Помощь
Здание по ул. Гоголя, 26, в котором с 1956 по 1970 годы располагался Дворец Пионеров, было построено для конторы "Заготзерно" в первой половине 30-х по проекту Павла Ивановича Голландского. На фото 1937 года - это здание слева:
Две статьи о П.И.Голландском:
П. И. Голландский. Страницы жизни в Симферополе..pdf (236,16К)
Количество загрузок:: 195
А. А. Антонюк, Крымское республиканское учреждение «Центральный музей Тавриды»
В Симферополе, в Доме Специалистов по улице Жуковского, 20 (квартира 25), в конце 30-х годов прошлого века жил архитектор П. И. Голландский (1861–1939) [1]. 3 июля 1982 года состоялось торжественное открытие на этом доме мемориальной доски, установленной по решению Крымоблисполкома от 6 апреля 1982 года, № 247. Текст на ней свидетельствовал: «В этом здании с 14 апреля 1937 года по 6 февраля 1939 года жил известный украинский архитектор, ученый, реставратор и краевед Павел Иванович Голландский». В 90-е годы мемориальная доска была украдена. Имя ученого предано забвению.
Две статьи о П.И.Голландском:
П. И. Голландский. Страницы жизни в Симферополе..pdf (236,16К)
Количество загрузок:: 195
А. А. Антонюк, Крымское республиканское учреждение «Центральный музей Тавриды»
В Симферополе, в Доме Специалистов по улице Жуковского, 20 (квартира 25), в конце 30-х годов прошлого века жил архитектор П. И. Голландский (1861–1939) [1]. 3 июля 1982 года состоялось торжественное открытие на этом доме мемориальной доски, установленной по решению Крымоблисполкома от 6 апреля 1982 года, № 247. Текст на ней свидетельствовал: «В этом здании с 14 апреля 1937 года по 6 февраля 1939 года жил известный украинский архитектор, ученый, реставратор и краевед Павел Иванович Голландский». В 90-е годы мемориальная доска была украдена. Имя ученого предано забвению.
Скрытый текст
До настоящего времени отсутствует комплексное
исследование о жизни и деятельности архитектора. Статья Б. П. Сольского
«Видатний майстер архітектури», вышедшая в 1940 году, через год после
смерти ученого, в журнале «Архітектура Радянської України», посвящена
киевскому периоду жизни П. И. Голландского (1898–1919 гг.). В ней, в
частности, говорилось: «В особі архітектора П. І. Голландського
архітектори Києва і всієї України втратили велику культурну силу,
видатного майстра архітектури і педагога, який багато дав своїм учням як
в практичній галузі, так і в теоретичному навчанні» [2]. Эта статья и
поныне остается самой полной публикацией о П. И. Голландском. На ее
основе Н. Гончаровой написана статья «Архитектура Украины и ее мастера:
взгляд сквозь призму столетий», опубликованная в 1997 году в киевской
«Либеральной газете» [3]. В рубрике «Люди и судьбы» газеты «Советский
Крым» за 1980 год увидела свет статья С. П. Шантыря «Знаменитая
династия», написанная на основе воспоминаний вдовы П. И. Голландского —
Ольги Павловны — обо всех членах семьи архитектора [4]. В научной
литературе после долгого молчания имя ученого прозвучало в книге
профессора А. А. Непомнящего «Арсений Иванович Маркевич: Страницы
истории крымского краеведения» (2005 г.) [5].
Цель настоящей
публикации — рассказать об ученом, много сделавшем для Украины, и в
частности для Крыма, и незаслуженно забытом потомками.
Род
Голландских имеет древние корни. Как гласит семейное предание,
основатель династии — корабельный мастер из Заандама — Ян еще в 1697
году вместе со своими земляками был приглашен Петром I на службу. В
России он поселился на Дону и принял участие в создании русского
военно-морского флота. Спустя много лет по распоряжению Екатерины II
всем голландским переселенцам были даны русские имена, но правнук
основателя рода запротестовал. И тогда императрица решила: раз такой
упрямый, пусть зовется по национальности. С тех пор потомки корабельного
мастера стали Голландскими [6]. ”???”
Представитель шестого
поколения Павел Иванович Голландский родился 14 декабря 1861 года в
Аксайской станице Донской области в семье рядового казака. Рано потерял
отца. Мать осталась с тремя маленькими детьми, Павел был старшим. Дядей,
присяжным поверенным при Новочеркасском окружном суде, был взят на
воспитание. Еще в гимназии Павел увлекся рисованием и хотел после ее
окончания поступить в Академию художеств, но, так как обучение там было
очень продолжительным, отказался от этой мысли и в 1884 году, окончив
Новочеркасскую гимназию, поступил на физико-математический факультет
Петербургского университета. Однако мысль об искусстве не оставляла
Павла Ивановича.
Закончив три курса физико-математического
факультета, он поступил на первый курс Института гражданских инженеров.
Сразу после окончания института, летом 1892 года, Павел Иванович уехал в
Киев, где от Управления Юго-Западных железных дорог получил предложение
поступить на службу архитектором. Голландский занимался проектированием
нового пассажирского вокзала в Киеве. Однако, как отмечал в
автобиографии Павел Иванович, планы работ Управления были изменены
жестокой холерной эпидемией, охватившей весь юго-западный край: все
ассигнования, предназначенные для проектирования вокзала, были обращены
на борьбу с эпидемией. Это вынудило архитектора возвратиться в
Петербург. Осенью 1893 года он получил место преподавателя рисования и
черчения по архитектурным формам в Институте путей сообщения.
Преподавание в институте Павел Иванович совмещал с работой в Управлении
Балтийской железной дороги в должности помощника главного архитектора.
При подготовительных работах к спуску крейсера «Россия» он простудился и
заболел воспалением легких. После тяжелой и продолжительной болезни
медики предложили ему оставить Петербург и перебраться на юг. В связи с
этим Голландский в качестве научного сотрудника был рекомендован
директором Института путей сообщения в открывающийся в Киеве
Политехнический институт, в котором и проработал до конца Первой мировой
войны [7].
Кроме лекций по рисованию и черчению П. И.
Голландский читал здесь дисциплины по строительному искусству:
«Строительные работы» и «Части зданий». Впоследствии институтом были
изданы его курсы лекций: «Архитектурные формы», «История архитектуры» и
«Римские классические ордера». В пятый год своего преподавания он
выдержал экзамен перед «испытательной» комиссией на получение степени
адъюнкта института. Параллельно с этим выполнял проекты для Управления
Юго-Западных железных дорог, которым в 1900 году и был командирован на
Парижскую Всемирную выставку для осмотра пассажирских вокзалов в Кельне,
Франкфурте и Париже. ”???”
До 1914 года, в каникулярное время с
июня по сентябрь, в целях изучения памятников архитектуры Голландский
посетил Францию, Германию, Италию, постигал ранний период Ренессанса в
Северной Италии и исследовал архитектуру Флоренции, Милана, Вероны,
Венеции, Генуи. В Париже работал с литературными источниками, изучая
французские памятники архитектуры от времен Франциска I (1494–1547) до
Великой французской революции, а также французскую готическую
архитектуру (исследовал готические памятники города, в том числе и собор
Нотр-Дам). Преподавательскую деятельность Павел Иванович совмещал с
работой в Киевском историческом обществе в должности ученого секретаря.
По поручению общества участвовал в археологических раскопках у
Софийского собора, церкви Спаса на бору. В Записках Киевского Общества
истории и археологии были опубликованы его доклады об исследовании
исторических памятников Киева [8].
В 1905–1907 годах на средства
известного сахарозаводчика-миллионера Н. А. Терещенко Голландский
руководит в Киеве строительством здания для двух начальных
четырехклассных школ (Ярославов Вал, 40). В эти же годы по его проекту
построены женская торговая школа (ул. Воровского, 18/2) и здание
художественного техникума (ул. Воровского, 2). Одна из лучших работ
Голландского в Киеве — оформление внутреннего убранства особняка В. Н.
Ханенко (ул. Терещенковская, 15), выполненное совместно с архитектором
Р. Ф. Мельцером. Интерьеры создавались как музейные залы и посвящены
искусству различных эпох. Сейчас в особняке размещается Музей западного и
восточного искусства [9].
В начале 1914 года Павел Иванович
получил место профессора на кафедре истории искусств Древнего Востока в
Киевском археологическом институте. Однако военные действия прервали эту
деятельность и побудили ученого оставить Киев и вернуться в
Новочеркасск. Из-за транспортных перебоев Голландский, сам того не
планируя, попал в Крым (в Балаклаву), где устроился на службу в
Славянское товарищество пароходства и торговли, которое поручило ему
сопровождать груз из Крыма в Константинополь. Там Павел Иванович пробыл
около двух месяцев, изучая памятники византийской архитектуры.
