Знакомство с конца. Источники и литература
Традиционно профессионалы и просто знающие читатели составляют первое впечатление о подобных книгах с литературы и источников, которыми пользовался автор. И что мы видим? 46 сносок на архивы. Тексты двух (45 и 46) просто-напросто отсутствуют, а атрибуция остальных вообще ошибочна. В частности, видим одиннадцать ссылок на фонд 1 Государственного архива в Автономной Республике Крым. Но этот фонд не имеет никакого отношения к партизанскому движению в Крыму, ибо относится к 1901-1915 годам и называется «Керченская государственная сберкасса №427 при Керченском городском управлении Минфина». Здесь и далее автор опустил индекс «П», который должен стоять после аббревиатуры фонда, что означает принадлежность документов к бывшему партархиву.
После списка архивных дел следуют (внимание!) «Воспоминания, находящиеся в личном архиве автора». Например: «47. Абибуллаев Нури, 1907 – 4 с.» или «57. Халилов Нури, 2006 – 75 с.» Понятно? А под №58 – «Басов А.В. Крым в Великой Отечественной войне 1941-1945. – М.: Наука. 1987 – 334 с.». В «личном архиве автора» оказались мемуары генерала старой Русской Армии А.А. Брусилова и Маршала Советского Союза А.М. Василевского; в компании с англо-американскими, как раньше говорили, антисоветчиками Диксоном и Гейльбрунном оказался Владимир Даль со своим «Толковым словарем живого великорусского языка». Есть и зашифрованные «воспоминания»: «76. Кондранов». Кратко и ёмко! Автор ссылается также и на собственные «воспоминания»: «87. Поляков В.Е. Крым в Великой Отечественной войне 1941-1945. Вопросы и ответы. Выпуск 4. Симферополь: Таврия. – 1994. – 166 с.». Это коллективный труд, где написанное В. Поляковым умещается на 6 страницах.
В кучу «Воспоминаний, находящихся в личном архиве автора», свалено всё: действительно рукописные воспоминания (11 ед.), известнейшие словари и энциклопедии, многотысячными тиражами издаваемые в советское и нынешнее время, мемуары наших и немецких ветеранов войны…
Вся эта библиографическая белиберда подтверждает информацию в выходных данных книги: «Издано в авторской редакции». Возникает вопрос: неужели и кандидатская диссертация В. Полякова исполнена тоже в «авторской редакции»? И тут вспоминается откровение В. Полякова пятнадцатилетней давности, что он не является «профессиональным историком ни по должности, ни по образованию» («Крымские известия», 10 февраля 1994 г.).
Начало страхов
А теперь раскроем книгу. И буквально с первых страниц обрушивается на читателя «страшная правда». И не только о Великой Отечественной, но и о партизанском движении против Наполеона, а также о войне Российской Империи с горцами в XIX веке: «За годы войны навсегда прекратили существование многие народы Кавказа, которые были принесены на алтарь победы в качестве бессмысленной жертвы». Категорично и для простаков доверительно. И страшно.
Далее В. Поляков с торжествующим осуждением сообщает «страшную правду» о негативных и подлых аспектах деятельности или преступной бездеятельности коммунистических руководителей, военных и гражданских. Например, 1941 год: «Бойцы из сформированных крымских дивизий в основной массе отправлялись на Перекоп без винтовок, что уже говорить о будущих партизанах, которым, как мы уже видим, власти вообще не уделяли внимания». Ну что сказать? Разве это: «в основной массе» и «вообще».
И началась, живописуемая В. Поляковым, «страшная правда» партизанской эпопеи. Легендарный ранее А.В. Мокроусов в своем «логове» пьет спирт, отдавая «словесные приказания»: «всех шатающихся по лесу военных группами и в одиночку пристреливать» (здесь В. Поляков цитирует донесение одного из сотрудников НКВД, но без какого-либо критического анализа или комментариев). Мокроусова же, по мнению В. Полякова, выделяла «безапелляционность, нежелание прислушиваться к чужому мнению, безмерная подозрительность, жестокость…».
Партизанские руководители строчат друг на друга доносы. Один из них высшего порядка: «Всей душой Мокроусов ненавидит комиссаров, не признает никаких приказов, в том числе и т. Сталина». Читаешь книгу — и представляется страшная картина: партизанские командиры запугивают простых партизан, орут на них, занимаются рукоприкладством и тем самым провоцируют партизан на дезертирство. Между военными и гражданскими партизанскими командирами вспыхивают конфликты, доходящие до смертоубийства. В подтверждение сего цитируется высказывание известного руководителя партизанского движения в Крыму Н.Д. Лугового: «До каких пор в партизанском лесу у нас будет полыхать пламя этой грязной войны… Она так вредна, эта междоусобица!»
