Симферопольский Форум: Хобби такое - Симферопольский Форум

Перейти к содержимому

Внимание! Для всех новых пользователей введена премодерация сообщений и тем.
  • (2 Страниц)
  • +
  • 1
  • 2
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

Хобби такое Пишу небольшие рассказы

#1 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 27 января 2019 - 12:25

Пишу рассказы. Темы разные. Можно издавать книги, но люди сейчас больше читают на экране. Вот и я попробую предоставить возмохность развлечься.

Андрей Панченко
Болтуново
- Здравствуйте выздоравливающие.
- И вам здрасте.
- А кто тут у вас Шестерня?
Мы переглянулись.
- Да нет у нас такого, может правда новенький.
- Ну как так нет? Вот записано: -«Михаил Иванович Метляев, Шестерня».
- Вот заразы, и сюда кличку прилепили.
- А, так это Вы? Ну что же вы молчите? Я по направлению редакции, о вас статью написать, а вы скрываетесь.
- Я не скрываюсь. Просто думал, что здесь-то, в больнице, меня деревенские клички не достанут. Ан нет, и здесь по-простому кличут.
Шестернёй сказался мужичок, лет под пятьдесят. Его буквально вчера перевели из ожоговой реанимации. Мы ещё не успели его расспросить что, да как. Единственное что мы узнали о нём, что зовут его Михаил, он простоват в общении, сам из деревни и пострадал на пожаре дома. И тут оказывается, что он ещё и герой. В газету про него писать будут.
Те, кто покрепче из нас шестерых, принесли табуретку журналисту и сами устроились на соседних кроватях.
Но тут в палату ворвалась наша фурия. Она чуть не за шиворот схватила писакуи вытолкала за дверь, которая с шумом за ними захлопнулась. Из коридора донёсся громовой голос Валентины Сергеевны.
- Мы человека с того света только достали, а этот у нас уже тут как тут. Нарисовался не сотрёшь. Завтра приходи. Сегодня дай мужичку отлежаться, в себя прийти. Нельзя его волновать.
Её громкий голос стал доносится тише, и вскоре, затих за дверью отделения.
Сама Валентина Сергеевна была с виду устрашающая. Под два метра ростом, широкая кость и под сто пятьдесят кило весом. Голос – Шаляпинский бас. Но руки!!! На эти руки молятся все пациенты. Она хоть и врач, но никогда не доверяет медсёстрам самим делать перевязки тяжёлым больным. Эти руки, которые на первый взгляд могут убить, на деле оказываются руками Мамы. Нежные и чуткие. Тихим и ровным голосом она рассказывает, что делает. Как и снимает бинты и повязки, как наносит лекарство. Можно даже не смотреть. Со слов всё ясно. Голос так завораживает что почти не чувствуешь боли. Мы все прошли через её руки. Все её знаем и любим. И если услышали где в отделении её громкий бас, то значит произошло что-то серьёзное.
Так вот и сейчас, она с шумом вывела журналиста. Значит нашему Михаилу ещё не разрешено общение. Те, кто успели устроится на соседних кроватях, неохотно отправились по своим местам.
- Слышь, Миша. А чего это он Шестернёй тебя обозвал. Ты же Метляев. Вот и здесь так написано.
- Да так все в деревне кличут, вот и он назвал.
- Ну деревня просто так не назовёт, что-то здесь кроется.
- Та смешно, право слово.
- Ну расскажи, чего ты? Хотя нет, если больно, то не надо. Лежи. Вон как за тебя наша Валюша заступилась. Журналюгу взашей выгнала.
- То давняя и длинная история.
- Ну так ты не спеша. Мы здесь никуда не торопимся.
- Да неудобно.
- Во заинтриговал. То длинно, то неудобно. Только уж если тяжело станет, то ты замолкай. Тебе ещё нельзя перетруждаться.
- Началось всё это очень давно. Лет так с тридцать назад. Село наше называется «Болтуново». Вот и живут одни болтуны. Где бы что не случилось, месяц будут обсуждать и сразу клички придумывают. Само село маленькое, не более двадцати дворов было. Это сейчас уже на пять улиц. А тогда чтобы в школу попасть, надо было поле перейти, на остановке автобуса дождаться и на нём уже доехать до соседнего села. Оно конечно и пешком можно, только мост через реку всего один был, а остановка сразу возле моста. Так что хочешь иди, а хочешь едь. Я тогда в десятый класс пошёл, а Надька с Ленкой в шестом были. Вот пришли мы на остановку, стоим, а автобус всё не идёт. Ждали, ждали – нету. Решили пешком идти. Только Ленка портфель на лавку положила, хвать Надьку за руку, говорит: - «Мы на минутку». – И сами за остановку, шмыг. Только Надькины красные туфельки в траве замелькали. Надо сказать, что остановка была железная, давно не крашенная и почти вся разломана. По низу кто-то кусок железа уже оторвал. И вот вижу, девчонки за остановку забежали и присели значит, по-маленькому. Ленка так та с боку, а Надя прямо на против этой дырки получилась. Только и видна белая попа, да красные туфельки. А тут и автобус подкатил. И все в окно на эту попу-то и уставились. Не выдержал я, жалко стало девчонку. Снял пиджак, да и прикрыл эту дырку в железе.
С тех пор за мной кличка закрепилась – «Кавалер», а за Надькой – «ссыкуха». Обидно конечно, но сама виновата. Как бы там не спешила, нужно смотреть где трусы снимаешь.
- Ну ты Иваныч в эту попу-то и влюбился.
- Да нет. То ещё детство было. Когда Надьке рассказали, что и как было, то она со мной и в школу-то не ходила. Стеснялась. Раньше уезжала или пешком шла. Потом я на курсы, да в армию на два года.
- И чего?
- Да не торопи ты. Видишь человеку тяжело. Дай отдышаться.
- Ты это, Иваныч, если устал, то давай до завтра. Потом расскажешь.
- Вроде ничего, попустило. Чешется всё.
– Чешется – это значит заживает. Хорошо.
- Ну так вот. Ушёл в армию «кавалером», а Надя так и осталась со своим обидным прозвищем. Прошло время. Вернулся я. Иду по улице с чемоданом, а на встречу мне такая деваха. Глаза отвести не могу. Так и встал как вкопанный. Я на неё смотрю, а она на меня. Потом узнала меня, глаза отвела, засмущалась, отвернулась и убежать хотела. Схватил за плечи. К себе притянул, а она так и обмерла вся. Набрался храбрости и в щёчку поцеловал, а потом в сельсовет повёл.
- Расписывайте, - говорю немедля.
- Ты что, -говорят, - кому она нужна, это ж Надька – ссыкуха. Дурак ты.
Тут то и я её узнал. Тот случай вспомнился. Попа её белая да туфли красные.
Смотрю моя Надежда на меня огромными глазами от ужаса смотрит. Думает раз вспомнил, то сразу и бросит. А я:
- Нет, - ору, - расписывайте.
- Всё-таки подцепила она тебя своим основанием.
- Оно может и так. Два года армии, женщин и не видели. Служил-то в Сибири, на точке. А тут такая картина воспоминаний. В сельсовете тоже не дураки. Говорят, что уборочная идёт. Страда. Вот закончится всё, тогда и распишем, а у вас будет время подумать.
Я документы то сдал. Председателю доложил о возвращении, а на утро уже на комбайне выехал. То одно поле, то другое. Мамке то я сразу о своём намере жениться сказал, она только головой покачала. В поле ко мне Наденька каждый день прибегала. То молочка принесёт, то просто на комбайне со мной катается. Она ведь только десятый окончила. Отличница. Поступать хотела, а как меня увидела, так и бегает за мной да за комбайном. Мы же и днём и ночью на уборке. Я-то с армии привычен не спать. Да денег на свадьбу подзаработать надо. Ох!
- Ты помолчи. Устал ведь.
- Это да. Шкуру тянет по всюду, да рёбра болят. Мне хоть легче стало, когда врачиха сказала, что моя Кукурудза жива. Думал с ума сойду. Вдруг с ней что?
- Как ты говоришь?
-Чего?
- Ну Кукурузой что-то назвал.
- А это! Я так свою Надюшу зову. Это другая история. Только не кукуруза, а Кукурудза.
- Интересно ты рассказываешь. Познакомь нас ещё и с Кукурудзой.
- Не с кем знакомить. Тут это. Ну была у моей Надюши такая проблема, чуть что, сразу в туалет по-маленькому. Вот и в этот раз так получилось. Мы тогда кукурузу убирали. Надя со мной, на верху стоит. И вот просит остановить недалеко, возле кустиков. Мы то уже целуемся во всю. Доверяем друг дружке. Остановил. Она в лесопосадку пошла, а я за комбайн. Вдруг слышу кричит истошно и ко мне бежит. Испугался и сам.
Тут надо со слов мужиков рассказать немного.
- Мы только сели перекусить. Газетку расстелили на траве. Огурчик, помидорчик там выложили. Хлеба порезали и тут смотрим, через кусты такая белая попа и прямиком на стол потекло. Ну что тут скажешь? Даже аппетит пропал. Тихо взял качан кукурузы и сунул в трусы да в придачу как шлёпну по этой попе ладонью. Так звонко получилось, а следом такой визг поднялся.
И вот я выхожу из-за комбайна, а из посадки бежит Надя, с приспущенными трусиками да поднятой юбкой. А из трусиков кукуруза торчит прямо как мужское достоинство, да ещё и волосы развеваются, только всё зелёное.
И ко мне. Помог. Убрал. Одел и успокоил. Так нашу свадьбу и назвали – «Кукурудзы женятся». Мы так и стали после свадьбы – Кукурудза Надя и Миша. Только не долго. Всего четыре года.
- Апотом что случилось?
- Да ничего. Через год мне Наденька тройню родила.Ещё через три года- вторую тройню. Теперь все нас зовут – «Шестерня».
- Ну насмешил, Иваныч.
- Всё мужики, устал. Давайте завтра договорим.
- Спи. Спи Иваныч. Тебе сил набираться нужно. Завтра и про пожар нам расскажешь.
Утро началось раньше обычного. Сама Валентина Ивановна пришла за Мишей. Его увезли на перевязку. А потом пришла сестричка и собрала все личные вещи и постельное. Мы аж испугались, не случилось ли чего?
Оказалось, что Ивановича переводят в другую палату. Отдельную. С женой. Её тоже перевели из отделения ожоговой реанимации.
А днём в коридоре было шумно. Куча журналистов и отдельные посетители. Один даже, прячась забежал в нашу палату. Мы стали его расспрашивать:
- Что случилось? Опять Шестерня отличился?
- Куда там! Теперь никто не посмеет назвать так Надежду Васильевну и Михаила Ивановича. Как теперь все узнали, семья героев, спасших семью из горящего дома.
-Ну расскажите, как это произошло.
- Да Шестерня, ой простите, Надежда Васильевна как всегда была на комбайне рядом с мужем и увидела зарево над спящей деревней.
Так и оказались раньше всех у горящего дома. Пока все бежали, неси воду и вёдра, Иванович с Васильевной уже вынесли четырёх детей и вывели бабушку. А вот когда забежали опять в дом, веранда рухнула. Но тут люди и пожарные подоспели и их спасли.
Теперь у нас в отделении мало пахнет лекарствами. Кругом стоят вазы и ведёрки с цветами.Вот такая история длинною в тридцать лет. А шестеро детей по очереди дежурят в палате у родителей. Хорошо, когда любовь родителей отражается и на детях, и на окружающих. После такого героического поступка все прозвища и клички отстанут от этой героической семьи. Хотя кто его знает, ведь это село Болтуново.
Удачи всем.


#2 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 29 января 2019 - 15:39

Телефонный разговор18+
Ой, Зин, привет! Сто лет тебя не видела и не слышала. Как ты там поживаешь, в своей деревне. Хоть бы, когда заехала. Пошли бы куда, развеялись. А, нет. Я же сейчас замужем. Да, уже несколько лет вместе. Да вот, сколько с тобой не виделись, столько с ним и живу. Ну! Так и получается. Как ты к себе в деревню сбежала, да не рассказывай, сбежала, конечно. Ну и что, с того что залетела. Могли б еще, и почудить, и покуролесить. Да и потом малютку матери скинула и вернулась бы. Да не оправдывайся, что у матери твоих уже трое. Всякое в жизни бывает. Да ладно тебе. Зин, вот как ты, да поняла, не сбежала, а поехала навестить старушку, вот так я и прикупила себе муженька. Ну, точно, там же, в баре.
Он зашел развеяться, отдохнуть, а тут я нарисовалась. Нет, на тот момент он как раз развелся. Да то-се проблемы. Свободен, значит наш. Ну, сошлись, ну живем. Да нормальный он. Как и все мужики, с причудами. Не. Я пыталась ему объяснить, что выходила за него замуж, а не усыновила, но разве это объяснишь? Да что ты, если бы не это, то давно выгнала. Ну конечно, и качественно и регулярно. Вот недавно попросила массажик легкий сделать. Что-то шею свело, наверно этот, как его. Остеохондроз. Он начал нежно плечики поглаживать, мять, перешел на спинку, лежу, млею, но чувствую, что вроде как еще, где то, что то, не того. А он так во вкус вошел, что потом часа два молотил. Я уже и не хочу ни чего, а он без остановки. Чуть мозоли мне там не натер. Потом за груди ухватился, лег на меня и засопел. Изверг. В нем-то сто десять кило, против моих пятидесяти пяти. Ели из-под него выкарабкалась. Да за такие мучения я его терплю с выходками и вонючими носками. Кстати про носки. Так подлец их заносит, что они к полу прилипают. Я как-то вечером не собрала, так утром палец на ноге себе отбила. Иду спросонок, не заметила. А они, ну носки эти, пока еще тепленькие, то только воняют, а как остыли, то каменеют и к полу прилипают. Надо водой отмачивать, да-да, как у того тракториста, что третьим с нами в общаге неделю жил. Не, ну то другой случай, то случайная связь на троих, за то и выгнали, а это законный изверг супруг. Да конечно же пьет, особенно пиво. Убила бы. В субботу вечером, возьмет себе пять литров пива с рыбкой, ну и мне двушечку. Посидим культурно. Отдохнем. Только его развозит после пятого литра, а на утро он мне показывает пять литров мочи, в пивных бутылках и хвастается, вот видишь, говорит, как у меня почки хорошо работают. Пять литров выпил и пять слил. Как он только в темноте, среди ночи в эти бутылки целится, и главное ж гад – попадает. Сначала хотела его убить, кричала, что весь ковер зассал, а он лопух что сделал. Схватил меня со спины за руки, наклонил и давай моими руками по ковру водить. И все причитает;
- ну и где он мокрый, где?
Я сначала дергалась и ругалась, а дело то в воскресенье, утром. Рычала и огрызалась, так он в отместку заворотил мне рубаху, да тут на ковре и… Я ж говорю, воскресенье, утро. Я и одеться то не успела толком, как была в ночнушке. Шепчу ему – сейчас дети проснуться, что будет если зайдут. А он так и не остановился, пока я набок не упала. Зато сам как огурчик, прыг на диван, пледом прикрылся и делает вид, что спит. Я еле ночнушкой прикрыться успела, дочка заходит, мама кушать давай.
Этот гад лежит и ухмыляется, а мне пришлось на кухню плестись. Иду, а меня качает. Дите испугалось, спрашивает, не заболела ли я? Говорю;
- заболеешь тут с вами. Минуты свободной нету. А ну быстро сестру поднимай, постели заправляй, отца не будить. И мне помогать на кухне.
Я за полчаса, назло ему курицу целиком пожарила и еще тортик успела намазать. Пусть мой козлик силы восстанавливает. Он все худеть собирается. Это у него больная тема – худеть. Как только вижу, что злой и весь серьезный такой ходит, все готовится. Я давай на кухню. Сижу, жду. Полчаса проходит, приносит с рынка свиную голову, рульку, фарш. Это у меня страда начинается. Из головы сальтесон быстренько, рульку ставлю варить в луковой шелухе и с жидким дымом. Да нет, не много. Шелухи с трех – пяти луковиц, а дыма полную столовую ложку. Шелуху вместе с мясом, а дым в конце. Минут за десять. Варю часа три, чтоб от костей отделялось. Ну, такой же, как и сальтесон только копченый. Фарш это для перекусов. Пельмени, манты, там или котлеты. Как худеет с таким набором продуктов? Да я тоже первый раз не поняла. Целый день, то сальтесон, то рульку, а в промежутках пельмени, или их же вместо хлеба. Эффект? Какой эффект? А! Так он потом меня всю ночь, почти до утра мучит. Говорит, калории бунтуют и на волю просятся, вот он их в меня и выпускает гад. Да я эту скотину, за его-то издевательства еще и тортиком балую. Нет, не всегда. Потом недели две три не худеет. Как все живем. Борщик на обед, кашка утром и вечером. Я от такой жизни стала замечать, что мои девочки полнеть стали, так я им на вечер абонемент в бассейн купила. Пусть девчонки поплавают. Зато у моего изверга появилось еще два часа времени надо мной поизмываться. А что я, что? Терплю. Когда он не худеет и день и два бывает впустую проходит.
Ой, что это я все о себе, да о себе, ты-то как. Замуж вышла? Ну, молодец, а кто он? Комбайнер. Здорово. Нет, с комбайнером не пробовала. Что говоришь? И не надо? Поняла, а почему. Когда на ремонте вся грудь в мазуте, а солярка везде, где? А-а! ну не все же время он на ремонте. Я дома, то на диване, то на ковре, а ты, то в пшенице, то в овсе. Ну что ты! Тоже романтика своего рода. Мы как-то тоже в деревню ездили, так он не удержался и меня прямо на куче соломы в поле. Так весь зад в точечку был. Соломы то кучка, а под ней стерня. Остатки колосьев из земли торчат, вот весь мой кардан и раскрасило в точечку.
Сейчас нет, остепенился. Что говоришь? Стареть стал? Тьфу, тьфу. Ты не пугай. Он у меня как Карлсон, в самом расцвете сил. Просто детство из головы выветривается понемножку. Я ж тебе говорила, отучаю его от детства. И ему сказала, что замуж за него вышла, а не усыновила. Что раньше творил?
Ой, Зин. Лучше не спрашивай. Он первый год пока жили, все привычку имел, сразу после секса встает, и свое хозяйство шторой вытирает. Сначала ругалась, потом шторы обрезала по подоконник. Да так смеялась. Он подойдет к окну, штора короткая, так он свое хозяйство ухватит и тянет вверх. Уссаться. Пару раз штору оборвал, а один раз карнизом по голове получил. Я что придумала? Перестала шторы вешать. Так соседи, из дома напротив, все вечером на балконах с биноклями сидят. Я покасообразила для чего это, чуть со стыда не сгорела. Вывесила шторы опять. Но к тому времени я его уже к ванной приучила. Он,правда, мыться не любил жуть. Так для этого, заходит с угла ванной, ноги расставит сам на полу стоит, а хозяйство над ванной, а я тепленькой водой поливаю. Балдеет. Потом с унитазом проблемы были. У меня ж три бабы в доме. Я и дочки, а он как завелся у меня так ужас. Собираюсь на работу, уже опаздываю, ну думаю, заскочу на секунду, по-маленькому, перед выходом. Плюх на стульчак, а из-под меня брызги во все стороны. Сама в моче, вещи мокрые, вставай, иди переодеваться. Ну как так ссать то можно, что все вокруг залито. Специально им так по сторонам водит, что ли? Да, нет, не длинный, обычный. Ха-ха. Да-да. Помню. Точно, Колька его звали. Ага, по две подушки между нами клали, а то до горла гад доставал. Это точно, такой шланг втроем держать надо.
Не, с дочками он нормально, нет, и меня не упрекает. Да что ты! Я даже с ним ругаюсь, мне столько не покупает, а их как куколок. Старшая что новое у подружек увидит, его просит купить. Я запрещаю, а они в выходной на рынок, за продуктами ходят. Смотрю, уже в обновке. Да не одной, обоим берет, чтоб не делились и не спорили. Они его тоже балуют. Ну как? Зовут его в комнату и там до полуночи в приставку гоняют. Он за главного, а они меняются. И воюют, и стреляют, только крики из комнаты. Я как-то раз зашла, смотрела, слушала. Сказала, что придурки, а они меня назвали недалекой и выпроводили из комнаты.
Не. У нас обоюдное наказание. Вот за то, что меня выперли, я сделала вид что обиделась. Так он мне костюм купил. Деловой, для работы. Ну конечно не просто так. Три дня отрабатывала. Да как? Когда он меня хочет, то уламывает, и я типа сопротивляюсь минут пять, а когда я, то он разляжется и делает вид что засыпает. Ухватит своими лапищами за груди и не выпускает. Вот и кручусь, как могу. И хочется, и трудно. Да грудь — это вообще у него больное место. Нет, моя грудь, а его место. Ну, раньше как ухватит за сосок и спит не выпуская. Уже затекло все, а повернуться не могу. Отучила. Да я его заставляю, за всю держаться, и как заснет, вытаскиваю. Ну да это у тебя сардельки, у меня же восьмой. Да, нет. Нормально уже. Привыкла. Ну не я же отрастила, сами росли. А как тут не расти. Вот как-то раз, старшая в субботу с утра к подружке убежала, а моему приспичило. Зовет малую поиграть. Поставил меня на колени, усадил наверх мою куколку. Сам сзади пристроился. Вот по залу и ездили вперед-назад, пока дочка на спине у меня не уснула. А я, грудью весь пол подмела, колени натерла и устала как француженка на Мон Мартре. Да откуда я знаю, как они там устают. Просто, когда старшая от подруги вернулась, мы все, втроем на полу в зале спали. И вот что ты скажешь, пока я так стояла и паровозиком ездила, они и отвисают. Каждый раз все больше и больше. Да какой сальтесон. Я этот сальтесон так отрабатываю, что в городе за такое время я и машину себе купила бы. Ну, раньше не купила. С тобой купишь. Ночь работаешь, сутки пропиваешь. Если б не ты, шалава, может и купила бы. Кто я? Да ты на себя, не тычь в меня своими грязными ручонками. Да я-то паровоз, а от тебя соляркой воняет. Сюда слышно.
Не, ну ты не плачь, Зинка. Да че ты. Бросай ты своего механизатора. Едь сюда, мы тебе здесь, что-то подберем. А что дети? У всех дети. Ты просто слабовольная, Зин. Мужика, его воспитывать надо.
Мой вон до сих пор из козюлек шарики катает и раскидывает по полу. А раз, взял презерватив, надул немного и туда. Сначала-то прикольно было, а потом три дня доставала. Он скользкий зараза, ухватиться не за что. А он давит во все стороны, то вперед, то назад. В туалет постоянно хочется, как беременной. Извелась вся. Поругалась с ним в усмерть. Но,правда, достал. Такое облегчение. Изверг, а ты говоришь, повезло мне. Ты просто думаешь о плохом. Вот вся грудь у тебя в мазуте. Так это ж хорошо, не зажмет руками, скользко и не укусит – не вкусно. А то, что все в солярке, так за то скользко, гели и смазки разные покупать не нужно, экономия. Волосы там от солярки вылезли, а мне брить приходиться. Везет тебе, все как у молоденькой. Щиплется солярка, а я духи французские для этого использую, ну капельку, для новых ощущений. Так подруга ты еще лучше меня живешь. То тебе в пшенице, то в овсе или на сеновале. Романтика. Природа. Завидки берут.
Ну что Зинуля, кончать буду, да нет, не оговорилась. Мой тут телефон передо мной положил, наш разговор записывает, зачем то, а сам сзади пыхтит. Пока.
Счастья и успехов тебе на колхозном поле.
Давай родимый мой. Ещё, ещё оооОоОо.
Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 2 :

#3 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 03 февраля 2019 - 08:28

Могильщик и художница
Плачущий могильщик
Встретился я с ним в одном общеизвестном, не веселом месте, куда судьба отправила меня, донести соболезнования свои и друзей, семье погибшего. На кладбище. Сейчас, в нашей стране это самое посещаемое заведение, после ночных клубов. Так уж выходит, что люди родятся, вырастают, посещают клубы и бары, потом бац... И кладбище. Но туда-то в одиночку не идут.
Ведут с собой кучу народу. Кто поплакать, кто проститься, а кто и пожалев усопшего, и не сберегши своего сердца, укладывается в соседний гроб. Виктор Павлович вам многое расскажет. Он живет на кладбище. Это его работа и восемьдесят процентов всей жизни. Нет, он не бомж. Квартира у него есть, и жена тоже. Но это все там, за стенкой. Туда он идет поздно вечером.
Кушает. Относит в сарай бутылки с водкой, и ложиться спать.
Я тоже не понял. Какие бутылки и почему в сарай. А когда вечером зашел с ним, то ахнул. Бетонная стена, два двадцать высотой и два пятьдесят шириной, полностью закрыта, лежащими бутылками водки. Бутылки запечатаны, полные!!!
- Прости Витя, (мы уже на «ты») зачем тебе столько?
- А это не мне. Понимаешь, я честно отношусь к работе. Провожу обряд погребения по всем правилам. Люди ведь не ходят каждый день на кладбище. Да и кто, будучи в своем уме, станет узнавать, как похоронить того или иного родственника. Можно в милицию или дурку загреметь.
А я здесь живу, я точно знаю, как похоронить. Что надо делать и что говорить. Даже когда плакать, а когда причитать. Знаю, как хоронить по вере. Христиан, мусульман, иудеев. Мы ведь все люди, но у всех свои законы. Кладбище, конечно, предлагает распорядителей, но это деньги. Не у каждого они есть. Я же даю советы и подсказки просто, здесь, у могилы. Мне платят. Кто деньгами, а чаще одной или двумя бутылками водки. Сам я не пью. Вот и складываю. У меня и на работе, в шкафчике, всегда ящик стоит. Это "НЗ". Как-то родители мальчика хоронили. Семья большая, семеро душ. Этот больным уродился. До пяти лет дожил и все. Ну, от государства бесплатные поминки на двадцать человек. Суп, каша и компот. Сидят, все молча, в тарелки смотрят. Ни слезинки. Выставил я на стол пять бутылок. Все прилично, выпили, поели. С этих ста грамм у отца и матери, их железная воля и кончилась. Нарыдались. Сердце облегчили, а то сидят, в себе всю боль держат. Я с ними поплакал. Помянули от души. Теперь друзья навек. Когда у него совсем плохо с деньгами, я его с собой беру, на подработки. Могилы там подравнять, или гроб опустить. Не каждый идет свое сердце рвать, а у него дети. Уже девятеро. Ну, любит человек это дело. Вот и расплачивается.
Это как хороший пример. И таких семей, что помянуть не могут, очень много. Вот помню, хоронили мы троих бездомных. Ну как бомжи. Их фотографируют, пишут номер могилы и закапывают. Родственников нет. Если вдруг найдутся, то будут ухаживать за могилой. А если исполком выделил деньги на захоронение, а родственники нашлись, то деньги с них уже не требуют. Но этого, же никто не знает. Вот так привезли нам три гроба. Самые дешевые, картонные. Да, есть и такие, для неимущих и бомжей. Поставили мы их возле могил, а сами простыми занимаемся. Похороны одни за другими, а эти стоят. Час другой. Потом я заметил, что у тех гробов мальчонка лет восьми покрутился и побежал в сторону. А там мужчина, женщина и двое детишек. Сидят у могилки, на скамеечке. Ждут. Выбрал я минутку. Подошел. Перекинулся парой слов с мужиком. Оказалось тещу хоронят. Она с детьми в парке гуляла. Села на скамейку и заснула. Дети сами домой пришли, говорят, бабушка спит крепко. Он в парк, а ее уже милиция забирает. Так и привезли сюда, как неизвестную. Дома они уже решили, что когда узнают, где похоронили, то смастерят памятник, а так на похороны денег нет. А мне как раз кулечек дали, родственники с предыдущих похорон.
Вот и отдал семейству, и разрешил подойти проститься. Постояли они, поплакали. Разложили продукты на травке. Помянули. Там и бутылка водки была. Так они сами не пили, нам отдают, просят похоронить, как положено. А что положено? Накрыли картонный гроб, такой же крышкой. Скотчем обмотали и в землю. Там же даже гвоздь забить не во что. Закопали мы их бабушку.
Они постояли, собрали мусор, бумажки и ушли. Бутылку водки не тронули. Так и осталась на земле. Я ее только на могилу поставил. Пусть бомжи помянут. Да! Город мертвых обнажает все ужасы жизни живых. Самое смешное и непонятное в этом городе, так это замок, на оградке по колено.
Люди! Если вам некуда выкинуть двадцать гривен, то отдайте лучше больным детям. В городе мертвых не нужны украшения. Нужны только память и небольшой уход.
- Витя. А расскажи, как ты попал сюда. Говорят ты здесь уже много лет.
- О, это длинная история. Мы так проговорим всю ночь, у меня завтра много работы. Ну да ладно. Иногда и мне хочется выговориться, да не с кем. Моя история тяжела и банальна. Не герой, не воевал, не и не, и еще много не. Просто все и сложно. Отец бросил нас с матерью,
когда мне было всего три месяца. И мать воспитывала, как могла. Жизнь жестокая штука и часто била нашу семейку и в хвост и в гриву. Я был болезненным ребенком. Ангина, грипп, простуда, как следствие, гланды, полипы. Всем в детстве переболел. Когда пошел в школу, немного окреп. Но физкультура для меня была самым нелюбимым предметом. Да и рос я как девочка.
Мать на работе, один в доме. Научился, глядя на нее шить. Вот и шил на куклу и на мишку плюшевого наряды из лоскутков. Если она меня с собой на работу брала, то сажала в женской раздевалке, в большом паке от яиц. Накидает кучу тряпок, вот из этого вороха и делал украшения, бантики, рюшики. Женщины, работницы, меня баловали, кто конфеткой, кто пряником. Кто игрушкой.
Так у меня появилось еще три куклы. Мать, видя мои привязанности, купила мне грузовик. Мужиком должен расти, а я стал своих кукол возить. Балы устраивать и наряды им менять.
Я себя уже школьником помню, а все с куклами и тряпочками. Вот поэтому меня мать и определила сразу после школы, в военное училище.
Там для меня начались дни мучений. Спорт, муштра, построения и беготня. А моя тонкая натура? Я уже стишки писал, и не плохие. В газете несколько раз печатался. И деньги заработал.
А тут все по солдафонски и надо все время носить маску на лице. Но доучился. Хоть и не отличник, но грамоты имею. По распределению был отправлен на границу, на Кавказ. Прибыл. Когда вышел из "буханки" на которой нас привезли, по части зазвучал сигнал тревоги: "Застава в ружье". Территорию части накрыло несколькими минами. Одна из них попала в нашу машину. Дальше только госпиталь. Полгода лечения и восстановления. А потом слезы и головные боли. Лечение в психоневрологическом диспансере, в течение трех месяцев.
Вышел. Медкомиссию не прошел и был комиссован. Вернулся домой. Тут новое горе. Мать всю жизнь отдала мне и моему воспитанию, а когда я попал в госпиталь и долго лежал, то заболела и она. Я-то вот, хоть и калека-пенсионер, но выжил, а она не пережила. Через месяц после моего возвращения ушла. Пришел я хоронить ее на кладбище, благо мне помогли женщины со швейной фабрики, где она всю жизнь проработала. Все сделали, как положено. Похороны, поминки. Фабрика денег выделила. Спасибо всем. На нервах я опять на месяц в больницу попал. Когда вышел, пришлось побегать. Квартиру как наследство оформил. Пенсию тоже. Хоть и не большую, но платят. Мне даже медаль в военкомате выдали, но я ее не ношу. Не считаю ее заслуженной. Хоть и сказали что раны и травма головы получены на военном посту, но для меня это пустое. Вот и лежит в кармане лейтенантского кителя в шифоньере. Пошел я после больницы на кладбище, могилу матери проведать. Посмотрел на горе людей, на слезы и понял, не будет лучшей работы для меня. Так вот и работаю. Меня здесь все зовут "Плачущий могильщик". Нет, я не обижаюсь. Это же, правда. Я могилу закапываю, а у меня слезы текут. Я гроб заколачиваю или в могилу опускаю, а слезы текут. Людям такое мое сочувствие очень по душе приходится. Вот какой у них родственник. По нему или ей, даже могильщик плачет. Когда же я просто памятник заливаю или оградки устанавливаю, то никто не видит, что слезы текут. А у меня болезнь такая. Если тихо сижу или хожу то все нормально, Если же работаю или делаю что-то тяжелое или сосредоточенно, то слезы сами текут. Для кладбища это нормально, когда мужик плачет, а вот в обыденной жизни - нонсенс. Я же молодой был. Познакомился с девушкой, пока гуляли нормально, а на танцах всем весело, а я плачу. До автобуса бежали, а у меня вся рубаха в слезах. Кому я такой нужен? Такое раз, другой получилось, и я забил на это дело. Самому спокойнее. Вот теперь почти все время на работе. Мои слезы здесь к месту.
Правда случилась со мной одна история.....

Художница Милена.
С женщиной мне повезло. Своей любовью и заботой я вытащил ее с того света. Конечно же, я хвастаюсь, а все, потому что она мне это часто повторяет. Мы вместе уже много лет. Но детей у нас нет, и не будет. Даже приемных. Мы попытались собрать документы на усыновление, но прочитав все о нас, сразу отказывают. Нет, мы не в обиде. Мы их понимаем. Кто же таким как мы, доверит ребенка. Но мы горды тем, что мы попытались. Познакомились мы в психоневрологическом диспансере. У меня сезонное обострение, слезы текут, не переставая и очень сильные головные боли. Неделю мне ставят капельницы и делают уколы. Еще два дня, контроль и все, я продолжаю обычную жизнь у себя на кладбище.
Но в этот раз, получилось не так. После процедур, когда перестает болеть голова, я не могу сидеть без дела. Иду помогать туда, куда просят. Могу на кухне чистить картофель, заметьте, мне доверяют нож. Могу заметать двор. В эти дни шел ремонт в женском отделении. Меня попросили помочь отнести плитку вовнутрь, а оттуда вынести мешки с мусором. Этим я до обеда и занимался. Уже начинались боли, и для себя решил; - отнесу коробку и на уколы. Передо мной санитары с носилками. Зашли, поставили на пол. С простыней подняли тело и переложили на кровать, прямо в коридоре. Весна, мест не хватает. Я стоял с коробкой плитки в руках, ждал, что они отойдут. Санитары подняли носилки, и вышли, а я остался.
Я стоял и смотрел. Плитка оттягивала мне руки, но я не мог сделать, ни единого движения. Замер. Подошел строитель. Помахал перед лицом руками. Что-то сказал санитарке, взял у меня из рук коробку с плиткой и ушел. Я сел на край кровати.
- Замаялся бедненький. Посиди, посиди. Я сейчас позвоню, за тобой из твоего отделения придут. Заберут, помогут. Не плачь. Санитарка погладила меня по плечу и ушла, вслед за строителем. Слезы текли по моим щекам. Но это были слезы блаженства. Я такого счастья раньше никогда не испытывал. Оказывается можно, и плакать по-разному. Люди плачут от горя и от обиды. От радости и от счастья. От усталости и просто так. Передо мной лежала она. Мертвенно, бледное лицо, почти умершей. Мне ли не разбираться в трупах. Но тут нет. Маленькая жилка пульсировала в веках. Девочка по раскраске, была - Готт. Есть такое движение у молодежи. Красятся в черные тона, носят все черное и вообще причисляют себя к мертвым. Вот она была из этих. Огромные, черные ресницы. Две наколотых, черных слезы. Черные губы. И бледная матовая кожа. Мне объяснять не надо, видел я таких. Она без кровка. Наверняка вскрыты вены, хотя под простыней не видно. Лежит тихо, и еле слышно дышит. Вздрогнула. Медленно открыла глаза. Я утонул в этих двух голубых озерах. Зрачки медленно описали дугу, осматривая все вокруг, и остановились на мне. Уголки черных губ изогнулись в усмешке. Но явно сил у нее было мало. Она смотрела на меня, я пытался смотреть на нее и запомнить все тонкие нити изгибов ее лица. Завтра меня сюда не пустят, и вряд ли я еще раз увижу ее. Слезы застилали мне глаза, но я не мог пошевелиться, чтобы вытереть их. Я смотрел и запоминал. Я впитывал ее взглядом. Под простыней показалось какое-то движение. Рука немного поднялась и попыталась стукнуть меня по колену. Боль отразилась у нее на лице. Она попыталась меня ударить, но больно стало ей самой. Я опустился на колени, наклонился и поцеловал забинтованное запястье. Она сморщилась, но руку не убрала. Глаза были обращены в потолок. В них были слезы. Море. Нет,- океан. Голубые глаза полные слез, у меня наступил кризис. Слезы текли рекой, но почему-то головную боль я не чувствовал. Я ждал, когда же придут санитары из нашего отделения и отведут меня чтобы сделать укол. Как я не хотел, чтобы они приходили.
Ее рука и бинт с красной точкой от просочившейся крови уже намокли от моих слез. Она уже не смотрела в потолок, она смотрела на стоящего, на коленях, возле ее кровати, и плачущего меня. И я готов был стоять так вечно.
Оказывается, прошло уже много времени. Я пропустил обед и тихий час. Мимо нас стали ходить больные женщины и санитары.
-Милок, ты еще здесь? Забыли тебя совсем. Пойду, перезвоню в твое отделение.
Увидела меня, на коленях, санитарка отделения, погладила по плечу и засеменила в ординаторскую.
Через несколько минут подошли два санитара. Помогли подняться, подхватили под руки и понесли. Сил идти самому - не было. Около двери я оглянулся, она смотрела на меня своими большущими глазами.
Наутро я не пошел на работу, лежал и вспоминал. К обеду голова разболелась не на шутку, и мне пришлось пожаловаться врачу. Поставили капельницу, уколы. Утром я поднялся свежим, отдохнувшим и почти здоровым. Попросился на работы, любые, лишь бы не сидеть в помещении. Весна. Тепло. Пробивается трава, первые цветы. Но врач сказал, что надо помочь очень хорошему человеку и отправил к женскому отделению. Серый больничный халат, белая косынка и нежные черты бледного лица. Я узнал эти глаза с первого взгляда. Это была она. Позавчерашняя принцесса. Первыми ее словами ко мне, стало:
-Бери, неси за мной.
И я понял. Этому человеку я согласен подчиняться всю жизнь. Вы понимаете? Она говорила со мной. Убогим и отвергнутым почти всем обществом. Рядом стоял санитар, который мог и ее отнести, вместе с мольбертом, туда, куда укажут. Но она его не замечала, она смотрела на меня. Она говорила мне. Я уже долго живу на кладбище. Со мной мало кто говорит. Все жители моего города и мира - мертвы. А свои слова и речи, я произношу только у себя в голове. Сам говорю, сам слушаю и сам же отвечаю.
Я взял мольберт, стоящий у ее ног. Она пошла вперед, я за ней, за нами санитар. Мы зашли за угол женского корпуса. Слева была котельная и большая куча жужелки. Справа, небольшая лужайка. Она остановилась, указала пальцем на ровную площадку на лужайке. Я быстро стал расставлять мольберт. У меня где-то есть двоюродная сестра. В детстве она училась в художественной школе и летом приезжала к нам, поэтому установка этой конструкции, для меня не проблема. Установил и сел, на траву, рядом. Санитар прислонился к стене отделения. Она достала кисти, краски и остановилась в задумчивости. Потом начала. Я заметил, что пишет она в основном тремя цветами. Черный, зеленый и темно-коричневый. В душе зарождалась интрига, что можно написать, стоя на зеленой лужайке и смотря на котельную и кучу шлака? Я сорвал одуванчик и понюхал его. Как бы мне хотелось подарить ей корзину роз.
- Скоро обед, пора заканчивать.
Подал голос от стены, санитар. Она даже не глянула на него. А я испугался, что он заберет нас отсюда, и я не узнаю, что же было на картине. Поднялся, сделал шаг к ней. Она вытянула в мою сторону руку, с поднятой вверх кисточкой. Я протянул ей цветок. Просто. От всей души, отдал все, что у меня было, и посмотрел на нее. Наверно, впервые она так внимательно посмотрела на меня. Взяла цветок и сделала шаг в сторону. Вы не подумайте чего плохого, но это был шедевр. Какой надо иметь ум и виденье мира, чтобы глядя на котельную и мусор написать такое.
Картина
Большой, серый замок с островерхой крышей. Украшен фигурами гоблинов и уродцев. Вместо двери жерло раскаленной печи. В пламени угадываются людские лица. В дыму из трубы, выносятся людские души. Рядом большая куча костей и черепов. В самой середине кучи мое лицо. Ее голова лежит слева, на склоне этой кучи. Все нарисовано черным и коричневым. Замок мне напомнил большой органный зал в Вильнюсе. В правом углу картины. В самом низу – маленький, желтый цветочек. Как я не замечал до этого. Она писала картину, а сама смотрела на меня и думала обо мне. Я схватил картину и бросился бежать. Санитар попытался схватить меня, но я увернулся. Забежал в свое отделение. Моя палата. Картину я поставил на тумбочку. Теперь она сама, ее лик и часть души всегда будут рядом. На обед я сходил, а потом до самого темна, смотрел на картину. Как это написано. Как точно и тонко.
Государство, поддерживаемое уродами, сжигает и сжирает людей, выплевывая кости и черепа. И только души возносятся к небу. Какой огромный смысл и видение мира у этой тонкой, хрупкой девочки, которая пыталась уйти из этой жизни. Горе от ума. Уроды правят миром и только тонкие, нежные и умные личности прячутся за стенами больниц или сами уходят из жизни. И среди всего этого хаоса и ужаса находиться место для красоты. Это явно демонстрирует одуванчик внизу картины. На этой красоте, на тонкой ее ножке держится весь мир. Вот эта тонкая ножка и держит нас в это мире. Как все тонко подмечено. Как легко этот мир убить.
Утро. Я у двери женского отделения. Беру мольберт.
- Только не бросай меня. Мне тяжело его нести.
И ни слова, ни упрека о вчерашнем. Как я благодарен. Мы всю неделю ходили на этюды. Она рисовала, а я сидел. Из под ее кисти выходили замки и дворцы. Лес и луг. Весна и море с отдыхающими. Как в этой маленькой, почти детской голове, помещается столько мыслей. Мы исходили почти весь парк, с мольбертом. Уже два дня за нами не ходит санитар. Я сам, от кровати, забираю мольберт, а к обеду возвращаю его на прежнее место. Как – то, гулял по парку, в поисках нового красивого места, мы зашли в одноэтажное здание. Прошли по темным, холодным коридорам. Зашли в открытую дверь. Это оказался морг. На столах лежали трупы мужчин и женщин. Она стала ходить между столами и вглядываться в их лица. Подошла к одетой, видимо уже готовой к выдаче родственникам женщине. Махнула мне рукой. Я подошел и протянул сумку. Она взяла кисти и краски. Только в этот раз взяла все светлые она. Быстро развела и стала наносить на лицо убиенной.
Почему убитой? Просто у нее на лице была дырочка от пули. Да и одета очень прилично. Женщине на вид лет пятьдесят. В дырочку от пули, под глазом, она воткнула ватку и сразу закрасила. Вообще она наносила краски, быстрыми, резкими мазками. Мазнув несколько раз, останавливалась, смотрела, а потом продолжала опять. На шорохи со стороны двери, не обратила внимания. Когда она отошла и опустила руки, женщину было не узнать.
Женщина, лет до тридцати пяти, мирно спит и видит приятные сны. Немного даже улыбается, чему-то приятному.
- Ну ты красавица даешь. Мы такой, маму с детства не видели. Смотри Серега. Сейчас проснется и тебе ремня даст, за то что ты варенье сожрал. Помнишь? А ты красавица молодец. Я как зашел, думал вас тут и убить, что вы тут творите с телом, а сейчас. Вот тебе денег, спасибо. Как живая.
Пока она рисовала, а я смотрел, в зал зашли родственники, приехавшие забирать тело женщины. И за то, что она так расписала лицо женщины, ей дали пятьсот долларов. Мы ушли.
На следующий день мы снова пришли к моргу, но заходить не стали. Она указала место. Я поставил мольберт. Рисовала не долго. Поманила меня пальцем, что бы я оценил.
Картина
Часть листа темно серая, часть зеленая. Два человека без лица из темной стороны на свет, везут тачку мусора. Я посмотрел. Оглянулся по сторонам.
Отошел, сломал веточку с дерева, с распустившимися тремя цветами и отдал ей. Она внимательно посмотрела на веточку, потом на меня. Взяла краску и нарисовала на куче мусора в тачке, эту веточку. Опять посмотрела на меня.
- Меня зовут Милена. Для тебя как для мамы- Мила. Ты Виктор. Мне сказали. Я так поняла ты не против. Через два месяца мы расписались и вот уже двадцать лет вместе.
Семейство
Я не разговорчив, она тоже не из болтливых. Когда пишет, то вся в мыслях и в мире прекрасного. Поэтому мы и понимаем друг друга без слов. Живём в моей квартире.
Той, что мне от мамы в наследство осталась. В одной комнате мы, в другой мастерская и выставочная. Иногда за эмоциями Мила ходит со мной на работу. Ходит между могил, гладит кресты и надгробия. Только на похороны не хочет смотреть. Говорит, что плачут только трое или четверо остальные только вывеска. Выпить и поесть на дармовщинку. Поговорить бы с этими тремя, но им не до тебя. Иногда Милу приглашают в морг.
Там она подрабатывает тупейным художником. Это такой человек, что из обезображенного тела, делает ангела. Или кого попросят родственники. После её работы и росписи, ни кто не верит, что человек мёртв. Лица напоминают заснувшего на минутку человека. Или просто задумавшегося и задремавшего старца. Эта услуга очень дорогая. Не каждый её себе позволит.
Но зато этих денег хватает на приобретение красок и холстов. Картины, которые пишет Милена, не продаются, она их просто дарит. По воскресеньям в нашей квартире собираются различные люди. Они ходят, смотрят, оценивают. Мила делает фуршетные столы.
Мы общаемся. Это очень интересно. Но в тоже время, утомительно. Побыв немного с ними, я ухожу на кухню или в парк, не далеко от дома. Когда возвращаюсь, все уже расходятся, унося с собой картины. Бывают дни, когда на стене остаётся всего одна картина. Моя. Та картина, с которой начиналось наше знакомство и которую я называю «Одуванчик».
За неё нам предлагали деньги, и много, но это наша жизнь на тонкой ножке. Мы не хотим её терять.
Вообще все картины Милы, это мрачные мысли. Она как-то может концентрировать на себе, весь окружающий негатив. А картины и я, мы являемся таким импровизированным громоотводом. Когда-то, отец и мать Милены, они были видными людьми из общества, видя чёрные произведения дочери, рвали и сжигали холсты. Поэтому Мила трижды вскрывала вены. Трижды потом лежала в дурдоме. Там же ее стерилизовали насильно, так как посчитали что она сумасшедшая, ей нельзя по закону иметь детей. Хотя к тому моменту она оставалась девушкой. Мы с ней встретились, когда она лежала третий раз.
После больницы она ушла от родителей и поселилась у меня. Мы живем очень дружно. Она всегда мне помогает. Когда приступы, сама делает уколы и сидит у моей кровати. Она очень сердобольная. И очень пробивная. У нее вообще, очень много талантов. Однажды, она зашла в мой сарай. Увидела четыре ряда бутылок. Задумалась не на надолго, а потом попросила меня, чтобы я подарил ей эту водку. А мне и не жалко. Все одно лежит мертвым грузом. Вот так у нас появилась маленькая машинка «Ока». Где-то и с кем-то она договорилась, приехал грузовик. Вывезли все до бутылки. А на утро Мила уже знакомила меня с новым членом семьи «Кирюшей». Точнее с Кирой. Она всегда мечтала о дочке. Права на вождение мы, конечно же, получить не можем. Но Милена ездит очень аккуратно и по - этому за всю нашу жизнь втроем, ни разу не попадала в аварию и на глаза инспектору. Маленькая машинка, скорость не превышает, пешеходов пропускает. Так и живем. Иногда выезжаем отдыхать на природу. Только там Мила пишет картины для больниц и детских садов. Больницы для нее это святое. Теперь все сборы водки, переводились на фрукты и отвозились в травматологию, ожоговое отделение, и онкологию детской больницы. Там, общаясь с детьми, выслушивая их жалобы на боль, рассказы о происшествиях, в которые они попали, она отдавала им все свое тепло, а вечером весь негатив выплескивала на холсты. Она много дарила детям карандашей и бумаги. У родителей денег на лекарства и лечение не всегда хватает. Кто подумает о рисовании. Потом рисунки собирались и вывешивали на стенах коридоров больницы. Если же на рисунке была нарисована боль, страх, ужас, то Мила забирала рисунок домой. У нас уже целая стопка детской боли.
Как-то она рассказала мне, что была в детском доме. Детям там хорошо, их кормят, поят и одевают. Как же им там плохо. Ни одного родного взгляда. Они все там чужие друг другу. Хоть и дружат, общаются, живут вместе. Но они все отдельно друг от друга, от жизни, от общества. Этот поход в детский дом, вылился в неделю непрерывного писания картин. Мрачных. Темных, много говорящих. Да и просто кричащих о безысходности.
Тогда мои запасы водки, были пущены на велосипеды и запчасти к ним. Скорость, движение, совместный ремонт и труд сближают и в то же время дают свободу. Ты едешь один, на скорости – летишь как птица. Да по очереди и только по двору. Но ремонтируете вместе, а это объединяет. У детей создалась отдельная группа, которая жила полетом мысли и скоростью движения. Мила была счастлива. Да много было таких светлых моментов в нашей совместной жизни. За все годы, мы не скопили с ней ни какого капитала. Мы все отдавали детям.
Когда началась война, у Милены стало больше кровавых картин. Люди стали уезжать в Россию, спасаясь от своих освободителей. В доме стали собираться стопки не розданных картин. Потом Мила стала реже приходить домой. Я находил ее – то в детском доме. То в больнице. Как-то я увидел Милену на кладбище и не узнал ее. Вместо двух черных слезинок, наколотых на лице, потеки черной туши. Поцарапанное лицо и обломанные ногти. Отсутствие прически. Я ужаснулся, что же должно было, случится, что бы довести любимую до такого вида. И ужаснулся еще раз, когда из катафалка выгрузили три гроба. Молодой женщины и двоих ее детей. Как Мила рассказала, первая мина разорвалась впереди, и осколками убило женщину. Пятилетний мальчонка прикрыл собой младшую сестру, но вторая мина разорвалась сзади коляски и осколки насквозь прошили маленькие тела.
Следующим потрясением для неё, было уничтожение взрывом детского дома. Нет, дети не пострадали. Они сидели в подвале. Но и жить им стало негде.
Большой ошибкой была ее поездка на фронт. Она уехала на машине, через неделю вернулась пешком. Два дня молчала. Потом позвала к компьютеру и показала свою переписку с женщиной.
- Как Вы можете? Ваш сын приехал к нам убивать людей.
- Мой сын убивает русских и освобождает Украину.
- Да здесь нет чужих, здесь только местные.
- Я горжусь своим сыном. Он зарабатывает хорошие деньги. Прислал мне большой телевизор, а отцу купил машину. Называется «Ока».
- Эту машину ваш сын, под дулом автомата забрал у меня, а я местная художница. В машине мои краски и мольберт.
- Да какой-то мусор и краски муж выкинул на помойку. А сын машину купил за те деньги, что ему платят. Он и вещей нам шлет много. Мы уже пол села родственников одели. А вы москальки и колорады брешете на него.
- Побойтесь Бога. Какая я вам москалька. Я родилась и выросла на Украине. Мне уже за сорок и я ни разу не была в России.
- Суки. Ватники. Скоты. Вы убили моего сына! Что он вам сделал? Он герой, я им гордилась, а вы его убили. Нет вам прощения.
- Но ваш сын стрелял по нашим домам, он расстрелял наш детский дом. Я сама это видела. Я видела, как он стрелял по мирно спящей деревне. Он убийца.
- Заткнись по….. Так вам москалям и надо.


После этого прошел месяц. Она не написала ни единой картины. Она просто увядала. Я сидел у ее постели. Как-то она спросила;
- Скажи родной. За что нас всю жизнь считали сумасшедшими, когда они хуже нас и считаются нормальными?
Мне нечего ответить. Мы всю жизнь прожили для чужих детей и для того, что бы мир стал светлее и чище. Наутро ее не стало. Я вызвал врача и милицию. Ее забрали в морг, но так как нас там хорошо знали, я попросил, и ей не делали вскрытия. Сам похоронил ее. Вокруг могилы выставил сорок четыре бутылки водки. Бомжи неплохо помянули. Рядом купил пустую могилу. Накрыл пленкой. Здесь теперь и живу. Я не художник. Но я взял ее последний холст. Каждый день я черчу одну тонкую черную линию. Теперь у меня одна мечта. Не умереть пока холст не станет черным.

___//____

Не хотел писать окончание. Слишком часто меня обвиняют в предвзятости. Но подумал:
Слов из песни не выкинуть.
Нашёл Виктора случайно. В госпитале. Пришёл пообщаться с ранеными, а у стены кровать и на ней седой, худой и убогий старик. Посмотрел на меня и улыбнулся. Я понял что он меня знает, а вот я его вспомнить не могу. Хоть у меня и профессиональная память, но кто это?
- Плачущий могильщик.
- Не может быть. Это Вы, Виктор Павлович? Как вы здесь.
- Меня подобрали на кладбище. В могиле. Там где я жил. В меня выстрелили, а потом пытались живьём закопать. Но кто-то убил моих мучителей. Я их потом видел. Когда меня откопали и несли в скорую помощь. Теперь вот здесь живу. В своём горе я не видел всех ужасов окружающих меня и людей. А я, же военный. Я теперь буду служить в госпитале. Я и сейчас пытаюсь помогать, но силы не те. Немного подлечусь и буду мед братом. Будьте счастливы.
Мир дому и семье. Счастья людям и тебе.


Поблагодарили: 1

#4 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 04 февраля 2019 - 09:02

Феона и Фаина

Две сестрички, близняшки, двойняшки. Как две капли воды. Да мало ли эпитетов, можно подобрать к таким людям. Их двое. В нашем случае их две. Как ни суди, ни рассуждай, но это два отдельных человека. Два. Четыре руки. Четыре ноги. Две головы и два тела. Но это только пока вы рассуждаете. В тот момент, когда вы их видите, вам кажется что перед вами только один человек и большое зеркало. Да, да. Именно. Они так похожи, что отличить их просто нет ни какой возможности. Когда они пришли к нам, на конкурс «Мисс школьница», мы не могли оторвать взгляда. По долгу службы, мы оглядывали их со всех сторон. В разных нарядах и даже в купальниках. Отличий не нашли. Далее, по ходу, мы познакомились с их родителями. Расспрашивали все о девочках и так сошлись во взглядах, что подружились и долго общались уже после конкурса. Да и сейчас еще изредка видимся или перезваниваемся. Но тогда! Тогда мы завалили их кучей вопросов, в которых первым шел;
-Как вы их различаете?
-Ни как.
-Ну, а как же?
-А что как?
-Надо, например таблетку дать или витаминку.
-Если одной надо, то второй тоже надо.
-А характеры у них? Поведение. Привычки.
-Чтобы отвести большую часть вопросов, мы расскажем вам небольшую историю из нашей жизни.
Это было в тот день, когда мы решили пеленки заменить ползунками. Мама распеленала девочек, обтерла их влажными салфетками, а папа готовил ползунки. Вывернул и расправил слежавшиеся места. В этот момент девочки и стали проявлять некоторое беспокойство. Папа стал одевать одну, а мама вторую девочек. А они стали сразу плакать. Папа снял ползунки. Мама успела одеть.
- Моей, наверное, не нравиться в ползунках.
- Ты просто не успел одеть, давай я.
Мама взяла ползунки и подошла к дочке. Обе девочки заворочались и закряхтели. Мама отошла. Папа в это время взял другие ползунки. Девочки заулыбались и за гукали. Папа первым сказал;
-Я знаю, в чем дело. Феоне одели розовые, а Фаине пытались натянуть голубые штанишки.
-Не может этого быть. Что эти крошки понимают.
-А давай испробуем.
Мы стали подносить ползунки разных цветов. Белые, синие, зеленые – все время плач. И только на розовые улыбки и тихое кряхтение.
Вот с тех пор, ни каких различий в одеждах, характерах и привычках. Обе девочки как единое целое. Когда они повзрослели, стали разговаривать, то и сами нам объявили что они это один человек.
Нет, ни кто не говорит что все близнецы так. Каждый случай уникальный. Но вот наш получился такой. Даже родились они уникально.
Последнее узи показало, что пуповина одной из девочек обернулась вокруг двух телец, а вторая пуповина представляла комок в ногах детей. Вот по этой причине и было принято решение о применении кесарева сечения.
Ни кто не хотел родиться первой или второй. Когда врач сделал разрез, ввел внутрь руки и стал доставать плод, медсестры ахнули. Все подумали, что родились сиамские близнецы. Девочки так плотно держали друг друга ручонками и так крепко прижимали головки, что казались единым целым.
Только когда девочки были извлечены на наш свет полностью, вот тогда они хором подали голосок и опустили ручки.
Врач так и записал – рождение; 22 часа 16 мин 37 секунд для обоих.
Вот такой рассказ о рождении близняшек позабавил многих. Да и на самом конкурсе «Мисс – школьница», девочки удивляли всех своей одинаковостью и полной идентичностью. Кто-то даже предложил сравнить у них отпечатки пальцев. Но это было отвергнуто, в связи с внешним видом девочек и их молодостью. Своей красотой, плавностью движений и сообразительностью, девочки завоевали первое место. Но от короны победительницы конкурса отказались. Оказалось, что корона только одна и чтобы не было никому обидно, вместо короны девочкам выдали два билета на бесплатную, профессиональную фото сессию.
Вот так и у меня появилась большая фотография этих прелестных куколок. У них и имена то необычные и почти одинаковые. Полные Фаина и Феона, а короткие Фая и Фея. Учеба девочкам давалась легко. Кроме школы родители водили их на плавание, танцы и курсы английского языка, плюс при школе секция волейбола. Дни были расписаны по полной. Так прошли школьные годы и начались студенческие.
У девочек еще в школе проявилась тяга к математическим и точным наукам. Поэтому и институт был выбран соответственно, экономический. Планирование, учет, бухгалтерия. В институте тоже за девочками закрепилась хорошая репутация. Ответственные, успешные, красивые и спортивные. От ухажеров отбоя не было, но девочки решили для себя не размениваться по пустякам и ждать настоящей любви. Все ухаживания пресекались и вскоре к ним перестали приставать. Одно групники даже помогали девочкам отшивать назойливых и нерадивых ловеласов.
Четыре года, четыре долгих года, девочки олицетворяли собой чистоту и неприступность. Их большинство превозносили как идолов. Учителя обращали всеобщее внимание на их учебу. Молодые люди – на неприступность. Девушки завидовали фигуре и внешности, не испорченной косметикой. И вот этот идол, колосс на глиняных ногах – пал. Пал как крепость или как форт. Пал как осажденный город. Пал – но перед кем?
Только закончилась зимняя сессия. Сданы экзамены и расставлены оценки в зачетках. Неделя законного отдыха. Днем выход в город, вечером дискотека. Все как обычно. Только один раз, наши девочки не пришли. Днем мы их не дождались на договоренном месте. Вечером не ответили даже на телефонные звонки. Встретились только в институте на лекциях.
Девочки пришли веселые, отдохнувшие, накрашенные (ого!). Вот это изменения. Вся группа чуть не опоздала на пары, так как пытались выведать причину изменений и отсутствия на всеобщем гулянии. Но тайна, на первых парах, так и не была раскрыта. Все строили догадки, но точного ответа не знал никто. Нашлись смельчаки, которые тайно провожали девочек домой. Что бы узнать, кто их встречает или провожает. Но тщетно.
Все разъяснилось через несколько дней и само собой. Как многие и думали – это любовь. На дискотеке наши близняшки появились в сопровождении двух парней. Даже на первый взгляд было понятно, что это иностранцы. Крепко загорелые, с накачанными мускулами парни, говорили исключительно на английском. Знание языка у нас всегда было на среднем уровне, и при этом их все равно мало кто понимал. Соответственно было решено, что это американцы. Но все загадки разрешились ровно через две недели. Девочки пришли опечаленные.