По
возвращении из Константинополя Голландский был принят на должность
научного сотрудника Херсонесского музея. Здесь Павел Иванович проработал
до лета 1923 года, а затем был переведен в Симферополь на должность
заведующего художественным отделом Центрального музея Тавриды [10].
К
этому времени в Центральном музее Тавриды (ул. Карла Либкнехта, 35)
работало три отдела: археологический, художественный и этнографический.
Этнографический и художественный отделы были созданы после Октябрьской
революции на основе изъятых ценностей из покинутых дворцов Южного берега
Крыма и поступлений из московских и петербургских музейных фондов.
Археологический же отдел составили коллекции музея ТУАК и гимназии
Свищева [11].
Богатое собрание художественного отдела включало
иностранную и русскую живопись, коллекции фаянса, фарфора, хрусталя. К
1923 году музеем было собрано около 250 картин. Иностранная живопись
была представлена главным образом картинами итальянской и
голландско-фламандской школы, среди которых в экспозиции обращали на
себя внимание полотна Сальваторе Роза, Карло Маратти, Ван-Гойена,
Ван-дер-Мейлена, а из европейских художников XVIII–XIX веков — Клода
Жозефа Вернэ, Тоннэ, Грасси. Обширная коллекция русского отделения
включала работы академиков-передвижников конца XVIII – начала XIX века.
Особую ценность представляли холсты К. П. Брюллова, И. И. Левитана, В.
А. Серова, И. К. Айвазовского, А. К. Саврасова, Н. П. Репина, В. И.
Сурикова, И. И. Шишкина, В. М. Васнецова. Среди экспонатов значительное
место занимал иностранный фаянс (образцы XVI–XVIII вв.), русский фарфор
заводов: бывшего Императорского, Попова, Гарднера, Миклашевского,
«Архангельское». Собрание хрусталя и стекла включало коллекции русского
хрусталя (со времен Петра I и Елизаветы I) и иностранного:
венецианского, богемского и французского [12].
В соответствии с
приказом Крымохриса от 24 февраля 1923 года, № 27, все имущество ЦМТ,
находящееся в ведении Николая Львовича Эрнста, было передано Павлу
Ивановичу Голландскому с 1 апреля 1924 года. С этого времени вплоть до
1927 года П. И. Голландский совмещал должности ученого хранителя и
заведующего художественным отделом ЦМТ [13].
Как свидетельствуют
записи в книге приказов по личному составу ЦМТ, П. И. Голландский,
занимая в 1924 году должность архитектора Крымохриса, кроме работ по
музею, осуществлял консультативное руководство по ремонтам зданий
крымских музеев. Так, в марте 1924 года Павел Иванович, находясь в
служебной командировке в Ялте и Алупке, составлял сметы по ремонтам
зданий музеев Ялтинского района [14]. В июне — Голландский в Алупке с
целью обследования Алупкинского дворца [15].
В январе 1925 года в
музей поступила новая партия картин и фарфора из Ленинграда,
пополнившая экспозицию художественного отдела [16]. За первый месяц
работы выставки ее посетило свыше 2500 человек [17]. О том, с каким
усердием Павел Иванович вникал в деятельность вверенного ему отдела,
свидетельствуют выполненные им афиши о выставках в музее. ”???”
В
сентябре этого же года по поручению А. И. Полканова Павлом Ивановичем
был закончен учет всего музейного имущества и выработан план развески
картин и расстановки фарфора и стекла. Для реализации намеченных целей к
работе были привлечены сотрудники музея С. П. Коробов, Л. М. Сирота и
П. И. Крестьянополь [18].
К концу 1925 года, после ремонта
помещения и новой развески картин, художественный отдел был разделен на
пять залов: итальянский, голландско-фламандский, русский конца XVIII –
начала XIX века, русских академиков-передвижников и новейших
художественных течений [19]. Развеска картин была осуществлена согласно
новым требованиям музейной экспозиции — в два ряда с промежутками, что
способствовало их лучшему восприятию посетителями [20]. Музей издал
каталог выставки картин русских художников [21], экспозицию которой
посетило около шести тысяч человек [22].
Интересный факт — в
своей автобиографии, рукопись которой хранится в Государственном архиве в
АР Крым, Павел Иванович уделяет особое внимание петербургскому и
киевскому периоду деятельности, крымский же освещает кратко и как бы
нехотя. Почему? Ответ дает статья «О художествах», опубликованная в
газете «Красный Крым» от 22 мая 1925 года. Трудно найти слова для оценки
данного пасквиля, автор которого пожелал остаться неизвестным.
О художествах
Он
— инженер-архитектор. Он знаток художественной старины. О, он
незаменим. Личность почти божественная, сугубо неприкосновенная,
находящаяся под охраной его величества покровителя искусства Аполлона, в
мире именуемая гражданином Голландским, заместителем заведующего музея
Тавриды. Ценности означенной личности, как художественной величины, мы
определить возможности не имеем, однако дошли до нас сведения о
художествах сего инженера-архитектора в областях, никакого отношения к
искусству не имеющих, художествах чрезвычайно интересных. О них и речь.
Оный
Голландский в дни былые управлял реквизированными у буржуазии
художественными ценностями, стоимость коих в золотых рублях обозначалась
цифрой из многих знаков — во граде Севастополе. Как управлял сими
севастопольскими владениями искусства Голландский — нам мало известно.
ГПУ, которое куда больше вопросом этим любопытствовалось, без всякой
деликатности открыло двери неприступного храма Аполлона, впустило туда
орды некультурных агентов своих, и в результате инженер-архитектор был
весьма неудобным образом изъят из обращения и ввергнут во мрак
подвальный того антихудожественного здания, которое место нахождения
имеет в Новом Городе и именуется в странном созвучии слившимся, тремя
буквами, ассоциации вызывающими для некоторых весьма неприятные — ГПУ.
Аккуратно
подшитое и пронумерованное дело о незаконном возвращении чрезвычайно
ценных экспонатов музея (старинной мебели, фарфора и т. д.) бывшим их
владельцам при соответствующих ссылках на номера статей уголовного
кодекса незамедлительно проследовало в прокуратуру, оттуда в Главсуд и, в
недалеком будущем, появится на крытом красным сукном столе зала
судебных разбирательств.
Голландский же, после месячного
пребывания в тишине и уединении подвальном, освобожден был под расписку
и… приступил к исполнению, так неделикатно прерванных обязанностей
Замзава музея Тавриды. Далее в сведениях наших о деятельности этого
ревнителя художественной старины имеется некоторый пробел (его заполнят,
полагать надо, заинтересованные органы), а затем действия
возобновляются.
Замзаву, как и быть надлежит, жить угодно в
соответствующей званию квартире и конечно при музее. Для цели этой, по
собственным чертежам и проектам инженера-архитектора, приступлено было к
переоборудованию и перестройке комнаты при музее.
Без особого
труда кафельный пол в комнате снят (кафельных плит разбито при этом на
сумму в 200 с лишком рублей), приступлено к закладке, в неудобных
местах, пробитых окон, к настилу пола, к устройству особого горища, к
установке печек и ко всему остальному, блестящим планом
предусмотренному. Из зала музея извлечены были две батареи парового
отопления (зачем отопление в музее) и водворены в квартиру замзава.
Ремонт
и переоборудование квартиры этой обойдется музею, по подсчетам,
предварительно в 600–700 руб. Экономии такой следует очень радоваться,
т. к. смета годовая на ремонт музея равна 1200 руб. и, следовательно,
после оборудования двухкомнатной квартиры инженера-архитектора, для
прочих нужд музея рублей 500–600 останется.
Действиям
Голландского никто препятствовать не в силах, ибо Зав. музея
благополучно пребывает в Москве. Потому сторожа музея, коим тоже
оборудуют помещение, расходуя на это около 50 рублей, принуждены
благоговеть, сняв шляпу, лицезреть инженерову квартиру, смиренно не
извлекая из кармана фиги.
Повесть наша приходит к концу. Выводов
мы никаких делать не будем, однако очень любопытствуем, действительно ли
личность гражданина Голландского (он же инженер-архитектор и знаток
старины) так таки незаменима и неприкосновенна, нужно ли благодарить
оного инженера за то, что 500 руб. из годовой сметы им экономно на нужды
квартиры своей не использовано и нельзя ли попросить органы инспекции
освидетельствовать художества, творимые сиим ревнителем художественной
старины. Н. Я. [23].
Что же было правдой в этой статье?
Павел
Иванович Голландский никогда не управлял реквизируемыми у буржуазии
художественными ценностями. Действительно, в конце 1924 года П. И.
Голландский был арестован Севастопольским ГПУ — по следственному делу №
218 по обвинению в «экономической и политической контрреволюции»
работников Севастопольского ОХРИСа, а именно: Л. А. Моисеева, М. Д.
