Рошаль, Голикова и хомячки

[ratibor]

местами спорно, но задорно:

Татьяна Алексеевна, вы на Рошаля не обижайтесь. А на нас, кто ему аплодировал – тем более. Мы ничего не понимаем в медицине. А уж в госуправлении – подавно. Но у нас есть одна проблема, Татьяна Алексеевна.

Древние религии это предсказывали. Сначала мы создаем для грязных работ большого искусственного человека из глины, вдыхаем в него жизнь. Но по мере того, как глиняный великан выходит из-под нашего контроля, жизнь в нем иссякает, и он снова превращается в прах.

Это одна из трактовок древнееврейской легенды о Големе. Но вообще-то я не о нем, а о детском хирурге Леониде Рошале и его нелегкой битве с темными силами Минздравсоцразвития.

Краткое содержание предыдущих серий. Всероссийский форум медицинских работников, видный детский хирург в присутствии премьер-министра Владимира Путина подвергает жесточайшей критике результаты медицинской реформы. Руководитель минздравсоца Татьяна Голикова смотрит в зал дьявольским стеклянным зрачком, ее детское лицо время от времени корежит дьявольская ухмылка оскорбленного самолюбия. Зал полон медицинских работников, они то и дело прерывают речь Рошаля овациями, смотрят на него восхищенными глазами, публика пребывает в состоянии политического катарсиса. Наконец, слово переходит к Владимиру Путину. Премьер-министр с первых же слов выходит из-под удара, объявив, что это он сам попросил Леонида Михайловича выступить как можно жестче, потому что критика – это всегда хорошо и полезно. Но затем называет выступление врача немного наивным, поскольку все упирается в деньги, а денег в бюджете всего сто процентов.

В следующей серии война перемещается в виртуальное пространство. Число просмотров речи Рошаля на ютубе приближается к двумстам тысячам, а на сайте униженного ведомства появляется очень нервное анонимное обращение к Путину за подписью «Коллектив Минздравсоцразвития России». Его авторы жалуются на «гнетущее чувство пессимизма», которое появилось у них после публичной критики, и просят премьера оградить их честь и достоинство от подобных выступлений, иначе они будут горько плакать. Письмо изобилует грубейшими синтаксическими и стилистическими ошибками. Это позволяет сторонникам Рошаля предположить, что люди, не способные управлять деепричастными оборотами, едва ли в состоянии рулить медициной на восьмой части суши.

К сожалению, весь выше описанный блокбастер мы наблюдали не в мягком кресле кинотеатра, а в реальной жизни. И лично у меня после просмотра нижняя челюсть категорически отказывается жевать поп-корн.

Хотя в общем-то не случилось ничего удивительного. Произошло то, что должно было произойти.

Вернемся к нашим Големам и переложим древнюю легенду на современный административный лад. Сначала некая общность людей рождает аппарат управления, призванный обслуживать общие потребности и задачи. Потом этот аппарат набирает силу, выходит из подчинения и сам начинает эффективно эксплуатировать породившую его общность. По мере нарастания административных мышц чудовище все более теряет голову и в какой-то момент оно отгораживается не только от тех, кому должно было служить, но и от экспертного сообщества, благодаря которому этот управленческий Голем вообще располагает навыками управления. Именно этот этап деградации мы сейчас и наблюдаем. Следующий шаг – это когда рассматриваемая нами сила окончательно превращается в бессилие.

С точки зрения деградируемого во всем этом процессе есть серьезная логика. Это только нам кажется, что действия чиновников из Минздравсоцразвития исключительно безумны. Я уверен, что им так не кажется. Более того – я уверен, что если бы я сам волею судьбы стал делать карьеру чиновника этого ведомства, я бы сейчас вместе со всеми коллегами искренне негодовал на несправедливого и неадекватного Рошаля.

Потому что административный фантом, в который превратился Минздравсоц, не оперирует элементами здравого смысла. Он оперирует административными смыслами. А именно – оформленными соответствующим образом целями, задачами, решениями и документами. Соответствие этих целей, задач, решений и документов реальности – вопрос, который никак не мотивируется извне, а значит – игнорируется. Изнутри такая деятельность кажется высокоразумной и весьма полезной. Поэтому ничего удивительного, что когда реальность все-таки прорывается в эту замкнутую систему - будь то жгущий глаголом доктор Рошаль или, к примеру, толпа людей с булыжниками и травматами - участники фантома чувствуют себя жертвами вопиющей несправедливости и от волнения они даже не в силах связать придаточные предложения с основными.