В итоге – пассивность в ходе боевых действий, мародерство, людоедство, расстрелы…
«Цифры расстрелянных по приговору трибунала партизан ошеломляют, а сколько было расстреляно без всякого приговора», — восклицает В. Поляков, не пытаясь назвать даже приблизительную цифру. Ту же манипуляцию совершает автор и со статистикой трупоедства: на той-другой, пятой-десятой страницах об этом. А сколько же подобных случаев было всего: двадцать-тридцать? сто-двести? тысяча? У читателя так и складывается представление чуть ли не о массовом «гастрономическом» увлечении доведенных до умопомрачения партизан. На самом же деле эти случаи были единичны.Свидетельством тому является, в частности, профашистская газета «Голос Крыма», которая за два с половиной года ни разу даже вскользь или косвенно не помянула о «жидо-большевистском» каннибализме. А какой бы был конек для дискредитации советских партизан!
«Страшная правда», но не о коллаборационистах
Вершиной же повествования В. Полякова о партизанских зверствах является рассказ о комиссаре одного отряда, который «поймал возле лагеря мальчишку-татарчонка. Малый отказывался признать, что его подослали немцы или «добровольцы», плакал и просил отпустить домой. «Шпиона» раздели и привязали босого к дереву. К утру он умер».
То есть, «страшная правда» В. Поляков почему-то в массе относится только к партизанам, но не к оккупантам, а тем более не к коллаборационистам, в данном случае и к добровольцам-татарам, и просто к татарам, «ненавидящим русских» (Э. Манштейн). Действительно, уж если говорить об ужасах войны, то давайте объективно повествовать о «страшной правде» по обе стороны баррикад. Почему бы В. Полякову не поведать, например, о том, что партизаны в случае ранения смертельно опасались попасть в руки добровольцев-татар больше, чем в плен к немцам или румынам. Ни строки и ни полслова об изуверских преступлениях татарских националистов по отношению к захваченным партизанам: отрезанные головы и половые органы, выколотые глаза, сбрасывание обреченных в выгребные ямы, насилия над женщинами…
Как скрывает В. Поляков ненужную ему правду? Приемы разные. От умолчания до камуфлирования событий и перевода стрелок. Например, в книге А. Мальгина «Партизанское движение Крыма и «татарский вопрос». 1941-1944 гг.» (Симферополь, 2008) приводится выписка из партизанского донесения: «4 февраля 1943 г. в 10 утра было произведено нападение на бойцов 2-го отряда, т.т. Чернова Л.С., Гордиенко В.Ф., Санникова Г.К., Киямова Х.К., дежуривших в это время на костровой площадке, все эти товарищи были зверски убиты, и трупы их сложены на костре и сожжены… Обследованием путей подхода и ухода противника установлено, что нападение и указанное зверство произведено дружинниками дер. Бешуй».
В. Поляков же это событие без ссылки на первоисточник интерпретирует так: «Однажды на аэродромную команду напали каратели и четырех человек сожгли на костре». Примечательно, что эта информация дана не просто в свободном изложении. Она сознательно и как бы безобидно подправлена с целью не называть национальную принадлежность данных садистов, хотя известно, что Бешуй населяли исключительно татары. К таким манипуляциям автор прибегает многократно. Так, несколько раз В. Поляков упоминает имя Сейдали Курсеитова, командира группы 18-го отряда Северного соединения, а на стр. 357 ставит точку: «Погиб в бою». И всё! Хотя всем известно, что С. Курсеитов был тяжело ранен в бою 29 января 1943 года во время т.н. «большого прочёса». Он принял мученическую смерть. Татары-добровольцы зверски расправились со своим соотечественником, распяв его еще живого между деревьями.
Этот и подобные факты не излагаются в книге В. Полякова, так как «страшная правда» относится только к участникам движения Сопротивления, а не к гитлеровцам, их союзникам и подручным.