Брылкина, А. С. Зиньковского, Б. И. Никитина, П. И. Голландского, О. И.
Энберга, С. Н. Михайловского, Т. Х. Баяджиева [24].
Дело возникло
на основании заявления заместителя уполномоченного Крымохриса Я. П.
Бирзгала, который сообщал, что «гр. Моисеев Л. А., будучи в 1920 г. с
приходом Советской власти в Крым назначен Уполномоченным ОХРИСа по
Севастопольскому району, раздал громадное количество ценного имущества
музейного значения, собранного в свое время комиссией по ущемлению
буржуазии и конфискованных на основании существующих тогда революционных
законов» [25]. Первоначально дело было возбуждено только против
Лаврентия Алексеевича Моисеева, который непосредственно являлся
ответственным за возврат вещей. Но, защищаясь, он сослался на всех
членов комитета, после чего они и были привлечены к следствию [26].
Возвращение же вещей из музейного фонда было связано с декретом о
возврате вещей, законно изъятых у владельцев, и по их ходатайству, а
никак не по личной инициативе Голландского [27]. «Согласно постановления
комитета были возвращены вещи гр. Андрешенко — жене бывшего царского
ротмистра, Голуняемой — жене флигель-адъютанта Двора его величества,
Дунаевской — жене расстрелянного местного буржуя, инженеру Васильеву,
уехавшему в Ленинград и забравшему туда все возвращенное комитетом»
[28].
7 августа 1924 года, в связи с арестом в Севастополе
хранителя Центрального музея Тавриды, заведующий музеем А. И. Полканов
распорядился опечатать все фондовые помещения. 12 августа Александр
Иванович отбыл в срочную служебную командировку в Севастополь [29].
Результатом этой поездки стало освобождение Павла Ивановича под
поручительство А. И. Полканова и Я. И. Бирзгала, а также разрешение
вернуться к «исполнению занимаемой им должности» [30]. 18 августа
Полканов и Голландский возвратились из Севастополя [31]. Следственное
дело продолжалось в течение 28 месяцев и закончилось 25 октября 1926
года ввиду отсутствия состава преступления и того, что преступление,
совершенное при Врангеле работниками Севастопольского ОХРИСа в 1922–1923
годах, в некоторой степени потеряло общественный интерес [32].
Относительно
второй части статьи. Ремонт не только комнаты для своей квартиры, но и
всего музея проводил П. И. Голландский. Помещение для ЦМТ было получено в
неудовлетворительном состоянии. «Здание для музея бывшего военкомата
Крымохрис получил в весьма плохом состоянии: совершенно не было многих
стекол, окна забиты фанерой, стены закопчены дымом, двери и окна в
невероятно грязном состоянии, водосточных труб не было, крыши текли,
мраморные лестницы выбиты» [33].
Поэтому в течение двух
строительных сезонов — 1923 и 1924 годов — проводились работы по ремонту
музейных залов и хранилищ и лишь в 1925 году — ремонты в квартирах
служащих: уполномоченного по Крымохрису Я. П. Бирзгала, секретаря музея
Т. В. Рогачевского и служителя музея Л. М. Сироты. П. И. Голландский,
как хранитель музея, отвечал за музейное имущество и обязан был жить при
музее. Для него была выделена комната, ранее служившая кухней и поэтому
для жилья совершенно неприспособленная. Ввиду этого плиточный пол был
снят, а окна заделаны фанерой во избежание больших трат на отопление.
Из-за отсутствия подсобных помещений часть комнаты имела небольшой
чердак, который автор статьи именует как второй этаж [34].
Для
проверки фактов, изложенных в обвинительной статье 5 июня 1925 года,
Крымнаркомпросом была создана комиссия, так и не пришедшая ни к каким
выводам, потому что не имела в своем составе квалифицированных
специалистов, которые бы смогли ответить на выдвинутые обвинения [35].
А. И. Полканов требовал от Наркомпроса повторной тщательной проверки с
объективной оценкой ситуации. Однако, по всей видимости, этого не
произошло, так как 11 сентября в квартире П. И. Голландского и в
канцелярии музея был произведен обыск (без предъявления каких-либо
обвинений), в результате которого изъят ряд делопроизводственных
документов, необходимых для работы научного учреждения [36].
В атмосфере психологического давления, лжи и лицемерия Павел Иванович не прекращает научной деятельности. ”???”
В
напряженном 1925 году, кроме непосредственно музейной работы, он
участвовал в археологических раскопках, проводимых Бахчисарайским музеем
совместно с научной ассоциацией востоковедения при ЦИК СССР под
руководством профессора И. Н. Бороздина в Старом Крыму. К экспедиции
были также привлечены профессор А. С. Башкиров, директор Бахчисарайского
музея У. Боданинский, татарский эпиграфист О. Акчокраклы, архитектор
Главнауки Б. Н. Засыпкин, топографы Здзерахманов и Модин, художник К. Ф.
Богаевский [37].
Участниками экспедиции был произведен учет всех
памятников Старого Крыма, составлен генеральный план с нанесением всех
существующих руин древних сооружений, осуществлены зондажные раскопки на
территории «Керван-серая», дворца караванов и медресе рядом с мечетью
Узбека (1314 г.) [38]. Экспедиция собрала большое количество надгробий
различного вида и типа, часть которых датировалась XIV веком. Обнаружено
значительное число монет, среди них — монеты хана Узбека, монета
Шагин-Герая, чеканенная в Бахчисарае, монеты XIV века, чеканенные в
Старом Крыму. Выявленный материал представлял исключительный интерес для
изучения культуры и искусства золотоордынской эпохи. При этом
большинство памятников первой столицы крымских татар были найдены в
состоянии «мерзости запустения» [39]. И данная ситуация касалась не
только Старого Крыма.
Катастрофическое состояние крымских
памятников побудило Крымохрис поднять вопрос об ассигновании средств на
их «хотя бы самый незначительный ремонт» [40].
Как
свидетельствует документ из семейного архива Голландских, Павел Иванович
был награжден за археологические работы в Старом Крыму кожаным
портфелем с золотой пластиной. Текст последней сообщал: «Хранителю музея
Тавриды проф. Павлу Ивановичу Голландскому от Крымсовнаркома за работы
по раскопкам в Старом Крыму 19–IX–25 г. Симферополь». ”???”
Экспедиция
продолжила работу в 1926 году с тем же числом участников, кроме
топографов. Для знакомства с результатами научно-исследовательских
изысканий в Солхате Музеем восточных культур при поддержке
историко-этнографического отдела Научной ассоциации востоковедения при
ЦИК СССР была открыта выставка. На ней были представлены: коллекция
татарских монет (начиная с XIII в.), многочисленные образцы
золотоордынской керамики (центром производства которой был Солхат),
планы и чертежи, выполненные сотрудниками экспедиции, а также
многочисленные эстампы и фотографии надгробий с надписями на арабском и
старотатарском языках [41].
Павлом Ивановичем было много сделано
по охране крымских памятников. Ученый проводил консультативное
руководство по ремонтам Соколиной башни в Бахчисарае [42] и Алупкинского
дворца [43]. Совместно с А. И. Полкановым работал над охраной и
ремонтом Генуэзской крепости в Судаке, которая с апреля 1926 года
перешла в подчинение ЦМТ со штатом в два человека (смотритель и сторож)
[44].
В 1926 году Голландский принимал участие в заседаниях
Крымского комитета по подготовке к проведению Первой Керченской
археологической конференции, посвященной 100-летию Керченского Музея
древностей [45]. Конференция проходила с 5 по 10 сентября 1926 года. Она
имела четыре секции: доисторическую, ирано-эллинскую, средневековую и
тюркско-татарскую. В конференции приняли участие 135 делегатов,
заслушано 70 докладов. Центральный музей Тавриды на конференции
представляли П. И. Голландский, Н. Л. Эрнст, Д. С. Спиридонов и А. Я.
Исхакова [46]. ”???”
С особым интересом был встречен доклад
Голландского «Медрессе и мечеть Абдуль-Азиза в Солхате» [47]. Керченская
конференция наметила дальнейшие пути развития археологической науки,
подчеркнула необходимость ее связи с геологией, языкознанием,
этнографией, подняла проблему сохранения памятников материальной
культуры [48].
В этой связи Крымохрис проводил работу по
переучету памятников и разделению их на две категории по степени
научного значения. С 1 октября 1926 года была утверждена должность
уполномоченного Главнауки в Крыму и при ней две сверхштатных должности
научных специалистов: одна по охране памятников старины и искусства,
другая по управлению крымскими музеями. Уполномоченным Главнауки был
утвержден У. В. Балич, научными специалистами — хранитель Центрального
музея Тавриды профессор П. И. Голландский и директор Херсонесского музея
профессор К. Э. Гриневич (оба с сохранением занимаемых должностей)
[49].