ЖЕНИХИ.
Подруги стали утешать, опять же расспрашивать. И вот тут девчонки и разговорились.
Они шли на встречу с нашей компанией, но к ним подошли два молодых парня и на неправильном английском, попросили уделить им несколько минут. После чего стали расспрашивать, как дойти, или доехать до различных достопримечательностей. Девочки стали рассказывать, а один из парней записывать. Второй же, внимательно слушал и выяснял то, что сразу не поняли. Когда речь коснулась чего то (уже и не вспомню) близлежащего, то попросили проводить. Вот так слово за слово, вместо встречи с нами, они отправились в свое первое самостоятельное плавание. Пока шли, общались, знакомились, удивлялись схожести девочек и родству мальчиков. Оказались они из Америки, а здесь просто приехали посмотреть Россию и людей. Много разного болтают и про медведей на улицах, и про отсутствие дорог, и про то, что все здесь пьяные. А оказалось что дороги даже лучше чем у них. Москва – полностью соответствует европейской столице. Медведей вообще не видели никогда, только на картинке или в телевизоре. А пьяных и у них хватает. В общем, они очень обрадовались, что все не соответствует рассказываемому.
Вот так наши близняшки стали гидами международного класса. Они водили американцев по различным достопримечательностям. В том числе в зоопарк и на ипподром. Где они своей необузданностью даже испугали девчонок. Они делали ставки на различных коней. Кто-то выигрывал, а кто-то нет. Но во время скачек они так кричали и так заводили публику вокруг, что близняшки хотели сбежать, но им в награду, как приз, самым активным болельщикам было разрешено прокататься на лошадях.
Девочки попросили двух спокойных лошадок и степенно сделали по кругу, а вот ребята наоборот просили быстрых или даже не объезженных коней. И когда им дали самых резвых, то они устроили настоящие скачки и соревновались друг с другом на перегонки. Да так рьяно и громко, что их начали поддерживать все те, кто не покинул еще трибуны. В общем, все получили массу удовольствий.
Хотя, если задуматься, девочкам надо было бы обратить особое внимание на поведение хлопцев. Ведь порой люди в букетно-конфетный период именно так, спонтанно и открываются.
По поведению было понятно, что это их обычное состояние. А ребята резвились, соперничали, каждый хотел быть первым и ни в чем не хотел уступать своему брату. Скачки дошли до того, что их пришлось останавливать, иначе они загнали бы лошадей. В экскурсиях и прогулках пролетели две недели. Наши девочки влюбились. Да и парни ответили им взаимностью.
В жизни близняшек это было первое, что их стало отличать. Фаина любила старшего – Кларка. Феона - полюбила младшего Джима.
Кто бы мог подумать, чем это отличие обернется. Все силы приложили бы, что б этого избежать. Но, как говориться; «Человек предполагает, а судьба располагает».
Вот так и вышло, что звезды расположились не в сторону близняшек. Хотя поначалу казалось что удача и любовь на их стороне.
Год длилась любовная переписка. Сообщения сыпались и в скайп, и на имейл и на телефон. Девочки только успевали отвечать. Даже порой, сидя на занятиях.
В общем, к концу года, стали собирать документы. Оформлять визы и подписывать требуемые бумаги. Вместе с дипломом близняшки получили свадебные визы. Весь курс ехал в аэропорт провожать русских красавиц. Да не только бывшие уже студенты, но и их родители, которые очень сдружились за годы обучения детей. Было весело и немножко грустно. Ведь расставались, может быть на всегда. Но все равно. Девочки выбрали свою судьбу. Получили дипломы, и нашли любимых. Это очень красиво и символично. Пусть все у них сложиться.
ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Да, возвращение. Оно не было таким радостным и веселым.
Российское правительство, через дипломатов и консулов, уговорили президента США, Барака Обаму, подписать разрешение на экстрадицию, на отбывание тюремного срока двух бывших гражданок России. Фаину Дженингтон, урожденную Синицкую – приговоренную к пожизненному заключению за убийство своего ребенка.
Феону Дженингтон, урожденную Синицкую – приговоренную к 50 годам тюремного заключения за убийство собственного мужа, Джима Дженингтона.
Молодые женщины были доставлены самолетом из США, в сопровождении трех полицейских мужчин, и одной женщины полицейской, которая доставила ребенка Феоны Дженингтон, названным Алексей Синицкий и имеющим Российское гражданство.
Все доставленные переданы в руки Российских полицейских и препровождены в местные органы правосудия. Так же переданы все материалы по расследованию и полная доказательная база.
ФАИНА.
Все. Мы летим. Как долго мы это ждали и как трудно добивались. Ну, вот все, документальная волокита окончена. Деньги собраны, билеты куплены. Для себя решила записывать все самое значимое, что со мной и Феей случиться.
Приземлились в Нью-Йорке, через девять часов полета. Летать на самолете конечно прекрасно. Какой вид из иллюминатора. Мы по очереди садились и смотрели на открывающиеся под самолетом картины. Все очень красиво, но утомительно. Да еще и эти часовые пояса. Вылетели мы из Москвы в 8 часов утра, летели девять часов, должно быть пять вечера, а прилетели в 9-00 утра. Мы убегали от солнца, а оно нас догоняло и даже на 1 час перегнало. Правильнее надо было посмотреть столицу, сравнить, погулять, а что мы две глупышки сделали? Как только прошли таможню и паспортный контроль, сразу бегом в кассу за билетами и вот мы уже опять в самолете и летим. Летим к своим любимым. Навстречу своему счастью. Я уже в самолете начала все записывать, а Феона надо мной посмеялась;
- Надо сейчас жить и радоваться, а не думать о воспоминаниях в будущем. Когда станем старыми, сядем под деревом, возле своего дома, нас будут окружать внуки и внучки, а мы будем вспоминать и рассказывать истории своей жизни, которые будут всплывать в голове.
- Пока ты будешь вспоминать, я достану эту старую, уже тогда тетрадь, и начну читать, как мы с бабкой Феей прилетели в Америку.
Нам так это показалось забавно, что мы в голос рассмеялись. На нас даже некоторые люди обратили внимание. Нет, ну вы представляете, здесь все люди – американцы. Удивительно и так необычно. Раньше кругом были русские, теперь кругом американцы.
Общаясь с нашими ребятами, мы почти полностью уяснили различия английского и американского языков, и теперь общались на равных.
В аэропорту нас опять никто не встречал, но мы не расстраивались. Ребята заранее предупредили, что в данное время очень много работы, и они не могут бросить дом и маму. Но они ждут нас на автовокзале. Билеты на автобус взяли довольно легко, всего три человека в кассу. Дождались автобуса, разместили багаж, заняли свои места и стали ждать удовольствия лицезреть страну, в которой мы будем жить. Автобус тронулся. За окном поплыли улицы, машины, пешеходы. Водитель в зеркало все время нас рассматривает. Думает, что у него в глазах двоиться. Выехали за черту города довольно быстро, и все интересное кончилось. Кругом то песок, то камни. В дали видны зеленые поляны, но не рассмотреть, что там растет. Такая кругом унылая картина. Ехать стало скучно. Автобус остановился возле какой-то заправки. Несколько пассажиров вышли в туалет. И тут в автобус влетели Кларк и Джим. Я открыла рот от удивления. Толкаю в плечё, задремавшую Феону, а сама не могу и слова вымолвить.
Мы кинулись обниматься и целоваться, а весь автобус нам аплодировал. Хлопали даже люди, которые находились на улице, возле автобуса. Мы были не сказано счастливы. Наши парни нас встретили. Они заранее выехали навстречу автобусу. Дальше поездка проходила вчетвером. Нам уступили четыре задних сидения и мы, доплатив за ребят, продолжили путешествие, но теперь уже не такое скучное.
Несколько дней не писала ничего. Сейчас наверстаю. Мы, конечно же читали в Интернете все что касалось жизни в Америке. Обычаи, устои, различия и схожести. Но везде и всегда были оговорки типа; «рассказанное не является обязательным, в каждом отдельном городе или поселке, могут быть различные отклонения от общепринятых норм». Ну, типа, в каждом городе живут по своему, как и у нас. Но, только оставшись наедине, и хлебнув немного горя (как мы тогда думали) мы стали осмысливать происходящее. За проезд парней в автобусе заплатила Фаина. Все три вечера, что мы гуляли в барах и ресторанах платили мы. За гостиницу тоже платили мы. За регистрацию брака и официальное, торжественное поздравление с выносом флага и гимном, опять же платили мы. Даже за то, что из города мы ехали в наш новый дом на автобусе, тоже платили. Непонятно?!
Как только автобус остановился, мы выскочили, похватали чемоданы и побежали в гостиницу. Номера забронировали еще из дому. Поэтому вселились сразу. Хотели принять душ с дороги, но вода сказали, будет только к вечеру. Плюнув на все мы, на такси поехали в мэрию и подали заявку на регистрацию брака. Нам предложили на завтра, на 10 утра, но мы, перекинувшись парой фраз, решили на 3 часа дня. К десяти мы не проснемся. Мы собирались гулять до утра. Так и получилось. Прогулки по городу, бар, поездка на такси и возвращение в гостиницу к семи утра. Да мы вообще чуть не проспали нашу роспись. Благо предупредили, что бы нас к часу разбудили.
Кое-как, продрав глаза, искупались, приоделись, накрасились и в мэрию. Ничего что без свадебных платьев, здесь, говорят, так принято. Кто в чем хочет, так и идет. Конечно, нам хотелось одеться во все белое, ну да ладно. Не изменять же нам, ихние традиции. Зато сама роспись, военные с флагом, гимн. Это так торжественно и волнующе. Мы запомнили навсегда этот миг. Дальше опять бар, прогулка, еще бар. Еще заметили одну странность. На всех ресторанных вывесках, где мы останавливались, красуется зеленый куст, какого-то растения. Попытались узнать. Оказалось что это вегетарианские рестораны. Здесь подают все из сои или свежее выращенное. А я-то думаю, что ем и никак не наемся. Но в тот момент нам было не до этого. Мы веселились, гуляли и бесились. Мы были счастливы. Три дня пролетели, как пять минут. Пора было ехать домой. По брошенному взгляду на Феону, я поняла, что у нее проблема, но поговорить нам не удалось. Единственное что она успела шепнуть мне, было;
- Он ничего не может.
Но я не поняла о чем это она и решила, что по приезду найдем минутку дома, для уединения.
Кларк пригнал откуда-то, старенький грузовик. Мы сели в кабину, а Джим и Феона в кузов. Опять я обратила внимание, что они оба чем-то расстроены. По внешнему виду казалось, что машина выпущена еще в прошлом веке и ей лет сто. Но ехала она довольно быстро. Потом я прочла название «Кадиллак». Известная фирма, но я не думала, что они выпускали грузовики. Или машина переварена и видоизменена. Я прерывала болтовню с Кларком, что бы посмотреть назад, через окошко. Через некоторое время сестра повеселела, да и Джим улыбался. Значит все прошло. На душе стало легче. Дорога была пустой, машины и дома были редкость. Вот проехали оазис. Километра два дивной зеленой растительности, в тени которой прятались небольшие домики. В окно машины пахнуло свежестью, но тут, же мы выехали на пустынный простор. И вот такой дороги два с половиной часа. Я оглянулась.
Джим клевал носом, а сестренка задумчиво смотрела на удаляющиеся холмы. Нет, с ней явно что-то происходит. Надо серьезно поговорить. Но в этот день переговорить на тему грусти так и не удалось. Хватило других разговоров.
Машина свернула с главной дороги на проселок. Кругом была растительность. Хоть и не такая буйная и зеленая как в других местах, но все, же не пустыня. Немного проехали и остановились у большого, старинного, деревянного дома.
- Вот мы и приехали. Выгружаемся. Джим в кабину. Девочки, это наш дом. На первом этаже кухня и апартаменты мамы, а весь второй этаж в вашем распоряжении. За домом есть бассейн, можете окунуться, а нам на работу. Маму, если спит, не будите.
Это все сказал Кларк. Сел за руль и машина уехала в сторону виднеющегося не далеко города.
Да! Картина конечно удручающая. Неужели здесь везде так? А где же украшенные дома, лужайки. Где вся эта красота, показываемая с экранов. Такого захолустья мы даже за Уралом не видели, когда ездили по тур путевке.
Кругом валяются банки от пива и какой-то сои. Стоит три на половину разобранных, ржавых машины. Обрывки шлангов как змеи, валяются по всему двору. Сам дом сделан из досок. Не крашен и не ухожен. Мы взяли свои чемоданы и вошли во внутрь.
Отсутствие порядка, а точнее полный беспорядок, как отличительный знак нового дома. Где находиться кухня стало понятно из-за запахов и доносившихся звуков. Что-то нам не очень хотелось встречаться со свекровью без ее сыновей, и мы быстро поднялись по лестнице на второй этаж. Тут было чисто и уютно. Мы даже вздохнули с облегчением. Поставили чемоданы, и пошли все осматривать. В результате мы нашли комнаты наших мужчин и те комнаты, что они приготовили нам. Кларк жил справа от входа, а Джим слева. Мы это определили по вещам и по беспорядку. У моего Кларка более четкие цели и устойчивое поведение.
Разойдясь по своим комнатам, мы разложили вещи из чемоданов по полочкам. Переоделись и вышли в холл. Глянули друг на дружку и не сговариваясь поняли;
- Нам здесь жить. Надо наводить везде порядок.
А вслух я сказала;
- Для начала начнем со двора.
Мы весело сбежали с лестницы и отправились во двор. Мы решили сделать и у нас Американский дворик.
Целый день собирали пивные и консервные банки. Ногой сминали их и складывали в поломанные грузовики, которые стояли во дворе. Когда банки кончились, я взяла грабли, а Феона тоже какое-то приспособление, но не грабли, которым хорошо грести мусор. Вскоре, возле дороги образовалась большая куча различных отходов и остатков. Сложить все это, нам было не во что и мы оставили кучу в покое. Стали разносить и расставлять различные предметы по своим местам.
В общем умаялись. Мы так заработались, что не замечали времени, а между тем, начинало темнеть. Очень хотелось, есть и спать. Не забывайте про часовые пояса, разница с домом десять часов. Если здесь семь вечера, то дома как раз пять утра, пора возвращаться с дискотеки и ложиться в постель.
Тут из-за угла показалась машина, и подъехали наши мужья. Кинулись обниматься и целоваться. Потом стали удивляться небывалой вокруг чистоте, и похвалили нас, а потом отругали за кучу возле дороги.
- Дядя коп приедет и штраф оформит за то, что дорогу загадили.
- А за то, что весь двор в мусоре был, вам ничего не говорили.
- Наш двор, это частная собственность. Что хочу то и делаю. Хоть голым хожу, а вот дорога эта принадлежность муниципалитета и там все должны соблюдать чистоту. Что б завтра утром весь мусор от дороги убрали.
- А куда? Дайте мешки или баки мусорные.
- Куда хотите, хоть опять по двору раскидайте. А мешки и баки денег стоят. Мы не миллионеры еще и на мусор деньги тратить. А сейчас срочно едем. Быстрее, нас ждут.
Только на следующее утро Кларк рассказал, что все это было. Куда и зачем мы ездили. Начал с того, что на их городок, на имя мера были выделены две путевки для поездки в Москву. Но Россия такая страшная страна, что долго не могли найти смельчаков ехать туда. Дело в том, что оружие с собой брать не разрешали, а как без ружья защититься от медведей, которые гуляют по улицам. Вообще там все пьяные ходят, и поэтому их медведи не грызут, а вот если туда приедет американец, никто не знает результатов этой поездки. Искали самых смелых и отчаянных. От путевок отказаться нельзя, они выделяются в образовательных целях в ходе государственной программы. Вот Кларк с Джимом и вызвались добровольцами на поездку. За это мэр обещал выделить для одного из братьев дом из фондов города. После поездки мы в нашем самом большом и лучшем баре рассказывали результаты поездки. Показывали слайды города и даже фото настоящих медведей, которых смотрели в зоопарке. А теперь за то, что мы показали им настоящих русских, мэр подписал документы на дом для Кларка со мной и выделил машину для Джима и Феоны. Так что через три дня мы переедем в новый дом. С одной стороны радостная весть. Своя семья, свой дом. А с другой – предстоит расставание с сестрой. Мы ведь ни когда не расставались.
Расскажу, как проходили смотрины.
Ребята приехали и забрали нас из дома, где мы целый день наводили порядки во дворе. Устали. Пыльные, грязные, без макияжа. Запрыгнули в машину и поехали в город. Когда зашли в бар, кругом был полумрак. Только два столика в центре зала были ярко освещены. Мы сели за один из них. Сидели и разговаривали, так, ни о чем, минут сорок. Ни кто не подходил. Фея спросила, когда же к нам подойдут что б обслужить.
- Все ждут мэра. Когда он придет, все и начнется. Вокруг сновали какие – то люди, но мы их почти не видели. Мы были в ярком освещении, а они в полумраке. Тут официантки, две молодые девушки, в довольно коротких юбках, стали расставлять на наших двух столах посуду. Тарелки, вилки, ложки. Две рюмки и два граненых стакана. (Оказалось стаканы специально для нас. Искали в разных местах, еле нашли. В Америке нет граненых стаканов. Это чисто русское изобретение). На пустующем столе поставили красивую бутылку «Виски», а на нашем «Русская водка». Оказалось вокруг нас довольно много людей, а когда пришли никого не было. Просто вокруг нас раздались голоса, шорохи и основное слово;
- Мэр идет.
За пустующий рядом с нами стол, прошел довольно полный мужчина, такая же женщина и две девочки. На вид лет десяти и двенадцати. Все расселись и официантки стали расставлять салаты и горячие блюда. В рюмки возле Кларка с Джимом налили грамм по двадцать водки. Граненые стаканы, что стояли рядом с нами, налили до краев. Мэр поднялся, взял в руку рюмку, в которой было грамм пятьдесят, виски;
- Господа. Наши герои Кларк и Джим, посетили вражеский стан. Ту страну, которая является потенциальным врагом Соединенных Штатов. Хоть они нам и рассказали много нового об этой стране, но не все, я думаю, является правдой. Теперь же они привезли показать нам двоих русских. Ну я вам скажу довольно красивые и приличные женщины. Сейчас вы сами должны будете убедиться в этом. Приступим.
Раздался всеобщий вздох, пару раз кто то свистнул. Мэр сделал глоток виски и сел на место.
Кларк с Джимом выпили водку из своих рюмок. Мы с Феоной тоже сделали по небольшому глоточку из своих стаканов. Из разных уголков зала раздался свист, и люди зашептались, а мы стали закусывать. Когда мы немного подъели, мэр сделал уже третий глоток виски, раздалась музыка. Кларк взял меня за руку и мы вышли на открытое место и стали танцевать. За нами пошли и Джим с Феоной. Потом поднялся мэр и стал танцевать со мной, затем с Феей, а со мной уже танцевал другой. Музыка не кончалась, партнеры менялись один за другим. Все и вся менялось, только мы вдвоем постоянно оставались в круге. И это после того, что мы целый день наводили порядок. Когда приехали домой, было уже за полночь. Мы довольно много выпили и сильно устали, поэтому заснули без задних ног.
Проснулись только к обеду. Кларк рассказал мне про смотрины и напомнил, что завтра мы переезжаем, а сегодня будет второй день смотрин.
- Радуйся родная. Нас кормят в баре бесплатно. Только за то, что мы вас показываем. Где еще такое бывает. Это почти как ваш зоопарк. А все мы как медведи.
- А тебе не противно, что на тебя все пялятся?
- Ты что глупая, не понимаешь. Нас бесплатно кормят и поят в баре. Да если я разденусь, и голым буду бегать по улицам, такого не будет. Здесь ни кто ничего бесплатно не делает. Это Америка, крошка. Нельзя упускать такой случай. А сейчас пойдем знакомиться с мамой. Она вчера вас видела, а вы ее нет. Теперь восстановим это упущение. Я сейчас спущусь, а ты минут через пять, следом.
Кларк ушел. Я накрасилась и вышла в холл. Там уже стояла Феона. Мне показалось, что она чем-то расстроена. Может, узнала, что мы уезжаем жить в свой новый дом? Решила ее успокоить.
- Не переживай сестренка. Мы будем жить здесь не далеко. Всего то, двадцать километров, а у вас теперь будет новая машина. Будете к нам в гости приезжать. Феона заговорила быстрым и жарким шепотом, прямо мне в ухо;
- Понимаешь, я думаю, что мой Джимми алкоголик. Он уже спился и ничего сам не может. Вместо того, что бы ласкать меня в постели, я сама должна ему это делать в постели. Ты не представляешь как мне это противно. Даже рыгать охота. А у него все равно ничего не получилось. Он был так пьян, что просто отключился, когда я пыталась, по его же приказу, возбудить его. Странно. В Москве с ним никогда такого не было. А сегодня утром он мне еще и высказал, что я никакая и ничего в жизни не умею. И еще…
Но тут нас позвали снизу. Феона замолчала, и мы пошли на первый этаж. Я подумала;
Какой ужас сестренке приходиться переживать. Слава Богу, что у меня все в порядке.
Взявшись за руки мы гордо спускались по ступенькам. Сейчас мы увидим нашу новую маму. Она будет нами руководить, подсказывать, помогать. Только если она нас вчера видела, то почему не вышла помочь или, хотя бы подсказала что нельзя кучу мусора делать у дороги. Странно это все. Необычно как в Америке.
Мужчины были на кухне. Мы спустились по лестнице и шли. За окном раздался, какой-то звук и что-то мелькнуло. Я выглянула. Из окна кухни, прямо на лужайку перед домом, летели пивные и консервные банки. Я, очень возмутилась. Мы же вчера там все убрали, а сегодня уже новые жестянки блестят то тут, то там. Думаю, сейчас выскажу все Кларку. Но когда вошли на кухню, увиденная картина меня поразила еще больше.
На столе стояли пять упаковок по шесть жестянок пива, а напротив каждого стула по две открытые консервные банки фасоли. Мы аж замерли от неожиданности. За столом, на детском двойном кресле, расплылась необъятная, бесформенная туша, сверху у которой колыхалась от постоянного жевания голова. Теперь понятно, почему она не вышла нам помогать вчера. Женщина громко срыгнула, взяла со стола банку пива, одним движением открыла ее и вылила себе в рот. Мы не заметили, что она глотала. Во всяком случае кадык не шевелился. Когда пиво вылилось, она бросила банку под стол и взяла в руки ложку и банку с фасолью.
- Привет красотки. Так значит это вы охомутали моих мальчиков. Ну, присаживайтесь. Позавтракаем и поговорим.
Мы, молча сели. Взяли ложки и стали есть фасоль. Странно, у них что, и тарелок нет? Хотя я так думаю, что мамаша не поднимается, а ребятам лень мыть посуду. Но как они могут? С утра пиво и фасоль. Это же термоядерная смесь. Не успела я так подумать, раздался отвратительный звук и по кухне разнесся зловонный миазм. Меня чуть не стошнило. Мамаша захохотала.
Привыкайте мелкие шлюшки. Скоро вы догоните мамашу Долли и мы будем делать это хором. Маминой шутке они ржали втроем.
Я кое-как домучила эту банку фасоли и сказала, что наелась. Одним движением мамаша схватила банку и стала опорожнять ее, так как свою пустую уже бросила под стол. Кларк попытался забрать ее, но безрезультатно.
- Мама, доктор сказал, не есть больше пяти банок на утро, а это шестая.
В ответ раздавалось только чавканье.
- Фаина, у мамы сердце больное, зря ты ей дала свою банку, надо было есть самой или убрать в холодильник. Кстати, ключ от него я тебе пока не дам. Я знаю свою маму, она тебя обдурит и выест все запасы.
Я встала, сказала «спасибо» и вышла на улицу. За мной вышла и Феона. Через некоторое время в окно кухни вылетели пустые банки от пива и фасоли. После этого вышли наши мужчины. Это они типа навели порядок на кухне.
- Мы по делам. Будьте готовы вечером ехать в бар.
- Фаина, не забудь, завтра мы переезжаем. Не забудьте убрать мусор от дороги и отдыхайте. Посидите с мамой на кухне, посмотрите телевизор и отдыхайте.
Сели в свой старый грузовик и уехали. А мы пошли наверх собирать наши вещи и готовиться к переезду. Но не успели мы заняться делом, как с улицы раздался звук полицейской сирены, а в дверь постучали. Нам пришлось оставить все и спуститься по лестнице. В дверях стоял довольно толстый дядечка в полицейской форме. В руках он крутил дубинку.
- Женщины. Доброе утро. Мое почтение русские дамы. Вы понимаете, что совершили правонарушение. Домашний мусор не положено выкладывать возле федеральной дороги. За это вам грозит большой штраф в размере до пяти тысяч долларов. Но в связи с тем, что вы навели порядок в домовладении, позорящем своим видом весь наш город, то я прощаю вам этот штраф и от себя попросил старину Теда вывезти эту кучу за счет муниципалитета. Так же соберете все оставшиеся банки в мешки. Это он тоже заберет. Счастливого дня.
Развернулся и ушел. Такая длинная тирада. И пока он медленно ее произносил, он наглым образом ходил вокруг нас и рассматривал. Но все, же он уехал. Спасибо что кучу сами увезут. Мы поднялись наверх и занялись вещами. Через окно видели, как подъехала машина и два молодых парня стали загружать мусор. Пришлось опять спуститься вниз. Увидя нас, парни заулыбались и стали работать быстрее, а когда Феона достала и дала им десять долларов, то один из парней взял в машине большой мешок и пошел к поломанной машине в центре лужайки. Фея пошла с ним, она стала помогать ему, закидывать банки из грузовика в мешок, но парень остановил ее и сказал, что сделает все сам, лишь бы кто подержал мешок. Намекая на сестру. Она держала мешок, а он выгребал все банки, то из одного грузовика, то из другого. Тот парень, что остался со мной, быстро закидал в кузов весь мусор, и мы стояли и разговаривали. Точнее он рассматривал меня и рассказывал что у них, точнее у нас, в городе можно посмотреть. Оказалось, что даже музей небольшой имеется. Когда весь мусор был собран, вплоть до выкинутых сегодня из окна банок, парни с неохотой сели в машину и уехали. Их сильно торопил водитель – дядюшка Тед.
Мы вернулись к укладке вещей. С сестрой все же что-то происходило. Она периодически останавливалась и смотрела, куда-то вдаль, не видящим взглядом. Я звала ее, просила рассказать, что ее мучит, но она отмалчивалась.
Вскоре приехали наши мужчины, и мы поехали в бар. На очередные смотрины. Все таки это неприятное занятие, когда тебя рассматривают с разных сторон. На следующий день, мы с утра грузили наши вещи в грузовичок. Джим и Феона не выходили. Я так думаю что сестра, наверное, обиделась. Даже когда я постучала к ним в двери, никто не ответил. Только когда все вещи были уложены, и мы садились в машину, в окне второго этажа я увидела заплаканное лицо сестры. Но в следующий миг штора дернулась, за ней мелькнул Джим и штора закрылась. Я села в машину. С тяжелым сердцем оставляла я здесь сестру. Как-то оно все будет?
Наш новый дом, был довольно не новый. Тоже двух этажный. В нем даже была мебель. И все в пыли. Несколько дней я провела за наведением порядков. Мы жили в одной комнате, а остальные мыли, чистили, драили. В ближайшие выходные ездили на барахолку. Купили телевизор, кухонный комбайн, микроволновку. А я нашла несколько кастрюль, разного размера. Помимо уборки и мытья, я еще готовила. Пришлось заняться перевоспитанием Кларка. Я стала готовить и учить его есть из тарелок. Вводила так сказать, русскую систему питания. Но было одно, из-за чего мы поначалу сильно ругались. Кларк, ни в каком виде не хотел видеть дома молочные и мясные продукты. Мне приходилось готовить только из сои. Соевое мясо, соевое молоко, соевый творог и сыр. Пришлось мне поневоле становиться вегетарианкой. Но потом я вроде даже во вкус вошла и перестала вспоминать о натуральных мясных продуктах. А однажды, будучи немного пьяным, Кларк проболтался мне, что очень боится, что я стану такой же как его мама. Видите ли, его папу нашли мертвым, а виновата в этом оказалась мама, так как она случайно ночью повернулась и задушила своей массой отца. Вот у него и зародился страх такой смерти. Сколько я его не убеждала, что мама от фасоли и сои стала такой необъятной, он не верил. Мне пришлось смириться, я тоже стала вегетарианкой. Помимо этого, вскоре после нашего переезда, я поняла, что беременна. Просила Кларка съездить в больницу, но он все отмалчивался. Только когда уже виден был мой растущий животик, а ребеночек шевелился внутри, мы отправились в госпиталь. Дело в том, что муж не разрешал мне работать. Из дома мы выбирались только в три места. Первое – это к сестре. Второе – это на распродажу. И вот третья – это поехали в госпиталь. Больше я нигде не бывала. Занималась домом и хозяйством. У меня уже была красивая лужайка, с цветами. Кларк привез семена. Зимой мне приходилось топить камин, что бы хоть как-то искоренить сырость в этом старом доме. И все же мои старания увенчались успехом. У нас было уютно.
Прием у врача, был довольно дорогим. Меня осматривали, брали анализы, делали разное узи . В том числе и трехмерное, где сделано почти обычное фото плода. У нас оказалась девочка. Кларк выложил большую сумму денег и всю дорогу бурчал. Но когда увидел, что мои родители прислали три тысячи долларов на роды, то ему полегчало. Правда деньги он забрал себе, но купил на ближайшей барахолке пеленок, ползунков и в магазине подгузников. На то, что я сказала, что заранее не покупают, он ответил, что это у нас в России такие извращения, у них покупают, когда найдут подешевле. И все же он у меня молодец. Заботиться о нашем будущем ребенке, даже до его рождения. Немного беспокоила меня сестра. Но я все стала относить к беременности. Может она не так легко ее переносит как я? Правда всегда, когда они к нам приезжали, или мы к ним, то мы всегда были втроем, и более. Нам не удавалось побыть и посекретничать наедине, как это мы делали раньше. А однажды я у нее на лице видела явный отпечаток руки. Как от пощечины, но Фея сказала, что только проснулась, вот рука и отпечаталась на лице. Я, конечно, не сильно поверила в эти оправдания, но что я могла поделать? Чем ближе к родам, тем реже мы куда-то выезжали. Скрутило меня посреди ночи. Какие там врачи? Сама родила. Спасибо Кларк был постоянно со мной. Он помог и с пуповиной, и малышку обмыл, и мне полотенцем груди перевязал, чтобы не болели и еще какую-то таблетку дал. Я заснула, а он сам был с малюткой. Когда я проснулась и полностью пришла в себя, выяснилось, что Кларк уже съездил в магазин, накупил свежих продуктов и соевого молока для маленьких. Нагрел в бутылочке его и кормил малютку. Я лежала и смотрела, не могла нарадоваться, как он справляется с ребенком. Начала болеть грудь, и Кларк дал мне еще одну таблетку. Прошло. Я спросила, когда я грудью начну кормить нашу малютку.
- Ты что? Какой грудью? Ты хочешь, чтобы наша крошка стала как ее бабушка? Вот почитай, на коробке написано, сколько здесь витаминов и так необходимых ребенку веществ. Разве в твоем молоке будет столько полезного?
Первые два дня малышка больше спала. Ведь она родилась восьмимесячной. Девочка открывала глазки, Кларк ее кормил и она спала дальше. Наверно так и должно быть, раз ребенок родился раньше. Только мне кажется, что она стала еще легче, чем была. Кларк разрешил снять мне полотенце. Я попробовала, но молока не выдавила, ни капли. Только кровь. Наверное, я чем-то заболела. Хорошо, что девочку не прикладывала, вдруг это заразно. Кларк все дает мне в день по таблетке, хоть грудь уже не болит. И вообще я хожу как пьяная. Меня качает при ходьбе. Я даже не сижу, а больше лежу.
Моя крошка уже два дня не открывает глазки. Только ротик. Она стала какая-то синенькая. С ней что-то не так. Просила Кларка отвезти нас в больницу, на что он сказал, что нет денег.
Наша Хелен умерла. Я придумала это имя по тому, что оно близко к русской Елена.
Она не смотрит. Не открывает рот и не шевелится. На следующий день Кларк похоронил девочку за домом. У меня совсем нет сил, но я смогла выйти из дома и просто упала на могилу своей дочурки. С могилки меня и забрали полицейские. В тюрьме, куда меня поместили, стало совсем плохо. Меня выворачивало, крутило, било и трясло. Я просила позвать врача, но безрезультатно. Все как в тумане. Меня везут на суд. Там мы сидим вместе с Кларком. Я не понимаю, о чем и о ком тут говорят;
- Наркоманка, убийца, не мать.
О ком они говорят? Потом меня подняли. Я стояла и качалась.
Судья сказал;
- Пожизненное заключение обоим.
Кому это он сказал? Нам? У нас такое горе и нас за это наказывают. Где же тут справедливость? Даже в тюрьме, куда меня поместили, женщины ходят и плюют на меня. За что? И как там моя бедная сестра? Она уже, наверное, тоже родила? Может ей повезет больше чем мне. Счастья моей Фее. Как хочется уйти из этой не справедливой жизни.
ФЕОНА.
- Всем встать! Суд идет.
- Сегодня мы продолжаем слушанье уголовного дела об убийстве Джима Дженингтон, его супругой Феоной Дженингтон. День пятый считаю открытым.
- На предыдущих заседаниях мы заслушали прокуроров и адвокатов. Сегодня суд присяжных изъявил желание выслушать обвиняемую. Подсудимая встаньте… Вы каждое заседание объявляете себя не виновной. Вот сейчас вам предоставят право слова. Вы можете изложить свою версию происшедшего.
Я встала и задумалась. Коротко рассказывать, не получиться, не поймут. Надо все и с начала. Прервут, пусть как хотят. По-другому все равно не будет.
- Господа судьи и заседатели, я начну сначала. Пусть долго, но мне надо выговориться, а вам, если захотите, понять, что я не виновна. Не сложилась наша совместная жизнь с самого начала. Уже в первую ночь, здесь дома, мой муж не смог выполнить свой супружеский долг. От того что он все время пьяный, у него ничего не поднималось и не шевелилось. Мне, молодой девушке, двадцати с небольшим лет, приходилось заниматься мужским хозяйством. Он извращался надо мной в различных положениях, пихая то, что не шевелиться в меня, в разные места. Заставлял руками пробовать поднять его приборы. Иногда мне это удавалось, и тогда у нас получался полноценный половой акт. В иных случаях я чувствовала унижение и отвращение от производимых им действий. Как бы мне ни было противно, это не было самым страшным в моей жизни. Хуже было то, что если у него ничего не получалось, он бил меня. Даже в то время, когда я была беременна. Кстати сказать, бил он меня и за другие провинности. Его мать съедала в доме все что найдет. Вплоть до сырой картошки. Я как-то купила на проезжающем овощном магазине на колесах, набор овощей для приготовления борща. Продукты принесла и положила на кухне. Пока искала кастрюлю, ставила на огонь, услышала хруст. Обернулась и увидела что эта, попробую сказать, женщина, доедала купленную капустину, заедая ее не чищенной сырой картошкой. Морковь и свеклу она уже спрятала в складках своего тела. От изумления я остановилась и смотрела на нее. Доев капусту, она как фокусник достала из себя морковь и почти целиком засунула ее себе в рот. Это все же не женщина, а мельница для переработки продуктов. После морковки, в рот, в три укуса была уложена свекла. Я все стояла и смотрела. Тут зашел Джим. Я рассказала, все что произошло, и тут же получила сильную пощечину. Мне хотелось оправдаться, но тут произошло страшное.
Обычно приезжал старший Кларк и они с Джими раз в неделю таскали свою мамашу до туалета, но тут, видимо овощи спровоцировали кишечные движения. Женщина наклонилась, раздался треск, нет грохот и по кухне разнеслась невероятная вонь. Джим так взбесился, что бил меня даже тогда, когда я упала на пол. Я думала у меня случиться выкидыш, но вроде все обошлось. После того как Джим успокоился, мне пришлось еще и отмывать весь диван и саму эту тушу от фекалий. Следующий раз он меня избил за то, что у него сломалась его новая - старая, подаренная мэром машина. Вообще Джим всегда гнался за Кларком. И всегда получалось, что у его брата все лучше и краше, а у нас все плохо. А для меня наоборот было радостью узнать, что у сестры все хорошо. Как хорошо, у них свой дом. Фаина беременна, так же как и я – какая радость. Как хорошо, что у нее нет дома такой бочки на кухне как у меня. В которой исчезают все продукты.
В тот день, о котором мы сейчас говорим, мать Джима дорвалась до холодильника. Просто Джим вечером так напился, что забыл или потерял ключи от холодильника. Мамаша утром открыла замок. Оказывается когда ей надо, то она прекрасно передвигается на своих ногах.
Я застала ее, когда она стояла возле раскрытого настежь холодильника и что-то ела. За ее тушей не было видно ничего. Я стала кричать;
- Джим! Джимми! Мама все ест из холодильника.
Мне ведь не хотелось опять убирать, все вокруг, если она обожрется и обделается. Муж бежал, через ступеньку. Мамаша повернулась ко мне. В руке был нож, а в другой кусок колбасы. Изо рта торчала сарделька. И тут я почувствовала сильный удар по затылку.
Когда я пришла в себя и приподнялась с пола, мой Джимми корчился в судорогах на полу, а мамаша стояла лицом к холодильнику и что-то ела. Какие бы ссоры не были между нами, но я его любила. Я подползла к нему на коленях. Джим дергался и держался руками за нож. Ему было очень больно, и я решила помочь ему, вытащив нож. Я взялась одной рукой, но сил не хватало. Я привстала на коленях и, взявшись двумя руками, выдернула тесак, который ранее был в руках мамаши.
- Эта шлюха врет. Я просто сидела и разговаривала с сыном, а эта русская подстилка вбежала на кухню и с маху ударила ножом в живот моего сыночка, а я вообще ничего не ела. Эта русская сука хочет здесь всех американцев убить. Она даже своего сына, рожденного уже в тюрьме, назвала Лексей Синицкий и через каких-то козлов дала ему русское гражданство. Думала спасти своего выродка. Обоих на электрический стул.
- Тишина в зале. Удалю всех. Продолжайте подсудимая.
- Наша мамаша, сущий ангел. Не было дня, что бы она не обозвала меня какой-нибудь гадостью. Не было дня, что бы она что-нибудь не стащила и не съела. Вот и сейчас она сидит, жует и клевещет.
- Брешет русская сука. От нее угроза всей Америке.
- Тишина в зале. Подсудимая, не отвлекайтесь от темы, говорите по существу.
- А я и говорю. Как только я вытащила нож, моему Джимми полегчало. Он перестал дергаться и что-то стал шептать. Я наклонилась;
- Прости любимая. Я не до любил тебя.
И в это время на меня напали полицейские. У меня был нож в руках, да и вся я была в крови, но я его не убивала. А сына я назвала русским именем, так как хотел сам Джимми. Ему очень нравилось имя Алеша. И одноименная песня. А фамилия русская, потому, что у него нет отца. Джимми умер, не приходя в сознание. Я закончила.
- Убейте суку. Она русская шпионка.
Всем встать суд удаляется на совещание.
Суд идет.
- Судом присяжных Феона Дженингтон признана виновной и осуждена по статьям… В сумме срок заключения составил пятьдесят лет тюремного заключения.

Сестры виделись еще дважды. Первый раз в пересыльной тюрьме, но им не удалось перекинуться даже парой слов. И второй раз в самолете, когда их перевозили в Россию, но и тут полицейские не дали говорить. Сестры общались глазами. Иногда взглядом можно сказать намного больше чем словами. Далее Российский суд. Родители добились пересмотра дела.
Постановление суда города Москвы, по делу двух женщин гласил;
- Фаина Дженингтон оправдана, по делу об убийстве собственного ребенка. Так как следствием установлено, что Кларк Дженингтон заставлял употреблять наркотические дипресивные средства для одурманивания подсудимой. Вследствие чего, подсудимая не могла противостоять намеренному убийству своего ребенка. Цель Кларка Дженингтон заключалась в получении страховки в сумме один миллион долларов, на которую он застраховал ребенка. Постановление суда – освободить обвиняемую в зале суда и снять все обвинения.
- Феона Дженингтон признана не виновной в деле об убийстве собственного мужа. Судебной экспертизой изучены все материалы и сопоставлены данные. В связи с ростом и силой обвиняемой установлено, что нанести смертельный удар в данную область тела погибшего не возможно. Убийца ниже ростом и более сильный по состоянию мускулатуры. Постановление суда – освободить подсудимую в зале суда и снять все обвинения.




Поседевшая мама, переболевший отец. Но наши близняшки дома. Еще год они приходили в себя. Алешка стал единственной радостью и отдушиной для них.
Эх, молодость.
Не все-то золото что блестит.
Жизнь продолжается.
Счастья вам.
Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 1

#5 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 06 февраля 2019 - 10:51

Армянская церковь в бор Кая
Золотишко
Морозно. Тёмно синее небо, закидано звёздами. Ни облачка.
Вот он скачет. Притормозил. Как-то наш технический язык неправильно описывает действие. Слишком современно. Механически. Хочется всё говорить и делать по-старинному. Правильнее наверно, приостановил коня. Конь величественно прошёл рядом с нами. Латы на рыцаре отсвечивают в лунном свете. На голове шлем. В интернете я нашёл картину с таким рыцарем. Это воин с крестового похода. Есть похожие рыцари в старом фильме, Александр Невский. Ледовое побоище. Так вот рыцарь именно такой. Стальные латы покрывают и рыцаря и коня. Сзади, на плечах рыцаря, крепится шикарная, белая, пуховая мантия. Ну, это типа по-простому, а как правильно, старонемецким языком, я и не знаю. Рыцарь проехал мимо нас и нашей машины. Теперь он вернётся где-то, через десять минут, надо подстроить аппаратуру. Раньше мы ставили машину вдалеке. Потом ближе и ближе. Но, рыцарь не обращает на неё, ни какого внимания. А в нашей машине полно оборудования. Но всё равно мы не видим на экранах ни рыцаря, ни коня. Видеть их можно только визуально. Лично. Тет а тет.
Вся наша аппаратура бессильна. Вот уже третий день мы просвечиваем всю округу и ни чего не видим.
Мы наняли троих нищих. Просили не есть их целый день, а потом, среди ночи, выставили их перед этой армянской церковью. Результат. При виде рыцаря, двое сбежали. Да ещё так орали, и эхо им вторило, что напугали третьего нищего так, что он как стоял на коленях, так и упал на бок, в обморок. Это было бы смешно, если б не было так страшно. Рыцарь проехал, не обратив внимания на двоих убегавших, но кинул монету тому, что лежал без сознания.
Вот тут аппаратура сработала. Мы весь день потом пересматривали. Видно только с того момента, когда из воздуха возникает монета и падает на землю. Ни чего не понятно.
Едет рыцарь, весь в железе. Металл отсвечивает в лунном свете. Ну, явно металл, мы его видим, а на радарах и сканерах – ничего. Даже на простом видео с телефона, есть момент падения монеты из воздуха на землю и больше ни чего.
Мы по скайпу связались со своими единомышленниками, передали им отснятый материал. Нам мало кто верит. Хотят удостовериться лично, но когда рассказываем, что рыцарь может быть опасен, со слов очевидцев, желающие сразу исчезают.
Наутро попытались собрать наших нанятых нищих. Просто было с тем, что остался с нами. Мы ему дали, как и обещали денег, он отдал нам монету. Стали искать тех что убежали.
Одного калеку нашли в лесу, в стогу сена, глубоко зарывшимся. Достали его. Напоили горячим чаем и накормили. Дали денег, как и обещали, но только после хорошего глотка водки, его перестало трусить. Он нам и рассказал, что можно не искать третьего. Его нет. Нет в живых. Этот третий вообще не калека и не нищий. Он просто так подрабатывает, из жадности. Всё ему мало, хотя всё у него нормально, есть и жена и дом и работа. С ними он связался тоже из-за денег. Когда вы много пообещали, сначала не поверил, но потом повёлся. Это мы были голодные, как вы и просили, он же дома поел, потеплее оделся и пришёл.
Когда мы увидели это огромное чудище, он схватил меня за руку, дёрнул и мы побежали. Пока бежали, я пару раз упал. Вскакивал, пытался его догнать, но увидел, что впереди стоит этот ужас. Я не знаю, почему он не видел рыцаря. Меч блеснул в лунном свете как молния, и голова покатилась по траве. Конь встал на дыбы и копытами столкнул тело в реку. Я упал и лежал, ожидая такой же участи. А когда поднял голову, ничего и ни кого вокруг не увидел. Не было ни рыцаря, ни отрубленной головы. Вот тогда я вскочил на ноги и добежал до этого стога, думая, что меня здесь ни кто не найдёт. С вами я больше дел иметь не хочу, очень страшно. Спасибо что не обманули и заплатили, но прошу вас оставить меня.
Мы спросили, а уверен ли он в том, что видел рыцаря и верит ли сам в то, что нам рассказал. Ведь рыцарь всегда был перед нашими глазами, мы его видели постоянно. Не мог же он раздвоиться, или мог? Ещё одна тайна. Может рыцарь не один? Тогда вроде и сходится, что рыцарь успевает к мосту всегда раньше убегающих от него.
Только мы это сказали, как наш хромой инвалид поскакал по дороге быстрее лошади. На такой скорости, я думаю, к вечеру он был за пределами области. Как нам потом рассказывали, в этом городке, до лета не видели ни одного нищего. Вернулись мы на то место, где, по словам нищего, был убит его собрат. Стали всё осматривать. Следов, явных следов – нет. Есть какие-то тёмные пятна, но столько людей прошло, машина проехала. Может это масло с неё? Взяли мы конечно на анализ, отправили. В реку с моста палками тыкали, так осматривали, нет ни чего, чистое дно. Наверно привиделось со страху. Единственная аномалия, которая была на этом месте – это камни. Кругом известняк, песчаник, глина и песок, а мосток усеян тёмно красным щебнем по составу напоминающем лаву вулкана, только мелко дроблёную или шлак из домны или большой печи. Вот это не понятно, откуда здесь, да ещё в таком количестве. Вторая аномалия, это сам мосток. Изучая все притчи и сказания, я выяснил, что мосток на это пол был шириной всего в два бревна. Чтобы лошадь и человек пройти могли, а охранять его надо было только днём. Ночью к мосту подойти боялись, слишком узкий и скользкий. Теперь же мост более трёх метров шириной.
В одной из легенд сказано, что мост этот из тел человеческих и усыпан кровью застывшей. Но спектральный анализ состава моста показал, что это всего лишь известняк. А когда воды в реке много, на мосту образуются отложения, за их счёт мост и увеличивается. Сказки всё это, про тела. Но правда, после того что я сам видел двух метрового рыцаря, поверишь и в сказки.
Встал вопрос с людьми. То ли рассказ нищего, а может легенды подействовали, но выходить из автобуса и становиться перед рыцарем на колени ни кто не хотел. Ни золотым, ни деньгами, ни какими другими благами, ни кого так и не заманили. Вот по этому, следующие две ночи мы на рыцаря смотрели только из автобуса, из-за стекла.
Он, молча, ехал. Останавливался у церкви. Заходил. Был там от двух до десяти минут и уезжал. Камеры, сканеры, звуковые уловители мы ставили даже в церкви, и на всём пути следования. Везде чисто, ни единого движения. А из звуков – только птицы. Зима, всё спит.
Да уж, в этом году эту тайную загадку мы наверно не разгадаем. Слишком мало оборудования. Хотя мы и скалу просвечивали, из которой рыцарь выезжает. Ничего. Есть небольшие пустоты, но это известняк. Тут такое возможно. Но для рыцаря, и тем более такого огромного с конём, там места нет.
Думали и исследовали, может это шутка или проекция, кто-то кино нам крутит. А золото?
Кстати мы исследовали золотую монету. Она и вправду старинная, но что выбито на ней уже не видно. Всё стёрлось. Провели анализ. Показало что монета выпуска где-то тысяча сотого, тысяча трёхсотого годов. В лаборатории выясним точнее. Пока нас удовлетворил и этот, полевой анализ. Монета настоящая. По составу вкраплений сплавов и металлов в золоте, предположительно монета из Германии или Франции. Вот и все наши факты и достижения. А вот домыслов и сказок хватает. Одно ясно. Монету рыцарь кидает под ноги, только тому, кто просит лично и при этом нуждается в этой монете.
А вот началась вся эта история в начале этого года. Мы сидели с ребятами в баре. Была пятница, шестое января. Ночь перед рождеством. Впереди два выходных, гуляй, не хочу.
Где-то в середине вечера, к нам подошёл хромой калека. Был он грязен и измождён. Он попросил угостить его кружечкой пива в честь праздника, а он за это расскажет нам страшную тайну.
Нам было хорошо и весело. Над его тайной мы посмеялись, но усадили его рядом, дав ему кружку пива и рыбку. Нам, любителям неизвестного, разгадать его тайну – раз плюнуть. Не попадались нам ещё такие тайны, которые мы не смогли бы разгадать. Тайны, рассказанные живыми людьми, почти всегда оказываются вымыслом.
Пелагея Иосифовна
- Ребята! Вы хорошие люди. Не побрезговали и посадили меня рядом с собой. Дали пива и рыбки. Спасибо ребята, но я в долгу не останусь. Я вам расскажу, как я стал миллионером, а потом опять нищим. Если же не пожалеете для меня ещё одну кружечку пива, то я поделюсь с вами страшной тайной, которая и вас сможет сделать богатыми.
- Держи мужик! Какие дела за столом? Какие тайны? Пока есть деньги, мы короли. Сегодня мы богаты и щедры. Завтра? Доживём до завтра и узнаем, какие великие и богатые мы станем. Тебе видно пиво с голодухи в голову ударило. На мой бутерброд. Я есть не хочу. Хочу сегодня быть пьяный и счастливый. Гуляй братва.
- Благодарю вас ребята. За бутерброд, отдельное спасибо. У меня и правда, больше суток ни чего во рту не было. Но вы не думайте, хоть хмель и ударил мне в голову, я всё равно хорошо соображаю. Сейчас доем и начну свой рассказ.
Ел он, конечно же, долго, но мы и не спешили. Каждый укус бутерброда он запивал хорошим глотком пива. Мы тоже не отставали. Это была хорошая ночь. Ночь перед рождеством. Гулять мы собирались до утра.
Говорить он начал неожиданно. Мягким, вкрадчивым голосом. И речь его была так необычна и интересна, что мы на некоторое время забыли и про пиво и про праздник.
- Я в то время был ещё здоров и работал в селе Курское. Места там конечно знатные. Поля, леса, степи и горы – всё переплетается в этом уголке заброшенной природы. Село это вдали от больших городов и поэтому основное население представляет собой старики и старухи. Изредка появляется в селе такой себе удельный князёк. Из грязи в князи. Строил в селе мини дворец или дачу. Организовывал скупку фруктов и овощей. Обдирал народ, так как самим возить далеко, а он скупал на месте. Хоть и дёшево, но зато какая-то копейка. Или всё сгниёт на корню. Вот такой князёк и нанял меня для уборки двора и прилегающей территории. Я с метлой и лопатой быстро управляюсь. Стал работать на совесть. Надоело бомжевать. Хозяин оставил нас троих. Меня как садовника и дворника. Молодую, лет тридцати, женщину поварихой. И старушку Пелагею Иосифовну, вроде как прачкой. Валюха хорошо готовила, ни чего не скажешь. Даже из тех продуктов, что хозяин, скрипя сердцем, выделял для рабочих, она умудрялась приготовить вкуснейший обед. А хозяин, надо сказать, был жадный, всё нас попрекал, что мы много едим, а Пелагею вообще хотел со свету сжить. Как потом оказалось, она была его какой-то родственницей. Это всё присказка. Случилось это в ноябре. Как часто бывает, в начале месяца похолодало и завьюжило. Мы сидели в своём подвале, и пили чай со смородиновыми веточками. Пелагея стала нам рассказывать новую историю. Любила она это дело, рассказывать.
Вот помру, говорит, и унесу в могилу с собой тайны, которые необходимо людям знать. Слушайте и запоминайте. Было это в те далёкие времена, кода ещё из моей родни, ни кого и вспомнить не получается. Давно, в общем. Было тут армянское селение. Дома, церквушка, землянки. Всё честь по чести, как полагается. Жил народ безбедно. Еды всем хватало. Но в один год прискакали в долину три рыцаря в железо одетые. А поверх голов у них вёдра. На плечах же, белые мантии. Стали рыцари грабить и убивать. Восстал народ, за вилы взялся. Но подоспела к рыцарям помощь. Изничтожили злыдни всё население. Но земли здесь красивые и плодородные, не захотели рыцари уходить отсюда. Нагнали они люду с других селений. Заставили работать. Люди в землянках живут, нет времени, за работой в церковь сходить. А рыцари в шатрах пируют. Не смог терпеть таких мучений и этот народ. Случилось это первого декабря. Поднялись люди спозаранку, собрались у церкви. Решают, убить рыцарей или так уйти? Но прознали рыцари о заговоре народном. Налетели на конях в железе и сами в латах. Стали мечами махать. Полетели тут головы людские на землю. Ни кого не щадили, ни жён ни детей. Как фурии метались они среди криков, стонов и плача. Белые мантии их, обагрились алою кровью людскою. Ворвались рыцари и в церковь. Измывались над иконами и образами. Запылала церковь от масла лампадного. Закоптились образа настенные. И сверкнул меч Георгия Победоносца. Загудела церковь и вмиг до половины в землю ушла. Но хитрые рыцари успели выскочить из оскверненной церкви на простор. И второй раз сверкнул меч Победоносный, и обрушилась часть скалы за церковью. Много земли и каменьев с горы слетело, погребая под собой обезглавленные трупы и мечущихся в панике рыцарей. Ни кого в живых не осталось.
В горе же той, расщелина образовалась. Крикни в неё, эхо на всю округу разнесётся как крик боли людской. А церквушка так на половину в земле и застряла. Со временем образа пропали, всё осыпалось. Стоит теперь неприглядное строение под горой, и только кресты на стенах говорят о том, что это святое место.
Но не зря сверкал меч Георгия Победоносца. Наложил он, мечём своим заклятие на рыцаря. И теперь, каждый год, первого декабря, после полуночи, появляется рыцарь из расщелины в скале. Он медленно едет на своём коне и везёт пригоршню золота. Доезжает до церкви и оставляет золото там. Так первые пять дней. Следующие пять дней он возит золото из церкви к себе в скалу. Не принимает церковь его откуп. Картина страшная. Когда среди ночи, в сиянии лунном, едет этот рыцарь. Но добрым людям бояться не стоит. Тем, кто нуждается и просит, он подаёт милостыню, один золотой. Если деньги идут на благое дело, то у этого человека всё налаживается в жизни. А вот если деньги идут во зло или просто берутся из жадности, то тут и до смерти близко. Те, кто пробовали искать, или украсть золото, которое рыцарь в церкви пять дней оставляет, потом оказывались в реке. Обезглавленные и мёртвые. Те же, кто деньги во зло людям употребил, просто за месяц высыхали и умирали. Те, кто собирал и пытался разбогатеть, оставался настолько нищим, что даже личной одежды не оставалось. И сказано что, заклятье с рыцаря можно снять, только тремя добрыми делами подряд.
Но мы люди таковы, что как золото увидим, так обо всём добром и забываем. Вот и мается рыцарь, которое уже столетие.
Церковь, поле, рыцарь.
Калека запнулся. Убрал руки со стола, откинулся на спинку стула. В углу, где стоял наш столик, была тишина. Сизый, плотный табачный дым, переливался всеми цветами радуги. Играла музыка, мигали огни цветомузыки, но все обдумывали рассказ Пелагеи, пересказанный калекой. Кто-то махнул рукой и сказал подбежавшему официанту одно слово: - “Пива”.
Пока убирали со стола переполненные пепельницы, пустые бокалы и чешую от воблы, ни кто не проронил, ни слова.
Было не понятно, то ли всех так заинтересовал рассказ, то ли на наши затуманенные пивом и сигаретами головы, так подействовал голос рассказчика. Голос был и вправду не обычен. Когда калека говорил, все вокруг замолкали. Не хотелось пропустить ни слова, из того что будет им сказано.
Наконец на столе была выставлена батарея из новых кружек. Рассказчик взялся за одну из кружек и сразу опустошил её. Поставил пустую кружку на стол, а к себе придвинул полную. Вроде бы не было выпитого перед этим пива.
Понятно, почему он прервал рассказ. Просто пересохло в горле, а пиво кончилось. Официант, обойдя стол и собрав вновь опустевшие кружки, ушёл за новой порцией пива. Да уж. Хозяин не соврал, сегодня пиво льётся рекой. Эта немецкая забегаловка славится своими колбасками, воблой и пивом.
Наш рассказчик, сделав небольшой глоток из второй кружки, принялся за рыбу. Только чистил он её не снимая перчаток, наверно чтоб не пачкать рук. Перчатки ему легче выкинуть и найти другие. Оно и понятно. Попытался рассмотреть нашего рассказчика. Но ни чего определённого о нём сказать невозможно. Не ясного цвета и покроя штаны, закатанные снизу, так как явно не его, а найденные где-то. В поясе они перевязаны простой веревкой. Сверху одета тёмно зелёная пайта с капюшоном, из которого выглядывал чёрного цвета локон волос и тёмный, сильно загоревший, широкий нос. Вроде всё, а ну ещё чётные, не поймёшь из чего перчатки.
Один маленький нюанс, о нём можно было бы и не говорить, но всё же. Пиво льётся рекой и поэтому то и дело кто-то из присутствующих убегает в угол зала, где находится туалет. И все без исключения, мы побывали там уже по несколько раз. Мы все, ноне наш рассказчик.
Тут он встал и захромал в ту же сторону. Вроде догадался, о чём я думал. Когда он скрылся в табачном дыму, все зашептались. Правда или нет? Какой рыцарь? Где это место? Сколько там золота? Какое продолжение? И тишина.
Калека сидит за столом и чистит рыбу, не снимая перчаток. Дежавю какое-то. Когда он пришёл? Или вообще не уходил? Медленно выговаривая слова начал говорить. Но так неожиданно, что некоторые заткнулись на полуслове.
- Мы с Валюхой дослушали Пелагею до конца. Посидели, слушая, как в окно стучит дождь. Спросил ее, как найти это место? Она покачала головой.
- Никак касатик заработать захотел? Жалко мне тебя. Убьёт тебя рыцарь, или покалечит. Бывали и такие случаи. Но ничего поделать не могу. Ещё прабабка мне говорила, если человек интересуется, то ты расскажи. Дай шанс рыцарю найти своё искупление, иначе самой будет плохо. Так вот. Идёшь от нашего села, третий поворот на север. Небольшой подъём и надо свернуть на право, в поле. Можно ехать дальше по дороге. С дороги гору эту с расщелиной видно. Но попасть к ней нельзя. Речка там узкая, но глубокая. В этом же месте река три метра бежит под землёй. Потом опять на поверхность выходит. Говорят после каждого убитого за золото, мост становится шире. Вот когда ты перейдёшь по мосту эту реку, поверни налево и иди вдоль неё. Через полкилометра река поворачивает к горе. Там хода нет. Но от поворота видна и церковь и расщелина в горе. Рыцарь приходит только с первого декабря, десять дён подряд. Если всё-таки пойдёшь туда, запомни. Если что-то будет не так, рыцарь не поскачет за тобой. Но ждать будет тебя с мечом у того места, где вода уходит под землю. Это вход на поле и единственный выход с него. Я не могу тебя отговаривать, думай сам. Есть ли у тебя такая необходимость в деньгах, чтобы рисковать жизнью. Эти деньги можно использовать только с чистой душой и на благое дело. Готов ли ты? А если жадностью и алчностью обидишь рыцаря, не миновать смерти. Сколько людей унесла под землю эта река, не знает ни кто. Молчи и думай. Вот Валька в голову себе и мысли не пускает. Сказка и сказка. Забудь. Мы спать пошли.
Вы знаете, на какое-то время и я забыл этот рассказ. Тем более Пелагея много нам рассказывала сказок, притч и небылиц.
В усадьбе было тихо, работы не много. В один из вечеров приехал наш князёк. Явно не в настроении. Поругался с Валюхой. Пнул ногой Пелагею. Вышел во двор, позвал меня. Взял под руку и ведёт до ворот. Там как собаку развернул, дал со всей силы пинка и сказал вдогонку, чтобы я весной приходил, когда работа будет. Нечего, мол, хозяйский хлеб есть.
Встал я из лужи. Мокрый, грязный. Такая меня злость взяла. Достать бы, где денег, я б ему устроил царскую жизнь. Пристрелил бы или взорвал. Но денег нет. Сел я под деревом, в голове мысленно перебираю способы мести. А холод быстро забирается под мокрую пайту. Да и время уже вечернее, кушать хочется. Сам-то я не местный. Куда идти? Что делать? Пошёл куда ноги понесли. Иду себе, бреду. Куда делись мысли о мести, не знаю. В животе урчит, есть просит. Мороз пайту прихватывает, на спине уже колом стоит. А я бреду, слёзы наворачиваются, так себя жалко. Остановился, чуть лбом не стукнулся об сарай, какой – то. В лунном свете и видно только покосившиеся стены. Обошёл я его, вижу вход в сарай по пояс в земле. Выглядит вход, как пасть чудища невиданного из земли смотрящего. Как-то боязно мне стало туда заходить. А мороз крепчает. Оглянулся по сторонам, на небо глянул. Тишина кругом, звёзды ярче луны светят. Движение в стороне. Повернул голову и в пот меня бросило. Прямо на меня конь в латах идёт. На коне, рыцарь двухметровый, а от пояса до земли меч кованный. Так и упал я на колени, руки перед собой выставил, защититься что бы. Рыцарь и не смотрит в мою сторону. Проехал в шаге от меня. Остановился. Слез с коня и в сарай зашёл. Смотрю я в проём тёмный, а он уже и не тёмный. И вовсе это не сарай, а церковь и служба там идёт. Хоры поют, служка средь людей ходит, монетки собирает, подаяния. Ссыпал монетки рыцарю в руки. Вышел рыцарь из церкви, сел на коня. В обратный путь отправляется, а я как стоял, так и ни с места. Остановился возле меня рыцарь, кинул монетку мне под колени и дальше поехал. Стихли хоры. Свет погас. И рыцаря не видно. Может, почудилось мне. Смотрю, а у коленей блестит что-то. Поднял, потёр, в лунном свете блеснуло золото. И мысль радостная, теперь выживу. Поднялся с колен и пошёл в ту сторону, где издали, доносился собачий лай. Но не тут-то было. Куда ни пойду то на реку натыкаюсь, а то в гору носом упираюсь. Расстроился ужас. Сел на валун. Задумался. Я бы уже и согласился с тем, что мне всё привиделось, так монетка не даёт. Просто жжёт руку. Опять я задумался. И тут передо мной Пелагея встала. Вижу её как на яву. А в голове моя мысль её голосом меня же думать заставляет. Я даже сам себя по голове рукой стукнул.
И тут. Всплыла во мне та сказка, что Пелагея рассказывала. Явно так всплыла. Поднялся я, осмотрелся. Встал лицом к горе. Церковь-сарай, по левую руку. Значит справа и сзади, выход с этого поля. Пошёл туда. Дошёл до дороги. Стою, слушаю. Под ногами вода шумит, льётся, а реки то и нет. Пошёл я по дороге. Стал думу думать. Сегодня то десятое декабря. Значит, в этом году рыцарь последний раз приходил. Не смогу я для него три добрых, бескорыстных дела сделать. Одно только смогу. Накормлю обиженного. Согрею его, в какой ни будь избушке. Денежка у меня теперь есть. Вот и село. По дорогам молодёжь гуляет, праздник какой-то, сельский. Зашёл я в дом, где всё светилось и ворота были открыты. Оказалось, гостиница местная. Дал я свою монетку. За неё меня три дня кормили, поили, и спать в тепле укладывали. На четвёртый день, дали узелок в руки и вывели за ворота. Пошёл я по дороге, куда глаза глядят. Вышел за село, взобрался на пригорок. Присел на пенёк, развязал свой узелок. Внутри аккуратно сложен хлеб и сало порезано. Стал я кушать и до того мне всё вкусное, что за раз всё и съел. И тут меня привлекло то, что кругом тишина не бывалая. Ни лая собак, ни мычанья коров. Только птицы щебечут в ветках. Поднялся я на ноги, посмотреть, почему в селе так тихо. Смотрю, а села то и нет. Стою на горе высокой. Передо мной обрыв. Испугался я высоты такой, назад отпрянул, выронил из рук платочек от обеда своего. Полетел платочек вниз, со скалы. А я в другую сторону побежал. Долго с перепугу бежал. Пока не упал.
Очухался. Лежу в стогу сена. Размышляю о своём житье, бытье. Всё больше мне кажется, что почудилось мне все, что было за эти дни. Почудилось или приснилось?
Жить хочешь – думай дураче
Опять на столе закончилось пиво. Рассказчик приподнял пустую кружку, повертел и поставил на стол. Сквозь клубы табачного дыма с трудом просматривались напряжённые лица слушателей. Одно лицо выглядывало где-то из под стола. Оказалось, это наш официант. Он нашёл маленькую скамеечку и сел слушать сбоку от стола. Вот он встрепенулся, как бы скидывая с себя оковы рассказчика. Поднялся, ухватил пустые бокалы и убежал. Быстро вернулся, поставил полные, забрал пустые и опять убежал. Почти вся наша компания тоже быстро растворилась в клубах дыма, по направлению к туалетной комнате. Но рассказчика, который, откинувшись на спинку стула, смаковал вторую кружку пива из вновь принесенных, не оставляли одного. Как бы боясь пропустить хоть слово, рядом с калекой всегда кто ни будь, оставался. Принеся очередную порцию бокалов, официант на секунду задумался и побежал ещё раз. Когда все отсутствующие вернулись, то увидели, что на столе количество кружек увеличилось почти вдвое. А официант уже сидит на скамеечке сбоку стола, и его голова выглядывает наравне с кружками.
Рассказчик взял очередную рыбу. Постучал ей по столу и, опять же, не снимая перчаток, принялся её чистить. А я вот заметил, что чистит он рыбы много, только почему-то не ест. Всё съедаем мы. Он только пьёт.
Мы все притихли, ожидая продолжения и думая, что рассказчик собирается с мыслями. Так и получилось. Рассказывать он начал неожиданно, так что некоторые даже вздрогнули.
- Вот так же, как и с вами, сиживал я весь год в компаниях. Бывали хорошие времена, когда я отъедался мясом и пил пиво, но бывали и дни, когда корка хлеба была в радость. Компании были разные, кабаки и бары тоже. Но весь год меня преследовала мысль. Мне рыцарь дал только одну монетку, а в руках у него была целая жменя. Куча золота, которая где то лежит и она ничья. Нет, вы не подумайте, мне не разбогатеть хотелось, а просто жить как люди. Прекратить скитаться. Завести дом, семью. С этими мыслями я ходил на то поле. Днем бывал, и ночью. Ничего там не происходит. Бывали дни, когда мне казалось, что все это чушь несусветная. Но вот описание Пелагеи точь в точь описывало место. Я изучал подходы и искал пути отхода. Строил всякие планы. Но выход с поля был только один. Это три метра земли, где речка уходит под землю. Представляя двух метрового рыцаря, на коне, в латах и с длиннющим мечом. Я понимал, что проскользнуть не получится. Я пробовал перепрыгнуть реку. Всего-то два метра. Но негде разбежаться, а с места ни как. Кругом кустарник и деревья. Бежать вдоль речки, ночью, мешают корни и ухабы. Пробовал свалить дерево или построить мостик, вроде получалось, но через день или ночь, моё строение проваливалось в воду при первом моём шаге на него. В общем, понятно, выход с поля только один. В поисках, в работе, в гуляниях прошли весна и лето.
Как сейчас помню, было это второго сентября. На улице моросило, и выходить из сарая мне не хотелось. Я лежал на соломе и думал. Наверно задремал, и во сне ко мне пришла Пелагея Иосифовна. И давай твердить мне своё:
- Думай дураче, думай. Хочешь жить – думай.
Вот карга старая, достала. Ни когда с ней не ругался, дружили мы, но тут и правда на уши села. А чем я эти полгода занимаюсь. Я только и делаю что думаю. Но тут на лоб мне – ляп. С крыши капля дождя просочилась и на лоб. Охладила. Спасибо Пелагея, уверен, не обошлось здесь без тебя. Стал я твою историю вспоминать от начала и до конца. Ты нам с Валюхой её много раз нам рассказывала. Хорошо всё запомнил, а вот присказку в конце, ты всего раз или два раза рассказала.
И тому, кто тремя добрыми и бескорыстными делами поможет рыцарю получить прощение на этом свете, того ждёт чудо. То ли рыцарь, уходя, оставит золото помогшему. А может, заберёт того кто помог ему с собой.
Ха! Если золото, то это хорошо, а вот если с собой заберёт? Я умирать не хочу. А, ну да, ещё смотря какие мысли будут у того кто помогает. Если светлые, добрые мысли, то даст богатство. Если мысли тёмные, или ещё там какие, то с собой увезёт в гору.
Не, ну ясно же, какие у меня мысли, если я ему помочь собираюсь, точно, хорошие и светлые мысли. Вот и не знаю.
Как только просохло, отправился на поле. Облазил всю церквушку и всё вокруг. Поднял или передвинул почти все камни. Ни где ни чего нет. Нет того места, где он пять дней золото оставляет. Как в сказании говорится, пять дней в церковь возит, а пять дней обратно забирает.
Полез я в ту расщелину, в скале, откуда сам рыцарь появляется, думал, может там, что найду. Ничего. Камни песок и тупик. Вспоминал разные сказки, Кричал на скалу:
- “Сезам откройся”, “Крибле крабле бумс”, “Крекс фекс пекс”.
Другие, разные заклинания. Ни чего. Только эхо, разносящее мои слова с большей громкостью, на всю округу. Как насмешка надо мной. А времени всё меньше, а новых мыслей ни каких. Всё излазил, всё посмотрел, изучил. Заметил даже что поле, то и не поле. Ни единой ровной площадки, даже метр на метр нет. Везде рытвины, канавы, бугры, ветки и кусты. Шага спокойно ступить, места нет. А когда ночью иду, обязательно несколько раз упаду.
К концу октября, стал замечать, что за мной следят. Уходя, резко развернулся, побежал, и догнал мужика. Хотел морду набить, передумал. Стал его трусить, замахнулся:
- Говори правду, зачем за мной следишь. Что успел выведать, и пронюхать?
Мужик упираться не стал. Рассказал, что давно приметил, что я странный какой-то, всё на это поле хожу, а недавно вспомнил, что ему бабка в детстве сказку рассказывала про рыцаря, про золото и про это поле. Сначала сам с себя посмеялся, а потом посмотрел на меня, подумал и стал следить за мной, и говорит, что он видел, не один следит. Вместе мы и третьего нашли. Сели под деревом и давай совет держать. Сначала прошу рассказать то, что они знают по этому делу. Оказалось, очень мало. Когда я им рассказал что сам слышал, то не сразу поверили, а когда рассказал что уже получил от рыцаря один золотой, то у всех загорелись глаза.
Стали мы думать уже втроём, как же нам золотишко получить. Стали приходить на поле вместе. Они мне предложения, а я уже это пробовал. Они мне другое, я и это уже проходил. Нет новых мыслей. Нет идей. Закончился октябрь. Проходит ноябрь. Ничего нового. Ни Виктор, ни Николай умом, я так понял, не отличались, а вот денег хотели. Да кто их не хочет?
Разработал я план, на первое декабря. Посмотрим. Если придёт, то хоть что-то получим. Жизнь не кончается. Если мы за десять дней по десять золотых получим, хорошенечко и сдадим, ну в смысле по дороже, то можно год безбедно протянуть. Может, ещё что придумаем. Хотя и это не плохой заработок.
В общем, мой план прост. Чтоб у всех мысли были светлые и одинаковые, я и сам ни чего не ел, и друзьям не давал. Целых три дня. Как вы думаете, о чём мы думали. Правильно – о еде. А ещё, когда шли на дело, то взяли с собой пластиковую бутылку с водой. Ближе к двенадцати окатил всех минералочкой.
Стоим это мы среди ночи, возле церкви-сарая на коленях. Дрожим от холода и голода. В голове одна мысль:
- Скорей бы согреться и поесть.
Ближе к часу ночи, в церкви вспыхнули свечи. Запели на хорах. Служба идёт. У нас трои, рты открылись. Красота то, какая. Поют как чисто. Мы, бух на колени, и давай креститься от страха. Видим, сбоку рыцарь огромный, на коне едет. Я в бока, друзей толкаю. Мы руки протягиваем за милостыней. Спешился рыцарь. Повернул голову в нашу столону. Одной рукой меч придерживает, а в другой золото держит. Каждому под колени по золотому кинул. Мы с Виктором, давай креститься. Николай за монетку схватился. Крутит перед носом монетку. Я его в бок локтем. И он креститься стал.
Рыцарь зашёл в церковь. Служка к нему подбежал. Рыцарь в глубь прошёл. Через несколько минут вышел, сел на коня и к себе в гору ускакал. Встали и мы с колен. В церкви всё погасло. Николай кинулся туда, а там темно и ничего нет. Тут я увидел как людей золото опьяняет. Уже водки и самогона.
Мы с Виктором идём быстрым шагом до нашего сарая за селом. А Николай, то побежит, то встанет. И кусает этот золотой, и трёт. То в карман положит, то в тряпочку завернёт. То опять достанет и любуется. Мечется человек, мается. Говорю:
- Успокойся. Если план выгорит, то у нас тридцать таких монет будет.
А он мне говорит, что дурак я, он всё золото хочет, а не гроши. Вы видели его руку, в ней не менее сотни таких монет. А я ему в ответ, видел ли он меч рыцаря? Он метра полтора будет. Не слушает меня Николай. Говорю, идём в сарай, нам девять дней осталось, на воде и сухарях. А он мне говорит что не дурак как я, имея золото, сидеть на хлебе.
Мы в сарай, а он в деревню. А в селе свадьба или гулянка. Мы с Витькой денежки надёжно спрятали. Погрызли сухари, запили водой и, укрывшись соломой, заснули. Проснулись только к вечеру. Опять сухарей погрызли и отправились на поле. Морозец крепчает. Воду, чтоб обливаться, решили не брать. И так замерзаем. При входе на поле, к нам присоединился Николай. Думали не придёт. Он сытый, довольный, идет, улыбается. Дошли. Встали на колени. После часа опять в церкви служба началась. Рыцарь подъехал. Спешился. Глянул на нас. Две монетки сразу бросил, а вот третью, Николаю, задержал немного.
Мы стоим, крестимся. Рыцарь в церковь зашёл. К нему служка подбежал. Рыцарь вглубь храма прошёл. Тут Николай к двери церкви подбежал. К стене прильнул. Внутрь заглядывает. Шмыг, и вовнутрь заскочил, а через секунду, другую его голова выкатилась из дверей храма наружу. Волосы, дыбом. Глаза выпучены и вращаются, а губы шепчут “Золото”. И тишина. Глаза потухли. Рот закрылся.
У нас у самих волосы дыбом. Виктор порывается бежать, держу его за руку. Стоим на коленях, молимся. Вышел рыцарь. Подошёл к коню. Видим, подол его белой мантии в крови. И с меча, кровь на землю капает. Повернул он голову в нашу сторону. В щели для глаз, мигнула голубая искра. Вскочил на коня и уехал. В церкви огни погасли. Мы вскочили на ноги и тикать. Остановились только у себя в сарае, на краю села. В селе ещё больше гулянка, музыка аж до нас доносится. Мы денежки спрятали, погрызли сухарей и в солому, спать. К вечеру проснулись. Меркуем, идти или нет? Решили идти. Третья, да и последующие ночи проходили, как и первая. Только с шестой ночи, рыцарь стал нам монетку бросать, когда уже забирал золото и уезжал.
После седьмой ночи мы решили посмотреть просто в двери. Где же он берёт это золото? Во всяком случае, у нас есть несколько минут, между тем как начинается служба и тем, когда приезжает рыцарь. Решили заглянуть в двери и всё. Так и сделали.
Начало первого. Мы стоим у вода в церковь. Зажигаются свечи, начинается пение. Мы, стоя на улице, заглядываем в дверь с разных сторон. Прямо у входа, стоят две чаши с золотом. Толпа народа, одетого в чудные одежды, смотрит вперёд и нас ни кто не видит. Мы падаем на колени и вовремя. Над головами со свистом пролетает большой меч. Так вот как Николай погиб. Ползём на коленях. Хватаем каждый по чаше с золотом. Свист меча. Пригибаемся до земли. Опять ползём. Выползаем из церкви с чашами полными золота. Вскакиваем на ноги. Нет времени, чтоб оглянуться, но слышен цокот копыт, лошади рыцаря. Рыцарь на подходе. Уже слышен хрип лошади. Бежим. Чувствую всем телом – рыцарь за нами. Уже виден спасительный мосток через реку. И тут, тут я падаю. Вскакиваю, пытаюсь схватить хоть немного монет. Конь уже дышит на меня. Оглянуться страшно. Бегу. Опять падаю. Перекувыркнулся. Пытаясь подняться, смотрю вперёд и вижу. Виктор подбегает к мосту, а там уже стоит рыцарь. Витя пригибается и пытается проскочить по краю моста, но меч очень длинный. Взмах. Свист. И голова летит с плеч на землю. Конь встаёт на дыбы и копытами скидывает тело с моста в воду. Меч поднимается вверх, конь движется в моём направлении. Я вскакиваю и бегу. В голове одна мысль – хоть бы не упасть. Вот и река. Бегу вдоль, прыгаю через коренья, которые почти не видны. Полагаюсь на интуицию. Но всё равно падаю, вскакиваю. Над ухом уже слышно дыхание коня. Рыцарь не спешит, некуда мне отсюда не деться. Спасительная мысль приходит неожиданно. Если добегу до поворота реки, то силы толчка должно хватить, чтобы перепрыгнуть угол реки. Добегаю. Прыгаю. Слышу свист меча. Край острия цепляет голову. Плашмя меч бьёт по спине и в конце цепляет ногу. Не обращаю на всё это внимания, отмечаю чисто автоматически. Бегу. Вот и спасительный сарай. Сходу ныряю в солому. Воде она меня спасёт. Но кругом тишина. Отдышался. Вылез из соломы. Кровоточит затылок и нога. Сильно болит спина.
Вот с тех пор, я горбат и хромаю, а на затылке шрам и не растут волосы. А в доказательство могу показать одну золотую монету, которая у меня осталась после нашего приключения. Золотые что я взял в храме, так и остались на поле. Когда падал всё и растерял. Жизнь дороже. Те золотые, что мы прятали с Виктором в сарае, я не нашёл. Или кто-то забрал, или я место не вспомню.
Через год, в декабре, из-за реки я смотрел. Службы проходят, но я боюсь туда сунуться.
Калека протягивает руку в чёрной перчатке и кладёт на стол. Раскрывает кулак.
На ладони блестит большая золотая монета.
Вот и утро. Головы нехотя отрываются от стола. Официант вообще спит под столом. На краю стола лежит грязная пайта, а в центре стола чёрная перчатка.
В ней – большая, блестящая пуговица.
5 Красивый горшочек.
Три ночи прошли, можно сказать в пустую, если не считать исчезновения одного из бомжей.
Мы впятером, исследователи – любители, держались молодцами. Из машины ни кто не выходил, но за аппаратурой наблюдали все. После того памятного празднования рождества, прошли почти одиннадцать месяцев. Слова, да и сам рассказ, исчезнувшего под утро калеки, мы обсуждали уже тысячи раз. И верили, и не верили. Проверить правдивость до первого декабря, не возможно.
Взяли машину с оборудованием на прокат. Запаслись провизией и терпением. И вот, три дня исследований позади. Результатов почти ноль. Немного материалов отправлено на исследование.
Первое, и самое основное, золотая монета. Второе, это красный щебень с моста. И третье это сам мост, так как не ясна его структура. Если верить первичному анализу, то он сложен, так же как и сталактиты, из известковых отложений. Но толщина и длинна моста заставляют усомниться в этом. Для выполнения такой работы, природе потребовались бы миллионы лет. В данном случае у природы не было стольких лет. Так как людские сказания и легенды не могут столько прожить.
Из шести человек нашей группы, на поле остались только двое. Остальные были разосланы с различными образцами по большим лабораториям, для быстрейшего и точного анализа полученных образцов.
Зима. Темнеет очень быстро, а вот время тянется очень медленно. Если ещё днём, унылый вид этого поля вызывал скуку, то теперь, среди ночи, было просто страшно. Перекрученные ветви деревьев, вместе с отбрасываемыми ими тенями, создавали картины, похуже любого ужастика. При этом тени двигались при малейшем дуновении ветра. Вон в стороне показалась старуха с клюкой, да нет, это воин с копьём, а вон и чудища невиданные. А вон вроде женщина с младенцем прислонилась к покосившемуся забору.
Помня сказания Пелагеи Иосифовны, задумаешься. Может это проклятое поле, показывает картинки из жизни прошлых, убитых рыцарем, обитателей. Холодно. Я стоял на улице в ожидании часа появления рыцаря. Курил.
Скоро надо садиться за аппаратуру, может сегодня получится, что-то заснять и это будет видно. Удивительно, как такой большой рыцарь, ускользает от высокоточных приборов? Правда ли то что он может раздваиваться? Вопросов много, а ответов ни одного.
Мысли медленно потекли в другое русло. Как там дома, жена, дочка? Мама что-то разболелась в последнее время. Надо найти время и провести у неё хотя бы денёк. Точно, пока отпуск на работе, надо взять дочку и поехать. Бабушке будет приятно повозиться с внучкой.
Холодно. Резко вздрогнул и встрепенулся. Вернулся мыслями на поле. Ужас. Отшатнулся. Чуть не упал. Холодный пот выступил на спине. Душа ушла в пятки. Понимайте, как хотите. Чуть не умер со страха. Наверно так задумался, что прозевал время и не заметил что уже пора.
Передо мной, на коне, сидит рыцарь. Холодное лунное свечение на его латах, переливается на морозном воздухе. В разрезе для глаз, на его шлеме, светится зловещий, голубой огонёк. Рыцарь остановился возле меня, но не спешился. Он стоит и смотрит в мою сторону. Я смотрю на него. Не знаю, что чувствует он, но у меня трясутся поджилки и, кажется, шевелятся волосы. Всё тело его направлено вперёд, и только голова обращена ко мне. Он такой высокий, что верх его шлема, теряется в темноте неба. Когда он рядом, то кажется выше, чем два метра.
Рыцарь отвёл в мою сторону руку, в которой лежали золотые монеты. Я машинально подставил ладони. Из его руки, ко мне на ладони пересыпалась кучка монет.
Рыцарь, вернул свою руку на место. Конь медленно продолжил движение к церкви. Далее вся церемония прошла без изменений. Через какое-то время, рыцарь вышел, сел на коня и пустился в обратный путь. Когда он проезжал мимо меня, я поднял руки с монетами и протянул к нему. Рыцарь проехал мимо, даже не обратив на меня внимания.
Я стоял на улице, не чувствуя холода и ещё не понимая что всё это значит. Что произошло? Тот рыцарь, которым многие годы пугали детей и взрослых, сам отсыпал мне золота, за которым гонялись и гибли десятки людей. Странно. Очень странно.
Монеты машинально ссыпал в карман. Зашёл в машину. Смотрю, мой напарник спит. Не стал его будить. Проверил аппаратуру. Всё отключено. Он заснул, а я прогавил. С этим перекуром не заметил, как подошло время. Сел и задумался. Всё равно сегодня уже ничего не случится. Мысли долго донимали.
Пытаюсь открыть глаза. Звонит будильник. Меня трусит за плечо, напарник. А что уже утро? Нет, это не будильник. Телефон. Семь утра. Жена звонит. Медленно вхожу в сознание, слушаю.
Что? Ещё раз, что? Слушаю. Жена отключилась. Я в полном, адекватном состоянии. Выхожу из машины. Проверяю, ни чего не остаётся на стоянке? Чисто и пусто. Только светает. Объясняю напарнику, что у меня серьёзно заболела мама. Мы уезжаем. Заводим машину и едем.
Дома уже жена объясняет, что маме срочно требуется операция и много дорогостоящих лекарств. Обдумываем где взять или у кого перезанять. Паники нет, отчаянья тоже, но проблема вырисовывается большая. Я в отпуске, и надеяться, что начальник даст помощь, не приходиться.
Дома снимаю куртку, на пол высыпаются золотые монеты. Как? Я сам ведь ещё ни чего не знал, а рыцарь уже предвидел, что мне нужна помощь. Во всех сказаниях говорится, что он помогает только тем, кто нуждается.
Не буду описывать, как продал нумизматам все монеты. На лечение мамы, ушла почти половина всей суммы. Но я помнил, что меньше всего, надо оставлять денег себе. Лишь тогда возможно общение или продолжение исследований.
Часть денег отдал за аренду автомобиля с аппаратурой. Часть денег ушла на оплату проведённых анализов образцов. А часть денег я внёс в больнице на счёт больного ребёнка, которому тоже требовалось дорогостоящее лечение и операция. В итоге я разбогател на одну лишь монету. Ту, которую мне отдал, нанятый нищий.
Когда вся беготня по больнице закончилась, и угроза жизни мамы миновала, был уже январь. Поэтому новое исследование мы сможем провести только в конце года. Первого декабря.
Зато, в этом году, на майские праздники мы отдыхаем десять дней. Я решил свозить свою семью на Рыцарское поле и рассказать им интересную притчу. Тем более что лаборатории просили прислать повторные образцы, для анализов. Так как в красном щебне, были какие-то вкрапления крови, а камень из моста, по строению напоминал кость. Но не в одной лаборатории не поверили в правильность анализа и просили повторные пробы. Вот я и ехал отдохнуть и поработать.
Когда мы подъехали к мосту, то изменения бросились в глаза сразу. Первое что заметил. Не было моста. Только два скользких бревна, по которым опасно было передвигаться. Но мы преодолели это препятствие и отправились к армянской церкви.
Моя мини экспедиция провалилась. Не было моста, значит, не было и красного щебня, а также не было и камней, из которых состоял мост. Образцы для исследований, взять было негде.
Второе что бросилось в глаза, это-то, что двое стариков, возделывали небольшой участок земли возле реки. Земля тщательно вскопана, очищена от веток и травы. На ней уже видны дружные всходы рассады.
И третье что меня поразило. В церкви поселился бывший бомж, а теперь отшельник, почти святой человек. И как рассказали старики, святой охраняет какую-то чашу.
Мы с женой поднялись к церквушке. Там мы и правда встретили старца. Хромого, горбатого мужчину, одетого в пайту, грязно зелёного цвета. Голова накрыта капюшоном.
Он повёл нас к церкви, и стал рассказывать, что здесь когда-то жили рыцари и оставили для самого достойного металлическую чашу, полную золотых. Чаша эта стоит на камне в этой старой армянской церкви. Сдвинуть эту чашу не возможно, хотя эта чаша объёмом не больше литра. Так же эта чаша сверху запечатана, точнее, накрыта крышкой. Крышка прилегает не прочно и видно, что в чаше лежит золото. Но открыть чашу и взять её в руки сможет только достойный. А он, старец, поставлен здесь, нести свой крест и горб до тех пор, пока не придёт достойный.
Рассказал и предложил спуститься в церковь и на всё посмотреть своими глазами. Спускаясь по ступенькам, сделанным недавно, видимо этим стариком, пришлось сильно наклониться, чтобы попасть в ушедшую на половину в землю, церквушку.
В центре зала стоял большой камень. Видимо древний алтарь. На нём небольшой, металлический горшочек, наполненный золотыми монетами. Крышечка лежит рядом с горшочком. Я подошёл и взял в руки горшочек с золотом. Красивейшее сочетание линий рисунка. Идеальная чеканка. Тёмный цвет метала, и блеск золота создавали шикарный контраст цветов. Как мне повезло в жизни. Такой красивый, старинный горшочек.
На улице раздался какой-то вскрик, шум и топот. Мы с трудом вышли из церквушки. На земле валяется грязно зелёная пайта с капюшоном. Чёрные перчатки. А по направлению к мосту быстро уходит мужчина, без рубашки.
Да не вспыхнет в ваших глазах огонь жадности и алчности.
Как много в жизни нашей нуждающихся и обездоленных.
Господи! Хоть бы ни на кого не перешло заклятие рыцарей.
Мира всем нам и благополучия.