О том, как автор работал с историческими источниками
В. Поляков пишет о партизанских мемуарах: «Ни один факт, ни одно событие в этих книгах нельзя воспринимать как истинное». Суровая оценка. Прямо невозможная, так как даже в самых тенденциозных и слабых мемуарах всегда можно найти какую-то истину, нужную информацию, подтверждение и уточнение какого-то факта, тезиса, гипотезы. Другое дело, что историк при анализе любых источников должен к ним подходить индивидуально, независимо и – главное! – критически. Даже к традиционно безупречному историческому источнику. Что, к сожалению, В. Полякову не присуще.Например, он цитирует мемуары командующего 11-й немецкой армии о событиях конца декабря 1941 – начала января 1942 года: «Под Феодосией находился лагерь с военнопленными. При высадке десанта охрана лагеря бежала, однако 8 тысяч пленных не бросились в объятия своих «освободителей», а, наоборот, без всякой охраны направились маршем в Симферополь». «Думаю, - делает заключение В. Поляков, - что этот факт в той или иной степени имел место», - и приводит пример в подтверждение этого тезиса: десяток советских военнопленных под охраной немцев прибыли в лес заготавливать дрова, партизаны обстреляли охрану и одного немца убили, остальные бросились бежать, военнопленные побежали вслед за немцами.
Могло такое быть? Могло. Тем более, что информация эта была получена автором от Андрея Андреевича Сермуля, человека, который всегда говорил правду. Так, автор подкрепляет свой тезис, что советские военнопленные не торопились становиться партизанами. Однако насколько цифра 8000 реальна? На той же самой странице книги Э. Манштейна, где повествуется о марширующих из немецкого плена в немецкий плен военнопленных, есть утверждение автора: среднегодовая смертность советских военнопленных в Крыму достигала 2%. Можно ли этому верить? Расстрелянные сразу же военнослужащие еврейской национальности и комиссары, повышенная летальность среди раненых и особенно тяжелораненых в силу отсутствия должной медицинской помощи, плохое питание, холод… Врет генерал о двух неполных процентах! Кстати, на следующей странице Э. Манштейн вводит в оборот вообще алогичную цифру: в январе 1942 года в Евпатории «было убито около 1200 вооруженных партизан». Гносеология этой цифры сродни приведенной ранее. У доверчивого же читателя останется в памяти цифра 8000, а оговорка В. Полякова, «что этот факт в той или иной степени имел место» - нет.
Как источник достоверной информации кандидат исторических наук использует карикатурную публицистику Юрия Черниченко. Даже хочется заступиться за представителя Ставки тов. Мехлиса: да – он не был стратегом, да – он несет ответственность за развал Крымского фронта в 1942 году, но он не был форменным комиссарским идиотом. Впрочем, дело не в Мехлисе, а в том, что лихая перестроечная публицистика не может быть источником для исторического исследования.
В. Поляков окончил в свое время автодорожный институт. По специальности он инженер. Естественно, что должен иметь и инженерную логику в оценке событий, явлений, цифр. Но и здесь облом. На стр. 140 он приводит цифру потерь Красной Армии на Керченском полуострове в 1942 году: 30000-40000 убитыми и 43000 пленными. Ссылка делается на книгу А.В. Василевского «Дело всей жизни». Но в воспоминаниях Маршала этих данных нет!
Уму непостижимо, что буквально на одном и том же листе В. Поляков пишет: «Катастрофа под Керчью оказалась самой масштабной из всего, что уже довелось пережить Красной Армии: Белосток – Минск, август 1941-го – 323 тыс. советских пленных;.. Смоленск – Рославль, август 1941-го – 348 тыс. пленных;.. Киев, сентябрь 1941-го – 665 тыс. пленных;.. Вязьма, октябрь 1941-го – 662 тыс. пленных; Керчь, май 1942-го – 1700 тыс. пленных». При этом В. Поляков выделяет в книге свои «керченские изыскания» жирным шрифтом. Это действительно «личное достижение» автора, так как ссылки на источник информации отсутствуют. И хотя коэффициент завышения реальных цифр сопоставим с приведенными манштейновскими, однако астрономическая цифра поражает: 1.700.000! В полтора раза больше, чем все население Крыма накануне войны. Можно же по-инженерному представить, что такого количества пленных на территории Крымского полуострова не могло быть ни при каких условиях.
На самом деле Крымский фронт в мае 1942 года потерял убитыми и пленными 176 тыс. человек (Великая Отечественная война Советского Союза. Краткая история. М., 1967, с. 155).
Очень своеобразно автор работает, как говорится, с книгой. Набор методов широк и даже необычен. Например, Анатолий Косухин и члены его молодежной подпольной организации были (далее автор цитирует некие строки из книги И.А. Козлова «В крымском подполье») «недисциплинированны, самонадеянны, не прислушивались к мудрому руководству партии, имели подозрительные связи с агентами гестапо…» Нет этих строк в книге Козлова! Они принадлежат перу В. Полякова.