С этого времени под руководством профессора П. И.
Голландского проводилась памятникоохранительная деятельность, включающая
учет, реставрацию и научную фиксацию. Важный аспект охраны — наружное
ограждение памятников и создание штата сторожей. К 1926 году такую
охрану имели Судакская крепость, Чуфут-Кале, Мангуп-Кале, а также
старокрымские, евпаторийские и карасубазарские памятники [50].
Значительное внимание уделялось изучению и охране памятников татарской
архитектуры — древнему Солхату, Карасубазару, Эски-Юрту, Бахчисараю
[51].
В одном из пунктов письма А. И. Полканова, адресованного
правлению Украинского общества охраны памятников истории и культуры,
отмечалось, что профессором П. И. Голландским была разработана форма
научного паспорта для архитектурных памятников и инструкция к нему,
изданная Крымохрисом [52]. Однако выявить данный документ не удалось.
Проблему
условий хранения музейных экспонатов П. И. Голландский поднимает в
статье «К вопросу об охране исторических памятников». Здесь он выделяет
такие важные факторы сохранности экспонатов, как изучение свойств
материалов, из которых они изготовлены, для соблюдения правильного
температурного режима и изучение художественных приемов мастеров,
создававших то или иное произведение искусства, для их реставрации [53].
В
начале 1927 года в Москве, Симферополе и Севастополе были созданы
особые комиссии для обсуждения вопросов, связанных с организацией
торжественного празднования 100-летия херсонесских раскопок, а также
созыва в Херсонесе конференции археологов СССР. Симферопольская
организационная комиссия была утверждена коллегией Крымнаркомпроса 5
марта 1927 года в составе И. П. Бирзгала, У. Боданинского, П. И.
Голландского, К. Э. Гриневича, А. Н. Деревицкого, А. И. Маркевича, Ю. Ю.
Марти, Д. С. Спиридонова и Н. Л. Эрнста. Она включала четыре заседания,
где обсуждалась программа конференции, впоследствии утвержденная в
Москве, заслушан и одобрен текст юбилейного издания «Сто лет
херсонесских раскопок», составленный К. Э. Гриневичем [54]. ”???”
По
ходатайству П. И. Голландского и К. Э. Гриневича в марте 1927 года
начинает работать археологическая экспедиция на Гераклейском полуострове
под руководством директора Херсонесского музея и при участии Ассоциации
востоковедения, производившей здесь раскопки в 1924 году.
Археологическая деятельность помешала Севастопольскому исполкому начать
здесь строительные работы, что привело бы к разрушению исторического
памятника [55].
Херсонесская конференция проходила с 10 по 14
сентября 1927 года. В ней работало две секции: херсонесская и общей
археологии. В конференции приняли участие 88 делегатов. Доклад П. И.
Голландского «О мерах по технической охране памятников Херсонеса» был
непосредственно связан с производственным планом работ Херсонесского
музея и ввиду общего интереса и важности затронутых в нем вопросов
заслушан на пленарном заседании.
Во время работы конференции в
ночь с 11 на 12 сентября произошло землетрясение. После первых подземных
толчков было срочно созвано заседание президиума для составления
специального воззвания к населению и предотвращения всеобщей паники.
Обращение было опубликовано в экстренном выпуске газеты «Маяк Коммуны»
за 12 сентября [56].
Для обследования и восстановления
поврежденных зданий распоряжением КрымЦИКа учреждается специальная
правительственная комиссия под председательством профессора-архитектора
Павла Ивановича Голландского. Она выявила причины разрушений и
определила типы наиболее пригодных для Крыма построек [57]. Параллельно
создается комиссия по изучению состояния южнобережных музеев (Ялты и
Алупки), в состав которой вошли П. И. Голландский, уполномоченный
Главнауки У. В. Балич и директор Центрального музея Тавриды А. И.
Полканов [58].
По словам очевидцев, «в Симферополе сила толчков
была всего 5 баллов. Пострадали отдельные ветхие строения. Однако
население было сильно напугано сообщениями о катастрофических
разрушениях в Ялте. {…} Центральная магистраль города — ул. Карла
Маркса, — где тогда ходили трамваи, на следующий вечер превратилась в
шумный табор. Люди выносили на улицу вещи, кровати, мебель подальше от
стен домов и устраивались на ночлег» [59].
Последствия
землетрясения выявили случаи недопустимой безграмотности в
строительстве. Так, в одном сооружении мог соседствовать разный
строительный материал: европейский, керченский, инкерманский камни,
кирпич и даже дерево. В строительстве применяли мозаичную облицовку, при
которой камень укладывался не плоско, а ребром, что не позволяло
достигнуть необходимой устойчивости. В то же время обратили на себя
внимание древние тюркские постройки, возводимые из кварцевого камня и
укрепленные раствором жидкой извести, на которых землетрясение не
оставило никаких повреждений. Точно так же дело обстояло и с
сооружениями, возводимыми византийскими мастерами в период ханского
владычества, так как они были знакомы с антисейсмическим строительством.
Со времени Александра II в Крыму началось лихорадочное курортное
строительство: цари возводили для себя дворцы, предприниматели —
гостиницы, рестораны, курорты, стремясь строить как можно быстрее, при
этом не заботясь о правильном выборе места и форме будущих зданий.
Результатом этого и стали столь плачевные последствия [60].
Во
время работы над ликвидацией последствий землетрясения Павел Иванович
получил предложение от декана архитектурного факультета Киевского
художественного института на преподавание архитектурного проектирования,
от чего по моральным причинам пришлось отказаться, так как возложенная
на него работа не была завершена [61]. ”???”
Итогом проведенных
исследований стали статьи П. И. Голландского: «Сейсмостойкое
строительство для Крыма» [62], «Как должно строить в Крыму крестьянские
дома, чтобы они не разрушились от землетрясений» [63],
«Восстановительное строительство в Крыму» [64], «Общая постановка и
очередные задачи строительства в Крыму» [65], «Основные приемы
строительства для Крыма» [66].
С 1928 года Павел Иванович получил
должность архитектора в Крымпроекттресте, где проектировал и руководил
строительством ряда объектов, в частности нового рыбоконсервного завода в
Феодосии, реконструкцией консервных заводов в Симферополе и Балаклаве
[67]. В 1930-х годах по проекту Голландского было выполнено оформление
внутренних интерьеров Дворца пионеров в Симферополе [68].
Одновременно
П. И. Голландский занят преподавательской деятельностью. Он читает
курсы лекций по этнографии народов Востока в Крымском педагогическом
институте им. М. В. Фрунзе, курсы лекций «Части зданий» в
Симферопольском строительном техникуме, а также в Крымском филиале
Московского института инженеров коммунального строительства (МИКС).
Павел Иванович не оставляет и научной деятельности: разрабатывает
«Руководство по регистрации, технической охране и фиксации
монументальных исторических памятников». 4 мая 1928 года его рукопись
обсуждалась в Центральной государственной реставрационной мастерской. В
июле она была передана автору для внесения исправлений и издания в
качестве методического руководства. Дальнейшая судьба рукописи
неизвестна [69].
По сообщениям газеты «Красный Крым», в 1928 году
под руководством профессора Голландского проводились ремонт и
реставрация памятников тюркско-татарской культуры — Бахчисарая,
Евпатории и Карасубазара [70]. А летом 1928 года под руководством
Бахчисарайского музея продолжила работу начатая еще в 1925 году
экспедиция в Старом Крыму. В экспедиции работали У. Боданинский, О.
Акчокраклы, П. И. Голландский и Н. Л. Эрнст. Особое внимание, в связи с
последствиями землетрясения 1927 года, было обращено на строительные
растворы [71].
К сожалению, дальнейшие факты, которые удалось
собрать о жизни и деятельности ученого, очень отрывочны. С мая 1931 по
сентябрь 1938 года Павел Иванович работал в Крымгоспроекте: сначала в
должности архитектора-проектировщика, а затем руководителем мастерской. В
1932 году в Крымиздате выходит книга ученого «Каменные работы: Краткое
руководство для студентов строительных техникумов, десятников и
мастеров-каменщиков». В том же году П. И. Голландский входил в состав
экспертного, а затем и научно-технического совета при Наркомхозе
Крымской АССР. Павел Иванович являлся также представителем Крымского
отделения Союза советских архитекторов [72], которому и пожертвовал свою
богатую фототеку по архитектурным памятникам Крыма. Судьба коллекции
неизвестна.
По просьбе руководства Бахчисарайского музея П. И.
Голландский в 1935 году принял на себя консультативное руководство по
реставрации Ханского дворца [73]. В феврале 1935 года в Симферополе
проходил Первый съезд советских архитекторов Крыма, в котором Павел
Иванович участвовал с докладом «Перспективы развития и задачи советской
архитектуры в Крыму в разрезе промышленного, сельскохозяйственного,
курортного и коммунального строительства» [74].
