не должно быть слишком сильным, чтобы тромбин не вымывало из раны током крови. Но если кровь хлещет не настолько мощно, чтобы появилось желание наложить жгут - губка отлично работает. Для солдатской или автомобильной аптечки - то что надо. В дальнейшем авторы собираются научиться помещать в губку не только тромбин, но и антибиотик, чтобы она не только останавливала кровь, но и ликвидировала заражение раны на самых ранних стадиях.

[MedicusAmicus]

bred, Тахокомб 2006 год.

[Batiy]

Шокирующая цена изобретения новых лекарств

 

Во время матча за Супербоул (игры за звание чемпиона Национальной футбольной лиги (НФЛ) Соединенных Штатов Америки-ред.) , представитель фармацевтической компании Eli Lilly записал в их корпоративном блоге, что внедрение нового лекарственного препарата на рынок стоит 1.3 миллиарда долларов США. Эта сумма окупила бы 371 рекламный ролик Супербоула, 16 миллионов официальных матчей Национальной футбольной лиги, два стадиона для профессионального американского футбола, содержание практически всех игроков НФЛ и каждое место на каждом стадионе лиги на шесть недель подряд. Разумеется, это шутка.

 

В среднем расходы на разработку одного лекарства крупной фармацевтической компанией составляют от 4 до 11 миллиардов долларов США.

 

http://pharma.net.ua/ru/files/userfiles/tabb.jpg

 

Фармацевтическая отрасль ворочает миллиардными числами уже давно, как следует из одобренного фармкомпаниями исследования Джозефа Ди Мази из Университета Тафтса. Один миллиард долларов США – удобная для фармацевтики цифра, поскольку она, похоже, оправдывает мысль, что медикаменты должны быть дорогостоящими (и могут дорожать все больше, обходясь в десятки тысяч долларов на пациента в год), и мешает заподозрить, что такое дорогое предприятие как изобретение новых лекарств может оказаться бесполезным в итоге.

 

Однако, как отмечает Бернард Мунос из исследовательского центра биомедицинских инноваций InnoThink, результатом сопоставления оценки затрат с частотой неудач являются 4 миллиарда долларов США на ислледования, потраченные на каждое апробируемое лекарство. Но Мунос показал мне и другую цифру, полученную им от деления исследовательского бюджета каждой фармкомпании на количество апробированных медикаментов. Она впечатляет гораздо сильнее.

 

Для большей точности Forbes (то есть, Скотт Де Карло и я) взял подсчитанное Муносом количество апробаций лекарств крупных фармацевтических корпораций и соотнес с их исследовательскими расходами, заявленными в отчетах за последние пятнадцать лет согласно баз данных Thomson Reuters и FactSet. Для всех цифр мы учли инфляцию. При использовании данных по апробированным лекарствам и исследовательским бюджетам с 1997 года видны искажения в определенные короткие периоды времени, когда тот или другой показатель значительно изменялся.

 

Уровень затрат ошеломляет. Компания AstraZeneca потратила 12 миллиардов долларов США на каждый новый препарат, столько, сколько может составить годовой объем продаж самого продаваемого лекарства; аналогичные расходы компании Amgen составили только 3.7 миллиарда долларов США. При 12 миллиардах на один препарат, изобретение лекарств выглядит не слишком надежным бизнесом. При 3.7 миллиардах вы сможете делать деньги (возможно, новое лекарство будет приносить доход в течение десяти лет; разрабатывайте в год по одному препарату, и все будет в порядке).

 

Расходов много. Одно клиническое исследование может в итоге стоить 100 миллионов долларов США, а совокупная стоимость производства и клинических испытаний некоторых лекарств может достигать 1 миллиарда долларов США. Но основной статьей расходов являются неудачи. У AstraZeneca с этим дела плохи, поскольку она вывела на рынок так мало новых лекарств. Исследовательские расходы Eli Lilly примерно такие же, но за пятнадцатилетний срок ими апробировано вдвое больше препаратов, и стоимость одного в результате составляет 4.5 миллиарда долларов.

 

Зачем закладывать неудачи в стоимость? В данные момент преуспевает менее 1 препарата из 10 при клинических испытаниях на людях. Некоторым биотехнологическим компаниям удается выходить на рынок, не тратя деньги на неудачные лекарства, но только потому, что проваливаются испытания других разработок.

 

В прошлом году журнал BioSocieties предложил отказаться при расчетах от цифры в 1 миллиард долларов США, поскольку заключил, что фармкомпании в действительности тратили всего 55 миллионов долларов США на каждый новый препарат. Журнал Slate поддержал это сокращение до 55 миллионов. Это составляет примерно треть расходов на разработку практически самого дешевого лекарства, найденного мной в отчетах, – нового антибиотика Dificid от компании Optimer против устойчивых к лекарствам бактерий Сlostriduim difficile. Упали общие затраты? 175 миллионов долларов США за продукт, от продаж которого получено 24 миллиона долларов США за первые пять месяцев. Если дело действительно лишь в налогах и бухгалтерских играх, думаю, это объясняет, как биотехнологическим компаниям удается так часто тратить всю свою наличность.

 

Высокая стоимость разработки лекарств не должна быть знаком личного достоинства для фармкомпаний; нет никаких причин ей быть настолько высокой. Оправдание дороговизны лекарств большими расходами на исследования всегда было уловкой со стороны фармацевтической отрасли. Дорогое не означает хорошее. Кроме того, хоть цена многих медикаментов завышена, но это лишь малая часть проблемы общей стоимости нашего здоровья. Лекарства всего лишь проще сделать козлом отпущения, поскольку их цены на виду.

 

Однако если бы фармкомпания могла пообещать разрабатывать новые препараты по 55 миллионов долларов США за штуку, курс ее акций взлетел бы как у Apple. Действительно миллиарды долларов стоит изобретение новых лекарств от сердечных болезней, рака или диабета. Реальность такова, что фармацевтический бизнес вынужден повышать процент неудач и расходы на них. Мы можем только надеяться, что новые технологии и совершенствование знаний в области биологии смогут что-либо изменить.

 

www.pharma.net.ua