Я уверен, что Татьяна Голикова и ее эффективники готовы выложить на стол три ящика из-под арбидола, доверху наполненные доказательствами рошалевской неправоты. И они искренне не поймут, почему мы ни за что не поверим этим «административным смыслам», отбросив, как дурное видение, весь наш собственный опыт общения с государственными органами здравоохранения. Один губернатор однажды очень долго убеждал меня, что у него в сельской местности средняя официальная зарплата врача - 53 тысячи рублей. И очень расстраивался, что я никак не убеждаюсь. Я сначала думал, что губернатор просто врет, но нет, так не врут – все его поведение говорило о том, что он и правда в это верит. У него где-то в бумагах так записано, ему кто-то из подчиненных так сказал. А реальность, в которой хирург районной больницы вместе со всеми дежурствами и надбавками никогда не пробьет потолок в 10 тысяч – это какое-то недоразумение.

Эта коллективная патология все больше характерна для наших государственных структур. Чего стоят хотя бы недавние камлания против коррупции на проспекте имени Сахарова. Думаю, в ближайшее время плотность подобных событий будет лишь нарастать. Будь я психиатром с большой зарплатой, я сейчас поспешил бы в Россию – тут будет, что поизучать. Но я не психиатр, я пациент и для меня во всей этой истории на первое место все больше выходит страх. Сильный, непреодолимый, животный.

Я очень боюсь, что я сам или кто-нибудь из моих родственников как-нибудь неудачно заболеет. Или травмируется. Например, в пятницу вечером, когда все врачи из больницы ушли и будут только в понедельник. Или в любой другой день, но не в совсем удачном месте. Вот завтра я поеду на машине на Валдай сплавляться по реке и, не дай Бог, попаду в аварию, окажусь в больнице города Бологое, куда угодили пострадавшие в теракте пассажиры «Невского экспресса». В этой больнице ни за какие деньги нет, к примеру, каркаса для переломанной шеи. А если во время сплава меня укусит ядовитая змея? Друзья успеют доставить меня в ближайший фельдшерско-акушерский пункт, но он будет заколочен, его в результате голиковской реформы сократили как нерентабельный. И что со мной будет? А ничего особенного. Я стану погрешностью в стройном бумажном пасьянсе. Маленьким административном смыслом, проигнорированным ради больших административных смыслов. Обидно, да?

Татьяна Алексеевна, вы на Рошаля не обижайтесь. А на нас, кто ему аплодировал – тем более. Мы ничего не понимаем в медицине. А уж в госуправлении – подавно. Но у нас есть одна проблема, Татьяна Алексеевна. Мы очень хорошо разбираемся в профессионализме. Мы все где-нибудь работаем и понимаем, какими признаками обладает приемлемый результат труда. Вот смотрите – на прошлой неделе Андрей Молодых, сотрудник моего отдела в «Русском репортере», вернулся из Ливии. Он мог бы привести оттуда целый чемодан очень тяжелых доказательств того, что его задание было невыполнимо. Вот лишь одно из них: иностранных журналистов в Триполи вообще не выпускают из специально отведенных для них гостиниц. Только строем, за ручку и по строго выверенному маршруту, чтобы не увидели чего не того. И тем не менее Андрей побывал везде, где хотел побывать, и приехал с блестящим репортажем. Потому что он профессионал, а не демиург административного фантома.

Татьяна Алексеевна, к сожалению, результат вашего труда признаками профессионализма не обладает. Не обижайтесь, это действительно так. Если эта бестолковая страна говорит вам, что под вашим руководством медицина стремительно деградирует, если даже доктор Рошаль вам так говорит, значит так оно и есть. Значит, надо сделать одно из двух – заплакать и уйти или извиниться и работать. Любые аргументы против – бациллы прогрессирующего безумия.

Собственно, в речи Рошаля мне не понравилось только одно – это ее жанр. Несмотря на всю остроту, это была придворная критика, а она, как правило, неэффективна. Было бы гораздо лучше, если бы медицинское сообщество поддержало эту речь не овациями, а всеобщей забастовкой. И не Путин попросил бы Рошаля прийти и выступить, а Рошаль бы попросил Путина прийти и послушать.

Потому что рождение, жизнь и смерть административного Голема сами по себе не трагедия, а закономерность. Большие глиняные человечки рождаются, живут и умирают. И здоровые страны отличаются от больных тем, что у них таких человечков много. Когда один искусственный великан падет, сраженный собственным всесилием, ему наследует другой – пока еще кроткий. Древние религии предсказывали и это.

[Гость bred]

кто такой рошаль?

[LisaAlisa]

http://ru.wikipedia.org/wiki/Рошаль,_Леонид_Михайлович