С 1938 года Павел
Иванович занял должность заведующего учебной частью Крымского филиала
Московского института инженеров коммунального строительства. Но 8
февраля 1939 года в газете «Красный Крым» с глубокой скорбью сообщалось о
смерти П. И. Голландского, заведующего учебной частью Крымского филиала
Московского института инженеров коммунального строительства и члена
Крымского отделения Союза советских архитекторов [75].
В
последние годы жизни Павел Иванович работал над книгой «История
архитектурных форм», для которой выполнил ряд архитектурных рисунков и
таблиц, написал значительную часть текста [76]. Труд этот так и не был
завершен.
К сожалению, большая часть научного наследия ученого
утеряна, но имя Павла Ивановича Голландского не должно быть забыто
потомками.
исследование о жизни и деятельности архитектора. Статья Б. П. Сольского
«Видатний майстер архітектури», вышедшая в 1940 году, через год после
смерти ученого, в журнале «Архітектура Радянської України», посвящена
киевскому периоду жизни П. И. Голландского (1898–1919 гг.). В ней, в
частности, говорилось: «В особі архітектора П. І. Голландського
архітектори Києва і всієї України втратили велику культурну силу,
видатного майстра архітектури і педагога, який багато дав своїм учням як
в практичній галузі, так і в теоретичному навчанні» [2]. Эта статья и
поныне остается самой полной публикацией о П. И. Голландском. На ее
основе Н. Гончаровой написана статья «Архитектура Украины и ее мастера:
взгляд сквозь призму столетий», опубликованная в 1997 году в киевской
«Либеральной газете» [3]. В рубрике «Люди и судьбы» газеты «Советский
Крым» за 1980 год увидела свет статья С. П. Шантыря «Знаменитая
династия», написанная на основе воспоминаний вдовы П. И. Голландского —
Ольги Павловны — обо всех членах семьи архитектора [4]. В научной
литературе после долгого молчания имя ученого прозвучало в книге
профессора А. А. Непомнящего «Арсений Иванович Маркевич: Страницы
истории крымского краеведения» (2005 г.) [5].
Цель настоящей
публикации — рассказать об ученом, много сделавшем для Украины, и в
частности для Крыма, и незаслуженно забытом потомками.
Род
Голландских имеет древние корни. Как гласит семейное предание,
основатель династии — корабельный мастер из Заандама — Ян еще в 1697
году вместе со своими земляками был приглашен Петром I на службу. В
России он поселился на Дону и принял участие в создании русского
военно-морского флота. Спустя много лет по распоряжению Екатерины II
всем голландским переселенцам были даны русские имена, но правнук
основателя рода запротестовал. И тогда императрица решила: раз такой
упрямый, пусть зовется по национальности. С тех пор потомки корабельного
мастера стали Голландскими [6]. ”???”
Представитель шестого
поколения Павел Иванович Голландский родился 14 декабря 1861 года в
Аксайской станице Донской области в семье рядового казака. Рано потерял
отца. Мать осталась с тремя маленькими детьми, Павел был старшим. Дядей,
присяжным поверенным при Новочеркасском окружном суде, был взят на
воспитание. Еще в гимназии Павел увлекся рисованием и хотел после ее
окончания поступить в Академию художеств, но, так как обучение там было
очень продолжительным, отказался от этой мысли и в 1884 году, окончив
Новочеркасскую гимназию, поступил на физико-математический факультет
Петербургского университета. Однако мысль об искусстве не оставляла
Павла Ивановича.
Закончив три курса физико-математического
факультета, он поступил на первый курс Института гражданских инженеров.
Сразу после окончания института, летом 1892 года, Павел Иванович уехал в
Киев, где от Управления Юго-Западных железных дорог получил предложение
поступить на службу архитектором. Голландский занимался проектированием
нового пассажирского вокзала в Киеве. Однако, как отмечал в
автобиографии Павел Иванович, планы работ Управления были изменены
жестокой холерной эпидемией, охватившей весь юго-западный край: все
ассигнования, предназначенные для проектирования вокзала, были обращены
на борьбу с эпидемией. Это вынудило архитектора возвратиться в
Петербург. Осенью 1893 года он получил место преподавателя рисования и
черчения по архитектурным формам в Институте путей сообщения.
Преподавание в институте Павел Иванович совмещал с работой в Управлении
Балтийской железной дороги в должности помощника главного архитектора.
При подготовительных работах к спуску крейсера «Россия» он простудился и
заболел воспалением легких. После тяжелой и продолжительной болезни
медики предложили ему оставить Петербург и перебраться на юг. В связи с
этим Голландский в качестве научного сотрудника был рекомендован
директором Института путей сообщения в открывающийся в Киеве
Политехнический институт, в котором и проработал до конца Первой мировой
войны [7].
Кроме лекций по рисованию и черчению П. И.
Голландский читал здесь дисциплины по строительному искусству:
«Строительные работы» и «Части зданий». Впоследствии институтом были
изданы его курсы лекций: «Архитектурные формы», «История архитектуры» и
«Римские классические ордера». В пятый год своего преподавания он
выдержал экзамен перед «испытательной» комиссией на получение степени
адъюнкта института. Параллельно с этим выполнял проекты для Управления
Юго-Западных железных дорог, которым в 1900 году и был командирован на
Парижскую Всемирную выставку для осмотра пассажирских вокзалов в Кельне,
Франкфурте и Париже. ”???”
До 1914 года, в каникулярное время с
июня по сентябрь, в целях изучения памятников архитектуры Голландский
посетил Францию, Германию, Италию, постигал ранний период Ренессанса в
Северной Италии и исследовал архитектуру Флоренции, Милана, Вероны,
Венеции, Генуи. В Париже работал с литературными источниками, изучая
французские памятники архитектуры от времен Франциска I (1494–1547) до
Великой французской революции, а также французскую готическую
архитектуру (исследовал готические памятники города, в том числе и собор
Нотр-Дам). Преподавательскую деятельность Павел Иванович совмещал с
работой в Киевском историческом обществе в должности ученого секретаря.
По поручению общества участвовал в археологических раскопках у
Софийского собора, церкви Спаса на бору. В Записках Киевского Общества
истории и археологии были опубликованы его доклады об исследовании
исторических памятников Киева [8].
В 1905–1907 годах на средства
известного сахарозаводчика-миллионера Н. А. Терещенко Голландский
руководит в Киеве строительством здания для двух начальных
четырехклассных школ (Ярославов Вал, 40). В эти же годы по его проекту
построены женская торговая школа (ул. Воровского, 18/2) и здание
художественного техникума (ул. Воровского, 2). Одна из лучших работ
Голландского в Киеве — оформление внутреннего убранства особняка В. Н.
Ханенко (ул. Терещенковская, 15), выполненное совместно с архитектором
Р. Ф. Мельцером. Интерьеры создавались как музейные залы и посвящены
искусству различных эпох. Сейчас в особняке размещается Музей западного и
восточного искусства [9].
В начале 1914 года Павел Иванович
получил место профессора на кафедре истории искусств Древнего Востока в
Киевском археологическом институте. Однако военные действия прервали эту
деятельность и побудили ученого оставить Киев и вернуться в
Новочеркасск. Из-за транспортных перебоев Голландский, сам того не
планируя, попал в Крым (в Балаклаву), где устроился на службу в
Славянское товарищество пароходства и торговли, которое поручило ему
сопровождать груз из Крыма в Константинополь. Там Павел Иванович пробыл
около двух месяцев, изучая памятники византийской архитектуры.
По
возвращении из Константинополя Голландский был принят на должность
научного сотрудника Херсонесского музея. Здесь Павел Иванович проработал
до лета 1923 года, а затем был переведен в Симферополь на должность
заведующего художественным отделом Центрального музея Тавриды [10].
К
этому времени в Центральном музее Тавриды (ул. Карла Либкнехта, 35)
работало три отдела: археологический, художественный и этнографический.
Этнографический и художественный отделы были созданы после Октябрьской
революции на основе изъятых ценностей из покинутых дворцов Южного берега
Крыма и поступлений из московских и петербургских музейных фондов.
Археологический же отдел составили коллекции музея ТУАК и гимназии
Свищева [11].
Богатое собрание художественного отдела включало
иностранную и русскую живопись, коллекции фаянса, фарфора, хрусталя. К
1923 году музеем было собрано около 250 картин. Иностранная живопись
была представлена главным образом картинами итальянской и
голландско-фламандской школы, среди которых в экспозиции обращали на
себя внимание полотна Сальваторе Роза, Карло Маратти, Ван-Гойена,
Ван-дер-Мейлена, а из европейских художников XVIII–XIX веков — Клода
Жозефа Вернэ, Тоннэ, Грасси. Обширная коллекция русского отделения
включала работы академиков-передвижников конца XVIII – начала XIX века.