А вот другой случай, обратного, казалось бы, свойства. В. Поляков использует книгу Б.В. Соколова «Оккупация: правда и мифы», изданную в Москве в 2002 году. Цитирует на одном дыхании, не указывая, что откуда, два совершенно разных источника: фашистскую газету для мусульман Северного Кавказа «Газават», которая издавалась в Берлине, и донесение из Калмыкии представителей Центрального штаба партизанского движения.
Кстати, автор публикует вышеназванные источники, с целью «сравнить то, что происходило в Крыму, с тем, что творилось почти в это же время на других территориях тогдашнего Советского Союза».
Итак, «Газават»: «сотни убитых комиссаров, тысячи пленных красноармейцев, большие отары отбитого у отступающих большевиков скота, огромное количество воинского снаряжения и оружия – таковы были трофеи повстанцев».
И здесь В. Поляков с гордостью сообщает: «Не было в Крыму и восстания, подобного тому, что полыхало по Кавказу и Калмыкии». И далее выдает сакральный пассаж: «Я с чистой совестью заявляю, что в Крыму в октябре 1941 г. никто не стрелял в спину бредущим в горы солдатам и матросам. Хлебом делились, барашков для них резали – это было». И в доказательство сего автор приводит факт, когда осенью 1941 года на крымской яйле молодой татарский чабан забил барана, здесь же приготовил шашлык и угостил им отступающих с Перекопа краснофлотцев. Да, был такой случай, – свидетельствует Н.И. Дементьев, бывший командор и партизан. Добавить разве что следует, что юноша даже не спросил у старших разрешения на убой барана; что накормил человек пятнадцать вооруженных и голодных моряков; что случай такого рода единственный в книге В. Полякова.
В. Полякову удается с необыкновенной легкостью соединять даже собственные взаимоисключающие выводы. Например, он пишет, что «бывшим советским офицерам-«добровольцам» из числа русских, украинцев, крымских татар, «путь в высшее партизанское общество» был закрыт совершенно». Внимание! Эта категорическая авторская истина изложена на странице 212, а рядом, на 214-й – черным по белому: «Практически сразу же зарекомендовали себя хорошими командирами бывшие «добровольцы»…»
При решении элементарных задач историко-аналитического характера В. Поляков демонстрирует удивительную нелогичность. Так, он подводит итоги антипартизанской (карательной операции) декабря 1941 года, подчеркивая, что «в этот раз действовали исключительно румыны». И тут же на этой странице (102) и следующей приводит данные о трофеях и потерях в этих боевых действиях немецкой армии. О румынах ни слова! Но и это не самое интересное. Уникален сравнительный подсчет потерь, произведенный В. Поляковым. По немецким данным, в результате операции захвачено в плен 490 партизан и гражданских лиц, убито 470 человек. «В отношении числа убитых партизан – 470 человек, попробуем порассуждать», - пишет В. Поляков.
И поехало! В. Поляков приводит строки из письма А.В. Мокроусова от 21 марта 1942 года: «партизаны потеряли убитыми 175 чел., ранеными – 200, без вести пропало – 73…» Аналитическое «рассуждение» В. Полякова: «Поскольку в условиях партизанской борьбы в Крыму при полном отсутствии тыла едва ли не любое ранение считается смертельным, то число погибших, раненых и пропавших без вести (175+200+73=448) соразмерно тому, что указывается в немецких источниках».
При этом В. Поляков совершенно произвольно сопоставляет два разных по времени документа. Немецкое донесение датировано 30 ноября 1941года (впрочем, В. Поляков в своем труде дату первоисточника не указывает). Письмо же А.В. Мокроусова написано, подчеркнем, 21 марта 1942 года. При этом и в первом, и во втором документе не локализована зона боевых действий. Кроме того, немецкий документ ничего не говорит о боевых (карательных) успехах румынской армии.
Поэтому произвести какие-либо сравнительные подсчеты в данном случае, как и в ряде других, не может даже специалист своего дела. И хоть идет речь в этих «рассуждениях» о жизнях людских, невольно вспоминается заумная фраза: «Если поезд идет со скоростью 60 км в час и уже прошел 420 км, то опытная мастерица может вышить в зависимости от узора».