Поблагодарили: 1

#6 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 06 февраля 2019 - 10:53

Мистика какая-то
- Такси! Такси!
Бегу, хлюпая по лужам.
- Ой, вот спасибо! До Петровкино довезёте?
Таксист сразу начал канючить, но я к этому был готов.
- В деревню? Да по такой слякоти?
- Цену скажи и поехали.
- Полторы не торгуясь.
- Вот и отлично. Можно теперь побыстрее?
Положил сумки на сиденье, уселся сам, и машина рванулась с места. Каждый наверное знает каково это в промозглый, сырой, осенний день, сесть в тёплую машину. Обалденное счастье. В боковом стекле замелькали дома, столбы, люди и деревья. Картинки быстро меняются. Не уснуть бы, хотя что тут ехать? С четверть часа, не больше. Пригрелся.
Машина быстро катит по асфальту. Моросит мелкий дождь. Может это у водителя приоткрыто окно, что мелкие капли попадают мне на лицо. Запах дыма. Какой необычный аромат, смешанный с прогорклым запахом сосновой смолы.
Машину заносит на мокрой дороге и вдогонку, сзади её бьёт большегруз. Такси взлетает в воздух, переворачивается и падает плашмя на крышу. Стойки не выдерживают и, сминая всё живое в салоне, прогибаются. Грузовик добивает уже плоский скелет авто. Вспыхивает пожар и из кабины грузовика успевает выскочить перепуганный водитель. И вовремя. Взрыв и огненный всплеск пламени и вот уже полыхает сам грузовик.
- Эй! Эй! Проснись! Ты чего орёшь? Малохольный! Так заорал, что я перепугался. Вот. На тебе. Остановился. Укачало что ли?
Я медленно, с трудом разлепляя веки, открыл глаза. Стоим в лесу. Рядом закрытое кафе и, чуть в стороне, туалет.
- Чего мы тут стоим?
- Это я тебя хотел спросить – чего? Ты как заорёшь: - «Стой! Стой я тебе приказываю!» - вот я и остановился.
- Да это я, наверное, спросонок. Приснилось такое, что и на голову не нахлобучишь. Чушь всякая. Поехали.
Водитель повернулся вперёд, завёл машину. Тут мимо нас пронёсся американский большегруз.
- Ого! Вот это прёт. Я тоже хотел себе такое взять и с напарником по всей России. Хотя и заграницу можно было бы.
Машина выехала на дорогу и мирно зашуршала колёсами.
- Да куда мне. Четверо детишек. Кормить, одевать, обувать надо. Да ещё и по играться. О! Что за грохот?Где-то, что-то взорвалось!
= Не говорите так! Мне сейчас тут такое наснилось, в себя ни как придти не могу.
- А что? Вы расскажите, всё одно ещё нам ехать. В этих местах, говорят, всякое случается. Вон, даже радио не ловит.
Ну я возьми и расскажи весь сон, виденный за минуту. Только рассказывал дольше. И тут мы выезжает из-за поворота и видим на дороге полыхает тот американец, что пролетел мимо нас, когда мы стояли.
Водитель объехал аварию далеко по обочине и остановился. Вышел посмотреть. Я не стал. Рядом стояли несколько машин и лежали огнетушители. Пытались тушить. Таксист перекинулся парой слов с зеваками и вернулся.
- Ну ты экстрасенс. Всё как ты рассказал. Дальнобой так пёр, что догнал таксиста и сзади вмазал. Переворот и вон – факел. Оба горят. Только водила и спасся. Обжёгся только. Всё документы спастипытался. Какой там. Бак рванул так, что всё в огне. Ладно. Тут не поможешь. Едем дальше.
- На их месте должны быть были мы.
- Ты что? Тьфу, тьфу!
- А долго я спал?
- Да вроде нет. Мы же только выехали за город. Я приоткрыл окно, но потянуло дымом, и морось залетать стала. Я прикрыл окно и тут ты как заорёшь. Напугал. Я остановился.
И опять мы катим по шоссе. В деревню ведут две дороги. Та что дальше, асфальтирована, но путь на пять километров длиннее.
Водитель, зная короткую дорогу, съезжает на просёлок. Машину качает, и я бьюсь головой о стекло двери. Открываю глаза, а там кости. Всё в крови. Головы свиные и говяжьи. Точнее коровьи. Везде, на кустах, на деревьях, просто раскиданы по земле. И волки. Стая волков бегает среди этой кроваво красной массы.
- Да что ты всё орёшь-то? Что опять случилось? Эк тебя сморило. Две минуты едем, а ты глаза не можешь открыть, вроде с перепоя сутки спал. Что опять приснилось. Заорал, я чуть не оглох.
- Ты это. Я две сотки накину, только едь по асфальту. Тут что-то не так. Может меня и правду укачало? Ты не слышишь, дымом воняет?
- Дымом? Так это ещё с лета торфяники дымят. Тут, говорят, деревенька дальняя есть, так вот там для медицины канаплю выращивали, И вот в лето, весь их урожай сгорел. Говорят, всё село две недели гудело. Песни пели и плясали, а чего и сами не знали. Бают, поди. Ты только уже не спи, приедем ужо. Расскажи что наснилось?
Я пересказал видение.
- Ты, часом не выпимши? Всякая хрень тебе снится. Две минуты спишь, пять минут рассказываешь. Ну ладно. Хозяин барин. Раз доплатишь, то едем по асфальту. А то вот она, короткая дорога.
- Нет. Нет! Едем по хорошей.
Мы проехали поворот. Я выглянул в окно. Из кустов на нас смотрела безрогая коровья голова.
- Ты видел?. Ты видел7 Там голова!
- Ну, точно выпил. То спит, то мерещится ему всякое. Точно Мещера. Под название местности.
Доехали. По дороге спросили где дом участкового. Я расплатился с таксистом, не забыв накинуть обещанные две сотни.
- А может, подождёшь? Я за час управлюсь.
- Нет. Смена у меня кончается, а ещё вернуться надо, дорога сам видел какая. Да и дешевле тебе на электричке.
Водитель сел в машину и укатил. Только я отметил себе, что поехал он в другую сторону, не туда откуда приехали.
Постучал в калитку дома. Вышла женщина и сказала что муж сейчас в управлении. Показала куда идти. Оно вроде и не далеко, но по этой моросящей мряке, так противно. А идти надо. Хлюпая по лужам, отправился в указанном направлении. В воздухе витал сладко- горький аромат гари. Среди мелких капель летали чёрные частицы. Пытался прикрывать рот рукой, так эта грязь в глаза лезет. Прикрыл глаза рукой, дышать трудно. Дома стоят кругом то черны, то красны, а в окнах разные уроды рожи кривляют. Ужас какой-то. Не село, а дурр дом на выгуле. Вот из калитки вышел чёрный плащ. Обернулся. По длинным волосам определил что девушка, но чёрная, с потёками рожа, не могу назвать иначе, глянула на меня из под капюшона. Сначала скривилась, а потом дико заржала и убежала через дорогу, в огромных, болотных сапожищах, уходящих высоко под юбку.
Маразм. Ага. Вот и белёное, как сказали здание. Все то дома вокруг деревянные, а управа штукатурена. Зашёл.
-Здравствуйте. Где тут у вас участкового найти можно?
- О! Господи! Напугали. Вот, пройдите сюда, в туалет.
- Зачем? Он что, там принимает?- пошутил я
- Да нет1 Принимает он у себя, это вам в туалет надо. Долго добирались?
И то верно, сказал дедок. Добирался.
- Давайте плащ. Папочку. Проходите.
- Нет уж. Папка при мне.
- Мешать будет.
- Ничего.
Снял и отдал плащ вахтёру. Прошёл в туалет. Открыл дверь, вошёл и чуть не выпрыгнул обратно. Хорошо сообразил вовремя. Зеркало! Но что там за чучело с чёрной рожей?
Вот это да! Это же я! Сам. Почему такой? Сажа? Рот прикрывал – размазал. Глаза прикрывал –растёр. Так вот чего смеялось, то чучело в образе девушки, что я встретил. Ну да. И я теперь стою и смеюсь с этой физиономии. Умылся и вышел.
- А вы смелый. Другие увидя себя в зеркале, сразу выбигают, да ещё кричат. Молодец.
Похвалил меня вахтёр – дедушка.
- Что это у вас здесь происходит? То всё чёрное, то всё красное. То в окнах уродцы какие-то выглядывают и кривляются.
- А вы разве не слышали байку про конопляное поле? А как говорят, в каждой сказке есть доля правды. Так и тут. Летом полиция с вертолётов нашла в лесу делянки с конопляными высадками. Всё собрали и сюда за село свезли. Тех, кто садили – нашли и в тюрьму упекли, а траву ту сжечь надлежало. Только не горит она мокрой. Вот они её какой-то отравой засыпали. Химией значит. Сгорело всё, подчистую. А как осень пришла, так и начались чудеса. Только дождик брызнет, так весь пепел в верх и взлетает. И кружит по округе. Химия, значит, красит в красные цвета, а пепел в чёрные. Вот вам и маскарад, и уродцы на окошках. Оно люди говорят, что в печах специальных всё сжигать надо, только наша полиция или поленилась везти всё в печи, а может и то что много было. Только теперь как дождь – так вся деревня чумазая да чумная ходит. У людей приступы смеха, да рожи из окон, выглядывают. Когда по стеклу эта грязь течёт, так такого насмотришься, ночью спать не будешь – всё смеёшься да в пляс пускаешься. Ты иди милок, пока участковый не смеётся, ещё успеешь свои дела решить. У него только к вечеру припадки.
Странное село. Странные люди, но дело делать надо. Единственное в чём повезло, так это то, что, к моему удивлению, все документы были готовы. Я передал официальный запрос и получил ответ, заверенный подписью и печатями. Можно ехать домой. Пожалел что отпустил таксиста. Через час был бы уже дома.
- Всё уже? Ну я же вам говорил что до вечера наш участковый вменяем.
Начал говорить дедушка- вахтёр, только завидя меня.
- Вы не подскажите мне, есть ли у вас здесь такси?
- Э! Нет милок. Я думал ты на машине.
- Да отпустил я свою машину.
- ну тогда тебе на станцию или на шоссе. Попутку поймаешь. Здесь короткой дорогой километра три будет. Как через дорогу перейдёшь, так за просекой сразу железка и будет. Иди вдоль забора ни куда не сворачивай. Как село закончится, будет дорог. Вот по ней и твой путь. Выведет. Я видел, ты парень смелый, дойдёшь.
- Это Вы сейчас к чему?
- Да нормально всё. Дойдешь, увидишь.
Вышел на улицу. Оглянулся. По стёклам медленно текли чёрные и красные капли, образовывая на фоне светлых штор, причудливые рисунки.
Дело к зиме, скоро темнеть начнёт. Надо спешить. Уже не обращая внимания на чёрных прохожих и на лужи, пошлёпал в указанном направлении. Село быстро кончилось, но единственная дорога шла через поле к лесу. В лесу изморось почти прекратилась. Снял капюшон. И зря. Сама-то дорога нормальная, но по кустам были раскиданы кости. Из-за деревьев выглядывали белые черепа. Вон на ветке висит огромная лошадиная голова. Вот на палке бараний череп. Да ещё и скрученные рога на ветках. Жуть. От дороги отходит тропинка, а по бокам её стоят коровьи рога. Так вот почему дед говорил что я смелый – дойду. Тут и правда есть чего испугаться. Но вот, чуть поодаль мелькнуло что-то жёлтое. Это такси! Крикнул и побежал. Эхо мне ответило вздохом и чавканьем. Вздрогнул.
Такси стояло на дороге, посреди лужи. Застряло, подумал я. Передние дверцы открыты. Осмотрелся в поисках водителя и тут заметил мелькающих в кустах волков. Волосы вздрогнули на голове. Вмиг запрыгнул на пассажирское сиденье и захлопнул дверцы. Спасён!
-Э – ги - э - гех! – раздалось сзади.
Вздрогнул уже всем телом. По спине побежали мурашки, на лбу выступил холодный пот. Медленно поворачивая голову спросил:
- Кто здесь?
- О! Мой клиент. Да ты не бойся, это я чихнул. Помнишь, ты мне сон говорил. Кости кругом и мы застрянем. Не поверил я. Поехал назад короткой дорогой. Вот и застрял. Сон твой в руку. Сам-то я машину не вытащу. Аварийку вызвал, но когда они доедут? А вот вдвоём мы быстро выберемся.
Оказалось, водитель отдыхал на заднем сиденье.
- А как же волки? Вон их сколько вокруг. Видишь сколько сожрали. Одни кости вокруг.
- Ты что служивый, испугался? Да то ж не волки, а собаки. А кости все старые, так как белые. Красные потёки это какая-то химия. Тут цех колбасный недалеко, вот бездомные собаки тут и подживаются. Выходи, сейчас хворосту наберём, подтолкнёшь и поедем. Я тебя за полцены довезу.
Домой я добрался ещё до темна. Долго отмокал в ванной и отмывался. Плащ пришлось вообще выкинуть. Кровавые капли ни как не хотели смываться. Документы на работу отнесу с утра. Решил снять стресс рюмочкой водки и просмотром старого , советского фильма. Мистика всё это какая-то. Даже не знаю, плакать или смеяться.
Но так весь вечер и про ржал над репродукцией картины Малевича «Чёрный квадрат».
Удачи Вам… И узнавайте всё о том месте, куда отправляет вас судьба, заранее. Иначе можно про смеяться не один день, не зная толком от чего.
С утра болела голова….
Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 2 :

#7 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 07 февраля 2019 - 15:30

Серёга
Вечерело. Мы медленно ехали по просёлочной дороге, на которую нас согнали БТРы - ехавшие по большаку. Нас чуть не сбили. Водитель просто виртуозно съехал с дороги между двух деревьев. Впереди была просёлочная дорога, мы выехали на неё и, так как она почти параллельно шла вдоль трассы, автобус двигался по ней. Местами дорога была асфальтирована. Это дало нам повод думать, что это старая дорога и ведёт она в том же направлении что и большак. Водитель остановился и спросил нас - ехать по дороге дальше или всё же дождаться пока на большой дороге всё затихнет. Мы так долго уже едем, что было решено ехать, пока совсем не стемнеет. Автобус тронулся и, медленно покачиваясь, как бы нехотя пополз по дороге. За лесопосадкой проносились грузовики. Некоторые натужно пыхтя, везли технику, оружие, питание, а какие быстро мчали назад, со спешно нарисованными крестами, увозя к спасительному миру тех - кто уже получил свою порцию горя, боли, тоски и печали. Таких было много и их было искренне жалко. Молодые парни - получившие то - чего многие не видели и за сто лет своей жизни.
Последнее что мы разглядели на дороге в сгущающихся сумерках - это два КамАЗа, едущие в одном направлении. Первый с Украинским флагом, второй с флагом Донецкой республики. Мы были беженцы, и нам не хотелось встречаться ни с теми, ни с другими.
Национальную гвардию мы ненавидели, так как они выгнали нас - мирных людей на улицу из своих собственных домов. А ополченцев недолюбливали за то, что они не смогли нас защитить.
Многие говорят, что ополченцы нас грабили и издевались. БРЕХНЯ. Я вам честно скажу. Я для них всё отдавала сама. До тех пор пока был дом, был подвал. Я их подкармливала. Давала закатки, варенье, хлеб и сладости. Кормила борщами тех, кто прятался в лесах от призыва в нац гвардию. Это люди, которые пытаются защитить нас от националистов, фашистов и просто маньяков фанатиков. Я много слышала о том, что творят эти изверги. Но ещё больше ужасов - я увидела пока ехала в этом автобусе.
Хотя и среди нациков видела много горя. Были такие, кто не хотели воевать. Их пугали тем, что убьют их родных и любимых. Их били свои же. Над ними издевались в открытую, доводя их психику до бешенства. И потом эти ребята, с выпученными глазами кидались на всё и на всех.
Я отвлеклась.
Большак от нашей дороги отделяла посадка из трёх - четырёх деревьев. Среди них мелькали какие-то тени - а может и не тени. Темно. Фары включать нельзя. На свет сразу прилетят - нет, не комары и мошки - а пули и снаряды. Водитель даже на панель приборов накидывал тряпку, что бы свет от лампочек не освещал его лицо и грудь. Да и фара у нас осталась всего одна. Остальные разбиты при предыдущем обстреле, как и два окна нашего автобуса. В разбитые окна дует. Детей кутаем и прячем. Из - за сквозняка, все сопливят. Малышам трудней всего. Днём жара и сквозняк. Ночью сырость, утренняя свежесть и сквозняк. При этом весь день в автобусе. Во время последнего обстрела, в ногу, ранили девятилетнего Вову.
Он стоял на ступеньке автобуса и ждал когда отойдёт в сторону бабушка. Которая медленно спускалась впереди. Раздался щелчок и мальчик присел. Широко открытыми глазами, полными ужаса и страха, он смотрел на нас. Я сразу всё поняла. Громко крикнула: - Лежать, - и бросилась, толкая всех на землю, к малышу. Все по падали. Я схватила мальчика и отнесла в кусты. Это потом я думала, как я смогла поднять и нести пацанёнка. А тогда только одна мысль - Жив ли?
Вова жив. Рана в ногу. Чуть выше колена. Вскользь. Крови не много. Даже перетягивать не стали. Обтёрли об юбку пару листов подорожника. Поплевали на них и привязали к ране. Вова молодец. Слёзы текли, но не издал, ни звука. Тут мы просидели больше часа. Боясь, что снайпер где-то рядом и угрожает нам. Только потом поехали дальше. Наши дети сильно повзрослели за время в пути. Вообще этот путь до России люди проезжают за несколько часов. Но проехали мы по этому пути, слишком мало. То солдаты, то налёты. А то известие что посёлок в пути занят нациками и мы едем в объезд или назад.
Дорога стала по ровней. Наверно асфальт. Но она стала поворачивать левее и левее. Вокруг поднялся лес - автобус остановился. Далеко от большака уезжать нельзя. Автобусу нужно горючее, а его можно купить только на трассе. Кстати на горючее пришлось всем скидываться. Поэтому мы и организовали маленький совет и решаем сообща ехать или не ехать далее. Двигатель заглушили. Стали прислушиваться - тишина. Неслышно ни машин, ни деревенских звуков. Где мы? Неизвестно. Решили до утра не двигаться и спокойно отоспаться. Не заводя автобус, скатились под уклон. Все стали расходиться по своим местам. Вдруг все зашикали. Тише. Тише. Рядом с автобусом шли военные.
Автобус стоял носом в кювете и был похож на разбитый. Наверно поэтому на него не обратили особого внимания. Из обрывков разговоров мы поняли, что солдаты решили сделать привал недалеко от автобуса в лесочке, а сам автобус, если что использовать как блок - пост.
Знать бы кто это? Ополченцы или нацики или еще, какая банда. Сейчас тут много разной швали бегает. Анархия. Солдаты бегут в леса, призывники бегут в леса. Чтоб не воевать.
В лесах создают свои отряды и воюют с фанатами и фашистами. Смешно и горько так думать и говорить. Наши не наши? Все мы Украинцы, соседи по областям. Славяне. Как так вышло, что мы сами себя бьём и гоним и в хвост и в гриву? Маразм! Обидно до слёз. Но слёз уже нет. Как нет и воды в наших бутылках. Думали, ночью найдем, где пополнить запасы воды. Теперь придётся сидеть тихо, прикрывать детям рты и контролировать, чтоб ни дай Бог не заплакали, кто из детей или не чихнул.
Солдаты расположились недалеко от нас. Разговоры их были невнятны, но огоньки от сигарет видны хорошо. Было человек пятьдесят. Возле автобуса залегли двое, с прибором ночного видения и со снайперской винтовкой. Солдаты между собой перешёптывались. Мы поняли, что это ополченцы. Но выдавать себя мы не хотели. Думали, что они перекурят и уйдут. До утра бы дожить, а там быстрей и подальше.
И тут началось.
- Лёха! Слышишь? Там кто - то есть.
- Де?
- Та у тому лесочку.
- Ни чего не чую.
- Да ото там. Да тебе ж медведь ухо отдавил. Он в лесу, напротив большой сосны.
- Та тише ты.
- Сам тише. Я кого-то чую.
Это они переговаривались лёжа у автобуса. Немного затихли, прислушиваясь. И тут всех нас в шок бросил крик одного из них.
- Серёгааааааа, - тишина, - Серёга, Галайдо.
Сдавленный шёпот его товарища - Что ты орёшь.
Но ещё больший шок - это ответ оттуда, из темноты.
- Га?
- Так - то ты или нет? А я лежу та слушаю, кум балакае. Та где ж он взялся? Вин же дома на сели, хозяйство ведет.
Этот парень (по голосу поняла что молодой), поднялся и вышел из-за автобуса. Правда, его пытался удержать второй, но безрезультатно. В свете луны было видно, как он вышел на дорогу и стоял с широко распростёртыми руками.
- Ну и де ты?
В кустах напротив, раздалась возня и шёпот, от туда вышел большой и широкий детина. Он пошёл на встречу, и они прямо на дороге стали обниматься, хлопая друг друга по плечам. Потом обнялись и постояли с полминуты так.
- Ну как ты?
- Да вот воюем.
- А тут, каким ветром?
- Та снова отступаем. Мы вообще, то вперед, то назад, То мы громим, то нас. Вот сейчас нас били, мы отступаем.
- А ты с кем?
- Я с гвардиею! А ты?
- А я нашу с тобой землю защищаю.
Тут небольшая возня и шаги в сторону автобуса.
- Стой Серёга. Ты куда?
- Так твои ж пристрелят.
- Мои? Та кто посмеет в моего наилучшего друга та кума стрелять? Та ни когда.
- Даааа! Знаемо!
- А ты как у гвардии?
- Ну, ты как с женою и с крестником выехал до города, на другой день меня в армию и забрали. И тебе искали. Сказали на десять дней. А я тут уже месяц. Я ж хороший тракторист был, вот меня и впихнули до танка. А ты?
- А что я? В городе мы, у её тётки жили. Всё б ни чего. Так тут обстрелы начались. Мы в подвале прятались. Три дня, то вдень, то всю ночь в нас из Градов стреляли. Много люду полегло. Чего в нас стреляли не ясно? На субботу с утра ни грохота, ни взрывов. Я во дворе крышу починял, то, что осколками побило. Одну шиферину снял, стал другую ставить. Галя с Серёжкой до магазина пошли. Оххххх! Я всё сам видел. Как в кино. Я на крыше. А они идут и мне руками машут, издалека. Тут вой сирен и с неба самолёт. И гул и вой. Долгооооооо долгоооооо. Почти столетие - падает бомба. Я её вижу. Она воет и падает. А они стоят и мне машут. Я ору. А они стоят. Тут Галя встрепенулась, почуяв неладное и видя мой ужас на лице. Я с крыши вниз. Галя Серёжу к себе прижала. Я их вижу. А они стоят. А бомба воет и падает. Из нашего, Украинского самолёта на нас Украинцев. Я к забору.
Бабахххххххх!!!!!!!!!!
Я за ворота. Меня волной обратно. Вскочил. За ворота. Аааааааа их нема.
Я туда. Я сюда. Нема нигде. В голове муть. Кровь на губах. Может, я сплю? Ни как не могу, ни чего понять. Не пойму, были или нет. Как это?
Тут у забора. В тенёчке. Юбка цветастая. Я до неё. То Галя. Она стонет. В животе дыра. Кишки разбросаны. Кровища. Я встал над нею. Ору, реву. Не могу остановиться.
Тут Галюся глаза открыла. Обвела всё взглядом. Меня увидела. И говорит
- Посиди возле меня. Извини меня, что сына не уберегла.
И умерла.
Я её голову на колени положил. Так день и ночь просидел. С мёртвою.
Наутро поднялся. Собрал её всю. Во двор отнёс. И ссссссына часть нашёл. Тоже во двор снёс. Вырыл большую могилу и всех трёх там похоронил. Я пока до Гали бежал, вторая бомба в дом попала. От тётки тоже почти ни чего не осталось. Так вот все останки закопал. Крест поставил. И пошёл к ополченцам, защищать тех детей и женщин, что ещё живые остались. Теперь все женщины и дети что здесь живут - мне родня. И я их защита и опора. А ты что да как?
- Да что кум тебе сказать? Забрали на переподготовку на десять дней - вот уже месяц кантуюсь. Но мне-то хоть легче. Посадили в танк, я и катаюсь. Да мщу. У меня ведь тоже ни кого нет. Помнишь у нас, между сёлами на пригорке поставили вышку связи. Вот оттуда я всё и видел. Я свой танк около вышки в кустах и поставил. Мы окопались. Наёмники по нарыли окопов и ходов. Установили Грады. Приехал тот клятый поляк с английцем. Они долго совещались с нашим командиром.
- А что за поляк?
- Да у нас свой поляк и англиец есть. Они типа советники. А там кто их знает. У поляка в джипе целый чемодан бабского белья. У него длинные светлые волосы. Он и сам как баба. А на нас как на скот орёт. С английцем только на их нем говорит. А на нашем языке плохо понимает. Да ни кого и не слушает - только орёт. У нас пацан есть, так он немного по их нему понимает. Так вот он говорит, что нас называют только быдлом и скотом и ни как иначе. Да и относятся к нам как к рабам или людям третьего сорта.
Так вот они посовещались и после этого долго смотрели в бинокль. Увидели ваш флаг над селищем и приказали бомбить. Из градов по три залпа сделали. Да и танкисты наши неплохо подкинули. В общем, неплохо поддали. Я потом сам видел. Камня на камне не оставили.
- О! Так вот кто стрелял по нам?! А вы правее не смотрели? Там помнишь - ставок есть? Так вот мы в этом ставке до ночи сидели. Все триста голов. Пока мирное население уничтожали, мы по горло в воду залезли. Только каски и автоматы над водой. И ни чем помочь не могли, а у нас ни одного раненого. А вот ночью, мы в село выбрались. Там и хоронить то не кого. Ни чего и ни кого от селища не осталось. Мы от злости в вашу сторону по целому рожку выпустили. Пока командир не прикрикнул. Мы и затихли.
- Да уж, затихли, а кто из градов стрелял? Сначала, были автоматы, а потом пошли Грады. Один залп по нам, но не попали. Метров триста в сторону от нас, а потом как начали по нашему селу палить. Я до утра зарево наблюдал. Нам поляк сказал, что вы там специальные бомбы и снаряды использовали. Какие - то заражённые, поэтому мы в село только через два дня попали.
- Какие у нас Грады? Какие заряды - снаряды? Ты что не понимаешь что мы ополченцы. До того как мы ваш обоз ни захватили, у нас и автоматов то не было. У половины двустволки и охотничьи ружья. Нас эти сёла кормили и снабжали одеждой и водой. Это когда ваши два КамАЗа взяли - мы часть продуктов отдали сельчанам. Часть себе оставили и в лесу закопали. Я когда твоим принёс мешок с продуктами, она же тебе звонила.
- Да звонила пару раз. Сказала, что какие - то Робин Гуды им помогают.
- Во-во. То ж мы и были. Я твоих, часто навещал. После обстрела я у них был с утра. Видел могилку во дворе? То я твоих, так же как и своих похоронил.
- Брешешь!!!!!! Не может этого быть!!!! Мы не могли сами село бомбить.
- А где ваши Грады были?
- Поляк их куда-то гонял после обстрела селища. Вроде за боекомплектом. Правда утром он приехал, а к вечеру и Грады вернулись.
- Вот они то и обстреляли наше село.
- Брешешь! Мы поймали местного. Его поляк допрашивал. Так вот он нам сказал, что это вы село разбомбили.
- Серёга! Чем разбомбили? Ты сам слышал, что тот местный говорил? Нет? А ты говорил, что поляк по-нашему плохо понимает. Как же он допрашивал. Дурак ты Серёга. Водит вас за нос ваш поляк.
- Всё равно брешешь! Поляк сказал, что это наши, ходили вечером сельских погибших хоронить. А не какие не вы.
- Сейчас темно. Но вот посмотри у меня на шее, на верёвочке два кольца. Вот возьми одно. Откуда оно у меня? А вот в кармане я зайку ношу. На. Узнаёшь? Эта кровь твоего сына. А кольцо твоей жены. Или ты скажешь, что я могилы раскопал, чтоб это достать? Я мщу нацистам, - которые уничтожили наши семьи. А ты? Вот ты видел в селе лежат не разорвавшиеся снаряды? С какой стороны они прилетели? Пока ты в танке прятался, пока они залп рядом с вами положили. Они через вашу голову всё наше село, как и селище рядом - Уничтожили. А ты уши развесил. Брехняяяяяяя! Веришь пшеку, а на своих плюёшь.
- Постой Серёга! Ты куда? Ты что – обиделся? Да постой ты. Ну и иди дурак. Иди и думай. Хоть бы обернулся. Всю ночь с ним проговорил, а он тут обиделся. Дуралей.
Над лесом разгоралась заря. Светало. Но вокруг стояла такая тишина - что страшно было дышать. Чтоб нас не услышали. Солдат присел у лежащего с винтовкой снайпера.
Тут в тишине. Крик.
- Прости меня Лёха, и вы люди добрые простите. Не знал я .............
Страшный взрыв, грохот. Столб огня. Взлетающая вверх башня танка. Жар огня. И ещё взрывы.
Парень вскочил на ноги.
- Серёгааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!!
Автоматная очередь сразила его наповал. В нашем автобусе посыпались стёкла.
Поднялась стрельба. Грохот взрывов.
Стрельба и взрывы переместились вглубь леса. Где, видимо была большая концентрация войск. Из горевшего танка ещё слышались звуки от разрываемых патронов.
Потом всё стихло. Наши женщины ходили перевязывать раненых, которые лежали по обе стороны от дороги. Потом ополченцы пригнали КамАЗ. Погрузили туда раненых и пленных. Там один из солдат передал письмо матери. Я его дальше приведу. Отправить его так у нас и не получилось.
Автобус мы развернули и вернулись на большак. У дороги на роднике набрали воды. И в четыре часа тронулись в путь. К России. К свободе. К Миру.

Побег
Женщины! Дорогие мои женщины. Не завидуйте! Я не готовлю кушать. У меня нет проблем, что приготовить на ужин или на завтра. Хотя у меня есть сын. Да и дочери уже есть.
Женщины. Не завидуйте. Я не стираю своё бельё. Вообще ни какое бельё не стираю. Ни себе, ни сыну. Ни новым своим дочкам.
Женщины не завидуйте. Мы все здесь как на курорте. И мы благодарны всем кто за нас стирает и для нас готовит.
Женщины не завидуйте! Да и все остальные - не завидуйте! Мы все выглядим здесь как курортники. Но все мы, собранные не по своей воле, в этом палаточном городке......
Все Мы - БЕЖЕНЦЫ!!!!!!!!
Как это прекрасно, думать о том, что ты приготовишь на завтрак или обед любимому мужу и сыну. Чем вкусненьким их побалуешь?! Я это поняла только сейчас, когда до плиты не дойти, не доехать. Да и муж неизвестно где. Дома война. Хотя не понятно. А есть ли дом. Считай уже нет. Когда уезжали, а точнее бежали - от дома остались только две ступеньки и три дерева.
Но надо по порядку. Чтоб всё было понятно. Я расскажу вам о нашем бегстве со своей Родины. И всех злоключениях, которые выпали на всех почти беженцев, прибывших в Россию за помощью, и получивших эту помощь бесплатно и бескорыстно. За что огромное спасибо и низкий поклон всей России и людям здесь живущим. Начну я свой рассказ издалека, чтоб было понятнее.
Всё было тихо, и день не предвещал грозы. Муж только заехал на обед, а сын играл с мальчишками на улице. Когда поставила на стол борщ и галушки, муж вздохнул тяжело, но, ни чего не сказав, стал обедать. Я знаю, что хочется мяса, но взять, то его пока негде, да и не за что. В Славянске война, а в ближайших сёлах ни поставок, ни торговли на рынке. Да и зарплату давно не видели. Благо на селе все овощи на огороде. Тем и живём.
Курицу теперь, делю на два дня. Кто его знает, когда всё успокоится? Поэтому всё экономим. Хозяйство ведь не безразмерное.
Вышла на улицу, позвала обедать Антошку. Он нехотя, но зашёл. Пообедать с отцом - это как ритуал. Моим мужикам нравилось общаться за обедом. Сергей рассказывал, что нового на селе, да и в мире, а Антошка делился своими, мальчуковыми тайнами. В общем - идиллия.
Поэтому сын оставил свои игры и зашёл в дом. Я выглянула на улицу. Все мальчишки побрели по домам. Закрыв калитку, я пошла в дом. Поднялась на ступеньки и, открыв дверь, оглянулась и посмотрела на небо. Оно было нежно голубое. Мелькнула мысль, что где-то гроза, но наверно ошиблась, на небе, ни облачка. Хотя гул и раскаты грома были отчётливо слышны.
Тут я остановлюсь и попрошу вас не читать всего этого дальше, если вы не способны сопереживать. Если вы не хотите портить свою нервную систему. Или на крайний случай если вы не выносите ужасов войны. Я постараюсь не обременять вас описанием всех увиденных ужасов, но не смогу уберечь вашу психику от того что видела и пережила сама.
К этой минуте я буду возвращаться много раз. Голубое, безоблачное небо и странный, непонятный гул, сейчас, возвращаясь в те минуты, я могу всё обдумать, всё сопоставить. И всё произошедшее обсудить, если не со знакомыми, то хоть сама с собой. Да уж. Именно со знакомыми, а не с друзьями. Где те друзья? Кого нет в живых, а кто - то в России, на "каникулах у бабушки". Такие же беженцы, как и мы. Или как называют нас на Украине - нищеброды или халявщики. Которые просто поехали отдохнуть. Колорадами нас не зовут, мы не митинговали и не воевали. Мы мирно жили у себя дома. Это сейчас мой муж неизвестно где? Жив или нет? Ни чего не знаю. Каждый день отправляю эсэмэски, и только раз пришло сообщение, что доставлено адресату. Значит жив. Уже и не плачу. Поэтому приступаю.........
Голубое безоблачное небо, и не понятный гул. Я взглянула на небо и зашла в дом, закрываю за собой дверь. Это были последние секунды жизни. Той, мирной жизни, что была у нас до этого.
Я упала на пол. На меня упала дверь, которую я ещё держала за ручку. И в таком виде, волоком по полу, обдирая лицо, руки, ноги, да и всё тело я просунулась до самой стены. Там, больно ударившись головой, я на какое-то время потеряла сознание. Вы не подумайте, всё это я поняла и осмыслила на много позже. В тот момент я не чувствовала ни ударов ни боли. Придя в себя, вскочила и ринулась в комнату. Муж и сын лежали на полу, Серёжа собой прикрывал Антошку. Увидев меня, он вскочил и бросил меня на пол рядом с сыном. Сам упал сверху, прикрывая нас от осыпающейся штукатурки и летающих осколков стекла. Кругом стоял грохот и пыль. В разбитые окна влетало нечто, и проносилось над нами со свистом. Это были осколки бомб и снарядов. Бомбёжка продолжалась очень и очень долго, но вот стала затихать. Стал слышен рёв двигателей реактивных самолётов и вдруг тишина. Оглушающая тишина. Муж встал. Мы с сыном уселись на полу. Муж стал отряхивать с головы да со всего себя пыль. Я осмотрелась. У сына и у мужа были порезы на лице и на руках. Я встала и пошла к серванту, взять из аптечки зелёнку. Но муж, схватив на руки Антона и дернув меня за рукав, сказал, чтоб мы бежали в поле. Там бомбить не будут. Я схватила со стола половинку батона и выбежала во двор. То, что мы увидели - нас ошеломило. Кругом дым, пыль, гарь. Невдалеке видно пламя, что - то горит. Мы бегом.
Дала Антошке батон, чтоб перекусил. Самого его посадила в погреб. У нас хороший погреб, почти шесть метров глубиной. Муж там и полки для закаток сделал, и ящики для овощей сколотил. Большой погреб, холодный. Картофель до майских лежит, не вянет. Уже пора новый закладывать, а мы старый как молодой едим.
А. Ну да. Так вот. Антошку повела в погреб, а он кричит:
- Там темно, страшно и холодно.
Сказала, что дверь закрывать не буду, но если услышит гул самолёта, чтоб спустился в самый низ. Он согласился, и я побежала догонять мужа, который мелькал во дворе у соседей. Их дом дымился, и возможно нужна была помощь.
У соседей всё разбито. Сарая нет. Курятника и коровника тоже нет. Хорошо корова в поле, а вот свинью убило. Соседка собирает по двору убитую птицу. В доме нет стёкол и почти всего шифера. Но зато стены и потолок целы, только побиты осколками.
Побежали через дорогу. Там полыхает газовая труба. Бабушка, хозяйка дома, мечется по двору с причитаниями, не зная, что делать. Муж подкатил бочку к воротам, залез и перекрыл кран на входе. Огонь затих и погас. Бабуле дали воды, обтёрли лицо мокрой тряпкой и она успокоилась. Мы побежали дальше по улице. Третий, четвёртый двор. Перевязка раненых, помощь в тушении, трое даже убитых. Мелькание лиц, слёз, ран - в голове всё смешалось. Остановились только глубокой ночью и на другом конце села.
Обоих как душ ледяной окатил - Антошка в погребе. Через село обратно не бежали, летели. У дома встретили бабушку Агрепину. Но так запыхались, что слова не могли сказать. А она руки в стороны расставила - останавливая нас.
- Я вашего, озорника спать положила. Принесла вам пирожков и спасибо сказать. А малыш в погребе сидит. Вот накормила и теперь спит. И вы ложитесь. Намаялись за день. На обоих лица нет. Спасибо Сережа, что газ затушил, не знаю, что бы я сама делала.
И пошла через дорогу к себе.
На столе лежал кусочек от батона, наверно, что Антошка не доел. Миска с пирожками и кувшин молока были накрыты полотенцем. И вот тут мы почувствовали голод. Сергей уже пьёт молоко с пирожками. Я бегом до холодильника. Я несу куриную ножку из борща и галушки. Правда галушки покрыты пылью, но мы не замечаем и быстро всё уплетаем. С голодухи на пыль не смотрят. И когда я успела убрать галушки в холодильник, не помню. В соседней комнате сопит Антошка. Прикрыла дверь, чтоб не разбудить нашим громким ужином. Среди всего этого мусора, стекла и пыли мы были счастливы и улыбались. Мы многим помогли, а это хорошо. А сытый муж, ребёнок в постели - что ещё нужно женщине для полного счастья. Всё остальное уберём, отремонтируем, восстановим. Мы вместе. Мы рядом. Хорошо.
Перекусили. Пошла стелить постель. Внимание привлек шум на улице. Сергей выглянул в окно. Было темно и ни чего не видно. Зато прекрасно слышно в ночной тишине.
По улице бежал мужчина, по голосу вроде как не местный и кричал:
- Тушите свет. Бегите из домов, они готовятся. Сейчас будут стрелять. Тушите свет....
Нам повторять много не надо. Сергей метнулся в спальню, схватил Антошку прямо с одеялом и на улицу. Я схватила с вешалки у входа его рабочую куртку и свою вязаную кофту и следом на улицу. Не сговариваясь, пошли быстрым шагом в огороды. Там ещё днём заприметили большую воронку. В неё и спустились. Было тихо. В свете луны и звёзд видели копошащихся в саду соседей, разделывающих убитую утром свинью.
- Хорошо, что Антошку не разбудил. - Сказал Сергей, аккуратно укладывая ребёнка на подстеленную мной куртку. Кофту подложила как подушку под голову.
И тут такое началось! Мы такого ещё не видели.
По небу летели огненные змеи. Они впивались в землю - поднимая камень и песок высоко ввысь.
Они впивались в дома - и брёвна перекрытий и стропила разлетались в стороны как спички из перевёрнутого спичечного коробка.
Они впивались во всё - эти огненные змеи, неслись по небу, неся смерть, страх, разруху.
Грохот стоял неимоверный. Но зрелище было завораживающее. Сначала был слышен вой собак, а потом только вой снарядов. Знаменитая Российская катюша. Как теперь я понимаю тех немцев, которые на себе испытали залпы этих катюш во время войны. Но, то была война, и немцы были захватчиками.
А сейчас 21 век и мы мирные, сельские жители, лежащие на дне воронки от бомбы и прижимающиеся к земле, чтобы нас не достали осколки. Да это маразм, не говорите мне об этом. Такого не бывает. А сама ты, где сейчас сидишь и что делаешь? Да! Я в воронке и прячусь от снарядов и осколков. Но этого не может быть, только по тому, что быть этого не может. Сама не поняла что сказала.
Приподняла одеяло. Антошка посмотрел на меня и резко укрылся. Плачет. Поняла я. Но не утешить, ни успокоить не могу. В этом грохоте разных звуков и вакханалии мигания огней, не возможно, что - либо говорить, или делать. Страх сковал всё. Ни желаний, ни мыслей - ни чего. Пустота в голове, только ужас.
Уже начало светать, когда прекратился обстрел и весь этот ужас. Точнее мы поняли, что он прекратился только по тому, что стало немного тише. Кругом всё горело, выло, шипело и стреляло. В зареве пожара было понятно - села нет.
Серёжа сказал на ухо, что скоро вернётся и вылез из воронки. Попыталась удержать, но, ни ноги, ни руки меня не слушались. Постаралась взять себя в руки. Попыталась подняться. Поскользнулась и упала. Не поняла сначала, откуда здесь вода? Дошло до меня. Описалась. Я пишу так и мне не стыдно, девчонки, нет. Я ни кому не желаю такой ночки.
И так. Я попыталась встать и поскользнулась. Упала. Вспомнила за Антошку. Сняла с него одеяло. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Тут я прильнула к его щеке, поцеловала. Вытерла слёзы. Мой сынуля плакал молча. Как мужчина, - которому нанесли тяжёлую рану. Храни его Господи. Да уж девчонки, я молилась. Первый раз в жизни я молилась. И молилась искренне, от всей души. Я молилась не в церкви, а в канаве. Не для священника, а для себя. Для своего успокоения. Я так ни когда не смогу больше молиться. Я молилась за нас троих. И Бог наверно меня услышал. Мы выжили в этой круговерти огня и дыма, грохота и смерти. Да мы живые и уже светло. Пора корову выводить в поле. Хозяйство кормить. Еду готовить.
Подсадила из воронки Антошку, а сама подняла одеяло и собрала вещи. Антошка свалился на меня и зарыдал навзрыд. Попыталась его успокоить, а он всё повторял: там -там - там. Я встала и выглянула из воронки в ту сторону, куда показал Антон. В стороне лежала половина женского тела, и скалилась всеми зубами из-за обгоревших губ. У меня волосы зашевелились на голове. По ногам потекло. Я подумала, что опять описалась. Посмотрела на ноги. Мой взгляд перехватил Антошка:
- Мама у тебя кровь. Тебе больно? - и заревел ещё больше.
- Да это я поцарапалась, когда упала здесь в яме. Не бойся, маме не больно. Пошли домой.
Пытаясь успокоить сына, в голове перебирала всё что произошло. Ран у меня вроде нет, тянет только низ живота. Скорей всего, стресс пережитый ночью и сейчас спровоцировал ранние месячные. От этой мысли мне самой полегчало.
Я укутала Антона, который немного успокоился, с головой в одеяло и стала выбираться из воронки. Тщательно стараясь скрыть от глаз ребёнка эту страшную картину.
Страшной это можно назвать только на первый взгляд. Когда я стала оглядываться по всем сторонам, медленно неся Антошку на руках через весь огород, то увидела картины намного страшнее. Описывать всего этого не буду, дабы не портить нервную систему ни себе (вспоминая), ни людям (читающим это). Только скажу, после увиденного, до дома, я долетела за секунду. А тут ещё удар. Дома то НЕТ! Раскатали наш дом по камушку. И единственное что от дома осталось - две бетонные ступеньки от крыльца.
Усадила Антошку на ступеньки, сказала, чтоб ни куда не ходил. Поднялась. Огляделась. Мысль работала чётко, как часы. Схватила на развалинах тряпку, похожую на полотенце. Побежала на огород, к колодцу. Быстро обмылась, чтоб не пугать кровавыми ногами ни людей не сына. Привела себя в порядок, насколько это возможно у колодца с ведром воды. И бегом к дому. Точнее к тому, что от него осталось. Бегу, глаза видят, мозг запоминает, но сама я, ни чего не замечаю. Это потом, в автобусе, а ещё больше потом в палатке, на переселенческом пункте в России, я прокручивала в голове эти кадры. Увиденные глазами, но тогда до конца не понятые и не осмысленные. Видимо наш мозг нас бережёт. Если бы я тогда, Там, всё это осознала, я бы сошла с ума. И не наверно и может быть, а точно на триста процентов.
Это Там я видела наш сад. Тот сад, что мы сами посадили, вырастили, взлелеяли. В саду остались, не более трёх целых деревьев. За что? За что нам это? Господи! Мы же ни кого не убили и никому не сделали ни чего плохого. Мы тихие, мирные люди. Иногда даже ходим в церковь. Всё некогда. Дом. Семья. Но в душе всегда с Богом. За что? Может, нам нужно было вынести эти испытания, для какого - то очищения? Или это плата за долги отцов наших? Не знаю. Но видеть, то, что видела я - больно. Очень и очень больно. Тот погреб, что мы рыли с мужем своими руками. Те ступеньки, 22 см высоты, 20см ширины и метр длинны. 24 ступеньки и приступок. В этот погреб, где ещё вчера прятался Антошка, попал снаряд. Вниз не спустится. А в той яме что осталась, нет ни одной целой банки консервации. Всё разбито. И огурцы лежат в куче стекла вместе с творогом. Да и всем остальным. Сколько труда?! Моего и мужа. Посажено, выращено, собрано, закатано.
Я понимаю, что это описание вам не нужно. Но это всё моё. Мой труд, моя жизнь. Простите если нудно. Но и меня поймите, как мне обидно. Ко мне в дом пришли, Всё разбили. И сам мой дом сломали.
Взяла за руку Антошку и повела к родителям. Наверно зря. Но и сидеть на развалинах было невмоготу. Надо накормить сына. Да и Серёжа должен придти, тоже есть захочет.
Идём по улице. Я стараюсь отворачивать голову сына в другую сторону, от кровавых сцен во дворах. Тут крик Антошки;
- Там, там, мама там голова.
Дёрнулся и уткнулся в юбку носом. Посмотрела вперёд, куда он показывал рукой. Что-то красное круглое и красно вокруг. Ну и зрение, что рассмотрел. Перешла с ним на другую сторону и спустилась в обочину, чтобы ему не видеть этого ужаса. Но когда подошла поближе, то я даже улыбнулась. Поднялась с сыном на дорогу. На краю дороги лежала куча разбитых арбузов. Видимо их тут продавали. Вот издали один из них был и в правду похож на голову.
- Смотри. Ты арбуза испугался, сынок.
Антошка тоже улыбнулся. Это маленькое, ложное ЧП, немного ослабило наше напряжение. Мы пошли дальше.
Мы пришли. Я попыталась опять спрятать голову сына в юбке, но он вырвался и смотрел. Там во дворе стояла кровать и на ней, как голубки лежали два тела.
Мама и папа, бабушка и дедушка. Самые родные мои люди на земле. Они мирно лежали на кровати, стоявшей среди камня, веток, соломы. Можно было подумать, что они мирно спят. Так наверно и Антошка подумал. Он дёрнулся бежать к ним. Но я была выше, и видела их безжизненные глаза, обращённые к небу. Их разорванное и окровавленное одеяло рядом с кроватью. Нет, я не в силах описывать эту картину. Я схватила сына за руку и пошла. Куда? Не знаю. Зачем? Не знаю. Просто подальше от этого ужаса. Но куда? Сколько мы шли, не видели ни одной живой души. Ни кого! Только развалины и пепелища! Даже скотины нет. А где же наша корова? Да нет наверно коровы. Ни скотника, ни сарая, же нет! Во дворе ни чего нет. Да и двора то уже нет!
Где Серёжа? Куда идти? Что делать?
Услышали всхлипывания. Огляделись, на пепелище сидит, качается и плачет женщина. Мы подошли, она, как почувствовала, подняла голову. На чёрном от копоти лице, бороздки от слёз и разводы сделанные руками. Не узнать кто это!
Узнала, когда женщина заговорила. Тётя Маша, Петухова. Что жила у магазина.
- Доченька! Не видала ли где мужика, живого? Понимаешь! она там, родная. Лежит и стонет. Лежит и плачет. Кто бы дорезал. Я не смогу. А жалко, не могу смотреть на её мучения. Берёзка моя. Кормилица.
И запричитала, заплакала.
А мне аж легче стало, с последними её словами. Это она о своей корове говорила, а я подумала, что она свихнулась. О какой корове она ещё думает. Тут села нет. Сколько мы ходим - людей нет. А она о корове. Что делать? Где Серёжа?
ПИииииииииииииииииииии - Бббббббииииииииииии.
- Мама, мама! - я задумалась, а Антошка трясёт мою руку. - Там машина, мама. Там папа. Я аж проснулась как будто. Встрепенулась вся. Смотрю. В конце улицы автобус и кто-то машет руками. Схватила сына на руки и бегом.
На встречу и правда бежит Сергей. Добежал, перехватил у меня Антошку себе на руки, и мы быстро пошли к автобусу.
- Молчи и слушай. Этот автобус едет в Россию.
- Я с тобой. Я ни куда не поеду!
- Молчи. Ты едешь спасать нашего сына. Это продолжатель рода. Тут делать уже не чего. Никому ни чем не поможешь. Родителей я похороню, и твоих и своих.
- И твои тоже?
- Тоже, тоже. Слушай. Автобус частный. Мужик вывозит семью и ещё людей, За вас я договорился. Вот тебе деньги. Я забрал у родителей. Просто знал, где мать прячет. Тебе нужнее, а им уже не надо. Вот телефоны, твой и мой. У дома нашёл. Целые и даже почти заряжены. Мне не звони, только смс. Я вступил в ополчение. Молчи. Кто-то должен защищать нашу землю, отомстить за разбитое и уничтоженное. И кто-то должен ответить за смерть родителей, да и за других тоже.
- Серёжа! Там тетя Маша и корова.
- Это хорошо, что ты заботишься и о других, помогай всем, кто попросит помощи. А тёте Маше мы поможем. Помни - мы славяне, Украинцы. Мы Гитлера с его ордой побили, так неужели мы сейчас оплошаем. Это наёмное войско будет бежать от праведного народного гнева. Когда доедешь, отпишись. И в России, где остановитесь, отпиши тоже. Всё через смс. Я вас найду. Мне негде телефон будет зарядить, поэтому буду иногда включать, чтоб читать твои послания. Всё, целуемся и езжай. Не плач и береги сына. Всё. Быстро. Едь.
Серёжа просто втолкнул нас в автобус. Дверь закрылась. Автобус дёрнулся и покатился по разбитой дороге. Объезжая воронки и большие камни. Но я, ни чего почти не видела. Слёзы застилали мне глаза. Антошка встал у окна и махал рукой отцу, а я просто стояла.
Автобус резко качнуло, и я просто упала в кресло.
Вот так. За какие-то сутки, наша тихая, мирная, счастливая, семейная жизнь - превратилась в Ад войны!
За что? Этот вопрос я задавала себе тысячу раз. Но ответа нет и сейчас.
Автобус выехал из села.
Поездка.
Мы выехали из села.
Вообще-то я эти записи стала вести как дневник, что бы рассказать мужу как мы добрались до России. И где мы остановились. Что бы он мог узнать, как мы добрались. О наших злоключениях и похождениях. Но при всех наших приключениях, я могу сказать своему мужу:
- Я спасла нашего сына. Я вынесла из войны нашу любовь на своих руках. И в прямом и переносном смысле. Я помогала людям. И тем, кто просил помощи и тем, кто не в состоянии был её просить. Было трудно и больно. Было страшно и жутко, но во всех ситуациях я отводила глаза сына в сторону от ужасов войны. Я берегла не только его жизнь, но и его душевное состояние. Я выполнила все, что ты просил. Теперь ты выполни мою просьбу - вернись живым.
Все кто сел в этот автобус - доехали до России. Но чего нам это стоило, вы сможете здесь узнать. Мы выехали из села. Воронки на дороге кончились, и автобус поехал быстрее. Села уже не видно. Антошка перестал махать рукой и сел рядом со мной на кресло. Головой упёрся в стекло окна и стал смотреть на проплывающие мимо деревья.
Достала телефон, подумала, что пора отправить мужу первую смс-ку. На телефоне время девять часов семнадцать минут. Наверно телефон испортился или выключился. Он же тоже пережил бомбёжку. Оглянулась и осмотрелась в автобусе. Две женщины моего возраста и с каждой по ребёнку. Три женщины на много старше, наверно бабушки. У двоих по трое у одной четверо деток. И ещё один старик и с ним двое деток. Маленькие детки на коленях у мам и бабушек. Те, что по старше, уже перезнакомились и сидят по трое, болтают, на нас ни кто не обращает внимания. У каждого своя история, своё горе, свои проблемы. Одеты все по-разному, но в основном все в домашнем. И только у дедушки две сумки. Одна с вещами, другая с продуктами. Как потом оказалось, это отец водителя. Женщин у них убило одним снарядом в скотнике. Когда те доили коров.
Наклонилась к девочке, сидящей на соседнем сиденье, спросила сколько времени? Та посмотрела на свой мобильный и сказала что девять двадцать.
Что - то не так. Наверно просто не хочет со мной говорить, или не когда. Ляпнула первое, что на ум пришло. Вон как она щебечет с подружками рядом. Повернулась и спросила у пожилой женщины сзади.
- Сколько времени, скажите, пожалуйста.
- Вам же внучка сказала, девять двадцать.
- Да не может этого быть, вы даже на часы не смотрели - выкрикнула я, так что даже водитель оглянулся и все на секунду притихли, - я понимаю, что уже вечер, но не настолько же поздно и вдобавок ещё совсем светло.
- Дорогая, успокойтесь. Мы все понимаем через что вы прошли и что пережили. Мы видели, что осталось от вашего села. Но сейчас ещё утро, двадцать минут десятого.
- Извините!
Я повернулась, стала смотреть вперёд и разбираться в своей голове, что да как. Но не успела, автобус резко затормозил. Мы ехали по лесу, но вдруг на дороге появились солдаты национальной гвардии. Один из них зашёл в автобус.
- Оооо! Нищеброды драпают. Пан офицер может, спалим этот автобус. Тут клятые москаляки до Путина драпают, - и, обращаясь до водителя - Прямо ехать нельзя. Сворачивай куда хочешь. Можешь назад ехать, мы сейчас туда стрелять будем, а потом наши танки пойдут. Быстро освобождай дорогу.
Солдат вышел, поднял автомат и выпустил очередь светящихся пуль вдоль автобуса. Маленькие дети заплакали, женщины запричитали. И все попадали на пол. Я сидела и только Антошку отдёрнула от окна, чтоб не зацепило. Оглянулась. Все лежал и плачут. А мне вроде и не страшно. И не такое видели.
Водитель завёл автобус, и, проехав между расступившимися и гогочущими солдатами, повернул на право, на небольшую, лесную дорогу. Дорога была очень плохая, автобус ехал медленно. Но вскоре мы выехали, к какому - то небольшому с виду озеру. Дорога кончилась. Водитель повернул направо и стал ехать вдоль озера. А мы сидели и переживали, лишь бы не застрял в песке. Озеро поворачивало, и нам открылась картина небольшого, явно догорающего пожара. Мы остановились. Решено было сходить все разведать пешком. Чтоб опять не нарваться на солдат. Пошёл водитель, я и ещё одно молодая женщина. Просто у неё ребёнок спал, а меня водитель взял, потому что я, как он сказал, сильно смелая. Догорал, как оказалось, деревянный домик, а вообще это был детский лагерь. Мы немного походили, но люди отсюда видимо не так давно уехали. То там, то тут валялись различные предметы обихода. Мы нашли десять пустых пятилитровок. Набрали сразу в них воды. Потому что без воды страдают все. И взрослые и дети. Нашли дорогу из лагеря, асфальтированную. Перенесли к дороге заполненные бутылки. Когда будем проезжать, заберём, не тащить же до автобуса. Решили идти назад. Но тут ещё удача. Набрели на столовую. Зашли. Осмотрелись, все плиты холодные. Кастрюли пустые. Набрали хлеба, два десятка рыбных консервов, икры кабачковой целый ящик. Пак печенья. Макароны и картошку брать не стали, не на чем готовить. Холодильник под большим замком.
Быстро перенесли к дороге всё добытое. Посадили в кустах женщину, что была с нами. А в кустах, потому что вдруг кто появится, как тот украинский солдат
Я, с водителем, быстро отправилась за автобусом. Так как мы уже долго здесь бродим, и наши наверняка волнуются.
Мы прошли уже догорающий дом, как я услышала, чьи - то всхлипывания. Я остановилась, но водитель стал торопить меня, и я пошла за ним. Но плач повторился, и я сказала, чтоб он шёл один, а я осмотрюсь. Он ушёл за автобусом, а я пошла к озеру. Как мне показалось, плачь, был слышен там.
Когда я поравнялась с кабинкой для переодевания, то увидела двух девочек. Они были в купальниках. Они сидели, прижавшись, друг к дружке и дрожали. Я их окликнула, и они испуганно вскочили, но увидев, что перед ними женщина - успокоились. Я подошла и мы переговорили. Оказалось, что они здесь отдыхали, а сами они из детского дома. Девочки после завтрака сбежали купаться, а когда вернулись, то увидели, их домик сгорел и в лагере ни кого не осталось. Утром их кормили только молоком и печеньем, а теперь они хотят есть.
Старшую зовут Таня, ей 11 лет, а младшую Катя, ей 8 лет. Живут они в детском доме уже почти пять лет. С тех пор как их родители разбились на машине. Из одежды у них ни чего не осталось, всё сгорело в домике.
Я отправила девочек к месту, где мы оставили продукты у дороги, а сама пошла, искать хоть какое - то одеяние. В одном из домиков я нашла две наволочки, а в другом джинсы, правда большого размера. Наволочки, зато хорошие, плотные, льняные. Всё забрала с собой и побежала. Так как мне уже сигналили из подъехавшего автобуса. Когда я прибежала, воду и продукты уже погрузили. Антошка стоял у окна и выглядывал меня. Когда увидел - аж из автобуса выбежал. Я схватила его и занесла вовнутрь. Девчушки стояли у автобуса, не зная, что делать и жались друг к дружке. Я вышла, взяла их за руки и завела в автобус. Усадила в середине автобуса на двойные сиденья. Потом взяла Антошку и посадила к ним на руки, всё теплей им будет. Вот так мы переселились в середину автобуса. Может это спасло нам жизнь в последующем, когда наш автобус расстреливали, а то стекло, к которому жался Антошка, выглядывая на улицу, разлетелось вдребезги.
Перед отъездом быстро перекусили икрой и печеньем. Запили холодной водой. Когда начали, есть, все поняли, как проголодались. За едой выбрали небольшой командный состав, в который вошли трое. Водитель, я и та молодая женщина, Любовь, которая с нами ходила на разведку. На совет возложили обязанности за ведением нашего хозяйства, - дети, продукты и дорога.
Когда автобус тронулся по дороге, я спросила, у кого есть нитки, иголка, ножницы или нож. Иголки не у кого нет, вместо нитки дали шпагат, а водитель дал нож. Автобус выехал на асфальтированную дорогу и поехал по ней. Я же занялась рукоделием.
В наволочках вырезала два угла и середину между ними. Получились две маечки, которые хоть как то прикрыли наготу девчушек. Потом взяла джинсы и начала их вертеть. Как бы их приспособить на двоих. Додумалась. Отрезала штанины, получились шорты. Вырезала снизу вставку и распорола остаток шва, получилась большая юбка. Ну, большая не маленькая. Одела на Татьяну, шпагатом затянула на талии. Ничего, всё прикрыто, прилично и теплее чем в трусиках. Занялась младшей. Штанины распорола, с одной стороны каждую. Сделала ножом дырочки и одела как штору на шпагат. Шпагатом обернула Катю. Вот мои девчонки и приоделись. Теперь не стесняясь и не смущаясь, они смогли снять мокрые купальники и развесить их, чтоб хоть немного подсохли и не морозили девочек.
Я встала, отдала водителю нож. Оглянулась. Вот так. С одного взгляда я поняла - это моя семья. И ни куда и ни кому я не отдам этих девочек. В очередном смс, написала мужу о прибавлении семейства. Думаю, он оценит и похвалит.
Похвала любимого мужа. Как много это для меня значит. Его спасибо за обед или за помощь по хозяйству спасибо. Миллионов не надо - лишь бы слышать его спасибо. Как много в этом слове любви и благодарности. Вот сказали тебе спасибо, и ты знаешь - твой труд замечен, похвален и оценен. И розы в душе распустились.
Спасибо и вам, что всё это читаете, а значит и сопереживаете. Спасибо.
Пока я всем этим занималась, автобус подъехал к развилке. Остановился, чтобы посмотреть, куда ехать. Знак то был. Точнее даже не знак, а целый щит. Но он лежал на земле, и чтобы прочитать его, надо было приподнять.
Но тут раздались выстрелы. Посыпались стёкла. Одно лобовое, рядом с водителем, а второе боковое, там, где сидел дедушка с внуками.
Один из внуков спал, свернувшись калачиком на сиденье у окна. Стекло разлетелось на мелкие кусочки и этими осколками сильно посекло лицо и руки мальчугана. Он в испуге вскочил и хотел кричать. Но дедушки его перехватил и стал прижимать к полу, чтоб мальчуган не попал под пули. Малыш сначала вырывался, но потом затих и лежал тихонько.
Мы все попадали на пол и лежали, ждали, что будет дальше. Выстрелов не было. Мы пролежали минут пятнадцать, но, ни чего не изменилось.
Водитель решил посмотреть, что с автобусом, да и вообще осмотреться. Открыл дверь и тихонько вышел. Мы все зашевелились. Но вставать, ни кто не решился. Все сидели на полу. А вот следующая секунда всех повергла в шок и ужас.
Послышался небольшой стук и окрик:
- Руки! Руки вверх! Вперёд!
В автобус, по ступенькам, с поднятыми руками, медленно зашёл водитель. За ним солдат нац гвардии. Форма была необычная, но с нашивками, флагами и эмблемами. Но внешне он был, какой - то не такой. Почему? Стало стразу понятно, когда он заговорил. Это был немец! Говорил на русском он не плохо, но все, же некоторые слова безбожно коверкал.
- Комхе! Бистро! Бистро! - крикнул он на улицу.
Я уж подумала, своих зовёт, но нет. Зашёл мальчик лет 7-9.
- Вот ваш москаль. Забери, потерялса. Дома у меня такой киндер тоже! Вы плохо сюда ехать. Здесь пост. Разведка. Гвардия охранять свой город. Куда ты ехать? (Водитель молчал). Ростоф нельзя. Война, бандит. Дорога Крым туда.- И ткнул автоматом в сторону дороги и на право. - Но ждать час обед, а, то пуф.
Солдат вышел. Водитель опустил руки и, потянув за тряпьё, усадил мальчика на пол.
За тряпьё - это потому что одет мальчуган был в драные обноски. Солдатский бушлат был с дырками, в бурых и чёрных пятнах. Штаны подвёрнуты до колен и держались на верёвке, перекинутой через шею.
Тут раздался шум и гул. По дороге, до которой мы немного не доехали, с лева на право, двигалась колонна танков, машин, самоходок и катюш. Колонна была довольно большая, но скоро она вся прошла и наступила тишина. Мы стали подниматься с пола, отряхиваться. Водитель отвёл мальчонку к дедушке и посадил вместе со своими мальчиками. Дети признали его за равного, перезнакомились. Так мы и узнали, что зовут мальчика Вова, ему 9 лет. Сам он местный. Но из его семьи, ни кого не осталось. Все погибли во время обстрелов.
Мы уже начали поговаривать, что пора ехать, но водитель сказал, что есть причины, по которым ехать рано.
- Первая, это то, что сказал фашист, ехать только через час. Второе, пока здесь тихо - надо покушать. И третье, самое неприятное, нам прострелили колесо, и мы пока ехать не сможем.
Все вышли на улицу из автобуса. Расположились на лужайке, на обочине дороги. Две женщины наломали веток с ближайших кустов, и пошли выметать стёкла из автобуса. А так как наша одежда и обувь были более домашнего вида, то по стёклам ходить было опасно. Остальные женщины стали срочно готовить бутерброды и открывать консервы.
Водитель и его отец стали готовить всё для замены колеса. Но они, ни чего не успели сделать, так как на дороге послышался гул приближающегося автомобиля. Мы все в страхе попадали на траву и затихли.
Раздались выстрелы. Автоматные очереди. Взрыв на дороге, перед едущим КамАЗом. Визг тормозов, машину занесло и она, слетев с дороги, замерла в кювете. Машину окружили солдаты с оружием. Двое подошли и вытащили водителя и офицера из машины. Их связали, хоть они и не сопротивлялись. Двое других полезли в кузов. Один сорвал Украинский флаг с кабины. В кузове раздались крики и туда полезли ещё несколько человек, а остальные подняли оружие наизготовку.
Двое солдат выпрыгнули из машины, открыли борт и, подавая руки стали снимать с кузова, раненых, искалеченных и связанных солдат.
В итоге мы поняли, что ополченцы устроили засаду на эту машину, по их сведениям везущую пленных. Теперь в плену остался только офицер. Так как солдат оказался срочником, его сразу развязали, и он тут же попросился в ополчение.
После счастливого освобождения пленных, все отправились в нашу сторону. Женщины стали обмывать лица, перевязывать и кормить бутербродами.
Командир подошёл к водителю, переговорил с ним. Водитель позвал меня и далее переговоры мы вели втроём.
Офицер долго и обстоятельно расспрашивал кто мы и откуда. Очень удивился, когда узнал мою фамилию. Правда, не сказал почему. Потом взял карту и показал водителю правильное направление движения. Сказал что немец тот, наёмник и он направлял нас в сторону Киева. Потом подозвал солдата и приказал выдать всем по банке тушёнки и по булке хлеба. Мы сразу за сопротивлялись, мол, мы скоро уже будем в России, так как целый день едем. Но он сказал, что путь предстоит трудный, мы уже сделали большой круг и поэтому просил не отказываться. И тем более - усмехнулся - солдаты поели все бутерброды.
А солдаты и те, что раненые и те, что нет, сидели на травке как на пикнике. Сидели между женщин, держали деток на руках. Всё как в мирное время. У многих даже слёзы были на глазах. Ведь их, сугубо мирных людей, заставили взять оружие и мстить за убитых родных и близких. За уничтоженное жильё. За потерянный мир.
Прощались не долго. Командир приказал восстановить КамАЗ. И несколько солдат пошли заниматься машиной. А трое ребят похватав инструменты, заменили колесо у нашего автобуса.
Машину вытолкали из канавы. На кабину повесили флаг Донецкой республики. Все солдаты залезли в кузов. Остались стоять только трое. Солдат водитель, офицер ополчения и офицер нац гвардии. Мы немного испугались - что сейчас будет. Но солдат развязал нацику руки, и сел за руль автомобиля. Офицер ополчения сказал:
- Иди, иди и думай, с кем ты воюешь, вот с этими детьми и женщинами. Где твоя совесть. Иди и много думай. Я не хотел, бы, снова встретиться с тобой на этой войне. Ведь второй раз ты можешь и не выжить. До свиданья милые наши женщины.
И машина рванула вперёд. И мы долго стояли и махали руками вслед. Махали даже тогда, когда машина скрылась за поворотом. Махали просто для того чтоб скрыть от детей слёзы, которые катились сами по себе.
Потом собрали все консервные банки и мусор после нашего пикника. Залезли в автобус.
Водитель завёл и сразу заглушил автобус. Сначала не поняли зачем, а потом посмотрели на улицу.
Офицер сидел на обочине, обхватив голову руками, и раскачиваясь из стороны в сторону.
Я с водителем вышли и пошли к нему.
- Можем ли мы помочь Вам? Может Вас куда довезти?
- Мне некуда идти. Я останусь здесь. Езжайте. Через час или даже меньше, здесь пройдёт колонна армии. Они меня подберут.
Честно говоря, мы немного испугались и пошли быстро в автобус. Недолго думая завелись и тронулись в указанном нам офицером направлении.
Для меня это стало огромным потрясением и удивлением, когда мы проезжали через развалины какого - то бывшего села. И это было Моё село. Как всё изменилось вокруг. И не только в бывшем селе, но и в округе.
Мы целый день ехали в Россию, а приехали в ту же точку, из которой выехали. Ужас.
Теперь понятно, почему офицер так подозрительно смотрел на нас, когда мы рассказывали откуда мы. Остаётся только загадкой, почему его так удивила моя фамилия. Но это наверно я, ни когда не узнаю.
Хорошо Антошка играет с девочками. Они из палочек и тряпочек сделали кукол и игрались ими. Хотя он, наверное, и не узнал бы в этих развалинах - некогда цветущее село.
Из села, мы выехали по другой дороге. Автобус поднялся на пригорок. И тут всех привлекли остовы машин и другой техники. На самом пригорке, у дороги и на обочине стояли разбитые БТРы и катюши.
До меня дошло и во мне взыграло злорадство. Это те катюши, что уничтожили наше село. И кто - то нашёлся. Нашёлся тот, кто отомстил за нас. Я вслух громко сказала
- Так им и надо.
А потом подумала, может, и мой муж приложил к этому руку. Может это он со своими друзьями отомстил за нас, за родителей и за всё село.
Ведь не зря судьба привела нас на это место. Ни каким умом не понять, почему мы опять здесь? Почему мы не доехали до России, но доехали до этого места? Как такое могло случиться?
И тут ожил мой мобильник. Эсэмэски посыпались как из рога изобилия.
Телефон 066 - - - - - - - -- снова на связи.
Смс доставлен.
Смс доставлен.
Смс доставлен.
Смс доставлен.
И ещё СМС, за которую я согласна отдать пол жизни
- Жив. Здоров. Спасибо за всё. Целую. Пиши.