Особую ценность представляли холсты К. П. Брюллова, И. И. Левитана, В.
А. Серова, И. К. Айвазовского, А. К. Саврасова, Н. П. Репина, В. И.
Сурикова, И. И. Шишкина, В. М. Васнецова. Среди экспонатов значительное
место занимал иностранный фаянс (образцы XVI–XVIII вв.), русский фарфор
заводов: бывшего Императорского, Попова, Гарднера, Миклашевского,
«Архангельское». Собрание хрусталя и стекла включало коллекции русского
хрусталя (со времен Петра I и Елизаветы I) и иностранного:
венецианского, богемского и французского [12].
В соответствии с
приказом Крымохриса от 24 февраля 1923 года, № 27, все имущество ЦМТ,
находящееся в ведении Николая Львовича Эрнста, было передано Павлу
Ивановичу Голландскому с 1 апреля 1924 года. С этого времени вплоть до
1927 года П. И. Голландский совмещал должности ученого хранителя и
заведующего художественным отделом ЦМТ [13].
Как свидетельствуют
записи в книге приказов по личному составу ЦМТ, П. И. Голландский,
занимая в 1924 году должность архитектора Крымохриса, кроме работ по
музею, осуществлял консультативное руководство по ремонтам зданий
крымских музеев. Так, в марте 1924 года Павел Иванович, находясь в
служебной командировке в Ялте и Алупке, составлял сметы по ремонтам
зданий музеев Ялтинского района [14]. В июне — Голландский в Алупке с
целью обследования Алупкинского дворца [15].
В январе 1925 года в
музей поступила новая партия картин и фарфора из Ленинграда,
пополнившая экспозицию художественного отдела [16]. За первый месяц
работы выставки ее посетило свыше 2500 человек [17]. О том, с каким
усердием Павел Иванович вникал в деятельность вверенного ему отдела,
свидетельствуют выполненные им афиши о выставках в музее. ”???”
В
сентябре этого же года по поручению А. И. Полканова Павлом Ивановичем
был закончен учет всего музейного имущества и выработан план развески
картин и расстановки фарфора и стекла. Для реализации намеченных целей к
работе были привлечены сотрудники музея С. П. Коробов, Л. М. Сирота и
П. И. Крестьянополь [18].
К концу 1925 года, после ремонта
помещения и новой развески картин, художественный отдел был разделен на
пять залов: итальянский, голландско-фламандский, русский конца XVIII –
начала XIX века, русских академиков-передвижников и новейших
художественных течений [19]. Развеска картин была осуществлена согласно
новым требованиям музейной экспозиции — в два ряда с промежутками, что
способствовало их лучшему восприятию посетителями [20]. Музей издал
каталог выставки картин русских художников [21], экспозицию которой
посетило около шести тысяч человек [22].
Интересный факт — в
своей автобиографии, рукопись которой хранится в Государственном архиве в
АР Крым, Павел Иванович уделяет особое внимание петербургскому и
киевскому периоду деятельности, крымский же освещает кратко и как бы
нехотя. Почему? Ответ дает статья «О художествах», опубликованная в
газете «Красный Крым» от 22 мая 1925 года. Трудно найти слова для оценки
данного пасквиля, автор которого пожелал остаться неизвестным.
О художествах
Он
— инженер-архитектор. Он знаток художественной старины. О, он
незаменим. Личность почти божественная, сугубо неприкосновенная,
находящаяся под охраной его величества покровителя искусства Аполлона, в
мире именуемая гражданином Голландским, заместителем заведующего музея
Тавриды. Ценности означенной личности, как художественной величины, мы
определить возможности не имеем, однако дошли до нас сведения о
художествах сего инженера-архитектора в областях, никакого отношения к
искусству не имеющих, художествах чрезвычайно интересных. О них и речь.
Оный
Голландский в дни былые управлял реквизированными у буржуазии
художественными ценностями, стоимость коих в золотых рублях обозначалась
цифрой из многих знаков — во граде Севастополе. Как управлял сими
севастопольскими владениями искусства Голландский — нам мало известно.
ГПУ, которое куда больше вопросом этим любопытствовалось, без всякой
деликатности открыло двери неприступного храма Аполлона, впустило туда
орды некультурных агентов своих, и в результате инженер-архитектор был
весьма неудобным образом изъят из обращения и ввергнут во мрак
подвальный того антихудожественного здания, которое место нахождения
имеет в Новом Городе и именуется в странном созвучии слившимся, тремя
буквами, ассоциации вызывающими для некоторых весьма неприятные — ГПУ.
Аккуратно
подшитое и пронумерованное дело о незаконном возвращении чрезвычайно
ценных экспонатов музея (старинной мебели, фарфора и т. д.) бывшим их
владельцам при соответствующих ссылках на номера статей уголовного
кодекса незамедлительно проследовало в прокуратуру, оттуда в Главсуд и, в
недалеком будущем, появится на крытом красным сукном столе зала
судебных разбирательств.
Голландский же, после месячного
пребывания в тишине и уединении подвальном, освобожден был под расписку
и… приступил к исполнению, так неделикатно прерванных обязанностей
Замзава музея Тавриды. Далее в сведениях наших о деятельности этого
ревнителя художественной старины имеется некоторый пробел (его заполнят,
полагать надо, заинтересованные органы), а затем действия
возобновляются.
Замзаву, как и быть надлежит, жить угодно в
соответствующей званию квартире и конечно при музее. Для цели этой, по
собственным чертежам и проектам инженера-архитектора, приступлено было к
переоборудованию и перестройке комнаты при музее.
Без особого
труда кафельный пол в комнате снят (кафельных плит разбито при этом на
сумму в 200 с лишком рублей), приступлено к закладке, в неудобных
местах, пробитых окон, к настилу пола, к устройству особого горища, к
установке печек и ко всему остальному, блестящим планом
предусмотренному. Из зала музея извлечены были две батареи парового
отопления (зачем отопление в музее) и водворены в квартиру замзава.
Ремонт
и переоборудование квартиры этой обойдется музею, по подсчетам,
предварительно в 600–700 руб. Экономии такой следует очень радоваться,
т. к. смета годовая на ремонт музея равна 1200 руб. и, следовательно,
после оборудования двухкомнатной квартиры инженера-архитектора, для
прочих нужд музея рублей 500–600 останется.
Действиям
Голландского никто препятствовать не в силах, ибо Зав. музея
благополучно пребывает в Москве. Потому сторожа музея, коим тоже
оборудуют помещение, расходуя на это около 50 рублей, принуждены
благоговеть, сняв шляпу, лицезреть инженерову квартиру, смиренно не
извлекая из кармана фиги.
Повесть наша приходит к концу. Выводов
мы никаких делать не будем, однако очень любопытствуем, действительно ли
личность гражданина Голландского (он же инженер-архитектор и знаток
старины) так таки незаменима и неприкосновенна, нужно ли благодарить
оного инженера за то, что 500 руб. из годовой сметы им экономно на нужды
квартиры своей не использовано и нельзя ли попросить органы инспекции
освидетельствовать художества, творимые сиим ревнителем художественной
старины. Н. Я. [23].
Что же было правдой в этой статье?
Павел
Иванович Голландский никогда не управлял реквизируемыми у буржуазии
художественными ценностями. Действительно, в конце 1924 года П. И.
Голландский был арестован Севастопольским ГПУ — по следственному делу №
218 по обвинению в «экономической и политической контрреволюции»
работников Севастопольского ОХРИСа, а именно: Л. А. Моисеева, М. Д.
Брылкина, А. С. Зиньковского, Б. И. Никитина, П. И. Голландского, О. И.
Энберга, С. Н. Михайловского, Т. Х. Баяджиева [24].
Дело возникло
на основании заявления заместителя уполномоченного Крымохриса Я. П.
Бирзгала, который сообщал, что «гр. Моисеев Л. А., будучи в 1920 г. с
приходом Советской власти в Крым назначен Уполномоченным ОХРИСа по
Севастопольскому району, раздал громадное количество ценного имущества
музейного значения, собранного в свое время комиссией по ущемлению
буржуазии и конфискованных на основании существующих тогда революционных
законов» [25]. Первоначально дело было возбуждено только против
Лаврентия Алексеевича Моисеева, который непосредственно являлся
ответственным за возврат вещей. Но, защищаясь, он сослался на всех
членов комитета, после чего они и были привлечены к следствию [26].
Возвращение же вещей из музейного фонда было связано с декретом о
возврате вещей, законно изъятых у владельцев, и по их ходатайству, а
никак не по личной инициативе Голландского [27]. «Согласно постановления
комитета были возвращены вещи гр. Андрешенко — жене бывшего царского
ротмистра, Голуняемой — жене флигель-адъютанта Двора его величества,
Дунаевской — жене расстрелянного местного буржуя, инженеру Васильеву,
уехавшему в Ленинград и забравшему туда все возвращенное комитетом»
[28].
7 августа 1924 года, в связи с арестом в Севастополе
хранителя Центрального музея Тавриды, заведующий музеем А. И. Полканов
распорядился опечатать все фондовые помещения. 12 августа Александр
Иванович отбыл в срочную служебную командировку в Севастополь [29].
Результатом этой поездки стало освобождение Павла Ивановича под
поручительство А. И. Полканова и Я. И. Бирзгала, а также разрешение
вернуться к «исполнению занимаемой им должности» [30]. 18 августа
Полканов и Голландский возвратились из Севастополя [31]. Следственное
дело продолжалось в течение 28 месяцев и закончилось 25 октября 1926
года ввиду отсутствия состава преступления и того, что преступление,
совершенное при Врангеле работниками Севастопольского ОХРИСа в 1922–1923
годах, в некоторой степени потеряло общественный интерес [32].
Относительно
второй части статьи. Ремонт не только комнаты для своей квартиры, но и
всего музея проводил П. И. Голландский. Помещение для ЦМТ было получено в
неудовлетворительном состоянии. «Здание для музея бывшего военкомата
Крымохрис получил в весьма плохом состоянии: совершенно не было многих
стекол, окна забиты фанерой, стены закопчены дымом, двери и окна в
невероятно грязном состоянии, водосточных труб не было, крыши текли,
мраморные лестницы выбиты» [33].
Поэтому в течение двух
строительных сезонов — 1923 и 1924 годов — проводились работы по ремонту
музейных залов и хранилищ и лишь в 1925 году — ремонты в квартирах
служащих: уполномоченного по Крымохрису Я. П. Бирзгала, секретаря музея
Т. В. Рогачевского и служителя музея Л. М. Сироты. П. И. Голландский,
как хранитель музея, отвечал за музейное имущество и обязан был жить при
музее. Для него была выделена комната, ранее служившая кухней и поэтому
для жилья совершенно неприспособленная. Ввиду этого плиточный пол был
снят, а окна заделаны фанерой во избежание больших трат на отопление.
Из-за отсутствия подсобных помещений часть комнаты имела небольшой
чердак, который автор статьи именует как второй этаж [34].
Для
проверки фактов, изложенных в обвинительной статье 5 июня 1925 года,
Крымнаркомпросом была создана комиссия, так и не пришедшая ни к каким
выводам, потому что не имела в своем составе квалифицированных
специалистов, которые бы смогли ответить на выдвинутые обвинения [35].
А. И. Полканов требовал от Наркомпроса повторной тщательной проверки с
объективной оценкой ситуации. Однако, по всей видимости, этого не
произошло, так как 11 сентября в квартире П. И. Голландского и в
канцелярии музея был произведен обыск (без предъявления каких-либо
обвинений), в результате которого изъят ряд делопроизводственных
документов, необходимых для работы научного учреждения [36].
В атмосфере психологического давления, лжи и лицемерия Павел Иванович не прекращает научной деятельности. ”???”
В
напряженном 1925 году, кроме непосредственно музейной работы, он
участвовал в археологических раскопках, проводимых Бахчисарайским музеем
совместно с научной ассоциацией востоковедения при ЦИК СССР под
руководством профессора И. Н. Бороздина в Старом Крыму. К экспедиции
были также привлечены профессор А. С. Башкиров, директор Бахчисарайского
музея У. Боданинский, татарский эпиграфист О. Акчокраклы, архитектор
Главнауки Б. Н. Засыпкин, топографы Здзерахманов и Модин, художник К. Ф.
Богаевский [37].
Участниками экспедиции был произведен учет всех
памятников Старого Крыма, составлен генеральный план с нанесением всех
существующих руин древних сооружений, осуществлены зондажные раскопки на
территории «Керван-серая», дворца караванов и медресе рядом с мечетью
Узбека (1314 г.) [38]. Экспедиция собрала большое количество надгробий
различного вида и типа, часть которых датировалась XIV веком. Обнаружено
значительное число монет, среди них — монеты хана Узбека, монета
Шагин-Герая, чеканенная в Бахчисарае, монеты XIV века, чеканенные в
Старом Крыму. Выявленный материал представлял исключительный интерес для
изучения культуры и искусства золотоордынской эпохи. При этом
большинство памятников первой столицы крымских татар были найдены в
состоянии «мерзости запустения» [39]. И данная ситуация касалась не
только Старого Крыма.
Катастрофическое состояние крымских
памятников побудило Крымохрис поднять вопрос об ассигновании средств на
их «хотя бы самый незначительный ремонт» [40].
Как
свидетельствует документ из семейного архива Голландских, Павел Иванович
был награжден за археологические работы в Старом Крыму кожаным
портфелем с золотой пластиной. Текст последней сообщал: «Хранителю музея
Тавриды проф. Павлу Ивановичу Голландскому от Крымсовнаркома за работы
по раскопкам в Старом Крыму 19–IX–25 г. Симферополь». ”???”
Экспедиция
продолжила работу в 1926 году с тем же числом участников, кроме
топографов. Для знакомства с результатами научно-исследовательских
изысканий в Солхате Музеем восточных культур при поддержке
историко-этнографического отдела Научной ассоциации востоковедения при
ЦИК СССР была открыта выставка. На ней были представлены: коллекция
татарских монет (начиная с XIII в.), многочисленные образцы
золотоордынской керамики (центром производства которой был Солхат),
планы и чертежи, выполненные сотрудниками экспедиции, а также
многочисленные эстампы и фотографии надгробий с надписями на арабском и
старотатарском языках [41].
Павлом Ивановичем было много сделано
по охране крымских памятников. Ученый проводил консультативное
руководство по ремонтам Соколиной башни в Бахчисарае [42] и Алупкинского
дворца [43]. Совместно с А. И. Полкановым работал над охраной и
ремонтом Генуэзской крепости в Судаке, которая с апреля 1926 года
перешла в подчинение ЦМТ со штатом в два человека (смотритель и сторож)
[44].
В 1926 году Голландский принимал участие в заседаниях
Крымского комитета по подготовке к проведению Первой Керченской
археологической конференции, посвященной 100-летию Керченского Музея
древностей [45]. Конференция проходила с 5 по 10 сентября 1926 года. Она
имела четыре секции: доисторическую, ирано-эллинскую, средневековую и
тюркско-татарскую. В конференции приняли участие 135 делегатов,
заслушано 70 докладов. Центральный музей Тавриды на конференции
представляли П. И. Голландский, Н. Л. Эрнст, Д. С. Спиридонов и А. Я.
Исхакова [46]. ”???”
С особым интересом был встречен доклад
Голландского «Медрессе и мечеть Абдуль-Азиза в Солхате» [47]. Керченская
конференция наметила дальнейшие пути развития археологической науки,
подчеркнула необходимость ее связи с геологией, языкознанием,
этнографией, подняла проблему сохранения памятников материальной
культуры [48].
В этой связи Крымохрис проводил работу по
переучету памятников и разделению их на две категории по степени
научного значения. С 1 октября 1926 года была утверждена должность
уполномоченного Главнауки в Крыму и при ней две сверхштатных должности
научных специалистов: одна по охране памятников старины и искусства,
другая по управлению крымскими музеями. Уполномоченным Главнауки был
утвержден У. В. Балич, научными специалистами — хранитель Центрального
музея Тавриды профессор П. И. Голландский и директор Херсонесского музея
профессор К. Э. Гриневич (оба с сохранением занимаемых должностей)
[49].
С этого времени под руководством профессора П. И.
Голландского проводилась памятникоохранительная деятельность, включающая
учет, реставрацию и научную фиксацию. Важный аспект охраны — наружное
ограждение памятников и создание штата сторожей. К 1926 году такую
охрану имели Судакская крепость, Чуфут-Кале, Мангуп-Кале, а также
старокрымские, евпаторийские и карасубазарские памятники [50].
Значительное внимание уделялось изучению и охране памятников татарской
архитектуры — древнему Солхату, Карасубазару, Эски-Юрту, Бахчисараю
[51].
В одном из пунктов письма А. И. Полканова, адресованного
правлению Украинского общества охраны памятников истории и культуры,
отмечалось, что профессором П. И. Голландским была разработана форма
научного паспорта для архитектурных памятников и инструкция к нему,
изданная Крымохрисом [52]. Однако выявить данный документ не удалось.
Проблему
условий хранения музейных экспонатов П. И. Голландский поднимает в
статье «К вопросу об охране исторических памятников». Здесь он выделяет
такие важные факторы сохранности экспонатов, как изучение свойств
материалов, из которых они изготовлены, для соблюдения правильного
температурного режима и изучение художественных приемов мастеров,
создававших то или иное произведение искусства, для их реставрации [53].
В
начале 1927 года в Москве, Симферополе и Севастополе были созданы
особые комиссии для обсуждения вопросов, связанных с организацией
торжественного празднования 100-летия херсонесских раскопок, а также
созыва в Херсонесе конференции археологов СССР. Симферопольская
организационная комиссия была утверждена коллегией Крымнаркомпроса 5
марта 1927 года в составе И. П. Бирзгала, У. Боданинского, П. И.
Голландского, К. Э. Гриневича, А. Н. Деревицкого, А. И. Маркевича, Ю. Ю.
Марти, Д. С. Спиридонова и Н. Л. Эрнста. Она включала четыре заседания,
где обсуждалась программа конференции, впоследствии утвержденная в
Москве, заслушан и одобрен текст юбилейного издания «Сто лет
херсонесских раскопок», составленный К. Э. Гриневичем [54]. ”???”
По
ходатайству П. И. Голландского и К. Э. Гриневича в марте 1927 года
начинает работать археологическая экспедиция на Гераклейском полуострове
под руководством директора Херсонесского музея и при участии Ассоциации
востоковедения, производившей здесь раскопки в 1924 году.
Археологическая деятельность помешала Севастопольскому исполкому начать
здесь строительные работы, что привело бы к разрушению исторического
памятника [55].
Херсонесская конференция проходила с 10 по 14
сентября 1927 года. В ней работало две секции: херсонесская и общей
археологии. В конференции приняли участие 88 делегатов. Доклад П. И.
Голландского «О мерах по технической охране памятников Херсонеса» был
непосредственно связан с производственным планом работ Херсонесского
музея и ввиду общего интереса и важности затронутых в нем вопросов
заслушан на пленарном заседании.
Во время работы конференции в
ночь с 11 на 12 сентября произошло землетрясение. После первых подземных
толчков было срочно созвано заседание президиума для составления
специального воззвания к населению и предотвращения всеобщей паники.
Обращение было опубликовано в экстренном выпуске газеты «Маяк Коммуны»
за 12 сентября [56].
Для обследования и восстановления
поврежденных зданий распоряжением КрымЦИКа учреждается специальная
правительственная комиссия под председательством профессора-архитектора
Павла Ивановича Голландского. Она выявила причины разрушений и
определила типы наиболее пригодных для Крыма построек [57]. Параллельно
создается комиссия по изучению состояния южнобережных музеев (Ялты и
Алупки), в состав которой вошли П. И. Голландский, уполномоченный
Главнауки У. В. Балич и директор Центрального музея Тавриды А. И.
Полканов [58].
По словам очевидцев, «в Симферополе сила толчков
была всего 5 баллов. Пострадали отдельные ветхие строения. Однако
население было сильно напугано сообщениями о катастрофических
разрушениях в Ялте. {…} Центральная магистраль города — ул. Карла
Маркса, — где тогда ходили трамваи, на следующий вечер превратилась в
шумный табор. Люди выносили на улицу вещи, кровати, мебель подальше от
стен домов и устраивались на ночлег» [59].
Последствия
землетрясения выявили случаи недопустимой безграмотности в
строительстве. Так, в одном сооружении мог соседствовать разный
строительный материал: европейский, керченский, инкерманский камни,
кирпич и даже дерево. В строительстве применяли мозаичную облицовку, при
которой камень укладывался не плоско, а ребром, что не позволяло
достигнуть необходимой устойчивости. В то же время обратили на себя
внимание древние тюркские постройки, возводимые из кварцевого камня и
укрепленные раствором жидкой извести, на которых землетрясение не
оставило никаких повреждений. Точно так же дело обстояло и с
сооружениями, возводимыми византийскими мастерами в период ханского
владычества, так как они были знакомы с антисейсмическим строительством.
Со времени Александра II в Крыму началось лихорадочное курортное
строительство: цари возводили для себя дворцы, предприниматели —
гостиницы, рестораны, курорты, стремясь строить как можно быстрее, при
этом не заботясь о правильном выборе места и форме будущих зданий.
Результатом этого и стали столь плачевные последствия [60].
Во
время работы над ликвидацией последствий землетрясения Павел Иванович
получил предложение от декана архитектурного факультета Киевского
художественного института на преподавание архитектурного проектирования,
от чего по моральным причинам пришлось отказаться, так как возложенная
на него работа не была завершена [61]. ”???”
Итогом проведенных
исследований стали статьи П. И. Голландского: «Сейсмостойкое
строительство для Крыма» [62], «Как должно строить в Крыму крестьянские
дома, чтобы они не разрушились от землетрясений» [63],
«Восстановительное строительство в Крыму» [64], «Общая постановка и
очередные задачи строительства в Крыму» [65], «Основные приемы
строительства для Крыма» [66].
С 1928 года Павел Иванович получил
должность архитектора в Крымпроекттресте, где проектировал и руководил
строительством ряда объектов, в частности нового рыбоконсервного завода в
Феодосии, реконструкцией консервных заводов в Симферополе и Балаклаве
[67]. В 1930-х годах по проекту Голландского было выполнено оформление
внутренних интерьеров Дворца пионеров в Симферополе [68].
Одновременно
П. И. Голландский занят преподавательской деятельностью. Он читает
курсы лекций по этнографии народов Востока в Крымском педагогическом
институте им. М. В. Фрунзе, курсы лекций «Части зданий» в
Симферопольском строительном техникуме, а также в Крымском филиале
Московского института инженеров коммунального строительства (МИКС).
Павел Иванович не оставляет и научной деятельности: разрабатывает
«Руководство по регистрации, технической охране и фиксации
монументальных исторических памятников». 4 мая 1928 года его рукопись
обсуждалась в Центральной государственной реставрационной мастерской. В
июле она была передана автору для внесения исправлений и издания в
качестве методического руководства. Дальнейшая судьба рукописи
неизвестна [69].
По сообщениям газеты «Красный Крым», в 1928 году
под руководством профессора Голландского проводились ремонт и
реставрация памятников тюркско-татарской культуры — Бахчисарая,
Евпатории и Карасубазара [70]. А летом 1928 года под руководством
Бахчисарайского музея продолжила работу начатая еще в 1925 году
экспедиция в Старом Крыму. В экспедиции работали У. Боданинский, О.
Акчокраклы, П. И. Голландский и Н. Л. Эрнст. Особое внимание, в связи с
последствиями землетрясения 1927 года, было обращено на строительные
растворы [71].
К сожалению, дальнейшие факты, которые удалось
собрать о жизни и деятельности ученого, очень отрывочны. С мая 1931 по
сентябрь 1938 года Павел Иванович работал в Крымгоспроекте: сначала в
должности архитектора-проектировщика, а затем руководителем мастерской. В
1932 году в Крымиздате выходит книга ученого «Каменные работы: Краткое
руководство для студентов строительных техникумов, десятников и
мастеров-каменщиков». В том же году П. И. Голландский входил в состав
экспертного, а затем и научно-технического совета при Наркомхозе
Крымской АССР. Павел Иванович являлся также представителем Крымского
отделения Союза советских архитекторов [72], которому и пожертвовал свою
богатую фототеку по архитектурным памятникам Крыма. Судьба коллекции
неизвестна.
По просьбе руководства Бахчисарайского музея П. И.
Голландский в 1935 году принял на себя консультативное руководство по
реставрации Ханского дворца [73]. В феврале 1935 года в Симферополе
проходил Первый съезд советских архитекторов Крыма, в котором Павел
Иванович участвовал с докладом «Перспективы развития и задачи советской
архитектуры в Крыму в разрезе промышленного, сельскохозяйственного,
курортного и коммунального строительства» [74].
С 1938 года Павел
Иванович занял должность заведующего учебной частью Крымского филиала
Московского института инженеров коммунального строительства. Но 8
февраля 1939 года в газете «Красный Крым» с глубокой скорбью сообщалось о
смерти П. И. Голландского, заведующего учебной частью Крымского филиала
Московского института инженеров коммунального строительства и члена
Крымского отделения Союза советских архитекторов [75].
В
последние годы жизни Павел Иванович работал над книгой «История
архитектурных форм», для которой выполнил ряд архитектурных рисунков и
таблиц, написал значительную часть текста [76]. Труд этот так и не был
завершен.
К сожалению, большая часть научного наследия ученого
утеряна, но имя Павла Ивановича Голландского не должно быть забыто
потомками.
Цитата
Штаб гестапо дислоцировался в г. Симферополе по ул. Гоголя, бывшее здание «Заготзерно», начальник — полковник Ройзер, ведет разведывательную, контрразведывательную деятельность и координирует всю работу органов СД, ГФП, криминальной полиции, охранных отрядов (СС) и полевой жандармерии.