И в завершение еще одна «вышивка»: «В лесах Крыма творилось что-то невообразимое. Как потом проанализировали компетентные органы, из различных добровольческих батальонов прибыло 105 человек. Русских - 21, украинцев - 20, татар – 34, иных национальностей – 20». Непосредственно ссылки под этим сообщением нет.
И кто угадает, что это за батальоны и за какое время или на какой рубеж «прибыли 105 человек»?
Новые и старые, но оригинальные, версии
В. Поляков в своей работе выдвигает ряд оригинальных, но, мягко говоря, дискуссионных версий. Например, на стр. 10-11 он пишет: «Партизанскую тактику широко используют все противоборствующие стороны: красные, белые, зеленые, петлюровцы, махновцы, басмачи… При этом соблюдается некий алгоритм: местное население с оружием в руках выступает против всех регулярных армий, которые занимают их территорию: приходят немцы – они бьют немцев, появляются красные – бьют красных, приходят белые – бьют белых…» Что-то совершенно новое и нелепое в истории партизанской борьбы!
Интересен абзац на стр. 339: «Мы должны признать тот факт, что весь рассматриваемый в настоящей книге период с ноября 1941 до середины 1943 года в Крыму полыхала самая страшная из всех войн: гражданская! Факт, который до сих пор боятся признать наши историки. И основной причиной кровавого противостояния было отношение к советскому режиму».
О гражданской войне. Есть историки, которые аргументировано доказывают, что гражданской войны как таковой не было. Другие считают, приводя свои доводы, что на территории Советского Союза, в первую очередь – на оккупированной территории, гражданская война была. Или – были элементы, характерные для гражданской войны. Или – гражданская война имела активное выражение в отдельных, локальных районах. Вопрос этот научный и дискуссионный. Кстати, семнадцать лет назад автор этих строк охарактеризовал Великую Отечественную войну как полисоставной конфликт, в том числе с «открытым продолжением гражданской войны» (статья В. Гурковича «И всё ж такой газеты не было» в газете «Республика Крым», №16 за июль 1992 года).
По логике В. Полякова, гражданская война завершилась летом 1943 года? Рубеж совершенно надуманный и бессмысленный.
Впрочем, «холодная гражданская война» полыхает и поныне: проигравшая большую войну сторона жаждет реванша и этого не скрывает.
Наиболее бездоказательное утверждение В. Полякова опубликовано на стр. 341: «Депортация бы состоялась даже в том случае, если бы в Крыму не было ни одного добровольца – крымского татарина». К сожалению, выдвигая столь резкое и абсурдное суждение, В. Поляков даже не пытается хоть чем-то его аргументировать. И эта концепция самая бездоказательная и провокационная из всей книги о «страшной правде».
Столь же дискуссионно и утверждение В. Полякова о том, что «основной причиной кровавого противостояния было отношение к советскому режиму». Итак, все просто: в 1943 году профашистские соотечественники кардинально изменили свое отношение к Советской власти – и гражданская война в Крыму окончилась! Хэппи энд!
«Татарофобы» и их антиподы
Просматривая книгу, читатель с удивлением узнаёт, что почти все упомянутые лица делятся на «татарофобов» и их антиподов, которые, впрочем, фигурируют без напрашивающегося эпитета татарофилов. Не мудрствуя лукаво, отметим, что в первую категорию входят все граждане далекого и не совсем далекого прошлого, а также наши современники, которые относятся к татарскому национализму критически, а тем более, негативно.
Как думал тот или иной человек, который ушел в Мир иной, а ранее беседовал (!) с В. Поляковым, мы не знаем. Об отдельных конкретных людях мы можем судить, в частности, только по информации из уст самого В. Полякова, особенно о тех лицах, которые «в силу ряда причин сотрудничали с оккупантами».
Однако есть информация и свидетельства «от В. Полякова», которые элементарно можно сопоставить с безупречными письменными свидетельствами. Так, в своей книге В. Поляков пишет:
«Однажды я напрямую спросил о крымских татарах Николая Дмитриевича Лугового. Ответ был приблизительно такой.
— Мы знали, что в случае войны найдутся люди, которые будут против Советской власти, но то, что крымские татары окажутся среди них – было для нас полной неожиданностью. Поразило и то, что на первом этапе это приняло действительно массовый характер.
На мой вопрос, были ли в его отряде крымские татары, он ответил утвердительно. Мне запомнился его рассказ о Сене Курсеитове. По словам Лугового, всеобщем любимце, который, к сожалению, погиб. Как я потом понял, Сеня Курсеитов – это Сейдали Курсеитов.
Луговой определенно не был татарофобом. В его речи часто мелькали татарские словечки или обороты.
— А, Мазанча пришла! – услышал я, когда он однажды встречал кого-то в дверях квартиры.
Мазанча – это, оказывается, жители Мазанки».
Это все, что попало в книгу по условной теме «Один из руководителей партизанского движения в Крыму Н.Д. Луговой рассказывает о крымских татарах – коллаборационистах и партизанах». Последние же строки о мазанче - вообще умилительно-ностальгическая прелесть. Более того, все, изложенное В. Поляковым, может быть правдой. Особенно удачно передано недоумение Н.Д. Лугового по поводу «полной неожиданности».
Однако многие знают о взглядах Н.Д. Лугового на обозначенный вопрос по его письму Председателю Президиума Верховного Совета СССР А.А. Громыко 27 июля 1987 года: он был непримиримым противником крымскотатарского национализма, ибо видел и испытал на себе его оскал в тех же Зуйских лесах. Впрочем, читатель может сопоставить «Письмо партизана», опубликованное в 1999 году в 4-м номере газеты «Русский Мир», во-первых, с вышецитированными строками В. Полякова, а во-вторых – со всем содержанием его книги.
Надо критически относиться к любым источникам информации,
в том числе от «партизан 1943 года», от жителей деревни Коуш…
В. Поляков приводит свидетельства ряда лиц из категории «партизан сорок третьего года», из стана коллаборационистов и мирных при них жителей. На стр. 325 он пишет о своей встрече с командиром 17-го партизанского отряда Октябрем Козиным и о его «наказе» - «не доверять рассказам людей, которые пришли в лес в конце сорок третьего года». Эту фразу об огульном недоверии всем в определенных условиях (!) вполне мог произнести знаменитый партизанский командир, но думается, что она могла содержать мысль о более критическом отношении к источникам информации того периода.
Впрочем, что сказал Октябрь Козин, сейчас установить невозможно. Примем его «наказ» за истину. С этой же истиной безоговорочно соглашается и В. Поляков, но ею не руководствуется. Например, рассказывает бывший партизан о том, как он и его боевые товарищи спрятались у лесной дороги в кустарнике: «А потом румыны погнали захваченных в плен членов партизанских семей. Возле нас румыны сделали привал. Люди стали оправляться, писать прямо на нас. Мы лежали не дыша. Терпели эту вонь».
Уникальный случай введен в анналы Великой Отечественной войны! Но следовало бы В. Полякову вспомнить «наказ» О. Козина, собрать женщин и детей – и произвести следственный эксперимент. Впрочем, это пример самой безобидной чепухи, которой от имени «партизан сорок третьего года» автор тешит своего читателя.
В. Поляков использует, пожалуй, впервые свидетельства бывших коллаборационистов. В частности, он пишет: «снятие А.В. Мокроусова имело широкий положительный резонанс в крымско-татарских селах. Зеки Ибрагимов, в ту пору доброволец Коушской роты, рассказывал, с какой надеждой было встречено это известие».
Сказки рассказывает бывший коллаборационист! Он просто-напросто не мог знать о том, был ли в Крыму А.В. Мокроусов или его отозвали из Крыма. А тем более, откуда доброволец мог знать о подлинных причинах отстранения А.В. Мокроусова от командования партизанским движением в Крыму?
Известно, что места нахождения А.В. Мокроусова в Крыму в 1941-42 годах были предельно законспирированы. Находился в тайне и сам факт его отъезда из Крыма.
Не зная этого, имя Мокроусова поминали враги спустя полтора года после его эвакуации на Большую землю. Поминали как – внимание! – реального человека, который до последнего времени оставался руководителем партизан. Так, 14 января 1944 года профашистская газета «Голос Крыма» публикует передовую, посвященную разгрому (!) партизанского движения в Крыму в результате «большого прочеса». В ней сообщалось, что вырвавшиеся из «партизанского плена» мирные люди рассказывают о том, «что вождь бандитов Мокроусов уже получил отставку!». Еще раз подчеркнем – строки эти написаны в январе 44-го года! И далее об «отставке Мокроусова»: «Если это верно, то еще больше подчеркивает, что место старых «партизан» сейчас занимают новые «деятели», настоящие бандиты-профессионалы, воры и убийцы…».
Анализ этих строк показывает, что имя Мокроусова внушало какое-то уважение врагам, как образец сильного командира, по сравнению с которым остальные – «настоящие бандиты-профессионалы, воры и убийцы».