Вот я и пишу. Тетрадь для вас. СМС для него..........
Вечер в лагере, а на утро в город. Нас оформили, сфотографировали. Дочек записала на свою фамилию и дала отчество мужа. Мы семья.
А к вечеру новая новость. И хорошая, и не очень. Как посмотреть.
Мой муж командир отряда ополченцев, и сейчас с не очень тяжёлым ранением едет сюда, в этот город.
Так что завтра вся моя семья будет в сборе. Чего и вам всем желаю.

История путешествия в Россию
Вспоминать и описывать тяжело. Но вы себе не представляете, как это быть свидетелем этих трагических событий.
Глаза и поступки детей - такие взрослые и такие искренние. Верящие в чудо и в то, что взрослые всё правильно сделают.
Хочу рассказать историю одной семьи, которую мы подобрали по пути следования.
С утра автобус выехал из леса, где мы пережидали артобстрел. И где почти над нашими головами проносились светящиеся снаряды катюш. Дорога была грунтовой, и поэтому автобус ехал не быстро. Где-то, через полчаса пути на дороге появился вооружённый че-ловек. Он сказал нашему водителю не спешить. В ближайшей станице идёт бой. Мы жда-ли, пока ополченцу позвонили. Он зашёл в автобус и сказал, что нацгвардия захватила станицу впереди, но через два часа ополченцы вернули станицу себе. Так же сказал, чтоб мы не останавливались и быстро проезжали вперёд к границе. Армия может опять атако-вать.
Посёлок был довольно большой, но названия его я не знаю. Развалины домов начались сразу. Убитые солдаты и ополченцы лежали по обочинам. Некоторые дома горели или просто дымились. Живых ни кого не было видно. Некоторые женщины в автобусе начали причитать. Их одёргивали, но не резко. Все понимали - это нервы.
Армия в посёлке была всего 2 часа, но на площади уже лежали расстрелянные пятеро по-жилых мужчин, при этом один из них был в пижаме.
Центральная улица, по которой мы ехали, была практически вся уничтожена. Даже уце-левших стен от домов было мало. Были дворы, где среди убитых людей, лежали трупы коров, кур и свиней.
Подъезжая уже к окраине, услышали громкие причитания и плач, попросили водителя остановиться. Автобус встал. Открыли двери. Женщины вышли на улицу. Во дворе, над убитым мужчиной голосила женщина. Её попытались поднять, но она снова и снова па-дала на окровавленное тело мужа.
Принесли из колодца воды и стали её поливать. Умыли. Женщину отпустило. Ехать она с нами отказалась, мол, тут мужа схороню, да и сама век доживу. Тут кров надо восстанав-ливать, живность тоже не бросишь.
Мы стали собираться. Набрали во все бутылки воды, отошли за автобус по маленькому.
Только присела, как возле меня возник мальчик, лет 7-8. Он был весь в саже, с проступа-ющим через грязь большим синяком под глазом. Глянул на меня своими серьёзными и взрослыми глазами, отвернулся и отошёл. Я оправилась и подошла к нему. Он глянул на меня, взял за руку и повёл на другую сторону улицы. Я позвала с собой женщин.
Мы вошли на соседний двор, заваленный соломой, курами и кирпичом. Мальчик остано-вился и, подняв руку, куда-то показал. По его лицу бежали слёзы, но он молчал. Среди всего этого мусора и хаоса трудно было различить распростёртые на земле тела. Мы по-дошли ближе.
Картина была не для слабонервных.
За небольшой ямой, видимо от взрыва, на земле лежал обезглавленный труп мужчины. На нём, сверху лежала и тихо стонала женщина. Всё её тело было иссечено осколками. Платье местами было обгорелое и тлело. Кто-то пошёл за водой к колодцу. А мы постара-лись максимально осторожно сорвать с женщины тлеющие тряпки. Затем стали вытаски-вать из тела - торчащие осколки. Мальчик присел возле матери и тихо плакал, гладя ра-неную по голове. Одна из женщин повела его в автобус и передала его раненым на пору-ки. Водителя взяла с собой, чтобы донести раненую в автобус.
В это время, женщину стали обтирать мокрой тряпкой. Стирая сажу и кровь с её тела. Да-ли возможность попить из ладони. Женщина начала приходить в себя. Из валяющегося тряпья нашли более-менее целый халат, чтобы прикрыть раненую.
Как только женщина пришла в себя, она попробовала подняться, но это не получилось. Ран на теле было много. Да и осколки мы вытащили не все, а только те, что были видны. Женщина захрипела и стала тянуть руки в сторону развалин сарая и даже попыталась ползти. Водитель и женщины стали осторожно поднимать её, а я пошла в указанную сто-рону.
У груды кирпичей, бывшей когда-то сараем, лежала куча тряпья. Я наклонилась и стала медленно разгребать мусор. Оглянулась на женщину. Та с мольбой смотрела на меня. Слёзы текли по её щекам.
Я принялась работать быстрее. И тут комок мусора дернулся, и я еле успела схватить за руку кричащую и бьющуюся в истерике девчушку. Я обхватила её и сильно прижала к груди. Дитё ещё побилось и затихло. Я её почти несла к стонущей матери. Девочка выла - мать стонала. Женщины подхватили.
Девочка - подросток, лет тринадцати. Худая, грязная в саже и в КРОВИ. В крови все ноги. Видя всё это, женщины и мать завыли ещё громче.
ДИТЁ ИЗНАСИЛОВАЛИ. И скорей всего на глазах матери и брата. Вот откуда и у девоч-ки, и у мальчонки синяки под глазами. Видимо она сопротивлялась, а он её защищал.
Водитель прикрикнул, что надо быстрее ехать от сюда пока всех не накрыло.
Женщины притихли, и стали обмывать девочку. Потом нашли какое-то тряпье, и одели на неё.
Мы повели спасённых к автобусу. Девочка всё время жалась к матери и скулила. Это нельзя назвать по-другому.
Вы только не забывайте, тут как на войне. Невдалеке уже слышались выстрелы, а далеко гремела канонада. Мы просто понесли женщину в автобус. Слава богу, у нас не было ле-жачих раненых. Женщину уложили на заднем сиденье. Мальчик сел на ступеньке у двери и взял мать за руку. Девочка села в ногах у матери. Зарылась в своё тряпьё и молча, смотрела на ноги. Я села рядом с девочкой. Моя детвора сидела в центре автобуса, я их видела и не переживала. Но что, то было не так с девчушкой. Автобус трясло, и на каждой кочке она вздрагивала. Девочка наклонилась, и просто упала на ноги матери. Я стала её рассматривать. Она не спала, а была без сознания. И тут я заметила лужу тёмной крови на сиденье. Это было кровотечение – по-женски. Я попросила женщину, и мы вдвоём соору-дили из паралона из моего лифчика и подола её юбки что-то похожее на прокладку и тру-сики.
Мальчик, держал руку матери и руку сестры. У него был серьёзный мужской взгляд. Ко-торый он отводил в сторону от обнажённого тела сестры, пока мы ей занимались.
До границы вроде ни чего не происходило. Если не считать что девочка несколько раз те-ряла сознание, а ко времени приезда она уже почти синела, и всё было в крови.
Вскоре мы пересекли границу с Россией. Все вздохнули с небольшим облегчением. С не-большим потому, что среди нас были раненые и больные. У нас на руках была сильно из-раненная женщина и её истекающая кровью - дочь.
Автобус подъехал к палаточному городку беженцев и замер. Наверное, и он понял, что выполнил возложенную на него миссию и заглох.
Нас встретил Командир Российской армии. Поприветствовал в дружественной стране. Сказал, что мы останемся в палаточном городке до завтра, так как автобус с беженцами уехал в город и вернётся завтра. Командир спросил, есть ли какие проблемы и предложил расположиться в ближайшей палатке и сказал, что через час нас накормят.
Но как только он замолчал - загалдели хором мы. Завтра так завтра, но у нас раненые и есть тяжёлые.
Командир вышел из автобуса крикнул, и к нам побежали три солдата. Женщину и девоч-ку сразу забрали в палатку с красным крестом. Я врачу рассказала вкратце их историю, и он пошёл в полевой госпиталь. Остальных - не тяжёлых стал осматривать и перевязывать санитар.
Через некоторое время санитары вынесли на носилках женщину и поставили у палатки. Мальчик сразу подбежал к матери и схватил её за руку. Женщина была очень слаба, но все, же сделала попытку улыбнуться ребёнку. Санитар сказал, что раны были не глубокие. Достали из тела шестнадцать мелких осколков. Сделали обезболивающее и теперь ей нужно только спать, чтобы набраться сил. Носилки подняли и унесли в палатку. Мальчик пошёл с ними, но сразу вернулся. Мать спала, а судьба сестры была не известна.
Время шло. Принесли еду. Мы покормили детей и те тихонько играли в песочнице преду-смотрительно сделанной для них. Самим есть не хотелось.
Наши раненые, уже с настоящими, белыми повязками из бинтов, а не из женских подолов или рубашек сидели на скамьях у палатки. Ни кто не заходил внутрь. Всех томила неиз-вестность. Так все близко к сердцу приняли судьбу этой семьи и этой девочки в частно-сти.
Полог откинулся и вышел врач. Все повернулись и посмотрели на него. Он начал гово-рить.
- Я ни чего не могу сделать. Очень большая потеря крови. Нужна кровь или донор для прямого переливания.
Если б вы видели!!!! Встали все. Оголённые по локоть руки потянулись к доктору.
- У неё редкая группа крови. У раненых и больных брать не будем. Санитар пусть отберёт тех, кто сможет сдать пробу на группу.
Из всех нас, ехавших в автобусе, подошли только две женщины. Но за нами в палатку за-шёл и брат девочки.
Пока проверяли пробы, мы вышли во двор. Вышел санитар и сказал, что ни чья кровь не подходит кроме брата.
Мальчонка вздохнул, поднялся и стал подходить к каждому из нас и говорить:
- Спасибо что помогли. До свиданья.
После этого он зашёл в палатку-госпиталь.

=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-==-=-=-=-=-==-==--=--=--=--
Время тянулось бесконечно долго.
Наконец-то вышел врач, улыбнулся и сказал одно слово:
- Выживет.
Все радостно зашептались. Живы. Живы.
Санитар вынес и посадил на скамейку рядом с доктором мальчика. Он был очень слаб. Рука забинтована. Санитар пошёл за чаем.
Мальчонка облокотился на врача и спросил:
- Дядя Витя, и когда я уже умру.
Он подумал, что он отдал всю свою кровь для сестры, и теперь умрёт. Он нам не просто говорил до свиданья. Он прощался со всеми и Навсегда.
Женщины кинулись со слезами к мальчонке, стали наперебой объяснять, что он будет жить и с сестрой и с мамой.

Этот герой жертвовал собой ради жизни сестры. Он нашёл нас, когда плохо было его ма-тери. Была бы моя воля, я бы дала ему самый большой орден или медаль. За то, что он в свои 7 лет пошёл на такую жертву.
Мать может гордиться таким Сыном.

Это письмо нам передал ополченец. Оно от пленного солдата нацгвардии Украины.
Но в дороге от дождя, пота и солнце - стёрся адрес. Может, кто - то в Украине узнает по стилю написания своего Сына. Не бросайте его. Ему плохо. ПОМОГИТЕ.

Мам…..
Какая - то мысль крутится в голове…
Всё в сторону.
Взводный приказал стрелять…..
Хочешь жить, надо стрелять……
Надо стрелять во всё что движется. Во всё живое.
Вон собака. Может укусить – стреляй. Кошка. Убежит. Пальну в след. Весело. Кошка на дерево. Очередь. Ветки на землю. Кошка в сторону. Очередь. Опять ветки. Очередь Дикое завывание. Очередь. Рыжий комочек скатился на землю. Трупик. Весело. Война не такая страшная, как казалось.
Ой. Что-то мелькнуло. Очередь. Ещё. Три вороны взмыли в небо. Откуда они в сарае? Очередь. Одна камнем вниз Весело.
Какая - то мысль крутится в голове……
Сзади, впереди и слева тоже стреляют. Пацаны отпускают шуточки. Очередь. Звенят стёкла. Очередь. Заскрипела калитка. Ухнула лимонка. Дверь и рамы вынесло аж на дорогу. Из окна вылетел и упал на дорогу фарфоровый казак. Ха-ха. Весело.
Какая - то мысль вертится в голове и не даёт покоя……. Как то мне не по себе. Но чего бояться. Боевики отступили. Гвардия вперёд. Здесь ни кого нет и нам, ни кто не угрожает. Вперёд. Очередь. Пыль и тишина. Что-то мелькнуло в окне.
Опять эта мысль. Что - то не даёт мне покоя и зудит и гудит. Надо было с утра выпить таблетку. Я не хлюпик. Но так болит голова. И эта мысль.
Мысль, которая вертится и ни как не сформируется во фразу в больной голове. Чтобы её понять.
Опять что-то мелькнуло в окне на веранде. Ребята уходят вперёд. Надо зайти посмотреть – что-то там есть. Мелькнуло в кустах. Выстрел. Заскулила собака. Выстрел. Добил чтоб не мучилась. Опять в окне. Очередь. Стон и тишина.
Она уала из створки двери. Самой двери давно уже нет. Да и стёкол во всём доме тоже.
Но сам дом полностью целый. Почти один на всю улицу.
ТОТ ЖЕ КРАСНЫЙ ХАЛАТ….. Седые волосы……. Тапочки……
МАМА………
Кричу – МААААААААААААМММММММ……
Шум взрыва. Выстрелы. Стон и тишина
Да нет – откуда? Здесь откуда? Не может быть. Да и родни у нас в этом городе нет.
Ну глянь. Подойди. Нет. Страшно. Это страшнее чем дуло смотрящего на тебя автомата.
Да нет. Нет и нет. Не может этого быть.
Шаг. Не она. Ещё шаг. Да точно не она! А вдруг?
Да откуда? Нет! Ещё шаг. Стон!!!!!
Прыжок в сторону и Очередь. Тихий ОХ!!!!! И тишина. По голосу понял. Не она.
Подошёл. Да точно не она. Но как похожа. И тот же халат. И те же тапочки. И фигура и седые волосы. ОНА!?!?
Да нет. Голос не тот. Надо посмотреть в лицо. Но как оторвать взгляд от этих красных пульсирующих дырок на спине. Шаг. Ещё шаг. Ещё. Вздох облегчения. Родинка на щеке.
НЕ ОНА!!!!!!!
Опять эта мысль, не дающая покоя.
Да что эта дура здесь делала? Отсюда давно все ушли. Сбежали в свою грёбаную Россию. Чего она тут сидела? Чего ждала. Дура. Напугала. Дура.
И тот же халат и тапочки.
Нет так нельзя. Надо догнать ребят. За месяц на войне не привык к смерти. С ними будет проще и легче. В дом не пойду. Страшно увидеть ещё кого-то.
Ребята уже возвращаются. Улыбаются. Всё тихо. Зачистка прошла нормально. Спросил как у них – всё тихо. Про ма….. Про тётку ничего не говорил. Надо выпить. Глоток другой из фляжки…… Не помогает….
Этот красный халат перед глазами.
Ребята советуют или уколоться или курнуть. Я ни когда не пробовал. Может, полегчает?
А если нет? В таком состоянии легко свихнуться.
И этот красный халат и тапочки……
А в след зудящая мысль. И боль в голове.
Боль от выпитого, ещё больше.
И эта мысль. Да что же это? Нет времени её додумать. А она как заноза. Ладно – отложим до вечера. Сейчас в расположение. Точнее надо просто выбрать дом где пообедаем и отдохнём.
Пройдя по улице – взводный ткнул автоматом в тот дом где она лежала.
Что она там делала?
Почему не сбежала? Как было бы хорошо если б она сидела в сарае. Или в том доме куда кинули гранату. Так нет же. Ей надо было сидеть именно в этом доме. Старая дура.
Ну ладно – о мёртвых плохо не говорят.
Сам дурак что туда пошёл. Взводный тоже хорош. Пошёл дальше. А мне пришлось туда заходить. Дура. Чего высовывалась? Сядь и сиди. Или лучше сбежала бы со своими в ту Россию. Так нет же. Тут она сидела. В своём красном халате. И в тапочках. Да чего прицепился к тапочкам? У мамы совсем другого цвета тапочки. А вот халат…….

Хи хи. Как я перепутал старуху со своей мамой. Дебил.
Весело. Но как ребята туда идут. Там же лежит она.
Ха. Как прикольно она там валяется. На боку. Головой вниз со ступенек. И как это весело – красный халат в крови. Во видуха. Ха ха.

От чего же так болит голова? Мне что - то совсем плохо. От вида этой крови тошнит. Ха – да я беременный. Вот прикол. Расскажу пацанам когда вернутся.
Они Эту потащили за сарай. Сейчас жара. Трупы воняют. Та кошка , что я утром подстрелил – уже раздулась. Надо бы тоже подальше унести. Нет сил.
Тут много брошенных кошек и собак. Собаки не лают, вроде как понимают, залай и пристрелят. Ха ха. Собаки понимают. Прикол. И красный халат в крови. Весело.

Мы обедаем в доме и спать. А мне что - то не спиться. Болит голова и красный халат перед глазами. И собака. И кот. И седые волосы на траве.
Задремал.
Вскочил от криков. Все стоят в комнате. Дом окружён. Стреляют над головами. Взводный выкинул в окно свой автомат. Мы сдаёмся. Да да. Вот так. Без единого нашего выстрела.
Никого, не убив.
Нет. Убив.
Я убил старуху. Перед глазами всегда теперь этот красный халат. И кровь. Кровь - вытекающая из ран на спине.
Наверно поспав – мне полегчало. Выходя из дома, с поднятыми руками я понял, что у меня не болит голова. И я наконец могу додумать ту мысль что сверлила мой мозг целый день.
Меня как окатило.
Я понял.
Я опустил руки и сел на ступеньки. На то самое место где Она лежала.
И я засмеялся. Я смеялся взахлёб. Я понял. Я додумал эту мысль. Оказалось всё очень просто.
Они здесь жили. И кот. И собака. И эта женщина. Они местные. И они не куда не бежали из Своего дома. Это я пришёл. И я стрелял. И я их убил.
А они были просто у себя дома. В халате и тапочках.
Дома. Как мама и как тысячи других женщин. А я их убил.
Я уже не смеюсь.
Кто меня сюда звал? - Приказали!
Зачем стрелял? – Приказали!
Но мог же не убивать? Тогда бы убили моих маму, сестру и отца.
Я не мог не стрелять! Мне приказали.

От этой мысли мне стало немного легче.
Но ведь это тоже была, чья - то мать.
И в голове темнее, чем в том сарае, где нас держат.
Нас кормят. Выводят во двор.
Такой же дворик, как и там. Где лежала эта Чья то Мать.

Какие - то люди на меня смотрели. И сказали, что я отвоевался.
Значит скоро домой. Забери меня

МАМ………


Поблагодарили: 2 :

#8 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 12 февраля 2019 - 13:46

Бесполые и маг
Нет, ну это ж надо? Перед самым новым годом загреметь в больницу. Конечно же я понимаю что ни кто не застрахован, но всё же. Не думал, ни гадал, а аппендикс предполагал.
Представьте себе, тридцать первое декабря, пять часов вечера, прихватило мочи нет. Тут все готовятся, оливьешечка, курочка перед духовкой, маслины и бутеры со шпротами. Жена с маникюром. Невестка красится. С сыном решили по маленькой. Налили и…
Скорая, фельдшер, больница, экспресс анализы и вот она – предоперационная палата. Из вещей оставили только ночную рубашку.
Сел на кровать, жду, осматриваюсь. Во! Оказывается я здесь не один. Ещё есть парнишка, лет тридцати, скрючился справа на кушеточке. Третье ложе свободно. Мед сестричка принесла выпить какой-то гадости. Лучше бы водки дала. Мало что бочина болит, так ещё и всякое дерьмо пить заставляют.
Ой! Бурлит! В животе бурчит. Парень с кушетки сорвался и побежал. Вобля. Он догадливее оказался гад. Это ж нам слабительное дали. Для очистки. Бежать! А куда? Где здесь это заведение? Вскочил. Не ожидал от себя такой прыти. Вприпрыжку через дверь. Напротив значёк. Ну ладно, хоть продумали что бежать далеко не надо. Уже легче. Облегчение. Давненько я за собой такой лёгкости не ощущал.
Опа! Я что, не туда попал? Мимо прошла женщина в одной рубашке. Тут ведь кабинки без дверей, только дверь на входе. Когда заскочил, тогда же не рассмотрел значок. Женская это комната или мужская. Из соседней кабинки мужской вздох и выходит тот парень, что корчился рядом. Здесь, наверное, нет различий. Только бесполые больные.
Плетусь в предоперационную. Лёг. Парень тоже лежит равно. Видно попустило. Ух ты. Да мы не одни. Слева от меня ещё фигура появилась. По очертаниям – женщина. Лежит тихо. Одной рукой прикрывает лицо, а другой держится за бок. И чего прячется? Неудобно, что ли что с нами в одном туалете сидела? Да пустое. Всё равно за своими проблемами на неё ни кто не обратил внимания.
Тут заходит медсестра:
- Ну что болезные мои, надо приготовиться к операции. Я буду брить вам лобики. Потом помажу йодиком. У нас есть три доктора и они хотят отметить новый год нормально. Поэтому поспешаем. Должны успеть. Вот вы мужчина, сами справитесь? Ну такой, умудренный опытом конечно сам. Вот вам приборы и инструменты. Поторопитесь.
- Да, но тут вон женщина.
- А чего вам бояться? Чай не семнадцать лет. Меньше разговоров.
Что-то мне кажется что она под шофе. Хотя тут праздник на носу, а мы со своими болячками.
- Так молодой человек, задираем рубашечку.
- Дайте я сам себе всё сделаю.
- Не положено.
- Как так? Значит деду можно, а мне нет?
- Меньше разговоров. Во, нормальный прибор. Сейчас обработаем.
- Да что вы делаете? Где вам брить надо?
- Не лезьте. Не мешайте. Не троньте. Не волнуйтесь. Расслабьтесь.
Они ещё там пререкались, а я занимался делом. Самому конечно не удобно, но я справился.
Медсестра тоже справилась с парнем. Забрала инструменты и подошла ко мне. Бесцеремонно задрала рубашку и гланула под неё.
- Хороший мужчина, правильный. Справился. Так девица, давай с тобой закончим. Скоро операция.
- Но здесь же мужчины!
- Ещё одна. Кто мужчины? Вот этот старик? Да ему сто лет в обед, а по возрасту не до тебя. Это точно. Выжил бы.
- А вон тот, молодой?
- Так он далеко лежит и ничего не видит.
- Ага. Я вижу по его рубашке, как он ничего не видит.
- Это то что торчит? Так это не от тебя. Я его только побрила, вот и напрягся болезный. Давай не ерепенься. Быстро задрала, я побрила и на стол.
Я демонстративно отвернулся, ну стесняется девочка. Парень тоже молодец, голову к стене отвернул. Хотя рубашка у него и правда оттопырилась. Хорошо его побрила. Качественно.
Вот и операционная. Девочку уже уложили. Отвернулся и прошёл к следующему столу. Лёг. Вот и парнишку ведут. Его обратно скрутило. Но подлец. Мужик, есть мужик. Как бы хреново не было, а как увидел женские прелести, так сразу и замер. Медсестра еле его с места сдвинула. А он шёл и всё оглядывался. Гуляка.
Думал, под общим наркозом делать будут, ан нет. Обкололи и всё. С брехала медсестра. Хирург один и три ассистента или интерна. Кто их там разберёт. А может те уже в хлам пьяные? Короче первую он девочку резал. Быстро, чётко, оперативно.
Двое остались зашивать, а с одной девочкой он подошёл ко мне. Потрогал, помял. Лежу смотрю, на него и жду.
- Что чувствуем?
- Да вроде, ничего. Прошло уже. Может, я домой пойду?
- Э, нет батя, раз приехал, надо резать. Сам знаешь скоро Новый год.
Сам говорит и всё водит руками по животу.- Ты отец кровяночку любишь? По глазам вижу – любишь. Вот сейчас с вас кишек нарежем, кровушки насливаем и отпразднуем. Медсестра всё наготовит. Зашивайте.
И пошёл к парню
- Э! Доктор! Чего это его без очереди. Сейчас я.
- Ну шутник ты батя! Сейчас Надюша вас заштопает, и будете спать весь праздник как младенец. Вколи ему двойную дозу снотворного.
- Так что – ты уже всё сделал? Ну маг и чародей. Молоток.
- Спасибо отец. А вы молодой человек чего молчите? Страшно, что ли? Вон на девочку посмотрите. Да не между ног, а на лицо. За всю операцию на милом личике не дрогнул ни один мускул. Вот выдержка. Не дрожите. Зашивайте.
И как заорёт на всю больницу:
Сестра! Сестра! Срочно огурец и стакан иначе новый год в пустую пройдёт.
Подошёл, посмотрел, на мой шов, на шов у девушки, и ушёл.
Сестричка сделала укол, и я уже плохо помню, как меня доставили в палату. Проснулся только второго. Утром. Часов в девять. Точнее меня растолкали. Все готовились к обходу.
И , в общем, через день отправили домой.
Вот так, у всех длинный выходной, а у меня короткий больничный. Завтра на работу, двенадцатое.
Не болеть вам не хворать
И семьёю новый год встречать.
Ну а если кто и что
Выздороветь вам всем и всё.
Здоровья и удачи.
Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 1

#9 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 14 февраля 2019 - 14:47

Глупость
Крымские сёла после войны. Большинство дворов с землянками вместо домов. Люди возвращались с войны, получали участок и всё, далее дело самих людей. Если имелся муж, воевавший и вернувшийся со всеми, то тут и подъёмные, и уважение и лучшее место для строительства. А если вернулся из плена, то и участок, поближе к Сивашу и выживай, как хочешь. Больше всего не повезло тем бабам, что вернулись из плена с малолетними детьми. Поди докажи, что мужик перед уходом на фронт успел сострогать ребятенка. А кто и не пытался доказывать, по виду сразу определяли – немчонок. Ох, и не любили же таких.
Мне повезло. Мой отец, хоть и полуживой, но вернулся с войны победителем. Успел сострогать в сорок шестом сына, а в сорок седьмом и меня. После чего безвременно почил. Но так как числился в героях, то участок нам дали возле центральной дороги, в квартале от клуба и в двух от сельсовета. Центральная дорога в наше время, это было всё. От проезжающих мы знали первые новости. Свет проводили – начали с центральной дороги. Где, если что, и продукты обменять или продать только на этой дороге. То есть прямо у дома. Землю на огороды стали завозить, так тоже от центра начали. Оттуда, где жили герои. Ведь земли у нас свои плохие, солончаковые. Сиваш близко. По весне, когда вода поднимается, в землянках вода стоит по пояс, а те, у кого землянки на берегу, то всю весну живут на улице. Пока вода не сойдёт. Люди рассказывали, что в первые, послевоенные годы, в Сиваше бычка было несчётное количество. В войну его не ловили, он и расплодился. По вечерам, когда бычок играет, в остывающей после жаркого дня воде, плещется резвиться, то иной раз выпрыгивает прямо на берег. Лежит и трепыхается. Как пройти мимо? Вот идёшь и озираешься, не видит ли кто? Если кто рядом есть, то пхнёшь его ногой в воду, пусть себе плывёт. А у самой слюни бегут и живот подводит. Из нашего села пять семей в Сибирь отправили, кто-то увидел, что они бычков среди ночи собирали и в колхоз не сдали. Вот и засудили. По утрам специальная бригада ходила, рыбу собирали и несли на ферму. Кормили коров и свиней. Правда, потом от молока рыбой разило, но кого это трогало. В голодный год и малёк шёл за щуку.
После смерти отца, наша семья переместилась в другую касту – вдовые. Это такие же уважаемые семь, которым от колхоза помощь и почёт, и уважение на селе. В школе для касты вдовых, колхоз выделял стакан молока. По нашим временам, это почти обед на банкете. Остальные дети смотрят, завидуют и жуют сухой хлеб, запивая водой. Вода, надо сказать у нас была солоноватой. Хоть председатель и договорился с кем то в городе, и к нам приехала машина и пробурила глубокую скважину. Летом воды было мало, а весной она всё равно была солоноватой.
Я себя помню, наверно лет с семи восьми. Помню те завистливые взгляды в школе, и за молоко и за красивые одёжки. Как я уже говорила, наш дом был у дороги и в центре. Да ещё и отец, будучи живым, смастерил на улице, возле калитки, большую скамью и стол. Как знал, что всё пригодится. По этому, когда приезжала автолавка, то останавливались возле нас. Со стола легче было торговать. Или кто приезжали из города для обмена, тоже останавливались возле нас. Мать же, видя приезжих, сразу звала и в дом, чтоб меньше видели. Вот у нас с братом и были лучшие в селе вещи. Да и жить мы стали лучше. Мать крутилась, меняла продукты, морковь, картофель, помидоры, на те вещи, что привозили. Что-то оставляла нам, а то, что не подходило, так же меняла на продукты в селе, но только дороже. И всё среди своих родственников и знакомых. Со временем у матери появились большие связи в городе и даже в нашей маленькой столице – Симферополе. Мать в колхозе ругали, но всегда прощали, ну как же, жена героя, вдовая и двух деток сама поднимает.
Очень многие девчонки в школе, хотели дружить со мной. Но это было так, знакомство ради вещей, а не дружба. Настоящей подруги у меня ни когда не было. Даже Верка, с которой меня мать заставляла дружить так и не стала для меня настоящей.
Вера была дочерью Марьяны Васильевой. Она всю войну прожила в селе, и даже немцы обходили её дом стороной. Марьяна была ведуньей. Ещё в довоенные годы с детей снимала сглаз и заговаривала боли, особенно зубные. В начале войны, когда немцы пришли в село, к ней в дом поселили одного офицера. Толстого и наглого. Он выгнал Марьяну жить в сарай и не разрешал ей даже ходить по двору. Пугал автоматом и виселицей, и по этому, она всегда ходила огородами. А когда он, как то раз, будучи сильно пьяным, стал приставать к ней, она наслала на него сра.. болячку. Неделю не вылезал немец из своего ватер клозета. Врачи приезжали, таблетки давали, уколы кололи и разводили руками, ничего не помогает. Схудал немец за неделю. А Марьяна его спросила, будет ли ещё приставать к ней? И, если даст слово, не обижать её то спасёт она его. Немец на колени перед ней упал, и молился и клялся. Сжалилась Марьяна, дала ему отвара из трав. Через день немец съехал из хаты. А солдатам и полицаям запретил к ней заходить. Даже табличку на заборе, какую-то повесил. Немцы иногда даже крестились и уходили быстрее. А в конце войны мы узнали что Марьяна, выходила двух лётчиков у себя в сарае и одного моряка. А благодаря табличке от немца, ни кто к ней не заходил даже во время облав. Уже после войны, когда солдаты вернулись с победой, один из них сорвал табличку, прочитал, засмеялся и выкинул табличку в огород. Когда его спросили о надписи, то сказал что было написано:
- Внимание! В этом доме проживает злая ведьма.
Злая, не злая, но этот солдат зачастил к ней в дом. И хоть была у него своя семья, Марьяна родила то него дочурку. Назвала её Верой, а солдатика отпустила. Стал он жить со своей семьёй, и с те пор, не смеётся, проходя мимо дома колдуньи. Меня же мать из-за этого, наверно, заставляла дружить с Вероникой. Но для меня это было даже хорошо. Я была живой и подвижной, она тихой и скромной, у меня шикарные кудри, а у неё зализанные косы и прямой пробор. И хоть одевалась она не хуже меня, мать давала им одежду в подарок или дешевле, но когда мы шли вместе, то я всегда выигрывала на фоне простушки и тихони.
Вообще то я росла не совсем послушной и совсем не работящей. У нас во дворе, в летней кухне, жила бабушка, мать моего отца. Она меня очень любила, за то, что я во всём была вылитый отец, только девочка. Заставит, мня мать животину кормить или вещи стирать. Бабуля выйдет, глянет, что я держу тряпку двумя пальцами и болтаю её в корыте. Поцелует меня в лоб и отпустит гулять, а всю работу делает сама. Так что для меня стирать и убирать, на всю жизнь, хуже каторги.
Когда подросла, двенадцать, тринадцать лет, другие мировые проблемы. Когда мать на работе, я должна сидеть на скамье у ворот и торговать овощами да фруктами. Всё вроде и правильно делала, но только не моё это. Не получается у меня. Всегда я в убытке. Хоть и сдачу даю правильно, и взвешиваю до грамма, а всё вечером меня мать отчитывает:
- Опять растолоша опроволосилась. Ни денег после твоей торговли, ни товара. Ещё начни, как твой отец талдычить, та я, та я…
С этим - та я, тоже история произошла. Когда я родилась, отец хорошо выпил, и пошёл до мамы в фельдшерский пункт. Так раньше наша поликлиника называлась. Ну, проведал нас, получил от матери оплеуху, за то, что пьяный. А ещё мать сказала, чтоб забежал в сельсовет, дочку зарегистрировать. Пока отец до сельсовета дошёл, встретил ещё поздравителей. И так поднабрался, что начал икать и заикаться. Когда дошёл до сельсовета, его там уже ждали.
- Ну что Василь, как дочку решили назвать?
- Та я, та я, - начал он заикаться, намереваясь сказать, что забыл спросить у жены, как собирались меня назвать.
- Тая, ну что ж, хорошее имя. Таисия Васильевна.
- Та я, та я, - хотел, что-то ещё сказать, а потом махнул рукой и пошёл дальше отмечать.
На следующий день, когда меня с матерью на подводе привезли домой и маманя узнала как отец меня записал, то она ему аж три затрещины отпустила. А потом махнула рукой:
- Тая так Тая.
Вот с тех пор она меня и дразнит, когда злится:
- Ты как отец талдычишь – та я, та я.
Четырнадцать пятнадцать лет. Так подруги у меня и не появилось. Хожу везде с Веркой. Как две дурры на селе. То ли я, со своей бесшабашностью, то ли Вера, со своей угрюмостью, но так у нас и не появилось ни одного парня. Все девчата на селе, уже вечерами с парнями под ручку ходят, а я с Веркой, или она со мной. В клубе, на танцах, та же картина. Ну не везёт и всё.
Тут в деревню, лектора привезли. Он в клубе лекцию читал о перемещении вещей в пространстве. О космосе и как людей будут отправлять на марс. О том, что заблуждение, что рай где-то на небе и о разных религиозных культах и верованиях. Кто-то с места спросил, существуют ли ведьмы и колдуньи и что наука об этом говорит. На что лектор разразился гневной тирадой о том, что попы, забивают головы советскому гражданину всякой чепухой, и ни чего подобного на свете нет. На что лектору предложили пообщаться с Марьяной. Зал загудел и быстро опустел. Лекция была сорвана, но лектор оказался не из пугливых и попросил, чтоб его отвели до Марьяны Васильевой. Но таки смельчаков в деревне не нашлось, чтоб с ним идти. Просто рассказали, как до неё дойти и всё.
Я в это время с Верой, во дворе возились с цыплятами и утятами. Им надо было дать отварного пшена т покрошить отварное яйцо, а потом посмотреть чтобы большая птица всё это не съела.
К калитке подошёл мужчина с кожаным портфелем:
- Девочки! Подскажите, здесь ли живёт такая, Марьяна Васильева, и можно ли её увидеть?
Имя и фамилию он посмотрел на бумажке, которую держал в руке. Мы отели уже сказать, что не здесь, чтоб шёл от греха подальше. Зачем пугать человека? Но Верина мама вышла из-за угла дома. Была она как обычно в вышитой белой рубахе, черной, с цветами юбке и чёрном платке.
- И что молодой человек хочет, я та кого вы ищите.
- А можно до вас зайти.
- Сначала во двор, а потом в хату, водички попить. Вера, принеси ковшик воды. Здесь говорить будем.
- Понимаете, я лектор. Лектор по распотранению. Несу, так сказать, свет в массы. И мне вот на лекции сказали что вы…..
Тут он продолжил говорить, но только без звука. Он открывал и закрывал рот как рыба. Потом до него дошло, что он сам себя не слышит. Стал ковырять в ушах. Бить себя в грудь кулаком. Затем открыл портфель и достал бутылку кефира и выпил её залпом. Опять попробовал что-то сказать, но безрезультатно. Тут он дёрнулся, так как услышал наш заливистый смех. Вера подала ему ковшик воды. Он сделал большой глоток и сказал:
- Ох!
Услышал свой голос и радостно заговорил:
- Ой. А я думал что оглох, но когда девочки засмеялись, то я подумал что я, онемел. И как же я буду лекции читать? Оказалось, что надо было горло промочить. Спасибо. Хорошая у вас вода, сладкая. Во всём селе солёная, а у вас сладкая. Он сделал ещё один глоток, сморщился, как будто выпил уксуса, и его немота повторилась. Он опять начал лупить себя в грудь кулаком. Но потом додумался и сделал большой глоток воды из ковшика. Голос появился. Тут заговорила мать Веры:
- Ну что, теперь верите в колдовство? Скажите что не верите и больше не произнесёте до своей смерти ни одного слова.
- Так это вы?.....
Споткнувшись через утиное корыто и упав два раза, лектор выскочил на улицу. По улице он бежал, не обращая ни на кого внимания. Его портфель расстегнулся, и из него вылетали бумаги с его лекциями. Но мужчина не останавливался. Мы стояли у забора и громко смеялись.
- Всё, хватит смеяться. Нечего над человеком глумиться. Не все рождаются умными. Отойдите от забора.
Сказала Верина мать и зашла в дом.
Вот тут то и родилась мысль, обратиться к ней за помощью.
Чары
Плохое ты дело задумала, девонька. Конечно же мне понятно что ты хочешь иметь, но ты не представляешь всех последствий и побочны действий от такого запроса ведовства. Любая медаль имеет две стороны. Хорошую и плохую. То что ты просишь, для тебя будет хорошо, но кому-то или тебе самой, потом будет очень плохо. Человек попытается избавиться от плохого и тебе станет ещё хуже. Даже если это не связано с людьми, всё одно последствия будут плачевными. За всё в жизни надо платить. Я не хочу и не могу тебя отговаривать, мои покровители не одобрят эту беседу. И так я на это пошла, во вред себе, только из-за того что ты дружишь с моей Верой, так как мы дружили в молодости с твоей матерью. Наш закон гласит, если человек просит, делай! Пусть за последствия отвечает сам.
И так приступим. Я вижу, что ты полна решимости. Эх, молодость. Твоя волосинка, игла, его пуговица. Пришиваем на лоскуток и в огонь. Зелёное пламя. Отныне Георгий принадлежит тебе навечно. Он будет любить тебя всегда и везде. И даже умирая, он приползёт к твоим ногам. Но плата за это – зелёный змей. Алкоголь его погубит, но и тебе жизни не даст.
Второе. Берём старый огурец, режем вдоль, пополам. Нанизываем семена на иглу и втыкаем в золу. Уголёк рассыпался. Вся зола по полу, грязь. Готово. Ты будешь лучшей в торговле. Ты сможешь продать всё что угодно и всегда останешься в выигрыше. Но плата – все эти деньги впрок не пойдут.
И третье. Лепим из грязи сердечко, нанизываем его на спичку и в огонь. Рассыпалось на части наше творение. Не понимаю для чего тебе это, но сделала так, что мужики будут к тебе липнуть как мухи. Но жить, за это ты будешь в постоянной грязи. Сердечко рассыпалось на восемь девять кусочков. Столько мужей ты сменишь.
Всё. С сегодняшнего дня пройдёт сорок лет, после этого чары развеются и ты станешь обычной женщиной. Осенью, с Верой вы поедите в город. Через связи твоей матери, поступите в училище. А дальше? Дальше ваши судьбы разойдутся. Жалко мне тебя. Но ты сама просила.
Домой я бежала что есть духу. Всё мне казалось что меня кто-то догонит и убьёт. Или с неба молния прилетит, или ещё как, только незнаю чем, но меня точно накроет чем то ужасным. Но ни чего не изменилось. Всё было по прежнему. Вот вам и колдунья. Ничего не происходит, ни чего не меняется, только Георгий, местный лучший парень на деревне, стал чаще на меня заглядываться.
Моё нетерпеливое состояние заметила и отцова мать. Она уже еле ходила и делая вид что ей плохо и она сама не может дойти, ухватила меня за рукав, потащила к себе в летнюю кухню. То ей воды подай, то покорми, на дворе тепло, а она мёрзнет, печь затопи. Вот так в моих делах и заботах она и выведала у меня всё, о моём походе к колдунье. А когда я всё разболтала, то она всплеснула руками:
- Предупреждала меня Марьяначто так будет, а я не хотела верить. Но ещё в день, когда ты родилась, сделала она предсказанье на счёт тебя. И ангела хранителя тебе выпросила сильного, и вот мешочек свечёного мака заговорила. Если совсем худо тебе будет, кинь через левое плечо три маковки, полегчает. Вот и дожила я до этого дня. Всё сделала как Марьяна просила. Мак не выбрасывай, ты молодая и в это не хочешь верить, но спрячь его за печью, у матери в доме. Когда сильно прижмёт, сама прибежишь. Всё найдёшь и сделаешь как надо. А мне и умереть теперь не страшно. Сделала я то дело в жизни, ради которого так долго жила. Люблю я тебя, девонька. Ты вылитый мой Василёк в молодости. Только война подкосила здоровье его. А самое страшное в жизни, это детей своих хоронить. Ту кровинушку что выносила, вынянчила, высмотрела и на ноги поставила. Вся жизнь моя в нём была, а теперь его ангел и тебя охраняет. Двое деток у тебя будет, береги их. А теперь иди, отлежаться мне надо. Легла и засопела. А через два дня, отдала Богу душу. Плакала я очень. После смертиеё, нашла я закинутый узелок с маком и спарятала за печью в матереном доме. Выполнила волю умершей.
В августе мы втроём поехали в Симферополь. Мать подняла свои связи и нас приняли в кулинарное училище и дали комнату в общежитии. Жизнь началась вольготная. Наша дверь в общежитии закрывалась только после двенадцати ночи, но уже после шести к нам уже кто нибудь приходил. При всём своём бесшабашном отношении к жизни, я ни когода и ни с кем не заводила серьёзных отношений и к концу второго года обучения оставалась целомудренной. Про Веру и говорить нечего. В городе она Расцвела. Познакомилась с парнем из паралельного потока и у них дело шло к свадьбе. В последующем так и получилось. Судьбы наши разошлись. Вера, сразу по окончании училища, расписалась со своим парнем и они уехалив город Джанкой по распределению и работали там в городской столовой. Дальнейшая судьба её мне не известна. И даже когда я ездила в деревню, проведать мать или разжиться продуктами, я ни когда не встречалась с ней, а к Марьяне подойтипросто боялась. Мама же моя прожила, славаБогу до девяносто двух лет. Брат мой, тоже перебрался в город. Окончил курсы водителей и работал на большой машине дальнобойщиком. Ой, ну я отвлеклась на приятные воспоминания. Продолжу о себе.
Когда закончился второй год обучения, нас отправили на практику в город Алушта. Мне, я так думаю, просто повезло, так как я по распределению попала в небольшой ресторан, рядом с набережной. Целый день в нём были люди. Старший администратор, посмотрев на меня, скептически спросил, умею ли я вооюще считать? Видите ли с такой внешностью как у меня, не официантом работать, а на, ну рано мне ещё знать где. Предложил обслужить столик под его присмотром. Я хоть и взбалмошная, но не дура. Всё сделала как полагается. За столиком сидела семья из четырёх человек. Заказали четыре мороженного, пятьдесят коньяка и бутылку боржоми. Это мой первый заказ, я его запомнила на всю жизнь. Принесла быстро, кухня не была загружена. Женщина мне улыбнулась, когда я мороженное подала детям и попросила ещё кофе. Холодный. Я опять же, быстро исполнила. Мужчина достал пятидесяти рублёвую бумажку и отдал мне. Сказал что рад такому быстрому и внимательному обслуживанию, спасибо, и сдачи не надо. Я улыбнулась, сделала небольшой реверанс и ушла на кухню. Деньги отдала администратору. Он рассчитал стоимось, деньги положил в кассу, а мне отдал сдачу. Я аж засмеялась, когда у него глаза на лоб полезли от того, что сдачу я положила в карман.. Он поднялся и побежал к клиентам. Переговорил с ними и пришёл назад:
- Ну Таисия, ты их очаровала. Если тебе так будут на чай давать, то ты домой на волге поедешь. Ладно, работай. Клиент остался доволен.
Я пошла на кухню и отдала шеф повару пять рублей. За одно и познакомилась с ним, звали его дядя Паша.
- Ты новенькая, дочка? А что это за деньги? Тебя так мама научила, делиться с тем кто помог заработать. Умная у тебя мама, привет ей от меня. Ты подходи, если что надо.
И с этого момента, аж до самой осени и я не уехала домой, дядя Паша был моим покровителем. Он отгонял назойливых женихов, если я просила. Он приказал на кухне, и все мои заказы выполнялись в первую очередь. Пока другие официанты ждали, я порхала по залу. За это я щедро делилась с дядей Пашей. Нет, делились то все, но я давала больше и в придачу я его очаровывала. По этому я стала лычшей и администраторпоставил меня работать в вечернюю смену. Хотя практикантам можно работать только днём. Но это, я так думаю, дядя Паша, тоже помог. А может то, что администратору я тоже приплачивала. А куда мне копить? Я молодая, семьи у меня нет, а на танцы мне всгда хватало. Вы извените, я так подробно описываю потому, что накипело. Воспоминания, первое рабочее лето. Интересно. Деньги уменя завелись. Я даже маме раз сто рублей отправила по почте. А так, гульки, танцы, ребята.
Когда практика закончилась, и я уезжала на учёбу, то дядя Паша аж прослезился. Да и все, искренне сожалели что я уезжала. Давали напутствие и приглашали через пол года опять к ним, ну когда я училище окончу.
Учёба началась в середине сентября, а в октябре ко мне в общагу пришёл Георгий. В военной форме, со значками и погонами. Если помните. То он был первый парень в нашей деревне. Через три дня мы подали заявление в загс. Через месяц расписались и училище я закончила уже в интересном положении. На работу устраиваться не стала. Тем более что мы получили участок, под застройку. Жора стал работать на автобазе водителем. Покупал по бумагам машину песка, а привозил тьри. Да ещё и соседям помогал. Мы быстро построили летнюю кухню. В ней и поселились, когда пришлось уйти из общежития. Было тесновато, ни каких удобств, но это было своё жильё. Свой, будущий дом.
В декрете раньше долго не сидели, два месяца и всё. Пошла я в трест столовых и ресторанов, устраиваться на работу. Походила по кабинетам. Нет ни где работы официанта, а поваром я не хочу. На свою удачу встретила своего летнего администратора и он помог мне устроиться в шикарный ресторан”Южный”. За это я ему отдала пятьсот рублей. Но нен сразу, а через месяц. Увидев меня, новый администратор тоже не был доволен. Молодая, неопытная. Но я очень быстро нашла общий язык и с ним и с кухней. Домой, после работы, я ни когда не ходила однаМеня всегда отвозили ухажёры, на такси. Жорка ревновал до ужаса, но я долго была верна ему. Ухажёры это так, забавы на вечер, пофлиртовали и всё. Ещё и денег побольше дают. А деньги на стройку нужны. Дом хоть и строился, но медленно. Игорька, сына, отправила к маме в деревню. Он у меня там с годик пожил, а мы за это времястены построили и за крышу взялись. А соседи только фундамент выгнали.
Тут со мной случилась одна история. В наш ресторан стали захаживать игровые. Это такие мужики, которые снимаютсемейный зал, на шестерых персон. Оплачиваюти за зал и за основной заказ, а сами играют там в карты. Только когда игра заканчивалась. Тогда заказывают выпивку и закуску. Там, у них, всё сложно. Смотря кто выиграл. Если щедрый, то всех угощал, а если скряга. То по коньячку и домой. Но законы у них были волчьи. За долги там даже кого-то убили. Бывали и такие что могли всё проиграть и дом и жену. Я сначала не верила, пока не проиграли меня. Да, да. Я тоже удивилась. Как это меня? Я что, вещь какая? Я мужняя, а не ихняя. Но подошли трое. Предупредили что если буду кричать, то убьют или изуродуют. К лицу приставили огромный нож. Руки связали. Уложили на диван. Все вышли. Остался один, лет на десять старше. По началу было страшно и противно, но потом вроде и ничего. После всего этого позора, меня отвезли в гостиницу “Украина”. Сказали что я здесь пробуду до утра, одна. Мужа предупредят что в ресторане спец обслуживание людей из правительства, а утром меня привезут.
Я впервые была в номере люкс. Посидела, поплакаланад своей горькой долей. Потом пошла в ванную. Так хотелось смыть с себя всю эту грязь. Искупалась. Я никогда ранее не видала таких больших вонных комнат, ни когда не мылась в ванной, не видела и не понимала что такое биде. А только посмеялась что унитаз с краником и сливом. После ванны улеглась на огромную кровать, закуталась в пушистое одеяло и забылась мёртвым сном. С утра, проснувшись, нашла у себя в номере, большую вазу с фруктами. Пачку денег и записку с извинениями, которые приносил тот что меня проиграл. Сначала я злилась, а потом, посидев, подумав на свежую голову, решила для себя, что была полной дуройЧто мой Жорж представлял из себя в постели? Да ничего! Придя с работы, уставший, он шёл на стройку. Положив десять, пятнадцать камней, он возвращался. Я сливала ковшиком над тазиком ему тёплой, подогретой водой. Он полоскался, фыркал и шёл в кровать. А сколько раз было, что пока я убирала всё, после его бани, выливала воду в огород, вешала ковшик и тазик. Приходила , а он уже спит. Ни тебе ласки, ни тебе секса. Да разве это секс? Сунул, вынул и заснул. Так уж лучше на стороне. И красиво, и приятно. И деньги приносит. И вот с тех пор, в нашем ресторане, стали часто проходить дни спец обслуживания.
Жорик уже так не ревновал. Нет, по началу он часто приезжал к ресторану и смотрел в окнав или заходил на кухню. Его все знали и пускали. Но убедившись что я работаю, да и поговорив с другими работниками ресторана, поварами, официантками, он успокаивался и ехал домой. Раньше ведь я всегда была верная. Он уже и не приезжал, доверял. А тут такая история с игровыми. В общем то, мужики и так вились вокруг меня как мухи, а вот когда я стала из них ещё и выбирать, помоложе да побагаче, то скоро у меня образовался небольшой, но щедрый круг особых знакомых. Которые помогали мне материально на стройку дома и на машину, за небольшие сексуальные услуги. Да, я решила что постепенно, в тайне от мужа соберу денег на машину. И куплю её в подарок нашей семье, когда дом будет достроен.
Шло время. Дом строился. Мы перешли из маленькой летней кухни жить в дом. Точнее в две, отделанные комнаты. После нашего сарайчика, это были хоромы. Две большие, светлые, с высокими потолками комнаты. К чему это я. Да к тому, просто рассказываю, как сбывались постепенно те желания, что я просила выполнить у колдуньи в деревне.
Первое, чтобы Георгий, наш первый парень на деревне, женился на мне. Так и случилось. Вот он рядом в кровати сопит, а в соседней кровати его копия. Второе, это чтобы вокруг меня мужики кружили. Да пожалуйста. Как мухи вьются, отгонять не успеваю. Некоторых даже к себе подпускать стала. Третье – чтоб в торговле у меня порядок был. Ну так я же работаю официанткой, и ни кто не в обиде. Ни шеф повар, ни администратор. Самой хватает и муж доволен. Да и вообще, теперь торговля, это моё. Каждую весну и осень в городе проводятся ярмарки или праздничные гуляния. Ресторан всегда выставляет на праздник мангалы. Два, три мангала. Гуляющие могут подойти, заказать шашлык, сок, булочку или алкоголь. Так вот как пример, расскажу. Приезжаю я так на точку в парк имени Тренёва. Это центр города. Парк, не парк, так себе, скверик не большой. Смотрю, а таких точек выставлено аж пять штук. Каждый ресторан города выставляется. Ну думаю, не будет сегодня дела. Повезут они сегодня домой всю кастрюлю замаринованного мяса, на пятьдесят литров. Сам шеф повар на мангале стоит. Картонкой машет, угли раздувает. Угли заранее наготовили, за неделю. Пока у всех на мангалах ждут пока дрова прогорят, у нас уже шашлык жарится. Стали торговать. Голову поднять некогда. Как не гляну, всё возле меня очередь стоит. Ругаю себя, за то, что медленно работаю. Тут шеф куда-то убежал, минут пять не было. Прибежал. Я и его отругала. Люди волнуются, шашлык ждут. Подняла я голову от стола, посмотреть, что вокруг делается, пока шашлык не готов. Возле наших столиков мест нет. Всё занято, и очередь стоит, а у соседей всё пусто. Вроде как у нас мёдом намазано. Оглянулась на шефа, он уже с помощником работает, и два мангала стоят. Когда я вечером выручку пересчитывала, то шеф рассказал мне, что тогда когда я на него ругалась, он бегал звонить. Нам привезли второй мангал из другого парка и ещё две кастрюли мяса и водки. Мы за день продали сто пятьдесят литров шашлыка и три ящика водки. И при этом шеф всё причитал:
- А ты видела как пролетели “Украина” и “Москва”. У них торговли совсем не было.
Ая сдала полностью выручку. Дала шефу двести рублей, его помощнику тридцатку и себе взяла почти триста. Вот это торговля. Торговля – это моё. Вот как сбылась моя просьба, чтобы я научилась торговать. Были, конечно, так сказать, моменты обратной стороны моих успехов. Я очень не любила заниматься домашними делами. Стирать я вообще ненавидела. Бывало замочу в выварке свои трусы, лифчики, комбинации. Порошков то импортных не было, надо было и вываривать или тереть руками. Вот так простоит всё это замоченное с неделю, завоняется уже. Встаю среди ночи, беру эту выварку, тащу на улицу. Вылью тихонечко на дорогу и в дом иду. Потекло всё бельё по дороге. Утром выйду, уже нет ни чего. Люди бедно жили, все строились, жили с копейки. Вот и подбирали мои ссанки-засранки. А у меня деньги в загашнике от мужа лежат. Накуплю себе и ему нового, вот хорошо и стирать не надо. Еду тоже не готовила. Всё с ресторана носила. Нет, не объедки. Шеф знал что я дома лентяйка, всегда мне судочки с едой готовил. Чтоб я домой с пустыми руками не ходила. Так мне лень было даже эти судки мыть, грязными возвращала. Когда у меня выпадали удачные, денежные дни. Я не скупилась и давала десятку посудомойке. Так она и мыла судочки. А бывало, я её домой приглашала. Дам ей двадцатку и трояк на такси. Она едет, моет полы и убирается у меня в доме. Посуду помоет, пыль и паутину по убирает. Ей хорошо и мне приятно. Вечером лежу и вздыхаю. Жорка приходит, а я жалуюсь, так устала, столько дел переделала. А он меня жалеет. В общем, лень моя, это плата за торговлю хорошую.
Как я ошибалась.
А вот за мужиков другая плата. После случая с игровыми, стала я выпивать. Нет, поначалу просто так. Когда с каким мужиком сговоримся, то я для смелости и чтоб расслабиться, выпивала рюмочку две водки. И мне легко и весело, и мужику приятно, когда я расслаблена и не пугаюсь. Вот в такой момент и случилось. Я расслабилась, а Жорка заехал за мной, забрать домой. И застал мужика на мне. А мне весело. Уехал он, ни чего не сказал. Когда домой вернулась, смотрю, он свои вещи собрал и в летнюю кухню перенёс. Там стал жить, один. Пробовала я с ним говорить, он и слушать меня не хочет. Помучалась я так в одиночку и пошла в разнос. Думала, Жора приревнует и вернётся. Не вернулся, так и жил во времянке.
Нашла себе хахаля. А мужик попался пьющий. Вот вместе с ним напьёмся и валяемся в грязи. Работу стала прогуливать, а если приходила с перегаром, то меня к клиентам не допускали. Сняли с официантов, но не уволили, а из жалости посадили кастеляншей. Ну тут ещё больше свободы, пей не хочу. А как то мой второй муж избил меня, да так что в больницу попала. Пролежала неделю, там и узнала, что с работы меня уволили. Протрезвела. Так мне хреново на душе, хоть вешайся. Ночью сниться мне сон. Приходит ко мне бабушка, мать моего отца, и всё спрашивает, куда я мак дела?
Утром, проснувшись, и сама стала вспоминать, что за мак и куда я его должна была деть. Вспомнила. Взяла у соседки денег в долг и пальто. Как была в рубашке и больничном халате, без нижнего белья, накинула поверх пальто и поехала в деревню. Мать ушла куда-то. Я залезла за печь, нашла в потайном месте узелок с маком. Взяла немного, кинула через плечо. Остатки мака завернула и на старое место положила. Там же в тайнике, деньги лежали, взяла немного. Чтоб долг отдать и на первое время хватило. Так, не повидав мать, села на проходящий автобус и вернулась в больницу. Соседке вернула долг и пальто. А после обеда за мной Жора заехал. Он узнал, что меня выписывают, вот и приехал забрать, чтоб я пешком домой не шла. Жалеет значит любит. Рассказал, что мой второй муженёк сбежал. Думал, что я в милицию на него заявление напишу, за избиение и куда-то уехал.
И стало у нас. Опять всё хорошо. Жора в дом, к нам с сыном перебрался, зажили вроде нормально. Я себе работу нашла, в столовой, поварихой. Но больше не готовила, а на раздаче стояла. Шефом у нас женщина была. Она увидела что как повар я ни какая, а к торговле у меня талант. Оно и верно, в нашу столовую даже из управления стали ходить, когда я на раздаче стояла. Выручка поднялась, шеф довольна, ничего меня не заставляет делать. Только стой и торгуй, народ завлекай. Вот так и завлекла одного управленца. Заместителя директора нашей фабрики. Но у нас всё пристойно вроде было. Но Жора опять, откуда-то не вовремя взялся. Всё увидел, сказал что горбатую только могила исправит и ушёл. Точнее уехал куда-то на заработки. Так и стоит дом не достроенный. И живём мы с сыном в двух комнатах. Выпиваю в меру. С замдиректора, всё прекратилось. Мужики бывают конечно же, но это так, на день два. Чтоб квалификацию не терять. Постоянно ни кого.
Тут раз, у нас на заводе, актовый зал сняли, для какого-то института. У них там ремонт, вот и попросили чтоб им на сто человек обед приготовили. Всё честь по чести, приготовили и накрыли, а потом нас хвалили. И приглянулся мне мужичёк один. Слово за слово, познакомились. Оказался главный инженер НИИ Виноделия Крыма. В гости пригласила, пришёл, посидели, поболтали, переспали. Он, кстати, совсем, не пьющим оказался. Вот представляете? Приезжает такой инженер на завод или в совхоз с инспекцией. Всё проверяет, находит недостатки, даёт нагоняй. Ему вина несут разные, на пробу, а он понюхает и опять недоволен, то не так, да это не этак. Не пьёт, а только нюхает. Другой бы на его месте уже пьяный валялся, а этот только нюхает. Слава за ним бежит, работяга и трезвенник. С совхоза берёт вино только для анализа и руководства. И у меня когда стал жить, мы с подругами выпиваем, а он сидит и нюхает. Удивляется как мы это, из бутылок, пьём. Ведь это даже вином не назовёшь. Со следующей своей инспекции он нам двадцать литров настоящего вина привёз. Вкуснейшее! За три дня мы эту канистру опустошили. Правда и его заставили рюмку, грамм двадцать, выпить. Он сопротивлялся, но мы как стали втроём вкруг, голову его между сисек зажали и влили в рот. Он долго отфыркивался, но со второй канистры вина, что он ещё раз привёз, сам выпил рюмочку. Сказал что боится чтоб мы его своими грудями не задушили.
Жить стали хорошо, Витька жену свою бросил. Окончательно ко мне перебрался. А что ему, плохо? Он вина привезёт, со мной из столовой две подруги идут. Еды натащим, ешь, пей, не хочу. Мы напьёмся и ему рюмочку, ему хватает захмелеть. Спать полягаем в зале, на полу, а утром разбери там, с кем он сегодня спал. Везёт мужику. По немного втянулся. Стал с нами водочку попивать. До того дошло, что его с работы попёрли. Он у своей бывшей, норковую шубу, забрал и продал. Мы и эти деньги пропили. Всё плохо стало после того, как меня и с этой работы за пьянку выгнали. Загуляла я тогда, сильно. Несколько дней дома не появлялась, а когда пришла, соседи рассказали что мать приезжала. Игорька, сына, к себе в деревню увезла. Брат мой тоже заходил. Муженька этого, моего, выгнал. Он в хате притон устроил, баб себе кучу привёл. Думал я где-то в подворотне сдохла. Вот лежу я себе одна дома, холодно, есть нечего. Стала я осматривать своё жилище. Хлев коровий, а не жильё для людей. Матрасов и тех нет, какие продали, а какие сами сгнили. На кровати сына только тюфяк с соломой. Так в полудрёме, лёжа, вспомнила опять свою бабушку. Она мне про мак напомнила. Заняла я денег у соседей, поехала в деревню, к матери. Она уже совсем старая, ходит плохо. Зато как сын мой вырос, давно его не видела, соскучилась. Обнять хотела, а он сторонится, говорит что только пьяная я с ним обнимаюсь, а по трезвому и не замечаю. Стыдно мне стало от слов таких, обидных. Но что делать? Проглотила я свою обиду, сын то правду сказал.
Когда дома ни кого не было, залезла я за печку, мешочек заветный с маком достала, бросила через плечо, крупинок несколько. Завернула узелок, опять спрятала. Забрала из потайного места остаток денег, что некогда на машину копила. Пожила ещё недельку у матери, по отъелась и в город поехала, жизнь налаживать. Да видно всё же колдовство не на пользу идёт. Всё что просила, сбылось и прошло, а то что не просила, осталось и давит. Нет веры колдовству.
Домой вернулась. Жорик. Мой первый муж, во времянке живёт. Я в дом, и он идёт, давай, говорит, мириться и жить начинать с начала. Не приняла я его. Спился он там, на севере. Если раньше норму знал, всегда домой шёл, какой бы пьяный не был, а теперь и под пивнушкой спит и вообще. Соседи рассказали. А что по нему видно было. Хотя я тоже не ангел. День трезвой продержалась. А потом… Разные мужики. Разные собутыльники. Даже забеременела, не знаю от кого. Кого в папаши дитю определить. А они как узнали что я брюхатая, все разбежались. Я матери позвонила, рассказала за себя всё. Мать приехала, продуктов привезла. Раз, другой, третий. Работать мне не хотелось, но кушать, то хочется. Так я, то посудомойкой, то уборщицей до первой пьянки. А пьянка в зарплату. То есть вся моя работа до первой зарплаты.
Родила дочку. Чуть под растила и матери отправила. Мать совсем старая, двоих вытянуть не может, сына ко мне прислала. А мне то что, как только от обузы, дочери, избавилась, ко мне мужики опять косяком пошли, и сын всё это видел. Благо что мы между пьянками ещё одну комнату отделали. Я там сыну комнату оформила, кровать поставила, стул, стол старый отдала. Вот за этим столом, сын обедал и учился. Я же своим хахалям строго на строго запретила к сыну в комнату заходить. Сын у меня был за хозяина. Пока мы пьяные спали или куда уходили, он подметал или что ни будь, готовил покушать. Но чаще всего сидел на сухомятке. Мы возвращаемся, что на закуску себе раздобудем, часть ему отдаю.
Жорка с нами часто пьёт, но потом идёт в свою конуру. Точнее времянку. Его место – там. В такой жизни пролетели годы. Я часто ездила к матери, за продуктами, а за одно, проведать дочь и кинуть через плечо щепотку мака. Помогало, но плохо. С каждым разом всё меньше и меньше. А как то полезла за печку пьяная и весь мак рассыпала.
Больше спасения и ходов отступления не было. Сын ушёл в армию. Вернулся. А для меня как один день. Ни чего не изменилось, провожали, пили, встречали, пили. Только он теперь сильный. Если мы очень сильно шумели, то он попросту выкидывал нас на улицу. Где мы немного трезвели и тихо забирались к себе в зал, чтобы проспаться. Вот и дочери шестнадцать отметили, а она не благодарная, приехала от бабки к нам в гости, забрала все деньги, что нашла в доме и сбежала в Москву. Там нашла себе какого-то иностранца и выскочила замуж.
Сын тоже себе жену ищет, то одну приведёт, то другую. Всё не такие, но вот вроде, одна прижилась. Даже мне внука родила.
Жорка мой, зимой, раз так напился, что заснул в снегу, под калиткой, у нашего двора. Утром я вышла, нашла его, в дом затащила. А он не движется. Сначала испугалась, думала, умер, но нет, дышит. Вызвала скорую помощь, увезли в больницу. Оказалось, отморозил себе пальцы на ногах. Немного в чувство привели, уколов наделали, очухался, а как сказал что денег у него нет, так сразу из больницы его и выперли. Приковылял домой. Страшно было смотреть, как он отламывал свои чёрные пальцы на ногах. А потом и ноги почернели. Участковый врач сказала что это гангрена. А так как денег нет, то лечить его ни кто не будет, да и поздно уже. Теперь мы пили в жилище Жоры, ходить он не мог. Чтоб у него не так болело, всегда наливали стакан водки и он весь вечер его пил по немного. Есть, он уже давно перестал. А по ночам выл как собака, аж жутко порой бывало. Раз вот так сидели, налили ему стакан и себе по немного. Подняли, выпили. Он стакан поднял, глоток сделал и уронил стакан. Мы заругались, мол вот растяпа несчастный, такую ценность разливает, не будем больше тебе наливать. Смотрим, а он мёртвый. Отмучался. Что делать? Выпили, посоветовались. Ночью взяли и вытащили его. Оставили на автобусной остановке. Подождали немного, его милиция нашла. Я потом до участкового ходила, ну типа заявить что бывший муж пропал. Участковый показал мне страшные фото разных трупов. Я Жору опознала. Милиционер рассказал, что похоронили его на новом кладбище, в сто девятом секторе, могила номер шестнадцать, под табличкой неизвестный. Я всё узнала. Похоронили и хорошо, значит ко мне претензий нет, а номер могилки надо записать на бумажке, чтоб не забыть, может когда и схожу.
Вечером помянули мы хорошенько усопшего. А утром проснулась. Лежу. Осматриваюсь и не узнаю свой дом. Стены чёрные, за двадцать лет один раз белены. Мебели, ни какой нет. Что продали и пропили, а что зимой в печке сожгли. Лежу на полу, не крашеном, грязном, засыпанном старой соломой. Простыней белых я уже лет десять не видела, только у соседей на верёвке. А во что я сама одета? Бомжи и нищие у церкви лучше одеваются. Стала я свою загубленную жизнь со всех сторон рассматривать. Плохо мне стало. Да ещё всю ночь мне бабушка снилась и Марьяна, а я бежала от них куда-то. Поднялась я с пола, вышла на кухню. Сын себе яйцо жарит, спросил, буду ли я кушать? Сынуля. Вот единственная душа, кто обо мне позаботится.
Вы знаете, в голове мысли такие светлые, хорошие. И пить совсем не хочется. Стала я с сыном на серьёзные темы говорить, а он удивлённо на меня смотрит. Но ему на работу, сказал, что вечером поговорим, некогда ему. Осмотрела я себя критически и пошла по соседям, нет, не за деньгами. Они тоже думали, что я денег занять, а когда узнавали зачем, то ни кто не отказал. Всё же хорошие у нас соседи. А просила я вещи. Хоть что то что можно носить. Кто дал платье, кто юбку, джинсы и кофту. Танька, видя меня трезвую и узнав мою просьбу, дала мне трое новых трусов и два, ещё хороших лифчика. К обеду я вернулась домой с ворохом одежды. Зашла в зал, закрыла дверь на ключ и стала мыться. Холодной водой и в тазике. Я очень давно не испытывала такого блаженства. Помните, как я описывала, что в гостинице “Украина” мне предоставили номер люкс, и там была большая ванная и даже биде. Как давно это было. Но и сейчас, моясь в этом старом, ржавом тазике, я испытывала неописуемое блаженство. Голова, руки, грудь, живот. Я подмылась и помыла ноги. Как интересно. Руки и лицо загорелые, но есть такие места на теле, что они такого бледно розового цвета как младенец. Я это всё отмыла. Я стояла голая в этом тазу с ледяной водой и плакала от блаженства.
А вы одевали, когда-нибудь трусы. Ой, не так, вы-то одевали. А вот когда их носила я? Мягкая ткань облегает тело. Нежнейшие кружева. Лифчик. Как он тут застёгивается? Ага, вот. Блаженство. Мягчайшие, с паралоном чашечки. Немного великоват, но чувство неги... О Боже, как давно это было, когда я надевала такое нежнейшее бельё. Всё что видели мои груди за последние двадцать лет, так это грязные лапищи различных алкашей. Я даже села на табурет, чтобы немного привыкнуть к этому состоянию, одетого тела. Попробую дальше. Юбка. Кофточка. Какая нега. Сколько хорошего я в жизни потеряла. Хотя вы наверно и не ощущаете, какое это блаженство, одеть трусы и лифчик. Вы привыкли, а для меня это всё такое новое, необычное. Одеть лифчик. Такое чувство радости я испытывала наверно в училище, когда смогла сама собрать денег и купить себе деталь этого женского гардероба.
Посидела. Я давно слышу какие-то звуки на кухне. Вспомнила. Я уже не одна в доме. С работы пришла невестка с внучком. Надо хоть выйти к ним, посмотреть на них на трезвую голову. Оглянулась. Я, и эта убогая комната с единственным табуретом из мебели и ржавым тазиком, полным грязной воды. Как-то всё это не вяжется. Вернулся с работы сын. Он смотрел на меня с большим удивлением. Я его спросила о моих документах. Он сказал что ни каких документов, кроме паспорта не осталось. Пошёл в комнату и принёс мне его.
Мой паспорт. Дрожащей рукой я его открыла. Точно. Моя догадка была верна. Мне вчера исполнилось пятьдесят пять лет. Кончилось колдовство. Как и говорила Марьяна Васильева. Всё сбылось слово в слово. Прошло сорок долгих и тяжёлых лет, а помнится всё, как будто было вчера. Жизнь прошла!
Ну, нет! Рано мне ещё себя хоронить. У меня взрослый сын, с невесткой и внуком. У меня есть взрослая дочь с зятем, и наверное, там, в далёкой Москве, тоже есть внуки. Еду проведать. Конец мёртвой жизни. Теперь я сама буду строить свою новую, настоящую жизнь.
______//______
Прошло пять лет. Живу я сейчас в Москве. Не пью. Работаю. Снимаю квартиру, не хочу быть дочке обузой. Мне на жизнь хватает, и ещё ей немного помогаю. У дочери есть две дочери, мои внучки. У сына, в Крыму, тоже родился второй сын. Теперь у меня две внучки и два внука. Я теперь счастливая бабушка.
Вот только мучит меня вопрос. Если бы я не пошла тогда к колдунье, как бы сложилась моя жизнь? Но я так думаю, зачем жить прошлым? Нужно жить сегодня, сейчас. Что было, то прошло.
Я рассказала свою историю в назидание молодёжи. Может кого-то, остановит моя история. Стройте свою жизнь сами. Не полагайтесь на колдуний, ведуний и магов.
Счастья и здоровья всем.
Андрей Панченко
Симферополь

Жених для холостячки.
До двадцати трех смотрела холостяка. Какая романтика. Парень что надо. И богатый, и культурный. И видно не дурак. Почти сразу разобрался кто из девушек для него, а кто так, для создания рейтинга. Посмотрела, вышла на кухню и выпила два глотка капустного сока. Какая гадость, но Ленка сказала, что скинула до пяти кило за неделю. Сначала не поверила, но когда попробовала, поняла как. Я тоже до утра не доспала. Так прикрутило в туалет, что еле успела добежать и снять штаны от пижамы. Шикарно прочищает кишечник. Правда чуть на унитазе не уснула. Доплелась до кровати и упала без сил, а утром не могла подняться. Выработала для себя новую тактику. Пью сок после двенадцати ночи. Тогда без будильника подскакиваю, без пяти шесть. Бегу в туалет, а далее все по кругу. Душ, макияж, кофе, работа. Сегодня четвертый день, точнее ночь. Весна. Отопление уже отключили и в комнатах не то что холодно, но как-то сыро. Из-за этого немного мерзну. Надела теплые гольфы. Ну вот, совсем другое дело. Сижу в кресле, подогнула под себя ноги в гольфах и укрылась пледом. Благодать. Досмотрела до конца передачу. Выпила сок и спать. На работе хоть и затишье, но опаздывать нельзя. Начальник кадров дежурит при входе и даже за минуту опоздания читает мораль, а если больше опаздываешь, то может и материально наказать.
Нет, не об этом. Надо думать о чем-то положительном. Хорошие мысли на ночь, они действуют благотворительно. Скоро лето, вот похудею, и буду как Мадонна. Поеду на море. Солнце, песочек, воздух, вода. Проснулась. Взгляд на часы. Три, двадцать семь. Что-то холодно. Пощупала одеяло. Вроде вся укрыта. Прижалась ближе к нему. Тепленький. Ножки поближе к нему. Руку на плече. Как хорошо. Быстро пригрелась. Задремала. В животе война. Ну, точно без пяти шесть. Пора бежать. Но так не охота вылезать из-под одеяла. Убрала с него руку, аккуратно, чтобы не разбудить сняла ногу и поправила на нем одеяло. Поднялась и быстро к унитазу. Вся жизнь по кругу. Сижу за компом на работе. Задумалась.
-Надя! Надя! Надежда! Ты спишь что ли? Да что с тобой? Я тебя уже пять минут тормошу, и ни какой реакции.
- Ты знаешь, Ленка, я наверно не пойду на обед. Я должна подумать.
- Да что ты подруга? Не заболела ли? Ты сок пьешь? Утром я тебя увидела, а ж удивилась. Ты такая счастливая шла, что если б я тебя и все о тебе не знала, то подумала, что ты себе мужика нашла.
- Ты знаешь? Нашла. Только не пойму, кого и когда.
- Ну-у, ты, что-то темнишь подруга. Давай колись, кто он, откуда, я его знаю, как он в постели, да и вообще.
- Ты же на обед собиралась.
- Да какой обед? У подруги такое событие, а я на обед? Ни за какие коврижки.
- Нет, я тоже думаю, что надо перекусить. Пошли, тем более что мне самой надо разобраться.
- Ну, хорошо, пошли. По дороге и за обедом расскажешь, где ты его подцепила?
- Да нигде я его не цепляла. Весь вечер телевизор смотрела. Сама легла спать. Вот только всю ночь, я к нему жалась. У меня в квартире прохладно, вот я об него и грелась.
- Ещё подруга называется. Не хочешь говорить, не надо. Я понимаю, сглазить боишься. У вас все только начинается, а тут я со своими расспросами. Правильно, ни чего не говори. Вот все устаканится, тогда и расскажешь. У него глаза зелёные, как ты и хотела? Ой нет, нет. Молчи. Чёрт, как хочется все разузнать, расспросить. Но нет, рот на замок. Молчи, я тоже молчать буду. О! А как же? Завтра же выходной. Мы же на троих собирались посидеть? Ты тогда выпадаешь? Нет, со Светской не будет так весело как с тобой. Ты же у нас заводила и душа компании.
- Ленка, ну хорош тараторить. Как ты глупая. Говорю, же что нет у меня никого. Просто ночью мне, что-то приснилось. Но так явно. Я его ощущала. Грелась об него, даже обняла. А утром, когда вставала, поправила на нем одеяло и ушла на работу. Все на автомате, как во сне. Понимаешь? Да что ты понимаешь, качает она головой. Я сама толком ничего не понимаю.
- Надюха, я одно тебе скажу. Тебе мужика надо, раз ты себе уже все представляешь, то так и свихнуться не долго. Сегодня подумаем.
- Дурочка. Не о чем думать. Какая у нас на сегодня программа?
- Прогулка по городу. Потом посидим в баре до одиннадцати, а на двадцать четыре ноль-ноль, у нас заказана сауна. Поплещемся.
- Ага, всю неделю пить эту гадость, твой сок капустный. Что бы на выходные на ночь нажраться и все недельное худение на смарку. Прекрасно. Я наверно не пойду.
- И ты говоришь, что у тебя никого нет? Да ни одна уважающая себя и подруг девушка не откажется просто так от такого вечера. Только если у неё есть молодой человек. Не, ничего не говори мне про него. Пусть будет интрига. Я встречу вас когда ни будь в городе. Идущими под ручку в магазин, за продуктами, и ты нас познакомишь. Правда придётся у тебя под подъездом то дежурить несколько дней. Что бы вас вместе застукать.
-Да ладно, ладно. Иду я с вами. Кто ж в здравом уме откажется от такого вечера. Ой давай быстрее. Обед уже десять минут как окончился, а мы ещё в кафе. До работы летели чуть не бегом. Думала каблуки перелома. Что же сказать нач. кадров, почему мы опоздали. Но на удивление на входе его не было. Поднялись на второй этаж. Выглянула из-за угла в коридор. Кадровик зашёл в плановый отдел. Ленка рванула на третий этаж, я в свой кабинет. Лидия Михайловна глянула из под очков. Хмыкнула, качнула головой, и ничего не сказала. Какая я умница, что не включила компьютер. Пошевелила мышкой, экран загорелся. Открыла мышкой чистый документ и стала стучать по клавишам. В дверь заглянул кадровик. Я усиленно печатаю. Посмотрел на меня, на Лидию и тихонько прикрыл дверь. Можно перевести дух.
Вот это вечер. Ну оторвались. Хотя начинался не очень. Вышли в город ,пройтись по Пушкинской. Себя показать, на других посмотреть, но так было неуютно, сыро и холодно что после первого же дефиле, нырнули в бар. Посидели знатно. По прикалывались. По отшивали пьяных ухажеров. Немного выпили и потанцевали. Сауна была полный релакс. Три часа неги и кайфа. Только к четырем утра, держа, туфли в руке, я вылезла из такси, и покачиваясь, зашла к себе домой. Разделась. Но было так неуютно, что взяла с кресла плед, накинула на плечи и пошла мыть ноги. После подошла к холодильник. Открыла. Достала банку с капустным соком, поставила на место, закрыла холодильник и пошла спать. Бросила плед на кресло и, не имея сил одеть пижаму, упала на кровать. Потом ощутила исходящее от него тепло. Прижалась всей спиной, а замерзшие ноги согнула и ступнями прижалась к его ногам. Так тепло и уютно. Спасибо милый. Кто бы ты ни был. Ни слова упрека, а только тепло и нежное прикосновение.
Открыла глаза. Солнце уже высоко. Взгляд на часы. Ого. Уже второй час. Спину пригревает, и ногам тепло. Боюсь пошевелиться. Мысли разбегаются. Если и, правда, кто-то он? То я голышом, поэтому первой вставать, как то неудобно. Придётся завернуться в одеяло и раскрыть его. Он вроде как ещё спит. Мирно сопит, или мне кажется? Вроде тихо. Тогда кто сопит, а я сама. Вот дурочка, что возомнила. Да откуда он у меня в доме возьмется? Ключи только у меня. Это я легла в четыре, поэтому сплю долго. Он-то лег раньше. Да кто он, ни кого же нет. Но кто-то, же греет мне спину, попу, ноги? Да где вы видели мужика, который промолчит, если его жена, придёт пьяная и в четыре утра? Но я же не жена! Тю. Сама себя уже запутала. Сейчас вот встану, и все станет ясно. Ну, вот полежу ещё минут пять. Или с полчасика. А как тепло. Мне даже жарко так рядом лежать. Задремала. Проснулась от резкого звонка телефона. Взгляд на часы. Четыре. Это точно Ленка обо мне забеспокоилась. Вскочила, завернулась в одеяло и побрела в прихожую, где ночью разделась. Телефон лежал на аквариуме. Взяла корм и насыпала рыбкам. Подруга подождет, а вот живность со вчерашнего утра не кормлена.
- Привет подруга! Спишь ещё? Пора просыпаться. Ты же помнишь, что Света нас сегодня пригласила. Сказала, что будет сюрприз. Вроде как к ней брат приезжает. Не женатый мужик.
- Мужик? Подожди подруга. Положила телефон. Кутаясь в одеяло, попыталась натянуть на себя бельё. Опять звонит телефон. Да подожди ты. Может и вправду в кровати мужик? Чуть не упала через валяющийся в дверях плед. Выглянула из-за двери. Ни кого! Приснилось, наверное. Но кто-то, же меня грел? Да вон солнце из окна прямо на кровать светит. Оно меня и грело. Ага, особенно ночью. Да тебе что ни скажи, ты всегда отговорку придумаешь. Вон плед тебя грел. А постой. Плед я точно помню что идя в кровать, бросила плед в кресло. Почему он на полу, да ещё в дверях спальной? Наверно ночью вставала в туалет. Вот и взяла. Вчера сколько было выпить, наверняка не раз к унитазу прогулялась, только не помню. Ага, ты ещё скажи, что пьяная была. Тут что-то не так. Вдруг раздались, какие-то шорохи. Я а ж взвизгнула. Кто-то в квартире, а я в одних трусиках. Бегом в спальню. Достала халат, накинула. Сзади шорох и тень. В ужасе поворачиваюсь!!!
- Фу ты Света. Напугала.
- Я напугала? Да мне Ленка все уши прожужжала. Звонит тебе, а ты трубку бросила и неё отвечаешь! Говорит, что к тебе привидение прилетает какое-то.
Тут стук, топот, грохот резко открываемой двери. Опять грохот.
- Ни с места, буду стрелять. О. девчонки. А где бандиты?
Лена смотрела на нас, стоя на коленях в дверях.
- Девчонки! Что с вами? Одна ворвалась в дом, вторая на коленях вползла.
- Да мы...
- Ты мне по телефону ничего толком не сказала, что-то промычала и больше не отвечаешь на звонки. Вот я Свету и настроила к тебе бежать. Спасать тебя. А ты где? Что с тобой.
- Я дома, все спокойно. Вообще я спала. Ты меня разбудила. Я вскочила. Кинулась по квартире искать вещи и телефон. Нашла, сказала тебе, что ещё сплю и отключилась. Тут увидела, что стою посреди комнаты голая. Бросила на диван телефон, стала одеваться и больше телефон не слышала. Он где-то между подушек упал. Успела умыться и халат натянуть, и тут вы врываетесь. Но вы знаете, девчонки. Как я вам благодарна. Хоть кто-то на этом свете переживает о моём здоровье. Давайте сегодня напьемся. Никуда не хочу идти.
- Да ты что? К Светке брат с другом приезжает. Может, познакомим вас. Вдруг это твоё и тебе подойдёт?
- Да ну их, этих мужиков, в -опу. Ничего не хочу. Я уже привыкла спать одна. А днём мне и вас хватает.
- Э, подруга, да тебя посетил француз.
- Какой француз, никого у меня не было.
- Да что ты пугаешься. Точно француз пришёл. А зовут его Де-пресняк. Где тут у тебя коньячок? Будем спасать. Света, пошли на кухню. Пока она оденется, мы сообразим, чем закусить. Я так поняла, что она ещё не завтракала. Девчонки пошли на кухню, а я в спальню. Одеваться и приводить себя в порядок. Может и правда француз пришёл. Что-то меня вид моей пустой кровати раздражает. Может и правда, нужно было сходить, глянуть на Светкиного брата. Теперь вроде настаивать неудобно. Девчонки, конечно, все поймут, но самой как-то не в кайф. Будешь понимать, что знакомство только ради этого, а мне тепла хочется. Я теперь уверена что эти ночи, это был просто сон. И ощущения эти были - как фантомная боль. Как если человеку что-то удалили, а боль осталась. Так вот и у меня, в постели никого, а ощущения остались. Как все же приятно и тепло от этих ощущений. Ой, только бы не заплакать. Меня не поймут.
- Лена! Лена! Иди скорее, Надюша тут рыдает. Бегом.
- Ну что ты глупая, мы же рядом. Вот что с женщинами одиночество делает. Где эти гребанные мужики? Хоть бы один идиот клюнул. Нет. Идиота нам не надо. У нас такая прекрасная девочка есть. Нет мужиков, одни пи...
- Ой, Светик, только не матерись.
- А я че? Я говорю, перевелись мужики, остались только придурки. А нам таких не надо.
- Вот и я перебираю, этого не надо, этого не хочу. Вот ночью и сниться всякое... ой не могу.
- Что? Опять приведение приходило?
- Да!
- Все. Спим сегодня у тебя, я своих предупрежу. Света позвони, что б тебе ночнушку привезли. Давайте все за стол. Иди в халате Надюша. Ну, их всех. Нам ты и такая нравишься. Будем тебя выводить.
Сели на кухне, включили телевизор и пошло. Так хорошо стало. Я не одна. Как хорошо, что есть верные подруги. После третьей, Ленка позвонила домой, сказала, что у меня и сегодня не вернётся. Я подтвердила. Потом стали звонить Свете. Долго никто не отвечал. Позвонила брату, тому, что сегодня приехал. Обещал на такси, привезти ей ночнушку. А на такси потому, что город не знает. Проснулась в четыре часа. Рядом кто то сопит. Подлежала, послушала. Нет, точно не моё привидение. Принюхалась, запах мужского парфюма и пота. Резким движением руку на низ живота и в трусики. Точно! Это было. То-то я смотрю, у меня ощущение в организме не как от коньяка. Тихонько вылезла из кровати, надо принять душ. Идя на цыпочках мимо комнаты, заглянула в двери. Луна светит в окно, девки даже штору не закрыли. Лена спит в кресле, подогнув ноги под себя. Света на полу, на двух одеялах, в рубашке, значит брат приезжал. А может это он со мной, там. Да какая разница, зато мне так хорошо. Легко и привольно.
Приняла душ. На минуту задумалась, где дальше спать? Все вакантные места заняты. Ладно, пойду в свою кровать. Лягу тихонько с краю. Скоро утро, недолго осталось. Натянула пижаму и улеглась с краю. Одеяло маловато, не могу укрыться. Чуть придвинулась и потянула уголок на себя. Он наверно почувствовал, резко повернулся. Одним движением накрыл меня одеялом. Тяжёлая рука легла мне на плечо. Своей лапищей ухватил меня за грудь и прижал к себе. Хотела возмутиться, но тут... Тепло по всему телу. Спина и попа в одной плоскости, а ноги, я их прижала и так мне хорошо. Лежу, боюсь пошевелиться. Чувствую от него, потом пахнет, но на удивление меня не раздражает. Не то, что от моего бывшего. И вообще, все ощущение тепла, как и две предыдущие ночи. Может это он приходил? Или его дух. Задремала. Проснулась от того, что кто-то заглянул в комнату. Шевелиться не хотелось. Так мне тепло и уютно. Слышу, шепчутся, шевелятся. Потом замок на двери щелкнул и тишина. Вот две сучки. Бросили меня одну, в квартире с неизвестным мужиком.
Но все равно вставать не буду. Так тепло и такая нега. Притом, что ощущаешь его мужицкую мощь. Задремала. Проснулась от того что Он зашевелился. Я лежу. Он встал и вышел. Мне даже как то обидно стало. Он шуршит себе там в прихожей. Наверно собирается. Я ему что, какая-то? Что вот так, ни спасибо тебе, ни до свидания. Молча, встал и ушёл. Обидно, когда тебя за такую держат.
- Надя. Надюша. Пора просыпаться. Я по запаху поняла. Это кофе. Резко повернулась. Чуть не разлила. Как я об этом мечтала. Кофе мне в постель. Глянула с благодарностью на него. Приятные черты лица. И, правда, чем то на Свету похож. Только грудь волосатая. Это он так спешил, что кроме джинсов ничего не одел. Я поняла, что когда то его раскиданные носки меня будут раздражать, но сейчас. Сейчас мне приятно, что он чувствует себя у меня здесь как дома.
Так в делах и заботах, я ведь ещё и на работу ходила. Наверное. Пролетели тридцать дней. У Володи кончается отпуск.
Все тридцать дней он провёл у меня. Нам было хорошо вдвоём. Подруги не надоедали звонками. Только раз в неделю звонок.
- Ну как ты?
- Не ты, а мы!
- Понятно.
Я вам эту историю рассказала не для того чтобы хвастаться. А может и для этого. Ну, в общем, он уезжает. Зовёт меня с собой. Даже тащит, а не зовёт. У него там работа. Контракт. А у меня здесь подруги, квартира, работа.
Как вы думаете, мне ехать? Да наверняка, вы скажете как моя Ленка. Подруги это хорошо, но семья, это-то, что держит нас в этой жизни. Подруги и нужны для того, что бы помогли создать семью. Россия большая, но есть телефоны и самолёты. Вещи, которые сближают людей. Да и контракт у него не вечный. Нам будет куда вернуться. Тем приятнее будет встреча. И мне кажется, что вернёмся мы уже не вдвоём.

Счастья всем. Детей и здоровья.
Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 1

#10 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 14 февраля 2019 - 14:54

мне можно написать

xax3333.panchenko@yandex.ru


#11 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 16 февраля 2019 - 15:23

Как я провёл – выходной в Крыму.
С детства, читая книгу, всегда пропускал описания природы. Как-то нудно было. Но вот самого проняло. Написал о природе. Просто было красиво и мне понравилось. Решил с вами поделиться. Вчера решили мы с женой, среди осени, съездить к морю. Отдохнуть денёк. Морским воздухом подышать. Сказано – сделано. С утра по раньше выехали. На улице, и в машине – прохладно. В машине включил печку и дворники. Роса покрыла всю машину. Влага с окна ушла только когда выехали на хорошую дорогу и поехали быстро. Ветер сдул всю сырость. На объездной дороге заехал на заправку, спокойнее себя чувствуешь с полным баком бензина.
Пока заправлялись и выезжали – решали куда поедем. А раз на улице прохладно, решили податься на юг. Наверно поедем в Гурзуф. Мы там были один раз. Красивый, загадочный город. Приятно пройтись по набережной, посидеть в кафешке. Пить горячий шоколад и смотреть на штормящее море. А ещё гулять по кривым, узким улочкам.
Едем к перевалу. Листья на деревья вдоль дороги уже желтеют. Осень. Октябрь. Приятная пора. Красоты северных крымских гор пролетают за окном.
- Стой! Вспомнила!
Ищу место, на обочине, где припарковать машину.
- Нет, ты едь! Это я вспомнила, что в новой, Малореченской церкви, выставлена чудотворная икона Святителя Николая. Едем туда.
Хорошо, что вспомнила ещё до перевала. Начинаю в голове проводить расчёты и вычисления, прокладку маршрута. Где и как проехать.
Вот и перевал. Гаишники, ой нет, ГИБДДешники стоят в сторонке. Наблюдают за движением транспорта. В ранний час машин мало. Глянул на часы, всего девять утра. Выходной день в Крыму. Мусульманский праздник – Курбан-байрам.
Пересекли перевал, солнце светит, в машине жарко. Выключил печку. А до перевала было облачно.
При повороте на Лучистое, запрещающий знак. Ведутся строительные работы. Сквозной проезд запрещён. А у нас не сквозной проезд. Мы ещё осматриваем долину привидений и посещаем местный рынок и магазин. Да и выходной день, кто сегодня работает?
И вы знаете, действительно работают. Впереди нас едет авто миксер. Дорога здесь узкая, не объедешь, не разгонишься. Но водитель, хороший человек, дай ему Бог, здоровья, увидел, что мы едем сзади, прижался вправо и пропустил нашу машинку. Объехав его, мы поблагодарили водителя, включив на несколько секунд аварийную сигнализацию. Проехали чуть дальше, по обочинам ходят рабочие. Кто-то укладывает армированные решётки, а кто-то носит камни. Работа движется.
Какие молодцы, даже в выходные идёт работа. Пока не наступили холода, надо восстановить участки дороги, которые размывает каждый дождь или таяние снега. Дорога завалена блоками и камнями, оставлен только узкий проезд. Быстро проезжаем опасные участки и выезжаем на дорогу Алушта – Судак. На Украине эту дорогу латали все двадцать лет, а сейчас – полгода в России и дорогу делают на совесть. Спасибо.
Поворот налево и едем, рассматривая природу южного Крыма. Деревья разодеты как девушки на подиуме. Листья зелёные, жёлтые, салатные, красные, оранжевые. Красотища!
Дорога, конечно, сложная, вправо – влево, вверх – вниз. Зато финиш будет приятнее. Проехали Сатеру. Хороший пансионат, для каждой семьи свой домик. Есть бар ресторан бассейн. Красиво.
А вот и море! Штормит, но не сильно. Осеннее море. Остановились на завтрак. Есть, конечно, свое преимущество в осеннем море.
Достали стульчики, столик. Прямо на берегу, в паре метров от воды накрыли хороший завтрак. Копченая курочка, сыр и горячий кофе, все в окружении природы. Шум моря, мелкие соленые брызги и почти полное отсутствие людей. Только в стороне лежит, загорает парочка, топлес. В море в волнах мелькают оранжевые буйки. Понятно! Стоят сети. Когда наш завтрак подходил к концу, к буйкам подошел небольшой баркас, на котором четверо рыбаков, быстро работая перезакинули сеть, попутно вынимая пойманную рыбу. Далеко. Не видно, что поймали, какая там рыба, но улов есть.
Мы собрались и поехали в церковь.
Въехали в Малореченское. Новая церковь очень красивая. Кто там не был - очень рекомендую. Церковь сделана в честь погибших моряков и кораблей. Поэтому сделана в форме большого якоря. Под церковью сделан большой музей, посвященный самым большим крушениям кораблей, и самой большой гибелью людей на воде. Вокруг церкви большой двор, в котором расставлены старые, выловленые со дна разных морей якоря. Есть таблички в память погибших. И подбор своеобразных растений. Тут и цветущие кактусы, и шикарные крымские сосны. Есть смотровая площадка, сделанная в виде корабельного мостика позапрошлого века. Виды на море завораживают. В стороне видна Медведь гора. Она в дымке, но видна полностью. Как вроде с моря, а не с суши. Пляжи почти пусты, но вокруг церкви ходят паломники из Украины и России.
Зашли в церковь. Тут запрещена фото и видео съемка. Да разве передать красоту росписи на фото? Нет! Это надо видеть в живую. Поклонились чудотворной иконе, поставили свечи и пошли на выход.
Пока поднялись по ступенькам, решили ехать в сторону Судака. Никогда мы по этой дороге не ездили. В Алуште и Ялте мы были. Все, решено. Едем в Судак.
Вы знаете - мы не пожалели. Красота конечно неописуемая. Как хорошо, что мы живем в Крыму и можем себе позволить вот так вот, в обычный выходной проехаться по Крыму.
Справа море. Слева разновидный лес. Да и море разное, смотря с какой стороны горы ты смотришь. На море шторм. Волны несутся на тебя с пенными барашками и разбиваются о прибрежные камни. Переехав на другую сторону бухты, наблюдаем тихий бриз. Ветер с берега гонит мелкую волну. Чудо Крыма! Есть ли еще такое чудо на свете?!
Вот дорога ушла от моря и поднимается в горы. Вокруг ни души, ни домика, ни машины. Мы едем в тишине. Остановились на склоне. Да здесь еще тепло. Бегают ящерицы и скачут кузнечики. Под Симферополем эта живность уже в спячке. Виды с горы прекрасны. Южный Крым славен своими виноградниками, которые занимают здесь большие территории. Но здесь даже виноградников не видно. Едем дальше. Указатель «Канака». Интересно, что такое Канака? Надо будет дома в интернете посмотреть, что такое Канака. А вот дорога и остановка автобуса с названием Канака . Значит это поселок такой. Опять дорога вправо, влево. Серпантин. Но нам вспомнилось старое, малоиспользуемое слово «загогулины». Едем прикалываемся. Вот правая загогулины. А вот левая загогулина. Хи - хи. А вот и море. Какой шикарный пляж. Решили заехать. Возле воды стоит внедорожник. Мы решили встать на пригорке. Остановились, но сильно ветрено. Съехали под горку, но на песок ехать не стали. Тут мимо нас быстро проехал еще один внедорожник. Но в десяти метрах от нас резко затормозил. Его колеса сразу до половины влезли в песок. Все вышли из машины пошли к воде, а водитель попробовал ехать назад. Застрял. Ну, молодец не стал насиловать машину. Позвал своих и нас. Мы быстро вытолкали машину на твердый грунт. Тут сразу поняли, что тот, который стоит у воды, тоже застрял. И тот мужик, что возится у машины - это водитель пытается ее вытащить. Пошли к нему. Он так буксовал, что машина уже лежит брюхом на песке. Целый час пытаемся его вытащить. Но безрезультатно. Тут я вспомнил, что видел при въезде надпись «Буксир» и номер телефона. Сказал хозяину и тот побежал звонить. Приехали на жигулях четверо мужиков. Запросили две тысячи рублей. Взяли лопаты, и пошли откапывать машину. Пока они работали, я решил искупаться. Пока мы пытались вытащить машину - вспотел. У своей машины разделся, одел плавки. Взял полотенце и стульчик. Пока я купался, жена сидела у воды с полотенцем в руках. Не решилась зайти.
Вода оказалась хорошая. Хуже было при выходе. Сильный ветер. Пляж здесь шикарный, а вот дно в воде мне не понравилось. Одни камни, как в Алуште. Когда нырнул, вовремя открыл глаза – перед головой большой камень. Еле увернулся. Вышел, обтерся, оделся. Машину из ямы уже выкопали. Теперь ее по доскам выводят из песочной западни.
Мы поехали дальше. Тут встретилось не приятное. Разрушенный памятник. Надпись закрашена. А остатки памятника указывают, что здесь стоял солдат и был пулемет. Когда же произошло это варварство? Вандалы!!!
Дальше нам попался еще один хороший пляж, но останавливаться мы не стали. Потом дорога, к которой подходит вплотную море. Красиво. Кругом горы и море.
Проезжаем между двух скал, стоящих по обочине дороги. Вот и Судак. Конец нашего путешествия. День удался на славу. Едем счастливые и довольные домой.
Дорога домой всегда короче. Доехали быстро и без приключений. На следующие выходные думаю поехать на Ай-Петри. Кто со мной? В Субботу в семь!
Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 1

#12 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 18 февраля 2019 - 14:44

Вовочка
Уже нет женщин, я в печали
А жизнь готовит вновь урок
Собрав все мысли, силы, связи
Готов осуществить бросок.

Сколько их было. Десяток? Сотня? В общем много. И я же их всех любил. Каждый раз как я влюблялся я отдавал всего себя на наш алтарь любви. Любил их страстно, вожделенно. Да каждая согласна была быть со мной вечно. Каждая, попадая со мной в постель, была счастлива. Мы были как в раю. Мы пили друг друга и не могли напиться. И не моя вина, что их духовность так быстро кончалась. Голову занимали меркантильные мысли; дети, семья, квартира. И я сразу находил себе новую душу для возвышенных чувств. Я не знаю, может, конечно, где-то и оставались мои дети. Но это не столь важно для меня. Я этого не хотел. Они сами беременели, потом бегали за мной. Просили и плакали, а моя душа всегда была выше этого. Жизнь одна. Надо жить и любить, а не прозябать. Женщина в любом возрасте остается женщиной. В любом возрасте, начиная, как я думаю, лет с четырнадцати и до самой смерти. Она любит, хочет любить, может любить и может быть любима. Мужчина, ну хотя бы на моем примере, может любить с тринадцати лет, и, я думал вечно. Ан нет. Мне шестьдесят пять, и ни один доктор не может вернуть мне любовь. А без нее кому я нужен.
Вот на днях, иду по улице. Навстречу женщина с маленьким ребенком. Подумалось;
-Бабка внука выгуливает.
Женщина взглянула на меня, улыбнулась, и опять опустила взгляд на внука. Вроде я ее не знаю, но в глазах промелькнуло, что, то близкое, доброе. Задумался. Даже остановился. Нет. Не может быть. Это ж было… Развернулся и дошел до детской площадки.
-Извините, что-то в вашем взгляде мне показалось знакомым. Мы не встречались раньше?
-Эх ты, Вовочка.
Ничего себе фамильярность. Меня так уже лет тридцать ни кто не осмеливался называть. Терпеть такое от малоизвестной женщины, вообще не намерен.
-Все такой же обидчивый. Как и в детстве, обиделся, развернулся и ушел.
-Ну вот, я же смотрю, знакомые глаза, приятная внешность.
-Да, да. И комплименты ты умел говорить, да и любил. За это ты и нравился многим.
-Но я не могу вспомнить.
-При том, что у тебя было так много женщин, это не удивительно.
-Да вы меня, видно, хорошо знаете, только…
-Не пытайся, не вспомнишь, в твоем-то возрасте.
-Зато я могу предложить Вам скамеечку, вот здесь, на площадке. Ваш внук по играется, а мы поговорим.
-Пра.
-Не понял, что такое «пра»?
-Правнук. Давай присядем Вовочка. Поговорим. Большая часть жизни прошла. Спешить, я думаю, и тебе уже некуда. Судя по двору, через который ты сейчас идешь, то ясно, что ты возвращаешься или из школы или из поликлиники. Смотря на наш возраст, скорее второе. Значит приболел.
-Нет, я просто…
-Ну да, джентльмены не болеют.
-Ну, все же. Ваш взгляд, приятный голос. Откуда я все это знаю.
-А ты вспомни, почему ты три года обходил этот двор стороной. Почему с друзьями избегал сидеть вот на этой детской площадке?
-Когда это было?
-Вот ровно тогда, когда первого сентября ты провожал первый раз, свою первую девушку, которая была на год тебя старше, но тебя это не смущало. Ты был горд этим.
-Татьяна?!
-Еще помнишь! Как это приятно. Ты всех своих женщин помнишь? У тебя ведь их много было. Я видела. Ты, часто ведя их к себе, проходил через мой двор. А я сидела и ревела. И когда у меня был первый муж, и второй. Ты был первый и я тебя очень долго любила. Искала такого как ты.
-А сейчас? Ну хоть немного сейчас?
-Нет. Вот с рождением внучки все затухло. Так мне спокойно стало. А теперь у меня уже правнук. Жизнь удалась. Я состоялась как мать и как бабушка. Вот теперь перевожу себя в новый ранг, прабабушка. Это как майор и полковник. До этого надо не просто дорасти а еще и заслужить.
-Понятно.
-А как ты? Женат? Дети, внуки? Как твои дела?
-Да никак. Сама ж говоришь, женщин много через твой двор водил, а вот ту единственную так и не встретил. Не попалась она на моем пути. Дети? Конечно, где-то и у кого-то из них остались дети. Не знаю. Мне это было не интересно, а сейчас я им не интересен. Были у меня и молодухи, и те, что постарше. Были со своими детьми. Наверняка где-то есть мои дети, я уверен. Только что я для них. Они меня не знают. Нигде я долго не задерживался. Жил так себе, мотыльком. Порхал от одной к другой. Татьяна! А ты не хочешь, ну ко мне? Со мной?
-Ты знаешь, вот сейчас, нет. Сорок лет. Долгих сорок лет я мечтала. Была готова бежать за тобой на край света. Лишь бы ты поманил. А ты проходил через двор с новой пассией и не обращал на меня никакого внимания. Я плакала, устраивала дома скандалы. На этой почве развелась с первым мужем. Дура наверное была. Все мечтала вернуть школьные годы. Долго из памяти выковыривала те приятные моменты, которые были в нашей совместной дружбе. Нашу первую, школьную дискотеку. Тогда это был просто бал. Когда ты прильнул к моей, только начавшей расти, груди, а потом ухватил двумя руками за попу и прижал к себе. Мне было так стыдно, но я видела завистливые взгляды девчонок, из старших и меньших классов и молчала. Не убирала твои руки и твою голову.
Я помню тот день когда ты стал юношей. Ты прибежал ко мне домой и пока мама на кухне готовила нам чай, засунул мою руку к себе в штаны. Мне опять было стыдно, но я молчала, так как поняла как это важно для тебя. А потом мама весь вечер выспрашивала меня, почему к чаю я вышла такая раскрасневшаяся. Хотя пять минут назад со мной все было в порядке.
Я помню наш первый секс, на весенних каникулах. И слава богу что у тебя не все получилось. Была кровь и боль, но ничего более. Я была счастлива, что не забеременела и все же закончила школу. Хотя думаю, если б залетела, то тебе пришлось бы на мне жениться. Но я любила тебя и не хотела получить тебя такой ценой. А ты, получив свое, быстро испарился и даже три года, пока учился в школе, не ходил через мой двор. Я о тебе грезила еще сорок лет, ты не шел. Теперь прошло уже пятьдесят – ты мне не нужен. У меня есть дочка и сын. Муж и четверо внуков. Теперь у меня есть даже правнук. Зачем ты мне? Для мимолетной любви уже поздно, мне и мужа хватает. Потешить твое самолюбие? Вот имел ее в молодости и старости – обойдешься. Теперь ты будешь обходить опять мой двор стороной. Чтобы не смотреть своими старческими, слезящимися глазами на мое счастливое семейство. Теперь тебе будет плохо. Я ведь поняла, ты одинок. Всеми брошен. Ты брошен, понимаешь? Брошен теми, кого ты всю жизнь бросал, использовав в своих низких целях, для повышения своего самомнения. Теперь твоя очередь жить воспоминаниями.
Видеть во сне как наяву, все приятные и не очень, моменты твоей жизни. Это тогда, в юности нашей ты был герой, а теперь ты жалок.
-За что ты меня так вот. Сходу и сапогом в душу.
-О, да ты стал поэт. Или от старости просто сентиментален. Ты знаешь, а я тебя похвалю. Это сейчас я умудренная опытом дама, а тогда бестолковая девочка. Которая связалась с малолетним, хоть и красивым парнем. Он любил делать комплименты при всех. Не стеснялся как многие. Вначале всего этого надо мной подруги посмеивались, а потом, вроде бы случайно я проболталась, что у нас уже все случилось, а в доказательство, опять же вроде как случайно, я в портфеле забыла испачканные трусики, которые и нашли на физкультуре в раздевалке. Тогда мнение обо мне взлетело до небес. Пытались расспросить, что да как? А я загадочно смотрела и давала томные и неопределенные ответы. Были, конечно, и те, кто осуждали и пугали беременностью, но это мелочи. Времена такие были. Кстати своим поведением я и тебе подняла оценку. На тебя уже не смотрели как на сопляка, в отличие от твоих одноклассников. Правда потом я поняла что сглупила. Желающих с тобой дружить и гулять, стало десятки. И вот тут ты показал свою сущность. Ты просто кинулся перебирать и забыл обо мне. Я не хотела жить. На тот момент спас меня мой одноклассник. Мямля и лопух. Но он меня пожалел, и до окончания школы я гуляла с ним. Назло тебе. Хотя ты наверное меня и не замечал. После школы уехала учиться, и оборвав все старые знакомства и связи, вернулась домой только через десять лет. А тебя я все же любила, и очень долго. Потом еще дольше ненавидела. А вот теперь ты мне безразличен. Счастливо.
-Вовочка! Пошли домой. Нас уже мама заждалась. И ушла, не оборачиваясь, а я остался сидеть на скамейке, среди чужих детей на детской площадке.
Только дома, уже ложась в постель, у меня мелькнуло, как плохо быть старым, думаешь медленно, ходишь медленно, да и живешь не быстро.
Вовочка! Она же назвала правнука Вовочка. Значит, она меня еще любит. Значит, я ей не безразличен.
Всю ночь почти не спал. Только урывками. Только засну и тут картинки из нашего прошлого. Школа, танцы, прогулки.
Утром разбитый и не выспавшийся, но как только рассвело, на детской площадке. Просидел до вечера, боялся даже пойти перекусить, чтобы не прозевать, когда она выйдет с внуком. Но до вечера она не появилась. На следующий, да и другие дни, я брал с собой что то перекусить. Но она так и не появилась. Целый месяц ожидания.
А ночами? Поначалу ночами мне снилась Татьяна. Потом стали приходить другие. Много. Почти все. Все те, кого я обидел. Да. Это тогда, раньше я думал, что я их любил и облагодетельствовал своим вниманием. Теперь, после встречи с Татьяной, у меня в голове всплывали все новые и новые сцены моего безрассудства.
Я же их всех не любил. Я их влюблял в себя.
Доводил до точки кипения и бросал. Счастливый тем, что меня любят, а я не позволяю себе кого-то любить. Я же свободен. Счастлив и весел.

Алла.
Мы встретились в Ялте. Море, солнце. Месяц ее отпуска мы прожили как в раю. Эх, молодость. Я праздно гулял по пляжу, на одной из сеток, ограждающих пансионаты, прочитал объявление –
« Сегодня и всегда, в нашем пансионате ежевечерние танцы. Приглашаются все желающие».
-Странно, вроде все взрослые люди, а написано так безграмотно.
Послышалась реплика за спиной. Оглянулся. Шикарная брюнеточка, с длинной косой. Решил поддержать разговор.
-Ну почему же? Вроде ни единой грамматической ошибки не наблюдается.
-А никто не говорит про грамматику. Тут стилистика. Ну как так можно –« Сегодня и всегда – ежевечернее». Правильнее написать ежедневно по вечерам.
-Вы категорично правы. Я вот даже не подумал о стиле. Мне смысл дороже. Я вот думаю, как пригласить шикарную брюнетку с голубыми глазами. Явную поклонницу Тараса Григоровича Шевченко и Муслим Магомаева. Но теряюсь от мысли, скольким ухажерам она сегодня уже отказала и не горю желанием пополнить их ряды.
-Ой, что вы. Какие ухажеры. Мы третий день как приехали, и танцы только сегодня объявили. У нас вообще коллектив женский подобрался, так что я с радостью приму ваше предложение.
-Все, весь день пропал и пляж не мил. Как же мне дождаться вечера? Буду ходить здесь по кругу в ожидании назначенного часа.
-А зачем ждать? Вы в каком санатории остановились.
-Ой, очень далеко. Это я для прогулки вышел, а оказалось, меня сюда судьба завела. Пока вернусь, уже обед пройдет. Наверно пойду в столовую в центре, надо что-то перекусить.
-А для чего вам ходить и что-то искать, тем более что там такие очереди. Не достоитесь и до вечера. Нас здесь так усиленно кормят, что некоторые девочки на обед не ходят. Давайте я переговорю, и вы пообедаете у нас.
-Но я в таком виде. Короткие штаны и рубашка. Мы с вами еще не настолько хорошо знакомы.
-Да что вы, мы с вами тут всего ничего стоим, и такое чувство, что я вас всю жизнь знаю.
-Тогда нам просто необходимо представиться, и как джентльмен я начну. Володя.
-Как Ленина. А меня Аллочка.
-Имя соответствует глубине озер в ваших глазах.
И все. Я остался, и мы весь вечер танцевали, а потом был пляж и позднее время. Переговоры с дежурной по этажу. Затем разборы наверху. Покупка курсовки и до конца месяца мы неразлучны. Море, танцы, прогулки.
Однажды, проснувшись раньше любимой, просмотрел ее паспорт. Муж и ребенок. А она ни словах о них. Однажды она отлучалась, я думаю, звонила с почтамта и до конца путевки больше ни куда.
Потом два дня в задумчивости. Я все понял, ей пора уезжать. Но я был на высоте. Любил и был любим, и она сдалась. Первая телеграмма на работу – «Уволить по собственному желанию». Вторая мужу – «Прости, я не вернусь». Во мне все пело. Я. Я победитель. Я достиг своего. И весь азарт пропал. Она мне стала не интересна. Мы еще две недели провели на море, снимая за ее счет квартиру. Потом, на последние деньги она купила два билета на самолет до Киева. Я впихнул ее в зону вылета, а сам не пошел. Я только мельком глянул на самолет. И только сейчас, по прошествии стольких лет я понял, я видел ее заплаканное лицо в иллюминаторе самолета. Но тогда мне было ее не жаль. А ведь ради меня она бросила все. Работу, мужа, ребенка, свой дом и семью. А я упивался своею победой, не осознавая всего того краха, который произошел у нее.

Маргарита.
Опять я весь день дежурил на детской площадке. Татьяна не появлялась. После нашего разговора во мне, как будто что-то надломилось. Я не сплю ночами. Ко мне приходят Они. Они – это те женщины, которых я любил. Или не любил? Теперь я в этом совсем не уверен. Добивался их - это было. Использовал –и это признаю. Но ведь они со мной были счастливы. Они видели во мне, как сейчас говорят –«Мачо…». Молодой, красивый, подтянутый. Спортивного телосложения. Я любил делать комплименты и при этом никогда не повторятся при одной и той же женщине.
С мая по октябрь я проводил на курортах все свое время. К ноябрю я перебирался в любой, близлежащий городок и оставался там до весны. Жил по обстоятельствам. Или в малосемейном общежитии или находил не бедствующую вдовушку и зимовал у нее. Работа –это не мое. За всю свою жизнь я не проработал ни дня. Хотя из меня вышел бы первоклассный актер. У меня хорошая память. Сколько стихов, песен, анекдотов и комплиментов содержится в этой голове. По молодости мне подвластны были только молодые. С возрастом, я стал влюблять в себя всех, кого захотел. Толи это опыт, или это мой природный гипноз. Мне стоило только посмотреть и начать говорить и все. У нас завязывался разговор и последующие встречи. Место встречи значения не имело.
В этом году похолодало рано. С утра приехал в этот город и ходил в раздумьях. Где бы приютиться? День проходил. Тучи накрыли город. Как бы мне не пришлось на вокзале ночевать.
На остановке автобуса, пахло жареными пирожками. Не люблю я это дело, на улице давиться сухомяткой, но тут положение серьезное. Голод не тетка.
Подошел. Взял два беляша. Мне их положили в кулечек и сверху салфетку. Цивилизация. Раньше просто давали с куском газеты или вощеной бумагой. Отошел в сторонку. Достал беляш и откусил. Ароматный пар вырвался из внутренности и ударил в нос. Приятно запахло мясом. Из-за такого обилия пара, понял. Зима на подходе, надо шевелиться. Мне совсем не улыбалось ехать в родительскую квартиру и возиться там со стариками.
-Вам тоже приглянулась эта булочная. Вы у них еще и кофе возьмите. Очень хороший кофе делает у них автомат. Я всегда, когда попадаю в этот район, беру у них два беляша и кофе. И сытно и вкусно.
В душе запело. Это судьба, или ангел хранитель. Еще не видя потенциальной жертвы, я понял, - это она.
-Очень странно. Я такой же любитель здесь перекусить, но такой красоты до сих пор здесь не встречал. Вроде как тучи отступили, и сейчас покажется солнце. Рядом с такой незнакомкой прекрасной, не то, что кофе, чай будет неповторим.
-Ну, прям, скажете прекрасной.
В общем, слово за слово, членом по столу. Ой извините. Но на зиму я себя жильем и питанием обеспечил.
Пришли домой. Оказалось что у Маришки, красивая пятнадцатилетняя дочь. Нет, вы не думайте. Я с малолетними не связываюсь. Хоть какие-то зачатки чести у меня остались. Просто примени в частичку своего обаяния, я как приворожил молодую принцессу. Но в пределах нормы. Ребенок еще, не понимает, к чему все это может привести. А ревность мамочки, с которой я собираюсь провести всю зиму, мне сейчас совсем ни к чему. Ревность мы разбудим, когда надо будет расстаться. Сейчас мне понадобилось несколько минут, что бы приворожить девочку, но при этом держать ее на расстоянии. Ревность ни с той, ни с другой стороны мне не нужна. Ведь живя с прекрасной вдовушкой можно испортить себе жизнь, ревностью ее дочери. А за долгие годы таких отношений я уяснил себе, что девочки более ревнивы к своим матерям, чем мальчишки. С парнями легче найти общий язык на мужской почве, спорт, машины, музыка.
Но как уже сказал, за долгие годы таких отношений я стал легко находить общий язык и с девочками. Наговоришь ей кучу любезностей, изредка их повторяй, но держи на вытянутой руке. Иначе повиснет на шее.
Но предсказать женскую логику очень сложно. Нет. Основа, конечно, та же. Любовь, бессонные ночи, зимние прогулки на лыжах и даже секс в спальном мешке на снегу. Изобретательности и фантазий нет предела. Даже у меня закралась мысль, а не остаться ли здесь навсегда.
Все в доме есть. Машина и дача в наличии. Как оказалось, бывший моей вдовушки был высоким чиновником. И хоть дружил с головой, в меру хапал, но не захотел делиться и был отправлен к праотцам. Год она честно соблюдала траур, а потом ей, после домашних разносолов захотелось на остановке съесть пирожка. Тут то и попался ей на глаза – Я. И все бы ничего. Я уже вжился в роль верного супруга, порядочного отца семейства и ответственного папаши, но натура. Куда ты уйдешь от своей натуры? От своего образа жизни?
Я сидел на хозяйстве. Со своей выезжал на шопинги и массажи. Возил дочурку на учебу и забирал с вечеринок. Я стал, узнаваем среди ее друзей и слыл продвинутым челом.
Но приблизился май. Роль водителя шикарного мерса и отличного любовника во мне боролись с жаждой новых приключений. Здравый смысл говорил, что мне уже не двадцать и даже не тридцать, пора остановиться. А моя задница не могла усидеть без новых приключений.
Я применил классическую схему. Дозволил якобы случайно подслушать мой разговор о любви и интимных встречах с дочерью. У нас, конечно же, ничего не было. Даже самих этих разговоров не было. Я говорил по отключенному телефону. Но моя вдовушка этого, же не знала. Крику было на весь дом. Уже шестнадцатилетняя гулёна сначала пыталась усмирить свою мать, но потом пошли взаимные оскорбления. В итоге я был выдворен из уютного гнездышка с вещами. Буду надеяться, что они помирились. Марго очень тяжела на руку и до нее трудно достучаться морально, если затронуты ее интересы. Я уходил с легким сердцем, но с довольно приличной суммой на моем счету. Мариша не слишком была разборчива в оплате своих счетов. Я немного, чисто в оплату своей любви, воспользовался этим. Перед самым отъездом я видел дочку с Марго. Опять в черном одеянии. В трауре по мужу. Надеюсь не по мне. Помирились и мирно беседуя, посещали спортклуб. Глядя на них, у меня самого кольнуло сердечко. А может можно все вернуть? Красивую жизнь. Ухоженную жену? Красавицу дочку? Да и дом, полная чаша? Но нет. Жажда нового толкала меня в лапы неизвестности. Вперед, будут другие, и может даже лучше.