Об отставке А.В. Мокроусова осенью 1942 года не знал в январе 1944 года даже редактор весьма информированной и самой массовой профашистской газеты в Крыму, которая издавалась «ведомством доктора Геббельса». А вот в крымско-татарских глухих деревнях знали, поэтому там царили «широкий положительный резонанс» и «надежда»!
Под стать правдивости «добровольческой» информации и свидетельства мирных жителей. Так, на стр. 115 В. Поляков цитирует архивный документ от 8 декабря 1941 года. Из донесения И.В. Бортникова явствует, что в это время в деревне Коуш находилось 120 дезертиров. Эта цифра базировалась на данных агентурной разведки.
Жительница Коуша Фатима Аширова свидетельствует о том времени: «Мужчин в селе было очень мало, хотя до войны жило 123 человека». Как можно верить этим свидетельским показаниям? Кстати, в деревне Коуш в январе 1942 года была сформирована 9-я татарская рота самообороны численностью по штату 100 человек.
Подобных свидетельств в книге В. Полякова множество. Ими автор явно гордится. Однако не пытается их реально проанализировать, проверить, сопоставить с другими документами, письменными и устными свидетельствами реальных участников событий войны и очевидцев. При этом все «участники событий» и «очевидцы» выступают «с той стороны», защищая и оправдывая свои деяния или деяния своих соотечественников.
Ну зачем отца родного еще раз подставлять?
В 1998 году В. Поляков издал книгу «Крым. Судьба народов и людей». Там, в частности, идет речь о войне СССР с Финляндией (1939-1940 гг.): «Мой отец в качестве штурмана бомбардировочной авиации участвовал в этих событиях, и из его рассказов я вынес совершенно неожиданное: оказывается, их главным противником была… английская истребительная авиация» (стр. 213).
Не мог авиатор Евгений Поляков сказать такую глупость. Не было на финско-советском фронте ни одного самолета Королевских (Британских) ВВС. Воображением В. Полякова ветерану Финской войны приписывается откровение, которое, по большому счету, ставит под сомнение сам факт участия Е.М.Полякова в боевых действиях: как можно воевать с противником в образе «английской истребительной авиации», которой не было?
И вот вновь на исторической арене появляется отец В. Полякова. Цитируем сына: «Когда по телевизору показывали Белоруссию и как обычно говорили что-нибудь о дружбе народов, мой отец с негодованием выключал телевизор.
— Видел я этих братыв-белорусив, - ворчал он.
Как я понял из его рассказа, в июне 1941 года ему пришлось выходить из окружения. Прошел пешком от Пинска до Гомеля. Как только их колонна покидала какое-нибудь село, то из крайних хат им в спину обязательно раздавались выстрелы».
А теперь по существу. Во-первых, никогда никто из боевиков (даже из самых непримиримых!) не будет стрелять из своего дома в колонну вооруженных солдат. Последние, даже если их не сотни-тысячи, а всего десяток-другой, окружат дом, и участь стрелявшего обречена. Поэтому в своих врагов стреляют не из собственных домов, а из леса, зарослей кустарника, с гор и возвышенностей, из ложбин – с тех ландшафтных мест, откуда возможен быстрый отход нападавших в случае массированного ответного огня противника и его попытки окружить стрелявших.
Во-вторых, могли по отступающим частям Красной Армии стрелять в Западной Белоруссии. И неоднократно!. При этом в Пинских лесах и болотах в описываемый период могли скрываться не только белорусские националисты, но и польские, и украинские. Однако подобные террористические акты были маловероятны в Гомельской области.
В-третьих, В. Поляков реконструирует речь отца: «Видел я этих братыв-белорусив». Сей фразой подчеркивается, что Е.М. Поляков хорошо знал среду обитания и язык местных жителей, стреляющих в спину. О выстрелах в спину мы уже выяснили. А вот с национальным языком ляп забавный вышел, ибо так никто в Белоруссии не говорит, даже на суржике! На белорусском языке полностью фраза звучала бы так: «Бачыў я гэтых братоў – беларусаў».
Опять подставил Владимир Евгеньевич отца. Несолидно, одним словом.
Ошибки, непроверенные и надуманные факты – в полном ассортименте
Много «увлекательного» и неожиданного из крымской истории, отечественной и мировой мы узнаём из книги В. Полякова. Например, как Андрей Сермуль «перед самой войной на своем мотоцикле осуществил восхождение на самую высокую гору Крыма Роман-Кош». На самом деле он поднялся на Чатыр-даг. Суть не в том, что Роман-кош выше, а в том, что подъем на Чатыр-даг гораздо сложнее. Впрочем, это вроде бы и мелочь.
А вот пример уже не местного, а всесоюзного, как раньше говорили, масштаба: В. Поляков безапелляционно сообщает, что виднейший руководитель партизанского движения на Украине Семён Руднев «был убит выстрелом в спину одним из сотрудников НКВД». При этом В.Поляков подает эту ложь как истину, не утруждая себя даже формальной ссылкой на источник информации.
«Не было ни единого случая, - утверждает В. Поляков, - чтобы офицер флота российского опозорил свое высокое звание…» А как быть с капитан-лейтенантом С.М. Стройниковым, командиром брига «Рафаил», спустившим без боя флаг? Этот случай произошел 12 марта 1829 года. Впрочем, он был не единственным – достаточно вспомнить Цусиму.
Кстати, В. Поляков пишет, что «в царской России люди, награжденные орденами империи, причислялись к дворянскому сословию». Это весьма упрощенная трактовка.
Удивительно, что В. Поляков отрицает, казалось бы, хрестоматийные факты о присутствии итальянских военнослужащих в Крыму в годы Великой Отечественной войны (отряд сверхмалых подводных лодок, флотилия торпедных катеров). Зато В.Поляков без комментариев вводит в оборот информацию «партизана сорок третьего года» о том, что венгерские бомбардировщики участвовали в боях против партизан, скрывавшихся в Зуйских лесах.
Узнаём мы, что на оккупированном врагом Керченском полуострове летом (!) 1942 года «наши самолеты базировались на аэродроме». Видимо, секретном. Поэтому автор о нем более подробно не пишет и не локализует его месторасположение.
Шедевром является составленный В. Поляковым Мартиролог крымских татар, представленных к Правительственным наградам. Например (дословно!):
«ДЖАФЕРОВ
? - ?
Родился в…
Умер в…
Был в плену, служил «добровольцем».
Представлен: Номинация награды не указывается,
д. 198, л.11»
Кстати, В. Поляков, вероятно, не чувствует разницы между представлением к награде и решением соответствующих органов о награждении.
Кроме всего прочего, В. Поляков не совсем хорошо знал суть слова «мартиролог», ибо включил в него и здравствующего ныне Нури Халилова.
Список явных ошибок, непроверенных и надуманных фактов из местной и даже всемирной истории можно продолжать. Они дают возможность расширить дискуссию по многим вопросам, связанным и с партизанским движением, и не имеющим к нему никакого отношения. Однако это выходит за рамки нашей рецензии.
Подводим итоги
Итак, в начале 2007 года В.Поляков заявил, что «начал собирать материалы об истории партизанского движения в Крыму в 1941-1944-х годах. Это будет многоцелевой труд. С одной стороны – это научная работа, которая, возможно, станет докторской диссертацией (къысмет олса), с другой – книга, в которой с современных позиций, без лжи, передергиваний и умалчивания будет освещена одна из самых драматических страниц истории Крыма».
И вот свершилось! Правда, без лжи, без передергиваний и умолчания «Страшную правду» невозможно было написать по определению. При этом красной линией в этом труде проходит попытка обелить и реабилитировать коллаборационизм. С точки же зрения профессиональной, кандидат исторических наук показал, увы, свою несостоятельность. Однако, неведомый Куддусов на страницах «Голоса Крыма» (09.10.2009 г.) заявил по максимуму: «я бы без колебаний присвоил автору данного научного исследования степень доктора исторических наук».
Создается впечатление, что мы живем в насквозь лживом и перевернутом мире…
И, в заключение, следует сказать, что практически все вопросы, поднятые «первооткрывателем» В.Поляковым, были ранее научно разработаны в трудах О. Романько, А. Мальгина, Е. Мельничука и других крымских историков.
Читатель может спросить: «Неужели в «Страшной правде» нет ничего нового? Есть! Так, впервые в крымские анналы В.Поляковым была введена ненормативная лексика. На стр.251 приводится прибаутка о «нашей Кате», которая за интимные услуги получила боевую награду. Цитируется прибаутка смело, без купюр.
К горькому сожалению, книга В.Полякова не дает ответы на многие нравственные, идеологические, политические и национальные вопросы, которые возникли в годы войны. И которые не разрешены и поныне. Впрочем, как явствует из текста книги, эту задачу пред собой бывший комсомольский комиссар не ставил.
В. Н. Гуркович, историк,
краевед, публицист.
Помощь