Ирина.
А вот интересно, когда моя бывшая разобралась что выгнала меня за несуществующий разговор с дочкой, она хоть расстроилась? Ну и ладно. Что было то прошло. Потом бывали времена, что я ругал себя за то что не остался. Судьба давала мне шанс пожить хорошо и до самой старости. Переехав в следующий город, я прямо на вокзале встретил это небесное создание.
Она шла, нет плыла над асфальтом и вокруг ее головы был ореол. Мне так казалось из-за светло русой копны волос. Это было не передаваемо. Я просто пошел рядом с ней. Через какое-то время она посмотрела на меня. Взяла за руку, и мы пошли вместе. Она была так прекрасна, что ни какие комплименты не могли сравниться с этой красотой и описать ее не представляется возможным.
Без лишних слов и разговоров мы пришли к ней домой. Довольно приличная квартира. Даже немножко лучше, чем я ожидал. И стали мы жить долго и счастливо. Аж месяц. И тут я стал замечать, в просветах своего сознания, что мною пользуются. Просто так был ею увлечен, что не сразу заметил приказные нотки в ее голосе. Тут тебе ласки и нежности, тут бац –« Скоро зима, а где моя шуба?» - и опять любовь. Стал я к этому делу присматриваться, но виду не подаю. Мои подозрения вскоре перешли в уверенность. Меня наводят на цель. Подводят и хлоп. Вот и факт, я уже купил то, что от меня хотели. Тогда я стал подумывать что пора «рвать когти». Начал устраивать ссоры и скандалы. Цепляться к пустякам. А она нет. Не ведется. Тогда я просто стал собирать свои вещи. Смотрю, а она в петлю лезет. И где только взяла. Не иначе заготовленная лежала. Наверно с прошлого мужа.
Ну что ж. распаковал чемодан, и мы прожили еще месяц. Кстати за чемодан – это перебор. Обычно я беру все самое необходимое. То, что я успеваю нажить с новой супругой, ей и оставляю. Как воспоминание о днях великой любви. Что был в ее жизни один самый светлый и лучший момент.
После очередного, кое-как прожитого месяца, я заметил, что мои сбережения подходят к концу, и чтобы не остаться голым и босым перестал тратиться. Моя Иришка снова за веревку, но я не дурак. Подождал, пока она себя придушит и вызвал скорую.
Она как врачей увидела, сразу на попятную, но я помог ее упаковать и спровадил в дурдом. После этого долго не собирался. Прошерстил всю спальню, нашел загашничек, но все забирать не стал. Отсчитал свои. Приготовил бутербродов, купил минералочки и поехал в больницу. Через медперсонал передал любимой посылочку, а в середину вложил ключи от квартиры. Вышел во двор и разглядывал окна, в надежде увидеть свою красавицу. Тут медсестра выходит и кричит мне;
-«Вас жена просила не уходить, ее минут через пятнадцать выпишут.»
Она там еще что-то кричала, но я уже был за воротами больницы и бежал в сторону вокзала. Вот так я вырвался из лап еще одной из своих жен, и оказался в небольшом, провинциальном городке. Билет, на который я ухватил, потому что он был единственный, на ближайший проходящий поезд.
Не знаю, для чего всплыла в памяти, среди ночи, эта Иринка. Мне так кажется, она была больше матерый вымогатель, чем я хитрый любовник. Ладно, что ночами мне не дают спать воспоминания о брошенных мной. Но не в этом случае. Здесь пытались попользоваться мной. Еле вырвался. Привет Иришка.
Годы идут чередой. Время берет свое. Уже труднее общаться на равных со многими. Женщины с годами становятся мудрее, что ли? Уже не ведутся на одни комплименты. Да и на мелкие обещания и сказки, просто так не купишь. Приходиться выкладываться по полной. И вот, вроде, дело в шляпе. Все улажено, все оговорено и все решено и вот в этот самый момент появляются детки переростки. А эти уже ревностно охраняют свое будущее наследство. Ну не объяснять же им что я всего лишь герой-любовник, а не охотник за их состоянием.
Но все равно. Доброе слово и собаке приятно, а женщины далеко не собаки. Поэтому и смог я прожить, столько лет за их счет. Даже оформляя пенсию по старости, я умудрился закадрить себе подругу. И даже прожить с ней почти полгода. Но тут приехал ее сынок из Сибири и мне пришлось уходить не солоно хлебавши.
Еще несколько лет мало успешных попыток и мне пришлось вернуться в квартиру, давно умерших родителей. К матери на похороны я еще успел приехать, а вот когда умер отец, у меня был в разгаре очередной роман. Поэтому похоронили его без меня. Я только потом заезжал вступить в наследство. Дальше квартира просто стояла. После тех моралей, что вычитывала мне мать, при каждом моем приезде, не было желания часто заезжать. Так это желание не появилось и после смерти родителей. Поэтому сейчас, когда я, оставшись без своих похождений, заехал сюда, все стояло в пыли и в запустении. Долго наводил порядки, а потом вызвал двух женщин из службы «Жена на час», и привел квартиру в порядок.
Руководил, указывал, подсказывал, да и вообще занимался любимым делом. Пока они убирались по квартире, я отпускал комплименты и пытался хоть одну из них закадрить. Но, толи «за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь», а может квалификация у меня уже не та. Короче ничего у меня не получилось. Потом еще пробовал, когда ко мне приходили на дом, различные поварихи. Ничего у меня не получается.
А тут еще грипп. Переболел я сложно. Чуть не умер. Температура почти до 38 поднялась. Я всех врачей в поликлинике замучил, да и скорая помощь три раза приезжала, но там женщины вообще бессердечные. Говорят, что не сбивают такую температуру.
Вот так однажды, идя из поликлиники, я и встретил свою первую. Именно первую, да и наверно единственную любовь. Из-за того что это была первая, я сам ее испугался. Да так что сбежал к другой, третьей и так далее. Вот только теперь, после вот этой встречи я понял, как она мне дорога. А может я все это себе придумал, боясь остаться в старости один? Шиза сегодня меня посетила. Как бы там ни было, мне нужна она. Мне нужна одна.
И вот уже месяц я сижу, на детской площадке и жду. Жду. И жду. А она не идет. Ее нет. Может она мне приснилась? Как и все те мои женщины, которые приходят ко мне по ночам и мучают меня не давая спать.
Мысли, воспоминания, мысли. Может это грипп на меня подействовал или совесть?
Сегодня она опять не пришла. Мамашки с детками уже расходятся по домам. Пора и мне собираться. Подняться бы. Колени не гнуться, ноги болят. И тут…
-Вовочка!
Раздалось, где-то сверху.
-Иди домой.
-Бегу…
И вам любви, здоровья, понимания.
Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 1

#13 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 19 февраля 2019 - 13:11

Варвара Николаевна
Ну что я вам скажу, молодой человек. Вы пришли в мой юбилей с такой просьбой, рассказать о моей жизни. Это конечно возможно, хотя многие соседи считают меня умалишенной. Оно и конечно. Мне сегодня исполняется сто лет. Сменилось уже четыре, а где и пять поколений семей. Ушли и пришли на смену тысячи правителей. Уже дважды сменился строй правления в нашей стране, а я все живу. У меня другие взгляды и нравы. Многое из того что привычно и обыденно для вас, шокирует меня ежедневно. Возьмите простой телефон. Как то в десяти или девяти летнем возрасте я зашла в кабинет директора нашего пансиона. Там на столе стоял телефон.
Для меня это было сверх чудом. Я подняла трубку и услышала женскую речь. Бросила трубку на место и убежала. Потом всему классу хвасталась, что видела и слышала. Многие мне даже не верили, как железка может разговаривать? А вы теперь телефоны носите в карманах - это ли не чудо, которое вы просто не замечаете. Давайте вы придете завтра, и мы продолжим нашу душещипательную беседу. Для вас будет только одно условие -*при моей жизни прошу не публиковать данные записи*. Я буду с вами откровенна, возможно, это надо для истории, но некоторые сочтут это - бред сумасшедшей и упекут меня в желтый дом. Кстати знаете, что это такое? Раньше, деревянные дома окрашивали в синий или зеленый цвета. Ставни и наличники на окнах и дверях, в белый. В желтый цвет, полностью был окрашен дворец умалишенных, а в красный, находящийся за городом лепрозорий. Это два таких дома, откуда люди не возвращались. И если желтый дом еще посещали родственники больных, то в красный дом даже продукты не завозились, а перебрасывались через забор. Врачи, которые пытались лечить таких больных, чаще всего сами заболевали и умирали там же. Хотя, я вам могу сказать, всегда находился умник, который считал себя гением и решал, что сможет помочь таким людям. Каждый умник вел записи, как и чем, лечил проказных больных. Каждый оставлял новые записи, а последующий их читал. Я не знаю точно, когда было выведено лекарство от этой болезни, но точно знаю, что красного дома за городом нет уже давно. Я вот говорю вам красный, а на самом деле он был красно-коричневый. Такой цвет, запекшийся крови и в народе боялись и желтого и красного домов. Не знаю даже какой из них больше. Попавший туда человек, исчезал на веки, невзирая на возраст.
Ну что, Андрюшенька, хорошее начало для вашего рассказа? Тогда можете поставить его как предисловие и приходите завтра. Вот вам список продуктов, что мне необходимы. К этому купите, вы пьёте кофе, тогда два пакетика кофе, пачечку на 25 пакетиков чая, ну и на ваше усмотрение печенья. Ну не могу же я на сухую вспоминать и рассказывать всякие истории. Мы будем с вами пить. Я вспоминать, а вы записывать. Я бабушка молчаливая. Мне уже год как не с кем поговорить. До завтра.
День первый.
Доброе утро Варвара Николаевна. Вот принес как вы и заказывали. Все по списку, цены и суммы я указал, потом пересчитаете. Давайте я ваш самовар включу. Где прикажете накрывать стол, на кухне или в комнате.
-Давайте, дружок, в комнате. Что-то я мерзну. Я там у себя в кресле пледом укроюсь и вам расскажу, наверное, обычную историю про школу. И заранее прошу простить, если будут нелестные отзывы в вашу - мужскую часть населения. Вы же не виноваты, что родились мужчиной, то есть потребителем, захватчиком и эгоистом. А большинство из вашего класса являются именно такими. Хотя есть, конечно же, и исключения. Но они именно исключения.
Что-то я агрессивно начала. Самовар вскипел, несите в комнату. Я ковыляю следом. Вот, вы за столом, там удобнее писать, а мне подайте чай сюда. Садитесь и слушайте.
Начну я с очень далекого, и для всех вас такого непонятного и непостижимого 1910 года. В семье мелкого булочника родилась шестая подряд дочка. Все девочки погодки, но отцу очень хотелось иметь мальчика. Продолжателя имени и прямого наследника. Пусть небольшого, но и прибыльного и довольно вкусного дела. Сын родился только девятым. После чего, наша измученная матушка покинула сей мир. Все тяготы ведения домашнего хозяйства легли на плечи самых старших сестер. Девятилетней - Лизаветы, восьмилетней - Анны, и семилетней - Антонины. Лизавета - как самая старшая, управлялась на кухне. Ей, без оплаты, только за еду, помогала соседская бабка - Алевтина. Как матушка померла, так Алевтина даже домой не ходила. Жила на кухне. Ну а что вы хотите, маленькому то водички дай, то молочка подогрей. Это у вас сейчас газ и спички, вон самовар электрический. Мы то жили при свечах и угольках. Печь на кухне должна всегда быть горячей. По этому все угли сгребали в уголок, присыпались золой, так и тлели до утра. Самовар тоже часто заполняли шишками. Они долго тлели, и вода оставалась теплой. А вот, кстати. Меня часто спрашивают, для чего сапог одевают на самовар и что-то делают, опуская и поднимая голенище. Вот послушайте. Преследовались две цели. В каждой семье самовар - это как начало и основа семьи. На свадьбу всегда дарили самовар. Без него никуда.
У самовара две емкости. Первая, наружная - для воды. Ну, вроде как чайник. А внутренняя емкость - это топка. Я вот где то читала что на севере, что бы сварить уху, на берегу озера вешали большой мешок из шкур. Заполняли его водой, крупой и рыбой. Рядом разводили костер. Почему рядом? Да чтобы шкура не сгорела. В костре, что рядом, нагревали камни и по очереди кидали камни в котел из шкур. Сами камни остывали, но нагревали воду в котле. Остывший камень вынимали и ложили опять в костер, а другой - нагревшийся опять кидали в воду. И так до тех пор, пока уха не будет готова. Вот представьте себе, какое неудобство. Песок, пепел и зола. Все было в этой ухе. У нас в самоваре все было отдельно. Снималась крышка, заливалась вода из колодца. Крышку закрывали, чтоб в воду ничего не попало. Следом, в отверстие для трубы, из печи закидывались красные, горящие или тлеющие угли, а сверху щепки, дрова или шишки. Спички - это большая роскошь. Все от уголька. И самовар, и печка, и даже пожары. Но уголек это еще не огонь. С бумагой тоже проблема. Газеты мы не выписывали тогда. Их покупали на улице и за газету давали одну вторую копейки. Это довольно дорого по тем ценам. Так как пол копейки стоила баранка, на лотке моего отца, а копейку - целый бублик с маком.
Так вот. Закинув в топку самовара угли и щепки, надо было раздуть огонь, что бы вода вскипела. Если дунуть в трубу сверху, и снизу из зольника, и из трубы в лицо летел пепел. Если дуть снизу, через зольник, то надо ложиться на пол. А он чаще всего земляной. Будешь весь грязный. По этому, брали сапоги. Сначала один, а затем другой. Одевали голенищем на трубу и то, поднимая, то опуская сапог, создавали движение воздуха внутри топки самовара. Щепки загорались, туда добавляли дрова или шишки. Одевали трубу одним концом на самовар, а другим вставляли в отверстие в печи, сделанное специально для лучшей тяги. От всех этих действий была еще и вторая польза. Для сапог. Дым и жар из трубы самовара убивал в сапогах и запах, и грибковую плесень. Мужики ведь весь день ходили в сапогах. С утра и до самого сна. Вонища от ног, неимоверная. А после обработки на самоваре, еще и ничего, терпимо. При этом крышка самовара защищала воду от любого загрязнения. Самовары чаще всего были ведерные - на восемь, десять литров. Семьи большие. Как сядут все чаевничать, то попять, семь стаканов зараз, да семьи русские по семь, десять душ детей. Вот и считай. Вскипел самовар, по три стакана выпили и опять ставь, кипяти. Ни каких спичек не напасешься. Вот самый большой самовар я видела в своей жизни, так это в пансионе, куда отец отправил меня учиться. Литров на пятьдесят он был. Сапог на него не одевали, но и щепками не топили. Щипцами из печи брали головешки и кидали в трубу. Следом мелко порубанные дрова. Хотя вы и это не поймете. Вы сосны вековые видели? По тридцать сорок метров в высоту. Вот в обхвате они до полуметра. Такие сосны пилили на чурки. Метром длинной. А потом чурку кололи на четыре части. Вот какие дрова у нас были дома. Но у нас пекарня, а в обычных домах чурки делали покороче. И рубили чурку на шесть частей. Мелкие дрова это когда чурку на восемь частей рубили. Ну, это вроде я все про самовар рассказала. А, нет. Когда вода вскипела, то из-под крышки, шел пар, а если нальешь много воды то и кипяток. Внизу самовара есть носик с краном. Ручку крана поворачиваешь по длине носика и наливаешь в стакан кипяток. Чтобы самовар не кипел постоянно, снимали трубу и закрывали специальной крышечкой. Когда жар в топке спадал, крышечку приподнимали, и тлеющие угли весь день держали самовар горячим. Воду из самовара использовали в основном только для чая. Еду готовили в чугунках. Снизу чугунок был узким, а сверху широким. Во-первых, когда чугунок стоял в печи, дрова и угли горели снизу, охватывая пламенем всю площадь. Во-вторых, что бы поставить или достать чугунок из печи использовали ухват. Это на длинной палке были такие закругленные рожки. Их продевали на чугунок снизу, где узко, поднимали выше, где шире и вот так поднимали и доставали чугунок, с кашей или супом. Часто нам Лизавета делала кашу с тыквой. Промоет пшено, порежет тыкву на кубики. Все сложит в чугунок, зальет водой и на всю ночь в печь, подальше, где нет огня, но есть жар. До утра каша томится в чугунке под крышкой. Иногда вместо тыквы использовали репу. Но это редкость. Репа растет севернее, и к нам ее изредка привозили. Отец брал мешок репы за копейку и прятал в чулане на зиму. К праздникам. Утром, когда все проснутся, старая Алевтина, доставала из печи большой чугунок с кашей. Потом раскладывала всем по плошкам, стараясь ни кого не обделить. Каждый кусочек тыквы или репы, это лакомство повкуснее нынешних сникерсов. А если кашу забеливали молоком, то праздник был полным. Ну да! Забеливали - это когда кипятили молоко, добавляли в него кипятка и заливали в плошку с кашей.
Днями мы играли во дворе. Ни трусов, ни носков не носили, и жизнь у нас была светлая и безмятежная. Когда случилась революция, я уже немного соображала, но все одно была далека от каких либо понятий. Помню только что приходили к отцу люди, обзывали его рабовладельцем. Выгнали Алевтину на улицу. К тому времени только помню, что у нее дом сгорел. Не знаю что там да как, но идти ей было не куда, и она пряталась в сарае, пока у нас в доме искали золото и избивали отца. А какое золото? Не знаю. Прибыльный бизнес отца мог прокормить только нашу ораву. На нас кричали, что мы буржуи и рабовладельцы.
Когда все ушли, ничего не найдя, вернулась Алевтина. Отпаивала отца травами, а ссадины лечила примочками. За неделю подняла на ноги. И отец вышел работать на пекарню. Но дело было плохо. От нас отвернулись многие люди. Плохо шла торговля. Большую часть того, что выпекал отец, приходилось, есть нам. Сушки, блики, баранки и вода. Вот весь ассортимент на многие дни. Но это длилось не долго. Лизавета очень удачно выскочила замуж. Хоть и совсем молоденькой, а муж ее на много старше, но она, научившись дома ведению хозяйства, организовала у себя в семье полный матриархат. С ее требований к мужу и началась у нас нормальная жизнь. С нас сняли клеймо врагов, и отцов бизнес вновь стал приносить неплохую прибыль. Семья ожила. Правда я в то время не жила дома. Меня, и еще двух моих сестер, отдали в детский приют, а от туда в пансион на воспитание. Пансион - это такая школа, где ты постоянно находишься. Если у тебя есть родственники, как у меня, то в выходной отпускали домой. Когда у отца пошло дело на лад, мы хотели вернуться в дом. Но отец запретил. Сказал, что не в состоянии обеспечить наше обучение, а пансион давал и жилье, и питание, и образование.
Давайте на сегодня закончим. Приходите в следующий раз. Я у вас по списку на среду. Вот и прекрасно, расскажу вам про школу, про моду и русскую печку.
Список продуктов что купить, я вам дала. Дверь тогда прикройте поплотнее.
Среда.
Ну, здравствуйте друг сердечный. Слушатель безупречный. Сегодня мы долго не поговорим, немощно мне что-то. Согрейте чайку и все принесите сюда. Уж поухаживайте сегодня за старухой.
Ох, хорош чаек заварился. Спасибо, что угодили. За это я вам про школу, точнее пансион расскажу.
Тяжела жизнь была в пансионе. Девочки постарше всегда помыкали младшими. Помыть полы, застелить постели. Только на кухню все ходили лично. Там можно было съесть что - либо дополнительно, или более вкусное. Я напомню, шли двадцатые годы. Голод и разруха, болезни до смерти из-за отсутствия лекарств. Больше всего нас донимал холод и не только зимой. Притом, что еды практически не было, из одежды тоже мало что нам давали. Все без исключения девочки ходили в балахонах, типа мешка. Сверху и по бокам в мешке делались три отверстия, для головы и рук. Все! Это вся одежда. На ноги мы вязали себе носки. А так же рукава и воротники. Сами. В пансион привозили мешки с вонючей шерстью, не известного происхождения. Мы думали, что это шерсть собачья. Так как именно собаками она воняла. Самих собак съедали, а шерсть состригалась и отправлялась в детские дома и приюты. Мы шерсть стирали, пряли и потом вязали носки себе и более младшим девочкам. Все, что было связано больше необходимого, продавалось или выменивалось на продукты, руководством пансиона. Мы же все равно мерзли. По полу гуляла поземка. Снизу под мешки задувало, вся нижняя часть тела была всегда ледяной. Панталоны выдавали только девочкам из двух старших классов. Просто взрослели мы намного позже, чем это происходит сейчас и все женские проблемы не доставались нам в детстве. Я и в куклы игралась до пятнадцати лет. Уже позже, в предпоследнем классе, меня настигли все эти проблемы. Это сейчас иди и купи, а тогда надо было придумывать и решать все самостоятельно. Пока грудь была маленькой, никто ее не замечал. А вот когда вырастала, а мы русские женщины, тогда директриса давала три носовых платка. И что? А то! Один платок скручивался в жгут и вешался на шею, а два других, по отдельности каждый, складывался пополам с угла на угол. Полученный треугольник подкладывали под грудь, и три свисающих уголка поднимались наверх и привязывались к платку на шее. Вот так получался лифчик. Кстати сказать, тогда его называли бюстодержатель, а купить его не представлялось возможным. Во-первых, дорого, а во-вторых, большая редкость. Будучи в предпоследнем классе, мы попали на тот момент развития, когда стали появляться первые трусы. Именно трусы, а не трусики как сейчас. Основная одежда, это панталоны. Они могли быть до колена или ниже колена. Как ныне бриджи. Снизу по краю продевалась веревочка и затягивалась по ноге. Так было намного теплее. Некоторые модницы веревочку пускали не по краю, а отступив несколько сантиметров. Получались, модные на тот момент, панталоны – мотыльки, украшенные по краю рюшами или просто каймой.
Бесстыдницы обрезали низ панталонов и завязывали веревочку выше колена. Это было полное безобразие. Многие возмущались, а учителя даже задирали юбку и проверяли длину портков. За слишком короткие края могли наказать розгами. Хотя, в принципе, это никого не трогало, ведь наши платья балахоны, были до пола, это раз, и в нашем пансионе не было ни одного мужчины или мальчика. Можете себе представить, какой переполох в нашем девичьем царстве принесла страница из модного журнала, принесенная неизвестно кем, где была изображена женщина в трусах. Их вид напоминал современные мужские шорты или семейные трусы. Но на тот момент, это привело к многочисленным диспутам и дискуссиям. Стыдоба то, какая, совсем голые ноги хоть и под юбкой до пят. Иначе сказать, если до этого года, все наше внимание и увлечение было привлечено обучением и шитьем с готовкой, то начало этого года ознаменовалось новыми веяниями моды в нижнем белье и верхней одежде. Скорей всего это было связано с тем, что к началу учебного года, почти все мы стали девушками. И из-за различных особенностей тела, приходилось переделывать наши балахоны в подобие платьев, с выточками, вставками, воротничками и рукавчиками. И тут уж фантазия могла разгуляться везде, кроме как длинны юбки. Укорачивать свои платья запрещалось даже на сантиметр. Но не в длине счастье. Из плотных ниток, и светлой шерсти, плелись прекрасные кружева. Которыми и были украшены воротничка, рукава, юбки и даже карманы.
Так прошел очередной учебный год.
Тут бабушка пошалит, Вы не против? Я расскажу вам интересную историю про последний год своего обучения.

Последний год.
Последний год обучения, ни чем бы, ни отличался от предыдущих, если бы не одно - но. Нам выдали, старые, потрепанные, дореволюционные учебники и среди них учебник анатомии человека. Картинок практически не было. Только чертежи, графики и несколько набросков. Если помните, то пансион у нас чисто девичий, и устройство человека, и особенно последняя глава -*Размножение*, привлекли особое внимание и были выучены наизусть. Как то на классном диспуте по поводу успеваемости, кто-то поднял вопрос о последней главе. Сначала некоторые возмутились распущенностью и бесстыдством подруг. Но потом оказалось, что этот вопрос волнует практически всех.
«Как так получается что половой орган у мужчин, находящийся, как и у женщин, прямо внизу, но имеющий позади себя еще и мешочек, не пачкается при дефекации в каловых массах».
Сначала я даже не поняла вопроса. А вы, кстати, не смейтесь, молодой человек. Вопрос- то довольно серьезный. Так вот. В классе разгорелся спор, доходящий до крика. Я думала вмешаться, а потом решила дождаться до того как они придут к какому-то выводу. Но не дождалась. Когда немного поутихли, я встала и пошла к доске.
Мой рисунок больше походил на карикатуру, но все же он объяснял, что и где находится у мальчиков.
- Что это такое?
- Это брехня!
- Да откуда она знает?
Неслось из разных сторон класса.
- Дело в том, что у меня в семье девять детей и самый младший у нас брат. И мы все, девочки кто постарше, ухаживали за ним и видели, как там все устроено. Писяют мальчики из этой палочки, находящейся не прямо внизу как у девочек, а чуть впереди. Это и дает возможность не пачкаться. Эта палочка и помогает прилепиться к женщине, для того чтоб получились дети.
-Бесстыдница. Как не совестно. Бойкот ей. Ни кто с ней не разговаривайте. Она видела, а может даже и трогала эту гадость. Как можно с ней даже за одной партой сидеть.
-А ты, Фатима, не кричи. Ты больше всех участвовала в обсуждении и кричала что все мужики как бараны в стаде твоего отца. Они все воняют. А тут нашелся человек, который правду рассказал.
Бойкот мне тогда не объявили, но и в классе мы не доучились до того, чтобы с учительницей обсудить эту главу книги. Дальше нас учила жизнь. Дело в том, что в стране начинался голод и нам, сразу после нового года, выдали аттестаты и спровадили на улицу. Все разъехались, кто куда. Сестры, что помладше, остались учиться дальше, а я приехала домой.
Отец сильно постарел. Я побыла дома недельку и что бы не быть обузой, записалась в стройотряд и уехала на стройку. Пять лет строительства. Потом новая стройка. Весело жили. Хоть и трудностей много, но весело. Комсомол впереди. Участвовала в самодеятельности. Окончила курсы медицинских сестер. Пыталась даже в авиа кружок записаться, но оказалось, что я боюсь высоты. Стала складывать парашюты, и познакомилась с таким парнем! Любовь! Чувства! Но я же комсомолка! Как со всем этим? Три года встречались. Скрывали свои чувства. Все тайна покрытая мраком. А тут переехала на новую стройку. Там и поженились. Когда у нас родился сын, мы выпросили неделю отпуска, и уехали ко мне домой.
Отец уже был лежачий. Дело захирело и пришло в упадок. Ни кто из моих сестер не продолжил отцовского дела. Брат же выучился на моряка и пропадал теперь где-то на северном флоте.
По устным указаниям отца, мы замесили тесто и сделали пробную партию бубликов. Я, в одной руке с малышом, а в другой с лотком, полным продукции, пошла на базарную улицу. Разукрашенный лоток узнавали издали. Кто-то даже вспомнил меня. Похожа я на отца.
В итоге бублики расхватали за час. Наверное, соскучились. Но то, что я за один час заработала то, что мы на стройке получали за неделю, так понравилось мужу, что мы уже ни куда не поехали. Написали на стройку письмо и приложили справки отца. В связи с тяжелым положением, просили уволить и выслать документы. Нас уволили, все там нормально.
Но здесь получилось не так как хотелось. Во-первых, не так много товара расходилось. Во-вторых, надо было закупать муку и другие продукты, а они слишком дорожали. А поэтому дорожали и наши товары.
Надо было чем-то жертвовать. Уменьшать производство. Наша артель «Московские баранки». Поэтому не делать баранки просто не возможно. Бублик это единственное что продавалось, горячим или свежим. Сушка на шпагате, любимое лакомство для всех к празднику. Пришлось урезать свой, домашний бюджет. А тут еще я со вторым ребенком. Плохо ходила, тяжело. Но ничего, разродилась. Второй тоже сынок получился. Муж так радовался, что запил. Пошла у нас другая жизнь. Денег постоянно не хватало, а те, что появлялись, сразу муженек пропивал.
Старшенькому моему исполнилось десять лет. И аккурат в канун именин, я и выгнала из дому своего запойного. Не смогла терпеть побои и измывания. Мало меня, он и на детей руку поднимал.
Закончился сороковой год. Многие говорили о войне, а у меня наоборот все хорошо. Я пеку бублики - баранки. Старшего отправляю торговать. Не жируем, но для нас хватает. Одно плохо, уже который год отец лежит. Не отпускает его болезнь. Я его и в больницу определяла. И на дом врачей приводила. Все без толку. Ни как не идет на поправку. Умер он в день начала войны. Поплакала я, а потом подумала, что Бог обо мне позаботился. Руки развязал, теперь можно попробовать от войны убежать.
Устала. Вы все записали молодой человек. Теперь, пожалуйста, подайте из серванта, бутылочку с наливкой. Я Вам такие вещи рассказываю! И самой тяжело, да и помянуть папашу надо. Давайте со мной по сто грамм. Сама делала, еще тогда когда бегала. Так что наливочка выстоянная. Уж лет пять, наверное. Давайте не чокаясь. Светлая память рабу божьему. Эх, хорошо. Отец тоже любил на праздник. Царствия небесного. Хороший был человек. Отложим на потом воспоминания. Я вам списочек приготовила, что мне нужно купить. И не удивляйся. Это я себе на поминки пять бутылок водки заказываю.
-Варвара Ивановна, так водка не хранится больше года. Она хоть и не прокиснет, но запах у нее будет отвратительный.
-А ты, мальчишка, думаешь, что я больше года протяну? Тогда ладно, не бери. Купи еще печенюшек к чаю, вместо водки. Давай до пятницы. До свидания.

Пятница.
Доброе утро, молодой человек. Вы как всегда точны и с полными сумками. Как там ваша маменька? Ну, раз вы пришли, то значит, еще болеет. Передайте ей привет и мои пожелания скорейшего выздоровления. Давайте, пока греется вода на чай, продолжим.
Убежать от войны не удалось. Пока похороны, документы, все в этом хаосе и неразберихе.
В общем, пока думала и гадала, в город вошли немцы. Городок то у нас небольшой, поэтому его и не бомбили вовсе, да и не воевали. Так и сдали, тихо. Началась другая жизнь. Все по домам сидят, боятся. Да и не зря. На стенах везде указы расклеены. Читать, не перечитать. То нельзя, а за это убьют. И слышали выстрелы. Видели много убитых. Но жить надо. За детей боюсь сильно. Старший все воевать хочет. Так я их в погребе закрываю на день. Сама напеку бубликов немного, и на рынок. Денег то у людей нет, а вот на обмен и лук, и соль, и даже сало выменивала. Вроде все устоялось. Но вдруг за городом что-то бабахнуло. Вроде партизаны железку взорвали. На рынке всех хватали и в машину грузили. Сказали, что на расстрел повезут. Меня какой-то ихний офицер схватил за волосы и поволок. Затолкал в подъезд дома. Со всей силы стукнул в лицо. Я упала, лежу на него смотрю, а он палец к губам подносит, молчи мол. Лежу, молчу. Он вышел. Взревели машины, перестали лаять собаки. Тишина. Офицер опять зашел. Помог подняться. Потом показывает то на квартиру, то на небо, а то глаза закрывает. Не сразу, но поняла. Придти надо вечером. Постирать ему белье. Так я стала служанкой. Закрою детей в подполе, а сама к офицеру. Стираю, убираю, готовлю. Вечером он мне хлеба или сахара. А через пару дней как захватил своими лапищами, повалил на пол, так и поимел. Да я и не сопротивлялась. Во-первых, у меня дети. Если пристрелит меня, что с ними будет. Во-вторых, у меня мужика больше года не было, а в третьих он мне денег дал и бумажку желтую. Пропуск, с которым и днем и ночью ходить можно. Даже один раз, во время облавы меня этот пропуск спас. Это оно потом, хорошо осуждать было, а тогда, когда на улице замерзали. Когда от голода пухли. Хорошо Ленинграду, за него все говорят, а вот каково в других захваченных местах жилось, молчат. Когда у меня связь с этим офицером наладилась, то ко мне перебрались две сестры с детками. Стали мы всемером жить. Мой офицер помог оформить документы на частную торговлю. Уже сестры стали готовить и продавать. Все официально. Тут раз, и этого офицерика отправили куда-то. Вообще хорошо стало. Ни кто меня не насиловал, да и в прачки мне не надо было ходить. Правда, стало хуже с продуктами. Но не успела я порадоваться такому освобождению, как сестру схватили на рынке при облаве. Я с пропуском кинулась в комендатуру, но вместо того что бы помочь, сама угодила в поезд, увозящий людей в Германию. Пропуск не помог, а слезы и мольбы о том, что одни остаются дети, привели к тому, что один из полицаев сказал:
-Будешь Я ватник!, твои голодранцы окажутся рядом. А оттуда как и с того света, еще никто не возвращался. Так что заткнись, смирись и надейся, что хоть кто-то из оставшихся накормит твоих.
И что оставалось делать? Я умолкла, и стала думать, что будет с оставшейся сестрой и четырьмя детьми. Каково им теперь?
Двое суток держали в вагоне, давали только ведро воды в грязном ведре, даже в туалет не выпускали. А потом повезли. Медленно. Как потом нам рассказали, то везли какое-то начальство и документы. А вагоны с нашими людьми прицепили в начале и в конце поезда. Так боялись, чтобы их партизаны не разбомбили. А нас все-таки взорвали. Точнее мост перед нами. На Украине. Эшелон расстреляли и сожгли, а нас выпустили. Я хотела сначала домой бежать, но поняла, что не получится. Приближалась зима, да и пропуск мой отобрали. Немцы загребут или с голоду, где в лесу незнакомом сгину. Подумала, и осталась с партизанами. Вспомнила, что когда-то оканчивала курсы санитаров. Вот и пристроилась к медсанчасти. Так до прихода нашей армии по лесам и жили. Лечили раненых и местное население. А когда наша армия пришла, то я с ними дальше пошла воевать. Только в сорок четвертом получила весточку из дома. Сестра отписала, что все детки живы. Это было самое лучшее известие на тот момент. Даже лучше того, что немцы бегут. Войну свою закончила под Кенигсбергом. Получила контузию и тяжелое ранение в спину. Это когда солдатика на себе тащила, нас минами и накрыло. Пока в сознании была, видела, как бегал мой майор, все для меня лучшего врача искал. А у нас в госпитале все лучшие были. Сейчас таких нет. Потом я отключилась, и помню только госпиталь в Горьком. Выписалась только в сорок шестом. Врачи думали, что вообще не выживу. А я ничего, оклемалась. Вернулась домой. Там тоже новости. Муж с войны домой, без ноги вернулся. Мне так сразу и сказали, что у него с сестрой - семья. Забрала я своих деток и на край города. Нашла полуразрушенный сарайчик. Заселились. Сама по памяти сложила печь и стали мы бублики печь. Захотелось возродить отцовское искусство. Но тяжело люди жили после войны. Хотя и делали нам послабление. То цену немного снизят, то карточки на что-то отменят. У меня пенсия по инвалидности так и выживали. Сын в тайне от всех написал письмо в какой-то институт и на удивление его пригласили, так что он уехал за три девять земель, а мы с младшим остались. Иногда мой, бывший заходил, помогал, что тяжелое по хозяйству. Это навроде алиментов как он говорил. Потом была смерть Сталина. Сколько слез было пролито. Все мысли были о конце света. Это тяжелая была утрата. Мы переживали даже больше чем после смерти отца. Потом был культ личности, точнее разоблачения. Появился наш сосед, пропавший в сорок шестом году. Оказалось в тот год он, идя на первомайскую демонстрацию, сделал замечание главе райсовета:
-«Что это у вас знамя висит как тряпка? Не могли погладить? Вроде как в _опе побывало».
Вот за такие речи ему и вручили десять лет лагерей. Не посмотрели что инвалид и герой войны.
В начале пятьдесят пятого меня вызвали в военкомат. Шла, гадала к чему бы это? А мне там вручили большой пакет. Сверху только:
Военный комиссариат города N и моя фамилия.
В большом желтом конверте лежал конверт поменьше и прямо поверх написано:
- Город Горький. Военный госпиталь. При расформировании части была обнаружена корреспонденция на ваше имя. Причины, по которым вам не были переданы данные письма, неизвестны.
А в конверте с десяток треугольников. Все письма от моего майора. Любил, значит. Интересовался состоянием, звал к себе, а в последних письмах обижался и ругал, что не отвечаю.
Сижу, дома над письмами плачу. Могла бы судьба у меня по-другому пойти. Но что теперь гадать и думать, столько лет прошло. Сестра пришла в гости. Посидели, выпили по рюмочке. Пожаловались друг дружке на судьбы наши бабские. По второй выпили. Тут сестра возьми да и скажи:
-Твой немец приходил. Фашист проклятый. Он здесь за городом в лагере в плену был. Начал мне заливать, что любил тебя. Что ты его судьба. Я сказала, что ты замужем и в другой город переехала. Он адрес просил или хотя бы тебе сообщить, что он тебя любит. А вчера утром пришел. Я сказала, что ничего тебе не сказала. Он хотел, что бы ты с ним в Германию уехала. Такая у него любовь большая к тебе. Но я его выставила. А вечером их на поезде увезли домой в Неметчину.
И вновь я разрыдалась. Вот так в один день у меня из рук вырвали две птицы счастья. А ведь и я могла стать замужней и счастливой. Ничего сестре не сказала. Она то с моим бывшем живет, а я одна и в сараюшке. Она в отцовском доме пусть и с бывшим, но моим тогда пившим мужем. А я с выросшим сыном. Эх судьбинушка и того в армию забрали. Старший, после института со стройотрядом в Сибирь уехал. Город они там строят. Совсем я одна осталась.
И тут счастья улыбнулось уголками рта и мне. В госпитале я проходила ежегодное обследование. И тут привезли мужчину с инфарктом. У него жена умерла вот его и скрутило. С медперсоналом сами знаете как у нас. В общем, я за ним и ходила и смотрела. Он с месяц лежачий был. Сама-то я выписалась, но к нему ходила. Думала одинокий, как и я. Мне-то одной дома что делать? Подняла его на ноги. Полковник летчик оказался. Стал и он за мной ухаживать, но я не отвечала. У него ведь только жена умерла. Но приглянулся. Порядочный, статный, отзывчивый. Недолго держался мой бастион. Пусть меня все осудят, как осудили его родственники. Но думаете, мне легко? Одной? Всю жизнь одной. Сколько там - шесть лет с мужем. Полгода с немцем и год с майором на фронте. Вот и все что я в жизни видела. Если это можно назвать жизнью. А тут? Захватило. Понесло как по горной реке. Бурно с порогами и водопадами. Хорошо было. Подумалось:
- Вот она награда за всю мою жизнь. Хоть на старости лет загорелся свет в моей жизни. Но тут раз, плотина. Да непростая, электрическая. Точнее родня его объявилась. Дети и их мужья с женами. Стали нас донимать. Оскорбляли, ругали они, видите ли, решили, что я решила глаз положить на их наследство, на машину на квартиру.
Мы дома у меня сидели. Чай пили. Я «Наполеон» сделала. Ворвались как банда. Его прикрывают телами как ребенка, а меня к окну оттеснили. Орут, галдят, руки крутят, а я не могу вырваться и перекричать их не могу. Они-то к отцу своему спиной стоят и только я вижу, как он схватился за сердце и по стенке на пол опустился и затих. Тут и я сопротивление прекратила. Прижали меня к косяку окна, и наступила тишина.
-Умер.
Только и смогла сказать я. Когда в себя пришла уже была в больнице. Следователь приходил, расспрашивал, что да как. Ничего не сказала ни кого не винила. Он мне никто, а они для него были дети. Я думаю, он не хотел бы их засудить и наказать.
Опять одна. Сыновья не дочери. Помнят, поздравляют, помогают деньгами, но у них свои семьи. На все те деньги, что они мне высылают, покупаю игрушки и отправляю внукам. Вот только в старости мне и повезло. Приехали из Сибири двое внуков. Рядом с моей сараюшкой поставили большой дом. Для меня на первом этаже сделали специальную спальню. Все рядом. Есть свой душ туалет и выход в большой зал. Где без меня не садятся за стол. Даже теперь, когда я практически не хожу.
Простите. Нет-нет. Я уже не плачу. Могу же я высказать вам свои фантазии. Может, когда я умру тогда кто-то обо мне и вспомнит. Хотя так понимаю, что уже и вспоминать не кому. Мне уже за сотню. Сыновья давно умерли, да и внуки видимо тоже, а другая родня обо мне и не знает и даже не подозревает. Поэтому я отписала этот домик твоей матери. Люби ее и не сиди долго возле меня. Плохо женщине, когда она одна. Я пожила свое, и жду, когда Господь заберет. А твоя мать еще молода. Жить да жить. Не ревнуй и не мешай, если вдруг ей улыбнется счастье.
Одно прошу пока не умру, не печатай всего. Стыдно мне как-то. Да и обсуждений боюсь. Хотя и плевать мне уже на всех как на меня все плевали всю жизнь.

В виде пояснения могу чуть-чуть добавить. С Варварой Николаевной мы познакомились в лесу. Мама, я, супруга и двое наших детей приехали в лес по грибы. Походили, но мало что нашли. Слишком сухо. Расстелили покрывало и сели пообедать. Тут надо сказать немного струхнули. Мы сидим спокойно обедаем тут вдруг ельник зашевелился. Оглянулись никого. Опять ветки зашевелились, и вдруг как привидение на полянке появилась старушка. Аж вздрогнули. Она медленно шла мимо в ее корзинке были грибы и травы.
- Ого, сколько вы собрали. А мы ни одного гриба не нашли.
- Так я вам детки дам. Мне не жалко. Просто я места знаю. И она высыпала нам на покрывало половину своих грибов. Мы стали отказываться, а потом и просто пригласили с нами отобедать. Она не отказалась. Вот так и завязалась наша дружба. Мы стали ей помогать. Так сказать взяли над ней шефство. Ведь женщине на тот момент было восемьдесят восемь лет. А она так живенько бегала. Ходила по лесам и полям. После девяносто пяти ей стало хуже. С начала со зрением, а потом и с ногами. Мы стали частыми гостями в ее маленьком доме, типа сарай. Люди нас осудили, что мы старуху за деньги хотим прибрать, но когда узнали, что ее мизерной пенсии хватает только заплатить свет и воду - успокоились. Потом стали говорить, что хотим отобрать жилье. Ну, тут дело было сложным. Еще в свои девяносто, она отписала свой дом моей маме, за то, что та ее досмотрит.
Вот тогда я и построил дом рядом с ее сарайчиком. Теперь ей стало легче и уютней. Сарайчик пришлось развалить. В доме, на первом этаже, возле окна – стоит кровать, старый секретер, и ещё некоторые предметы, которые, как мы решили, будет приятно видеть Варваре Николаевна. Из комнаты ведёт ход на кухню и дверь на улицу. Мы не хотели обременять своим присутствием старушку. В нашем доме, на её земле, у неё своё жильё. Хоть на улицу она и не ходит, но чувствует себя в своём доме. А мы ходим к ней в гости. Вроде как работники собеса и соц служб.

Вот такая у нас была старушка благодетель. Эти записи уже можно предать огласке. Варвара Николаевна умерла. Светлая память и Царствия небесного.
А вам долгих лет счастливой жизни.
Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 1

#14 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 23 февраля 2019 - 14:02

Вдова
Первая любовь
Опустела без тебя земля. Как же дальше мою жизнь прожить? Ведь ни солнца, ни луны уж нет. Ну а люди все спешат кругом. Я не вижу ничего вокруг. Как? Нет, ну вы расскажете, ну как мне хоть часок прожить? Было то оно было. Счастье в моей жизни. Было, да только не долгое. Пролетело, как вроде листки своего дневника пролистала. Раз-два и всё - тетрадка кончилась.
Март
Весна. Всё расцветает. Ароматы заполняют всё вокруг. Душа наполняется радостью. Как красиво и радостно кругом. После долгой и серой зимы, на ветках появляются почки. День прошёл, вот и листочки. Мелкие. Разные. Такие красивенькие. Ой, да что это я. А люди? Все стаскивают эти ненавистные шубы. Как они тяжелы и давят к земле. Тянут вниз. И вот весна. Кто в плащах, а кто в кофтах, но с зонтами. Да уж. Дождик по весне - это радость. Цветы в клумбе высадили - дождик необходим, иначе всё завянет. Правда дождик зарядил не на шутку. Что не день - то брызжет. Вон мамаша с тремя детишками. Бедненькая. Одного на руки. Во второй руке зонт и сумка. А двое жмутся с боков, чтобы дождь сверху не капал. Зато внизу эти сорванцы усиленно топают ножками по лужам, да так сильно, что мамины ноги уже по колено мокрые. На колготках отчётливо видны грязные точки брызг. Женщина подошла к дороге и не может перейти. Машины хоть и не быстро, но едут постоянно. Все боятся обрызгать, чтобы не оштрафовали, но никто не думает, чтобы просто остановиться и пропустить. А мы стоим на остановке в ожидании автобуса, и все пассажиры уже начинают роптать, что мол бедная женщина и плохие водители. Но никто, ни один не вышел и не помог. И тут парень. Такой смешной. Идёт. Улыбается. Поднимает лицо вверх и капли дождя скатываются по нему. А большая, задорная улыбка отметает все мысли, кроме одной. Человек плачет от счастья.
И тут он увидел женщину. Глянул по сторонам. Сделал шаг и поднял руку. Когда машина остановилась, парень подхватил двоих мальчишек на руки и перенес через дорогу. Женщина шла следом. Когда она остановилась на тротуаре, он поставил детей рядом. И в этот момент, какой-то торопыга, объезжал стоящие машины на большой скорости, влетел колесом в лужу и обляпал парня с ног до головы. Парень выпрямился и улыбнулся. По лицу, по мокрой белой футболке, по рукам и брюкам - везде были следы и потеки грязной воды. Людская толпа резко стала возмущаться действиям водителя, а я просто взяла и протянула ему платок. Он глянул на меня и улыбнулся. Вытер лицо и, возвращая мне платок, только на чуть-чуть и еле заметно подержал мою руку в своей.
Апрель
Нет. Мы долго не ходили вокруг да около. После того дождя было уже много других. Весна. Душа поет и рвется наружу. Все прошлогодние неудачи ушли далеко в прошлое. Ничто плохое уже не омрачает душу. То, что я, закончив в прошлом году школу, не смогла поступить в институт, теперь кажется мелочью. Значит так и надо было. Училась бы сейчас и не встретила своего Серёжу. Он ведь рабочий. Как с армии вернулся, так и работает. Своей семье помогает. Младших братьев одевает, обувает. Мы с ним даже ходили для мама его прикупили кофту. Такую голубую, теплую. Как раз на весну-осень. Да и меня он заставляет учиться. Придет ко мне в гости, сядет, возьмет книгу и читает. Это, -говорит, - час обучения.
Я ведь после работы, и он тоже. Забежит домой перекусить и ко мне. Он разное читает, я зубрю учебники. Зато он очень эрудирован. На любую тему с ним можно поговорить. Везде свое мнение имеет и грамотное слово вставит. И так, знаешь, ввернёт удачно, что ты и сама начинаешь думать также. Вроде как подтверждает твое мнение, но при этом и свое не теряет. Я все спрашиваю Сережку, почему он сам-то не учится, а он отшучивается. Хотя, конечно, ясно. Отец то у него на заводе погиб. Несчастный случай. Перебило кабель и высокое напряжение сожгло все живое в округе. А кругом стояли трое рабочих, среди которых и отец Серёжи. Вот и осталось дома пятеро человек. Мать и четверо мальчишек. Победовали. После школы Серёжа на завод. Заменил отца. Потом армия. И вот теперь вернулся. Опять работает. Помните ту мартовскую встречу? Когда я его впервые увидела? Тогда, увидев на обочине женщину с тремя мальчишками, у него перед глазами как бы стояла его мать. Не мог он пройти мимо. У Серёжи очень большая, даже огромная любовь и уважение к женщине, и к семье. Из него выйдет хороший мужчина и муж. Ой. Я не об этом. Рано о таком думать. Мы ведь друзья.
Май
Да уж. Выпала весна в этом году дождливая. Льет каждую неделю. А тут май. Грозы. Громыхает до ужаса. А я такая трусиха. Как полыхнет молния, даже приседаю. Когда-то в соседнем дворе удар молнии пришелся в старое большое дерево. И грохот грома, треск ломающегося дерева, шум электрического разряда и запах озона создали такую какофонию, что я упала на пол и долго лежала, боясь даже пошевелиться. А потом раздались крики и шум падающего дерева. Тогда одной, большой веткой убило нашего дворника. Старенького дедушку, который постоянно ходил с метлой, а летом, бывало, поливал нас из шланга. Так вот гром и молния у меня теперь ассоциируются с ужасом и смертью. Вот так вот, однажды, не дождавшись Серёжу с работы, я отправилась к нему. На полдороги, когда я вышла из трамвая, разразилась гроза. Очень уж я испугалась. Даже не могу точно сказать, шла или ползла, но добралась.
Говорили мы как-то о своих домах, семьях. И Серёжка называл мне свой адрес. Нашла, пришла. Частный домишко. Маленький. Во дворе чисто. Только забор - деревянный штакетник. У соседей, у кого сетка, а большинство каменные, с железными воротами. У Сережки ворот нет, зато перед домом клумба с цветами, а не бурьян, как везде. Сразу видно, здесь любят красоту и людей. Клумбу перед домом ведь не для себя сажают. Здесь хотят, чтобы всем проходящим было приятно и красиво.
Зашла. Маленькая собачка кинулась в ноги и ластится. Два кота вьются рядом. Наблюдают. Ох и любопытные же животные эти коты. Сначала хотят узнать, как я отношусь к окружающим. А вдруг обижу. А я присела погладила щенка. Вот и коты уже под руку лезут. И их гладь. Дождь уже утих. Грозы в мае громкие, но короткие. Обратила только внимание, что подол юбки у меня весь грязный. Это когда от грома приседала, по лужам и извозила. Давай я очищать его. Тру усиленно, грязь стряхиваю.
- Это застирать надо. Так не очистишь.
- Да я вижу. Это уже дома. Ой, здравствуйте.
- И вам доброго здравия. Я Валентина Ивановна. Мама Серёжи.
- А я вас узнала. Вот по этой кофточке.
- Да, Серёжа мне рассказывал, как вы настаивали на том, чтобы теплую покупал, а не летнюю. Вот и сгодилась. Весна то, видите, какая холодная. Только мне-то он кофту купил, а сам не уберегся. Вон простуженный лежит. Вчера как от вас, Тонечка, пришел, так и слег. Температура под сорок. Я уже и врача вызывала.
- А можно к нему?
- Конечно можно. Он к вам рвался, да я не пустила.
Вот так вот я и познакомилась с его мамой и двумя братьями. Только третий брат месяц как ушел в армию.
Июнь
Долгие и короткие летние ночи. Как долго не о чём мы могли болтать на нашем утесе. Внизу вода медленно перекатывала на своих водах корабли и баржи, которые перекликались где-то там, вдали, где начинались пороги и перекаты. Было опасно плыть, и капитаны предупреждали друг друга об опасности. А мы тихо сидели, ночи напролёт, и слушали тишину с отдаленными всплесками звуков. К утру, когда мы возвращались, моя мама ругалась сквозь улыбку, что мы так долго засиделись. Его же мама всегда журила меня через него, говоря, чтобы я не держала Серёжку возле себя так долго. А я и не держала. Нам было так хорошо вдвоем, что мы просто не замечали времени. Мы приходили на Утес. Садились на склоне, нагретом летним солнцем, и говорили. А время-то шло мимо, а то просто лежало возле наших ног и слушало наши речи ни о чём. Только мамы каждый раз предупреждали нас, чтобы мы не спешили и не сделали непоправимого раньше времени. Мы, конечно же, понимали о чём речь. Но у нас и в мыслях ничего не было. Хотя, конечно, бывали дни, точнее ночи, когда мы обсуждали наше будущее. Семью. Детей. Доходило до того, что дети, уже отучившись в институте, встав на ноги, дарили нам внуков. Какие прекрасные это были ночи. Вся жизнь ложилась перед нами, как эта бегущая внизу река. И бывали у нас споры, как пороги на реке. На скольких же детях нам остановиться. Но полюбовно пришли к единому мнению, что дети должны быть разные. Мальчик и девочка. И вот, если нас постигнет маленькая неудача, то тогда будет третий ребёнок. Мне очень хотелось сына похожего на Серёжку. А он всегда мечтал о сестре, потому как у него три брата. И теперь, раз сестры не будет, обязана быть у него дочка.
Июль
Это было. Не знаю, надо ли? Этично об этом говорить? Но это мой дневник, а ему я доверяю. Последние дни, когда он меня встречал, я ждала. Чего? Да и сама не знаю. Он подходил. Брал меня за руку и вел на наш утес. А у меня мурашки бежали по спине. Внизу живота вроде бегали сороконожки, щекотали там всё внутри. И только ветерок, раздувающий при ходьбе юбку, давал отдохновение. Принося прохладу под подол платья. Я ждала и это свершилось. Мы лежали на теплой земле и по моим щекам текли горячие слезы. Слезы радости и нежности к нему. К моему милому и любимому супругу. Теперь он мой! На веки вечные. Моя рука лежит в его, и я чувствую его нежные сжимания и поглаживания. Он тихо и ровно дышит. Может заснул. Я тихо повернула голову. И сердце забилось быстро и радостно. Его глаза, полные отражённых с неба звезд, направленны на меня. По щекам тоже две мокрых полоски. Как же я тебя люблю. За то, что ты просто есть. За то, что ты меня любишь. За то, что также, как я, переживаешь. Море в твоих глазах, и я тону безвозвратно. Среди ночи мы искупались в реке и пошли к родителям, объявить о своем намерении жениться, но мамы есть мамы. Им и говорить ничего не надо было. Единственным вопросом было - это на, когда мы назначаем нашу свадьбу. Об этом мы уже давно переговорили. И даже, было дело, повздорили. Нам хотелось раньше, но на носу ведь экзамены. Так что было решено, сразу после поступления и всех вступительных проблем и лекций. То есть конец сентября или начало октября. Ну в общем как в Загсе скажут.

Август
Не месяц, а одни проблемы. Еле успели подать заявление на первое октября. Серёжка нашел для нас маленькую времянку. Хозяева сдали нам её на год бесплатно. Только за то, что мы наведем там порядок и сделаем ремонт. Меня он туда не пустил. Сказал, что сразу после свадьбы, я попаду в этот дворец, а пока, он его благоустроит. Мне пришлось уволиться из магазина, так как усиленно занималась, готовилась и сдавала экзамены. Виделись мы с Серёжкой ежедневно, но недолго. Всего по часу. Только четыре воскресенья за весь месяц мы провели вдвоём. Отдала все свои сбережения Серёжке. Оставила только на платье и на причёску. А он, бедненький, так уставал, что порой засыпал у нас на крылечке. И мама, хоть и зная, что у нас уже всё случилось, всё одно разрешала ему спать только в саду. У нас под яблоней стояла старая кровать. Вот на неё мама укладывала старое одеяло с подушкой и укрывала Сережку моим пледом. А я долго смотрела из окна на него спящего, пытаясь хоть что-то прочесть из учебника. Все мечтала и витала в облаках. В дни перед экзаменом, Серёжка не приходил. Давал мне выспаться. А я даже не знаю, как. Наверное, на крыльях своей любви, я сдавала все на ура. На все вопросы профессоров я давала ответы. Всем улыбалась и была безмерно счастлива и удивлялась, что кто-то мог подумать про оценку четыре. Только пять. Но ведь и правда, не могла же я не оправдать надежду своего жениха.
Сентябрь
Я поступила. Всё понемногу успокаивается. Первые лекции. Новые друзья, подруги. Новые предметы. У Серёжи тоже хорошие новости. За месяц привел наш дворец в порядок. Его мама отдала туда кухонный стол и шифоньер. Моя предложила трюмо и кровать из-под яблони. А чтобы не скрипела, большую перину и пуховое одеяло с подушками. Сережка предложил сразу перевести все мои вещи туда. Но я как-то стесняюсь. Будет он там моё бельё перекладывать. Сама потом всё разложу. После свадьбы. Мы же не уезжаем никуда далеко. Успеется. Вот вроде и улеглось большинство проблем. С учёбой всё в порядке. С будущим нашим жильем тоже норма. Осталось только одно. Свадьба.
Я платье шью у одной своей подруги. Серёжке костюм мы все хором купили в универмаге. Мамы тоже -кто где и как. То по знакомству, то через блат. В общем - оделись. У нас ведь не Всемирный день влюбленных. У нас скромная свадьба, только для своих. Две старых подруги и две новые. У Сергея трое друзей с работы, мама и его братья, да еще пара-тройка родственников. Пять столиков в ресторане и четыре «Москвича» составляют кортеж.
Мамы тут нас оберегают. То нельзя. Сюда невозможно. Жених не должен невесту в платье до свадьбы видеть. А он просит. Это что, я своему Серёжке откажу. Да никогда. Показала. А мама шепчет, плохая примета. Его мама твердит, что за неделю до свадьбы мы должны перестать встречаться. А как он мне откажет, если мне очень захотелось увидеть наш дворец. Показал. И опять этот шёпот
-Ну зачем вы так. Нельзя ведь.
А нам всё можно. Мы любим друг друга и нам не страшны никакие приметы. В институте объявили, что весь курс едет на картошку. Пришлось бежать в ЗАГС. Брать справку, что у нас роспись. Разрешили остаться, но всё равно, чтобы потом приехала. Я обещала. Ну вот и всё. Завтра. Сегодня мы не виделись. Последние приготовления. Смотрю у мамы глаза на мокром месте весь день. Успокаиваю её, а сама уже три раза переоделась. Меня то в жар кидает, то в холод. Я, то кутаюсь в плед, то снимаю с себя все и одеваю чистое. Подумаю о нём, о нашей будущей жизни, и начинается внизу щекотание. Вот так, очередной раз пошла переодеться и увидела, что эти дни. Я к маме. Ведь не время еще, я же всё рассчитала. Не должно быть. А мама дала мне двадцать капель и сказала, что это от волнения. Раньше надо было выпить успокоительное. Вечером тоже не могла уснуть, пока мама не дала какую-то таблетку. Всю ночь снились какие-то страхи и ужасы. Совсем не отдохнула. Но собралась с силами. Обуздала свои нервы и к приезду Серёжи с друзьями была уже как положено. Тихая, скромная и с цветами. Очень долго ждала. Наверное, минут пять не могли меня выкупить у соседей, которые перевязали ленточку возле ворот. А вот и они. Какой Сережка красивый. Статный. Степенный. Важный. С галстуком я его первый раз увидела. Цветы, шампанское и первый поцелуй. Да и правда, первый, за два дня. А соседка шепчет:
- Нельзя целоваться до ЗАГСа. Плохая примета. Тьфу на вас всех. Мы любим друг друга. И только это примета нас интересует. Все выпили по рюмочке вина. Едем. Ух ты ж! Серёжа раздобыл где-то красавицу «Волгу». Я поеду в ней. Это из ЗАГСа мы вдвоём. Туда он на красном «Москвиче» и впереди. Я в машине с дружкой, он с дружком. Гости все сзади на трёх других машинах. Где он только деньги взял на такое богатство. В наше время многие ездят на роспись просто в трамвае.
Нам хоть и ехать до ЗАГСа не более пяти минут, но надо торопиться. Лучше ведь приехать заранее, чем опоздать. Торопим всех. Ну все, поехали. Выехали на дорогу. Нам то и надо подняться на гору, да съехать вниз, а там чуть в право, и мы на месте. Машины разгоняются. Нам встречные сигналят. Наверное, приветствуют. Мы летим, ветер свистит в открытых окнах.
Тут резкий удар, поворот, и мы врезаемся в дом. Ничего не поняла. Больно ударилась. Вылезли из машины. Все целы и живы. Нас спасла скамейка перед домом. Затормозила «Волгу». Когда, неизвестно откуда, взявшаяся пыль осела, увидели стоящие на обочине три наши машины. А где Серёжа? Вот на боку лежит большой грузовик. Мы подошли. Вот на куче крупного щебня лежит перевернутый прицеп.
И тишина. Кто-то вдали говорит, что у машины тормоза отказали и её понесло вниз с горы. Потом она перевернулась. А где Серёжа то? Где их машина? Они что, не видели аварию и уехали дальше? Тогда и нам надо спешить. Он же нас ждет. Какие-то люди стали откидывать камни с дороги в сторону. Быстрее. Быстрее. И тут тишина. Все отступили в сторону. Из-под кучи щебня появилась черная струйка. Она текла вниз по дороге и образовывала в небольших ямках лужицы с чёрно-красными краями.
Вот там я и умерла.

Нет. Конечно не натурально, только душой. Дальше, мало что помню. Приходила в себя моментами. Похороны помню. Лицо Серёжи в обрамлении белого платка, но в чёрном костюме. Платок снимать не разрешили. Не поняла, почему. Рядом с ним, в гроб положила свое свадебное платье. Вдруг, если есть там загробная жизнь, мы встретимся и там поженимся. Так и хоронили. В черном костюме, в платке и с белым платьем в придачу. Я настояла. Хоть и шептали позади, что это плохая примета. А что уже может быть хуже? И так все накаркали. Никого не хочу видеть.
Уехала на картошку, в деревню, к своему курсу. Там уже все всё знали. Подруги, что были на несостоявшейся свадьбе, предупредили. А чтобы меня не жалели, я вся отдавалась работе или чтению. Серёжа ведь много читал. Он рассказывал, какие книги надо прочесть в своей жизни обязательно. Мне, наверное, это помогло. Я улетала в этот книжный мир и переживала с его героями. Жила больше тем, в книгах, чем здесь, на земле, при людях. Месяц пролетел быстро. Пришло время возвращаться. Ушла вся в учёбу. Один раз. Только один раз я позволила себе сходить к его маме. Отдала две книги и рубашку. Которую как-то раз оставил постирать Серёжа. Весь вечер мы проплакали, так и не сказав друг другу ни слова. Больше я туда не ходила. Словно вычеркнула из своей жизни. Это как детский сад. Я знаю, что он есть, но делать мне там нечего. Вы уж простите, если прочтете эти строки. Просто не могу.
Как в жизни
Четыре года обучения прошли. Ничего не меняется. Живу, как мумия. Тихо, спокойно, не видно и не слышно. Иной раз в душе всплывает боль и обида. Зачем вы, мамы, нас останавливали? Зачем твердили - не спешите? Если бы мы не послушались, может тогда бы у меня было подтверждение того, что в жизни у меня была эта большая искренняя и вечная любовь. А так? Так думаю, что мне всё это приснилось. Ни друзей нет, ни подруг. Кому нужна двадцатитрехлетняя монашка?
Я ушла от всего живого. Книжки, учебники, преподаватели и аудитории. Больше ничего не меняется. Почему я остановилась на этом, четвертом курсе, в своём повествовании. Просто в это время произошло еще одно событие, которое уверило меня, что я – «Черная вдова», и находиться рядом со мной мужскому полу просто противопоказано. Все, кто до меня дотрагивается, или умирает, или попадает в неприятные истории.
Итак, это был четвёртый курс. Все однокурсники давно бросили попытки развлечь или отвлечь меня. Мой чёрный платок все знали в институте. Ко мне относились снисходительно, хотя я в этом не нуждалась. Училась на отлично. Просто меня ничто не отвлекало. Ничто, кроме книг. Бывало, что увлечешься чем-то большим, великим. Но книга не жизнь. Она быстро кончается. В книгу не вложить чувства. Можно описать, рассказать, но пережить в книге нельзя. Можно предупредить, предусмотреть и даже предотвратить то, чего в жизни не бывает. Вот так, однажды, прочитав трехтомник "Семья Тибо", вышла пройтись. Подумать. Восстановить в памяти прожитое. Может, даже, почувствовать жизнь тех героев. Иду, задумавшись. Ночь на дворе, да и я не более тени.
Откуда она взялась, я не помню. Только увидела на краю дороги машину. Из неё вышли трое парней и подошли ко мне. Они о чём-то спрашивали, говорили, но я как всегда была далека от всего происходящего. Первое, что они сделали, так это сорвали платок с моей головы. Их очень удивило, что я молода, ведь сначала они приняли меня за старушку. Стали что-то говорить про развлечься и отдохнуть. Я пыталась бежать, но меня сбили с ног. Стали срывать одежду. Я молча отбивалась как могла. И вообще, почти всегда молчала. Умудрилась одному из нападавших исцарапать лицо, за что получила сильный удар в лицо. Упала. Когда же удалось подняться на ноги, из одежды на мне ничего не осталось. Меня толкали эти трое по кругу, били и тыкали моё тело острым ножом. Было очень больно, стыдно и обидно. Уже не кричала, только плакала. Сил отбиваться уже не было, и поэтому летала между этими тремя как мячик от ударов. Дальше мне стало всё равно. Но как луч света, из ниоткуда, появился парень. Темно, и я не видела его лица,но почему-то решила, что это Серёжа. Он пришел с того света, чтобы помочь мне. Спасти от позора и смерти. Откуда только взялись у меня силы. Схватила одного из напавших за волосы и стала трепать до изнеможения. До тех пор, пока он не упала на землю. В моих руках остались только космы его черных волос. Я увидела, что двое других, повалили Серёжу и бьют его ногами. Вскочив с поверженного врага, прыгнула на спину другого нападавшего и вцепилась ногтями в лицо. Он взвыл от боли и стал извиваться, чтобы сбросить меня. Серёжа тоже вскочил на ноги и схватился в драке с третьим.
- Милиция!
Разнеслось над нами. Один из бандитов отпустил Сергея и бросился бежать к своей машине, но Сергей догнал и сильно толкнул в спину. Спотыкаясь и быстро перебирая ногами, нападавший вылетел на дорогу и был сбит, мирно проезжавшим мимо уазиком милиции. Смерть наступила мгновенно. Тут наехало много машин, скорая, милиция. Большое начальство на черных волгах. Всех арестовали, а меня забрали в больницу. Следователи, адвокаты, взятки, угрозы. Чего только не было, пока я лежала в палате. Сначала следователи меня опрашивали, что и как произошло. Я, неохотно, но всё же отвечала. Потом пришли адвокаты тех двоих, что нападали и предлагали деньги, чтобы я забрала заявление из милиции. А среди ночи в палату ворвался какой-то парень с ножом и грозился меня зарезать. Врачи еле его вытащили. А я никому ничего не говорила и не отвечала на их увещевания. Я только просила вернуть мне моего Серёжу. Того, кто спас и защитил меня. Когда в палату привели парня в наручниках и сказали, что он был со мной в ту ночь, я не поверила. Не было такого. Меня спас мой Серёжа. К тому времени, когда я поправилась и вышла из больницы, суд уже состоялся. Мой спаситель сидел на одной скамье с нападавшими. И они издевались над ним. Двум нападавшим парням дали по три года, а тому, что защищал - шесть лет. За превышение предела необходимой обороны.
Когда вышла из больницы, стала просить устроить свидание с этим парнем. Надо хотя бы спасибо сказать. Ведь осталась жива. Но следователь долго отказывал и не советовал. Так как парень на меня сильно обиделся. Якобы я могла своими показаниями помочь ему. Но ведь я не могла. И сказала всю правду.
Долго мне пришлось походить, но вот мне подписали бумагу и назначили день. Я собрала то, что можно, решила ему помогать целый срок. Но придя на пункт приема, узнала, что парень убит. И зарезан братвой. Его заказали какие-то Пастух и Ковбой. Уже после этого случая я стала замечать, что все, кто коснулись меня или моего тела, попадали в неприятные ситуации или, даже, погибали. Это подозрение в начале было робкой мыслью, а потом всё крепло и утверждалось.
Прошло пять лет со смерти моего Серёжи. Я женщина и мне тоже хочется тепла, уюта и семьи. Тем более, что, перенеся этот стресс позора и избиения, я как-то стала просыпаться что ли. Во мне проснулись чувства, взор и люди. Да-да. Я их заметила. Всех тех, кто меня окружает. Сильно постаревшую и посидевшую маму. Тех однокурсников, что меня сторонятся. На фоне этого даже сняла платок и попыталась улыбнуться. Эта улыбка, наверное, была такой кривой, что все, кто были рядом, постарались от меня отойти.
Тут не за горами и выпуск. Диплом. Распределение. Большой завод. Новые люди. Меня здесь не знают, и я никого. Постаралась выглядеть более-менее общно. Работа заинтересовала. Увлекла. А через год сошлась я с парнем. И всё бы ничего. Живём не тужим. Ну не любовь меж нами, только дружба и чисто так, животный секс. Ну раз животный, то и результаты не заставили долго ждать. Я понесла. Ребёнок душу греет. Я из комода часто достаю фото Сережи. Может быть удастся лицу младенца передать черты? Тут передряги начались в стране. Броженье. А из Москвы передают, что танки едут по Красной Пресне. Не выдержал мой муж. Рванул. Руками я пыталась его удержать. Ведь чувства не затихли. Серёжа перед глазами. Да тот парень, что за меня погиб в тюрьме, зарезанный чужими людьми. Я ведь в память об этом парне поклялась себе стать сильной. Даже на самооборону записалась. В секцию. Приемчики разные, удары. Гири гантели тренажеры. Там-то я познакомилась со своим первым. Официальным. На этой почве его и потеряла.
- Ничего ты не понимаешь. Я ведь сильный. Спортивный. Видишь, что в Москве творится? Надо ехать, спасать страну.
Собрался в одночасье и уехал. А я тоже не долго сидела. Мне рожать скоро. Как же я без мужика? Взяла отпуск. Собрала вещей, минимум себе и максимум на всякий случай. Выгребла все копилки. Села в поезд и была такова.
Наверное, это наше бабское предчувствие меня потащило в такую даль.
Москва -как много в этом слове!

Но не для меня. Грязь, вонь, толпа народу, нищета и грабеж среди бела дня. Бегаю по улицам, ищу своего дурака. Да где там. Это всё равно, что в Америке искать парня по имени Джонни или Гарри. Совсем плохо мне стало. И чего сюда приперлась. Вот и третий день впустую прошёл.
Иду по улице. На тротуаре люди разложили вещи, продукты. Да кто что продает, и при этом никому ни до кого нет дела. Так мне кисленького захотелось. Смотрю, женщина молоком торгует. Я к ней. Спрашиваю, сыворотка есть. Взяла литровую банку. Тут же, не отходя, в охотку и выпила пол литра. Благодать. Но многовато. У меня же пузо уже на лоб лезет, а я пол литра залпом. Протолкнулась сквозь торгующих. Встала около дерева. Мутит меня что-то. Сейчас всё обратно выдам. Ан нет. Постояла. Отдышалась. Попустило. Всё вниз побежало. Теперь новая проблема. Кустики найти. Народу то уймища. Да свой мочевой ждать не будет. Не хочется в мокром да с пятнами ходить. Быстро дошла до кустов. От дороги и людей закрывают, а от окон дома – нет. Жиденькие. Да мочи терпеть уже нет. Трусики долой, присела. И тут смотрю, передо мной бабулька лежит. Глаза закатываются совсем. Испугалась я. Мне бы убежать, только с меня льется и всё. Не могу остановиться. А она руками по воздуху машет. Ногами дрыгает. С меня течет. Она рожи кривит разные. А с меня течет. Страшно до жути. Ну вот вроде опросталась. Вскочила. К окнам дома подбежала. Юбку уже на ходу поправляла. Стучу то в одно, то в другое. Кричу, чтоб в скорую позвонили. Бабушке плохо. Инсульт у неё. Я вспомнила симптомы, о которых как-то читала. Женщина одна выглянула. Сказала, что вызвала.
Да и правда. Минут семь-восемь и машина приехала. Пока бабушку осматривали, мне опять к горлу подкатило. Отошла в сторону. Стою, держусь за дерево. Тут ко мне врачиха подходит.
- Что, переволновалась, девочка? Всё будет нормально. Вовремя мы приехали. Будет жить твоя бабушка. И тебе сейчас поможем.
- Да я нет, сейчас отдышусь и пойду.
- Куда же ты пойдешь, милая. У тебя уже и воды отходят.
- Куда отходят? Какие воды? Тошнит меня что-то, вот и всё.
- Да ты на юбку, на ножки свои посмотри. Поехали.
Бабушку уже на носилки определили, в машину несут. Мы сами дошли. Сели. И вот тут до меня дошло. Как низ живота скрутило. Но довезли быстро. Можно сказать, что родила в больнице. На ступеньках. Даже точнее, на крыльце. Родила и в приемное отделение на каталке и закатили.
Потом вопросы, расспросы. А я возьми, да ляпни, что вот к бабушке погостить приехала, и вот так получилось. По паспорту всё записали. Свидетельство о рождение дочурке оформили. Мне справочка для своего роддома. Недельку подержали и отвезли вместе с бабушкой на неё квартиру. У неё тоже при себе паспорт был. Квартирка маленькая. В полуподвальном помещении. Только захламлена вся. Стала я порядки наводить. Мусор мешками выкидывать. Бабушку парализовало после инсульта. Она только глазами водит. Вот так у меня появилась крыша над головой и двое детей. Бабушка Прасковья восьмидесяти лет и дочка Маришка восьми дней от роду. Ну с дочкой всё ясно. Приложила к груди и сыта. А вот мне и бабуле что-то есть надо. Мои скромные финансовые запасы подходят к концу. Супы да каши. Всё постное на растительном масле. Но жить можно. Хожу на рынок у дома за овощами. На меня соседи косятся. Кто я, да что я. Стала объяснять старушкам у подъезда, что родственница дальняя. Внучка сестры Прасковьи Ивановны. Муж там с мамой остался, а меня сюда отправили, за ней присмотреть. В гости бабушек пригласила. На чай. Посидели. Похвалили, что такой порядок навела. Прасковью пожалели, а она на них только посмотрела и всё. Тут через неделю стучится кто-то. Открываю, почтальон. Пенсию принесла. Сначала не хотела давать. Но потом, посмотрев на старушку, решилась.
- Вы мне только здесь напишите, что вы внучка и что деньги вы получили.
-Да, конечно, напишу. Мне же её кормить надо.
- Ну вы девушка, молодец. У Прасковьи Ивановны здесь всегда срач был. Уж извините, говорю, как есть. Да и прижимистая она. За копейку удавится. А вы ничего, порядок навели. Тут ведь все сначала решили, что вы бандитка. И хотите у одинокой старушки квартиру оттяпать. Но потом, когда увидели, какой вы здесь порядок навели, какой уход за старушкой, да еще и маленький ребёнок, то все успокоились. А тут вы ещё в гости всех пригласили, то теперь вы знаменитость двора.Я ведь тоже думала, что не буду выплачивать пенсию. Но видя, как здесь в квартире всё стало. Да и сама Прасковья так счастливо глазами водит. Спасибо вам. Теперь мы все уверились, что вы родственница. Чужие так не отнесутся к больным.
Почтальонша ушла. А у меня радость. Даже не то, что меня двор признал. Главное - деньги появились. Жить можно. А то я уже в отчаянии была. Теперь заживем. Надо встать в милиции на учёт. Раз. В поликлинике дочь показать и к бабушке участкового вызвать. Участковый в милиции даже не спрашивал ничего. Сказал, что я ему через соседей с почтальоншей всё сказала. В паспорте регистрацию поставил на год и домой отпустил. Я, правда, еще заявления о пропаже мужа оставила. Сказала, что он через день после меня в Москву приехал. Из ревности. Но так как я лежала в роддоме, то мы не встретились, а он здесь пропал. Может они мне его помогут найти.
Дальше поехала в поликлинику. Ребенка показала. Карточку завела. Врача на дом вызвала и хотела уже уходить, но тут в фойе я увидела вывеску.

"Sexshop".

Прикольно. Хоть английский у меня не очень, но тут и без знания понятно. И так мне любопытно стало. Но ведь стыдоба то какая! Встала в сторонке. Думаю, посмотрю хоть, кто туда ходит. Но вроде еще и ничего. Людей немного, но все такого степенного вида. Пару раз мальчишки зашли и выбежали. Женщина, ну очень полная, зашла и вышла с кульком в руке. На кульке реклама магазина, а она ничего, не стесняется. Вычислила я, что внутри никого нет. Ну, думаю, гляну хоть одним глазком и домой. Зашла. Там разные резинки, палки, игрушки. Короче, мусор всякий. А вот у ветринки с бельем я задержалась. Красиво всё. Красочно. А почему бы и нет. Вот у меня всё бельё белое, а тут разных цветов и расцветок, и даже с цветочками. Потом журналы на прилавке полистала. Там тоже женщины в таком белье красивом. Только цены такие написаны, что аж в голове мутится. Тут я вспомнила, что врача вызвала к Прасковье.
Вышла и бегом домой. Врач сказал, что лежать противопоказано. Нужно сидеть. Разминать руки и ноги. Шевелить пальцами, иначе может так и остаться прикованной к постели. Всю ночь мне снились сиськи, письки, лоскутки и тряпочки. Да так много и бурно, что утром проснулась с больной головой. В которой вертелась и зудела какая-то мысль. Но такая неясная, что в пору было бросить и забыть. Только казалось, что это что-то очень важное, но очень мне необходимые. И так сверлило мой мозг, что пришлось даже начать внутричерепное исследование. Оттуда в голову пришла эта несформированная мысль. Вспомнила. Из поликлиники я даже пришла с этой мыслью. С утра усадила в кровати Прасковью Ивановну. Ноги опустила на пол, но укутала пледом. Включила телевизор. Собрала Маришку и пошла гулять. Между делом зашла в поликлинику и даже в секс шоп. Но мысль вновь ускользнула. Хоть и была где-то рядом. И только утром. На следующий день я поднялась, зная точно, что я хочу. Переделав все утренние дела, пошла прямо целенаправленно в сексуальный магазин. Но так спешила, что пришла ещё до открытия. К всеобщему удивлению, ждала не одна. Была ещё пожилая пара и парень разодетый как попугай. Наверняка из этих. Вот. Именно этим и нужно применение моей мысли. Магазин открылся. Все разошлись Кто куда, а я к витрине с бельем. На листочке набросала общие виды с предлагаемой ценой. Оглянулась. Оказывается, мой воинственный вид всех распугал. Попугай стоял в одном углу. Семейная пара в другом. Я хмыкнула и вышла. Всё. Мысль созрела и сформирована. Остается только осуществить и действовать. Время идет, дочь растёт, Прасковья Ивановна уже встает с кровати и делает первые шаги. Пенсии на всех не хватает. Тут ещё участковый припёрся. Долго стоял в дверях мялся, топтался, а потом объявил, что нашли моего мужа. Он погиб ещё в самом начале беспорядков в Москве. Показал фотографии и после моего подтверждения, что это именно он, мой муж, назвал кладбище и номер могилы. Сказав при этом, что даже при том, что был найден труп с паспортом, захоронили как неизвестного. Так как отправляли ему домой запросы и не получили никаких ответов.
- Конечно Вам никто не ответил. Я же была здесь и разыскивала его. О чём в милиции знали.
- Да ясно всё. Мы сверили все даты и числа. Всё сходится. Только сделали это сейчас. Потому что только теперь объединяют все базы города, а раньше всё было только по районам. Теперь, если у вас будет желание и возможности, можно будет перехоронить или, хотя бы, вписать имя и фамилию погибшего.
- Вы уж простите. Можно мне побыть одной. Нет, конечно же не в одиночестве, о таком можно только мечтать. Просто Маришка спит, Ивановна вся в своём сериале. Вот у меня и будет минутка обдумать свое житье-бытье без мужа. Теперь вдовствующая королева.

Участковый ушёл. Придя на кухню налила себе пол литровую банку кофе, взяла хвост селедки и задумалась. Странные у меня желания появились в последнее время. Особенно, после родов. И вот теперь после известия о смерти мужа. Хотя и мужем для меня он по существу и не был. Выбрала его только за имя Серёжа, да общую схожесть фигуры. Да, от него у меня есть дочка, но чувств как не было, так и нет. Вот вроде умер человек. Нет его. Жили вместе, спали вместе. Да и любовью занимались вместе. Я даже ни разу ему не изменила, а вот жалости нет. И чувства потери тоже нет. Только известие что умер человек и всё. Точно так же, как если бы мне сказали, что умер Вася Пупкин. Никто он и ничто, поэтому никаких чувств.
Пока всё это думала выпила весь кофе. Глянула на хвост селедки. Фу, какая гадость, и бросила его в мусор. А вот и мои новые проблемы пришли. Прасковья, молча пыхтя с ходунками в руках, а следом тщательно вышагивая и Марина Сергеевна - обед. Вот это была одна в одиночестве. Напилась сама себе от пуза кофейку, а всем остальным вынь да положи на стол обед. Как хорошо было, когда вы лежали. Одной овсяночки заваришь и кормишь, второй сиську в рот и тоже довольна. А теперь всё. Готовь и давай что-нибудь по вкуснее. Колбаски или курочки жареной. А где это взять? Вышла бы на работу, так вас двоих деть некуда. На пенсию не разгуляешься.
Нужна надомная работа. И мне кажется, я ее нашла. Мои мысли, когда крутились в голове привели меня к определённым решениям. Хорошо, что мои подопечные ещё молчат. Ивановна по болезни, а Сергеевна по малолетству. Хотя в последнее время уже слышны англо- китайские реплики типа "агу-гага-дай-дай-нана". Но главное, что Прасковья Ивановна молчала, когда я исследовала все ящики комода, серванта и шифоньера. А также залезла на антресоль, где и нашла неимоверный клад для реализации своих планов.
Как оказалось, раннее наша хозяюшка работала на швейно- ткацкой фабрике. И за долгие годы у неё скопилось множество лоскутков бантиков, каемочек, шнурков. Ну в общем, остатки от производства. То, что не представляло ценности для предприятия и утилизировалось, она таскала себе домой. Также нашла несколько отрезов различных тканей. Как и все в Советском Союзе, Прасковья Ивановна жила с неприкосновенным запасом. Покупая и заготавливая всё, что можно впрок. На всякий случай, а вдруг что не дай Бог.
Дело
Вот к запасам Ивановны я решила применить свою смекалку. Оказалось, что белье пользуется спросом в секс магазине, а вот зайти туда, в этот магазин, многих людей не пускают морально-этические устои. Взяла два цветных шнурочка, срезав оплавленные окончания, обметала. По центру вставила цветной лоскут ткани и край обработала резной каймой. Для начала сделала с десяток таких трусиков. Для пробы. Выбрав среди дня момент, когда мои подопечные спали, взяла одну из накидок на подушку. Они у Прасковьи красивые, вышитые. И вышла на угол дома к тротуару. Где стояли люди и торговали кто чем. Расстелила накидку и разложила изделия. Наверное, с полчаса простояла. Никто ничего не покупает.
Уже хотела в дом вернуться. Мои должны скоро проснуться. Соседи на меня косятся. Слышу шёпот. Одни не понимают, что за нитки я продаю. Другие объясняют, что это такое бельё. Ещё минут десять пролетело. Пора. Присела, чтобы всё собрать, но тут тонкий, почти детский голос.
- Скажите, а у вас какие размеры?
Посмотрела, совсем дитё, лет тринадцать, но принялась ей объяснять.
- Понимаешь, девочка. Тут две завязки. Один узелок завязываем по талии, а второй по высоте.
- А сколько стоит?
Я назвала цену. А она развернулась и пошла. Проследив за ней взглядом увидела, что подошла к девушке постарше. Переговорили и та достала кошелек.
В душе ёкнуло. Вот он - мой первый покупатель.
- Дайте мне вот эти, с голубым бантиком, и вот эти, с оранжевым верхом.
Пока я смотрела на девочек, передо мной остановилась девушка моих лет. Я подала ей то, что просила, и назвала цену. Отдав деньги, она быстро спрятала покупку в сумочку и удалилась.
- А мне вот эти, и вот эти, пожалуйста.
Оказывается, и девочка вернулась. Вручила выбранное и взяла деньги. Мельком глянув на часы. Пора. Бросила остаток товара и подняла накидку.
- А вы уже уходите. Я, мне, ну нам ещё там надо. А вы завтра будете?
- Буду. Расцветки будут разные. Новые. Но опять недолго. И в это время. Приходите.
Уходя домой, у одной из соседок купила батон копченой колбасы. У нас дома сегодня праздник. Прасковья Ивановна сидела возле проснувшейся Маришки. Зыркнула на меня исподлобья.
- Ой, мои девочки проснулись. А я вас сейчас чем угощу.
Побеждала на кухню, поставила чайник и нарезала бутербродов с половины батона. Да, давненько мы не видали такой вкуснятинки. Чай с колбасой! Мечта! Поев, усадила Маришку играть, сама села за швейную машинку. Только краем глаза заметила, что Прасковья повертела в руках мои изделия. Бросила на пол. Взяла накидку что я брала и пошла со своей клюкой в ванную.
- Да не нужно, Прасковья Ивановна. Я постираю сама. Понимаете, мне на землю надо что-то стелить. Под товар. Понимаете? Но не разложу же я белье прямо в грязь. Его не купят.
В ответ было только грохотание таза об ванную. Ну и ладно. Зато я продала почти половину того, что сделала. Значит это нужно. Ну и пусть, что совсем молодая девочка. Тут же нет криминала. Мода такая. Сижу, шью, присматриваю за играющей дочкой. Шумы в ванной прекратились. Стук клюкой у двери. Я оглянулась. Увидев, что я смотрю, Прасковья стала тыкать в мои изделия палкой.
- Убрать? Я сейчас. Нет? А? Что это? Это такие трусики. Мода такая. Для молодёжи. Я сегодня продала несколько. Сейчас ещё нашью.
Она палкой тычет мне чуть ли не в голову. Чего хочет? Провела рукой по волосам.
- Ну что вы хотите. Это косынка. Вы же знаете, у меня муж умер. Здесь убили, в Москве.
А она-то на трусики, то на голову палкой показывает.
- Ой спасибо. Поняла. Мой траур и товар не сочетаются. Поняла. Спасибо. Завтра без платка пойду. Идти за вами? На кухню. Стол. Ящик. Скатерть. Достала. Положить на табурет? Закрою стол. А со скатертью что. Красивая. Льняная. Не выбеленная, пошитая по краю тесьмой. Накрыть табурет.
Ничего не понимаю, чего она хочет. То на мои изделия тычет клюкой, то на табурет. Даже палкой на меня замахнулась.
-А-а! Поняла. Это чтобы на землю товар не класть, взять табурет накрыть скатертью. Всё, поняла, Прасковья Ивановна. Большое спасибо. Можно я вас поцелую. Нет, не хочу я дубинкой. Вы такая сообразительная. Я бы никогда не додумалась.
Вот видишь ты. Какая молодец. А может оно и правда. Я ведь для всего нашего девичьего царства работаю. Прасковья Ивановна, что подскажет, может за доченькой присмотрит, так и заживем.
На следующий день пришла так же девочка и привела с собой подружек. Пока выбирали, собралась кучка людей. Эти женщины, что постарше, поняв характер товара, хмыкали и быстро уходили. А вот молодежь быстро разбиралась, что и как. Товар быстро разошелся. Я даже чуть скатерть с табурета не продала, но вовремя спохватилась. Вдруг Прасковья будет ругаться.
Зато на третий день не продала ничего. Подходили, смотрели, объясняла. Полный ноль. Так не солоно хлебавши и пошла домой. Сидела, долго думала, тут к моим ногам упало бельё. Подняла его и посмотрела на Ивановну. Она палкой тычет мне в руку. Присмотрелась. Свернутый лифчик. Развернула. Старый. Довольно большой размер. Это, наверное, Прасковья раньше носила. Сейчас похудела так, что ничего не найдешь. Она мне своей клюкой то в грудь тыкнула, то вниз живота.
-Господи! Когда же ты сможешь толком объяснить, что хочешь от меня то? Верх, низ. А? Комплект сделать? Так я не умею. Порвать? Распороть? Поняла. Распороть, посмотреть, как сделано и шить комплект. Спасибо большое Прасковья Ивановна. Вы мой ангел-спаситель.

Ну даже распоров на мелкие детали, не поняла, как его сшить. Попыталась сшить то, что распорола. Тоже ерунда получилась. Отложила на завтра, а сама решила заняться комплектами. Один длинный шнурок. По низу кружевная лента. Сверху два треугольника, от которых две короткие веревочки. Ну типа нулевой вариант с завязками сзади на шее. Разложила то, что получилось. А что? Довольно неплохо.
На утро вышла и продала то, что успела сделать. Вернувшись домой, увидела Прасковью Ивановну рядом с моим рабочим местом. Короче, я так поняла, она раньше сама шила такие вещи, потому как тыкая своей клюкой, объяснила мне, что зачем и как пришивается. Когда я поняла, как шить бюстгальтер, то оказалось, что не слишком-то и сложное дело. Хотя, поначалу, подумала, что темный непролазный лес.
С этих пор я стала шить бюстгальтера разных размеров. Очень пользовались спросом хлопчатобумажные больших размеров и для кормящих матерей с застежкой спереди. Дело пошло.
Сначала пришлось найти продавца.
Я шью, она продаёт. Тоже довольно хлопотное дело. Одна запила. Другая, взяв партию товара, испарилась. Третья стала продавать по завышенным ценам, что почти отпугнуло покупателей.
Потом встретила деревенскую девушку, которая приехала поступать в театральный. Она сидела и плакала. А я ей предложила матрас на полу и обед. С этих пор нас стало четверо. Танечка, так звали нашу новую жилицу, очень ловко управлялась с товаром и покупателями. Ей надо было не в театральный, а торговый поступать. Она подняла продажи на сто процентов. Редко, когда она возвращалась с товаром домой. Пришло время, когда табурет со скатертью пришлось заменить на металлический стол на рынке. А затем и маленький уголок в большом магазине.
А! Вот еще расскажу. Прихожу как-то домой. Покупала материал и застежки. Смотрю, моя Прасковья лежит. Наверное, плохо себя чувствует. У меня у самой голова трещит. Погода портится, гроза, наверное, будет. Я подошла спросила, надо ли что. Она глазами указала на стул рядом. Уселась, а она мне папку "Дело №" в руки сует. Вот сколько времени прошло. Даже ходить может без своей клюки, только не говорит ничего. Хотела её к доктору сводить, так она на меня за это чуть клюкой не стукнула. Ну не надо, так не надо. Ну так вот. Села я рядом с ней, она мне папку в руки. А там все документы на квартиру. Показывает на себя и один палец на меня, на документы и два пальца.
-Это что? Мне прописаться? Хорошо! Спасибо! А может не надо? И Марину прописать? Вы умрете нам останется? Да не умрете вы. Вот к вечеру гроза пройдет и вам полегчает. Ну не машите, я поняла. Вы мне все хотите оставить? Так я тут ничем не помогу. Ой! Больно. Да, хорошо! Поняла. Приведу нотариуса.
После этого маленького инцидента, Прасковья Ивановна прожила еще год. Светлая память. Она хоть и злая, серьезная женщина была, но много добрых дел сделала. Много помогала и наставляла меня. Учила. И всё это без единого слова. Единственное, что я услышала от нее, это было:
- О-ох!
Когда она умерла у меня на руках. Похороны. Поминки. Траур. Мы три дня не торговали. После смерти Прасковьи Ивановны мы решили перебрать все, что было в квартире. Все старушечьи вещи Татьяна отвезла в деревню. Там совсем плохо люди живут. Бедно. И её мама просто раздала нуждающимся. А вот из того, что мы продали, был бронзовый самовар с царскими вензелями и серебряный столовый набор. Оказывается, всё это лежало в небольшом сундучке, стоявшем под кроватью умершей. Собрав всё, что выручила с продаж товара и этих ценностей, купила себе двухкомнатную квартиру. Не новую, но в этом же районе. Мы с Мариной переехали, а Таня временно осталась в нашем цеху. Цех, конечно, это круто сказано, но к этим событиям у нас стояло уже три электрических швейных машинки.
И потом, в дальнейшей жизни, бывало сядешь в уголок, обхватив голову руками, задумаешься о своём житье-бытье, а перед глазами встает как живая наша Прасковья. Стоит, молчит, сказать-то ничего не может, а вот клюкой своей перед самым носом машет. Того и гляди в раз по темечку врежет. Но нет, так ведь за всё то время, что вместе жили, ни разу и не ударила. Но вот мысли, толи от испуга, а может ещё как, но начинали бежать в нужном направлении. Ещё глаза. Её взгляд заставлял думать. Решение там, глубоко в мыслях, и самой голове. Ох, как не хочется, но придется. Перейду от светлого образа Прасковьи Ивановны, да к черному ангелу своей жизни.
После покупки квартиры это случилось. Не то, что необычное, но знаковое событие.

К нам пришли рэкетиры.
О! Это такие люди что хотят иметь многое, но при этом не вложив ни капли своего труда. А над этими людьми стоят более влиятельные. Может депутаты или милиционеры, или ещё какая мразь. Но только они пришли в наш небольшой цех. Татьяна Андреевна оставалась на тот момент одна. Вечер.
- Ну что, деваха. Кто тут у вас рулит? Куда скидывается это всё шмотьё бабское? Ты, коза, не шути. Звони хозяину, скажи мы ему стрелку забили на Люберецкой. Завтра в три. Не придет - сгорит всё это синим пламенем. Придёт - разойдёмся полюбовно.
Ушли. Только весь товар, и тот, что упакован, и тот, что ещё лежал возле швеек, покидал в кучу.
Танюша ко мне бегом. Запыхалась, еле рассказала, кричит, давай в милицию. Потом нет, не надо. Среди них один в форме был.
Успокоила, как могла. Решила съездить на встречу, но не говорить сразу, что я хозяйка и так разведать. Вдруг что выйдет? Я женщина свободная, решительная, не закомплексованная.
Приехала в ресторан заранее. Заказала бизнес-ланч. Это тогда так обед по-модному назывался. Сижу, ем не спеша, глазами посетителей изучаю. Те поели, ушли. Тот кофейку и адью. Явно нет того, кто нужен. Думала уже отчаяться, глянула на часы без пяти три. Так еще рано. И тут...
В дверь ресторана заходит мужичок. Прилично одетый. Костюм, галстук. Весь моднявый, в руке возле уха мобильный телефон с большой антенной. Идёт по-хозяйски. Несмотря по сторонам, прямо к столику у окна. И тут следом дверь открывается, заходит молодое чмо, но тоже с мобилой. Красная футболка а-ля спортсмен "СССР". Спортивные штаны заправлены в носки и поверх - сандалии. Пипец. Прикол. Чуть не засмеялась. Слышу разговор по мобильному на весь ресторан.
- Выключи телефон.
- Чего?
- Телефон говорю выключи.
-Чего?
Первый отрывает телефон от уха поворачивает голову в сторону второго:
- Телефон говорю выключи.
Второй в трубку:
-Ага! Понял, босс.
-Чего?
Засмеялась.
Первый заметил, что я ржу не могу. Изменил траекторию движения и приблизился к моему столику.
-Ну что, красава? Очень весело?
- Понты. Всё в жизни отдать за понты. Ты знаешь, что если бы понты светились, то Москва могла бы не пользоваться электричеством.
-А ты дерзкая, девуля. Я присяду?
- Садись, поговорим да пообедаем.
- Брысь отсюда! (это не мне, а своему спутнику).
Тот быстро исчез за дверью.
-Меня зовут Сергей Анатольевич.
- Антонина.
- Тонечка. Прекрасное имя. У меня тут на три часа стрела, а потом я весь ваш.
-О, да до трех часов еще долго.
- Как долго? Вот же, без одной минуты.
- Это без одной минуты пятнадцать, а не три. Так что забудьте за свою стрелу. Потом ещё забьете. Может выпьем?
И вот, чтобы долго не рассусоливать итог: Сергей переехал жить ко мне. Тут-то я уже и выложила всё перед ним. Сначала не верил, что вот так с трусиков три ниточки, но началось моё дело. Потом всё просмотрел. Прочитал. Стал удивляться, что денег нет у фирмы. Рассказала за квартиру, но правда не выдала, что есть небольшие сбережения. Самую малость, чтобы кредит было чем платить. С Татьяной познакомила. Торговлю показала. Сергей оказался на удивление умным мужиком. Первое, что он сделал - это снял на закрытой швейной фабрике цех. Помог всё оформить и запустить.
- Тонечка! Запомни! Чтобы было где взять, надо, чтобы кто-то что-то делал. На пустом воздухе не разбогатеешь. Цех работает, торговля торгует, ты как хозяйка большой фирмы нам платишь, а мы - твоя крыша. Долги можешь не отдавать. Какие расчёты между супругами. Да! Вот Таньку свою гони. Она баба умная, вертлявая, но без образования - полный ноль. Так что гони осенью в институт. И квартиру ей купи, или этот подвал подари. Преданные люди всегда в цене. А необразованной, не подкованной дуре и до тюрьмы не далеко.
- Да старые мы с Танькой для учёбы.
- А я и не говорил, что молодые. Поэтому заочно. Днем пашете, ночью зубрите. И вот еще скажу, если поступите, сниму для торговли магазин. Назовем "Антонина", а директором твоя Татьяна.
И так пошло все у нас хорошо, что аж не верилось. Так ровно и гладко не бывает в жизни. Большой цех, больше товара. Пошли заказы. Мечусь от закупок к продажам. Индивидуалка появилась. Ну это - шьем бельё на заказ. Хоть и дорого, но красиво. Есть и такие клиентки, нет, клиенты, потому как разного пола. Сначала я брезговала такими мужиками, а потом ничего, свыклась. Главное, платят много и честно. Мой тоже смотрел с презрением, но потом сказал, что это тоже чей-то бизнес и очень прибыльный. Поэтому нельзя отказывать таким клиентам. Они хоть и скользкие какие-то, но тоже составляют порядочное количество.
На индивидуальном пошиве несколько раз нам попадались извращенцы. Придет такое вот чудо. И так себя покажет, и так преподнесет, и потом выкупать товар отказывается. Так мы как придумали, сначала показываем товар, потом озвучиваем цену и просим предоплату. Сразу эти показушники стали отсеиваться.
Осень. Мы с Танюхой в институте. На заочное поступили легко. Даже не платили. А вот как сессии пошли. Экзамены. Работы. Тут только успевай отстегивать. Татьяна - нет. Сама старается. Но тоже не смогла всё. Я ей опять помогала. Да оно и навалилось все сразу. Серёжа, как и обещал, купил магазин. Вот так из маленького отдела под лестницей и лоточка на улице мы теперь фирма "Антонина". Производящая все виды белья. От простого детского, до индивидуального пошива высшего качества. Со своими клиентами: звездами, депутатами и другой элитой.
Из одного подвальчика с домашней машинкой, у меня в руках целая фабрика. Несколько сот швей и полный штат бухгалтерии. Я руковожу здесь сама. А Татьяна Андреевна в магазине.
Забот полон рот
Да ещё и в институте она себе ухажера подцепила. Думала так, на погулять. Но в душу влез. Хоть и нудноват, но порядочен. Тоже за образованием пришёл. Корочки нужны. Так Танюша его с производства уволила и себе в магазин определила. Расписались. Теперь там семейный подряд правит.
Дома? А что дома? Поначалу всё было прекрасно. Жили нормально. Потом пропадать начал Серёжа. Почувствовала просто - другую завёл. Да и причина ясна. Я забеременела. То тошнит, то просто от него воротит. А то бывает на фабрике завал. Могу три-четыре дня домой не появляться. Вот и не выдержал. Оправдываю его конечно. А что поделаешь, ну не хочу я ничего. Не тянет. Да ещё и про делишки его узнала. Про бандитские. В газете прочитала про убийство, про похищение детей. Провела аналогии со своим. Такое у меня к нему отвращение возникло. Чисто интуитивно. Но на эмоциях я ему все высказала. И вы знаете? Всё оказалось правдой. Это их банда держала в страхе половину предпринимателей города.
- А ты что, дура, думала? У тебя и фабрика и магазин. Ты тут труселя нашиваешь и всё такое розовое и пушистое? Да если бы не я, тебя бы уже давно спалили, пепел по ветру развеяли. Я твой счастливый лотерейный билет. Помогал расширяться, увеличивать производство и продажи. Ты же живёшь в золотой клетке. Радуйся. Платишь мизер. У других такой лафы нет. Надо платить по полной, а жалко. Вот те, кто жадничает, и не выживает. И ты с моей братвой не ссорься. Если что, даже я не смогу тебя спасти. Из наших рук два депутата кормятся. Если не будет денег, то нас всех прикроют. И мою банду, и твой заводик. Так что не выпендривайся.
Ну ещё и побил меня. Так, слегка,для порядку. Как потом объяснил. Хотя после этого дня, такая процедура для него стала нормой. То пьет, то бьёт. Сбежать хотела, да где там. С ребенком,да и пузом, что уже на нос лезет? Куда там. Дожила. Дотерпела. Родила. Сынок. Сережа настоял - Вениамин Сергеевич. Веня.Венечка. И вылитый Сергей Анатольевич. Ни дать, ни взять, не подкопаешься.
Я сама на седьмом небе от счастья, да и мужу нравится. Домой вернулся. Вроде жизнь налаживаться стала. Я ведь перед родами директора на фабрику наняла. Отошла временно от дел. Домом занимаюсь, малышом. Мой мне в помощь старушку нанял. Тенью за мной ходит. Я готовлю, она с Венечкой. Я с малышом, она по дому убирается. Ну, только почувствую я, что она просто следит за мной, подслушивает, присматривается, а потом вечером всё мужу докладывает. Мне-то скрывать нечего, но противно как-то. Гадко. Даже нет, гаденько!Во! Точное слово.Гаденько так понимать, что я - успешная, сильная женщина. Та, что сама смогла подняться с колен. Вот сейчас, когда сложились определенные обстоятельства, и нахожусь под присмотром, как умалишенная в дурке. С нянечкой-сиделкой. Стыдоба. Но ничего. Вот Венечка подрастет, мы все изменим. Да тут еще и Маришка со своей детской ревностью. Привязалась она к Сергею. На меня косо смотрит. Взрослая ведь уже. Школьница. Заберется к нему на колени, и смотрит на нас исподлобья. Как на врагов.А как Сергея дома нет, так до слез дело доходит, где мой папочка? Я совсем не нужна.
Вскоре, после меня и Татьяна родила. Тоже сына. Живут не жалуются. Дружим семьями. Сергей им предложил выкупить магазин. В долги влезли, но зато теперь тоже свое производство. Бизнесмены.
Моя Танюшка –бизнесвумен
Обалдеть. Серёжа даже первый год с них налог не брал. Так они развернулись неплохо. Еще магазины взяли в аренду. Заказы увеличились. Целая империя из магазинов "Светлана". Это она просто о дочке Светочке мечтает. Вот и магазины, и новое пузико. Вскоре родила-таки себе Светочку.
Год живем, другой. Все было ничего, вроде и гулять налево перестал, а скандалы и драки один-два раза в неделю устраивает. Как разговор о разводе завожу, то пугает, что весь бизнес себе заберёт. Оставит голой, босой и без детей. Оно мне то и не привыкать, оставаться без копейки денег. Сколько раз уже с нуля начинала, а вот детьми он меня крепко держит. Если я останусь без копейки денег, то отсудить у него, моих же собственных детей, мне не удастся. Я давно не питаю иллюзий. В нашем обществе деньги решают всё. Без начального капитала никуда не денешься. А без детей я просто не выживу. Депрессия добьет пополной. Или с ума сойду, или повешусь. Дети - это всё в моей жизни.
В общем, живу как на вулкане. Никогда не угадаешь, что произойдет в следующий момент. И ищу выход. Выход из этой золотой клетки, в которой я оказалась, загнав сама себя, толи по глупости, а может и случайно. Но тут произошли события, которые немного отвлекли меня от всего происходящего в семье и бизнесе.
Поначалу я даже не понимала. Просто не до этого было. Но во время последней нашей стычки, с тумаками и побоями, мой всё время упрекал меня в растрате. В сокрытии прибыли денег. Только поздно ночью я поняла смысл этих упреков. Стала анализировать. Ведь после рождения Венечки, я почти полностью отошла от дел. Был нанят толковый руководитель. Он вел все дела. Расчёты с магазинами и поставщиками велись только безналичным расчётом. Через банк. О каких растратах Сергей мог меня упрекать. Значит я чего-то не знаю. Срочно позвонить на фирму и провести полностью аудит предприятия. Я даже встала с постели, чтобы сделать запись в ежедневнике. По таким делам, когда касается денег, Сергей шутить не будет. У него нюх на всякие махинации и денежные дела.
А утром пришла Татьяна. Как они отделились с мужем. Стали работать обособленно, то видеться мы стали намного реже. У меня фабрика, у неё магазины. Да детки подрастают. Если увидимся, то больше по работе, в офисе. А тут такая неожиданность. Ко мне домой, да еще в такую рань. Половина восьмого. И вид совсем не презентабельный. Почти как у меня. Я в это время тональным кремом убирала последствия вчерашнего боя.
-Танечка! Что у вас на лице? Мне кажется, или вы серьёзно говорили с супругом? Надеюсь, вы обсуждали международное положение и не сошлись в позиции отношения Мексики к Кубе?
- Тонечка! Видя вас, я понимаю весь сарказм относительно моего опухшего лица. Но я вас уверяю, что мой супруг точно не выйдет сегодня на работу. Хоть я и испортила свой маникюр, но его лицо выглядит как задница зебры. В полосочку.
- И что могло послужить столь красочному макияжу?
- Вот по этому поводу я и пришла переговорить. Начну издалека. Вы и только вы являетесь моим ангелом-хранителем и доброй феей. Сидеть бы мне сейчас на сельской усадьбе. Пьющий муж и грязные дети -вот мой удел. Но вы возвысили меня, дали шанс и большие возможности.
- Ой, только не надо. Была бы ты дурой, всё прошло бы мимо и ничего у тебя в руках не задержалось. Мне вообще очень странно видеть тебя в таком вот виде. Давай объясняй без сантимоний. Кратко, четко, как мужики.
- Ну если коротко, то я тебя обворовала. Точнее не я, а мой муж.
- Во! А теперь подробнее. Мои вот эти украшения тоже от того, что муж пытался уличить меня в хищениях и сокрытии доходов. И тут на тебе! Ты с такими вот речами.
- Так это он тебя из-за денег так? Изверг. А мой еще утверждал, что никто ничего не узнает.
- Может и не узнал бы никто, но у моего чуйка на афёры. Садись, рассказывай. Я ведь на завтра полный аудит фабрики заказала.
- Ой, не надо аудит. Я всё тебе отдам ведь после проверки, моему грозит тюрьма, а он сам во всём признался. Вот и тетрадочка его. Здесь все расчёты, что, как, где, с кем и каким способом, а в итоге - общая сумма. Я как вчера нашла эту тетрадочку, так я весь вечер пытала. Всё узнала. Забрала у него карточку со всеми номерами счетов и названиями банков. Так что все денежки я тебе верну. Даже немножко с прибылью от банков. Ты в накладе не останешься.Ты же знаешь, как я тебя люблю. Мы ведь подруги. Не сажай моего оболтуса. Он ведь не со зла. Всё в дом, копейка к копеечке. Ну увлекся. А тебе тоже хорошо. Во-первых, наука. Теперь можно перекрыть все лазейки. Никто ничего теперь не возьмёт. А во-вторых, вот они все денежки. Наличкой часть и на счетах остатки. Что хочешь, то и делай, всё твое. И муж не знает.
- Да уж. Задала ты мне задачку. Ну так. Аудит пусть проходит. Я заказывала, мне все результаты на стол и лягут. Тетрадь твоего супруга пусть у меня останется. Сама всё перепроверю, пересчитаю. Сравню результаты. Может по этим схемам еще кто что тянет. Надо предусмотреть. С твоим мужем нормальновсё решим. Пусть остается как есть. В бизнесе у нас он только бухгалтер. Хоть и старший.А фирмы на меня и на тебя оформлены. Ты хищение нашла, мне выдала. На том и стоять будем. Деньги пока припрячу. Если мой что узнает, на стол выложу, а нет, так сама в банк на фирму внесу, и конфликту конец. Ладно! Подруга. Хоть Ты у меня одна, верная и неотлучная. Всегда рядом.
- Спасибо Тонечка! Ты одна меня понимаешь. Столько лет. Столько лет - почти целая жизнь, а мы все вместе.
Весь день провела на фабрике. Выделили помещения проверяющим. Подготовили документы. Вопросов ни у кого не возникло. Обычное дело, собственная проверка перед налоговой отчётностью. Директору тоже ничего не открыла. Вдруг он тоже замешан в воровстве. Ничего себе, ведь сумма-то! Более миллиона, пусть и не за один год.
Проверяла заказы на поставки сырья. Количество отпускаемой готовой продукции. Подписала ведомости на премию и выделение материальной помощи. Но потом стала читать список и позвала секретаря.
- Вот тут у вас записан, э-СтельновАлександр Евгеньевич. Почему для всех вы пишите выделить материальную помощь в размере трех тысяч, а для него стоит –десять тысяч. Что за избранность. Предоставьте мне материалы по этому делу.
- Понимаете, Антонина Ильинична, за этого Стельного просит и бригадир, и мастер цеха. Он у нас наладчик, на хорошем счету. Вот даже письменное ходатайство. Он одинокий и воспитывает дочь. Но там что-то произошло и теперь девочке требуется дорогостоящая операция. Вот и собирают по крупицам. За него даже по нашему местному телевидению говорили. Да тут в списке многие за него написали на помощь. Чтобы девочке помочь.
- Нет, ну раз хороший человек и работник, то исправьте сумму на помощь. Увеличьте вдвое, я подпишу.
- Большое спасибо, Антонина Ильинична. Вы добрейшей души человек.
Секретарь вышла, а мне подумалось:
- Знала бы ты детка, как и мне тоже, в свое время, помог один человек. Светлая вам память, Прасковья Ивановна. Никогда в жизни не забудется ваша помощь. Тихая, без слов. Как вы грозили своей клюкой стукнуть по голове, а я не боялась, и только больше начинала думать. Вроде как взмахи этой клюки подгоняли к моей голове нужные мысли.
Так в заботах и делах прошёл весь день. А вечером началось!
Как оказалось, мой муженек по всему дому натыкал камер, на предмет проверки прихода ко мне разных хахалей. Вот с одной из камер и увидел, как Татьяна передавала мне деньги. Но так как камера без микрофона, то сути разговора он не знал. Видел только передачу пачек денег.
Это был ад
И я благодарила бога, что в свое время занималась изучением самообороны. Только и успевала ставить блоки и уворачиваться от прямых ударов. Экзекуция продолжалась до полуночи. Он орал, что теперь точно знает сколько денег уходит на лево с фабрики. Требовал отдать деньги и дать полный отчет о том, куда я их трачу. Потом, видимо устав меня избивать, собрался и уехал.
Спала, не спала, точно не знаю. Поднявшись утром с кровати и посмотревшись в зеркало, поняла. Такое кремами не закрасишь. Глаза были полностью синие и заплывшие до уровня тонких щелочек. Губы разбитые и опухли чуть не на пол лица.
Пошла в ванную. Долго лежала и отмокала. Делала примочки. Опухоль отступила немного, но полностью скрыть последствия не представляется возможным. Оделась, накрасилась, насколько смогла, одела очки а-ля черепаха из мультфильма про львенка, такие, что скрывали большую часть лица и отправилась на фабрику. Решение пришло, само собой. Еще вчера, во время бойни. Забрала только деньги из тайника. В офисе вызвала директора и секретаря.
- Здравствуйте.
- Добрый день, Антонина Ильинична.
Вчера я подписывала ведомость на выделении материальной помощи. Там у нас проходит одинокий мужчина. Ему требуются деньги на лечение дочери. Так вот, я вынесла решение оплатить больницу, операцию и реабилитацию полностью. Есть у вас сведения в полном объеме.
- Да. Вот у секретаря все бумаги. Больница и операция составят около 300 тысяч рублей.
- Прекрасно. Добавьте сюда еще сто тысяч на реабилитационный период и еще сто на проезд и проживание отца ребенка. Здесь, на фабрике, мужчине оформить бессрочный отпуск с содержанием. Всё, идите.
- А как оформить это в бухгалтерии?
- Ой, забыла. Вот, возьмите деньги. Наличные. На фабрике это отображать не нужно. И афишировать тоже. Не хочу, чтобы здесь выстроилась очередь из попрошаек.
- Антонина Ильинична, а Стельнов ваш родственник?
- Нет. С чего вы взяли?
- Ну такая сумма? Полмиллиона!
- Вот я так и думала. Начнётся. Зачем, почему? А мне просто, когда я прочитала досье, стало жалко мужчину. После смерти его жены, сам бьётся, воспитывает, всё хорошо и тут бац. Такое тяжелое заболевание. Совсем не хочется, чтобы погибли труд человека и маленькая девочка. Всё ясно? Идите.
- Спасибо огромное! Антонина Ильинична! У вас очень большая душа и доброе сердце. Спасибо.
- Да идите уже отсюда.
Директор и секретарь вышли, но тут же за дверью раздались шум, грохот чего-то упавшего и в дверь ворвалась и, упав на колени, поползла ко мне женщина. Вся в крови, платье разорвано и клоками свисало в разных местах. Черное, перекошенное, окровавленное лицо, я даже сразу и не узнала. Женщина доползла до стола, упала и зарыдала.
-Тонечка, прости. Прости. Прости меня, дуру. Это всё я. Прости.
-Таня? Это ты? Что с тобой, Танечка? Из вчерашней цветущий красавицы ты превратилась в кучу мусора. Уж прости за сравнения.
- Ругай. Ругай меня и даже ударь. Это я вызвала милицию. Я не могла терпеть. Не могла смотреть и видеть, что они творят. Я их вызвала.
- Вот. Выпей водички и успокойся. Ничего не понимаю. Вызвала милицию. Издевались. Ты сама вся в крови.
И по селектору:
- Вызовите врача, Татьяне Андреевне плохо.
- Нет, нет не врача. Ты, когда поймёшь,то сама станешь меня убивать.
- Таня. Говори толком, что произошло. И тебя, вечную подругу, я убивать не собираюсь. Ты говори. Мы разберёмся. С деньгами ведь разобрались. Вот, попила? Вдохни глубоко и говори.
- Среди ночи приехал твой Сергей Анатольевич. Не один. Позвонили. Я открыла и сходу получила в лицо. Как я поняла, он установил слежку и узнал о деньгах, что я тебе отдала. Только он думал, что мы с тобой в доле и это только часть. Он бил меня и требовал деньги. Все. А какие все? Я же тебе всё отдала. Потом выскочил мой из спальни и его свалили одним ударом. Долго били ногами. Они издевались над нами до утра. Потом, когда устали, пошли на кухню.Я думала они выпить там или перекурить. Доползла до телефона и вызвала милицию. Эти вышли из кухни и к нам. Оказалось, что они там готовили место под самоубийство. Ну вроде как мы сами дома подрались, потом мой повесился, а я открыла газ и задохнулась. Это они мне рассказали о дальнейших своих планах. Потом потащили моего на кухню, Он сам был без сознания. Сергей Анатольевич оставался со мной рядом, пистолет был у него в руке. И тут в дверь ворвались сразу трое милиционеров. Твой сходу выстрелил в одного из них и попал. Милиция стала стрелять. Когда он на меня упал, то был уже мертвый. Потому что его расстреляли как друшлаг.
Везде текла кровь
И я вся в его крови. Потом выскочили еще двое бандитов, их тоже убили, а вот одного взяли живым. И мужа моего из петли успели достать. Бандита повезли в милицию. Мужа забрала скорая. А я к тебе, Тонечка. Повиниться. Не виновата я. Просто не могла терпеть. И жить тоже хочется.
- Оно и правда, Танюша. Жить-то хочется.
Я сняла очки.
- Вот посмотри, как он меня вчера отделал. А ты ни в чём не виновата. Это я сама, с дуру, замуж за идиота выскочила. Думала крутой, деловой. Вместе бизнес держать будем. А он как был бандитом, так им и остался. Горбатого могила исправит. Не зря ведь люди говорят. А ты ни в чём не виновата. Поедем за город. Снимем дачу с сауной. Посидим в воде, отмочим синяки и ссадины, выпьем, а как всё уляжется, мы вернемся.
- А как же муж?
- Ну и чем ты врачам поможешь? Его пока выходят, вернут в чувство. Как эти звери бить умеют, я знаю. На себе испробовала. Поехали. Не могу я быть на фабрике с таким-то лицом.
- А и поехали подруга. Может оно и правда так надо? Мы ведь с тобой издалека лямку жизни вдвоём тянем. Мужья и бизнес это уже второе. Поехали.
После небольших распоряжение мы уехали за город. Потом были вопросы, расспросы, похороны.Моя Маришка очень тяжело переживала смерть отца. Винила милицию и бандитов, ведь ей то правду про бандита отца никто не открывал. Вот так, чтобы ее успокоить, и отправила дочь учиться в Англию. В частную школу. Звонит. Ничего. Говорит, что ей нравится.
Венечку на время похорон сплавила к Танюхе. Забрала только через месяц, когда прекратились визиты милиции и остыл азарт журналистов и фоторепортеров.Муж Татьяны больше месяца лежала в коме и к нему никого не допускали. Вот Таня и баловала детвору. Зато после комы, муж быстро пошел на поправку. Выписался и они вместе улетели на Кипр. Отдохнуть. Я присматривала за их бизнесом. Торговля тоже ничего, но это не моё. Я не люблю такой, взял - продал. Моё это взял, что-то придумал, сделал, а потом продал. И доволен результатом.
Прошло три месяца. Все улеглось, затихло. Фабрика работает. Купили новую машину, она на ткани вышивает любое слово, заложенное в память. Мои менеджеры предлагают вышивать логотипы раскрученных фирм. Но только изменив в слове одну букву. Так не придерешься и не прокопаешься. Ну вот типа спортивные костюмы фирмы "Adidas". Мы под этим брендом выпускаем спортивное белье "Аддидас" или "Адиддас". Ну или что-то в этом стиле.
Работа, заботы, всё постепенно вытесняет в прошлое. Даже Маришка звонит со своей школы и улыбается в экране монитора. Первое время ведь даже не разговаривала, а только тяжело дышала, дула свои губешки и односложно отвечала на мои вопросы.
Время лечит
Наверное, если я бы его любила, мои раны долго не смогли затянуться. Так как это было с моим первым Сергеем. Наверное, такой я человек. Властный, сильный, но глубоко ранимый. А может жалость правит миром? Кого жалко - того и любим. Или может любим, от того, что жалко? Но не хотела бы я, чтобы меня любили из жалости. Эх, годики то летят, и где оно, это моё женское счастье? Заблудилось, наверное.
Опять пришли. Целой толпой. Галдят. Шумят.
- Так. Тихо, сели и говорим по очереди. Кто хочет крикнуть, встает, идет в коридор и кричит. Потом возвращается.
- Это, Антонина Ильинична. Тут такая загвоздка. Надо отлаживать и настраивать машину.
- Ну?
- Да что ну? Надо вызывать мастеров с завода. Это их обязанность установить и запустить машину.
- Правильно. А в чём суть вопроса?
- Да вот Стельнов твердит, что пока приедут, настроят, уедут, с месяц пройдет, а он берется сам за неделю всё запустить.
- Ага. Александр Евгеньевич, кажется, вы у нас в наладчиках? Вы гарантируете нам, что машина будет работать?
- Антонина Ильинична, спасибо, что вы помните моё имя и кем я работаю. Также спасибо вам огромное за помощь на лечение дочери. Вы человек занятой, и я не смел вот так просто прийти, чтобы поблагодарить.
- Давайте о машине. Хотя нет. Как дочка себя чувствует?
- Вы знаете, прекрасно. Операция и реабилитация прошли успешно и у нас теперь роскошные рыжие кучеряшки. Раньше она была черненькая, в маму, а теперь рыжулька. В кого это, может какая бабка в родне. Ой, простите. Машину я запущу сам, со своей бригадой.
- А вы знаете, что если не запустит и разберет, то мы лишаемся гарантии завода. А это не три рубля на дороге. Это почти миллион.
- И мы этот миллион запустим и заставим на нас работать.
- Всё! Решено. Наши ребята сами справятся. Идите работайте, Александр Евгеньевич. На вас вся надежда.
Доклады по сборке и установке от моих помощников были каждый день противоречивы, поэтому приходилось самой ходить и смотреть за работой. У мужиков дело спорилось. Двигались и действовали хаотично, но каждый отвечал за свое и выполнял только ему отведенный процесс.И только Стельнов отрывался от работы и давал четкие указания для остановившегося. Работа спорилась,я ведь сначала думала, что это какая-то особая швейная машинка, но станок оказался многофункциональный. Минус моим помощником, не объяснили. В станке одновременно выполнялось несколько операций. Этикетка вышивалась, обрезалась, обверлочивалась.Раз. Второй процесс - это производилась самоклеящаяся этикетка в рулонах.И третий, наверное, самый ответственный процесс - это вышивка надписи на самом товаре. Будь то футболка, бюстгальтер или трусики. Ой. Кажется, меня опять понесло по производству. Ведь так всегда бывает, когда живешь своей работой и любишь её.
Только на четвертый день я обратила внимание, что Стельнов небритый и выглядит как-то не ахти. Спросила у проходящего наладчика, в чём дело.
- Так он же домой не ходит, Антонина Ильинична. Он же живет здесь и во всю старается.
- Так у него же дочка есть.
С кем там ребёнок?
- Да, вроде, там соседка, бабушка приглядывает. Да как же так можно. Какую-то машину променять на ребёнка. Отправляйте его домой.
- Он не уйдет. Мы пытались отправить. Он говорит, что не может не оправдать возложенных на него надежд. Вы помогли ему, и он теперь для вас сделает всё, что угодно. В лепешку расшибется, но сделает.
- Позовите начальника цеха.
Вот идет.
- Здравствуйте, Владимир Петрович. У вас в цеху стоят машины с компьютерными чипами и бегают тараканы. Через час приедут люди для обработки цеха. Всех срочно отправить по домам.
- А как же рабочее время.
- Так всего час остался рабочего. Они тоже не могут работать ночами. Все, выгоняйте всех.
- Стельнов не уйдет.
- Как это?
- Он сказал не выйдет пока не сделает. Он даже обедает рядом с машиной.
- Я его беру на себя. А вы давайте всех остальных.
Ну, не буду рассказывать в подробностях, как я утащила его из производства. Усадила в машину, и он в ней сразу уснул. Как в кадрах узнавала его домашний адрес. И когда приехала, то увидела совсем не респектабельный маленький домишко. И про маленькую девочку, одиноко играющуюся в, с любовью сделанной, песочнице, не буду рассказывать. Скажу только, что с Танюшкой мы быстро подружились и нашли общий язык. Наш "Евгенич" проспал в машине всю ночь. Утром мы его подняли и накормили вкусным завтраком. Отправили на работу, а сами сначала познакомились с бабушкой соседкой, а потом поехали знакомиться с Венечкой.
Еще с неделю длилось противостояние. Танечка уезжала домой на ночь, а утром к Венечке, где за ними приглядывала гувернантка. Только после того, как была запущена в действие машина, отложена стабильная работа, только после этого состоялся серьезный разговор.
- Александр Евгеньевич. За выполненную работу, вам полагается вознаграждение. Премия будет выписана и выплачена. Со своей стороны, я хотела бы назначить вас начальником цеха. Вы пользуетесь большим авторитетом у людей и, видя вас в работе, считаю, что вы справитесь с возложенными на вас обязанностями.
- Большое вам спасибо, Антонина Ильинична, за премию, но разрешите мне отказаться от должности начальника отдела. Каждый должен выполнять свою работу на отлично. Вот я на своем месте, потому, как хорошо знаю работу и выполняю. А если я стану плохим начальником, то ни вам, ни мне от этого лучше не будет.
- Как скажете. Настаивать не буду. Хотя по зарплате вы много проигрываете, оставаясь без должности. А в вашем положении деньги не лишние.
- Ну деньги никогда лишними не бывают, только я привык зарабатывать их, а не получать на халяву. Горечь хлеб подачек.
Через полгода мы стали жить вместе. И вы знаете, как приятно чувствовать себя слабой женщиной. Когда о тебе заботятся, ухаживают, помогают. Это на работе я монстр и директриса, а дома я в подчинении.
Вот теперь я в браке пятый год. Маришка уже девица. Учится хорошо и домой не собирается. Будет поступать. Танюшка и Венечка уже школьники. Появились новые друзья и подруги у нас. Ходим изредка в гости, в театр, на городские праздники. Из прошлой жизни осталась только Татьяна Андреевна. С которой мы устраиваем изредка девичьи посиделки. Вспоминаем былое. Начало нашей швейной деятельности. А так! Фабрика работает, магазины торгуют. А я живу как все. Дом, семья, работа, дети. И так мне нравится моё тихое семейное счастье. Чего и вам желаем. Счастья, любви и здоровья вам.

Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 2 :

#15 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 08 марта 2019 - 09:13

К празднику
Это случилось в тысяча девятьсот семь…Да не важно!
Это был выпускной класс. На двадцать третье девчонки нам подарили носки и открытки. Но не простые носки, а с вышивкой, которую делали сами лично. Короче именные носки Именные каждому! Вот это здорово. Нам очень понравилось! И это при том что у нас в классе три девочки и аж семеро парней.
И что вас удивило?
Обычный сельский класс. Это в городах по тридцать человек в классе. Нас десятеро, но каких!
Мы и на соревнованиях всегда, и в олимпиадах участвуем, да и субботники без нас не проходят. И только наша математичка, Валентина Сергеевна выдала перл:
- Самый безбашенный класс.
Вот и спасибо. Вот и утешила, и обрадовала.
Даже наша уборщица нас хвалит. Говорит, что мы добрые и отзывчивые. А это из-за меня. Я ей завсегда воду в вёдрах на второй этаж поднимаю. А за это она меня, во время моего дежурства по школе, всегда прикрывает, пока я на перекур бегаю, за туалеты, на улице.
В принципе я Сергеевну не осуждаю. У неё есть повод на нас сердиться. Хотя не всё так плохо.
Из всех нас десяти, только у меня с ней был конфликт. И не из-за того, что она мне пары ставит. Просто случай такой подвернулся.
Это было в пятом классе.
Идя по коридору, увидел под батареей отопления коробочку. Присел, засунул руку и вытащил. Когда открыл, там оказалось полно кнопок. Ну и что с ними делать? Мне то они не нужны.
Взял и высыпал на стул учительнице. Мозгов то нет! Ну положи на стул одну – две, так нет же, все высыпал. Разравнял кучку по всему сиденью и придвинул стул к столу.
Зашла матиматичка чуть с опозданием и сразу Серёгу вызвала к доске. Спрашивает, задаёт вопросы, а когда он на всё ответил, она отодвинула стул и не глядя плюхнулась на сиденье.
Вой! Писк, крик и разборки. Урок сорван.
Как-то так получилось что никто не видел что с кнопками это я всё проделал, или просто не выдавали. К концу урока я сам созрел и признался в содеянном.
Маму в школу. Мне дома ремня. И вот за классом закрепилась плохая репутация, которую опять же я в седьмом классе укрепил. Подложив дымовуху.
И опять же, случайно. Ну не хотел я именно ей пакости делать.
Я тогда только пробовал курить. Спички были. А тут иду по коридору, валяется расчёска. Дымная. Ну это из такой, особой пластмассы, что быстро горит, а не плавится. Когда завёрнута в бумагу, то сильно дымит.
Вот. Взял я эту расчёску. Разломал на мелкие кусочки, завернул в тетрадный лист и привязал пять штук спичек и тёрку от коробка.
И ну? Догадайтесь что сделал?
Да точно! Подложил под стол училке.
Надо ж так случится что снова был урок Валентины Сергеевны, алгебра.
Уроки она ведёт плохо. Почти не объясняет новую тему, типа сам до всего доходи умом. Но это не значит, что я что-то имел против неё. Просто так совпало.
А тут ещё первого к доске вызвала меня.
Кое-как, но ответил на её вопросы и получив выстраданную тройку, пошёл к своей парте.
Сергеевна уселась на стул, чтобы внести отметку в классный журнал.
И тут! Это произошло!!!
Видимо она шаркнула ногой она привела дымовуху в действие.
Сначала у неё за спиной, из под стула, а потом и со всех сторон из под стола, повалил густой, серый и очень вонючий дым.
Учительница вскрикнула, вскочила, чем расшурудила клубы и оказалась в полной, дымной блокаде.
А потом как закричит:
- Пожар! Все вон из класса! Бегом!
Никто не понял что происходит и испугавшись все кинулись на улицу, а я открыл окно для проветривания.
И надо же такое! Вместо того чтобы дым выходил в окно, его потянуло в коридор, за ребятами. По школе разнеслись крики и топот десятков бегущих детей.
Расчёски хватает всего на пару минут.
Всё быстро погасло. Сквозняк вытянул дым через двери.
Первой вернулась Валентина Сергеевна. Увидела меня, сидящего на подоконнике и всё поняла. Молча подошла, взяла дневник и усевшись за свой стол долго писала.
Когда все вернулись, училка отдала мне дневник. В нём мелким почерком, красными чернилами была исписана вся суббота.
Отчего суббота? Так учились мы только пять дней в неделю, а в дневнике расписаны шесть.
К концу недели я рисовал на «субботе» красивые рожицы, но не теперь. Этот день был четверг и утро. Я просто не успел. Опередила.
Правду сказать, учительница могла ничего не писать. Всё равно ни я ни мамка там ничего не поняли.
У нас хоть и большое село, но выглянув в окно и крикнув:
- Дронов Сергей (Это я – ваш покорный слуга), сделал шкоду, добьёшься большего результата чем писать в дневнике.
Уже через два урока, прибежала мама, и ухватив меня за ухо, потащила домой.
В пятницу в школу я не ходил. Ухо было с большое блюдце. Стыдно мне. Да и наказала менчя мамка на три дня в комнате. Выпускала только в туалет.
И тут я не в обиде. Сорвал ведь урок?
Сорвал!
Я сделал дымовуху?
Я!
Какие обиды?
Только и я иногда делал уроки и хорошо отвечал у доски. Один раз даже при комиссии я так ответил, что даже директор удивился.
А училка мне всё одно тройку поставила.
Так это я вам к чему всё рассказываю-то!
Девчонки нам красивые носки подарили. А мы что? Хуже, что ли?
У Серёги отец на МТС работает. Мы дали ему картонки от паков из под масла, что дала нам Витькина мама, и их покрасили синей краской от трактора «Беларусь». Сложили картонки пополам и получили открытки.
Сверху, для каждой девочки и учительницы придумали поздравление и написали фломастерами.
А во внутрь вклеили листочки, на которых нарисованы и подписаны наши рожицы – карикатуры. Получилось и весело и празднично. К этому ещё приложили по ветке мимозы.
Дно только плохо. Считать нас видно так и не научили. Одного подарка не хватило.
За цветами мы ездили вдвоём. Так вот только на автовокзале до нас дошло, что не хватает одной ветки мимозы. А мы уже собрались уезжать и билеты взяли на автобус.
Ну что тут делать???
И я придумал! Вот молодец!
Тут же, на автовокзале мы купили лотерейный билет.
Раз математичка так и не научила нас считать, то пусть ей и достанется этот билет.
Вот и праздник.
Конечно же девчонок мы поздравили первыми.
Некоторым из нас даже достались поцелуи в щёчку. Только не мне, конечно.
Ещё чего не хватает.
Собрались идти поздравлять учителей. Рассказали о случившемся и показали лотерейный билет.
Ленка, любимица Сергеевны, и почти круглая отличница, сразу стала возмущаться, даже свой подарок хотела ей передать, но он ведь подписан!
А мы недолго думая пошли по классам и поздравили учителей.
Обычно-то никто учителям подарки не дарил. Так, на словах поздравляли. И только мы решили оставить о нашем классе хорошее впечатление и память. Но получилось, как всегда.
После уроков все учителя шли с мимозами и синими папками. Все, кроме Валентины Сергеевны. Она спрятала свой лотерейный билет в карман, а мимозу оставила в вазе на столе.
И только через неделю, Сергеевна с усмешкой зашла в класс. Грозно на всех посмотрела.
А потом как заорёт:
- Я выиграла машину!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Мы вскочили. Кинулись к ней. Рассматривали билет и громко смеялись. Так что даже директор прибежал.
Короче сорвала она нам урок. Но ей то можно. Только виноват остался тоже я. Ну я же билет ей купил.
Всё! Рассказ дальше можно и не писать. Да и вообще, весь рассказ это две строчки.
Есть только три момента, на которые хотел обратить ваше внимание.
Валентина Сергеевна на экзамены сама приехала на своей машине.
У меня в аттестате стоят четвёрки по алгебре и геометрии, прямо как у Ленки, нашей хорошистки.
Всех женщин с праздником. Любите и будьте любимыми.
Всем здоровья, удачи, доброго счастья и денег в придачу.


Поблагодарили: 1

#16 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 11 марта 2019 - 08:25

Иванна
Холодно. Очень холодно. Я никак не могу согреться. Мы уже несколько дней в госпитале, но все равно не могу согреться. И это в Крыму. Там, где люди купаются и загорают, жарятся на солнце. В том Крыму, что недавно стал Российским. Кто бы мне сказал ранее, что я буду в этой клятой раше, я бы плюнула ему в морду. Я и москали! Еще недавно это было не совместимо.
В первый день, когда я стала осознавать себя, и узнала где я, то все озиралась и искала вооруженную охрану. А ее не было. Искала подвоха и ненависти со стороны окружающих - ничего подобного. Меня это бесит. Я готова тут все взорвать. Уничтожить. Такого не бывает. Я понимаю, что пропаганда не дремлет, и нам много рассказывают сказок про Россию, но такого не может быть. Когда я смогу подняться, то все станет на свои места. К нам приставят охрану. Главное надо молчать. Ни слова о муже, об Украине. Я еще не знаю, что им в КГБ известно. Точнее в ФСБ, хотя как не назови, ничего не изменится.
Муж проснулся. Его дыхание изменилось. Мы давно вместе, и порой без слов понимаем друг друга. Но не до такой степени.
Игорь приподнялся и сел на кровать. Тяжелое зрелище. Я его видела за миг до взрыва. Теперь же мне на него жалко смотреть. Забинтованная голова, гипс на правой руке, сам в трусах, а на ногах четыре повязки. Грудь и горло тоже перевязаны бинтами. Лицо в мелкую царапинку, как детская тетрадь в косую линейку.
Он посмотрел в мою сторону, при этом я отметила, что ему тяжело поворачивать голову, увидел, что я не сплю. Встал и медленно пошел к выходу. Что он делает? Там наверняка охрана. Наверное, он не знает, что мы в России. Надо его предупредить. Попробовала позвать, но услышала только свой хрип. Он поднял руку. Я замолчала и стала наблюдать. Игорь открыл дверь и медленно вышел. Недоумевая, стала озираться. Обычная больничная палата, но большая. На шесть коек. Койки стоят по две. Но наши раздвинуты. Наверно, чтобы за нами легче было наблюдать в глазок или через дверь.
Услышала шаги. В палату заглянула миловидная медсестра, и сразу ушла. Через минуту зашел муж и почти сразу военврач. Молодой мужчина с пагонами под халатом. Я же говорила, что нас так не оставят. Вот она охрана. За нами следят, за каждым нашим шагом. Врач подошел, бесцеремонно посмотрел в зрачки, взял руку и пощупал пульс. Потом откинул одеяло и слал постепенно осматривать мое тело. Когда я осознала, что из одежды на мне только бинтовые повязки, то сразу попыталась взять простыню чтобы накрыться.
- Вот молодец. Теперь я вижу, что вы женщина, а не кукла, которую верти, как хочешь, а она просто лежит. Ваше желание от меня укрыться понятно, но я ещё не окончил осмотр. Вот сейчас посмотрим ваши прелестные ножки. Очень прекрасно. Отторжений нет. Ранки подживают. На ваших прелестных ножках даже рубцов не останется. А ну, пошевелите пальчиками. Прекрасно. Ещё и педикюр себе сделаете. Вот Игоря Александровича попросите, он за вашими ножками поухаживает. Возьмёт красивый лак, и на приём ко мне вы придёте уже красавицей. Сестра! Кризис уже миновал, так что можете вернуть в палату семью Кульчитских и Шароновых. Мы, милочка, из-за вас людей выселяли в другие палаты. Но эти хоромы для вас слишком большие. Вас, беженцев, мы размещаем семьями. Чтоб за вами ещё и близкий человек ухаживал. Я считаю это лучше любой, заместительной терапии. Две кровати рядом, как дома. Когда что-то не так, всегда легче супруга толкнуть в бок, чем звать сестричку. А многие и спят, взявшись за руки. После пережитых обстрелов и ужасов войны, родной человек рядом, это хорошая терапия для нервов и всего остального. Ну, вроде всё. Выздоравливайте. Скоро перевязочка. Да. Сдвиньте их кровати и поставьте ширмы. Иванну Михайловну лучше не накрывать днём. Тело должно дышать. Через час перевязочка.
Болтун. Наговорил тут всего. Теперь надо всё вспомнить и разобраться. Хотя понятно. Я обязана тут голая валяться, чтобы за мной легче было следить. Чтобы в руках у меня ничего не было. В палате всегда будут шпионы, чтоб мы не сбежали. Кровати рядом, чтоб легче было наблюдать. Интересно, где здесь камеры. И чего Игорь сел на мою койку и улыбается? Идиот. Они уже знают его имя и отчество, да и мои тоже, значит в руках КГБ наши документы. Что же делать? Как сбежать? Ноги болят, тело Я ватник!. Когда этот липовый доктор на меня пялился и просил пошевелить пальцами, мне было больно шевелиться, но приятно от оценивающего мужского взгляда, значит я ещё ничего, могу нравиться. И чего этот лопух всё меня по руке гладит и улыбается, я ему тут в мыслях почти изменила, а он лыбится. Игорёк, как иной раз ты меня бесишь – убила бы.
А, вот дверь открылась, заходят люди в больничных халатах и с интересом нас рассматривают. А муженёк всё улыбается, да накрой же меня. Ну, ничего не понимает. Ну и пусть мужики пялятся на твою голую жену. О, вот и медсестра. Наконец-то, женщина меня поймёт. Сестра поставила ширму и, раскрыв ее, сразу прикрыла нас от посторонних взглядов. Потом поставила ещё две ширмы, и мы получились как в небольшой комнате. Странно. Надо поискать камеры наблюдений, они наверно на потолке. Не могут же они не следить за нами. Осмотрела всё, нигде и ничего не видно. Молодцы, хорошо спрятали. Пришла сестра и, дёрнув за рукав мужа, куда-то увела. Наверно на допрос. А этот идиот всё улыбается.
Пришли ещё две медсестры, делать мне перевязку. Не буду описывать подробности, скажу только, что было больно, иной раз думала, что теряю сознание, но нет, держалась. Когда они закончили, а на перевязку ушло не менее часа, я так устала, что глаза сами закрылись. Я уснула.
Проснулась от небольшой боли в руке. Мне кажется, что тело стало меньше Я ватник! и болеть. А эту боль мне доставлял муж. Наши кровати сдвинуты, его рука лежала на моей кровати, а моя рука в его руке. Во сне он шевелил пальцами, и мне было немного больно. Вы знаете, эта боль меня немного даже обрадовала. Когда у тебя болит всё тело, когда всё Я ватник! в общем, эта отдельная боль приходит как осознание того что ты жива. Значит не всё твоё тело рана. Значит, есть ещё места, где тебе можно что-то чувствовать. Это меня порадовало.
Красивый доктор сегодня приходил. И если его профессиональный взгляд немного пересмотреть, то мне было приятно, как он на меня смотрел, на моё тело, и хвалил его. Это тешит моё самолюбие. Зато муженёк мой придурок. Как я только проснусь, он смотрит на меня и улыбается. Что-то он совсем плохо выглядит. Может его бьют на допросах? Я как-то видела, как избивают пленных. Может и мой улыбается от того что спокойно сидит со мной, а я его, дура, идиотом обзываю. Его опять куда-то водили. Как он бодро, бедный держится. Что-то в голове мутиться. Жалко его. Лампочка меркнет.
Светло. Игорь сидит на моей кровати. Увидел, что я открыла глаза, заулыбался. Потянулся к тумбочке, взял карандаш и бумагу, написал и дал почитать.
- Мы в Крыму, в военном госпитале, ни слова о прошлом. Всё потом. Если есть силы и что-то надо – пробуй писать.
Молодец. Самое главное, ни слова о прошлом. Значит я права. Надо молчать и отрицать все обвинения. Медленно подняла руку. Он вложил карандаш в руку и подставил бумагу. Смогла написать три буквы
- Спа…
Рука без сил упала на кровать, карандаш вообще скатился на пол. Игорь глянул на него, наклонился. Стал на колени и стал доставать его из-под кровати. На это ушло много времени. Когда он вылез и стал писать, я уже дремала.
Проснулась опять от боли. Мне делали перевязку. Мужа не было. Наверное, меня пичкают наркотой, потому что я постоянно сплю. Перед глазами чередуется то лампочка, то свет из окна, то перевязывающие меня медсёстры, то улыбающийся муж. Так прошло несколько дней. Один раз, открыв глаза, увидела, что возле моей кровати, на стульях сидят, мужчина и женщина. Они о чём-то разговаривали с мужем. Я, наверно, дернулась, чтобы прикрыть свою наготу, но обнаружила, что накрыта и не просто простынею, а одеялом. Это прогресс. А то я лежала как кукла на витрине, под названием «Голый пупс». Женщина первой заметила, что я зашевелилась. Встала, взяла мужчину за руку, и они ушли. Игорь посмотрел на меня и, достав бумагу, показал мне
- Спи! Чем больше спишь, тем быстрее поправишься. И меньше боли будешь чувствовать. Потом поговорим. Если что надо пиши.
Он протянул мне карандаш. Я отвернула голову.
Нет! Вы понимаете? Я повернула голову и мне, не было больно. Я стала шевелить руками и ногами. Всё работает. Я жива и цела. Слёзы обжигают щёки. Да. Это слёзы, и я плачу. Ещё три дня прошли в полусне. После очередной перевязки, медсестры не уложили меня, а подложив две подушки дали возможность посидеть. Сказали, что сейчас будет осмотр.
Сидя мне видна была вся палата. Две койки были пусты и аккуратно были заправлены, а на двух других сидели мужчина и женщина в больничных халатах. Те люди, что я уже видела, когда они приходили к нам за ширму, в гости к мужу.
В палату зашли врач и медсестра. Установили ширму, отгораживающую нас. Медсестра помогла снять с меня халат. Опять я осталась, в чём мать родила. Но в этот раз мне самой было интересно осмотреть своё тело.
- Ну что, дорогуша, приступим к осмотру? Вот ваши, два огнестрельных ранения руки. Это самое лёгкое, что у вас было. Быстро заживает, и почти не оставит следа. Вот осколочное ранение под правую грудь. Что, больно…? Щекотно. Мы очень переживали за это ранение. Ну, я вам скажу, вы родились в рубашке, и эту рубашку мы вам подлатали. Поднимите ножку, не бойтесь. Вот это ранение в бедро, могло, закончится для вас большой кровопотерей, но, ни каких больших сосудов чудом не задето. Эти ожоги и очаги обморожений хорошо зарастают. Мы взяли лоскутки вашей кожи с мягких тканей. Кожа прижилась, и вы скоро не заметите ни каких следов. Очень тяжелы были обморожения. Мы удалили повреждённые ткани и ещё через недельку вы начнёте пробовать ходить. Поздравляю вас. Благодарите Бога, мужа и тех ребят, что вас сюда вовремя доставили. Теперь мы будем часто видеться. Мы меняем метод лечения на восстановительную терапию. Теперь всё будет зависеть только от вас и вашего желания быстрее от нас уйти. Как не жалко терять такую красивую пациентку, но ваше выздоровление — это наша награда. И получить её мы хотим скорее.
Доктор ушёл. Медсестра помогла одеть мне халат и отодвинула ширму в сторону. Игорь сидел на стуле, рядом с теми людьми, что были в палате, и которые приходили к нам за ширму. Муж, видя, что осмотр окончился, поднялся и пришёл ко мне. Как я по нему соскучилась. Надо разузнать, сколько времени я спала? Часто ли его водили на допросы? Как проходил допрос? Мысли переполняют голову. Эти двое, что сидят на соседних кроватях, подозрительные люди. Непонятно что Игорь им постоянно пишет?
Сынок
Не могу смотреть телевизор. Новости убивают. Что делать? Как помочь людям? Зачем они постоянно обстреливают Донецк. Задолбали эти рашисты. Зачем убивают мирных людей? Неужели эти люди, которых мы ещё недавно считали нашими братьями, теперь пытаются захватить богатые углём земли и уничтожить всё население, что там проживает? Этого нельзя допустить. Все газеты, по всем каналам телевидения рассказывают о беженцах, которые заполонили Киев и окрестности. Правда, они тоже наглые. Требуют, раз мы не смогли их защитить, чтоб содержали и не хотят работать. Вот это наглость. Если не будут работать, отправить их восстанавливать разрушенные Россией города, в которые уже вошли наши части нацгвардии. Поговаривают о новом этапе мобилизации мужчин. Если моего мужа призовут, то я или с ним поеду или подпишусь на контракт. Невозможно на это смотреть. Я бы этих ватников на вилы и в Днепр.
На днях ездили в город, проведать внуков. Так замотались, то купили, и то надо, за тем в очереди постояли, а когда стемнело, было уже поздно ехать домой. Остались ночевать у детей. Весь вечер занимались с внуками. Строили из кубиков дома и ломали их руками и ногами. Как на войне в Донецке. Тьфу ты, и сюда войну приписала. Когда внучат уложили, сели пить чай. Включили телевизор. По новостям выступал премьер Яценюк. Рассказывал о наших потерях. Пятерых убитых и восьми раненых, а также семидесяти убитых сепаратистах.
Сын сделал телевизор тише и сказал:
- Придурок. Свинья брехливая.
- Зачем ты сынок так? Он правильно говорит. Наша армия лучшая. Перебьёт русских и бандитов и будет у нас мир.
- Не всё так просто, мама. Это война.
- И я говорю война, но мы на своей земле. Прогоним врага и заживём спокойно.
- Нет, мама, я не о том. Это война информационная. Ты не слышишь, как он врёт? Не понятно, почему и зачем, но врёт
- Как врёт, сынок. Что ты такое говоришь?
- Мам, смотри. Показывают, что бандиты подбили пять танков и две машины БМП. Это боевая машина пехоты. Танки показаны в поле, то есть, разбиты в бою. Но в танке, же не один солдат воюет? Как минимум трое. Раз у танка сорвало от взрыва башню, значит трое погибших. И если в пяти танках по три человека, то это уже пятнадцать. А ещё БМП. Если с пехотой, то по десять человек в машине, это двадцать два. Итого погибших тридцать семь. А Яценюк сказал, что только пятеро погибших. Зачем соврал?
- Ну, для поднятия духа. Чтоб наши ребята не боялись идти в бой. Это как пропаганда.
- Вот и я говорю, информационная война, только воюют и с русскими, и с нами. Нам врут, и врут на каждом шагу. Проходит передача пленных. Мы им возвращаем бандитов и все они с украинскими фамилиями и паспортами. А что, русские в плен не сдаются? Так выходит, что мы пленных набираем своих, по сёлам. И меняем на наших, настоящих военных. Чушь какая-то.
- Ты что, в москали записался? Да как ты можешь жить с такими мыслями? Я тебя родила не для того чтобы ты нас предал. Мы вот с отцом старые, и то думаем поехать воевать, хоть чем-то помочь Украине. А ты, молодой, здоровый, почему ты не в армии. Почему не защищаешь Родину от рашистов?
- Мама, я работаю в банке. Я на хорошем счету. У меня карьера. Мой начальник очень ценит то, чем я занимаюсь. Поэтому он договорился с военкоматом и меня в армию не возьмут.
- Отец. Поднимайся. Нечего нам делать в доме труса и предателя. Мы уезжаем. И чтобы не случилось, чтоб ноги твоей в нашем доме не было.
Так, поссорившись с сыном и невесткой, мы среди ночи вернулись домой. Через пару дней, мы с мужем отправились в районный военкомат с просьбой призвать нас в армию или принять на службу по контракту. На что военком сказал:
- Вы геройские люди. Мы гордимся вами, но дело в том, что людей вашего возраста пока не мобилизуют. Ведите среди молодёжи, пропагандистскую работу. Знаете, сколько молодых парней, уклоняются от службы в армии. Можете так же помочь армии тёплыми вещами, продуктами или финансово. А как только объявят дополнительную мобилизацию людей вашего возраста, тут-то мы вам повесточку и принесём. Слава Украине.
- Героям слава. Спасибо пан полковник. А вот вещи, тёплые к вам нести или надо в саму армию отправлять?
- Можете и сюда нести, у нас тут тоже плохо топят.
Мы с мужем ушли домой. Вечером стали собирать тёплые вещи. Набралось не много. Так мы решили пройтись по всему селу. У многих уже призвали детей или мужей, и когда мы объяснили, что это для армии, то люди отдавали по много вещей, носков, рукавиц, обуви. В итоге мы набрали несколько мешков различных вещей.
Стали думать, как быть. Если отнести в военкомат, то могут растащить и до армии ничего не дойдёт, а если ещё денег передадим, то вообще не с кого будет спросить, куда что делось. И мы решились. На те деньги, что мы решили передать для армии, мы заправим машину и сами, лично отвезём солдатам все собранные нами тёплые вещи. Как решили, так и сделали. Единственное, что мы просили, присмотреть соседей за котом, собакой, и за домом. Дня за три – четыре, мы думаем вернёмся. Сели и поехали.
Армия
Вот она, наша армия. Бедные ребята. Ни каких условий. Грязные, холодные и голодные. Мы, когда собирались, я напекла пирожков с картошкой, луком и яйцом, с повидлом. Соседи нанесли кто сало, кто окорок, печенья и варенья. То, что мы привезли, расхватали за миг. Банки с огурцами и помидорами открывались сразу же и уже через пару минут, нам отдавали пустую тару. Бедные. Солёные огурцы и пирожки с повидлом. А пирожки с картошкой заедали вареньем. Мужики соскучились по домашней еде. Давно мы не видели таких людей. Куда же смотрит начальство? Когда ребята понаедались, то стали делить носки, шарфы, одежду. Парню, лет двадцати с сороковым размером обуви, достались сапоги сорок пятого размера, так он взял трое носков. Все одел и был такой счастливый, что теперь сапоги не болтаются на ноге, а самим ногам тепло и вольготно.
Начальству, правда, почти ничего не досталось. Супруг отдал блок сигарет, три литра отменного самогона и большой кусок копчёного сала. Самогон достался и солдатам, только отдали мы его тихонько, втайне от командиров.
Солдатики, хватив по стакану огненной воды, предложили нам пострелять. Муж отказался, а я не умею. Но ребята подвели нас к небольшой пушечке, зарядили пять снарядов и выстрелили. Очень громко. Откуда-то спереди, раздались взрывы.
- Старики! Это салют в вашу честь. Может там ещё и пару сепаров положили.
Нам выделили комнату, но нормально выспаться не получилось. Всю ночь стреляли. А на утро к нам подошёл командир и предложил ещё помочь армии.
- Понимаете! Нам очень мешает один блок пост. Мы вот собрали им посылочку. Немного тряпья и банку самогона. Вы им к вечеру всё это отвезёте, как вроде от мирных граждан. Они напьются, а мы ночью, без выстрелов, чтоб никто не пострадал, их возьмём в плен. А вы через два дня вернётесь. Мы вашу машину знаем, на подъезде вы нам ещё флажком помашите, и мы вас встретим как героев.
В общем, обсудили детали, показали по какой дороге ехать, чтоб ничего не заподозрили боевики. И мы поехали. На блок посту нас встретили радушно, машину сразу проводили в укромное место, где не видно с дороги. Подаркам обрадовались. Благодарили. Спросили куда держим путь. Я сказала, что к родне в город. Их командир попросил отвезти носки, те, что мы привезли им в подарок, в детский дом. Там дети мёрзнуть. Мы согласились, а куда деваться? Когда командир ушёл, то мы одному боевику, явно русскому, говорил он с окающим акцентом, отдали банку с самогоном. Сказали, чтоб выпили, пока командир не видит. Он так обрадовался, даже меня в щёку поцеловал.
- Спасибо родные, у нас так плохо с этим делом. Срочно несу в медчасть, а то там инструменты уже нечем стерилизовать. Огромное вам спасибо.
Мы опешили. Что делать? Они же не напьются и наши, ночью нарвутся на трезвый блок пост. Тут я вспомнила, что взяла номер телефона у нашего сержанта. Когда мы отъехали в сторону города, я ему позвонила. Когда сказала, что они не стали пить, он очень долго матерился и не став дальше слушать, отключил телефон.
Вот и город. На самом деле ехать и останавливаться, нам было негде. Мы решили, что заберемся, в какую-нибудь брошенную квартиру. Проезжая по окраинам, видели много разбитых и сгоревших домов. Даже если попадались пятиэтажки, то в них было много выгоревших квартир. Хоть было и холодно, мы решили остановиться в такой квартире. Но когда зашли в подъезд, то увидели, что все двери открыты. Мы выбрали квартиру с целыми окнами и стали готовиться лечь спать. Но тут началось такое!!!
Кругом грохот, взрывы, огонь. Дом качается, стёкла звенят, осколки летят и свистят. Это свето представление какое-то. Мы бегом на улицу, тут ещё страшней. Муж меня схватил за руку, тянет. Сразу не поняла, а потом дошло, в подвал. Спустились, открыли дверь и аж отступили назад. Спёртый, тяжёлый воздух дохнул на нас. В разных местах горели свечи. В подвале сидели десятки людей. В основном женщины и дети. Были ещё и старики.
- Заходите скорей, дверь прикройте, а то они на свет стрелять начинают.
Мы прошли и сели в уголок, куда нам указали. Дети не плакали, но и не спали. Удивительно, в такое позднее время. Мы спросили почему.
- Да потому что привыкли. Тут каждую ночь так Украине спать не дают. Уже к утру, дети на пару часов засыпают и всё. Привыкли. Вот ихние мамки совсем не спят, только так, в полудрёме, от взрыва до взрыва всю ночь. Вдруг нас в этом подвале засыплет. Хотя наши командиры знают, что этот подвал жилой и каждое утро приносят флягу воды и проверяют, все ли живы?
- А откуда вы знаете, что бомбят украинцы, а не русские, вы же здесь в подвале ничего не видите.
- Вы наверно приезжие, вам простительно. Во-первых, русских здесь нет, и они никого не обстреливают. А, во-вторых. Наш дом так стоит, что одна сторона его смотрит на центр города, где наши ополченцы, а вторая сторона смотрит за город, где находится национальная гвардия. Так утром, когда стрелять перестанут, выйдите и посмотрите, с какой стороны целые стены, а с какой всё разбито. А вы, кстати, куда и к кому.
- Да мы тут не далеко. У нас тут родственники, Соколовские. Так вот мы к ним. Да ещё десятка два пар носков везём в детский дом от нашего села.
- О. За носки спасибо огромное. Детки мёрзнут. Их котельную разбили, и теперь они мёрзнут, там холодно. А Соколовские? Я их знаю, это те, что в шестнадцатом доме жили, так они в Россию переехали. Они молодцы, успели, а мы тут как котята в ведре, ждем, когда воды нальют и потопят.
Рано утром, когда взрывы переместились куда-то в сторону, но ещё не рассвело, мы вылезли из подвала. Я посмотрела на дом, он и правда стоял лицевой, разбитой стороной к лесу, из-за которого, в сторону города, летели огненные полосы. Но это ведь, ничего не значит. Бандиты тоже могли стрелять из леса. Чтоб запугать здесь весь народ, и чтоб все отвернулись от украинской армии.
Мы два дня ездили по городу, останавливались в разных подвалах. В одном попали на детский сад. Там и оставили носки. Детей, хоть и бандитских, все-таки жалко. В навигаторе отметили, где находятся госпиталя. Где находятся бандитские части. Где стоят машины с ракетами и пушки.
На третий день, как и договаривались, мы должны были вернуться на наш блок пост. Выехали после обеда, чтоб нас быстрее пропустили, но нас и так никто не досматривал. Один солдатик, видно узнал нас или нашу машину, помахал рукой, и мы поехали. Когда отъехали на приличное расстояние, я достала флажок и прикрепила к лобовому стеклу. Мы ехали, не быстро, чтоб сзади не заподозрили, а спереди рассмотрели флажок и поняли, что мы свои.
Взрыв раздался слева, я почувствовала, что стёклами меня посекло, глянула на мужа. Он дёрнулся и уткнулся головой в руль. Машина врезалась в сугроб на обочине. Всё это в какие-то доли секунды. Из леса, из нашего леса, к машине потянулись яркие нити от пуль. В машину несколько раз попали. Лопнуло лобовое и заднее стекло. Нас с кем-то перепутали. Я схватила флажок и стала махать, открыла дверцу, но тут взрыв, огонь, удар. И тишина.
Темно. Всё болит. В голове стоит гул. Во рту кровь. Тихие голоса на улице. Кто-то тихо шуршит. Нашу машину куда-то тянут. Сава Богу. Это помощь. Врач. Запах самогона. Мне протирают лицо, а оно болит. Говорят, везти. Что и куда? Тишина.
Госпиталь
Муж подошёл ко мне, достал из кармана карандаш
- Да что ты всё пишешь? Мне пишешь, им пишешь, сказать не можешь?
- Горло болит. Говорить не могу.
Прохрипел и стал писать записку.
- Меня не допрашивают. Документы проверили и вернули. Когда нашу машину подорвали, мне горло сильно повредили. Хорошо, что не задели артерии. А так, доктор сказал, через неделю выпишут. Дома буду долечиваться.
- А на чём мы в село поедем, если машину разбило? Пешком от Киева не дойдём.
- Ты значит, ничего не помнишь? Ночью, после того как нас из леса расстреляли, к нам подползли двое ребят с русского блок поста. Зацепили машину тросом, и потом лебёдкой и БТРом оттащили к себе. Под прикрытие своего поста. Достали из машины и отправили в госпиталь. Врач осмотрел, оказал первую помощь и сказал, что надо везти на большую землю. Утром нас отправили в Крым. Сейчас мы в военном госпитале в Симферополе.
Он писал. А я через руку читала. Так это что? Мы у москалей? В плену? Аж вскрикнула. Соседи обернулись на меня, а потом опять занялись своими делами.
- Всё, я устала. Убери из-под меня подушки. Я буду спать.
Легла. Отвернулась от мужа в другую сторону. Мысли толпами бегали по голове. Что делать? Потом в памяти стали всплывать разные моменты. Я уже думала над этим. В минуты просветления, между сном и явью, мне муж уже говорил об этом. Надо всё вспомнить. Я и правда устала.
Утро. Нет, наверно ещё ночь, все спят. Горит лампочка. Попыталась встать. Опустила ноги на пол. Сижу. Кровь сильно пульсирует в пальцах ног. Неприятно, но не больно. Попыталась встать. Держась за спинку кровати и стойку для капельниц, поднялась, постояла и села.
Нет, пока я не готова бежать. Ноги не держат. Подождём, посмотрим, что будет дальше. Почти всё вспомнила, из того что было в полусне.
Вспомнила, что, когда сидела в разбитой машине, сильно мёрзли ноги. До умопомрачения хотелось в туалет, а когда всё же не удержалась, своя собственная моча обожгла обмерзающее тело так, что я стонала от ожогов. Вспомнила как моё лицо, трогал русский солдат, смотрел, жива ли я. А когда я открыла глаза, он улыбнулся. Вспомнила, как нашу машину тащили со страшным скрежетом в тишине и как дикой болью во всём теле отдавались все ямки и бугорки на дороге. Вспомнила толстого мужика, в маске и белом халате, как он меня обтирал тем самым самогоном, что мы привезли и как всё пекло. Вспомнила те разговоры с другим врачом, уже здесь. И как я голая лежала в окружении ширм, медсестёр и мужа. Вроде всё. Но как мы сюда попали, никак не вспомню. Наверняка нас накачали наркотиками и везли с какой-то целью. Посмотрим. Пока надо делать растирания и пробовать ходить, но так чтоб, никто не догадался. Камер я здесь не видела. Наверняка, за нами наблюдают эти двое, что в нашей палате.
Устала. Вообще-то не плохо на первый раз. Я сама села и даже встала. Значит, дело идёт на поправку. Правду мне сказал врач- болтун, скоро меня приведут в его кабинет. Немного поспать. Легла. Рядом заворочался и захрипел супруг. Это он так храпит, наверное. Бедный, я со своими болячками совсем за него забыла. А ведь я помню, что он раньше меня пострадал. Ещё когда раздался первый взрыв, слева от машины, ранило его, а меня уже ранило после того, как машина врезалась в сугроб на обочине и по ней стали стрелять. Почему наши, по нам стреляли? У нас же была договорённость. Может, перепутали, или не рассмотрели флажок в машине. Но когда я стала махать в окно этим флажком, по мне уже стреляли пулями, а потом ещё и взрыв. Наверно, наш блок пост захватили ватники? Это наверняка, так и было. Пока мы три дня добывали разные сведения, на наших напали. Захватили блок пост и потом стреляли по нам и по городу и по-своему блок посту. Ну, точно. Аж легче стало. Это они и по нам, и по своим стреляли, чтоб все боялись.
Утро. Мужа нет. Огляделась. И второго мужика нет. Женщина сидит на кровати, красится. Ширмы отделяют две, ранее пустовавшие кровати. Оттуда раздаются шорохи, тихий говор и громкие стоны. Женщина, видимо заметив, куда я смотрю, сказала, что вечером привезли ещё двоих, а сейчас там перевязка. Они тяжёлые, как и мы были. Поэтому перевязывают прямо здесь. Мужики, чтоб не слышать, ушли курить. Когда медсёстры ушли, мужчины вернулись. Весь день в больнице по распорядку, завтрак, обед, ужин. Я не удержалась и всё же поднялась на ноги. И даже сделала несколько шагов вдоль кровати. Соседи тихонько аплодировали.
По вечерам здесь в холле все смотрят телевизор, но я пока не дойду. Хотя там наверно интересно, громко что-то обсуждают, даже медсёстры успокаивают. Муж и соседи тоже там, а за ширмой тихие стоны. Сначала раздражали, а потом дошло, что сама такая была неделю назад, и просто перестала обращать внимание.
Растирания, гимнастика, специальная зарядка и вот уже нормально передвигаюсь по палате. Познакомилась с соседями, милые люди. Говорят, что тоже с Украины, но о нэньке не говорим. Только общие фразы. Сегодня, впервые с мужем ходили в перевязочную, а вечером пойдём смотреть телевизор.
- Дура! Чему радовалась? Как бы я не скучала по телевизору, но от такого просмотра я бы отказалась сразу. Муж меня ещё удерживал. Да что там смотреть? Рашистские бредни. Они же ни слова правды не говорят. Я, конечно, понимаю, что нахожусь в стане врагов, но ведь мой муж, соседи, да и как я узнала, несколько солдат – мы, же Украинцы. Как можно смотреть, когда на твоего президента наводят поклёп. Он якобы не хочет мирных переговоров. А кто объявил о дополнительной мобилизации для защиты наших новых границ. Русские захватили всю Луганскую и больше половины Донецкой областей. Теперь надо устанавливать новые границы и охранять их. А если получится, то вернуть в Украину захваченное москалями. Отбросить их за старые границы. Слышала споры о том, отдадут ли Львовскую и другие западные области Польше. Что за маразм? Причём здесь Польша? У нас война с русскими, а не с Польшей. Сейчас главное здесь навести порядок. Потом вернём Крым в Украину и засунем поляков глубоко в ж….. Там одни жиды и трусы живут. Да и Евросоюз не даст Польше отхапать от Украины кусок.
В общем, не досмотрела новости до конца. Сказала, что устала и вернулась в кровать. А на следующий день вообще не пошла, смотреть этот маразм. Только через день не выдержала. Скучно. Через силу, порой закрывая уши, досмотрела новости. Зато потом показали шикарный фильм: “В бой идут одни старики”. Какой здесь Быков молодец. Вот кто прославляет Украину. Рассказывает о своей любви к Родине. Настоящий украинец. Приходится скрывать от всех свои взгляды. Даже от мужа. Что-то я последнее время его стала ненавидеть и сторонница. Слишком русские стали у него мысли.
Хожу очень расстроенная. Беда пришла в наш дом. Здесь, в госпитале есть вай фай. Ну, такой интернет без проводов. Я случайно узнала, что в соседней палате у ребят – солдатиков, есть ноутбук. Несколько раз я просила, и они показывали новости айситиви, а вечером я их сравнивала с русскими новостями. Полное не соответствие, но это не главное. Я додумалась и в одноклассниках нашла своего сына, и мы с ним пообщались. Точнее я писала, а он голосом отвечал.
- Мама! Вы живы! Какое счастье! Вы в Крыму? Как я вам завидую. Мы тоже собираемся ехать в Россию. Меня пытаются призвать в армию, но я прячусь. Не хочу убивать своих и становиться пушечным мясом. Воевать за деньги для олигархов. Нам из военкомата звонили за вас. Мы уже всей семьёй плакали и хотели вас хоронить. Военком сказал, что вас захватили в плен. Пытали. Ваши тела разорвали на куски и разбросали на ничейной территории и выставили надпись, что так будет с каждым украинцем. А мне сказал, что я должен идти и отомстить за вас. Мама! А дом ваш в селе сгорел. Соседи смотрели за ним, но потом в нём поселились человек десять мужиков из леса, которые скрывались от армии. И как-то ночью всё село поднялось, пылала ваша хата. В ней потом нашли троих сгоревших. Экспертиза показала, что эти убитые – двое военных и милиционер. Они пришли мужиков в армию забрать, а те их прибили, хату подожгли и сбежали опять в лес. Так что где вам теперь жить, не знаю. У нас сильно подняли цены на квартплату, на свет и на газ. Зарплаты не платят. От того что я в банке работал, так успел все деньги снять с карточки. Теперь есть за что жить. А банк уже людям деньги не отдаёт. Доллар сильно вырос. У нас ужас! Как жить? Что делать? Если сможете до нас ещё раз дозвониться, узнайте, как у вас там? Мы просто не знаем, куда податься, в Крым, или в Ростов или в Белгород. Мы бы хотели в Крым, но у нас говорят, что беженцев из Крыма высылают на север. Попробуйте узнать, что там да как? Выздоравливайте.
Бедные мои дети! А внуки? Как там эти крохи? Если нет денег и работы, то, что они будут есть? Как быть? Не поняла только, почему нас разорвали на куски русские, если стреляли в нас наши же, а лечат именно русские. Долго обдумывала.
Соскучилась по родной речи. Пока наши солдатики пошли на перекур, попросила их включить новости на СТБ. Показали такое, что в голове не укладывается. Может это уже москали в интернете новости подменяют.
В общем, рассказ шёл о наших войсках, показали наш блок пост, а потом показали поле. Всё поле в снегу, только воронки от взрывов чёрные. В стороне у леса стояла машина. Диктор говорит, вот машина с беженцами, люди пытались выехать из ДНР. Но с блок поста русских – расстреляли машину. Все люди погибли. В это время камера приближает вид машины, и я её узнаю. Это же наша машина. Наши номера. Вся машина в дырках. Стёкол нет. Капот обгоревший. Оказывается, что мы ещё и горели. Вот откуда у меня ожоги. Почему же они говорят, что нас расстреляли русские, когда в нас стреляли именно с того места, где стоит ваша камера. Какая наглая ложь.
Я даже не заметила, что с перекура вернулись солдатики. Они стояли и смотрели, а я, как оказалось, вслух всё комментировала. Они стали материться и ругаться, на украинскую власть. Рассказали, как их бросили погибать в окружении, раненых. Я попросила, чтобы включили сначала и позвали моего мужа. Когда Игорь пришёл и пересмотрел новости, то тоже стал материться. В этот день у ребят было паломничество. Все приходили посмотреть новости. А потом все шли в нашу палату и жалели нас и сочувствовали. Я даже прослезилась. А потом двое раненых солдат украинской армии пришли в себя. Кризис миновал. В нашей палате ещё и праздник сегодня. Я опять прослезилась. Здесь с пленными обращаются, так же как и со своими. Чужие люди, почти враги, и как они нам сопереживают.
Наутро спросила Игоря за деньги. Много ли он заплатил за больницу и сколько у нас осталось. В свете последних событий, у меня уже нет определённости, куда ехать и что делать? Как-то в наших новостях промелькнуло, что солдаты, выходя из окружения, перешли границу с Россией, а потом обратно вернулись на Родину. А их объявили дезертирами и сказали, что будут судить и дадут лет по пять. Так-то солдаты, а что будет с нами? Как быть с сыном? Не хочется отправлять его на верную смерть. Надо будет сказать, чтоб ехал сюда. Когда будем все вместе, что ни будь, придумаем. Игорь сказал, а он теперь нормально говорит, только голос немного грубый, что за госпиталь платить не надо. Здесь лечат бесплатно. Деньги все на карточке в банке. Целы, но банк не хочет их выдавать, так что получить их большая проблема. Украинские банки не хотят отдавать то, что принадлежит людям.
Вечером я уже под другим углом смотрела новости по телевизору. Не совсем была согласна, кое, что вообще пропустила мимо ушей, но некоторые новости заставили меня надолго задуматься. Ночь я почти не спала. Всё мысли. То вспоминала. То сопоставляла. Много на ум пришла моментов, где нас явно обманывали. Весь майдан, на который я ездила два раза, мне теперь представляется в другом свете. Мы же хотели добра для всех. Власть заворовалась. Людей унижали и убивали, а до этого никому не было дела.
Да как бы мы не ругались, на вас, на Крым, на Донбасс. У вас здесь промышленность, а мы чисто сельские жители. Вы оказались умнее нас. А вот нас просто обманули. Но зачем? Кому это было надо? Зачем нас стравили между собой? Я была там, за линией фронта. Я видела горе простых людей, но только сейчас, когда горе коснулось меня, стала понимать весь ужас войны. Убитые люди. Убитые дети. Я тоже была почти убитой. Случай или русский мужичёк с ружьём. Вот кто нас спас и выручил. А наши власти нас уже похоронили. Мы туда уже не вернёмся. И, выздоровев, я приложу все силы, чтобы вырвать оттуда детей и внуков. А дальше хоть Сибирь. Подальше от войны. От власти, обрекающей тебя на смерть, голодную и лютую. Власть, ограбившую нашу родную Украину. Я очень люблю свою страну. Степи и поля. Луга и леса. Но то, что там делают с живыми, да и мёртвыми людьми, это ужас. Прости меня, Украина. Теперь любить тебя мне придётся издалека. Я всем сердцем буду болеть, за твоё выздоровление и буду молиться за то, чтобы мои внуки вернулись в обновлённую и добрую нэньку.
Прощай Украина.
Здравствуй Россия.


Поблагодарили: 1

#17 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 12 марта 2019 - 09:49

Сильный пол
Встречают по одёжке!
И никто не убедит меня в обратном. Вот как пример.
Красивая рыжулька, с кисточками на ушках. Распушённый изогнутый хвостик. В мягких лапках лесной орех. Правильно – это белочка.
Тонкий, длинный, серый хвост, красные глаза и ужасный оскал передних резцов. Конечно же крыса.
Догадались уже? Они из семейства грызунов. Вот вам и маркетинг.
Как себя преподнесёшь. Всех умиляет вид белочки. И сколько крика и писка, когда мышка или крыска выглядывает из норки. Как мне нравится ехидничать, когда сильный пол критикует нас за крики. Ну ничего. Есть у меня в запасе пару историй из жизни для ответного смеха.
Мышка-норушка
Сидим мы втроём на диване и смотрим телевизор. Мама, что-то мурлыкая себе под нос, готовит на кухне ужин. Сестра увлеклась новой куклой. Отец уже мирно сопит, сидя рядом и только мне приходиться смотреть этот нудный сериал, который якобы слушает мама.
И тут – писк, крик!
С перепугу чуть сама не описалась.
Вы себе не представляете, как испугалась крика!!!
А потом как засмеюсь.
И побежала на кухню.
За мною сестра.
А суть-то!
Закричал и перепугал нас отец:
- А! А вон она! Хватайте её!
А сам прыг на спинку дивана и к стене жмётся.
Мы с Дашкой выскочили, я схватила швабру, она веник и бегом обратно в комнату.
- Правильно! Шваброй её! Шваброй! Бейте же! Чего ждёте!
Кричит с дивана отец.
Это и мне с испугу показалась МЫШЬ. А оказалось, что это совсем маленький мышонок.
Дашка его веником прижала к полу, а потом ухватив за хвостик подняла вверх.
Тут из-за двери выглянул наш кот Филимошка.
Миг! Прыг! Хвать! И нет больше папиного ужаса.
Отец на радостях побежал к холодильнику и отрезал в палец толщиной кусок колбасы для Фильки.
Великая щедрость. Раньше такого никогда не было. Кот у отца стал любимчиком. Роднее собаки.
Отец потом над нами подшучивал, что Мы испугались мышки и убежали на кухню. Мама при этом всегда останавливала наши возмущения по этому поводу.
Хотя мы-то запомнили, что сильный пол не всегда сильный.
Крыска лариска
А это уже другая история. Когда я ходила беременной.
Приехали мы с родителями и друзьями на дачу.
Весна. Потеплело. Народ потянулся на природу за ароматом шашлычка. Как прекрасно провести первые тёплые денёчки на солнышке. Одуванчики и нарциссы в полном цвету. Тюльпаны выбросили краснеющие бутоны. Красотища!!!
Мне только одно мешает. Женщины меня поймут.
Туалет в самом дальнем углу дачного участка. И мои хождения туда-сюда мимо разожжённого мангала, даже меня достали, а не то что мирно попивающих пиво троих кочегаров.
Мангал стоит возле дорожки и как раз по середине преодолеваемого мною пути.
И тут. Только я подхожу к заветной двери, как передо мной, из-за куста крыжовника выбежала крыса.
Я вскрикнула.
Она остановилась.
Помню бабушкины наставления:
- Если чего-то испугалась, то руки в стороны. Себя не хватать, иначе у ребёнка на этом месте будет большое родимое пятно.
Вот и стою, онемевшая с растопыренными руками.
- Вика! Что там? Ты чего? Испугалась что ли?
- Да тут крыса! Большая.
И вмиг. Я даже не заметила, как, но три наших кочегара уже стоят на втором этаже, лестницы к даче.
- Вот трусиха. Да ты её не бойся!
Это отец кричит.
- Возьми цапку и цапкой её! Цапкой!
Муженёк разоряется.
- Да она трусиха, вон как ручки в стороны расставила.
Подначивает свёкр.
А я стою и смотрю на крысу.
Та на меня.
Я, когда увидела её бегущую, вскрикнула. Крыса села почти как собака, только передние лапки на весу, и сидит на меня смотрит.
Я на неё, она на меня!
И что делать?
Сейчас ведь точно описаюсь. Мало что дитё поджимает, тут ещё испуг.
Нет. Бежать то я не собиралась, но то что крыса не убежала сразу – меня смутило.
Она или бешеная, или отравленная, а значит может и укусить. Кинутся. Пришлось на неё прикрикнуть:
- Кыш! Пошла вон!
Та ни в какую. Сидит на месте и на меня смотрит.
- Да что ты с ней там разговариваешь! Бей её!
Раздалось со второго этажа.
- Ну милая, уйди в сторону! Не видишь я в туалет иду? Не дай опозориться! Сейчас же с меня польётся. Стыдно мне перед мужиками будет. Иди!
И что вы думаете? Крыса встала на свои четыре лапы, глянула на меня своими красными глазками бусинками и убежала. Как поняла меня. И тут у меня мелькнула мысль отомстить. Им ведь была не видна крыса, и следующее не разглядят. Я нагнулась, беру ком земли кидаю в сторону дачи и кричу:
- Держите! Сами её убейте! Мне нельзя!
Но последние мои слова были обращены уже в пустоту.
Три мужика, толкая друг друга и прыгая через ступеньки, выскочили со двора и помчались по улице.
Ну вы уж меня простите. Я всё же не сдержалась. Намочила немного трусишки. Очень уж было весело на них, удирающих, смотреть.
Ну не боюсь я крыс и мышей! Только пауков немного. Вдруг укусит.
Любите природу - мать вашу!
С любовью и верой в семейное счастье!


Поблагодарили: 1

#18 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 15 марта 2019 - 13:15

Близнецы
Это сейчас я могу говорить и думать на эту тему. Сейчас, когда мне уже за полтинник, я могу пересмотреть всю свою жизнь. Удачную или не удачную, счастливую или не очень. Как-то вот так, утром проснулась, на душе тихо и покойно. Мысли текут ровно и плавно. Жизнь мелькает картинками диафильма и голос. Добрый и нежный голос – мамин, несущийся из теплоты и темноты. Из-за кадра. Всё как когда-то в детстве перед развешенной белой простынёй, с чередующимися картинками. Мамин голос сам задаёт вопросы и отвечает на них. Объясняет то, что я уже и сама осмыслила, в свете прожитых лет. Хотя иные мысли исправляет и объясняет почему.
Роды
Белая палата, даже скорее, операционная. Да, точно. Вот и врачи. Вот многоламповый осветитель, а вот и женщина на столе. Она тужится и кричит. Рожает. Но у неё ничего не получается. Акушеры в замешательстве.
- Адам Иосифович, ну что с ней делать? Может, вскроем?
- Ты что? Кесарить без особой надобности нельзя. Премии тогда не видать. Да ещё и затаскают. Знаешь ведь кто это? А крупный плод не повод. Давай так попробуем. Ты бери щипцы, а я сверху придавлю.
Женщина отходит и возвращается с мудрёным приспособлением в руках. Мужчина начинает всем своим весом давить на живот. Определённые усилия и вот на свет появился ребёнок. Это девочка. Тонкий писк возвещает мир о появлении на свет нового и живого.
- Ну вот и славно. У нас всё и так получилось
- Да не так оптимистично, Адам Иосифович. Через всё личико след то захвата щипцами. Носик свёрнут да и голова угловата.
- Ничего. Нос вправим, голову подравняем, а вот след исправят, когда подрастёт, у косметологов.
И уже обращаясь к роженице:
- Милочка. Успокойтесь, хватит тужиться. У вас прекрасная девчушка.
- Адам Иосифович, по ходу родовая деятельность не прекращается. Посмотрите, ещё головка. Получается что у неё двойняшки.
- Ты гляди, и правда. Куда же в консультации смотрели? Вот бл---ь идиоты. Если бы знать заранее, кесарили бы без последствий.
- Ну за то запишем себе сложнейшие роды близнецов и без осложнений.
- А как же с ребёнком?
- Да что там? Всё срастётся и заживёт.
- Во! Две прекрасные девчушки. Смотри, какая милашка.
- Да, эта вторая милашка, а вот первая полный урод.
- Так может, мамашке одну отдадим? А вторую оформим как брошенную.
Тут голос, тихий, милый и родной, но где-то из далека сказал:
- Я обеих заберу. Это мои девочки.
- Зря вы женщина. Вам и с одной проблем не мало. Вы же у нас брошенка? Одинокая. Вам и одной, здоровой девочки хватит помаяться. А эта, больная, скорей всего не жилец.
- Я обеих заберу. Это мои девочки.
Мама! Милая моя Мама! Ты меня не бросила. Это ведь родились мы! Я и моя сестра Аллочка.
Вот так, во сне, со мной говорит моя мамочка. Уйдя от меня два года назад, она не ушла навечно. Она здесь, рядом. Подскажет, поможет, поддержит. Так же как и всегда. Все эти пятьдесят с копеечкой.
Неожиданно я выявила в себе эти экстрасенсорные особенности. Могла посмотреть на человека и через малое время в моей голове начинала говорить мама. Я спрашиваю, она отвечает. Всё, всё расскажет. Всю подноготную. Или вот к примеру пропал ребёнок, дают его фото и мама мне, в моей голове, рассказывает что видит ребёнок вокруг себя. А потом ещё и место укажет, где искать. Есть во всём этом только одно «Но». Тяжёлая плата за такие беседы – страшные головные боли. И чем дальше, тем больнее. Последнее время я даже уколы получала от врачей.
Детство
Года летят, мы растём. Аллочка хорошеет не по дням, а по часам. Вот ясли, где мы с сестрою в соседних кроватках. А вот уже нас мама ведёт в детский садик за ручку. Аллочка с непокрытой головой. Волосики развеваются. Очаровашка. Я иду рядом. Всегда в платке, зимой в пуховом, а летом, даже в самую жару, в льняном или ситцевом. С закрытым плотно лицом. Ну, ещё бы. Кому охота видеть с нежной, красивой, улыбчивой и открытой Аллочкой эту уродину - меня. Хоть врачи и обещали, но носик у этого ребёнка не выровнялся. А след от захвата щипцами, тёмно красная полоса, прошла криво от подбородка, через нос и на лоб. Страшилище. Увидев меня, люди отворачивались.
Делать пластику врачи отказались. Рост, сосуды, переходный возраст. Обнадежили, что всё исправят после шестнадцати. Но мама!
Вот она красиво одетая идёт в большой серый дом. Охранник приветливо улыбается на входе. Мама показывает красную книжечку и её с Аллочкой пропускают. А где же я? Вот они – первые обиды. Мама сестру водит с собой на работу, а меня оставляет в саду. К ней ходят в кабинет разные дяди. Они много говорят, но главное, они всегда дарят Аллочке шоколад. А та ест одна, без зазрения совести. Нет, вечером она со мной делилась остатками и при этом хвасталась, сколько уже съела днём. И опять обиды.
А вот мама уже у начальника. Сначала просто говорят. Потом ругаются. Дальше – обнимаются. Результат?
Я с мамой, за ручку иду по городу. Больница. Долгие недели. И вот она я!!! Оказывается я вылитая Аллочка. Только грустная копия. Прошло много дней и недель в больнице. Одна. Мама не может бросить работу. Порой я думала, что за меня забыли или просто бросили. Зато результат меня обрадовал. У меня тоже длинные волосы. Мне не надели платок на всё лицо. Могу играть с детьми в песочнице, и от меня не шарахаются как от тифозной. И не отводят своих детей в сторону. Я наконец-то стала обычным ребёнком. Как все. Ну, почти!
За кадром голос мамы и картинка: Вот мы пришли из больницы домой. Аллочка не бежит мне на встречу. Она выглядывает из-за двери. Мама меня раздевает. Снимает шубку, ботинки и, наконец, платок.
- Ну же, Аллочка, подойди к сестре. Посмотри какая она теперь красивая.
Сестра подходит и…. И на отмаш бьёт меня по лицу. Болно неимоверно.
- Противная. Она похожа на меня. Она украла у меня лицо. Теперь ты и её будешь водить на работу и она там будет есть мой шоколад.
Обиды. Опять обиды. Пусть и детские, но такие горькие и обидные.
Дальше. Я иду с мамой за ручку. Волосы развеваются на ветру. Счастливая. Зарёванная Аллочка осталась в детском саду, а я впервые иду с мамой на работу. А вот и дядя с которым меня знакомит мама. Говорит что это наш папа. Он очень занят и поэтому не часто бывает дома.
А я видела, чем они занимаются дома. Дядя-папа постоянно мучит маму в кровати. Она то стонет, то плачет. А мне то противно, то маму жалко. Это ведь Аллочку одну пускали гулять, мне же постоянно приходилось сидеть на кухне. Скучно. Вот я и смотрела на них в щёлочку.
И вот этот дядя подходит ко мне. Гладит по голове и протягивает шоколадку. А я так его боюсь, что вдруг он и меня будет мучить как маму. Жмусь к маминой ноге и закрываюсь юбкой.
- Да! Вита это не Аллочка, а змееныш какой-то. Посмотри на её искажённое, полное страха лицо. Ужас, а не ребёнок.
- Ничего, привыкнет. Это же её первый выход в люди.
- Ты главное, научи её улыбаться. Иначе, глядя на неё хочется плакать и отдать последнее, всё что есть. С таким лицом на паперти, среди попрошаек стоять.
- Лёва! Не наговаривай. Походит со мной, пообвыкнет, станет и улыбаться. Ты мне главное найди невропатолога стоящего.
- Да где я его тебе найду? Мне легче бриллианты купить чем найти врача хорошего
- Ты так же говорил про косметолога, но нашёл. Хоть и подпольного , но настоящего. Посмотри каков результат. Нравится? Теперь дело за нервами и головными болями.
- Это у меня от тебя и всех вас троих нервы. Ладно. Я поищу. Только уведи это плачущее чудо от меня.
- Она не плачет. Это у неё улыбка на лице.
- Какой ужас. А эти её подёргивания, так вообще кажется что сейчас выхватит нож и кинется на тебя.
- Вот об этом я тебе и говорю. Нужен хороший невропатолог. Это не произвольные движения и меня выводят из себя, но без врачей здесь не обойтись.
Школа
Вот и новые картинки всплывают за закрытыми веками. Мама снова пришла и говорит со мной. Болею? Да, вроде нет. После таких видений, один раз кинулась разгребать семейные архивы и документы. Большая часть того что вижу с закрытыми глазами, подтверждается бумагами. И справками от врачей косметологов. Выписки невропатологов и психиатров. Я нормальная! Только возможны не координированные, резкие движения. Хорея. То едва заметные, а бывают резкие и ярко выраженные.
Врачи обещали что всё пройдёт к восьми годам, при первых попытках развития организма. Потом говорили к пятнадцати, затем к двадцати или после рождения ребёнка. Но ничего так и не изменилось.
Резкие подёргивания мышц лица. Ужасные гримасы. Сокращение мышц тела – повороты головы, махи руками или ногами. Сжимание до боли – всех внутренностей. И выход из этого состояния только – укол.
Так вот и в школе всё было. Нас с Аллочкой усадили вместе. Мама учительнице всё объяснила. Дала приготовленную железную коробочку с иглой и уже набранным шприцом. В обязанность сестры входило сказать, когда пора делать этот укол. Но она чаще всего молчала и злорадно улыбалась. А я, сжав сильно зубы, таращила глаза и царапала ногтями парту.
Весь класс дружил с Аллочкой и любил её. На меня смотрел только один мальчик. Он был самый слабый и болезненный. Все его обижали и мне, порой приходилось защищать его. А силы у меня в руках было много. Даже учительница не всегда могла удержать меня за руку. И вот сижу я, царапаю парту, и только этот мальчик смотрит на меня, а затем кричит учительнице:
- Иветке плохо.
Только тогда мне делали укол и боль отступала.
Пол началу, учительница отказывалась заниматься со мной, но мама вызвала её по телефону к папе Лёве, и всё наладилось. Обычно приступ бывал после девяти утра, а дальше весь день проходил спокойно. Хотя на экстренный случай, у меня в портфеле, лежала записка и коробочка со шприцом и лекарством.
Так прошли все десять лет учёбы. Учились мы хорошо. Аллочка шла на золотую медаль, а мне это не грозило. Но главное я научилась не рвать свои тетрадки, резкими движениями, во время приступа и, хоть немного усмирила своё лицо. Теперь гримасы и нервные тики на лице, появлялись только, когда нервничала или переживала яркие эмоции.
На экзамене в педагогический институт, куда нас заставила идти мама, что все хором сказали, что мне не быть преподавателем, но мамино влияние и папино положение, сделали своё дело. Мы поступили.
С учёбой проходило не всё гладко. За Аллочкой увивались десятки кавалеров, но завидя рядом меня, все быстро ретировались.
В институте сестра сама уже спокойно делала мне уколы. И старалась не дожидаться полного кризиса. Мы научились его предчувствовать. На лице у меня начинали подёргиваться веки и, если она успевала сделать укол, то глаза не выходили из орбит, и не перекручивало руки.
Вот и настал этот день. Получение диплома. Мама в зале. Приехал даже папа Лёва. Наш декан поздоровался с ним за руку и вместе прошли в первый ряд. Аллочке вручали диплом и грамоты первой, затем мне и далее всем остальным. Наверное, боялись, что бы у меня из-за эмоций не начался приступ. Правда мама меня напоила отваром семи трав.
Как-то этот отвар маме посоветовала старушка. Мы проходили мимо церкви и женщина, увидя моё лицо, посоветовала маме меня окрестить и поить отваром трав, названия которых подсказала сама. Отвар не отрава, мама собрала и заварила. Немного помогло. Гримасы на лице стали редкими. Уверовав в слова бабки, мама меня тайно окрестила. Аллочка отказалась. А мне полегчало. Движения не стали очень резкими, и я научилась по немного расслабляться.
А вообще день получения дипломов запомнился нам на долго. Вся группа уехала гулять и праздновать. С ними порывалась и Аллочка, но мама ей не разрешила. Мы, вчетвером, отправились в ресторан. Кушали, слушали музыку и даже танцевали. Мне разрешили выпить немножечко шампанского. В голове зашумело, и было очень весело. А потом поехали домой, а папа Лёва на работу. Так было хорошо и покойно, но дома разразился огромный скандал. Мама даже пыталась напоить Аллочку отваром семи трав, что приготовила для меня.
Ведь у Аллочки началась настоящая истерика. Она билась в конвульсиях, кричала и рыдала, кидалась подушками и посудой. А те слова что она выкрикивала, поражали меня. У меня случился приступ.
Мама сама напилась моего отвара, напоила меня и сделала укол.
Я лежала на полу, судорога медленно отпускала мои руки и ноги, а в это время Аллочка громко кричала:
- Всё этой Иветке. Алла то, Алла сё. Алка туда, Алка сюда. Принеси, подай, уколи, помоги. А мне хоть раз кто чем помог? Эта дурра и кривляка распугала всех мужиков. Один раз затащила для себя в дм парня, так вместо того чтобы заняться любовью, занимались этим отродьем. Что бы поиметь мужика, пришлось создать ширму из общественной работы. Слава Богу что эта дурра ни чем кроме учёбы не интересовалась, иначе наверняка бы влезла и в нашу постель. А всё ты, старая дурра. Завела себе любовника. Папа Лёва, папа Лёва. Хахаль. Министр грёбаный. Настрогал заместителю двух дочек, а сам из семьи ни ногой. Только так, на выходные или праздники является. Шоколадку, конфетку. Да я обожралась этого шоколада у тебя в кабинете, пока ты Иветку туда не притащила. И пошло поехало. Ах, бедная крошка, больной ребёнок. Все жалели, помогали, подкармливали. А меня кто спросил, каково мне всё это? Всю жизнь при чёкнутой находиться.
Мама попыталась её ударить, но Аллочка увернулась. И ещё много, много говорила, а я лежала и думала – какая же я бессовестная. Она ведь у нас очень красивая. Мне кажется что даже немножко красивее мамы. Это ведь Аллочка всегда была рядом. Мама уходила на работу – сестра рядом. В спальне наши кровати – рядом. В школе мы сидели всегда тоже – рядом. Десять лет. Это в институте Аллочка сидела чуть по одаль и сзади, чтобы не отвлекаясь от учёбы, следить ещё и за мной и за моим состоянием.
Это ведь я на неё обижалась, когда Аллочка рассказывала, как у мамы на работе её все угощают шоколадом. А оказалось, что когда мама привела меня, то сестру лишили всего этого. И шоколада и внимания. Когда другие дети беззаботно играли, мою бедную сестру заставляли смотреть за мной и моим состоянием. Вместо игрушечного шприца, учили делать уколы – настоящим. А когда научили, то заставляли ежедневно делать эти уколы, да ещё и следить за состоянием самого шприца. Это ведь сейчас, одноразовые шприцы, а тогда, в школе, Аллочке, после укола мне, необходимо было идти в медпункт на стерелизацию. Где шприц обрабатывали в специальной печке. Это ведь всё время, и моей бедной, миленькой сестре, почти не оставалось времени поиграть. И вот так всё детство. Хотя и в институте было не на много легче. Даже своей общественной работой, из-за меня она не могла заниматься, если мама задерживалась на своих совещаниях. Как мне её жалко. Бедная моя сестричка.
Приступ прошёл. Я смогла сама встать с пола и сесть в кресло. Аллочка металась по комнате. Хватала и бросала на стол какие-то вещи. А потом схватила скатерть со стола, свернула углы и завязала их узлом. Взвалила на плечо этот баул и вышла из квартиры.
Больше я свою сестру не видела.
Мама порой говорила что заходила Аллочка, что они виделись, встречались, общались, но со мной сестра не поддерживала ни каких отношений. Наверное, когда-то я её сильно обидела. Но она мне ни чего не сказала. Честное слово попросила бы у неё прощения.
Дальше мы остались жить с мамой вдвоём. Папа Лёва приходил всё реже и реже. Мама устроила меня в школу для детей с отставанием в развитии, где я и сейчас работаю. География, которую я преподаю, не профилирующий предмет, и поэтому, ко мне и моему уроку нет больших запросов.
Дальше был развал СССР. Смерть папы Лёвы. Мама же, как она сама говорила, удержалась на месте заместителя, и даже какое-то время работала И.О.. Но это были смутные времена.
Появление компьютера дало мне возможность путешествовать. Я пересмотрела множество видео из разных стран. Прочитала десятки различных историй. Дети с удовольствием шли на мои уроки. Их не пугали мои подёргивания, резкие повороты головой или махи руками. Все привыкли и моя школьная, обидная кличка «Клоун», сменилась на обычную «географичка». Всем нравилось слушать меня, а иногда сами дети рассказывали, куда возили их родители. А это часто были Турция или Египет. Жизнь стала другая. Более интересная и насыщенная.
Новости
Однажды, придя с работы, я заметила, что мама стоит в комнате и тихо с кем-то разговаривает. Подумалось сначала, что по мобильному телефону с Аллочкой. Но оказалось, нет, обе руки у мамы были свободны. Я это увидела, так как мама достала из сумки кошелёк и открыв его достала деньги и передала собеседнику. Дальше я не видела ничего, потому что пошла, извиняюсь, в туалет.
А вечером в нашем доме появился мужчина. Это было так необычно и очень волновало. Нет, мужчин то я видела и общалась с ними. У нас и в школе, трудовик с физруком, мужчины. И ещё завхоз. Но это так далеко, тем более что они со мной практически не общаются. Только по работе или про детей. А это дома, да ещё и сел с нами пить чай и ужинать. Мама сказала что его зовут Серёжа и это наш дальний родственник из деревни. Он приехал поступать в институт, пока поживёт у нас, а потом переедет в общежитие.
Серёжа был приятный молодой человек. Знал много разных историй и анекдотов. Весь вечер мы разговаривали и шутили. Он рассказывал про нашу родню в деревне и разное всякое. Постелила ему мама Аллочкину постель, которая всё это время стояла пустой. Между кроватями поставила тумбочку, на которой лежали мои лекарства и шприцы. А так же стоял графин с отваром семи трав.
Серёжи я не боялась, глупо чего-то бояться, когда тебе уже за тридцать. Да при этом он всё время учился, готовился к экзаменам. Даже не знаю, спал ли он. Я ложилась, он сидел на кухне. Я вставала, а он опять на кухне со своими тетрадками. На третий или четвёртый день, волнение улеглось во мне. Я успокоилась. И меня даже удивила та внимательность, которую проявляла мама ко мне. Когда я успокоилась, стала спокойнее и мама.
В этот день всё было как обычно. Только одно изменение, как только мы поужинали, Серёжа ушёл спать. Мы с мамой сели в зале смотреть телевизор.
Когда я пришла в спальню, слышно было ровное дыхание Сергея. Спит. Я разделась, надела рубашку и тут отметила что ритм дыхания изменился. Легла.
И тут Это началось
Он был нежен и корректен со мной как с хрустальной вазой. Было очень приятно. Я расслабилась и получила огромное наслаждение. Это было первый раз, но я всё мысленно давно пережила. Интернет хорошая штука. Я была готова ко всему и получала наслаждение. Сначала возбуждение было слабым и спокойным, но каждый миг дрож в теле увеличивалась и тело начало само извиваться и тут.. Тут все мои внутренности сжались в комок. Я даже в момент похолодела.
Серёжа закричал. Включился свет и подошла мама. Сделала укол и попыталась напоить меня отваром. Какое-т время это не получалось, даже мои челюсти были сведены. Но лекарство начало действовать, губы разжались, и мама влила мне в рот отвар. Ещё через минуту, Серёжа смог освободиться из моего плена и убежал из комнаты. Мама ушла за ним. Я слышала, что они тихо говорили, а мне становилось так легко и приятно что по щекам текли слёзы. Это было полное счастье. В моей жизни случилось то, о чём даже не мечтала.
Хлопнула дверь, это ушёл Серёжа. Больше я его не видела.
В комнату вернулась мама. Села на край моей кровати и заплакала. Вроде ничего необычного, две женщины плачут в комнате. Только я плачу от счастья, а мама с горя. Сквозь её слёзы и причитания, я поняла, что Аллочка родила второго ребёнка и мама мечтала, что бы, и я смогла испытать счастье материнства и познать капельку женской судьбы. Не знаю как там с материнством, но для меня и этот миг был верхом блаженства. В школу я на утро не пошла. Мне просто не хотелось шевелиться, и не хотелось спугнуть это спокойствие тела. Наверное, впервые в жизни я лежала и не дёргалась. Да нет. Это не кому не понять. Для человека с моим заболеванием просто лежать и не шевелится не возможно. Даже во сне моё тело живёт своей жизнью. То рука двинется, то нога согнётся или всё тело дернется. Каждое движение будит, но я привыкла. Уснула, проснулась и опять заснула.
Мама тоже заметила, что я лежу спокойно. Она успокоилась, глотнув моего отвара. Принесла полотенце и тазик с водой. Намочив полотенце, обтёрла всё моё тело и тихо ушла в свою комнату. Утром она ушла на работу. Несколько раз звонил телефон, но я не брала. Даже не вставала ни кушать, ни в туалет. Просто лежала и всё. Спина затекла, но мне очень не хотелось возвращаться в своё тело. Моя душа ещё витала в облаках мечты. Только после обеда начала подёргиваться рука и левое веко. Ещё полежав немного, встала и поплелась в ванную комнату. Сказка кончилась. Я вернулась.
Пришла мама. Посмотрела на меня и ушла в комнату, я поплелась за ней. Она уже сидела в кресле, низко наклонив голову. На светлой юбке уже имелись следы от двух слезинок. Обняла её за плечи.
- Спасибо мамуля. Я всё поняла и очень тебе благодарна.
- Как мне хотелось, что бы ты была счастлива.
- Я и так счастлива, мама. Это было не забываемо. И я горда тем, что этот опыт был в моей жизни. Скажи, дорого тебе это обошлось?
- Да разве в деньгах счастье, доченька? У меня ведь вся жизнь только для тебя. Я старею, так хотелось, что бы ты родила. Тогда не осталась бы одна, после моей смерти. Сейчас у меня есть силы, и мы вместе подняли бы на ноги твою дочурку.
- А если бы это был сын? Я хочу, чтобы он был похож на Серёжу. Да, что ты говорила про Аллочку? Она бедненькая, ещё обижается на меня?
- Не обижается, но к нам домой – ни ногой. Д и к себе не приглашает. Вот позвонила на работу мне, и пригласила встретиться в парке. Познакомила с мужем, старшим сыном и малюсенькой дочкой. Они живут счастливо, и мы с тобой просто не имеем права мешать им. Пошли ужинать.
- Пойдём. Только ты это, мам. Больше не зови ни кого. Я не хочу изменять Серёже. У меня был один муж, одна ночь, один секс и хватит всего этого. Я счастлива.
Больше мы эту тему не поднимали. Прожили ещё почти двадцать лет. Как сказал один поэт:
- 2 Я знаю тебя одиночество
В бездонной вселенной людей»
Как точно и тонко подмечено. Бездонная вселенная. Море людей, а я одна. Всегда одна. Дети ходят на мои уроки, слушают мои истории, но я им не нужна. Я одна. Мама ушла неожиданно. Просто позвонили из министерства6
- Ваша мама умерла, тело отправили в морг. Все проблемы связанные с погребением и все ритуальные услуги министерство берёт на себя. Проститься с телом можно в ритуальном зале, за два часа до похорон по адресу.
Назвали день и час. Людей было не много. Аллочка не пришла. Детки её тоже.
После похорон и поминального ужина мне отдали картонную коробку с мамиными вещами из кабинета. В ней, в том числе, был и мобильный телефон. Почти тысяча контактных номеров, но Аллочкин номер первый. Набрала.
- Мама умерла.
- Когда?
- Вчера похоронили.
- Номер места?
Я назвала номер могилы и разговор сразу окончился. Собрала продукты и понесла на кладбище, как того требует обряд – завтрак на могилу. Долго сидела на скамеечке у соседней могилы. Спешить мне не куда. Затем обратила внимание на стоящую сбоку машину. Поняла что это сестра. Слишком долго из машины ни кто не выходил. Как же долго люди могут носить в себе обиды. Я уже и не помню почти ничего из детства, а моя Аллочка несёт эту ношу уже вот почти тридцать лет.
Я встала и ушла. Не стала останавливаться и оглядываться. Да и почувствовала – скоро придёт приступ. Надо идти, делать укол. Мамочка научила меня колоться самой. Спасибо родная. Ведь только ты приходила ко мне в те моменты, когда это было необходимо. Ты у меня была сильной и волевой. Но инфаркт…. Как-то не верится. Один миг, один звонок и из внутреннего одиночества на меня упало полное уединение. Ах как ты была права, мамуля. Если бы у меня всё получилось с Серёжей. Если бы у меня родился ребёнок. Насколько проще мне было бы сейчас. Хотя, как ещё при нашем рождении сказал Адам Иосифович, мамин акушер:
- Время всё излечит
Вот так и я. У меня к пятидесяти годам полностью прошли подёргивания лица. Ночами я почти не просыпаюсь, а приступы настолько стали редки и замедленны, что уже не ношу с собой ни шприц, ни лекарство. Вот так, в полном уединении прошли ещё два года. Приближается пенсия, и этого боюсь больше всего. Если лишусь работы – это убьёт меня, и я быстро отойду до мамули.
- Я, наверное, замучила вас своими россказнями?
- Ой, нет. Что вы. Я, так же как и ваши ученики, желаю слышать ваш голос и ваши истории вечно.
- Спасибо. Вы тоже не спешите?
- Да все мы спешим, бежим, не успеваем и опаздываем просто пожить. Вот так вот и мой. Вечно в бегах. То дети маленькие – растим. Выросли – помогаем. А тут раз и его хватил инсульт. Он лежит, а сижу. Теперь дети бегают. За своими детьми, на работу и сюда, в больницу. У нас хорошие детки. Оба женаты, у обоих есть детки. Наши внуки. А вот времени на всё и на всех не хватает. А вот вы почему здесь сидите? Что то с вашей сестрой, Аллочкой?
- Да вот понимаете, на старости лет обзавелась семьёй. Теперь тоже спешу и бегаю, по мере своих возможностей.
- Что-то случилось? Несчастье?
- Да кто его знает, горе это или счастье. Однажды вечером я читала книгу и слышу, что-то меня отвлекает. Какой-то посторонний звук. Прислушалась, может соседи. Ан нет. Это мой телефон. Мобильный. Звонить то мне некому, но от мамы остался, вот я и ношу его в сумке. Достаю только когда его нужно зарядить. Да счёт раз в полгода пополняю. Ну, тут думаю, что на работе «ЧП». Пока ковырялась в сумке, телефон умолк. Ведь как назло, на самом дне лежал. Пользоваться я им почти не умею. Ученики научили отвечать на звонки и ладно. Ну положила его рядом с собой, если надо кому, ещё раз позвонят – думаю. И правда, позвонили. Этот звонок и перевернул всё с ног на голову:
- Алло, это Иветта Львовна? – это я значит.
- Да. – отвечаю
- Это Марина, но вы меня не знаете. Я дочь вашей сестры Аллы.
У меня так всё и упало внутри. Это ж вы понимаете, племянница позвонила. Значит что-то серьёзное.
- Что у вас произошло?
- Понимаете, у мамы инфаркт.
Тут меня саму начало трусить. Наша мамуля умерла от инфаркта. Хорошо, что Мариночка продолжила.
- Но вы не волнуйтесь. Мама в больнице и врачи сказали, что поставят её на ноги.
- Ой, ну и, слава Богу.
- Да-да. Только у меня самой проблемы. Мы с мужем то развелись и Танюшку, дочку я воспитываю вместе с мамой. А вот теперь так получается, что я работаю, мама в больнице. Не могли бы вы взять на два- три дня Таню. Днём то она в садике, ей всего четыре года, а вот вечер и ночь, мне страшно оставлять её одну. Я знаю, что вы с мамой в ссоре и мои действия она не одобрит, но положение у меня просто безвыходное.
Вот так у меня сначала появилась внучатая племянница. Она очень послушная, эрудированная и умная девочка. Днём я на работе, а вечером мы ужинаем, и я рассказываю ей великолепные истории про мир и разные страны, где мысленно побывала. Она слушает. Потом мы занимаемся немного трудом и рисованием. Лепим разные поделки из пластилина, желудей и листьев. А потом рисуем то что сделали.
Потом у меня появилась племянница. Просто я один раз запретила ей будить в одиннадцать ночи, Танюшу, и уложила их рядом на Аллочкиной кровати. Теперь они живут у меня. Затем на мой мобильный телефон, а он кстати сказать, у меня уже не лежит без дела, позвонил племянник Алексей. Он сейчас в армии. Интересовался состоянием мамы. Так что у меня теперь есть семья. Я не буду одинокой. И вот сегодня. Вот сейчас. Врачи обещали отдать мне сестру. Мою Аллочку.
- Ой! Вы только не волнуйтесь
- Да, да, я держу себя в руках. Укол утром сделала. Отвар попила и с собою взяла. Я в норме. Я спокойна. Спасибо вам. За нашей беседой пролетело время. Уже скоро.
Мимо прошли две молоденькие медсестры. Они шли и косились на нас. Да уж, возраст и болезни не красят человека. А болезнь близкого, вообще выбивает из колеи. Когда болеешь сама, то борешься, стараешься, а вот когда это твой близкий и ты понимаешь, что помочь ты не сможешь. Не чем. Только врачи и его желание выжить.
Вышел врач. Подошёл к нам:
- Ваш муж пришёл в себя. Всё в норме. После обхода вас к нему пустят.
- Теперь с вами, Иветта Львовна. Как вы себя чувствуете? Давайте я посмотрю ваш пульс. Нормально. Хотя, может, укольчик сделаем?
- Я в норме, доктор. Когда вы уже отдадите мне мою сестру?
- Её одевают и готовят к выписке. Вы сами-то справитесь? Вам ведь самой нужна помощь.
- Доктор! Моя сестра это лучшее лекарство. У меня квартира на первом этаже, довольно большая. Мариночка и Танюша живут у меня. На днях из армии возвращается Алёша. У меня большая и дружная семья. Неужели вы думаете, что мы все вместе не справимся?
- Ну хорошо. Вот возьмите визитки. Моя. Если вдруг что, я или мой папа приедем по первому вашему звонку.
- А что, ваш папа ещё практикует? Адам Иосифович когда-то помог нам появиться на свет.
- Нет. Папа уже сидит дома, но он очень переживает за вас, в память о вашей матушке, которая, в своё время, спасла его. А вот и Алла Львовна.

По коридору, молодая медсестра везла кресло, в котором находилась точная копия той женщины, с которой я только что сидела и разговаривала. На лице застыла маска, а левая рука и нога крупно дрожали и подёргивались. Моя собеседница поднялась, сделала несколько шагов и опустилась на колени перед сестрой. Она плакала и целовала ей руки. Просила прощения за давние обиды. Маска на лице была недвижима.
Доктор помог подняться с колен и попытался усадить плачущую.
- Нет, доктор. Спасибо. Я всё. Я спокойна. Мне необходимо быть сильной. Я смогу. Я не одна.
Она взяла инвалидное кресло и покатила по коридору. Навстречу ей шли трое. Молодая женщина. Солдатик с чемоданом, и маленькая, миленькая девчушка, очень похожая на старушек близняшек.
И я поверила! Всё у них будет хорошо!
Люди! Сколько же драгоценного времени, которое отпущено для жизни и любви, вы тратите на ссоры, дрязги и обиды.
Любите друг друга и будьте счастливы.
Андрей Панченко
Симферополь


Поблагодарили: 1

#19 Пользователь офлайн   Инквизитор 

  • Vexilla regis prodeunt inferni
  • Перейти к галерее
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Модераторы
  • Сообщений: 18 149
  • Регистрация: 20 сентября 10
  • Страна:  

Отправлено 15 марта 2019 - 13:29

Просмотр сообщенияxax33 сказал:

Пишу рассказы. Темы разные. Можно издавать книги, но люди сейчас больше читают на экране. Вот и я попробую предоставить возмохность развлечься.


Спасибо вам!

Может, вам стоит также зарегистрироваться на каком-нибудь сайте а-ля самиздат, чтобы ваши рассказы люди видели более оформленными? Без хорошего форматирования страдает удобочитаемость...

"Конец России хотели бы увидеть многие, но пока его удается только подержать за щекой…!" (с)

Изображение

Поблагодарили: 1

#20 Пользователь офлайн   xax33 

  • Продвинутый пользователь
  • PipPipPip
  • Вставить ник
  • Цитировать
  • Раскрыть информацию
  • Группа: Пoльзователь
  • Сообщений: 72
  • Регистрация: 23 июня 12
  • ГородСимферополь
  • Страна:  

Отправлено 24 марта 2019 - 07:16

Просмотр сообщенияИнквизитор (15 марта 2019 - 13:29) писал:

Спасибо вам!

Может, вам стоит также зарегистрироваться на каком-нибудь сайте а-ля самиздат, чтобы ваши рассказы люди видели более оформленными? Без хорошего форматирования страдает удобочитаемость...

Вы думаете стоит? Я всегда сомневаюсь

Лошара
Иду вечером домой. Настроение не то, что ноль, вообще в полном минусе. Напиться бы, да не с кем. И тут вижу, у магазина мужичок в раздумье стоит. Подхожу:
- Ну что, в раздумье пить или не пить?
- А что, нужен компаньон?
Слышу в ответ. Взяли. Он живёт в квартале от магазина. Зашли сели. Рюмка, другая. Вот и водка кончилась. Недаром умные люди говорят:
- Сколько водки не бери, всё равно за второй бежать.
А тут так по пищеводу запекло, в душе потеплело. Ну куда тут ещё бежать, а он говорит:
- Спорим, я свой глаз укушу.
- Да ну на…..!
Берёт и достаёт стеклянный глаз из глазницы, кусает его и вставляет обратно. Ну что, пришлось мне бежать. Ну это мелочи. Прогулялся, даже лучше стало. Свежий воздух итд.
Сели. Выпили по одной, другой и.… И водка кончилась. А настроение хоть немного и лучше, но все, же не очень.
- Слышь, паря. Спорим, я свой второй глаз укушу.
- Э-э-э! Врёшь брателла, меня и водку ты же видишь, значит не слепой. Спорим, и беги ты за бутылкой.
А этот гад. Вытаскивает вставную челюсть и кусает свой здоровый глаз.
Пошёл, взял две бутылки
Андрей Панченко
Симферополь


Поделиться темой:


  • (2 Страниц)
  • +
  • 1
  • 2
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей