Симферопольский Форум: Хобби - проза. - Симферопольский Форум

Пообедаем
- Привет кума.
- И тебе мешок здоровья.
- Ты все шуточки, а я к тебе с претензией.
- Ну точно пришла за мужика воевать.
- О! Знает собака, чье мясо съела.
- Да не собака я, даже не кошка. Я мать одиночка.
- Ошибочка вышла. Одноночка ты.
- Опять ругаешься. Ну не вышло у нас с Николаем, тебе-то, что с этого?
- Да за Николая здесь и слова нет. Мы сейчас о моем говорим, о Сергее. У тебя здесь медом намазано? Чего он как обед, так возле твоего дома вьется?
- Ну, значит из тебя хозяйка никудышная, раз твой мужик ко мне на обед заходит. Заодно и подремонтирует что. Вон сегодня забор поправил. А вчера трубу на крыше подштукатурил и побелил. Сама-то я высоты боюсь. Он же вот, молодец.
- Я-то тебе космы без высоты повыдергиваю.
- Да не ругайся Лариска. Не трогаю я его. Он мне, что подправит во дворе, я его обедом кормлю. Ну, нравится ему моя стряпня. Так вот вместо моих косм, возьми ручку, листик и запиши рецепты, которыми я Серегу приманила.
- Вроде у нас в деревне разные школы и разные учителя нас учили.
- Школа и учителя одни и те же, а вот книжечки я умные читаю, а ты до этого не додумалась. Ты не пузырись. Будешь писать, пиши, а нет, таки скатертью дорога.
- Давай свою ручку, да и листок не забудь. Запишу твой и со своим сверю. Смотри Аленка, не дай Бог тебе меня обмануть.
- Вот ты, Лариска, видела в магазине, в морозилке скумбрия лежит?
- Ну, видела. Но она уже там давно лежит.
- Я тоже на это обратила внимание. Почитала свою книжечку и теперь единственная на всю деревню покупательница деликатеса.
- Дели – чего?
- Деликатеса. Ну, вкуснятины.
- Причем здесь рыба, если мы говорим об обеде?
- Ты главное записывай. Беру две скумбрии и оставляю на столе, чтоб растаяла. Где-то через час, отрезаю хвост и голову, потрошу. Режу на равные куски толщиной чуть больше сантиметра. Складываю в глубокую чашку. Солю и перчу, добавляю немного сахара. Ставлю еще на два часа в теплом месте. За два часа два раза перемешиваю. По прошествии, беру две большие луковицы, режу соломкой. Засыпаю лук, кориандр цельный и молотый, перец горошком – черный и душистый, все по щепотке. На кончик ножа красного молотого, горького перца и три-четыре ложки уксуса. Все тщательно перемешиваю и складываю в банку. Закрываю крышкой. Это уже можно есть.
- Да ты что? Сырую рыбу есть? А не сдохнешь?
- Ну, твой то не сдох еще? Он очень любит перед тарелочкой борща, стопочку моей наливки и два кусочка такой рыбки.
- Так вот чем ты его тут травишь!
- Это еще не все. Пиши борщик мой. Вот он его хвалит. Я одиночка, по-этому не богата. Беру килограмм свининки, да костей сахарных парочку. Ставлю вариться кости в небольшом количестве воды. Как закипит, делаю огонь потише и пусть себе вариться, а я пока делаю заготовки. Чищу четыре картофелины, половинку свеклы, морковь большую, две средних луковицы. Все складываю в чашку и заливаю водой. Беру сковороду, наливаю немного растительного масла и обжариваю порезанный соломкой лук до золотистого цвета. Добавляю потертую на мелкой терке морковь. Не на крупной, а на мелкой. Запомни, это важно. Продолжаю тушить на медленном огне, не спешно помешивая, до тех пор, пока морковь из оранжевой не станет желтой. Добавляю ложку томата и тщательно перемешиваю. Ложку облизываю, чтобы узнать, насколько кислый томат. В зависимости от кислоты и добавляю сахар. Чтобы борщ не кислил. Как только томат поменял цвет, добавляю потертую на мелкой терке половинку свеклы. Перемешиваю. Добавляю 3 штучки душистого перца и 5 штучек черного. Пол чайной ложки сахара и соли, листик лаврушки. Перемешиваю, накрываю крышкой и снимаю с плиты. Все, зажарка готова. Вот теперь берусь за сам борщ. Режу небольшими кубиками килограмм свинины. В кастрюлю наливаю холодную воду, добавляю мясо и ставлю на плиту.
- Стой. У тебя же уже вариться бульон на костях.
- Вот когда мясо закипело, я через дуршлаг и переливаю костный бульон в одну кастрюлю с мясом. Кости откладываю на тарелку. Твой мозги из них выколачивает, солит и кайфует, ест.
- Ему самому мозги надо выколотить.
- Да ну тебе, Лариса. Нормальный у тебя мужик.
- Для других нормальный, а дома ничего не заставишь делать.
- Вот ты ему такой рыбки, стопочку и борщик, тогда он из дома ни ногой. Продолжим. Как только бульон закипел, засыпаешь порезанную мелким кубиком картошку. Опять же мелким. Я его на доске режу, а не в руках. Что бы кубики были ровные и не более 5 миллиметров. Быстренько шинкую капусточку. Мясо с картофелем закипело. Делаю огонь поменьше и засыпаю капусту. Как только опять закипело, выкладываю зажарку, размешиваю и досаливаю по вкусу. Кастрюля все время на медленном огне. Как только закипит, я не жду когда свариться и станет мягким. Как закипело, у нас на вкус уже все добавлено, даже 5 зернышек кориандра, делаю огонь на самую сильную и считаю до десяти. Борщ уже бурлит. Выключаю. Накрываю крышкой и отставляю в сторону. Через тридцать – сорок минут приходит твой муженек, и его за уши не оттянешь от тарелки борща.
- Так. Я вроде все записала. Теперь давай объясняй. У тебя же капуста еще сырая.
- Пока борщ, в сторонке стоит, то она доходит, а витамины все при ней. Я же говорю, что есть надо через полчаса, не раньше.
- Ну, а зачем морковь и буряк на мелкой терке.
- Я тебе честно скажу, с детства вареную морковь не терплю. Она мне воняет. Так же и свекла.
- Ага. Воняет. А картошка, зачем мелким кубиком.
- Ну, ты же видишь, я ничего не вывариваю. Во всех овощах должны оставаться витамины.
- Так, ладно. Что на второе и так далее.
- А вот на второе куманя, он обожает твои котлетки. Ты там как-то по особому пюре делаешь. Вот он и говорит что на полдник у него пюре с котлетами и жена на ужин. Смотри не закорми собой.
- Не закормлю. Теперь только одна проблема, как мне его на свой борщ домой затащить?
- Ну-у! В этом я не вижу проблем. Завтра я с Андрюшкой в поликлинику, по врачам пойду. Нам же уже три года, в садик будем определяться. Взрослеем. А вы когда надумаете рожать? Пора бы уже. Три года вместе.
- Тебе легко говорить, у тебя мужика нет и беречь нечего, а я не успеваю по всей деревне своего вылавливать.
- Вот в этом, наверное, у вас и проблема. Дай ты ему чуть свободы, или хоть проверяй не так явно. Он же от тебя уже бегает и прячется. А бабы по селу его прячут тебе назло.
- Кто? Нет, ты скажи, кто, и я им устрою. Чужого мужика прятать. А ты говоришь, доверяй.
- Ох, Лариска! Потеряешь ты мужика.
- Не ты ли на него глаз положила?
- Тьфу, на тебя. Беги в магазин, а то рыбу не купишь. Сделай ее сегодня, и завтра сама пальчики оближешь. Вечером, когда мы вернемся, ты зайди, расскажи, как все прошло, а заодно и мне рецептик своего пюре расскажешь.
- Тебе еще и мои рецепты, и точно мужа не увижу.
- Все, до завтра.

Потеряшки
- Мамо! Мамо! Вы не видели, где ваш сын делся? Я, Сережу, с утра и вот уже до обеда ищу, а он как в воду канул.
- Угадала почти. В воду, но не канул.
- О, вы что-то знаете. Рассказывайте. Где он? Под чьей юбкой прячется?
- Ну и нудная ж ты баба, Лариска. Заранее бы знала, ни за чтобы не благословила.
- Мамо. Вы меня обижаете. Вчера вон кума учила, заставляла ее рецепты писать. Если бы знала, что она меня поучать будет, никогда бы ее Андрейке не стала крестной матерью. Рассказывает мне, то на мелкой терочке, то помельче покроши. Чего там меньше? Нашкандерила кастрюльку, и пусть ест. Так он не доедает, то, что готовлю еще свинье приходиться выливать.
- Мало что нудная, еще глупая и ленивая. Вот смотри, я не хвалю своего сына, но сегодня выходной, а он уже на заработках. Тут пол деревни мужики поспивались, а тебе в дом каждый день посылочка. Кто мясом, салом рассчитывается, а кто и деньгами. Куда бабам податься, когда муж пьет. Вот и бегут к Сережке. Сделай здесь, да вон там поправь. А у тебя дом полная чаша. За полночь ложиться, а в четыре уже встает. Бабы коров доить, а твой уже по двору хозяйничает.
- Целое утро стучит, спать не дает.
- Тю, спать ей. Ты бы в дому поубиралась, порядки понавела. Во дворе лад, так в дому расклад. Все везде и не поймешь где.
- Вы мне лучше скажите, где Сергей? Опять за какой-то юбкой увивается.
- Глупая. Тут же село. На одном краю чихнешь, на другом тебе здоровья желают. Все бабы села над тобой потешаются. Прячут сына от тебя.
- Во! И Аленка вчерась проболталась что прячут, но не сказала кто. Вы тоже об этом знаете?
- Если бы Сережка с кем связался, молва сразу бы разнесла подробности. А люди только хвалят. Работящий, додельный дока.
- Дока, на все руки Фока. Домой даже жрать не ходит. Все где то промышляет.
- Твоему дому опять помощь и экономия. Эх, жалела я тебя. Сама дура, надо было гонять. Все думала, вот какая я свекровь хорошая, не ругаюсь с невесткой. А оказалось что и ты, и я, обе глупые. Свекрови то бывают плохие, только у ленивых невесток. В доме не убираешь. Еду не приготовила, а нашкандерила. Чего ж сама свою стряпню не доедаешь, зачем выливаешь?
- Я фигуру берегу.
- Вот, вот. Из-за твоей фигуры я внуков не дождусь. Чего ты все ждешь? Когда у меня жили, жилья хотела. Бабушка, как умерла, так Сережка тебе из халупы, почти дворец сделал. Потолки поднял. Крышу перекрыл, окна пластиковые. Нет такой хаты в деревне. А ты в дом не зовешь никого. Срач не уберешь. Снаружи шик, а в дому пшик. Теперь он вкалывает, а ты все бегаешь, его выслеживаешь. Он в дом, а ты свиней кормить.
- Вот от того что он такой додельный и уведут от меня вашего Сереженьку. Конечно, это нормально, что вы своего сына защищаете, а вот где он сейчас. Все мужики к обеду уже до магазина сходятся, а моего нет нигде. Точно, у какой-то разведенки пропадает.
- Это ты правильно, трындычиха угадала. У разведенки и прячется. Вон у меня в землянке сидит. Вчера верховодка пошла. Все закатки плавали. Он целое утро воду вычерпывал, а теперь дыры конопатит да отвод делает. Видишь шланг, да воды струйка? Теперь у меня во дворе свой родничок будет. К вечеру обещал еще яму при огороде устроить и забором оградить. Прудик получиться. Уткам, гусям, да и другой животине на радость. Вот и сидит сынок мой, у разведенки. Я его еще и борщом накормлю, чтоб твой шкандер ему не хлебать.
- Да что вы все к моей похлебке прицепились. Мать ругает, Аленка учит, вы выговариваете. Жаловался, небось.
- А ты как думаешь? У мужика через желудок все желания проходят. Мужика кормить вкусно надо, хоть и не много. Чтоб не зажирел. Так чтоб пальцы облизывал, и еще просил. Тогда от тебя и твоего стола никуда не уйдет. И Аленку ты зря ругаешь. Она знатная мастерица – повариха. Где на селе, свадьба или юбилей какой, все ее зовут готовить. Заметь, одна, без мужика, а живет не хуже других.
- Ой, куда уж там, повариха. Да она у меня сама, вчерась рецепт пюре просила, а котлеты хвалила.
- Да она еще и умная. Умея хорошо готовить, продолжает учиться. Умничка. И чего мне не досталась такая невестка? Почему Сережка тебя полюбил? Чем ты его приворожила? Видимо Бог парует людей, как он считает нужным.
- И вы туда же. Теперь и я вам не такая.
- Заметь, я с тобой не ругаюсь, только учу уму разуму, но ты все свое кино крутишь. В голове у тебя только ревность и слежка и ни одной мысли о своем доме и о семье.
- Зато Сережка меня любит. Мы с ним отдыхать умеем. Всегда рядом и вдвоем.
- То-то и оно. После прошлой вечеринки вас нашли обоих как новорожденных. В капусте.
- Да с кем не бывает? Ну, получилось так.
- Видят все, как получилось на вечеринке, но больше всего удивила бы ты, если б дома у тебя получалось идеальный порядок навести и забеременеть. А так все говорят, что пустышка ты.
- ……..?!
- И не дуй губы. Иди домой и приготовь, что тебе там Аленка насоветовала. Сережа подвал закончит, придет. Матери он помогает, а это святое, запомни. Даст Бог, свои дети будут, тогда и поймешь что к чему.

Обнимашки
- Привет кума. Как дела? Что нового? Чего не заходите?
- Да чего ж так, без подарка заходить? Сережка заработает деньги, я забегу.
- Ты что кума? Какие подарки? Так заходи. Я тебе всегда рада. Поговорить, посоветоваться. Придумала чего.
- Я зайду Аленушка. Но честно, мне без подарка ну никак нельзя. Игрушку, какую, да бутылочку шампанского. Чтоб посидели, посудачили.
- Давай так. Игрушку Андрюшке потом принесешь, а шампанское я и сама с удовольствием холодненькое выпью. По-этому давай куплю я, а ты мне потом деньги отдашь и получиться, что вроде ты сама купила.
- Идет, только тогда и шоколадку возьми. Тянет меня на шоколад что-то.
- Все купила. Идем ко мне. Ты Лариса часом не приболела? Что-то идешь ты вяло. Когда Сережку своего ищешь, то намного быстрее бегаешь.
- Ален. Ты не сердись. Я тебе серьезно благодарна. Приготовила обед, так как ты говорила. Теперь мой всегда домой бежит обедать. Спасибо тебе. Только я хотела у тебя твою умную книжку взять почитать. Не все же время мне Сережу борщом кормить.
- Дам кума я тебе книжку, дам. Когда человек учиться всем радость, но еще вот два совета, что б хоть что-то изменить, пока не почитала. Когда варишь борщ, и делаешь для него зажарку, не клади свеклу. У тебя получаться русские щи. Там правда капуста крупнее режется, но это не беда. А второй совет, таков. Когда ставишь бульон костный варить, замеси простое дрожжевое тесто и напеки небольших пышных булочек. Но не сладких. Отдельно через мясорубку пропусти грамм двести соленого сала и одну – две головки чеснока. Тщательно перемешай, добавь красного и черного перца. Опять перемешай и вот этой смесью намажь булочки. Твой борщ улетит за минуты.
- Я же тогда все-таки сделала все, как ты советовала, только кастрюльку варила маленькую, на два литра. Так Сережка сам все съел, я даже не попробовала. Он так хватал и хлебал, что я стояла в прихожей и слезы от счастья только глотала. На обед дома и весь мой. Правда я за рыбу забыла. Потом ему принесла. Он почти всю съел. Хвалил. Сказал что как у тебя. Я чуть опять не расплакалась. А после обеда он никуда не уходил. Все домашними делами занимался.
- Ага, я поняла, ты опять чуть не плачешь. Даже сейчас. А ну колись подруга, что у вас случилось. Уж не поссорились ли вы.
- Ой, нет, что ты. Я скажу, только ты это, не говори ни кому, за пять минут вся деревня знать будет. Стыдно вроде. Да и боязно.
- Да уж не беременна ли? То плачешь, то боязно. Говори. Ой, что там говорить, уже сама вижу. Сколько?
- Да уже четвертый месяц. Боюсь я всего. Вот и по селу за Сережей бегаю. Вдруг уйдет, как я одна буду. Ты вон сильная, а я не выживу. А вдруг при родах умру? А если…
- Как я рада подруга. Не бойся, это все наши бабские страхи. Я тоже всего боялась. У тебя хоть мужик есть, а я сама была. С маманей сильно не потолкуешь. Нет, ну обрадовала кума. Вот обрадовала. А как мама? Как свекруха отреагировала?
- Да я не говорю ни кому. Ты первая. Страшно.
- Страшно это пустышкой оставаться, а теперь как все. Все рожают, все бояться и все это проходят. Давай кума по глоточку шампанского. Тебе теперь много нельзя, но чуточку завсегда. Все, бросаем все дела, идем к тебе домой, помогу тебе убраться.
- А у меня чисто. Теперь, когда Сережа дома обедает, я с утра готовлю и убираюсь. Вчера свекровь заходила. Ни слова не сказала. Рот рукой прикрыла и ушла.
- Молодец. Побоялась сказать что, лишь бы не сглазить. А теперь, когда ты понесла, она тебя на руках носить будет. Любое твое желание выполнит. Бери вот книжку, пошли к тебе, сейчас наготовим вкусненького.
- Спасибо Аленка. Ты настоящая подруга. Только я книжку возьму, а ты приходи вечером, и возьми мою мать и свекруху. Я вас всех удивить хочу. Какой я хозяйкой стала. Теперь я ответственность чувствую и за себя и за моего сыночка. А так же и за весь свой дом.
- Да! Такова уж наша, бабская доля. Гуляй, веселись, а как родила – готовь и крутись.

Счастья вам милые женщины и долголетия.
Куда мужики без вас?

Вообще-то именно для таких случаев есть специально созданные сайты навроде этого.

Телефонный разговор 18+
Ой, Зин, привет! Сто лет тебя не видела и не слышала. Как ты там поживаешь, в своей деревне. Хоть бы когда заехала. Пошли бы куда, развеялись. А, нет. Я же сейчас замужем. Да, уже несколько лет вместе. Да вот, сколько с тобой не виделись, столько с ним и живу. Ну! Так и получается. Как ты к себе в деревню сбежала, да не рассказывай, сбежала, конечно. Ну и что, с того что залетела. Могли б еще, и почудить и покуролесить. Да и потом малютку матери скинула и вернулась бы.. Да не оправдывайся, что у матери твоих уже трое. Всякое в жизни бывает. Да ладно тебе. Зин, вот как ты, да поняла, не сбежала, а поехала навестить старушку, вот так я и прикупила себе муженька. Ну, точно, там же, в баре.
Он зашел развеяться, отдохнуть, а тут я нарисовалась. Нет, на тот момент он как раз развелся. Да то-се проблемы. Свободен, значит наш. Ну, сошлись, ну живем. Да нормальный он. Как и все мужики, с причудами. Не. Я пыталась ему объяснить, что выходила за него замуж, а не усыновила, но разве это объяснишь? Да что ты, если бы не это, то давно выгнала. Ну конечно, и качественно и регулярно. Вот недавно попросила массажик легкий сделать. Что-то шею свело, наверно этот, как его. Остеохондроз. Он начал нежно плечики поглаживать, мять, перешел на спинку, лежу, млею, но чувствую что вроде как еще, где то, что то, не того. А он так во вкус вошел, что потом часа два молотил. Я уже и не хочу ни чего, а он без остановки. Чуть мозоли мне там не натер. Потом за груди ухватился, лег на меня и засопел. Изверг. В нем-то сто десять кило, против моих пятидесяти пяти. Ели из под него выкарабкалась. Да за такие мучения я его терплю с выходками и вонючими носками. Кстати про носки. Так подлец их заносит, что они к полу прилипают. Я как то вечером не собрала, так утром палец на ноге себе отбила. Иду спросонок, не заметила. А они, ну носки эти, пока еще тепленькие, то только воняют, а как остыли, то каменеют и к полу прилипают. Надо водой отмачивать, да-да, как у того тракториста, что третьим с нами в общаге неделю жил. Не, ну то другой случай, то случайная связь на троих, за то и выгнали, а это законный изверг супруг. Да конечно же пьет, особенно пиво. Убила бы. В субботу вечером, возьмет себе пять литров пива с рыбкой, ну и мне двушечку. Посидим культурно. Отдохнем. Только его развозит после пятого литра, а на утро он мне показывает пять литров мочи, в пивных бутылках и хвастается, вот видишь, говорит, как у меня почки хорошо работают. Пять литров выпил и пять слил. Как он только в темноте, среди ночи в эти бутылки целится, и главное ж гад – попадает. Сначала хотела его убить, кричала, что весь ковер зассал, а он лопух что сделал. Схватил меня со спины за руки, наклонил и давай моими руками по ковру водить. И все причитает;
- ну и где он мокрый, где?
Я сначала дергалась и ругалась, а дело то в воскресенье, утром. Рычала и огрызалась, так он в отместку заворотил мне рубаху, да тут на ковре и… Я ж говорю, воскресенье, утро. Я и одеться то не успела толком, как была в ночнушке. Шепчу ему – сейчас дети проснуться, что будет если зайдут. А он так и не остановился, пока я набок не упала. Зато сам как огурчик, прыг на диван, пледом прикрылся и делает вид, что спит. Я еле ночнушкой прикрыться успела, дочка заходит, мама кушать давай.
Этот гад лежит и ухмыляется, а мне пришлось на кухню плестись. Иду, а меня качает. Дите испугалось, спрашивает, не заболела ли я? Говорю;
- заболеешь тут с вами. Минуты свободной нету. А ну быстро сестру поднимай, постели заправляй, отца не будить. И мне помогать на кухне.
Я за полчаса, назло ему курицу целиком пожарила и еще тортик успела намазать. Пусть мой козлик силы восстанавливает. Он все худеть собирается. Это у него больная тема – худеть. Как только вижу, что злой и весь серьезный такой ходит, все готовится. Я давай на кухню. Сижу, жду. Полчаса проходит, приносит с рынка свиную голову, рульку, фарш. Это у меня страда начинается. Из головы сальтесон быстренько, рульку ставлю варить в луковой шелухе и с жидким дымом. Да нет, не много. Шелухи с трех – пяти луковиц, а дыма полную столовую ложку. Шелуху вместе с мясом, а дым в конце. Минут за десять. Варю часа три, чтоб от костей отделялось. Ну, такой же, как и сальтесон только копченый. Фарш это для перекусов. Пельмени, манты, там или котлеты. Как худеет с таким набором продуктов? Да я тоже первый раз не поняла. Целый день, то сальтесон то рульку, а в промежутках пельмени, или их же вместо хлеба. Эффект? Какой эффект? А! Так он потом меня всю ночь, почти до утра мучит. Говорит, калории бунтуют и на волю просятся, вот он их в меня и выпускает гад. Да я эту скотину, за его-то издевательства еще и тортиком балую. Нет, не всегда. Потом недели две три не худеет. Как все живем. Борщик на обед, кашка утром и вечером. Я от такой жизни стала замечать, что мои девочки полнеть стали, так я им на вечер абонемент в бассейн купила. Пусть девчонки поплавают. Зато у моего изверга появилось еще два часа времени на до мной поизмываться. А что я, что? Терплю. Когда он не худеет и день и два бывает впустую проходит.
Ой, что это я все о себе, да о себе, ты-то как. Замуж вышла? Ну, молодец, а кто он? Комбайнер. Здорово. Нет, с комбайнером не пробовала. Что говоришь? И не надо? Поняла, а почему. Когда на ремонте вся грудь в мазуте, а солярка везде, где? А-а! ну не все же время он на ремонте. Я дома, то на диване, то на ковре, а ты, то в пшенице, то в овсе. Ну что ты! Тоже романтика своего рода. Мы как то тоже в деревню ездили, так он не удержался и меня прямо на куче соломы в поле. Так весь зад в точечку был. Соломы то кучка, а под ней стерня. Остатки колосьев из земли торчат, вот весь мой кардан и раскрасило в точечку.
Сейчас нет, остепенился. Что говоришь? Стареть стал? Тьфу, тьфу. Ты не пугай. Он у меня как Карлсон, в самом расцвете сил. Просто детство из головы выветривается понемножку. Я ж тебе говорила, отучаю его от детства. И ему сказала, что замуж за него вышла, а не усыновила. Что раньше творил?
Ой, Зин. Лучше не спрашивай. Он первый год пока жили, все привычку имел, сразу после секса встает, и свое хозяйство шторой вытирает. Сначала ругалась, потом шторы обрезала по подоконник. Да так смеялась. Он подойдет к окну, штора короткая, так он свое хозяйство ухватит и тянет вверх. Уссаться. Пару раз штору оборвал, а один раз карнизом по голове получил. Я что придумала? Перестала шторы вешать. Так соседи, из дома напротив, все вечером на балконах с биноклями сидят. Я пока сообразила для чего это, чуть со стыда не сгорела. Вывесила шторы опять. Но к тому времени я его уже к ванной приучила. Он, правда, мыться не любил жуть. Так для этого, заходит с угла ванной, ноги расставит сам на полу стоит, а хозяйство над ванной, а я тепленькой водой поливаю. Балдеет. Потом с унитазом проблемы были. У меня ж три бабы в доме. Я и дочки, а он как завелся у меня так ужас. Собираюсь на работу, уже опаздываю, ну думаю, заскочу на секунду, по маленькому, перед выходом. Плюх на стульчак, а из-под меня брызги во все стороны. Сама в моче, вещи мокрые, вставай, иди переодеваться. Ну как так ссать то можно, что все вокруг залито. Специально им так по сторонам водит, что ли? Да, нет, не длинный, обычный. Ха-ха. Да-да. Помню. Точно, Колька его звали. Ага, по две подушки между нами клали, а то до горла гад доставал. Это точно, такой шланг втроем держать надо.
Не, с дочками он нормально, нет, и меня не упрекает. Да что ты! Я даже с ним ругаюсь, мне столько не покупает, а их как куколок. Старшая что новое у подружек увидит, его просит купить. Я запрещаю, а они в выходной на рынок, за продуктами ходят. Смотрю, уже в обновке. Да не одной, обоим берет, чтоб не делились и не спорили. Они его тоже балуют. Ну как? Зовут его в комнату и там до полуночи в приставку гоняют. Он за главного, а они меняются. И воюют, и стреляют, только крики из комнаты. Я как-то раз зашла, смотрела, слушала. Сказала что придурки, а они меня назвали недалекой и выпроводили из комнаты.
Не. У нас обоюдное наказание. Вот за то, что меня выперли, я сделала вид что обиделась. Так он мне костюм купил. Деловой, для работы. Ну конечно не просто так. Три дня отрабатывала. Да как? Когда он меня хочет, то уламывает, и я типа сопротивляюсь минут пять, а когда я, то он разляжется и делает вид что засыпает. Ухватит своими лапищами за груди и не выпускает. Вот и кручусь, как могу. И хочется и трудно. Да грудь это вообще у него больное место. Нет, моя грудь, а его место. Ну, раньше как ухватит за сосок и спит не выпуская. Уже затекло все, а повернуться не могу. Отучила. Да я его заставляю, за всю держаться, и как заснет, вытаскиваю. Ну да это у тебя сардельки, у меня же восьмой. Да, нет. Нормально уже. Привыкла. Ну не я же отрастила, сами росли. А как тут не расти. Вот как то раз, старшая в субботу с утра к подружке убежала, а моему приспичило. Зовет малую поиграть. Поставил меня на колени, усадил наверх мою куколку. Сам сзади пристроился. Вот по залу и ездили вперед назад, пока дочка на спине у меня не уснула. А я, грудью весь пол подмела, колени натерла и устала как француженка на Мон Марте. Да откуда я знаю, как они там устают. Просто когда старшая от подруги вернулась, мы все, втроем на полу в зале спали. И вот что ты скажешь, пока я так стояла и паровозиком ездила, они и отвисают. Каждый раз все больше и больше. Да какой сальтесон. Я этот сальтесон так отрабатываю, что в городе за такое время я и машину себе купила бы. Ну, раньше не купила. С тобой купишь. Ночь работаешь, сутки пропиваешь. Если б не ты, шалава, может и купила бы. Кто я? Да ты на себя, не тычь в меня своими грязными ручонками. Да я-то паровоз, а от тебя соляркой воняет. Сюда слышно.
Не, ну ты не плачь, Зинка. Да че ты. Бросай ты своего механизатора. Едь сюда, мы тебе здесь, что-то подберем. А что дети? У всех дети. Ты просто слабовольная, Зин. Мужика, его воспитывать надо.
Мой вон до сих пор из козюлек шарики катает и раскидывает по полу. А раз, взял презерватив, надул немного и туда. Сначала-то прикольно было, а потом три дня доставала. Он скользкий зараза, ухватиться не за что. А он давит во все стороны, то вперед, то назад. В туалет постоянно хочется, как беременной. Извелась вся. Поругалась с ним в усмерть. Но, правда, достал. Такое облегчение. Изверг, а ты говоришь, повезло мне. Ты просто думаешь о плохом. Вот вся грудь у тебя в мазуте. Так это ж хорошо, не зажмет руками, скользко и не укусит – не вкусно. А то, что все в солярке, так за то скользко, гели и смазки разные покупать не нужно, экономия. Волосы там от солярки вылезли, а мне брить приходиться. Везет тебе, все как у молоденькой. Щиплется солярка, а я духи французские для этого использую, ну капельку, для новых ощущений. Так подруга ты еще лучше меня живешь. То тебе в пшенице, то в овсе или на сеновале. Романтика. Природа. Завидки берут.
Ну что Зинуля, кончать буду, да нет, не оговорилась. Мой тут телефон передо мной положил, наш разговор записывает, зачем то, а сам сзади пыхтит. Пока.
Счастья и успехов тебе на колхозном поле.
Давай родимый мой. Ещё, ещё оооОоОо.

Память
Какое это сложное чувство. Люди хорошо помнят плохое, и не хотят вспоминать хорошее. А ведь надо – бы наоборот. Ведь насколько станет красивей и лучше наша жизнь, если мы будем помнить только хорошее. Так, во всяком случае, нам кажется. Кто-то из великих сказал:
- Нет будущего у тех, кто не помнит и не чтит своего прошлого!
И это правильно. Если не помнить свои ошибки, то можно сто раз удариться головой о стену. Можно убить сто, и даже тысячу человек, и не видя, не помня то горе матерей и близких, тобой убитых. Нет. Память великая вещь. Она уберегает нас от ожогов и порезов. Даже на чужом горе она учит нас жить и становиться лучше. Другое дело что мы не всегда хотим что-то, не устраивающее нас, помнить.
Люди говорят:
- Зачем копаться в чужом горе, это как что-то личное, запретное, табу.
А если человек испытал это горе, а вы не узнали и не запомнили результаты его опыта, то эта же участь постигнет и вас.
Люди! Помните всё хорошее! Но НИКОГДА не забывайте о плохом. Наша память, это движение наших детей и внуков вперёд, к лучшему.


Память - любви
-Мать, пошли, пройдемся.
-Сейчас Лешенька. Только я приоденусь. На улице так похолодало. Виталик, ты сам оденься.
-Опять ты меня всеми именами правнуков называешь. Ты так будешь говорить, я точно решу, что у тебя склероз.
-Да помню, я помню, как тебя зовут. Это я пошутила. Ты главное не обижайся, то бишь, как тебя. Ой, и правда забыла.
-Что-то внуки не едут. Забыли нас. Это мы с тобой, сильное поколение. Всего в жизни повидали, многое пережили. А родили слабое поколение. Вон уже и сына похоронили. Дочка одна, тоже осталась. Мужа своего похоронила.
-То не дочка, то невестка одна осталась. Ты опять все напутал.
-Мать, о чем это ты? Я тебе говорю, что на улице сыро. Одевайся. А ты мне все про правнуков рассказываешь. И про невестку я не путал. У нас с тобой и невестка, и дочка на выданье. Обе мужей потеряли. Только у дочки наш зять умер, а у невестки наш сын.
-Это ж у которой невестки то сын умер. У Вали, что ли?
-Да у Лиды наш сын, ее муж умер. А у дочки Тани муж умер, он наш зять был.
-Ох. Что-то ты меня совсем запутал. А кто у нас на выданье? Правнучки что ли?
-Да какие правнучки. Твои глупые вопросы просто выводят меня. Дочка наша, мужа своего, нашего зятя, похоронила, вот теперь на выданье.
-Это ты про Татьяну, что ли? Так она уже старая. Ей уж под семьдесят, какое выданье. Ты старый не заговаривайся.
-О. Посмотри на неё, самой без десятка стольник, а с мужиком живёт. А дочке ещё нет семидесяти, и должна одна маяться.
-Да где ты сейчас мужика то найдешь? Все хорошие при жёнах живут. Одно алкашье, да отребье. Да и мрут в этом возрасте мужики - то.
-Ну, я-то живой. Да и что ты все каркаешь. Мрут, ей. Пусть по моложе найдёт. Лет пятидесяти хотя бы.
-Тю. Ты что, сказывся. У неё ж первенцу сорок семь. Она что ж за своего ребёнка замуж должна выходить? Это вы мужики, сколько б вам не было, все на молоденьких заглядываетесь. Ей если искать по моложе, то лет хоть шестьдесят. А такие все при жёнах живут.
-Ну, в этом ты права. Хотя, помнишь как в том кино, Талызина говорила, что надо на кладбищах, с вдовцами знакомиться. Вот.
-Не Талызина, а Муравьева. У кого из нас склероз то?
-Да, точно. Зато я помню, что фильм называется " Москва слезам не верит".
-Молодец. Жалко только что такие хорошие фильмы редко показывают. А ты чего на кухню в плаще то зашёл. Да и в шляпе. В магазин, что ли собрался?
-Дак мы ж это. В магазин вроде вчера ходили.
-Снимай свой плащ. Давай позавтракаем. У меня, что-то голова с утра самого болит. Дождь, наверное, будет.
-Наверное. У меня тоже руки и ноги ломит. А рана от осколка просто как зуб больной свербит. Мочи нет терпеть. Сделай мне крепенького, с лимоном. Я пока плащ сниму.
-Ты зачем на кухню альбом принёс?
-Давай полистаем. Давно ведь не смотрели.
-Вчерась смотрели. Ты забыл. Вот что значит два дня осталось до девяносто лет. Я вот за твой день рождения помню, а у тебя склероз начинается, милый.
-Ага, у меня склероз, а она меня, то милый, то муженек зовёт, а как зовут и не помнит.
-Ой, смотри это Танечка сразу после войны.
-А это Николай перед школой. В новом костюме, в туфлях. Помнишь, как он их из школы в руках нес.
-Ага. Сам босиком, а туфли чтоб не испачкать.
-А эта...
-И вот...
-Надо же...
-Мать. Мать?! Что с тобой. Сиди. Сиди не падай. Я тебя не удержу. Ну, хорошо, лежи. Скажи хоть слово. Не маши руками. Не мычи, скажи что болит. Да, нет, не смогу я сам тебя на диван отнести. Сейчас, сейчас я соседку позову. Нет, сначала скорую.
-Алло. Алло. Скорая. Приезжайте. Улица Артама 16. Первый этаж, четвёртая квартира. Мать моя, ой жена моя. Мы чай собирались пить, а она легла и лежит. Руками машет и не говорит ничего. Да не помню я ее фамилию. Свою, свою. Да что вы меня расспрашиваете. Ей плохо, а вам надо, сколько ей лет, мне почти девяносто. Она сказала. Нет, когда мы говорили. Приезжайте. Я к ней пойду. Ей плохо.
-Тук-тук. Здесь скорую вызывали? Что ж это у вас все на распашку. Где больные. Во, дедуля, это вам плохо. Да я вижу. Сейчас послушаем. Куда вы меня тащите. А, вот в чем дело. Наталья Сергеевна, займитесь дедушкой, а я пока на кухне окажу помощь пострадавшей.
-Все. Дедушке укольчик сделала. Скоро полегчает. К нему мы успели, а у вас тут что.
-У бабули кровоизлияние в мозг. Позвоните водителю, пусть заносит носилки и напишите записку для дедушки или родных, не знаю кто здесь живёт.
-А что писать.
-Пишите крупными буквами:" Пелагея Ильинична отправлена в шестую больницу", и подпись.
-Это вы по записке определили как ее зовут?
-Да. Внуки наверное постарались.
-Почему внуки, а не дети?
-Наташа. Старикам под девяносто лет, значит детям под семьдесят. А вот внуки или правнуки вполне могли сообразить, написать и разложить в разные карманы, записки, где указаны имя, фамилия, возраст и болезни. Моё уважение к таким родственникам. Ну что поехали.

Больница. Добрый день дедушка. Давайте я помогу вам одеть бахилы. Вот. Теперь халатик. Пойдемте, провожу. Вы опять до вечера будете возле неё сидеть? Вы уже третий день приходите, и сидите возле неё. Вот и яблочко опять принесли. Она не может их, есть, она вообще ничего не может. Не утруждайте себя так, она все равно ничего не может и ни кого и ничего не помнит. Она и вас не узнаёт. Не помнит кто вы.
-Главное, дочка, что я помню. Кто она и что для меня значит.
Дедуля сел возле больничной койки. Медсестра вышла.
По коридору шли люди с цветами. У каждого был букет нарциссов. Возглавлял шествие главврач.
-Сергей Петрович, это же реанимация. Куда столько народу. Нельзя ведь.
-Один раз, Леночка, можно. Я за все отвечаю. Сегодня просто девяносто лет, этому дедушке. Вы проводили его?
-Да, он в палате. Минут пятнадцать как пришёл.
- Пойдемте.
Врач позвал родственников с цветами и распахнул дверь палаты.
Руки сомкнулись. Голова сидящего склонилась и легла на подушку рядом с лежащей.

Их так и хоронили рядом. Под одним памятником, усыпанным белыми нарциссами. С двумя выбитыми портретами и подписью:

" Главное помнить, кто они для тебя!"


Вспомните о родителях. Проведайте их, или хотя бы, позвоните.


Память - боли.
Белая палата. Светлыми тенями мелькают санитарки. Иногда белый разбавляется голубым или салатным.. Это доктор. Он отличается от всего белого и цветом и движением. Белое все или неподвижно, или просто мелькает в глазах, кажется, что рябит экран монитора. Голубой или зелёный, это цвета надежды. Глаза слипаются, нет сил сидеть у этой кровати. Нет никаких физических сил, но одна мысль приводит в боевую готовность. Это мой сын. Это наш сын. И это ранение он получил на войне. Как тяжело после ночи дождаться смены. Сейчас со своей работы придёт муж, он меня сменит. Мне надо на свою работу. Так уже, которую неделю. Ночь в госпитале, день на работе. Спасибо начальнику, не ругает за опоздания. Просто пока муж меня сменит, и пока доберусь, то всегда опаздываю на полчаса. Люди вошли в наше положение. Ведь наш сын и их защищал, тоже.
Вот и супруг пришёл. Бедный. Как он исхудал. Измучен. Высох на нет. Я наверное тоже не лучше выгляжу. На днях, проходя мимо церкви, подала милостыню, попросила молиться о сыне, а когда отошла, то в спину услышала: " Алкашка какая, или бомжиха".
На работе посмотрела себя критически. Грязное пальто, испачканное видимо в тот момент, когда помогала носилки с сыном из вагона в машину перегружать. Это так я и хожу, хоть бы кто подсказал. А может и сказал, да я ничего не слышу. Работу выполняю на автомате, претензий нет. Дома я целую неделю уж не была. После того, что он пусть и раненый, но лежал, стонал, плакал и даже кричал иногда. После этого, кома. И тишина. Эта тишина убивает нас всех. Уж лучше б кричал. Я бы прижала его голову к груди. Я бы приласкала и утешила. Я бы помогла. Но тишина!? Тихо в палате. Только тихое пи-пи-пи. Это звук его сердца в приборах. Зачем в приборах? Я и так слышу его сердце. Без ничего. Его душа плачет. Под каменным, бледным лицом, море эмоций. Внутри в голове, он ещё воюет. Я это слышу. Бывают минуты тишины, но вот опять бой. Шум в ушах, блеск в щелочках глаз. Он на войне. Удар. Гром. Пропасть. И тишина. Я чувствую это в нем. В его душе и голове. А может это в моей голове? Боже, как тяжело у постели больного ребёнка. Тысячу раз переболела бы сама. Все вынесла бы и выздоровела назло всему. Я сильная, у меня есть ребёнок и ему я нужна, как он без меня. Но я здорова, а он лежит. И нет ни какой силы моей, что бы поднять сыночка.
День прошёл. Бегом в больницу. Муж у кровати.
-Здравствуй родная. Без изменений. Доктор сказал, что осталось три дня. Если не будет прогресса, он отключит приборы. Просил говорить с сыном на любые темы. Он должен откликнуться. Выйти оттуда. Его сознание ушло и если не вернётся, то мы потеряем сына. Мне на работу. Вот поешь, правда, остыло. Доктор сказал, что сыну положено питание, а раз он не ест, то мы должны есть за него. Не выкидывать же. Я съел суп и выпил чай. Тебе оставил кашу и котлету. Все, целую, я убежал. Утром сменю. Список лекарств, взял. Завтра задержусь, пока все возьму в аптеке.
Протараторил. Ничего не успела сказать. Ладно. Утром. Есть не охота. Я за эту неделю и не ела почти ничего. Девочки на работе меня бутербродами пичкают и кофе наливают. Пью, чтоб не спать.
-Здравствуй. Мама пришла, с тобой ночь посидим, поболтаем. Помнишь на новый год, в третьем классе ты песню сочинил и спел на утреннике? Как тебя все потом Агутиным звали. Рука у тебя холодная. Если б не эти трубки во рту, я бы тебя покормила. Смотри котлетка какая, почти как домашняя. Вот выздоровеешь, пойдём домой. Я тебе твои любимые драники сделаю, с мясом и перцем. Зальем все это сметанкой. Проснись сыночек.
Ни кровинки в лице. Синий, дежурный свет в ночи. Санитарка, меняющая капельницу. И тишина.
Вторая ночь.
Третья.
Сегодня.
Сегодня днём врачи отключат приборы. Но я верю, что он вернётся.
Ты помнишь сыночек? Ты помнишь?
Муж пришёл с работы, что бы сменить меня. Я не ушла. Такой день. Как я смогу быть далеко?
- Ты знаешь родной. Мне кажется, что у него потеплела рука. А может это я ее нагрела своими. Давай вспомним, что-то хорошее, доброе.
- А про малину?
- Какую? А-а! Помнишь, сынок как с мальчишками вы влезли в огород, к деду Василю, за малиной и яблоками. И как он вас угостил там крапивой. Да сзади, по голым ногам.
Сестра! Сестра! Он помнит. Он вздрогнул. Я это почувствовала.
- Что, родная?
- Я ему про крапиву рассказываю, а он как вздрогнет. Так тихонечко, незаметно. Но я почувствовала.
- Сынок. А помнишь, как вы потом в лужах голышом сидели, что бы волдыри от крапивы прошли.
- Смотри, смотри. Приборы пищат.
Пи-пи, Пи-пи.
Ты слышишь, они по-другому пищат. Доктор.
- Выведите всех. Дайте послушать. Ну, хоть отойдите и помолчите. Хотя нет. Оставайтесь. И говорите. Я вижу, он откликнулся. Это прогресс и отключать мы его не будем. Матери валериану, отцу тридцать грамм спирта. Обычные, домашние, а не больничные запахи, они тоже лечат. От вас будет пахнуть лекарством, спокойствием. Это ему на пользу. О чем вы с ним говорили?
-Я вспоминала, как дедушка в деревне их крапивой из своего огорода выгонял.
-Ну, вот видите. Старая боль, победила в его голове войну. А я сейчас пойду, наберу крапивы и отшлепаю его по заднице. Чтоб не пугал так своих родителей. Спасибо его памяти.




Память - счастья
- А вы тоже в этой больнице лежите? Или на стационаре? Я здесь в третьей палате лежу.
- И я в третьей, только на половине девочек.
- Я догадался, вы такая красивая. Даже без платка.
- Без платка я стесняюсь, да и людей пугаю. Как глянут на меня, так и шарахаютьсч в стороны. Особенно те, кто на дневном стационаре. А у меня волосы после первой химиотерапии за неделю выпали. Каждое утро мама наволочку забирала и носила домой. Сказала, что собрала почти все мои волосы, а теперь отдаст мастеру, и мне сделают парик.
- Мои волосы тоже после первой. Но у меня короткие были. Зато теперь расчесывать не надо. Вытер полотенцем утром, после умывания и красавец.
- Да, вы и правда красивый.
- Пойдемте в холле, на диване посидим.
- Там же детвора играется, те, кому ещё можно.
- А мы тихонько, в стороне. Меня кстати Антон зовут и мне уже пятнадцать лет.
- А меня Катя. Мне будет тринадцать. А вы в городе живёт?
- Теперь да. Уже два месяца в больнице, до этого жил в посёлке городского типа.
- Вы так возросло, выглядите. Вам и, правда, пятнадцать?
- Это мне лысина взрослости добавляет, а день рождения у меня только неделю назад был. Давайте по простому. А то, как то не привычно на вы.
- Давайте. А тебе не кажется, что мы уже виделись?
- Кажется. Я тоже хотел спросить, где мы могли с тобой раньше встречаться?
- Я жила в посёлке Николаевка, но не там где море, а в Раздольненском районе. Глухомань. Степной район. Людей мало. Мама говорит, что раньше много жили, а потом разъехались. А мне кажется я там и раньше жила. До войны. С нами немцы жили, много. Я вот в школе, английский учила, а по-немецки все понимаю и некоторые слова даже говорю.
- Ух, ты. А я из Советского. Далеко мы жили друг от друга. Зато вот теперь встретились. А тебя в школе обзывали за твой вид?
- Нет. Я всегда в палатке ходу. Наверно никто не догадывается что я лысая.
- А мне в школе запретили в кепке ходить. Так мальчишки надо мной прикалывались: " Лысая башка, дай пирожка". Я с ними смеялся. Классный стишок. Чего обижаться, они здоровые, а я больной. Сам виноват. Подхватил где то эту заразу.
- Их за это Бог накажет. Не спорте. Вот когда я раньше жила в селе с немцами, а перед самой войной их пришли выселять. Я тоже бегала и на них пальцами тыкала. Кричала: " Кулаки, буржуи, так вам и надо". Они хорошо жили, богато, а когда их вывозили, то все их имущество делили между оставшимися русскими, украинцами и татарами. Вот за это, я теперь и отвечаю. Я знаю, ко мне ангел приходил и так сказал. Ещё сказал, что выздоровею при одном условии, но не сказал при каком. Вот теперь живу, жду чего то.
- Ты знаешь? Ты так говоришь о сокровенном. Я о своих видениях ни кому ничего не говорю. Не хватало ещё из онкологии в дурдом попасть.
- А я сама ни кому это не рассказывала. Только тебе. Мы ведь давно знакомы.
- Мне кажется мы были женаты. И ты мне уже рассказывала историю про немцев. А потом мы вместе переживали войну. Мы с мамой были беженцы из Украины. Пришли в Крым и нас поселили в брошенном доме. Мы с тобой познакомились. После войны - поехали на стройку.
- Постой. Мы восстанавливали Харьковский тракторный.
- . Ты помнишь?
- Смутно. Как во сне. У нас и дети были. Двое вроде бы.
- Да двое. Но наш старший был преступник.
- его расстреляли.
- Так может это наш новый шанс. И болезнь это испытание наше. Если мы будем бороться, то победим.
- И мы будем вместе.
- И у нас будут дети.
- Мы их правильно воспитаем.
- Мы сможем?
- Должны! Ведь третьего шанса нам не дадут.
- А ну полуночники по кроватям, а то расселись там род фикусом. Это детское отделение, а не дом свиданий. Быстро по палатам.

Второй сеанс химиотерапии не понадобился. Прошло десять лет и уже подрастают наши дети. Пацан шести лет и трёхлетняя красотка.
Иногда проснешься среди ночи, в холодном посту и думаешь, а было ли все это на самом деле? Может это сон? Но детей мы своих хорошо воспитываем. Память это такая штука, что порой воспоминания видны как в живую. Сейчас. А-то что происходит сейчас, уже было давным-давно.


Память – народа.
Каждый год в Израиле отмечают Йом ха-Шоа — национальный день памяти жертв Холокоста. В 10 часов утра в этот день включают сирену, услышав которую замирают все. Вы себе не представляете. Неважно, где человек находится в этот момент, он должен встать и почтить память погибших. И все встают, останавливают машины посреди дороги, выходят из машин и домов. Когда звучит сирена, даже поезда останавливаются. Йом ха-Шоа является особенным событием для всего израильского народа, ведь в этот день все евреи молятся за то, чтобы ужасы времен Второй мировой войны больше никогда не повторились. Как по мне, эта традиция, основанная еще в 1951 году, достойна глубокого уважения. Память всего народа и о своём народе. О людях убитых фашистами. А мы на Украине этих вандалов и убийц поддерживаем.

Память это сложная система мыслей. И мне кажется, что мы живём в памяти даже после смерти.

Помните своих родных и близких. Помните живых и ушедших. Помните даты рождений и смерти. Помните даты всех важных событий. ПОМНИТЕ!


Здоровья всем. Бодрого духа и светлой Памяти. Помните.

Феона и Фаина

Две сестрички, близняшки, двойняшки. Как две капли воды. Да мало ли эпитетов, можно подобрать к таким людям. Их двое. В нашем случае их две. Как ни суди, ни рассуждай, но это два отдельных человека. Два. Четыре руки. Четыре ноги. Две головы и два тела. Но это только пока вы рассуждаете. В тот момент, когда вы их видите, вам кажется что перед вами только один человек и большое зеркало. Да, да. Именно. Они так похожи, что отличить их просто нет ни какой возможности. Когда они пришли к нам, на конкурс «Мисс школьница», мы не могли оторвать взгляда. По долгу службы, мы оглядывали их со всех сторон. В разных нарядах и даже в купальниках. Отличий не нашли. Далее, по ходу, мы познакомились с их родителями. Расспрашивали все о девочках и так сошлись во взглядах, что подружились и долго общались уже после конкурса. Да и сейчас еще изредка видимся или перезваниваемся. Но тогда! Тогда мы завалили их кучей вопросов, в которых первым шел;
-Как вы их различаете?
-Ни как.
-Ну, а как же?
-А что как?
-Надо, например таблетку дать или витаминку.
-Если одной надо, то второй тоже надо.
-А характеры у них? Поведение. Привычки.
-Чтобы отвести большую часть вопросов, мы расскажем вам небольшую историю из нашей жизни.
Это было в тот день, когда мы решили пеленки заменить ползунками. Мама распеленала девочек, обтерла их влажными салфетками, а папа готовил ползунки. Вывернул и расправил слежавшиеся места. В этот момент девочки и стали проявлять некоторое беспокойство. Папа стал одевать одну, а мама вторую девочек. А они стали сразу плакать. Папа снял ползунки. Мама успела одеть.
- Моей, наверное, не нравиться в ползунках.
- Ты просто не успел одеть, давай я.
Мама взяла ползунки и подошла к дочке. Обе девочки заворочались и закряхтели. Мама отошла. Папа в это время взял другие ползунки. Девочки заулыбались и за гукали. Папа первым сказал;
-Я знаю, в чем дело. Феоне одели розовые, а Фаине пытались натянуть голубые штанишки.
-Не может этого быть. Что эти крошки понимают.
-А давай испробуем.
Мы стали подносить ползунки разных цветов. Белые, синие, зеленые – все время плач. И только на розовые улыбки и тихое кряхтение.
Вот с тех пор, ни каких различий в одеждах, характерах и привычках. Обе девочки как единое целое. Когда они повзрослели, стали разговаривать, то и сами нам объявили что они это один человек.
Нет, ни кто не говорит что все близнецы так. Каждый случай уникальный. Но вот наш получился такой. Даже родились они уникально.
Последнее узи показало, что пуповина одной из девочек обернулась вокруг двух телец, а вторая пуповина представляла комок в ногах детей. Вот по этой причине и было принято решение о применении кесарева сечения.
Ни кто не хотел родиться первой или второй. Когда врач сделал разрез, ввел внутрь руки и стал доставать плод, медсестры ахнули. Все подумали, что родились сиамские близнецы. Девочки так плотно держали друг друга ручонками и так крепко прижимали головки, что казались единым целым.
Только когда девочки были извлечены на наш свет полностью, вот тогда они хором подали голосок и опустили ручки.
Врач так и записал – рождение; 22 часа 16 мин 37 секунд для обоих.
Вот такой рассказ о рождении близняшек позабавил многих. Да и на самом конкурсе «Мисс – школьница», девочки удивляли всех своей одинаковостью и полной идентичностью. Кто-то даже предложил сравнить у них отпечатки пальцев. Но это было отвергнуто, в связи с внешним видом девочек и их молодостью. Своей красотой, плавностью движений и сообразительностью, девочки завоевали первое место. Но от короны победительницы конкурса отказались. Оказалось, что корона только одна и чтобы не было никому обидно, вместо короны девочкам выдали два билета на бесплатную, профессиональную фото сессию.
Вот так и у меня появилась большая фотография этих прелестных куколок. У них и имена то необычные и почти одинаковые. Полные Фаина и Феона, а короткие Фая и Фея. Учеба девочкам давалась легко. Кроме школы родители водили их на плавание, танцы и курсы английского языка, плюс при школе секция волейбола. Дни были расписаны по полной. Так прошли школьные годы и начались студенческие.
У девочек еще в школе проявилась тяга к математическим и точным наукам. Поэтому и институт был выбран соответственно, экономический. Планирование, учет, бухгалтерия. В институте тоже за девочками закрепилась хорошая репутация. Ответственные, успешные, красивые и спортивные. От ухажеров отбоя не было, но девочки решили для себя не размениваться по пустякам и ждать настоящей любви. Все ухаживания пресекались и вскоре к ним перестали приставать. Одно групники даже помогали девочкам отшивать назойливых и нерадивых ловеласов.
Четыре года, четыре долгих года, девочки олицетворяли собой чистоту и неприступность. Их большинство превозносили как идолов. Учителя обращали всеобщее внимание на их учебу. Молодые люди – на неприступность. Девушки завидовали фигуре и внешности, не испорченной косметикой. И вот этот идол, колосс на глиняных ногах – пал. Пал как крепость или как форт. Пал как осажденный город. Пал – но перед кем?
Только закончилась зимняя сессия. Сданы экзамены и расставлены оценки в зачетках. Неделя законного отдыха. Днем выход в город, вечером дискотека. Все как обычно. Только один раз, наши девочки не пришли. Днем мы их не дождались на договоренном месте. Вечером не ответили даже на телефонные звонки. Встретились только в институте на лекциях.
Девочки пришли веселые, отдохнувшие, накрашенные (ого!). Вот это изменения. Вся группа чуть не опоздала на пары, так как пытались выведать причину изменений и отсутствия на всеобщем гулянии. Но тайна, на первых парах, так и не была раскрыта. Все строили догадки, но точного ответа не знал никто. Нашлись смельчаки, которые тайно провожали девочек домой. Что бы узнать, кто их встречает или провожает. Но тщетно.
Все разъяснилось через несколько дней и само собой. Как многие и думали – это любовь. На дискотеке наши близняшки появились в сопровождении двух парней. Даже на первый взгляд было понятно, что это иностранцы. Крепко загорелые, с накачанными мускулами парни, говорили исключительно на английском. Знание языка у нас всегда было на среднем уровне, и при этом их все равно мало кто понимал. Соответственно было решено, что это американцы. Но все загадки разрешились ровно через две недели. Девочки пришли опечаленные.

ЖЕНИХИ.
Подруги стали утешать, опять же расспрашивать. И вот тут девчонки и разговорились.
Они шли на встречу с нашей компанией, но к ним подошли два молодых парня и на неправильном английском, попросили уделить им несколько минут. После чего стали расспрашивать, как дойти, или доехать до различных достопримечательностей. Девочки стали рассказывать, а один из парней записывать. Второй же, внимательно слушал и выяснял то, что сразу не поняли. Когда речь коснулась чего то (уже и не вспомню) близлежащего, то попросили проводить. Вот так слово за слово, вместо встречи с нами, они отправились в свое первое самостоятельное плавание. Пока шли, общались, знакомились, удивлялись схожести девочек и родству мальчиков. Оказались они из Америки, а здесь просто приехали посмотреть Россию и людей. Много разного болтают и про медведей на улицах, и про отсутствие дорог, и про то, что все здесь пьяные. А оказалось что дороги даже лучше чем у них. Москва – полностью соответствует европейской столице. Медведей вообще не видели никогда, только на картинке или в телевизоре. А пьяных и у них хватает. В общем, они очень обрадовались, что все не соответствует рассказываемому.
Вот так наши близняшки стали гидами международного класса. Они водили американцев по различным достопримечательностям. В том числе в зоопарк и на ипподром. Где они своей необузданностью даже испугали девчонок. Они делали ставки на различных коней. Кто-то выигрывал, а кто-то нет. Но во время скачек они так кричали и так заводили публику вокруг, что близняшки хотели сбежать, но им в награду, как приз, самым активным болельщикам было разрешено прокататься на лошадях.
Девочки попросили двух спокойных лошадок и степенно сделали по кругу, а вот ребята наоборот просили быстрых или даже не объезженных коней. И когда им дали самых резвых, то они устроили настоящие скачки и соревновались друг с другом на перегонки. Да так рьяно и громко, что их начали поддерживать все те, кто не покинул еще трибуны. В общем, все получили массу удовольствий.
Хотя, если задуматься, девочкам надо было бы обратить особое внимание на поведение хлопцев. Ведь порой люди в букетно-конфетный период именно так, спонтанно и открываются.
По поведению было понятно, что это их обычное состояние. А ребята резвились, соперничали, каждый хотел быть первым и ни в чем не хотел уступать своему брату. Скачки дошли до того, что их пришлось останавливать, иначе они загнали бы лошадей. В экскурсиях и прогулках пролетели две недели. Наши девочки влюбились. Да и парни ответили им взаимностью.
В жизни близняшек это было первое, что их стало отличать. Фаина любила старшего – Кларка. Феона - полюбила младшего Джима.
Кто бы мог подумать, чем это отличие обернется. Все силы приложили бы, что б этого избежать. Но, как говориться; «Человек предполагает, а судьба располагает».
Вот так и вышло, что звезды расположились не в сторону близняшек. Хотя поначалу казалось что удача и любовь на их стороне.
Год длилась любовная переписка. Сообщения сыпались и в скайп, и на имейл и на телефон. Девочки только успевали отвечать. Даже порой, сидя на занятиях.
В общем, к концу года, стали собирать документы. Оформлять визы и подписывать требуемые бумаги. Вместе с дипломом близняшки получили свадебные визы. Весь курс ехал в аэропорт провожать русских красавиц. Да не только бывшие уже студенты, но и их родители, которые очень сдружились за годы обучения детей. Было весело и немножко грустно. Ведь расставались, может быть на всегда. Но все равно. Девочки выбрали свою судьбу. Получили дипломы, и нашли любимых. Это очень красиво и символично. Пусть все у них сложиться.
ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Да, возвращение. Оно не было таким радостным и веселым.
Российское правительство, через дипломатов и консулов, уговорили президента США, Барака Обаму, подписать разрешение на экстрадицию, на отбывание тюремного срока двух бывших гражданок России. Фаину Дженингтон, урожденную Синицкую – приговоренную к пожизненному заключению за убийство своего ребенка.
Феону Дженингтон, урожденную Синицкую – приговоренную к 50 годам тюремного заключения за убийство собственного мужа, Джима Дженингтона.
Молодые женщины были доставлены самолетом из США, в сопровождении трех полицейских мужчин, и одной женщины полицейской, которая доставила ребенка Феоны Дженингтон, названным Алексей Синицкий и имеющим Российское гражданство.
Все доставленные переданы в руки Российских полицейских и препровождены в местные органы правосудия. Так же переданы все материалы по расследованию и полная доказательная база.
ФАИНА.
Все. Мы летим. Как долго мы это ждали и как трудно добивались. Ну, вот все, документальная волокита окончена. Деньги собраны, билеты куплены. Для себя решила записывать все самое значимое, что со мной и Феей случиться.
Приземлились в Нью-Йорке, через девять часов полета. Летать на самолете конечно прекрасно. Какой вид из иллюминатора. Мы по очереди садились и смотрели на открывающиеся под самолетом картины. Все очень красиво, но утомительно. Да еще и эти часовые пояса. Вылетели мы из Москвы в 8 часов утра, летели девять часов, должно быть пять вечера, а прилетели в 9-00 утра. Мы убегали от солнца, а оно нас догоняло и даже на 1 час перегнало. Правильнее надо было посмотреть столицу, сравнить, погулять, а что мы две глупышки сделали? Как только прошли таможню и паспортный контроль, сразу бегом в кассу за билетами и вот мы уже опять в самолете и летим. Летим к своим любимым. Навстречу своему счастью. Я уже в самолете начала все записывать, а Феона надо мной посмеялась;
- Надо сейчас жить и радоваться, а не думать о воспоминаниях в будущем. Когда станем старыми, сядем под деревом, возле своего дома, нас будут окружать внуки и внучки, а мы будем вспоминать и рассказывать истории своей жизни, которые будут всплывать в голове.
- Пока ты будешь вспоминать, я достану эту старую, уже тогда тетрадь, и начну читать, как мы с бабкой Феей прилетели в Америку.
Нам так это показалось забавно, что мы в голос рассмеялись. На нас даже некоторые люди обратили внимание. Нет, ну вы представляете, здесь все люди – американцы. Удивительно и так необычно. Раньше кругом были русские, теперь кругом американцы.
Общаясь с нашими ребятами, мы почти полностью уяснили различия английского и американского языков, и теперь общались на равных.
В аэропорту нас опять никто не встречал, но мы не расстраивались. Ребята заранее предупредили, что в данное время очень много работы, и они не могут бросить дом и маму. Но они ждут нас на автовокзале. Билеты на автобус взяли довольно легко, всего три человека в кассу. Дождались автобуса, разместили багаж, заняли свои места и стали ждать удовольствия лицезреть страну, в которой мы будем жить. Автобус тронулся. За окном поплыли улицы, машины, пешеходы. Водитель в зеркало все время нас рассматривает. Думает, что у него в глазах двоиться. Выехали за черту города довольно быстро, и все интересное кончилось. Кругом то песок, то камни. В дали видны зеленые поляны, но не рассмотреть, что там растет. Такая кругом унылая картина. Ехать стало скучно. Автобус остановился возле какой-то заправки. Несколько пассажиров вышли в туалет. И тут в автобус влетели Кларк и Джим. Я открыла рот от удивления. Толкаю в плечё, задремавшую Феону, а сама не могу и слова вымолвить.
Мы кинулись обниматься и целоваться, а весь автобус нам аплодировал. Хлопали даже люди, которые находились на улице, возле автобуса. Мы были не сказано счастливы. Наши парни нас встретили. Они заранее выехали навстречу автобусу. Дальше поездка проходила вчетвером. Нам уступили четыре задних сидения и мы, доплатив за ребят, продолжили путешествие, но теперь уже не такое скучное.
Несколько дней не писала ничего. Сейчас наверстаю. Мы, конечно же читали в Интернете все что касалось жизни в Америке. Обычаи, устои, различия и схожести. Но везде и всегда были оговорки типа; «рассказанное не является обязательным, в каждом отдельном городе или поселке, могут быть различные отклонения от общепринятых норм». Ну, типа, в каждом городе живут по своему, как и у нас. Но, только оставшись наедине, и хлебнув немного горя (как мы тогда думали) мы стали осмысливать происходящее. За проезд парней в автобусе заплатила Фаина. Все три вечера, что мы гуляли в барах и ресторанах платили мы. За гостиницу тоже платили мы. За регистрацию брака и официальное, торжественное поздравление с выносом флага и гимном, опять же платили мы. Даже за то, что из города мы ехали в наш новый дом на автобусе, тоже платили. Непонятно?!
Как только автобус остановился, мы выскочили, похватали чемоданы и побежали в гостиницу. Номера забронировали еще из дому. Поэтому вселились сразу. Хотели принять душ с дороги, но вода сказали, будет только к вечеру. Плюнув на все мы, на такси поехали в мэрию и подали заявку на регистрацию брака. Нам предложили на завтра, на 10 утра, но мы, перекинувшись парой фраз, решили на 3 часа дня. К десяти мы не проснемся. Мы собирались гулять до утра. Так и получилось. Прогулки по городу, бар, поездка на такси и возвращение в гостиницу к семи утра. Да мы вообще чуть не проспали нашу роспись. Благо предупредили, что бы нас к часу разбудили.
Кое-как, продрав глаза, искупались, приоделись, накрасились и в мэрию. Ничего что без свадебных платьев, здесь, говорят, так принято. Кто в чем хочет, так и идет. Конечно, нам хотелось одеться во все белое, ну да ладно. Не изменять же нам, ихние традиции. Зато сама роспись, военные с флагом, гимн. Это так торжественно и волнующе. Мы запомнили навсегда этот миг. Дальше опять бар, прогулка, еще бар. Еще заметили одну странность. На всех ресторанных вывесках, где мы останавливались, красуется зеленый куст, какого-то растения. Попытались узнать. Оказалось что это вегетарианские рестораны. Здесь подают все из сои или свежее выращенное. А я-то думаю, что ем и никак не наемся. Но в тот момент нам было не до этого. Мы веселились, гуляли и бесились. Мы были счастливы. Три дня пролетели, как пять минут. Пора было ехать домой. По брошенному взгляду на Феону, я поняла, что у нее проблема, но поговорить нам не удалось. Единственное что она успела шепнуть мне, было;
- Он ничего не может.
Но я не поняла о чем это она и решила, что по приезду найдем минутку дома, для уединения.
Кларк пригнал откуда-то, старенький грузовик. Мы сели в кабину, а Джим и Феона в кузов. Опять я обратила внимание, что они оба чем-то расстроены. По внешнему виду казалось, что машина выпущена еще в прошлом веке и ей лет сто. Но ехала она довольно быстро. Потом я прочла название «Кадиллак». Известная фирма, но я не думала, что они выпускали грузовики. Или машина переварена и видоизменена. Я прерывала болтовню с Кларком, что бы посмотреть назад, через окошко. Через некоторое время сестра повеселела, да и Джим улыбался. Значит все прошло. На душе стало легче. Дорога была пустой, машины и дома были редкость. Вот проехали оазис. Километра два дивной зеленой растительности, в тени которой прятались небольшие домики. В окно машины пахнуло свежестью, но тут, же мы выехали на пустынный простор. И вот такой дороги два с половиной часа. Я оглянулась.
Джим клевал носом, а сестренка задумчиво смотрела на удаляющиеся холмы. Нет, с ней явно что-то происходит. Надо серьезно поговорить. Но в этот день переговорить на тему грусти так и не удалось. Хватило других разговоров.
Машина свернула с главной дороги на проселок. Кругом была растительность. Хоть и не такая буйная и зеленая как в других местах, но все, же не пустыня. Немного проехали и остановились у большого, старинного, деревянного дома.
- Вот мы и приехали. Выгружаемся. Джим в кабину. Девочки, это наш дом. На первом этаже кухня и апартаменты мамы, а весь второй этаж в вашем распоряжении. За домом есть бассейн, можете окунуться, а нам на работу. Маму, если спит, не будите.
Это все сказал Кларк. Сел за руль и машина уехала в сторону виднеющегося не далеко города.
Да! Картина конечно удручающая. Неужели здесь везде так? А где же украшенные дома, лужайки. Где вся эта красота, показываемая с экранов. Такого захолустья мы даже за Уралом не видели, когда ездили по тур путевке.
Кругом валяются банки от пива и какой-то сои. Стоит три на половину разобранных, ржавых машины. Обрывки шлангов как змеи, валяются по всему двору. Сам дом сделан из досок. Не крашен и не ухожен. Мы взяли свои чемоданы и вошли во внутрь.
Отсутствие порядка, а точнее полный беспорядок, как отличительный знак нового дома. Где находиться кухня стало понятно из-за запахов и доносившихся звуков. Что-то нам не очень хотелось встречаться со свекровью без ее сыновей, и мы быстро поднялись по лестнице на второй этаж. Тут было чисто и уютно. Мы даже вздохнули с облегчением. Поставили чемоданы, и пошли все осматривать. В результате мы нашли комнаты наших мужчин и те комнаты, что они приготовили нам. Кларк жил справа от входа, а Джим слева. Мы это определили по вещам и по беспорядку. У моего Кларка более четкие цели и устойчивое поведение.
Разойдясь по своим комнатам, мы разложили вещи из чемоданов по полочкам. Переоделись и вышли в холл. Глянули друг на дружку и не сговариваясь поняли;
- Нам здесь жить. Надо наводить везде порядок.
А вслух я сказала;
- Для начала начнем со двора.
Мы весело сбежали с лестницы и отправились во двор. Мы решили сделать и у нас Американский дворик.
Целый день собирали пивные и консервные банки. Ногой сминали их и складывали в поломанные грузовики, которые стояли во дворе. Когда банки кончились, я взяла грабли, а Феона тоже какое-то приспособление, но не грабли, которым хорошо грести мусор. Вскоре, возле дороги образовалась большая куча различных отходов и остатков. Сложить все это, нам было не во что и мы оставили кучу в покое. Стали разносить и расставлять различные предметы по своим местам.
В общем умаялись. Мы так заработались, что не замечали времени, а между тем, начинало темнеть. Очень хотелось, есть и спать. Не забывайте про часовые пояса, разница с домом десять часов. Если здесь семь вечера, то дома как раз пять утра, пора возвращаться с дискотеки и ложиться в постель.
Тут из-за угла показалась машина, и подъехали наши мужья. Кинулись обниматься и целоваться. Потом стали удивляться небывалой вокруг чистоте, и похвалили нас, а потом отругали за кучу возле дороги.
- Дядя коп приедет и штраф оформит за то, что дорогу загадили.
- А за то, что весь двор в мусоре был, вам ничего не говорили.
- Наш двор, это частная собственность. Что хочу то и делаю. Хоть голым хожу, а вот дорога эта принадлежность муниципалитета и там все должны соблюдать чистоту. Что б завтра утром весь мусор от дороги убрали.
- А куда? Дайте мешки или баки мусорные.
- Куда хотите, хоть опять по двору раскидайте. А мешки и баки денег стоят. Мы не миллионеры еще и на мусор деньги тратить. А сейчас срочно едем. Быстрее, нас ждут.
Только на следующее утро Кларк рассказал, что все это было. Куда и зачем мы ездили. Начал с того, что на их городок, на имя мера были выделены две путевки для поездки в Москву. Но Россия такая страшная страна, что долго не могли найти смельчаков ехать туда. Дело в том, что оружие с собой брать не разрешали, а как без ружья защититься от медведей, которые гуляют по улицам. Вообще там все пьяные ходят, и поэтому их медведи не грызут, а вот если туда приедет американец, никто не знает результатов этой поездки. Искали самых смелых и отчаянных. От путевок отказаться нельзя, они выделяются в образовательных целях в ходе государственной программы. Вот Кларк с Джимом и вызвались добровольцами на поездку. За это мэр обещал выделить для одного из братьев дом из фондов города. После поездки мы в нашем самом большом и лучшем баре рассказывали результаты поездки. Показывали слайды города и даже фото настоящих медведей, которых смотрели в зоопарке. А теперь за то, что мы показали им настоящих русских, мэр подписал документы на дом для Кларка со мной и выделил машину для Джима и Феоны. Так что через три дня мы переедем в новый дом. С одной стороны радостная весть. Своя семья, свой дом. А с другой – предстоит расставание с сестрой. Мы ведь ни когда не расставались.
Расскажу, как проходили смотрины.
Ребята приехали и забрали нас из дома, где мы целый день наводили порядки во дворе. Устали. Пыльные, грязные, без макияжа. Запрыгнули в машину и поехали в город. Когда зашли в бар, кругом был полумрак. Только два столика в центре зала были ярко освещены. Мы сели за один из них. Сидели и разговаривали, так, ни о чем, минут сорок. Ни кто не подходил. Фея спросила, когда же к нам подойдут что б обслужить.
- Все ждут мэра. Когда он придет, все и начнется. Вокруг сновали какие – то люди, но мы их почти не видели. Мы были в ярком освещении, а они в полумраке. Тут официантки, две молодые девушки, в довольно коротких юбках, стали расставлять на наших двух столах посуду. Тарелки, вилки, ложки. Две рюмки и два граненых стакана. (Оказалось стаканы специально для нас. Искали в разных местах, еле нашли. В Америке нет граненых стаканов. Это чисто русское изобретение). На пустующем столе поставили красивую бутылку «Виски», а на нашем «Русская водка». Оказалось вокруг нас довольно много людей, а когда пришли никого не было. Просто вокруг нас раздались голоса, шорохи и основное слово;
- Мэр идет.
За пустующий рядом с нами стол, прошел довольно полный мужчина, такая же женщина и две девочки. На вид лет десяти и двенадцати. Все расселись и официантки стали расставлять салаты и горячие блюда. В рюмки возле Кларка с Джимом налили грамм по двадцать водки. Граненые стаканы, что стояли рядом с нами, налили до краев. Мэр поднялся, взял в руку рюмку, в которой было грамм пятьдесят, виски;
- Господа. Наши герои Кларк и Джим, посетили вражеский стан. Ту страну, которая является потенциальным врагом Соединенных Штатов. Хоть они нам и рассказали много нового об этой стране, но не все, я думаю, является правдой. Теперь же они привезли показать нам двоих русских. Ну я вам скажу довольно красивые и приличные женщины. Сейчас вы сами должны будете убедиться в этом. Приступим.
Раздался всеобщий вздох, пару раз кто то свистнул. Мэр сделал глоток виски и сел на место.
Кларк с Джимом выпили водку из своих рюмок. Мы с Феоной тоже сделали по небольшому глоточку из своих стаканов. Из разных уголков зала раздался свист, и люди зашептались, а мы стали закусывать. Когда мы немного подъели, мэр сделал уже третий глоток виски, раздалась музыка. Кларк взял меня за руку и мы вышли на открытое место и стали танцевать. За нами пошли и Джим с Феоной. Потом поднялся мэр и стал танцевать со мной, затем с Феей, а со мной уже танцевал другой. Музыка не кончалась, партнеры менялись один за другим. Все и вся менялось, только мы вдвоем постоянно оставались в круге. И это после того, что мы целый день наводили порядок. Когда приехали домой, было уже за полночь. Мы довольно много выпили и сильно устали, поэтому заснули без задних ног.
Проснулись только к обеду. Кларк рассказал мне про смотрины и напомнил, что завтра мы переезжаем, а сегодня будет второй день смотрин.
- Радуйся родная. Нас кормят в баре бесплатно. Только за то, что мы вас показываем. Где еще такое бывает. Это почти как ваш зоопарк. А все мы как медведи.
- А тебе не противно, что на тебя все пялятся?
- Ты что глупая, не понимаешь. Нас бесплатно кормят и поят в баре. Да если я разденусь, и голым буду бегать по улицам, такого не будет. Здесь ни кто ничего бесплатно не делает. Это Америка, крошка. Нельзя упускать такой случай. А сейчас пойдем знакомиться с мамой. Она вчера вас видела, а вы ее нет. Теперь восстановим это упущение. Я сейчас спущусь, а ты минут через пять, следом.
Кларк ушел. Я накрасилась и вышла в холл. Там уже стояла Феона. Мне показалось, что она чем-то расстроена. Может, узнала, что мы уезжаем жить в свой новый дом? Решила ее успокоить.
- Не переживай сестренка. Мы будем жить здесь не далеко. Всего то, двадцать километров, а у вас теперь будет новая машина. Будете к нам в гости приезжать. Феона заговорила быстрым и жарким шепотом, прямо мне в ухо;
- Понимаешь, я думаю, что мой Джимми алкоголик. Он уже спился и ничего сам не может. Вместо того, что бы ласкать меня в постели, я сама должна ему это делать в постели. Ты не представляешь как мне это противно. Даже рыгать охота. А у него все равно ничего не получилось. Он был так пьян, что просто отключился, когда я пыталась, по его же приказу, возбудить его. Странно. В Москве с ним никогда такого не было. А сегодня утром он мне еще и высказал, что я никакая и ничего в жизни не умею. И еще…
Но тут нас позвали снизу. Феона замолчала, и мы пошли на первый этаж. Я подумала;
Какой ужас сестренке приходиться переживать. Слава Богу, что у меня все в порядке.
Взявшись за руки мы гордо спускались по ступенькам. Сейчас мы увидим нашу новую маму. Она будет нами руководить, подсказывать, помогать. Только если она нас вчера видела, то почему не вышла помочь или, хотя бы подсказала что нельзя кучу мусора делать у дороги. Странно это все. Необычно как в Америке.
Мужчины были на кухне. Мы спустились по лестнице и шли. За окном раздался, какой-то звук и что-то мелькнуло. Я выглянула. Из окна кухни, прямо на лужайку перед домом, летели пивные и консервные банки. Я, очень возмутилась. Мы же вчера там все убрали, а сегодня уже новые жестянки блестят то тут, то там. Думаю, сейчас выскажу все Кларку. Но когда вошли на кухню, увиденная картина меня поразила еще больше.
На столе стояли пять упаковок по шесть жестянок пива, а напротив каждого стула по две открытые консервные банки фасоли. Мы аж замерли от неожиданности. За столом, на детском двойном кресле, расплылась необъятная, бесформенная туша, сверху у которой колыхалась от постоянного жевания голова. Теперь понятно, почему она не вышла нам помогать вчера. Женщина громко срыгнула, взяла со стола банку пива, одним движением открыла ее и вылила себе в рот. Мы не заметили, что она глотала. Во всяком случае кадык не шевелился. Когда пиво вылилось, она бросила банку под стол и взяла в руки ложку и банку с фасолью.
- Привет красотки. Так значит это вы охомутали моих мальчиков. Ну, присаживайтесь. Позавтракаем и поговорим.
Мы, молча сели. Взяли ложки и стали есть фасоль. Странно, у них что, и тарелок нет? Хотя я так думаю, что мамаша не поднимается, а ребятам лень мыть посуду. Но как они могут? С утра пиво и фасоль. Это же термоядерная смесь. Не успела я так подумать, раздался отвратительный звук и по кухне разнесся зловонный миазм. Меня чуть не стошнило. Мамаша захохотала.
Привыкайте мелкие шлюшки. Скоро вы догоните мамашу Долли и мы будем делать это хором. Маминой шутке они ржали втроем.
Я кое-как домучила эту банку фасоли и сказала, что наелась. Одним движением мамаша схватила банку и стала опорожнять ее, так как свою пустую уже бросила под стол. Кларк попытался забрать ее, но безрезультатно.
- Мама, доктор сказал, не есть больше пяти банок на утро, а это шестая.
В ответ раздавалось только чавканье.
- Фаина, у мамы сердце больное, зря ты ей дала свою банку, надо было есть самой или убрать в холодильник. Кстати, ключ от него я тебе пока не дам. Я знаю свою маму, она тебя обдурит и выест все запасы.
Я встала, сказала «спасибо» и вышла на улицу. За мной вышла и Феона. Через некоторое время в окно кухни вылетели пустые банки от пива и фасоли. После этого вышли наши мужчины. Это они типа навели порядок на кухне.
- Мы по делам. Будьте готовы вечером ехать в бар.
- Фаина, не забудь, завтра мы переезжаем. Не забудьте убрать мусор от дороги и отдыхайте. Посидите с мамой на кухне, посмотрите телевизор и отдыхайте.
Сели в свой старый грузовик и уехали. А мы пошли наверх собирать наши вещи и готовиться к переезду. Но не успели мы заняться делом, как с улицы раздался звук полицейской сирены, а в дверь постучали. Нам пришлось оставить все и спуститься по лестнице. В дверях стоял довольно толстый дядечка в полицейской форме. В руках он крутил дубинку.
- Женщины. Доброе утро. Мое почтение русские дамы. Вы понимаете, что совершили правонарушение. Домашний мусор не положено выкладывать возле федеральной дороги. За это вам грозит большой штраф в размере до пяти тысяч долларов. Но в связи с тем, что вы навели порядок в домовладении, позорящем своим видом весь наш город, то я прощаю вам этот штраф и от себя попросил старину Теда вывезти эту кучу за счет муниципалитета. Так же соберете все оставшиеся банки в мешки. Это он тоже заберет. Счастливого дня.
Развернулся и ушел. Такая длинная тирада. И пока он медленно ее произносил, он наглым образом ходил вокруг нас и рассматривал. Но все, же он уехал. Спасибо что кучу сами увезут. Мы поднялись наверх и занялись вещами. Через окно видели, как подъехала машина и два молодых парня стали загружать мусор. Пришлось опять спуститься вниз. Увидя нас, парни заулыбались и стали работать быстрее, а когда Феона достала и дала им десять долларов, то один из парней взял в машине большой мешок и пошел к поломанной машине в центре лужайки. Фея пошла с ним, она стала помогать ему, закидывать банки из грузовика в мешок, но парень остановил ее и сказал, что сделает все сам, лишь бы кто подержал мешок. Намекая на сестру. Она держала мешок, а он выгребал все банки, то из одного грузовика, то из другого. Тот парень, что остался со мной, быстро закидал в кузов весь мусор, и мы стояли и разговаривали. Точнее он рассматривал меня и рассказывал что у них, точнее у нас, в городе можно посмотреть. Оказалось, что даже музей небольшой имеется. Когда весь мусор был собран, вплоть до выкинутых сегодня из окна банок, парни с неохотой сели в машину и уехали. Их сильно торопил водитель – дядюшка Тед.
Мы вернулись к укладке вещей. С сестрой все же что-то происходило. Она периодически останавливалась и смотрела, куда-то вдаль, не видящим взглядом. Я звала ее, просила рассказать, что ее мучит, но она отмалчивалась.
Вскоре приехали наши мужчины, и мы поехали в бар. На очередные смотрины. Все таки это неприятное занятие, когда тебя рассматривают с разных сторон. На следующий день, мы с утра грузили наши вещи в грузовичок. Джим и Феона не выходили. Я так думаю что сестра, наверное, обиделась. Даже когда я постучала к ним в двери, никто не ответил. Только когда все вещи были уложены, и мы садились в машину, в окне второго этажа я увидела заплаканное лицо сестры. Но в следующий миг штора дернулась, за ней мелькнул Джим и штора закрылась. Я села в машину. С тяжелым сердцем оставляла я здесь сестру. Как-то оно все будет?
Наш новый дом, был довольно не новый. Тоже двух этажный. В нем даже была мебель. И все в пыли. Несколько дней я провела за наведением порядков. Мы жили в одной комнате, а остальные мыли, чистили, драили. В ближайшие выходные ездили на барахолку. Купили телевизор, кухонный комбайн, микроволновку. А я нашла несколько кастрюль, разного размера. Помимо уборки и мытья, я еще готовила. Пришлось заняться перевоспитанием Кларка. Я стала готовить и учить его есть из тарелок. Вводила так сказать, русскую систему питания. Но было одно, из-за чего мы поначалу сильно ругались. Кларк, ни в каком виде не хотел видеть дома молочные и мясные продукты. Мне приходилось готовить только из сои. Соевое мясо, соевое молоко, соевый творог и сыр. Пришлось мне поневоле становиться вегетарианкой. Но потом я вроде даже во вкус вошла и перестала вспоминать о натуральных мясных продуктах. А однажды, будучи немного пьяным, Кларк проболтался мне, что очень боится, что я стану такой же как его мама. Видите ли, его папу нашли мертвым, а виновата в этом оказалась мама, так как она случайно ночью повернулась и задушила своей массой отца. Вот у него и зародился страх такой смерти. Сколько я его не убеждала, что мама от фасоли и сои стала такой необъятной, он не верил. Мне пришлось смириться, я тоже стала вегетарианкой. Помимо этого, вскоре после нашего переезда, я поняла, что беременна. Просила Кларка съездить в больницу, но он все отмалчивался. Только когда уже виден был мой растущий животик, а ребеночек шевелился внутри, мы отправились в госпиталь. Дело в том, что муж не разрешал мне работать. Из дома мы выбирались только в три места. Первое – это к сестре. Второе – это на распродажу. И вот третья – это поехали в госпиталь. Больше я нигде не бывала. Занималась домом и хозяйством. У меня уже была красивая лужайка, с цветами. Кларк привез семена. Зимой мне приходилось топить камин, что бы хоть как-то искоренить сырость в этом старом доме. И все же мои старания увенчались успехом. У нас было уютно.
Прием у врача, был довольно дорогим. Меня осматривали, брали анализы, делали разное узи . В том числе и трехмерное, где сделано почти обычное фото плода. У нас оказалась девочка. Кларк выложил большую сумму денег и всю дорогу бурчал. Но когда увидел, что мои родители прислали три тысячи долларов на роды, то ему полегчало. Правда деньги он забрал себе, но купил на ближайшей барахолке пеленок, ползунков и в магазине подгузников. На то, что я сказала, что заранее не покупают, он ответил, что это у нас в России такие извращения, у них покупают, когда найдут подешевле. И все же он у меня молодец. Заботиться о нашем будущем ребенке, даже до его рождения. Немного беспокоила меня сестра. Но я все стала относить к беременности. Может она не так легко ее переносит как я? Правда всегда, когда они к нам приезжали, или мы к ним, то мы всегда были втроем, и более. Нам не удавалось побыть и посекретничать наедине, как это мы делали раньше. А однажды я у нее на лице видела явный отпечаток руки. Как от пощечины, но Фея сказала, что только проснулась, вот рука и отпечаталась на лице. Я, конечно, не сильно поверила в эти оправдания, но что я могла поделать? Чем ближе к родам, тем реже мы куда-то выезжали. Скрутило меня посреди ночи. Какие там врачи? Сама родила. Спасибо Кларк был постоянно со мной. Он помог и с пуповиной, и малышку обмыл, и мне полотенцем груди перевязал, чтобы не болели и еще какую-то таблетку дал. Я заснула, а он сам был с малюткой. Когда я проснулась и полностью пришла в себя, выяснилось, что Кларк уже съездил в магазин, накупил свежих продуктов и соевого молока для маленьких. Нагрел в бутылочке его и кормил малютку. Я лежала и смотрела, не могла нарадоваться, как он справляется с ребенком. Начала болеть грудь, и Кларк дал мне еще одну таблетку. Прошло. Я спросила, когда я грудью начну кормить нашу малютку.
- Ты что? Какой грудью? Ты хочешь, чтобы наша крошка стала как ее бабушка? Вот почитай, на коробке написано, сколько здесь витаминов и так необходимых ребенку веществ. Разве в твоем молоке будет столько полезного?
Первые два дня малышка больше спала. Ведь она родилась восьмимесячной. Девочка открывала глазки, Кларк ее кормил и она спала дальше. Наверно так и должно быть, раз ребенок родился раньше. Только мне кажется, что она стала еще легче, чем была. Кларк разрешил снять мне полотенце. Я попробовала, но молока не выдавила, ни капли. Только кровь. Наверное, я чем-то заболела. Хорошо, что девочку не прикладывала, вдруг это заразно. Кларк все дает мне в день по таблетке, хоть грудь уже не болит. И вообще я хожу как пьяная. Меня качает при ходьбе. Я даже не сижу, а больше лежу.
Моя крошка уже два дня не открывает глазки. Только ротик. Она стала какая-то синенькая. С ней что-то не так. Просила Кларка отвезти нас в больницу, на что он сказал, что нет денег.
Наша Хелен умерла. Я придумала это имя по тому, что оно близко к русской Елена.
Она не смотрит. Не открывает рот и не шевелится. На следующий день Кларк похоронил девочку за домом. У меня совсем нет сил, но я смогла выйти из дома и просто упала на могилу своей дочурки. С могилки меня и забрали полицейские. В тюрьме, куда меня поместили, стало совсем плохо. Меня выворачивало, крутило, било и трясло. Я просила позвать врача, но безрезультатно. Все как в тумане. Меня везут на суд. Там мы сидим вместе с Кларком. Я не понимаю, о чем и о ком тут говорят;
- Наркоманка, убийца, не мать.
О ком они говорят? Потом меня подняли. Я стояла и качалась.
Судья сказал;
- Пожизненное заключение обоим.
Кому это он сказал? Нам? У нас такое горе и нас за это наказывают. Где же тут справедливость? Даже в тюрьме, куда меня поместили, женщины ходят и плюют на меня. За что? И как там моя бедная сестра? Она уже, наверное, тоже родила? Может ей повезет больше чем мне. Счастья моей Фее. Как хочется уйти из этой не справедливой жизни.
ФЕОНА.
- Всем встать! Суд идет.
- Сегодня мы продолжаем слушанье уголовного дела об убийстве Джима Дженингтон, его супругой Феоной Дженингтон. День пятый считаю открытым.
- На предыдущих заседаниях мы заслушали прокуроров и адвокатов. Сегодня суд присяжных изъявил желание выслушать обвиняемую. Подсудимая встаньте… Вы каждое заседание объявляете себя не виновной. Вот сейчас вам предоставят право слова. Вы можете изложить свою версию происшедшего.
Я встала и задумалась. Коротко рассказывать, не получиться, не поймут. Надо все и с начала. Прервут, пусть как хотят. По-другому все равно не будет.
- Господа судьи и заседатели, я начну сначала. Пусть долго, но мне надо выговориться, а вам, если захотите, понять, что я не виновна. Не сложилась наша совместная жизнь с самого начала. Уже в первую ночь, здесь дома, мой муж не смог выполнить свой супружеский долг. От того что он все время пьяный, у него ничего не поднималось и не шевелилось. Мне, молодой девушке, двадцати с небольшим лет, приходилось заниматься мужским хозяйством. Он извращался надо мной в различных положениях, пихая то, что не шевелиться в меня, в разные места. Заставлял руками пробовать поднять его приборы. Иногда мне это удавалось, и тогда у нас получался полноценный половой акт. В иных случаях я чувствовала унижение и отвращение от производимых им действий. Как бы мне ни было противно, это не было самым страшным в моей жизни. Хуже было то, что если у него ничего не получалось, он бил меня. Даже в то время, когда я была беременна. Кстати сказать, бил он меня и за другие провинности. Его мать съедала в доме все что найдет. Вплоть до сырой картошки. Я как-то купила на проезжающем овощном магазине на колесах, набор овощей для приготовления борща. Продукты принесла и положила на кухне. Пока искала кастрюлю, ставила на огонь, услышала хруст. Обернулась и увидела что эта, попробую сказать, женщина, доедала купленную капустину, заедая ее не чищенной сырой картошкой. Морковь и свеклу она уже спрятала в складках своего тела. От изумления я остановилась и смотрела на нее. Доев капусту, она как фокусник достала из себя морковь и почти целиком засунула ее себе в рот. Это все же не женщина, а мельница для переработки продуктов. После морковки, в рот, в три укуса была уложена свекла. Я все стояла и смотрела. Тут зашел Джим. Я рассказала, все что произошло, и тут же получила сильную пощечину. Мне хотелось оправдаться, но тут произошло страшное.
Обычно приезжал старший Кларк и они с Джими раз в неделю таскали свою мамашу до туалета, но тут, видимо овощи спровоцировали кишечные движения. Женщина наклонилась, раздался треск, нет грохот и по кухне разнеслась невероятная вонь. Джим так взбесился, что бил меня даже тогда, когда я упала на пол. Я думала у меня случиться выкидыш, но вроде все обошлось. После того как Джим успокоился, мне пришлось еще и отмывать весь диван и саму эту тушу от фекалий. Следующий раз он меня избил за то, что у него сломалась его новая - старая, подаренная мэром машина. Вообще Джим всегда гнался за Кларком. И всегда получалось, что у его брата все лучше и краше, а у нас все плохо. А для меня наоборот было радостью узнать, что у сестры все хорошо. Как хорошо, у них свой дом. Фаина беременна, так же как и я – какая радость. Как хорошо, что у нее нет дома такой бочки на кухне как у меня. В которой исчезают все продукты.
В тот день, о котором мы сейчас говорим, мать Джима дорвалась до холодильника. Просто Джим вечером так напился, что забыл или потерял ключи от холодильника. Мамаша утром открыла замок. Оказывается когда ей надо, то она прекрасно передвигается на своих ногах.
Я застала ее, когда она стояла возле раскрытого настежь холодильника и что-то ела. За ее тушей не было видно ничего. Я стала кричать;
- Джим! Джимми! Мама все ест из холодильника.
Мне ведь не хотелось опять убирать, все вокруг, если она обожрется и обделается. Муж бежал, через ступеньку. Мамаша повернулась ко мне. В руке был нож, а в другой кусок колбасы. Изо рта торчала сарделька. И тут я почувствовала сильный удар по затылку.
Когда я пришла в себя и приподнялась с пола, мой Джимми корчился в судорогах на полу, а мамаша стояла лицом к холодильнику и что-то ела. Какие бы ссоры не были между нами, но я его любила. Я подползла к нему на коленях. Джим дергался и держался руками за нож. Ему было очень больно, и я решила помочь ему, вытащив нож. Я взялась одной рукой, но сил не хватало. Я привстала на коленях и, взявшись двумя руками, выдернула тесак, который ранее был в руках мамаши.
- Эта шлюха врет. Я просто сидела и разговаривала с сыном, а эта русская подстилка вбежала на кухню и с маху ударила ножом в живот моего сыночка, а я вообще ничего не ела. Эта русская сука хочет здесь всех американцев убить. Она даже своего сына, рожденного уже в тюрьме, назвала Лексей Синицкий и через каких-то козлов дала ему русское гражданство. Думала спасти своего выродка. Обоих на электрический стул.
- Тишина в зале. Удалю всех. Продолжайте подсудимая.
- Наша мамаша, сущий ангел. Не было дня, что бы она не обозвала меня какой-нибудь гадостью. Не было дня, что бы она что-нибудь не стащила и не съела. Вот и сейчас она сидит, жует и клевещет.
- Брешет русская сука. От нее угроза всей Америке.
- Тишина в зале. Подсудимая, не отвлекайтесь от темы, говорите по существу.
- А я и говорю. Как только я вытащила нож, моему Джимми полегчало. Он перестал дергаться и что-то стал шептать. Я наклонилась;
- Прости любимая. Я не до любил тебя.
И в это время на меня напали полицейские. У меня был нож в руках, да и вся я была в крови, но я его не убивала. А сына я назвала русским именем, так как хотел сам Джимми. Ему очень нравилось имя Алеша. И одноименная песня. А фамилия русская, потому, что у него нет отца. Джимми умер, не приходя в сознание. Я закончила.
- Убейте суку. Она русская шпионка.
Всем встать суд удаляется на совещание.
Суд идет.
- Судом присяжных Феона Дженингтон признана виновной и осуждена по статьям… В сумме срок заключения составил пятьдесят лет тюремного заключения.

Сестры виделись еще дважды. Первый раз в пересыльной тюрьме, но им не удалось перекинуться даже парой слов. И второй раз в самолете, когда их перевозили в Россию, но и тут полицейские не дали говорить. Сестры общались глазами. Иногда взглядом можно сказать намного больше чем словами. Далее Российский суд. Родители добились пересмотра дела.
Постановление суда города Москвы, по делу двух женщин гласил;
- Фаина Дженингтон оправдана, по делу об убийстве собственного ребенка. Так как следствием установлено, что Кларк Дженингтон заставлял употреблять наркотические дипресивные средства для одурманивания подсудимой. Вследствие чего, подсудимая не могла противостоять намеренному убийству своего ребенка. Цель Кларка Дженингтон заключалась в получении страховки в сумме один миллион долларов, на которую он застраховал ребенка. Постановление суда – освободить обвиняемую в зале суда и снять все обвинения.
- Феона Дженингтон признана не виновной в деле об убийстве собственного мужа. Судебной экспертизой изучены все материалы и сопоставлены данные. В связи с ростом и силой обвиняемой установлено, что нанести смертельный удар в данную область тела погибшего не возможно. Убийца ниже ростом и более сильный по состоянию мускулатуры. Постановление суда – освободить подсудимую в зале суда и снять все обвинения.




Поседевшая мама, переболевший отец. Но наши близняшки дома. Еще год они приходили в себя. Алешка стал единственной радостью и отдушиной для них.
Эх, молодость.
Не все-то золото что блестит.
Жизнь продолжается.
Счастья вам.

Телефонный разговор 18+
Ой, Зин, привет! Сто лет тебя не видела и не слышала. Как ты там поживаешь, в своей деревне. Хоть бы когда заехала. Пошли бы куда, развеялись. А, нет. Я же сейчас замужем. Да, уже несколько лет вместе. Да вот, сколько с тобой не виделись, столько с ним и живу. Ну! Так и получается. Как ты к себе в деревню сбежала, да не рассказывай, сбежала, конечно. Ну и что, с того что залетела. Могли б еще, и почудить и покуролесить. Да и потом малютку матери скинула и вернулась бы.. Да не оправдывайся, что у матери твоих уже трое. Всякое в жизни бывает. Да ладно тебе. Зин, вот как ты, да поняла, не сбежала, а поехала навестить старушку, вот так я и прикупила себе муженька. Ну, точно, там же, в баре.
Он зашел развеяться, отдохнуть, а тут я нарисовалась. Нет, на тот момент он как раз развелся. Да то-се проблемы. Свободен, значит наш. Ну, сошлись, ну живем. Да нормальный он. Как и все мужики, с причудами. Не. Я пыталась ему объяснить, что выходила за него замуж, а не усыновила, но разве это объяснишь? Да что ты, если бы не это, то давно выгнала. Ну конечно, и качественно и регулярно. Вот недавно попросила массажик легкий сделать. Что-то шею свело, наверно этот, как его. Остеохондроз. Он начал нежно плечики поглаживать, мять, перешел на спинку, лежу, млею, но чувствую что вроде как еще, где то, что то, не того. А он так во вкус вошел, что потом часа два молотил. Я уже и не хочу ни чего, а он без остановки. Чуть мозоли мне там не натер. Потом за груди ухватился, лег на меня и засопел. Изверг. В нем-то сто десять кило, против моих пятидесяти пяти. Ели из под него выкарабкалась. Да за такие мучения я его терплю с выходками и вонючими носками. Кстати про носки. Так подлец их заносит, что они к полу прилипают. Я как то вечером не собрала, так утром палец на ноге себе отбила. Иду спросонок, не заметила. А они, ну носки эти, пока еще тепленькие, то только воняют, а как остыли, то каменеют и к полу прилипают. Надо водой отмачивать, да-да, как у того тракториста, что третьим с нами в общаге неделю жил. Не, ну то другой случай, то случайная связь на троих, за то и выгнали, а это законный изверг супруг. Да конечно же пьет, особенно пиво. Убила бы. В субботу вечером, возьмет себе пять литров пива с рыбкой, ну и мне двушечку. Посидим культурно. Отдохнем. Только его развозит после пятого литра, а на утро он мне показывает пять литров мочи, в пивных бутылках и хвастается, вот видишь, говорит, как у меня почки хорошо работают. Пять литров выпил и пять слил. Как он только в темноте, среди ночи в эти бутылки целится, и главное ж гад – попадает. Сначала хотела его убить, кричала, что весь ковер зассал, а он лопух что сделал. Схватил меня со спины за руки, наклонил и давай моими руками по ковру водить. И все причитает;
- ну и где он мокрый, где?
Я сначала дергалась и ругалась, а дело то в воскресенье, утром. Рычала и огрызалась, так он в отместку заворотил мне рубаху, да тут на ковре и… Я ж говорю, воскресенье, утро. Я и одеться то не успела толком, как была в ночнушке. Шепчу ему – сейчас дети проснуться, что будет если зайдут. А он так и не остановился, пока я набок не упала. Зато сам как огурчик, прыг на диван, пледом прикрылся и делает вид, что спит. Я еле ночнушкой прикрыться успела, дочка заходит, мама кушать давай.
Этот гад лежит и ухмыляется, а мне пришлось на кухню плестись. Иду, а меня качает. Дите испугалось, спрашивает, не заболела ли я? Говорю;
- заболеешь тут с вами. Минуты свободной нету. А ну быстро сестру поднимай, постели заправляй, отца не будить. И мне помогать на кухне.
Я за полчаса, назло ему курицу целиком пожарила и еще тортик успела намазать. Пусть мой козлик силы восстанавливает. Он все худеть собирается. Это у него больная тема – худеть. Как только вижу, что злой и весь серьезный такой ходит, все готовится. Я давай на кухню. Сижу, жду. Полчаса проходит, приносит с рынка свиную голову, рульку, фарш. Это у меня страда начинается. Из головы сальтесон быстренько, рульку ставлю варить в луковой шелухе и с жидким дымом. Да нет, не много. Шелухи с трех – пяти луковиц, а дыма полную столовую ложку. Шелуху вместе с мясом, а дым в конце. Минут за десять. Варю часа три, чтоб от костей отделялось. Ну, такой же, как и сальтесон только копченый. Фарш это для перекусов. Пельмени, манты, там или котлеты. Как худеет с таким набором продуктов? Да я тоже первый раз не поняла. Целый день, то сальтесон то рульку, а в промежутках пельмени, или их же вместо хлеба. Эффект? Какой эффект? А! Так он потом меня всю ночь, почти до утра мучит. Говорит, калории бунтуют и на волю просятся, вот он их в меня и выпускает гад. Да я эту скотину, за его-то издевательства еще и тортиком балую. Нет, не всегда. Потом недели две три не худеет. Как все живем. Борщик на обед, кашка утром и вечером. Я от такой жизни стала замечать, что мои девочки полнеть стали, так я им на вечер абонемент в бассейн купила. Пусть девчонки поплавают. Зато у моего изверга появилось еще два часа времени на до мной поизмываться. А что я, что? Терплю. Когда он не худеет и день и два бывает впустую проходит.
Ой, что это я все о себе, да о себе, ты-то как. Замуж вышла? Ну, молодец, а кто он? Комбайнер. Здорово. Нет, с комбайнером не пробовала. Что говоришь? И не надо? Поняла, а почему. Когда на ремонте вся грудь в мазуте, а солярка везде, где? А-а! ну не все же время он на ремонте. Я дома, то на диване, то на ковре, а ты, то в пшенице, то в овсе. Ну что ты! Тоже романтика своего рода. Мы как то тоже в деревню ездили, так он не удержался и меня прямо на куче соломы в поле. Так весь зад в точечку был. Соломы то кучка, а под ней стерня. Остатки колосьев из земли торчат, вот весь мой кардан и раскрасило в точечку.
Сейчас нет, остепенился. Что говоришь? Стареть стал? Тьфу, тьфу. Ты не пугай. Он у меня как Карлсон, в самом расцвете сил. Просто детство из головы выветривается понемножку. Я ж тебе говорила, отучаю его от детства. И ему сказала, что замуж за него вышла, а не усыновила. Что раньше творил?
Ой, Зин. Лучше не спрашивай. Он первый год пока жили, все привычку имел, сразу после секса встает, и свое хозяйство шторой вытирает. Сначала ругалась, потом шторы обрезала по подоконник. Да так смеялась. Он подойдет к окну, штора короткая, так он свое хозяйство ухватит и тянет вверх. Уссаться. Пару раз штору оборвал, а один раз карнизом по голове получил. Я что придумала? Перестала шторы вешать. Так соседи, из дома напротив, все вечером на балконах с биноклями сидят. Я пока сообразила для чего это, чуть со стыда не сгорела. Вывесила шторы опять. Но к тому времени я его уже к ванной приучила. Он, правда, мыться не любил жуть. Так для этого, заходит с угла ванной, ноги расставит сам на полу стоит, а хозяйство над ванной, а я тепленькой водой поливаю. Балдеет. Потом с унитазом проблемы были. У меня ж три бабы в доме. Я и дочки, а он как завелся у меня так ужас. Собираюсь на работу, уже опаздываю, ну думаю, заскочу на секунду, по маленькому, перед выходом. Плюх на стульчак, а из-под меня брызги во все стороны. Сама в моче, вещи мокрые, вставай, иди переодеваться. Ну как так ссать то можно, что все вокруг залито. Специально им так по сторонам водит, что ли? Да, нет, не длинный, обычный. Ха-ха. Да-да. Помню. Точно, Колька его звали. Ага, по две подушки между нами клали, а то до горла гад доставал. Это точно, такой шланг втроем держать надо.
Не, с дочками он нормально, нет, и меня не упрекает. Да что ты! Я даже с ним ругаюсь, мне столько не покупает, а их как куколок. Старшая что новое у подружек увидит, его просит купить. Я запрещаю, а они в выходной на рынок, за продуктами ходят. Смотрю, уже в обновке. Да не одной, обоим берет, чтоб не делились и не спорили. Они его тоже балуют. Ну как? Зовут его в комнату и там до полуночи в приставку гоняют. Он за главного, а они меняются. И воюют, и стреляют, только крики из комнаты. Я как-то раз зашла, смотрела, слушала. Сказала что придурки, а они меня назвали недалекой и выпроводили из комнаты.
Не. У нас обоюдное наказание. Вот за то, что меня выперли, я сделала вид что обиделась. Так он мне костюм купил. Деловой, для работы. Ну конечно не просто так. Три дня отрабатывала. Да как? Когда он меня хочет, то уламывает, и я типа сопротивляюсь минут пять, а когда я, то он разляжется и делает вид что засыпает. Ухватит своими лапищами за груди и не выпускает. Вот и кручусь, как могу. И хочется и трудно. Да грудь это вообще у него больное место. Нет, моя грудь, а его место. Ну, раньше как ухватит за сосок и спит не выпуская. Уже затекло все, а повернуться не могу. Отучила. Да я его заставляю, за всю держаться, и как заснет, вытаскиваю. Ну да это у тебя сардельки, у меня же восьмой. Да, нет. Нормально уже. Привыкла. Ну не я же отрастила, сами росли. А как тут не расти. Вот как то раз, старшая в субботу с утра к подружке убежала, а моему приспичило. Зовет малую поиграть. Поставил меня на колени, усадил наверх мою куколку. Сам сзади пристроился. Вот по залу и ездили вперед назад, пока дочка на спине у меня не уснула. А я, грудью весь пол подмела, колени натерла и устала как француженка на Мон Марте. Да откуда я знаю, как они там устают. Просто когда старшая от подруги вернулась, мы все, втроем на полу в зале спали. И вот что ты скажешь, пока я так стояла и паровозиком ездила, они и отвисают. Каждый раз все больше и больше. Да какой сальтесон. Я этот сальтесон так отрабатываю, что в городе за такое время я и машину себе купила бы. Ну, раньше не купила. С тобой купишь. Ночь работаешь, сутки пропиваешь. Если б не ты, шалава, может и купила бы. Кто я? Да ты на себя, не тычь в меня своими грязными ручонками. Да я-то паровоз, а от тебя соляркой воняет. Сюда слышно.
Не, ну ты не плачь, Зинка. Да че ты. Бросай ты своего механизатора. Едь сюда, мы тебе здесь, что-то подберем. А что дети? У всех дети. Ты просто слабовольная, Зин. Мужика, его воспитывать надо.
Мой вон до сих пор из козюлек шарики катает и раскидывает по полу. А раз, взял презерватив, надул немного и туда. Сначала-то прикольно было, а потом три дня доставала. Он скользкий зараза, ухватиться не за что. А он давит во все стороны, то вперед, то назад. В туалет постоянно хочется, как беременной. Извелась вся. Поругалась с ним в усмерть. Но, правда, достал. Такое облегчение. Изверг, а ты говоришь, повезло мне. Ты просто думаешь о плохом. Вот вся грудь у тебя в мазуте. Так это ж хорошо, не зажмет руками, скользко и не укусит – не вкусно. А то, что все в солярке, так за то скользко, гели и смазки разные покупать не нужно, экономия. Волосы там от солярки вылезли, а мне брить приходиться. Везет тебе, все как у молоденькой. Щиплется солярка, а я духи французские для этого использую, ну капельку, для новых ощущений. Так подруга ты еще лучше меня живешь. То тебе в пшенице, то в овсе или на сеновале. Романтика. Природа. Завидки берут.
Ну что Зинуля, кончать буду, да нет, не оговорилась. Мой тут телефон передо мной положил, наш разговор записывает, зачем то, а сам сзади пыхтит. Пока.
Счастья и успехов тебе на колхозном поле.
Давай родимый мой. Ещё, ещё оооОоОо.

Судить нельзя помиловать (21+)
Бес в ребро (60 +)
В одном из англоязычных журналов промелькнула заметка о том, что один из метров Российского кино была совращена и изнасилована несовершеннолетняя девушка.
Версию произошедшего мы и предлагаем вашему вниманию.
Пансионат
Вот и море. Стоит все-таки год ждать, чтобы попасть в это прелестное место. Уже много лет я езжу в Евпаторию отдыхать. Раньше с женой, с детьми. Детям путевку в лагерь, а мы с женой дикарями. Позже и себе путевку в санаторий. В один миг жены не стало. Не собирался ехать. Плохо было и не до моря. Дочка настояла, чтобы ехал.
- Папа! Тебе после похорон надо в себя придти. Ты ведь сам никакой, а мы за тебя боимся. Переживаем. Да и детей надо оздоровить, а мне отпуск не дают.
Вручила мне внучат, и я поехал. Теперь вот уже третий год на пенсии, и могу себе позволить побыть на море один и подольше, чем двадцать один день отпуска плюс дорога…
Теперь это не санаторий, а небольшой частный пансионат. Комнатка на одного, двоих и более. Питание по желанию, можно в общем зале, а можно и в номере. Я живу в двухместном номере и кушаю чаще в уединении. Не люблю спешить, да и шум не люблю. Как хорошо, когда сидишь на балконе поутру и пьешь парящий в утренней прохладе кофе. Или ужинаешь в кругу артистов, сидящих в концертном зале, а сам у большой плазмы в спальне. Вот обед - это общность. Я иду к людям. Днем эта суета меня успокаивает. Все торопятся, спешат быстрей покушать и на пляж. У людей время ограничено. У кого - отпуск, у кого - путевка лимитирована, а кому и с деньгами не разгуляешься. Нельзя время впустую тратить. Быстро перекусил и на пляж. Получать солнечные ванны и морские омовения. Надо все успеть, вот и бегают. А я спокоен. Тихо сижу у открытого окна и обедаю. Рассматриваю новых, недавно приехавших отдыхающих. Вот молодая пара. Это явно их свадебное путешествие. Они души не чают друг в друге. Везде вместе. Обед. Магазин. Пляж. Море и номер. Думая, что их никто не замечает и не обращает на них внимания, занимаются сексом в любом удобном для них месте. В море, когда делают вид что купаются, стоя на месте и учащенно дыша. Или между домиками, где глухая стена и большие кусты. Но кусты в закутке без ветра не колышутся сами, и тем более страстно не дышат.
Вот мама с дочкой. Скучающий взгляд мамаши, оценивающе облетает обеденный зал. Пару раз в глазах загорается огонек надежды, но сразу и меркнет при виде спутницы или целого семейства. Потухший, блуждающий взгляд уже просто ищет свободное место.
Дочка, девочка лет восемнадцати, осматривает все восхищенным взглядом. Все нравится и все устраивает. Я на море и никто в мире не сможет испортить мне отдых. Мамаша направляется в мою сторону, дочка за ней.
-У Вас свободно? Можно?
-Конечно. Сочту за честь. Такие прекрасные дамы составят мне компанию. Мечта всей жизни.
В ответ на комплимент брошен заинтересованный взгляд, но сразу и потух. Не впечатлил. Но я и не стремился. Как-то не затихла еще боль утраты. Молча и быстро они пообедали, и так же быстро ушли.
Вот новая пара. Примерно моего возраста. Будет с кем пообщаться. А может, вечерком и в карты перекинемся. Не так будет скучно. Хотя нет. Вряд ли. Они смотрят на окружающих с опаской. Наверняка старики из глубинки. Дети купили им путевки и выпроводили отдохнуть, а им кажется, что их окружают олигархи или какие-то мафиози. Ну, еще бы. За такие деньги простой человек отдыхать не будет. Когда эти двое освоятся, им придется уже уезжать. Не будет с ними нормальной компании.
Вот еще пара. Немного моложе, но тоже, явно из крестьян. Мозолистые руки, уставший взгляд и муж постоянно пьяный. Здесь в каждом номере для приезжающих в мини-баре стоит три бутылки с алкоголем. Так вот, пока мужик все не выпьет, он и до моря не доберется.
Да уж. Неудачный сезон. За два месяца ни одной приличной пары. Так и приходится сидеть в уголке и делать умозаключения, созерцая окружающих.
Нет, на море я тоже хожу, но только после обеда. Когда не так жарко. Могу взять шезлонг или просто покрывало, и понежиться на горячем песочке, грея на солнце свои уставшие суставы.
Евпатория - это курорт для детей и стариков. В море здесь мелко. Не утонешь. Чтобы зайти поглубже, надо пройти метров десять, но плотно слежавшийся песок расступается под ногами.
Идти легко и приятно. А можно просто сесть на мелководье и плескаться, как ребенок в почти горячей воде. Там, где мелко, вода прогревается до двадцати восьми градусов. Это напоминает ванну или даже сауну, со спокойным, сухим и горячим воздухом.
Вот, в сторонке, так же сидят старики. Те, что я видел на обеде. Им хорошо. Вдвоем всегда лучше, чем одному. Они общаются, плескаются в воде, обливая друг друга, как дети. Вон и крестьяне. Жена в воде, а муженек, красный, как рак, валяется на песке. Догнался. Но ничего, голубчик. Сегодня тебе обеспечена беспокойная ночь. Он так обгорел на солнце, что любое движение для него будет хуже раскаленной сковороды, а если к этому прибавить то, что он выпил без меры, головная боль вдогонку, это будет что-то. Как так можно? Это же не отдых, а медленное самоубийство. Идиот. Да и жена не лучше. То, что она тоже выпила – это факт, но могла бы она прикрыть его хоть чем-нибудь? Если не больница, то доктор им к вечеру обеспечен.
Вот и мамаша с дочкой. Старая явно чем-то не довольна. Постоянно бурчит. Оно и понятно, оглядев с утра отдыхающих, не нашла себе пары. Поэтому и срывается на ребенке. А дочечка ничего! Бутончик в самом соку. Тут если кавалер и появится, то скорее обратит внимание на дочурку, чем на мамашу. Или мамаша, с ее обвисшими формами или этот прекрасный цветок. Глядя на такой бутон, проклинаешь свои годы. Вот, если бы…
Что там за крики? А, это работяга проснулся. Да, теперь ему очень плохо. Все кругом наблюдают, как он пытается купаться. Да, такую картину надо видеть. Человек первый раз здесь на море. Видит жену, метрах в десяти от берега. Вода омывает ей плечи. Но не может же он представить себе, что его жена сидит, а не стоит так далеко от берега. Он разбегается, делает несколько шагов по воде, подпрыгивает и ныряет в воду. Хорошо, что рядом находятся люди. Мужика за ноги вытягивают из песка и кладут на спину. То ли с перепоя, а может просто не посмотрел, но вода в этом месте по щиколотку. К месту происшествия спешит медсестра и спасатель из санатория. Раненого обступила толпа зевак. Пострадавший истекает кровью, так как стесал себе кожу почти на всем лице. К нему подходит его жена и, не стесняясь в выражениях и действиях, вразумляет муженька. От пощечин в стороны летят брызги крови и раздаются жалобные стоны. Спасатель пытается утихомирить женщину, а медсестра обработать раны перекисью водорода. С лица болезного свисают лохмотья содранной кожи.
Наши старики затравленно наблюдают за происходящим издали. Еще бы! Для них это разборки коза ностра. А вот за мамашей с дочкой интересно посмотреть. Младшая присела возле медсестры и наблюдает за действиями последней. А вот старшая стоит позади спасателя и тщательно мешает ему. А может, помогает. Издали не понятно. Но главное, что она тянет руки к буйной женщине из-за спасателя, тщательно стараясь прижаться к нему. Спасатель же, мужчина средних лет, уже несколько раз обращал свое внимание на помощницу и даже сказал ей несколько слов. Когда же ему удалось усадить в воду буйную женщину и немного успокоить ее, то он быстро обхватил помощницу за талию и впился в нее губами.
- Ловкий парень! Такой своего не упустит. Да и она ничего. Счастливый отдых ей обеспечен. Лишь бы не забыла про дочку. Хотя та уже не малое дитя. Не пропадет. -подумалось мне, и я снова переключился на пострадавшего.
Его подняли на ноги, вывели из воды. Тут уже стояли врач и санитар скорой помощи. Больного увезли, его супруга, медленно покачиваясь, отправилась в номер. Все зеваки разбрелись по пляжу. Развлечение закончилось. Теперь до ужина будут обсуждать и между делом гадать:
- Вернется ли контуженный (так прозвали пострадавшего) к ужину?
Все склонялись, что не вернется, так как к ободранному лицу, еще добавлялась обгоревшая спина и ноги. Но выиграло меньшинство. Водка пересилила разум. По такому случаю, и я отправился на ужин в общий зал. Пара сидела почти в начале и поэтому все без исключения почли своим долгом пройти рядом и рассмотреть внешность и раны героя дня. Некоторые дамы даже пытались дать совет, как быстрее избавиться от травмы. Но полное мычание в ответ повергало всех в шок.
Лицо болезного было ярко красного цвета и все в мелких царапинах. Отсутствие же рубашки обнажало спину, уже покрывавшуюся волдырями. Но по внешнему виду было понятно, что это мало беспокоило мужчину. Все его внимание было привлечено бутылкой водки, стоявшей в середине стола и которая быстро опустошалась парой.
- Извините! Вы не будете против? Мы набрались храбрости и решились еще раз побеспокоить вас. Здесь трудно найти свободное место.
-Дорогие дамы! Мой столик на все время вашего пребывания здесь так же и ваш. Приходите в любое время. Приятно провести время в обществе прекрасных дам.
Ответом была вежливая улыбка. Но про себя я отметил - у мамаши настроение было прекрасным. Видимо она добилась того, к чему шла. У дочери же, наоборот, были насуплены брови, и через лоб пролегла суровая морщинка. Малютка была недовольна похождениями мамы.
Дамы молча поужинали и удалились. Подвыпившая пара тоже, более не дав поводов для обсуждений, качаясь, ушли к себе в номер. Только двое стариков долго сидели за столиком и обсуждали увиденное за день. Я подозвал девушку администратора и спросил:
- Вы не могли бы подойти к сидящей в соседнем углу паре и послушать, о чем они говорят. Я понимаю, что подслушивать не хорошо, но мне хотя бы пару фраз. Просто я тут сижу и делаю небольшие умозаключения.
- И позвольте спросить, к какому выводу Вы пришли, делая выводы об этой паре?
- Ну, я так думаю, они просто обсуждают день текущий и поведение ушедшей пары.
- Вы, несомненно, правы. Я недавно проходила возле стариков. Они очень недовольны пьяной парой, а в общем обсуждают местные новости. Кто, что, где и с кем.
Я дал девушке сто рублей и она, сказав спасибо, удалилась. День закончился. Я поднялся к себе.
Утро прошло как обычно. Легкий завтрак, чтение книги, выход в город. К обеду, как и положено, возвращение. За утро хорошо нагулялся, поэтому в зале один из первых. Занял свой столик и принялся созерцать окружение. Вот и новые приезжие, но это все те же. В смысле из того контингента, что здесь бывают всегда. Я их уже изучил и поэтому для меня они не представляют интереса. Вот появилась пара стариков, сели, как и вчера, в конце зала. Вот и пара из крестьян. Как принято говорить в таких случаях:
- Ну и рожа у тебя, Шарапов.
Да уж. Личико у мужика что надо. Вчерашние царапины сегодня подсохли и на красном, ободранном лице теперь были темные полосы. На спине же рубашка была в пятнах от сукровицы из-за лопающихся волдырей. Да и шел он раскачиваясь. Обожженные солнцем ноги, доставляли массу хлопот. Хотя все это не помешало паре придти опять в пьяном виде. Но сегодня пара вела себя тихо, быстро поели и ушли. Что-то не видно третьих новичков – мамы с дочкой. А, нет, вот и они, я немного поспешил. Смотрю, семейство увеличилось. Вчерашний спасатель, сегодня уже в роли мужа. Идут под ручку, и крепко прижавшись. Дочка идет сзади. Хоть в зале уже освободились столики, троица прямо направляется ко мне. Спокойно, по-семейному отодвигают стулья и садятся.
- Здравствуйте. Вас утром не было, так мы уже и привыкли к вашему столику. Здесь хорошее место все и всех видно. А ко мне муж приехал. Ой, к нам наш папа приехал. Вот познакомьтесь - Анатолий.
- Угу,- буркнула дочка.
- Владимир Сергеевич.
- Очень хорошо. Мы, с вашего позволения конечно, будем сидеть за Вашим столиком. Вы тут единственный, с кем мы знакомы…
Она продолжала еще тараторить, а я махнул администратору, и мне принесли мой обед. Я постарался отключиться от всего и спокойно поесть. Мамаша еще пару минут говорила, пока им не подали обед, а новоявленный папаша тискал ее втихую под столом, отчего та хихикала невпопад, а дочка фыркала и смотрела в окно на пляж. Но вот наступила относительная тишина. Слышны только звон ложек и тарелок. Наконец – то можно спокойно поесть. Хотя спокойно это только кажется. Рядом со мной села девочка. Ела она беспокойно, все время отворачиваясь от матери с любовником. Оно и ясно, ребенок ревнует. Хотя в таком возрасте уже можно было бы понять и простить свою мать. А может это я ошибся? Современные детки такие акселератки. Пока мы рядом, этого ребенка можно рассмотреть поближе.
Прекрасная головка, мелирование да и сама стрижка видимо сделаны перед самой поездкой. Ранее волосы были явно длиннее, потому как девочка непроизвольно пытается убрать их рукой. Значит, волосы были длиннее – привычка осталась. Серо-голубые глаза. Слегка подкрашенные ресницы. Без румян и помады. Изумительно белая шея с голубыми прожилками вен. На плечи небрежно накинута блузка, застегнутая только на нижнюю пуговицу. Хотя можно было не застегивать. Блузка и так просвечивается насквозь. Яркий светло зеленый купальник на белом теле, как светофор. Грудь еще явно не сформирована. Нет, ей явно нет восемнадцати.
Видимо рука нового мужа попала не совсем куда надо. Мамаша, ойкнула, фыркнула и засмеялась. Девочка отложила ложку, встала и ушла. Пара не обратила на уход никакого внимания. В принципе, как и все остальные. Обед подошел к концу. Все разбрелись по домикам и номерам. Спать не хотелось. В голове творился какой-то сумбур и поэтому я решил взять книгу и почитать на пляже.
Беседка. Стенки увиты искусственным плющом, но среди этого висят вазоны с цветами, что создает эффект, что вся изгородь живая. Беседок здесь несколько. В каждой стоят пластиковые лежаки. Я установил свой в полу сидячее положение, расстелил полотенце и улегся почитать. Оно часто так бывает. Вроде что-то беспокоит. В голове блуждают воспоминания. Возьмешь книгу. Почитаешь, и все успокаивается, мысли укладываются в правильном порядке, и ты засыпаешь. Я думал, что так будет и сейчас. Занял место, крайнее справа. Возле трех вазонов с цветущей геранью. Нет, конечно. Мне тоже не нравиться, как герань пахнет. Но если ее не трогать, то довольно красивый цветок. Это была небольшая беседка. Всего на четыре лежака. Другие были побольше. Для желающих позагорать был и открытый пляж. Здесь все сделано для привлечения отдыхающих. Но я так думаю, что привлекать им уже никого не надо. Здесь уже который год постоянный контингент. Несмотря на довольно высокие цены, свободных номеров или домиков не наблюдается. Вот поэтому я и обратил внимание на три новых приехавших в этом году пары. Это мама с дочкой, пара пожилых и пара муж с женой.
Вот же ж. Вспомни оно, вот и оно. Пахнуло перегаром и лекарствами. В беседку заглянули двое. Муж и жена. Как бы мне не хотелось, что бы они здесь улеглись. Фу. Что-то им не понравилось, и они побрели дальше. Как хорошо. Но тут же, следом за ними, даже не смотря, есть ли кто в беседке, зашли и расположились трое.
Мамаша со своим любовником и дочкой. Парочка сразу прошла к дальним лежакам, а дочка легла на ближний ко мне. Анатолий сразу сдвинул два лежака вместе, и парочка улеглась, тихо переговариваясь и тихо смеясь над только им слышимым шуткам. Девочка же, одев наушники, развернула свой топчан наоборот. Там, где у нас ноги, она в ту сторону улеглась головой. Включила музыку, улеглась на топчан и повернулась в сторону матери. Выставив мне на обозрение свою попу.

Судить нельзя помиловать 02
Грезы.
Девочка развернула шезлонг и легла головой к выходу. Включила музыку, одела наушники и повернулась в сторону матери, подставив мне для обозрения свою попу. Нет, не то что бы меня это волновало. При моем-то возрасте, да и не заживающая рана после смерти жены. Прошло всего два с половиной года, но в голове даже мысли не возникало о женщинах. Я просто читал книгу. Как писал выше, шезлонг я установил в полу сидячее положение, и так получается, что когда переворачиваю страницу и начинаю читать сверху, взгляд упирается в ее попу. Отвлекает. Постарался сосредоточиться. Книгу на коленях приподнял выше. Так вроде лучше. Но в следующий раз, когда начал читать сверху, взгляд упал на узкую, светло зеленую полоску, с неглубокой канавкой посредине. Глаза как пригвожденные остановились в этой канавке. Женщина, даже будучи еще девочкой, всегда чувствует взгляд. Рука медленно скользит по бедру и по светло зеленой полоске. Как бы скидывая в сторону мой взгляд. Я отвернулся.
Нужно сосредоточится, что бы читать. Если не можешь читать – отвернись и поспи. Шикарная идея. Вложил закладку, закрыл книгу и повернулся набок. Когда укладывался, то обратил внимание что, мамаша с любовником пьют пиво. Улегся. Закрыл глаза. Открыл глаза и замер. Белый, пластиковый шезлонг отражал свет и оттенял прекрасную белизну ее кожи. Приворожила. Две, идеально ровные, полные ножки, дополняли красоту ее тела. Она опять попыталась смахнуть своей рукой, мой назойливый взгляд. Но не тут то было. Моим глазам не куда было уходить. Книги не было. Попа – это было единственное что привлекало взгляд. Еще взмах рукой. Но нет, не убрала. Просто прикрыла ручкой, свой сокровенный уголок. Это меня не огорчило, а наоборот раззадорило. Ее пальчики были полусогнуты и не касались тела. Но фантазия, мужская фантазия, сразу дорисовала сцену самоудовлетворения. Это мне показалось неповторимо и прекрасно.
Наверное мой настойчивый взгляд беспокоил девушку. Она убрала руку и просто перевернулась на живот. Мне теперь доступна для обозрения только правая часть ее тела. Вместе со всем телом она повернула еще и голову. Из под длинных ресниц бросила на меня короткий взгляд, но сразу же и крепко зажмурилась. Я рассматривал большую коричневую родинку, чуть выше плавок.
Девочка резко открыла глаза и бесцеремонно стала смотреть глаза в глаза. Явно ребенок. Она еще не понимает что глаза могут сказать многое. В ее взгляде я прочел немой вопрос.
-Что я от нее хочу?
Удивление.
-Что я в ней ищу?
Желание.
-Ей хочется чего то, нового, необычного. И взглядом она пыталась оценить, смогу ли я дать ей это необычное. Меня ее взгляд –вопрос, немного смутил. Ну нельзя же вот так, бесцеремонно рассматривать меня. Хотя я сам, грешен, рассматривал ее всего несколько минут назад. Но она этого не видела, может только чувствовала, а я то вижу ее взгляд. Я встал, и ушел к себе в номер.
На ужин девочка не пришла. Мамаша с любовником молча ели. Я осмелился спросить;
-А где дочку забыли? Или как у всех молодых, мания похудения?
-Вы угадали. Тотоша, ой простите, это домашнее имя дочери. Танюша сказала что за эти дни много набрала и решила не ужинать. Меня кстати Валентина Михайловна зовут. А то Анатолий ни как меня не представит вам. Как вас зовут мы уже наслышаны. А вы часто здесь отдыхаете?
-С дня основания этого пансионата. Раньше мы с женой сюда приезжали. Теперь вот продолжаю традицию сам.
-А что случилось?
-Умерла моя благоверная.
-Ой простите. Мы же не знали. Примите наши искренние соболезнования.
-Ничего страшного. Уже прошло два с половиной года. Чтобы я не забыл нашу традицию, дочка меня сюда отправила с внуками. Но им здесь не нравится. Слишком тихо. Да и контингент старшего возраста. Такие как ваша дочка, здесь редкость.
-Да, Тотошка, тоже не очень. Скучно говорит. А вот нам нравится. Я даже подумываю продлить путевку на пару недель. Толечка тоже – за.
Так, в непринужденной обстановке прошел ужин. Только в самом конце Валентина с Анатолием заказали шесть бокалов пива – с отварными раками, а потом пристали ко мне, и не успокоились, пока я не выпил один бокал. И не съел одного рака.
Кстати раки были отварены со знанием дела. Были хорошо посолены и приятно пахли зеленью петрушки. Так что я получил большое удовольствие от закуски. Само же пиво, я употребил с опаской. Дело в том, что сразу после смерти супруги, сорвался, и пил без остановки почти месяц. Кое-как взял себя в руки, и не хотел повторения. По этому все время, после запоя и до сегодняшнего дня, ни капли алкоголя. Наверное от этого, после бокала употребленного пива, меня и развезло. Я еле поднялся из-за стола и так же с трудом добрался до номера. Без сил повалился на кровать, но заснуть сразу не смог. Точнее даже не определил, когда спал, когда бредил, а когда просто летал в облаках. И всю ночь в голове, только Тотоша, а в глазах то круги то попы.
Пришло утро. Встал с кровати чуть живой. Голова трещит, все тело ноет. Ну не может же так быть от бокала пива. Но в любом случае похмеляться не буду. Если сегодня хоть глоток алкоголя, то запой обеспечен. А рядом такая неземная красота. Да я за свою Тотошу – море переплыву. Хотя –с какой стати свою? Да простотой, что я теперь ее тайный поклонник и просто и безответно люблю. Влюблен как восьмиклассник. Я просто подумал о ней, а вроде уже и все прошло, ничего не болит и хочется бежать на край света.
Улыбнулся своим светлым мыслям и заказал по телефону завтрак в номер. Ну не мог я появится в столовой с такой сияющей ряшкой. Меня выдали бы даже мои глаза. Я сам чувствую что они сияют. Надо дать себе привыкнуть к этой новой любви. Прости родная, я предаю такую светлую память к тебе, но не в силах противостоять такому сильному чувству как любовь. Конечно это не надолго. Как только у них кончится путевка, они уедут и я ее забуду. Ты скажешь, что такой любви не бывает. Пусть так. Пусть это просто влечение. Но как приятно ночью помечтать о многом. Плотно позавтракав, я взял второй том *Семья Тибо* и отправился к себе в беседку. После моего ухода, в номере приберут, застелют постель и поставят цветы. Так мне нравится что по дому ничем заниматься не надо. Да и в беседке, где я обычно отдыхаю, людей почти никогда не бывает. Я плохой собеседник. Могу и правду в лоб сказать, а это не всем нравится. Поэтому чаще люди идут в более приветливые места.
Я установил шезлонг, в положение полусидя. Застелил его большим полотенцем, и лег читать прямо в халате. Мне показалось, что еще немного прохладно и не будет хуже, если я разденусь попозже.
Начал и углубился в чтение. Обычно я быстро читаю, и такого томика мне хватает на два –три дня. Но тут пришла Она. Моя Танюша. Моя Тотоша. Моя нимфа. Моя Лолита. Самое главное что во всех моих мыслях она Моя.
Медленно прошла мимо, даже не посмотрев.
Сдвинула два дальних шезлонга вместе. На один поставила принесенную сумку. Достала журнал подошла и легла на ближайший. Предварительно расстелив на шезлонге свое парео.
Она читала, а я не мог отвезти взгляд от этих форм. Сегодня был другой ракурс. Мне для осмотра была предоставлена правая сторона, но спереди. Шикарная ножка, с перевязью зелеными шнурочками плавок, а выше по телу такие же шнурочки от верха купальника. Бюстгальтером или лифчиком этот клочок материи на ровном месте, так назвать нельзя. Хотя нет. Я поспешил. Не совсем ровном. Вот вырисовывается небольшой бугорок. Мне просто плохо видно, из-за руки, держащей журнал.
Я схватил книгу, лежащую на мне, и сделал вид что читаю. Послышались голоса. Шаги. Это пришла ее мама и любовник. Они явно на веселее. Не обращая внимания ни на меня, ни на дочку, плюхнулись на два дальних лежака. Улеглись, глядя друг на друга. Он одну руку положил под голову, а вторую запустил ей под лифчик. Она так же, не стесняясь, сунула ему руку в плавки. Но дело дальше не пошло, так как он просто напросто вырубился.
Тотоша подняла голову и посмотрела в сторону матери. Повернулась на бок. Медленно завела руку за спину и потянула за свисающий шнурочек. Узел развязался. Лифчик упал на шезлонг. Я могу назвать эту ткань лифчиком из-за тех бугорков, которые напирали на ткань изнутри. Я чуть не выкрикнул от разочарования. То видение которое уже открылось для моей фантазии , было закрыто от моего взора спадающими темно русыми волосами и рукой, на которую опиралась моя королева.
-Мама. Мама,- тихо позвала она,- Мама, у меня купальник развязался. Ты плохо его завязала. Помоги, пожалуйста.
А в ответ тишина.
-Ну, мамуля!
Женщина заворочалась. Вытащила свою руку. Убрала с груди руку спящего любовника. Поправила купальник на себе, встала и подошла к дочери. И тут мои глаза раскрылись на полную. Моя Тотоша повернулась и легла на живот, упираясь в лежак локтями. Левая грудь была прикрыта волосами, а вот правая. Правая была превосходна. Она выступала сантиметра на три, и над ней возвышался небольшой, розовый бугорочек ее сосочка. Это было как удар молотком и по лбу. Я лежал как пораженный столбняком. Не в силах не то что пошевелиться, но даже и отвести взгляд.
-Таня! Ну что за выходки? Кто так делает. Вон, ты даже Владимира Сергеевича смутила своим видом.
-Никого я не смутила. Это он так спит, с открытыми глазами. Он ведь старый, не то, что твой. Вот смотри. И она приподняла левую руку и помахала ей. Но при этом она открыла вид на вторую грудь. Я не то, что не отвел взгляд, я даже не моргнул. Из чего они сделали вывод, что я точно сплю. Мамаша надела на Таню купальник, завязала сзади шнурочек, забрала журнал и пошла к своему любовнику. Тотоша встала.
-Я пойду, искупаюсь.
-Иди. Только не долго. Ты же не маленькая. Смотри не замерзни.
Мамаша глянула в мою сторону. Я лежу, не шевелясь и не моргая. Боясь спугнуть виденное мною. Она успокоилась и легла на свой шезлонг. Минут пятнадцать я лежал и смотрел на пустующий лежак. Память восстанавливала отсутствующий образ. Вернулась моя Нимфа. Она остановилась у своего лежака и стала приглаживать волосы, повернув голову в сторону от меня и капли воды с волос стекали по маленькой ложбинке между груди до самых плавок. Потом бросила на меня быстрый взгляд, хмыкнула и повернулась спиной. Опустила руки от волос и взявшись за плавки превратила их в форму бикини. Обнажив при этом две белоснежные ягодицы. Мне кажется, мои глаза полезли на лоб. Тотоша сделала два шага в мою сторону, наклонилась, взяла шезлонг и поставила его, так же как и вчера. Изголовьем к ногам. После этого наклонилась, медленно встала коленками на шезлонг и так же медленно и элегантно легла. Согнув ноги в коленях и немного вперед она предоставила мне для обозрения почти обнаженную попу и светло зеленый треугольничек оставшийся прикрывать сокровенное от некогда полных плавок. Во мне зашевелилось то, что я думал, умерло еще лет пять назад. Я даже обрадовался, что не успел снять халат, да и прикрыл произвольно раскрытой книгой, известное, поднимающееся место. Вот это да! Аж дух захватило. Человек только моего или более старшего возраста поймет, для чего все эти подробности. Раньше и мне хватало одного взгляда, что бы быть наготове. С возрастом подробности стали необходимы. Ее вид убил во мне все прошлое. Я как юнец исходил слюной. Естество вырывалось из под халата. Сил больше не было смотреть на нежно бежевую полоску, разделяющую ягодицу на белоснежно матовую часть и на загоревшую слегка светло- бежевую и сверкающую от капель морской воды и влаги, половинку. Я задрожал всем телом. В голове стучали молоточки. Мать с любовником спят, своим пьяным, непробудным сном. Но даже при этом секс не возможен, хотя кинуться и вонзить я готов был хоть сейчас. Беседка была слишком открыта. С шезлонга я упал на колени, дополз до нее и впился губами, утопая всем лицом в ее упругой попе. Еще. Еще и еще. Я целовал ее без устали, то вверх по спине, то вниз до ягодиц. Она выпрямила ноги, и я включил их в обход моих губ. Лолита изгибалась и тихонько стонала от прикосновений моих губ.
-А я тебя здесь вчера вечером ждала. Думала, что ты придешь, вместо ужина. Пока мои пьют и занимаются этим. Тихонько, шепотом сказала моя Тотошка. Потом повернулась ко мне лицом. Меня же это не остановило. Наоборот. Я стал целовать живот, плечи, грудь, ноги и даже слегка прикрытый тканью заветный треугольничек, с ложбинкой посередине. Нимфа взяла в руки мою седую голову и прижала к груди.
-Давайте не сейчас. Лучше вечером. Вдруг эти проснутся. Скандала тогда не избежать. Идите, ложись. Я знаю, где вы живете и после ужина зайду.
Она оттолкнула мою голову, и мне пришлось лечь на свой шезлонг. Да и вовремя. На соседних лежаках зашевелились. Я быстро отвернулся и лежал, широко раскрыв глаза, смотрел на обвитую зеленью, стену беседки. Мамаша встала. Я сразу понял, что это она. По тихим, крадущимся шагам. Может она что услышала или заподозрила? Подошла ко мне сзади. Заглянула, через плечо, мне в лицо. Отошла к дочери.
-А он и правда спит с открытыми глазами, этот старый мешок с деньгами. Был бы он хоть на десять лет моложе, он бы от меня не ушел.
-Мама, ну что ты говоришь? Как тебе не стыдно? Ты, что, смогла бы спать со стариком?
-Ради тебя, ради денег, ради вот такой жизни, которую ты видишь здесь, я бы все смогла. Представь себе, не один месяц в году, а вся жизнь как сыр в масле. Ради этого можно потерпеть и секс со стариком и то, что он воняет и пердит. Уж извини за прямоту. Ты просто подумай, сколько ему осталось. Лет пять – семь, а потом я свободная и богатая.
-Да тише ты, вдруг проснется. Ты вон себе нашла уже.
-Э, нет. Это альфонс. Он на месяцок и сбежит, а я ищу вот такого, но помоложе. Ладно, пошли, искупнемся.
Они ушли. Я полежал еще пару минут. Поднялся и пошел в свой номер. Оставил халат, поменял мокрые плавки на сухие и так же отправился на пляж. Мамаша еще болталась в воде. Точнее она пыталась отрезвить своего любовника. Который, качаясь, вошел в воду, и первая же набежавшая волна, свалила его с ног. Валентина Михайловна стала поливать его водой, окунать головой в воду. Но Анатолия явно мутило и купание не шло ему на пользу. Я в сторонке от них зашел в воду. Внешне ничем не выдавая своего волнения. Внутри же во мне все трепетало, от предстоящего вечернего свидания. Я уже понимал, что она несовершеннолетняя, и знал что полностью всего не будет. Но что-то, же мне позволят. Зачем то она придет? О господа, когда же вечер, ведь еще и обед не скоро.
Сам себе удивляюсь. Да же в отсутствие жены, мой дом не бывает без женщин. Две невестки и дочка. Три внучки, которые между собой устанавливают порядок, кто спит со мной в постели. Даже самая старшая, Маша, девушка пятнадцати лет, со всеми положенными ее возрасту выпуклостями и впуклостями, даже она спокойно спит со мной на моей огромной кровати. Девчонки часто переодеваются при мне, и ни когда у меня не возникало ни какого желания, а тут? То ли вид зеленого купальника, а может и морской воздух, и я даже от прикрытого тела Тотоши впадаю в ступор.
Так случилось и за обедом. Поднял ложку ко рту, да так и замер, увидев как она, входит в зал. Хорошо хоть когда они сели за стол, меня отпустило. Быстро доел, встал и ушел к себе в номер. Позвонил, заказал в номер вазу с фруктами. Киви, клубника, малина, а так же слабоалкогольный шейк. Попросил прибраться и поменять постель и полотенца. А вдруг…
Сам же поехал в город. Купил небольшое золотое колечко. В знак нашего знакомства и первого свидания. Взял самое маленькое, что бы налезло на мизинец и не привлекало внимания. Когда вернулся, в номере все было готово. За день находился, и напереживался. Лег подремать. Отключился минут на сорок. Когда открыл глаза, почувствовал ароматы кухни, захотелось есть. Глянул на часы, обед закончился. Встал и прошел на кухню. На столе стояли накрытые тарелки с остывающим обедом. Как хорошо, что обо мне позаботились. Явно хозяин, узнав, что я не пришел, распорядился доставить обед мне в номер. Надо будет выразить ему благодарность.
Пообедав, составил все тарелки на разнос и убрал в холодильник. Это что бы везде порядок был. Так заранее было оговорено. До ужина оставалось еще время. Вышел пройтись. Постоял на террасе.
Дошел до моря и намочил ноги. Хорошая и теплая вода. Обернулся на чей-то громкий разговор. Это была Она – моя Лолита. Она шла с матерью и Анатолием. Увидев меня, громко засмеялась и убежала. Она бегала как маленькая девочка. Широко раскидывая ноги и держа руки в стороны.
А если она не придет? Вдруг она пошутила? Или сказала так, только что бы я от нее отстал. А теперь все рассказала матери и мне стоит готовиться к скандалу. А что ты старый дурак хотел? Ребенок поступил так, как ему велит его воспитание. Ты же сам не хотел бы, чтобы в такую ситуацию попала твоя внучка. Да это все маразм. Я ее люблю, и поэтому она придет. Никакой голос разума или совести не сможет заглушить мою любовь. Если мою внучку будут так же любить, как я люблю Тотошку, чисто и открыто, то пусть себе выходит замуж. Замуж? А это идея. Если она придет, то я предложу ей замуж за меня выйти. А если не придет.
Как она весело засмеялась, когда меня увидела. Ее мамаша прошла и так ехидно ухмыльнулась, глядя на меня. Наверняка что-то придумала. А я как старый дурак, клубничку, малинку заказал. Колечко купил. Лошара. Да кому ты такой старый нужен.
Паршивый вечер. Холодное море и вообще, пошел я спать. Завтра проснусь, и все будет как и раньше, тихо и спокойно. Надо было сразу отшить эту малолетку. Это ведь она специально дразнила. То у нее лифчик развязался. То она из обычных плавок сделала шикарное бикини, оголив при этом два таких прекрасных персика.
Нет! Я просто умру, если она не придет. А если придет? Что я с ней буду делать. Я же умру от счастья, но все равно умру, не зная, что с ней делать. Вот дилемма.
Придет плохо, и не придет плохо.
Но ждать уже не долго. Все медленно потянулись на ужин. Я пошел к себе в номер.
Ждать. Ждать, и только ждать. А еще надеяться.

Судить нельзя помиловать 03
Судите.
Конечно же, я ее не ждал. Поэтому принял ванну, тщательно побрился и все себя уговаривал.
-Ну, на что ты старый надеешься? Ты подумай кто ты – просто старая развалина. А она? Она нежный, розовый бутон, который вот-вот распустится, в чьих-то руках. Но конечно не в твоих. Найдет себе молодого и красивого. Не обязательно богатого. Любящим сердцем достаточно и шалаша. Плевать ей на твои заслуги и регалии. На дом и на финансы. Не придет она и все. Надел свой излюбленный халат, и сел в гостиной, просмотреть прессу. Это ничего что под халатом мой самый дорогой костюм, привезенный после фестиваля в Каннах. Хоть маленькая, но надежда теплилась в глубине души.
Уже час как прошел ужин. Не о чем мечтать. Ее не будет. Завтра я уеду домой. Пора начинать работать. Найду подходящий сценарий и сниму фильм вот про такого старого и глупого мужика.
Стук… Стук… Стук.
-Я никого не вызывал,- крикнул я в двери, думая, что пришел кто-то из служащих пансионата.
-А это я. Я сама пришла. Я уже давно тут под дверью стою и боюсь войти.
Я открывал и закрывал рот, пытаясь хоть что-то произнести. Но слова не шли не из сердца, не с языка, правда, я быстро совладал с собой.
-Как я рад. Я уже и не надеялся. Проходите. Закрывайте дверь. Нет, не надо, я сам закрою. Вы проходите.
-Нет. Дверь закрывать не надо. Давайте мы сразу обсудим один вопрос, и если меня устроит, то я закрою дверь и пройду или просто убегу.
-Все что хотите, и как скажете, только не убегайте.
-Понимаете, вы старый, хоть и симпатичный, но старый. Мне опасно и не совсем приятно ваше внимание. Но у меня есть обстоятельства, - нет, сейчас не об этом. Это позже.
Она замолчала, собираясь с мыслями.
-Понимаете! Я молодая, умная, красивая и образованная Девушка. И мне хотелось бы, выйти из вашей комнаты не потеряв достоинства и даже капли самоуважения.
-Если я правильно вас понял, то вы Девушка. Это делает вам честь. В вашем возрасте иметь такой высокий статус. И со своей стороны могу вам гарантировать, что в этой хижине старого вдовца, с вашей милой головки не упадет даже волосинки без вашего ведома. А проще, что вы скажете так и будет. Мы просто посидим и поговорим и будем делать только то, что вы предложите. Клянусь.
- Хорошо. Тогда я закрываю дверь, и скажите где мне можно присесть.
- Любой трон для моей принцессы.
- Вы меня пугаете. Может, я уйду?
- Ой, нет, что вы. Вы единственный лучик света в моем темном царстве. Понимаете, когда… нет, сейчас не об этом. Я сильно волнуюсь. Давайте вернемся к вам. Вы начали говорить про обстоятельства, я внимательно вас слушаю. Вот присядьте в это кресло, а я с вашего разрешения напротив.
-Вы и, правда, не такой как всегда. Я вас видела степенным и таким спокойным.
-Если вы не будете против, я выйду на пару минут, заварю нам, если вы не против, хороший английский чай. За это время я приду в себя, а вы осмотритесь, освоитесь. Вам будет легче одной здесь все осмотреть.
Я вышел на кухню, поставил кофейник, что бы вскипятить воды. Достал ситечко, точно такое же, как Остап Бендер, когда то обменял у Эллочки Людоедки на два стула. Быстро проглотил таблеточку валерианы. К тому моменту, когда вода закипела, я был полностью спокоен. Когда вошел в комнату, Тотоша усиленно делала вид, что спит в моем кресле. Я поставил чайные приборы на столик и подошел к ней. Аккуратно поднял на руки и понес до кровати. Тело ее было напряжено как струна. Она готова была бежать, кричать и отбиваться, а я медленно уложил ее на свое место и укрыл махровым покрывалом. Сам обошел кровать и лег с другой стороны. Лег и стал ее рассматривать. Дыхание было прерывистым, ресницы подпрыгивали, а я, молча лежал и смотрел. Шло время, дыхание выровнялось, глазки полностью закрылись. Уснула. Я осторожно взял ее руку, поцеловал ладошку и положил себе под щеку. Так я провел всю ночь. В пять утра на ее телефоне запищал будильник. Проснулась. Глянула на меня и улыбнулась.
-Можно я уже пойду. Я вечером к вам приду. Честно. И не буду такая капризная. Вы же доказали мне свое хорошее ко мне отношение.
-Как же я могу помешать вам. Вы властны, делать все что захотите. Надеюсь, я увижу вас за ужином или за обедом.
-Я буду на обеде, а после ужина приду к вам. Тогда мы и поговорим. Спасибо вам за ночь и за спокойствие. Я и вправду сначала испугалась. Ведь это первый раз в моей жизни, я и в чужой квартире, у одинокого мужчины, а потом еще и в постели. Но извините, мне уже нужно спешить. До вечера. И пожалуйста, не выдавайте наши отношения, когда меня увидите.
Она упорхнула, а я лег на свое место, которое еще хранило тепло, и очертания ее тела и уснул. Мне снились радужные шары, большой концертный зал и аплодисменты. Я был счастлив и горд. Она же сдержала слово и пришла. А я то, старый дурак забыл подарить ей купленное колечко. Так расстроился, что даже проснулся. Взглянул на часы и даже вскочил с кровати. Солнце было в зените, начинался обед. Быстро умывшись и переодевшись, я спустился в зал.
Все трое сидели уже за моим столом и обедали. Моя Лолита мельком бросила на меня взгляд и продолжила трапезу, Валентина с Анатолием вообще не обратили на мое появление никакого внимания. Девушке администратору показал, что бы принесла ручку и листок. Написал и вернул записку;
*Костюм отпарить, больше ничего не трогать*.
Не хотелось что бы хоть кто-то возился в моих отношениях.
Принесли обед и я принялся кушать. Оказывается от волнительной ночи я сильно проголодался. Пару раз, за обед, я удостаивался нежного взгляда, а один раз улыбки. Сам же всем видом показывал что увлечен только тарелками и их содержимым. После обеда я прошел в беседку и улегся в шезлонг. Достал книгу. Тут пришла Ее мамаша с любовником. Улеглись и почти сразу заснули. Если бы это было на открытом солнце, то они бы уже давно сгорели и превратились в угли. Так спать после каждого обеда. Благо специальное покрытие беседки почти не пропускало ультрафиолет.
А где же моя принцесса. Что то не идет. Я отложил книгу и прошел на пляж. Танюша играла возле моря с маленькой, голенькой девочкой. Странно! Откуда здесь дети? Я что-то упустил или вообще не знал? О! вспомнил! Сегодня же суббота. Видно к кому-то из отдыхающих привезли семью на выходные. Будет теперь моей принцессе с кем поиграть. Другие заняты своими проблемами. Даже я со своей любовью, забываю что Она еще почти ребенок.
Быстро развернулся и ушел в номер. Молодцы, ничего не трогали. Костюм висел уже на месте. Я переоделся и уехал в город. Купил самый навороченный планшет и до отказа набил его игрушками. Теперь, если Тотоша захочет, то сможет рядом со мной посидеть и поиграть.
Скоро ужин. Я успел вовремя. Планшет положил на столе, а сам спустился в зал. Плотно поужинал и решил пойти принять душ. После такого насыщенного дня, просто переодеться, я думаю, не поможет. Но зайдя в номер я увидел что принцесса восседает в моем кресле. Забравшись в него с ногами. Сегодня она пришла в легком летнем платье, а не так как вчера, в колготках, джинсах и плотной блузке. Это меня порадовало, значит я пользуюсь доверием и меня уже не боятся.
-А я не пошла сегодня на ужин. Вчера я видела у вас фрукты, еще вы мне обещали чай, и наверное с печеньем. Мне этого хватит. А вот это вчера здесь не лежало, можно я посмотрю.
-Моя принцесса. Своим неожиданным появлением, вы меня несказанно обрадовали. Как и вчера я говорю, вам здесь все можно. А если мне будет разрешено на некоторое время покинуть вас, то как по волшебству вскоре перед вами появится чай, печенье и другие вкусности.
-Хорошо иди, но знай, я не люблю долго ждать.
Я вышел. Как бы я не спешил, все же принял душ пока закипал кофейник. Выставил на сервировочный столик сладости, чай, фрукты и покатил его в комнату.
Моя Лолита сидела в кресле обхватив ноги руками и смотрела в планшет. Мой взгляд скользнул вниз по ногам, и уперся в маленький белый треугольничек ее трусиков. Рука вздрогнула, чай пролился на блюдечко, ложечки звякнули по фарфору.
Она в миг проследила мой взгляд, смутилась, опустила ноги, оправила юбку и положила в сторону планшет.
-Я должна с Вами объяснится. Вы намного меня старше и я не думаю что смогу понять ваши мысли и дела, да мне это, наверное и не надо. Просто мне хочется что бы меня выслушали, может быть поняли или поддержали. Понимаете, у меня очень хорошая мама, я ее сильно люблю. Но эта ее идея фикс! Она обязательно хочет выйти замуж. Находит всяких мужиков, но они из ранга любовников ни как не хотят становится мужьями. Из-за этой погони, она совсем забывает про меня. Вот вчера я провела у вас целую ночь, так она этого и не заметила. Конечно же, я сплю в другой комнате, но я прекрасно слышу что там происходит. Это же противно. Может я и не права, как говорят по природе положено, но меня тошнит от их визгов, скрипов, стонов. Подруги говорят что это комплекс, после того случая, когда меня чуть не изнасиловал один из маминых пьяных дружков. Не знаю, но к мужчинам я отношусь с опаской, если не сказать точнее, с отвращением. Если вы заметили, то я вчера совсем не спала, когда несли меня на кровать. Все ждала, когда вы начнете меня раздевать, душить или еще как издеваться. Вы уж простите. Я тут вам душу изливаю, но это только по двум причинам. Во-первых, вы меня не знаете и не причините мне вреда, тем, что узнали. Во-вторых, по вашему вчерашнему поведению я поняла, что вам можно доверять. А то мне здесь даже поговорить не с кем.
Потом она рассказывала, что поступила в театр, и стала обучаться в Свердловской театральной школе, участвуя в массовках, и даже снялась в сцене массовой казни, фашистами, заключенных. В каком-то фильме, который снимали у них в городе. И что она так хорошо заработала, что купила себе новый телефон. Так мы болтали часов до двух. Потом Нимфа встала с кресла и пошла легла на кровать. Оправила платье и ровненько сложила ручки. При этом она стала похожа на куклу наследника Тутти из трех толстяков, только не хватало большого банта.
Я подошел, встал рядом с кроватью на колено. Взял в руки ее пальчики и стал целовать. Когда дошел до мизинчика, то одел на него давно купленное колечко.
Сначала я видел в ее глазках испуг, а потом такую открытую и откровенную радость.
- Я поняла. Это прекрасное колечко, и этот планшет, вы купили мне в подарок. Как прекрасно. Большое спасибо. Только очень жаль, я не могу все это взять с собой. Мама будет выпытывать, где я все взяла, и тогда наша с вами тайна раскроется.
Она подняла руки и поднесла их к лицу, что бы лучше рассмотреть колечко. А я укрыл ее своим покрывалом и лег рядом, зайдя с другой стороны кровати. Танюша повернулась на бочек, положила руку с колечком перед собой и стала любоваться. Минут через пять она уже крепко спала.
В пять часов запищал ее телефон. Как же ей не хотелось вставать. Но собрав все свои детские силы в кулак, она отправилась досыпать к себе. Я же завел себе будильник, чтобы не проспать на обед и отключился.
Обед прошел, так же как и вчера. После обеда, все семейство выезжало в город на прогулку. А мне понадобилась помощь моего друга, и по совместительству хозяина пансионата.
В самой большой комнате установили трюмо, с зеркалами в полный рост. Само трюмо отгородили ажурной ширмой, которая закрывала вид на трюмо от входной двери, а от кровати создавало вид небольшого будуара. Так же рядом была установлена передвижная вешалка с встроенными полотняными полочками.
- До меня тут доходят некоторые слухи, которые я стараюсь искоренять, но ситуация может выйти из под контроля. Я думаю, дружище, ты знаешь что делаешь и сможешь избежать последствий. Не хотелось бы мне, что бы ты мягкие постели моего пансионата променял на что-то более твердое.
- Друзья для того и нужны, чтобы поддерживать, и помогать друг другу. Спасибо за предупреждение, но поверь моему слову, здесь нет ничего криминального. Все только флирт и игра. Я уже не в том возрасте, что бы портить девочек.
Приятель ушел, а я и правда задумался. У нас с Тотошой и правда ничего не было и нет. Здесь чисто платоническая любовь. Но как все это выглядит со стороны? Что скажет ее мамаша? Когда до нее дойдет что дочь не ночует дома, то крику не избежать. Да и пускай, разве могут они понять наши чистые помыслы. Подумал я, и поехал в город. У меня на телефоне было несколько фотографий моей принцессы. По ним и определили размер двух платьев, которые я купил для нее. Привез и повесил возле трюмо. Сам же отправился на ужин. Семейство не появлялось. В пустую я ждал свою Нимфу и в номере. Не пришла. Среди ночи я проснулся и выключил телевизор. Сердце ныло от одиночества. Как за эти дни я привык, что она рядом. В сущности, мне от нее и надо только что бы была со мной. Мы нашли друг друга, два одиночества в пустыне, среди толпы народа. Уснул почти со слезами в глазах.
Запищал ее телефон. Проснулся, встал и подошел к кровати. Аккуратно снял одеяло и онемел. Откуда она здесь взялась? И почему она спит в одном белье. Быстро накрыл одеялом. Снял одеяло. Это впервые за эти дни она разделась. Накрыл. Не прилично смотреть на спящую, раздетую принцессу. Встал на колени и стал целовать ее ручки. Она открыла глаза.
-Пора любимая. Будильник минут пять, как звонил.
-Спасибо что разбудил. Ты не дождался меня. Так и уснул в кресле. Я хотела разбудить, но ты так сладко сопел, что я не решилась.
Я подал ей блузку, а сам отвернулся. Она быстро встала и оделась. Проводил ее до двери. Поцеловал руку.
Что это было? Она так мне доверяет что спит уже раздетой, или вчера просто устала и что бы тело отдохнуло –разделась?
Как мальчишка, сходу плюхнулся в еще теплую постель. В глазах стояла картина спящей принцессы. А на обед я все же проспал, так как забыл завести будильник. Когда я открыл глаза, обед уже стоял на сервировочном столике в номере. Сегодня я хорошо выспался. Пообедал и пошел купаться на море. Со мной это редко случается. Чаще просто смотрю, как купаются другие. В город не ездил. Читал, загорал, купался. У меня как лет двадцать сплечь сняли. Вечером ужин, фрукты на закуску. У соседа по столу на закуску бутылка водки. Как так можно. Тут же уже не до любви и, я так думаю, не до секса. Или этому Анатолию, Валентина, мать моей нимфы, так опротивела, что без водки у него ничего не получается. После ужина прошелся по пляжу, а когда возвращался –заметил в своем окне свет. Наверное, принцесса уже пришла и увидела подарки. Вчера ведь пришла поздно ночью и не заметила изменений в комнате. Пошел в номер. Угадал. Моя Лолита крутилась перед зеркалом. Увидев меня, подбежала и поцеловала… в губы. Это был первый наш поцелуй.
-Ой, спасибо вам. Какое платье. Такое большое трюмо и ширмочка красивая. Я тут похозяйничала и сама стала мерить. Вы же не против?
-Тотошенька! Я против одного. Давай перейдем на ты. Зови меня Вова, Володя, и на ты. А то вроде как чужие люди, а спим в одной кровати.
-Тогда можно и к вам, нет к тебе просьба. Вовочка, ну не называй ты меня этим дурацким именем, Тотоша и Кокоша. Лучше просто Таня или как ты зовешь – принцесса. Мне очень нравится. Договорились. А теперь я пойду мерить второе платье.
И она чуть не вприпрыжку отправилась к трюмо. Совсем меня, не стесняясь, скинула платье, оставшись в неглиже, и стала надевать другой наряд. Дите есть дите. Она искренне радовалась обновкам. Накрутившись возле зеркала, они подошла с грустным лицом.
-Такие красивые платья, как жалко, что я не могу их взять себе и выйти в них на улицу. У себя в городе я бы стала настоящей королевой. Никогда ранее не видела такой красоты. Я расстроилась и ложусь спать.
Она сняла платье и юркнула под одеяло.
-Вовочка, чего ты ждешь? Тоже ложись. Нет, не так. Ты же не будешь спать в носках и костюме. Ложись ко мне, под одеяло. Только помни о своем обещании. Ни-ни.
Даже о такой милости я не мог мечтать. Я за секунду скинул одежды и очутился под одеялом.
-Ой, какие у тебя волосатые ноги, и грудь. Фу. Я тебя боюсь. Не прислоняйся ко мне. Хотя нет. Погрей своими ногами мои ножки. Я должна к тебе привыкнуть. Я же привыкла спать, когда ты рядом.
С этого дня, нет, с этой ночи и началась наша, почти семейная жизнь. Мы спали раздетые, или в рубашках. Но просто спали. Ну не было ни какого рвения и желания. Каждое утро в пять часов она убегала домой, но перед этим был процесс одевания. И этим занимался только я. Она подставляла по очереди ножки и ручки, а мне приходилось одевать ее от начала и до конца. Только однажды я испытал величайшее возбуждение, когда мы голышом играли в карты на кровати и бросая карты в отбой она попала ими прямо в пах.
Мой отросток напух и раздулся. Поначалу она испугалась. Ведь до этого она видела его только в маленьком виде. А тут, когда он увеличился вдвое, она играючись схватила его и несколько раз дернула в разные стороны. А потом весело хохотала, когда отросток дергался у нее в руках, изливая семя на простыню. Для меня же эта игра имела огромное значение. Значит, я могу. Я еще мужчина. Не импотент, какой- то. Надо только захотеть, и все получиться. Она будет моей женой и у нас будут дети.
Я схватил Танюшу за плечи и повалил на себя. Мы замерли в долгом поцелуе. А потом были долгие разговоры. Предложение руки и сердца. А потом сладкий и долгожданный сон в объятиях друг друга. Да такой сладкий, что будильника мы не услышали.
Проснулись только от громкого стука в дверь и криками за нею.

Судить нельзя помиловать 04
Вердикт.
Утро. То утро, которое по идее должно было стать для нас самым счастливым, обернулось большим скандалом. В номер ворвалась Валентина Михайловна. Мы не успели одеться. После вчерашней игры в карты, на раздевание, наши вещи валялись по всему полу. Со стороны могло показаться, что здесь проходили сексуальные оргии, с довольно неприятным оттенком. Мужчина, которому уже за шестьдесят, в постели с юной прелестницей, которой скоро исполниться восемнадцать.
Будущая теща не выбирала выражений и эпитетов, что бы обрисовать мое нынешнее положение и ее отношение ко мне.
В это же время ее пьяный любовник уставился на обнаженное тело моей невесты и в вожделении пускал слюни. Мне было до такой степени противно, что я хотел прикрыть наготу девочки, но мамаша отталкивала меня, не давая подойти и накинуть на плечи мой халат. Я порывался, пытаясь отстранить ее, но крик и вопли, а так, же напор на меня исключали возможность успокоить истеричку.
Просто стоял в нерешительности. Взять и оттолкнуть – но это же почти теща, мать моей возлюбленной. Тем более что за спиной стоял любовник, хоть и пьяный как всегда, но довольно мускулистый.
Осмотрелся в поисках решения. И тут мой взгляд упал на одиноко стоящую фигуру Танюши. Руками, насколько возможно, она прикрывала свое обнаженное тело от похотливого взгляда Анатолия. Голова ее была опущена и смотрела она себе под ноги. Но тут, вроде как, ища поддержки, она посмотрела на меня. Наши глаза встретились. Сколько мольбы и просьбы было в этом взгляде. Я не выдержал. Рванул вперед. Михайловна не ожидала этого и не удержала меня. Укутав принцессу в свой халат, поднял ее на руки и понес на кровать. В это время мамаша очухалась и кинулась с криками рвать мою спину когтями.
Уложив принцессу, я стал собирать по полу вещи и одеваться. К этому времени, не имея точки внимания, на который он бессовестно глазел, очнулся и Анатолий. Он кинулся ко мне с кулаками. Но в этот момент на пороге показались полицейские. Можно двояко расценить это. Они спасли меня от побоев, но и сразу одели наручники. Вслед появился Антон. Хозяин пансионата.
- Пока меня здесь не замордовали, вызови адвоката.
- Владимир, я же тебя предупреждал.
- Антон. А я тебе говорил, здесь нет ничего криминального. Все чисто. И будь добр, присмотри, что бы мою жену здесь не обижали. Она останется в номере и будет здесь на правах полной хозяйки.
Тут все разговоры прекратили слова полицейского.
- Гражданин Иванов. Вы задерживаетесь в связи с поступившим заявлением от гражданки Инютиной об изнасиловании ее несовершеннолетней дочери. А так же ваши действия квалифицируются как акт педофилии и растлении малолетней. Нам придется препроводить вас в камеру предварительного заключения, до решения суда. Гражданка Инютина Татьяна Игоревна будет доставлена в судебно-медицинский центр для освидетельствования. Пройдемте гражданин.
- Прошу прощения полицейский, я требую оказания медицинской помощи. Во избежание конфликтной ситуации и обвинениями что травмы нанесли мне вы, давайте дождемся скорую помощь. Мне обработают раны. После этого освидетельствуют якобы пострадавшую и ее мать с отчимом для освидетельствования на предмет алкогольного опьянения. Так как я подаю иск на пьяный дебош и нанесение телесных повреждений в моей собственной комнате. Это можно квалифицировать как разбойное нападение с целью грабежа. Прошу прислушаться к моим словам, так как я являюсь известным, публичным лицом и незаконные действия с вашей стороны могут нанести вред как моей репутации, так и вашей службе. По – этому предлагаю вам вызвать сюда кого-нибудь из руководства и снять с меня наручники. Все ваши обвинения являются надуманными, а якобы факты исходят от пьяной, неадекватной женщины, именуемой себя матерью пострадавшей.
- Руководство мы вызвали, наручники снимем, но всем лицам мужского пола необходимо перейти в другую комнату. Что бы пострадавшая могла одеться.
Мы все прошли в другую комнату, а когда вернулись то в комнате уже ни кого не было.
- Где вы дели мою жену и ее мать?
- Что бы получить ответы на ваши вопросы, необходимо доказать ваше родство документально. Хотя – их увезли на освидетельствование и молитесь что бы там ничего не нашли, как вы говорите, иначе вам грозит до двадцати лет заключения.
- Сейчас приедет мой адвокат и предоставит вам все, необходимые документы. Вам придется еще извиниться.
Минут через десять приехал адвокат, и два майора из следственного аппарата. Все расположились за круглым столом. У меня за спиной встали двое полицейских. Я поднялся.
- Прошу всех выслушать мой рассказ, в подтверждение слов может выступить хозяин пансионата, а так же мой адвокат. Месяц назад, в этот пансионат приехала пара. Валентина Михайловна и ее дочь Татьяна. Буквально на следующий день мамочка нашла себе друга и все свое внимание переключила на него. Совершенно забыв про дочь. Как подтверждение вы можете спросить спасателя Анатолия, из соседнего санатория, который здесь присутствует. Весь этот месяц дочь Валентины Михайловны не ночевала дома. Она спала в моем номере. Если вы оглянетесь вокруг, то увидите отделенный ширмой уголок. В котором находится тахта, трюмо и вешалка с вещами девочки. Если, как вы говорите, я извращал и насиловал девочку, то зачем мне надо было отделять ширмой ее ложе от своей кровати. И второе. Мною заранее заготовлен брачный контракт который я при вас подписываю и остается поставить подпись моей супруги. Я думаю она не будет против.
Раздался телефонный звонок. Адвокат поднял трубку, долго слушал. Кивал головой и поддакивал.
- Сейчас мне звонили из судмедэкспертизы. Данные противоречивы, поэтому прежде чем действовать, дослушайте до конца. Во первых Владимир Сергеевич, для вас неприятная новость – девушка оказалась не девственницей.
- У меня на запястьях моментально захлопнулись наручники.
- Подождите, подождите. Дело в том что изнасилование имело место быть.
Мне за спиной задрали руки и поставили на колени.
- Да говорю же, не спешите. Изнасилование было три года назад. Снимите наручники. Прикосновение моего клиента к пострадавшей не доказано. Ну не трогал он ее. А вот против мамы и ее любимого будет заведено уголовное дело. Держите, держите, гляньте как эта новость подействовала на спасателя. Вот кстати и нерадивая мамаша появилась. Ее тоже необходимо задержать. И следите, чтобы парочка не скрылась. Уже доказано, что они собирались обчистить моего клиента. Для этого долго следили за его номером. Так и увидели, что сюда приходит девочка, дочка преступницы. Тогда изменили план и решили накрыть якобы парочку на горячем и потом шантажировать моего клиента. Наденьте на них наручники и можете уводить. Вот кстати и Татьяна Игоревна.
В комнату вошла Танюша. Она с ужасом смотрела на арестованную мать и любовника. Потом увидела меня, с криком бросилась в мои объятия.
- Вовочка!
- Дочка! Доченька! А как же я? Ты же не бросишь собственную мать.
- Уважаемая Татьяна Игоревна. Я адвокат Владимирова Сергеевича. Что бы снять с него все подозрения вы должны подписать вот эти бумаги.
- Вот эти?
Да, но подождите! Вы уже подписали. Я хотел объяснить вам что подписав эти бумаги вы становитесь женой Владимира Сергеевна. Это брачный контракт.
- Кто? Я? Женой? Вовочки? А-а-а-а-! не может быть.
И она с ходу прыгнула мне на руки. Мы слились с ней в страстном поцелуе.
Адвокат же сказал:
- Уважаемые господа! Эта подпись удостоверяет невиновность моего клиента. Никаких развратных действий между супругами быть не может. Это их личная жизнь. А так же прошу покинуть частную территорию пансионата, так как ни каких преступлений здесь не совершалось. Ваш вызов был ложным.
- А что делать вот с этими задержанными?
- Молодого человека предупредить и отправить на его рабочее место. Мать невесты через два часа отправляется в кругосветное путешествие на английском круизном лайнере, покинуть который она сможет не ранее чем через год, в этом же порту в Ялте. В связи с отсутствием международного паспорта сходить в других портах на землю ей запрещено. Думаю, у нее будет время выучить английский язык и подумать о том, как правильно воспитывать своих детей. Все документы подписаны, проблемы решены, указания даны. Давайте оставим молодоженов наедине.
Все вышли. Мы остались вдвоем. Нам не надо теперь прятаться.
- Вовочка! Я не могу поверить своему счастью. Когда впервые я увидела тебя, то ты показался мне каким-то не из мира сего. Потом, когда ты не тронул меня спящей, это мнение усилилось.
Как мужчина мог отказаться от такого соблазна. Твое благородство, твое участие в моей судьбе, перевернуло все у меня внутри. Ты не настаивал, не требовал, не напирал. Ты ждал. И я к тебе привыкла. А когда ты стал еще и защищать меня – ты мой герой, мой муж и мой любимый. Я всегда буду рядом.
- Родная, я тебе благодарен, тем, что ты разбудила во мне мужчину. После смерти моей жены я заживо хоронил себя. И только ты, смогла вдохнуть в мое сердце жизнь. Одно огорчает меня. Я стар. Как только я надоем тебе своей брюзгливостью, или дотошностью, ты скажи и я отпущу тебя. Не буду насильно держать рядом с собой. А теперь идем в зал. Мой большой друг и хозяин пансионата приготовил нам сюрприз.
- Еще один неприятный вопрос нам надо решить, чтобы я не думала, что обманула тебя. Понимаешь, тогда, ну три года назад, я думала, что он только пытался, и у него ничего не получилось. Оказывается его попытка, удалась на 80%. Но я честно тебя не обманывала. Больше у меня никого и никогда не было.
- Я знаю. Медик, которая делала исследования, дала адвокату заключение, что это было всего один раз. На основании оставшихся лоскутков Д.Г.
- Чего?
- Идем праздновать. У нас впереди целая жизнь. Успеем еще обсудить разное.

На основе данного рассказа я снял фильм. Со своей женой в главной роли. Этот фильм теперь номинируется на престижную премию.
Сама Татьяна Игоревна оканчивает первый курс МГУ, но я так думаю, придется брать академический отпуск, так как окончания беременности приходится на момент сдачи экзаменов.
Недавно теща вернулась из годового кругосветного путешествия. Довольно сносно говорит на английском языке и просит помочь ей с оформлением загранпаспорта и английской визы, так как говорит что один стюард с теплохода, ждет ее приезда в Лондоне.
В связи с беременностью жены, на данном этапе не могу снимать ее в кино и из-за новой главной героини фильма, еже – вечерне выслушиваю скандалы ревности. Стою и тихо улыбаюсь.
Все как всегда. Почти сорок лет с первой женой, и уже больше года со второй, а вроде ничего не изменилось. Милые мои женщины. Люблю всех вас.
Может зря, в начале рассказа я написал 60+. Хватило бы и 21+. Может моя история станет для кого-то поучительной.
Любви всем и удачи.
Любите и будьте любимыми в любом возрасте.

Неудачная удача
Дождь. Как хорошо, что идет дождь. Никто не увидит моих слез. Никто не увидит. Никто. Никогда. Ни кого. Никого на улице. Маленькую лесенку взяла возле школы. Мы с нее обрезали ветки в школьном саду. Зато теперь она послужит мне. Мне и только мне, она будет служить для наказания Ему. За что он так со мной. Я же его любила, да нет. Я же его люблю, а Он. Он бросил меня.
Остановилась. Разрыдалась. Постояла, облокотившись на лесенку – стремянку. Немного успокоилась. Подняла лесенку и пошла дальше.
Хорошо, что сегодня выходной и идет дождь. На улице никого нет. Никто не видит моих слез и моего горя. Никто. Живу как в пустыне. Коров уже выгнали в поле. Да и коров то на селе осталось мало. Это раньше, когда я была маленькая, тогда по селу брело большое стадо и бык впереди всех. Теперь прогнали по улице пять – шесть коров и тишина. Это наверное из-за дождя никого на улице. Да и хорошо. Никто не лезет с расспросами. Ни кто не видит слез. Никто не пожалеет. Никто. Никто. Кому я нужна. Мне уже четырнадцать, больше половины жизни уже прожито, а у меня и парня теперь нет. Всего год счастья выпал на мою жизнь. Мы встречались, даже целовались. Он меня обнимал и трогал. Я ему многое позволяла, а он взял и бросил. Скотина безрогая. Как он мог? Но ничего. Я ему отомщу. Вот кончится дождь, выйдет он из ворот, а тут я мертвая. Пусть поплачет. Пусть все поплачут. Будут знать, какого человека потеряли. Да и мать пусть плачет. Не жалко. Только и знает, что по хозяйству крутиться. То коровы, то борщи – супы, то младший брат. На меня ей наплевать. И отец. Стоп. Отца жалко. Он один всегда со мной. Выполняет мои прихоти. Мы в город с ним за покупками ездим. А он мне-то мороженое, то конфет. Вот такого бы мне мужа. Где интересно мать себе такого отхватила. Не был бы отцом, точно отбила бы. Отец поймет. Поплачет, пожалеет и поймет. Он один меня только и понимает. Жалко его бросать. Но зато все остальные узнают.
Девочка с лесенкой остановилась возле ворот. Оглянулась. На серой, мокрой, покрываемой слезами дождя улице никого. Тишина. Хотя это только кажущаяся тишина. Вот где то вдали проехала машина. Наверное, возле сельсовета. И дождь. Идет дождь и стучит. Стучит по крышам домов, по воротам, по листьям и деревьям. Дождинки катятся по листьям и падают еще ниже, на землю. По щекам, и падают на платье.
Даже слезы на моих щеках катятся вниз парами, а я одна. Одна. Как объяснить вам люди, что он бросил меня. Нет сил, терпеть. Все в мире парами. Солнце и луна. Земля и Венера. Кот и кошка. Я только одна. Прости меня папа. А все остальные пусть таки знают. Девочка поставила лесенку – стремянку возле калитки. Взобралась на нее. Достала из кармана, видимо заранее приготовленную веревку.
- Как это делается? Никогда не вешалась. Надо было в Интернете посмотреть. Кто теперь будет следить за моей страничкой в одноклассниках.
От этой мысли стало еще хуже, и она опять разрыдалась, уже стоя на лесенке. Перекинула веревку через газовую трубу. Завязала узел. Оставшийся край веревки обмотала вокруг шеи.
-Все! Пусть выходит. Я готова. Пусть он, или его мать выходят и видят, до чего они меня довели. Мысли в голове летят со скоростью урагана. А может это время остановилось. Может мир, вокруг тоже понимает весь ужас происходящего. Маленькая девочка, на лестнице, под дождем и с веревкой на шее. Что она видела и что понимает в свои четырнадцать лет? Мир в ужасе замер. Прекратился в ожидании дождь. Даже время остановилось. Может поэтому по улице никто не идет. Никого. Ни единой души, которая бы увидела, поняла и спасла. Никого. Только мысли. Толпами, тысячами толкутся мысли в этой маленькой, светлой головке. Перестал идти дождь и не текут слезы. На личике, сменяются одна за другой маски. Вот грусть и боль. А вот улыбка. Вот в глазах опять стоят слезы. Вот усмехнулась. Мысли, толкая друг друга, показывают картинки из жизни. В мозгу кавардак. Но природа, мудрая мать природа, замерла и ждет. Ждет решения. Ждет участи этого ребенка. Ждет, а рядом ни кого. Тишина. Только грохот падающих на землю с листьев деревьев дождинок.
- Кто придумал эту любовь? Кому она нужна? Вот жила же я без нее все это время. Да, я любила мать. Потому что она меня родила. Она со мной говорила и заботилась обо мне. Я ей даже прощала, что она больше любила младшего брата. Это ей прощала, потому что любила. Любила младшего брата, хоть он и вредный, но прикольный. Ведь любила. Очень любила папу. Он лучший на свете мужчина. Даже мечтала о таком муже. Нет. Это не такая любовь. Я говорю о любви.… Да я не знаю, о какой любви, но о той без которой жизни нет. Еще год и два и пять лет назад я не думала о такой любви. Ее не было, и я не думала. Не нужна она мне была. Но вот на школьном балу подошел он. (Снова текут слезы). Протянул руку. Отошла от подруг. Рука в руку. А второй рукой он прижал меня к себе так, что мне руку пришлось положить ему на спину. Почувствовала запах его одеколона и тепло. Исходящее от него тепло и спокойствие. Наклонила голову к нему на плечо, и мы медленно поплыли по залу в танце. Музыка сменяла одна другую, а он не отпускал меня от себя ни на шаг. С этого вечера мы весь год были вместе. Сначала просто ходили. Потом целовались. Было лето и мы помогали, то на току, то на уборке сена. Как то мы баловались на сеновале, он хватал меня-то за грудь, то за попу, а потом как навалился, задышал часто и тяжело. Еле вырвалась. Я все сразу поняла, но думаю что нам еще рано. Надо немного подождать. Вырвалась и со смехом убежала. На следующий день все было как обычно. Работали, в тихую, по за углам целовались. О сеновале не говорили и не вспоминали. Вроде все и забылось. Опять нам хорошо и спокойно. На селе уже все привыкли, что мы вдвоем. Душа поет.
Осень теплая выдалась, и богатая. На грибы, на ягоды. Пошли в лес. Обычно я джинсы одеваю и ветровку. А тут героиня. Не одна же иду – с любимым. Он меня защитит и спасет. В платье поперлась глупая, но поняла свою ошибку уже потом. Он все отстает, сзади идет. Грибы тут и там, у него же пустое лукошко. Неладное заподозрила, когда прислушалась. Опять он как кузнец дышит. Часто и шумно. Не стала ждать, пока кинется. Забежала вперед да в елке спряталась. Под лапами нижними. Искололась вся, ведь и сверху иголки и подложка колючая. А он долго искал. Ходил кругами. Потом побежал к дому. Хотела выходить, но подождала и не зря. Опять бежит, но в лес. Когда шаги затихли, вылезла и к дому пошла. К селу только к вечеру вышла. Смеркаться уж начало. Иду по околице, а сзади топот. Оглянулась, он. Тут я на него и наехала. Почему бросил. Искала весь день. Искололась вся, платье помяла, что люди скажут. Парочка из лесу идет. В общем, так придавила, что он сам себя виноватым считал. И дальше гуляем. Нам легко и весело.
Все случилось на осеннем балу. (Слезы рекой по щекам текут). Как и ровно год назад. Мы танцевали только вдвоем. Жались друг к другу как при морозе. И опять его понесло. Часто и жарко дышит, сопит и мне на грудь смотрит. Мне бы уйти, убежать, скрыться. Так нет же. Меня саму трусить начало, как при ангине. Горло болит и температура. Трясет меня и жарко так стало. Говорю - может, выйдем, подышим воздухом. Смеясь, бежали мы за клуб, в скверик. На бегу подхватил он меня на руки и уложил под деревья. И так мне спокойно стало. Светло и радостно. Подол задрал и руку в трусики. А я сама уже на все готова. Мне уже четырнадцать, пора. Иначе вся жизнь мимо пройдет, не успеешь оглянуться, как состаришься.
Навалился на меня. Рукой водит. Потом как выдернет. Поднял. А рука вся в чем-то темном.
- Предупреждать надо.
Только и сказал. Вытер мокрую и липкую руку об мои оголенные ноги, об траву. Встал и ушел. Поднялась и я. Вышла из-за деревьев на аллею, дошла до скамейки. Села и плачу. Тут по аллейке бежит кто-то. Смотрю Танька. Моя подружка закадычная. Подбежала. Села рядом. По голове гладит, успокаивает. Я из жалости к себе, взяла и все рассказала. А она успокаивает. Бывает такое раньше времени, если переволнуешься сильно. Сама в книжках читала.
- А я-то, думаю, где ты пропала, а ты тут сидишь.
- Да как я пойду. Я же не знала что это будет. А ежедневка не держит. Вон платье все.
И показала ей на разводы.
- Так беги домой, переоденься в другое, а это замочи. Твой – то там, с этой старухой, Наташкой, с того края села танцует. А ты сама знаешь, какая у нее репутация. Вскочила я и бегом до дома. А там мать как вцепилась. Ей надо с коровой, а тут младший приболел. Отца нет дома, еще с элеватора не вернулся. Платье замочила, а оно не отстирывается. Ну пока возилась, смотрю молодежь по улице пошла. Значит бал, кончился.
Всю неделю я за ним бегала. Ни дома, ни в школе. Ни телефонные звонки – не отвечает. Вне зоны доступа. А я его-то там, то тут вижу. Прячется от меня. Избегает. В субботу с утра только ответил. Я на него наехала. Что ж ты, говорю, так-таки так прячешься. Люблю же я тебя ирода и дальше в том же духе. Молчал он. А потом резко так.
- Между нами все кончено. Если хочешь, давай останемся друзьями. Нет, то прости и прощай. Не нужна ты мне. У меня уже есть другая.
И выключил телефон.
Я понимаю, что он меня не слышит, но все говорю и говорю в потухшую трубку.
-А как же я. А мы же, как же. Ведь все село за нас говорит. Да мы с тобою виделись не дважды. Мы год гуляли до зари. Ты обещал. Я слышала ушами. Любовь и верность годы соблюсти. Ушел и бросил в пекло мою честность. Ты растоптал все лучшее внутри. Двумя словами ты убил на вечно. Прости, прощай и больше не ищи.
Нет конечно. Я не собиралась прощаться. Поплакала, встрепенулась и давай домой. Достала свое белое, в синих ромашках платье. Привела себя в порядок. Макияж. Сегодня на дискотеке он не устоит. Одену стринги. Мы когда с отцом на рынке были, я себе купила. Попа оказалась совсем голая. Куда он от меня денется. Если в лесу завелся когда я грибы собирала, то тут, когда я крутанусь в танце пару раз. Юбка взлетит. Мой будет. Не сбежит.
Но мои планы рухнули. Дискотеку продлили до полночи, а он так и не появился. Я шныряла по клубу, по темным коридорам – нету. Все расходятся, а я ищу. Ушла последней. Сторож за мной двери закрыл и сказал что уже два без малого. Бреду по улице одна. Слезы текут. Тишина. Тут шаги. Бежит кто – то. Остановилась. Всматриваюсь. Хоть и луна полная, но плохо видно. Танька – подруга. Добежала. На ухо дышит и шепчет. Моего видели в скверике. Где я на той неделе с ним была. Он там с Наташкой.
Взыграло во мне все. С места так рванула, что Танюха отступила сразу.
Вот и сквер. Темно. На аллейке никого. Я под деревья. Ряд прошла – никого. Нет, думаю так не пойдет. Стала слушать.
Есть. Шелест сухих листьев. Дыхание и шепот. За кустом. Я туда. Все сразу поняла и в лунном свете рассмотрела. Мне кажется, мои глаза светились как фонари на столбах.
Мой сверху. Наташку потаскуху, с того края села, молотит. А она стонет, и рот рукою закрывает. Он ее мнет и молотит. Как завизжала я. Ему в шевелюру вцепилась, оттаскиваю. Ее ногами в бок, в голову. Да куда попаду. Я визжу, она орет, а он не останавливается. Я сильнее тяну. Тут вскочил он и как двинет меня своим кулачищем. Я к ближайшему дереву отлетела. Головой сильно стукнулась и упала. В себя пришла, когда начался дождь. Встала и пошла, исполнить единственную, крутящуюся в голове мысль. Надо ему отомстить. Повешусь напротив его ворот. Там как раз газовая труба проходит. Выйдет из ворот утром, а тут я вишу. Нет весю. Да какая разница. Главное что вот она я. Мертвая. Посмотрю я на него. Как он после этого запоет.
Дождь то идет, то нет. Платье мокрое. Где я? Стою на лестнице у чужих ворот. Надо слезть. Веревка на шее не пускает. Снять. Что это было. Земля размокла. Мокрая и скользкая лестница покосилась. Нога поскользнулась. Лестница упала. Я видела это со стороны. Но это была не я. Тело мое, платье мое, но это не я. Не могу быть это я. Я ведь в стороне стою и смотрю, как дергается это тело. Руки дергают веревку, нечем дышать. Широко раскрытые глаза сейчас выпрыгнут. Язык вывалился. Фу, какой ужас. Оно, это тело еще и об писялось. Это не могу быть я. Нет. Руки опустились. Тело дернулось. Еще раз дернулось и повернулось. В грязи юбка и желтые разводы. Фу. Какое это невезучее платье, а я его так любила. Тело еще раз сильно дернулось, повернулось два раза вокруг своей оси и вдруг упало на лежащую внизу лестницу. Папа!
И темнота. Холод и темнота. Кругом только холод. Нет! Вот что – то теплое. Показалось.
Нет теплое. Еще. Еще. Болит горло. Болит голова. Болит спина. Все болит. Еще больше болит душа. Смогла открыть один глаз. Папа! Мой милый папа. Он один знал что мне плохо и вот пришел.
В голове появляются мысли. Меня несут. Папа несет. Вот и дом. Моя комната. Отец ставит на ноги, но я не могу стоять. Посадил. Снимает мокрое платье и растирает руки и ноги полотенцем. Уложил меня на живот. Расстегнул лифчик и стал смазывать настойкой софоры спину. У нас дома все ранки этой настойкой мажут. Хорошо заживляет, но щиплет зараза. Папа сильно дует на раны. Мажет спину, попу, ноги. Дура. Как стыдно, то. При папе и в стрингах. Нашла время их одевать. Что голая лежу. Хотя это же папа. Все равно сил шевелиться нет. Он меня в детстве наверняка голую видел. Но так это ж в детстве, а это сейчас. Какие глупые мысли лезут в голову. Все тело болит.
Папа аккуратно натянул на меня пижамные штаны. Стал одевать кофту. Стащил с рук бретельки, одел одну руку, стал меня поворачивать, а сам отвернулся. Спасибо папуля. Одел. Уложил. Ушел и вернулся с кружечкой чая. Я не хочу, а он пичкает. Сделала несколько глотков. Больно. Но влага вроде как размочила сухую землю. Мне стало легче дышать. Топот во дворе. Наверное, мама. Точно. Вбежала, упала передо мной на колени. Рыдает. Я хочу сказать, чтоб не плакала. Все же прошло. Я чувствую что вылечилась. Это как операция. Вырезали аппендицит и все. Поболит немного и пройдет. Оказывается это Танька, подруга моя, панику подняла, когда я пропала. А я не пропадала, просто под деревом без сознания лежала. Дождь пошел, меня в чувство и привел. Папа потом сказал, что увидел меня стоящей на лестнице. Хотел тихо подойти и снять меня. Но не успел. Лестница покосилась, я поскользнулась. Лестница упала. А то, что я не завязала веревку, а только обернула вокруг шеи, и спасло меня. Когда начались судороги, тело повернулось, веревка соскользнула, и я упала прямо на лестницу. Сильно ободрав всю левую сторону. Неделю я пролежала дома. С лица сошел синяк. Спина и ноги немного зажили. О трагедии ни кто, нигде не говорил и не думал. Даже Танюха думала, что у меня ангина от лежания на земле под дождем.
Подруга, единственная кого ко мне допускали. Вот она и рассказала что все семейство моего бывшего, переехало в город. Испугались. Об этом все село говорило.
Им всю ночь звонили с неизвестного номера, а на утро перед воротами нашли лестницу и привязанную на трубе, перед входом веревку. Это им как предупреждение. Они ведь зажиточно жили. Предприниматели.
Вот испугались всего этого и сбежали. Спасибо мои милые и любимые мама с папой. Мой безрассудный поступок ни кто не обсуждал. О нем ни кто не узнал. Хочу себе такого мужа как папа.

Восьминог
Сколько себя помню, столько и прожила у бабушки. Изредка мать брала меня домой. Она все время пыталась устроить свою жизнь. Ей всегда было не до меня. Сейчас, когда я уже выросла, и попала в схожую ситуацию, конечно же, ее понимаю. Только ребёнка пока рожать, 'для себя' не буду. Ну не правильно это, родить 'для себя' и отправить к бабушке. Может я ещё не доросла до этого состояния? Мне всего-то двадцать восемь. Знакомые говорят, что такая потребность появиться позже, после тридцати. Но и не позже сорока, так что бы стать роженицей в нормальном возрасте. Врачи, вроде как, не советуют рожать первый раз, после сорока. Можно не разродиться. У меня ещё есть время, подумать над этим.
Моя мать сглупила. Она меня родила в двадцать пять. Возраст, самый сок. Гулять, жить отдыхать, а она пузатая. Потом я, обуза на руках. Она или не думала, или просто зале тела. Тогда нравы были другие, и медицина слаба. Аборт побоялась делать, а может и бабка запретила. Я так замечаю, что бабушка меня любила, а вот как встретятся с матерью, обязательно поскандалят. Не знаю, что они не могли всегда поделить между собой. Ну, в общем, маманя удачно разродилась и также успешно скинула меня на руки бабуле. Та же, в своё время, и выкормила меня из бутылочки, как котёнка, которого подбросили. Бабка по деревне так про меня и говорила:
- Подброшенная.
Я ни тогда, ни сейчас не люблю деревню. Как только бабушка умерла, дом мы быстренько продали. За копейки, но с такой радостью. Что бы вычеркнуть из жизни все воспоминания об этом прошлом. И это, не нужное, плохое прошлое было у нас с матерью разное, но корни его исходили из деревни. А продав дом, мы думали убежать от этого прошлого на всегда. Но нет. Кроме ужасного прошлого, существует ещё более коварная вещь. Это память. Иной раз, среди ночи, всплывает какая то картинка, из деревенской жизни. Лежишь потом, ворочаешься, думаешь, с утра на работу, и вставать надо пораньше, а заснуть то и не можешь. Так проваляешься часов до пяти, встанешь разбитая морально, да и не отдохнувшая от вчерашнего, и весь день как пекло. И то не так и эдак плохо. Мне говорят, что это совесть. Врят-ли. Не может совесть меня мучить за деревенскую жизнь. Мала я ещё была, что бы на своей совести чёрных пятен оставить. Так, баловство разное, шалости. Ну, в школе, когда уже постарше стала, могла вложить учительнице наших пацанов, собирающихся устроить вечеринку, с пьянкой у кого-то на дому. Так это была месть. Во первых, за младшие классы, когда все меня обзывали толстой и не хотели из-за этого играть со мной. А во вторых за то, что никто из парней не обращал на меня внимания, как на девушку. Подруг у меня тоже не было. Так знакомые или одноклассницы. За это наша учительница первой узнавала кто с кем стал дружить, или наоборот расстался. Меня же не воспринимали вообще никак. Поэтому я любила встать в стороне, или за углом, а слух и зрение у меня дай Бог каждому. Что мальчишки между собой хвастались успехами на девичьем фронте, что девчонки рассказывали кто, где, с кем, и как. Все я это знала, и сразу выкладывала классной.
Но правда в конце восьмого класса, я сама попалась на таком же. Одна, из так называемых, подруг, подслушала мой разговор с учительницей и все выложила на классном часе. В лицо мне и учительнице при всех.
Экзамены, я сдавала экстерном. Точнее мне просто выдали аттестат за восьмой класс и поступила в училище. Вот здесь, я думала, и начнётся лучшая жизнь. Матери сказала что живу в деревне и по утрам приезжаю на учёбу. Конечно же ее это устроило, что бы я не мешалась у неё на квартире. Бабушке сказала, что буду жить с матерью. И старую это тоже устраивало. Так как обеспечить деньгами ежедневный проезд туда и обратно, она не могла. Я же все два года прожила в общежитии, на нелегальном положении. Мне как местной, городской, не положено место в общаге. Но я договорилась с комендантшей, которая теперь заменила мне деревенскую учительницу, и у меня появилась новая раскладушка, матрац и подушка. Жила я по разному. Переходя от одних к другим. Случилась у меня и первая любовь, и первое разочарование. Но он, правда, после этого вылетел из общежития, да и вообще из училища, с позором. А нечего меня шлюхой выставлять.
А вообще именно здесь, в училище, я поняла, что такое деньги, и как много они значат в жизни. И ещё, та информация, которую я передал людям, может приносить не только различного рода послабления, но и деньги. Они же для меня, теперь становились идолом. С помощью денег я смогу худеть. С их помощью я смогу купить квартиру, а не жить как мать, всю жизнь на съемных. С помощью денег - да что захочу то и будет.
Когда полгода жила в комнате у парней, со своим любимым за ширмой, знала все их секреты. Вот тут мне первый раз и предложили деньги за молчание. Я не пошла на учёбу, плохо себя чувствовала, и спала на раскладушке, укрывшись с головой. Тут услышала, что в комнату вошли. Стали разговаривать. Заглянули за ширму, но меня не заметили. Я замерла как мышка и превратилась вся вслух. Хотя они и не стеснялись в выражениях и мыслях, считая, что одни в комнате.
Разговор сводился к тому, что бы подговорить моего Ромку, с ними поделиться. Дело в том, что когда мы за ширмой занимались сексом, то они, кто в туалете, а кто род одеялом - онанизмом. И вот суть заговора была в том, что когда Ромка кончит своё дело, на меня, дуру которая ничего не поймёт, быстренько ляжет второй, а потом третий и так далее. Якобы этому мешку с говном, то есть мне, не понять кто на ней, а им всем будет хорошо. Дальше они обсуждали других девчонок, а мне так обидно стало, что хотела встать и поубивать их. Но потом во мне взыграло все моё естество. Неужели. Ромка поддастся на уговоры? Хотя нет, он не предаст меня, но проверить стоит.
Вечером я видела, что его водят поговорить за угол. Он приходит то растерянный, то злой, то какой то нерешительный. Я виду не подаю. Все как всегда, пива с ними выпила, рыбки для всех почистила. Убрала со стола, помыла кружки и вынесла мусор. Вернулась, а они уже все по кроватям. Мирно сопят. Усиленно делают вид что устали, выпили, их разморило, и они уснули. Мол, делайте что хотите. Я к Ромке прыг род одеяло. Он трудиться, а я честно притворяюсь, а сама слушаю. Ага, перешептываются. И тут мысль, а мне то как быть? Нет, то что я с ними сексом заниматься не буду это факт. Но как бы так все их планы нарушить и дураками выставить. Не додумала. Ромка слазит с меня, и говорит, сейчас, водички глотну, и делает шаг за ширму. Оттуда сразу другой. Ну хоть минуту подождал бы, так ему не терпится. А тёмно ведь. Даже луны за окном не видать. Вот этот второй крадется. Задирает ногу, что бы на меня лечь. А Ромка то был разгоряченный, плотный, от этого же холодом несёт. Я свою мысль так и не додумала, по этому сходу как двину ногой ему в промежность. От неожиданности и боли он так и отлетел в сторону. При этом сбив ширму. Я вскочила, накинула, заранее, приготовленный халат, и включила свет. Пикассо в натуре. Трое пацанов, с голыми писюнами лежат на полу. Готовились. Они, видишь ли, в очереди стояли и ширма, когда отлетала в сторону, их сбила. Четвёртый корчиться возле моей кровати, на полу, а мой Ромка лежит и плачет на кровати соседа. Я подошла, к троим лежащим, и занесла ногу для удара. Они в испуге стали расползаться под кровати. Смотрю и насильнику полегчало, уже не корчиться. Подошла и двинула ногой по голове так, что он лбом стукнулся о ножку кровати. Потекла кровища. Подошла к Ромке. Он стал лепетать, что не хотел, его заставили. Дала ему смачную пощечину и все. Я ведь его любила. Но такое не прощают. Как не было мне больно, но я собрала вещи, раскладушку с постельным и ушла спать к кастелянше. Пока собиралась ни кто так и не вылез из под кровати.
Наутро, насильник пришёл с перевязанной головой. Трое прятались и не попадались мне на глаза. Ромку вызвали к руководству и выселили из общежития, за нарушение порядка. А позже и из училища. Ну не смогла я прощать такого предательства. Причём здесь любовь? Просто рассказала про него несколько историй. Это просто. Берешь два правдивых эпизода, о которых все знают, и обставляешь их такими подробностями, которые тебя устраивают. Факты общеизвестны и им все верят, а вот обстоятельства. Просто - как он мог? Он же знал, что был у меня первым.
После этой истории меня стали в общаге звать гидрой или осьминогом. За то, что я была вездесущей. Меня видели в одно и то же время в разных местах. Я все про всех знала. Меня боялись очень многие, и поэтому последние месяцы учёбы, я жила в костелянной. Ни кто не пускал меня к себе в комнату. Но училище скоро закончилось. Предложили выселяться. Другого выхода не было, пришлось ехать жить, к любимой мамаше. Пожитки у меня небольшие, сложила в два пакета и собралась уходить, но решила задержаться на полчаса.
Взяла свой телефон, удалила все контакты, все картинки, все файлы. Вытащила флешку. Взяла кульки с вещами и прошла на вахту. Там сидела Полина Семёновна. Мой злейший враг в общежитии.
- Вот, возьмите ключ от костелянной. Проверьте мои кульки. Я ничего не взяла вашего. Также проверьте, что я включила плитку, чайник и свет. Что бы потом не было ко мне никаких претензий.
- Давай ключ, а сама стой, не уходи.
Сказала и пошла вдоль по коридору. А мне этого и надо было. Дело в том, что на вахте всегда лежали и заряжались несколько телефонов. Я всегда говорила, что кто захочет, то любой украдет. Но я же не воровка, какая. Я взяла самый навороченный телефон, вытащила флешку и вставила в мой. Мой телефон положила на зарядку, а этот, новенький положила в карман.
- Так, там все нормально, показывай кульки. - Вернулась вахтерша и устроила мне натуральный обыск.
- Может вам ещё и карманы вывернуть? - Съязвила я. Но она, молча стояла и перерывала моё бельё. Пытаясь хоть что-то найти.
- Все давай свой обходной. Вроде все сдала и все подписала. Как мне не хочется, но уж подпишу, что б глаза мои тебя больше не видели.
Я забрала обходной лист и, не прощаясь, ушла. А когда забирала диплом из училища, слышала, что эту заразу увольняют за кражу дорогого телефона. Ещё и зарплату не выдают, в счёт уплаты краденного.
Так и надо гадине. А не чего на меня бочку катить. Со всеми такое будет, кто меня обидит.
Все. Школа и училище позади. Времена образования прошли. Теперь, главное, найти хорошую работу. До депутата я конечно же не дотяну, но и дворником не буду. Походила, поискала. Мать, правда, постоянно недовольна. То тем что к ней вселилась, то тем что без работы.
Мешала я ей, жить и развлекаться с очередным сожителем. А он вообще с мухами в голове. Требует, что бы я его папочкой называла. Пришлось. Зато, хоть с сексом не пристает, а то и такое бывает. Мне в общаге одна рассказывала, что ее отчим три года насиловал, пока она в училище не поступила и не переехала. Она даже в милицию ходила, но там ей сказали;
- Это дела семейные. Тут вы на него заявление, а завтра простите, а нам работать. Сами разбирайтесь.
Поэтому мой отчим еще как ангел. Буду звать его «папочка». Как просит.
Маляром и штукатуром я работать не собиралась. А вот на кондитерскую фабрику – с превеликим удовольствием.
- С жиру треснешь! – похвалила меня мама.
Бабушка просто сказала;
- Работай.
И запричитала.
Работа не пыльная. Работаем вдвоем. Называется «Кладовщик конфетного склада». Дело в том, что на фабрике делают еще печенье, вафли, халву и т.д. для каждой группы продуктов, свой склад. Так вот я со Светой, на конфетном. У нас еще есть два грузчика, которые таскают коробки с конфетами. Работаем два через два. Но, до последней машины. То есть пришла большая машина после обеда, так мы ее до одиннадцати ночи грузить можем. Но такое редкость. Да и для таких машин есть оптовый склад. Там грузят поддонами и любую продукцию сразу.
Немного отвлекусь. Не помню точно, в каком месяце это было, но точно знаю что еще не совсем освоилась на новой работе. Пришлось брать отпуск за свой счет на неделю. Света же осталась, очень не довольна.
А дело было в том, что у меня умерла бабушка.
Соседи дозвонились и сказали, что нашли ее возле дома, мертвую. Когда мы приехали, нам показали фото ее, уже мертвой. Стоит моя бабуля во дворе, возле коровника. Облокотилась на вилы и задремала. Ни кто и подумать не мог. Только все обратили внимание из-за собаки и коровы. Собака долго и протяжно выла, в течении всей ночи. В хлеву мычала не доеная и не кормленая корова. Вот на животных и обратили свое внимание соседи. Подошли, потрогали бабу Шуру, она и упала мертвая. Вызвали скорую, милицию. Отвезли в морг. Ну, в общем, сказали, тромб оторвался.
Похоронили мы бабушку. По соседям продали живность, вплоть до собаки. А дом опечатали. Деньги я забрала себе. Сказала, что материн хахаль все пропьет, а надо собрать денег на квартиру. Или так и будем жить по чужим сараям. Как так можно платить всю жизнь чужим людям, а себе ни на какое жилье не заработать.
Вернулась на фабрику. Светка побурчала, про себя, что ей пришлось самой работать, но не выступала. Все прошло спокойно. Стала я осваиваться на работе. Зарплата средненькая, но есть одно но! Прошлась по цеху, там жменьку покушать, там с десяточек попробовать, а вот таких я не видела. За день несколько раз сбегаешь, килограмм пять наберешь. Да грузчиков попросишь, те немного принесут. Светку стала просить, а потом и заставлять.
- А вдруг недостача, с чего платить? Вот мы и наберем по немного.
- Да у нас сроду недостачи не было. Если только пересортица. Да и то мастера попросишь, она поможет.
- Мастера говоришь?! Это идея.
И, правда, хорошая идея. Подошла к мастерице. Попросила, сказала, где-то просмотрели пак шоколадных конфет. Эта лохушка дала. Все что натаскивают или мне мастер дает, то я через водителей отправляю своей знакомой продавщице. А после работы захожу, она мне деньги наличкой отдает. Пак хороших конфет от полутора до трех тысяч. Ну я не наглею, у разных мастеров, разные прошу. Приду пораньше на работу, пока Светки нет, прошу у ночного мастера. На следующий день остаюсь работать позже, когда Светка уже ушла. Прошу у другого ночного мастера. Да еще раз в месяц прошу у того с которым целый день работаю. В итоге получается, что на каждой смене у меня хороший калым получается. Грузчикам по соточке даю, на сигареты. Светке пятьсот, что б рот закрыла и не вякала. Себе штука остается. Жить можно. Зарплата 15 тысяч и халтуры не меньше. Жить можно. Вот только руководство Светку в другую смену перевели. Я всполошилась, уж не догадались ли случаем. Мне дали Маринку. Тоже девка ничего. Я недельку честно поработала, а потом и ее стала привлекать. Ничего, поддается. Так кто от денег откажется?
Тут полгода прошло. Мать вступила в наследство домом бабушки. Стала подумывать туда переехать жить. Но я долго думать не стала. Дала объявление во все газеты, про обмен жилья в деревне на любое жилье в городе, без доплаты. И что б вы думали. Предложили мне две комнаты в малосемейке. Те деньги, что у меня лежали от продажи бабушкиного скотного двора, я пустила на переоформление и на банкет. У ее хахаля день рождения. Я накупила водки, закуски, пива с рыбой, шампанского. Весело гуляли, хорошо. Только перед сном;
- Я вспомнила, мам! Тут нотариус просила подписать заявление на то, что ты едешь жить в деревню и не одна. Мне же в наследство остаются деньги за корову. Это честный дележ, ты же согласна?
- Конечно, согласна доченька. Ты молодая, вот с этих денег скопишь и купишь себе домик, или когда я умру, ты в деревню переедешь!
- Спасибо тебе, мамуля. Я эти денежки на депозит положу, под проценты и буду по немного докладывать. Так и соберу.
Все улеглись спать, а мне не досуг. Бумага *руки жжет*. С утра я у нотариуса. Все документы выложила. И доверенность, и согласие на продажу. Ну короче все что надо, мать мне ночью подписала. Отзвонилась покупателям и через два дня договорились о полной договоренности и передаче документов. Через неделю я въехала в собственные комнаты. Душ и кухня общие, но мои комнаты на первом этаже, а по этому не будет проблем с тем, что бы для себя, что-то пристроить.
Ну вот. У меня теперь есть работа и свое жилье. Я уже достигла большего чем моя мать. Глупая баба. Жилье это все. Своя крыша решает многие проблемы. Теперь ты можешь водить в дом кого хочешь и когда хочешь. Ни кто тебе не указ. Теперь надо решить для себя дилемму, что важнее, найти мужика или родить ребенка. Постоянный, свой, мужик, это конечно же хорошо. Но годы уходят. Есть шанс остаться или без ребенка, или родами навредить здоровью. Поздние роды опасны. Наверно остановлю свой выбор на ребенке.
На работе водителей, пруд пруди. Надо выбрать менее пьющего, ну и чтоб не слишком страшного. Возраст значения не имеет. Мне его не варить. С Маринкой нашли общий язык. Мне кажется, она не слишком довольна, но я делаю почти всю работу сама. За что ей больше давать. Я порой думаю, что и это много. Надо было не приучать, а давать сотню, как грузчикам. Потом бы от щедрот своих накинула б еще сотню, меня бы на руках носили. У меня когда хороший приработок то грузчикам по сто двадцать дам, те меня целовать готовы. Они ведь мужики бесправные, что прикажу – то и делают. Я начальник. И водители мне подвластны. Я вот заметила, что ко мне не ровно дышит Валик Манян. Высокий, хорошего телосложения армянин. Почему не он? В следующий раз, как наведу разговор на скоромные темы, он наверняка клюнет. Обязательно предложит провести вечерок в баре. А я возьму и соглашусь. Думаю два, три вечера мне хватит, что бы подхватить. Сказано – сделано.
На следующей же неделе, договорились после работы вместе поужинать. Вот дорогая мамаша, что такое свое жилье. Из бара, сразу ко мне. Ни тебе хозяйки, ни кого. Правда я только в одной комнате ремонт успела сделать. Но нам и одной хватило.
Хоть я в его устах и называлась *пыражок*, но ему у меня понравилось. Жили они с женой и тремя детьми в однокомнатной квартире. А жена у него была как *сюхой, пожэлтэвший лыст*. Худая и злая. Конечно же, я, со своими формами и двумя комнатами для него была как богиня. Стал он жить на две семьи. У меня ремонт доделали. Я ведь и правда прихватила. Только токсикоз с первых дней. Что врачи не советовали, ничего не помогает. Так и мучилась всю беременность. Рожать сказали в марте. А в ноябре, когда выпал первый снег, произошли два события. Опять встревожившие меня.
Первое, это то, что на работе руководство перевело от меня Марину, а ко мне поставили Лену. Она была постарше и сразу стала устанавливать свои порядки. Но я быстро ее осадила. Я умнее, я беременная и у меня токсикоз. Через неделю совместной работы, Лена сдалась. А Марина, как потом оказалось, просто уволилась. Еще на работу приходила жена Валика. Но на мою смену не попала. Поругалась там со Светкой, но ко мне на смену не пришла.
А вторая неприятность дома. Как-то, не знаю как, мамаша вычислила, где я живу и приперлась ко мне скандалить. Орала, какая я сволочь, как я посмела без нее продать ее дом. Она вот хотела его продать, что бы со мной поделиться, а там чужие люди живут. Она дома кинулась искать документы на бабушкин дом. Не нашла. Решила что все документы в деревне. Поехала туда с очередным, новым своим женихом. Там живут совсем чужие люди. Она в милицию, в суд, к нотариусу. Все законно. Ее подписи, доверенности, оплата и полное согласие на продажу. Только тогда она поняла как я ее провела. И это она говорила о любви ко мне и жажде поделиться. Дом ей достался весной, а вспомнила о нем только глубокой осенью. Да и то, просто проболталась своему очередному мужу и тот решил поживиться продав бабкину хату.
Повздорили мы с мамашкой конечно здорово. Она и жить у меня собиралась, и отсудить половину жилья. Да и убить меня хотела, только я халат успела расстегнуть. Она увидела как пупок выпирает, поняла что я беременна. Остановилась. Так то я, сама по себе полная. Живота не видно, а вот пупок, он сбрехать не даст. Она спросила только;
- Когда?
- В марте. – говорю.
Она опустила голову. Ухватила своего женишка в охапку и ушли.
Схватки начались в середине февраля. Валик отвез меня в роддом на своих Жигулях. Рожала мучительно долго. Хоть и обезболивали, но мучилась я вечность. Родилась девочка. Мне ее показали. Наутро принесли покормить. Она правда есть не стала. Все сосок выплевывала. Но на следующие три кормления было нормально. Между четвертым и пятым кормлением, что-то сильно бегали врачи по коридору. Девчонки в палате заговорили о трудных родах у кого-то. Но у меня как-то все внутри сжалось. Во время родов я сильно порвалась. Много зашивали. И вот теперь обильно выделялась сукровица.
Когда девочек для кормления вывели в коридор, я же ходить не могла, в палату вошел доктор и медсестра со шприцом. Сделали мне укол, внутривенно. Все это молча. Встали, смотрят на меня. Я уже сама не своя. Чувствую мне плохо. И тут начинаю *плыть*. Доктор закачался у меня в глазах и говорит;
- Ваша дочка умерла. Мы ничего не успели сделать. Врожденный порок сердца.
И стал называть, что-то по латыни. А я помню что вроде кричала, -Верните мою дочку, всех убью, в тюрьму посажу.
В себя пришла только утром. В отдельной палате. Рядом сиделка. Увидела, что я открыла глаза, побежала, позвала доктора. Он пришел. Принес в стакане какую-то жидкость. Меня приподняли и заставили выпить. Но я и так уже не шумела. Что криком добъешся? А доченьку не вернешь. Ну за что мне такие мучения принимать. Сначала мучительные, двенадцатичасовые роды, а потом смерть ребенка. Несправедливо это.
Выписали на пятый день. Еще две недели больничный и на работу. Тут все жалеют. По-доброму относятся. Только Валик исчез. Уволился, как только узнал, что девочка умерла, и больше его никто не видел. А я не стала сама искать. Можно было, конечно же через отдел кадров адрес узнать. Да ладно. Он свою миссию выполнил. Другого найдем.
Домой мать заглянула. Вся такая пропитая и постаревшая. Посоветовала бросить ей своего женишка алкаша. На что она меня просто послала на три буквы.
На работе тоже не ладиться. Ни как я с этой Леной не найду общий язык. Каждую смену ругаемся. Пошла к руководству просить, что бы меня перевели в другую смену. К Светке. Но тут выяснилось, что кладовщики и грузчики написали общую бумагу, в которой отказываются работать со мной и просят меня уволить.
- Ну вот как это? Разве по человечески. За что они со мной так? Что я им сделала? Я ведь и делилась. И организовывала все. Сидели бы без меня на голой зарплате.
Все как то свалилось на голову, не разгребешь. Тяжело. Сама написала заявление об уходе. Неделю сидела, думала. Про спившуюся мать. Про умершую дочку. Про сбежавшего Валика. Про неустроенную жизнь. И про неблагодарных сослуживцев.
Мать и так уже судьба наказала. На врачей, не уберегших мою дитинку, написала в прокуратуру. Там разбираются. Валика, я думаю, жена его накажет. Остались сослуживцы. Вот кого надо поставить на место. Вот кому я отомщу. А заодно и вернусь на любимую фабрику. Пошла в отдел охраны и предложила свои услуги. Взяли документы, просмотрели образования, данные трудовой и спросили;
- Почему вы считаете, что можете быть нам полезной?
- Да просто работая на складе, я выучила и узнала все лазейки. Все возможности хищений. Если вы меня возьмете, то, ясное дело, воровство на фабрике прекратиться.
- Хорошо! Вы нам подходите. Мы берем вас на работу. Изложите в письменном виде, все что вы знаете. Мы вместе с вами займемся наведением порядков.
Два дня. Целых два дня я описывала, сидя в кабинете, как воруют конфеты грузчики и кладовщики. Как мастера, отписывая упакованный поддон из 24 паков, ставят двадцать пятый. Лишний или левый, как хотите. Как женщины в лифчиках выносят до килограмма карамели. Это был огромный труд для меня. Всех вложила. Я потрудилась на совесть, но Абрам Маркович, наш начальник, не оценил трудов праведных.
Прочитав, исписанные листы он сказал;
- Молодец конечно, но это все сказка. Теперь ты должна, не одна конечно, с помощниками, к этому рассказу приложить акты задержаний. Каждый акт это премия отделу. Старайся и все будут тебе благодарны. С сегодняшнего дня, ты являешься старшей над охраной. То есть бригадир. Обучай их всех, как ты видишь правильной нашу работу, только в правовом поле. Ни каких нарушений закона. Если что, я за тебя заступаться не буду.
- А вроде это быдло законы знает. Маркович – все будет в полном порядке.
И я стала следить. Все проверить и пересчитывать. Даже пыталась конфеты в коробке пересчитать, только потом вспомнила, что их взвешивают. Ну, нет хищений, хоть застрелись. А начальник наседает.
- Ты тут много написала, а как на деле, то ничего и нет?
- Да есть. Только они маскируются хорошо. Придумала я новшество. Тихонько подойду к цеху или к раздевалке. Сажусь на корточки и снимаю телефоном на видео, что там происходит. Потом пересматриваю. Несколько раз ловила, что ночами не работают, а просто спят на пустых поддонах. Но это к делу о хищениях не пришьешь. То, что в раздевалке женской наснимала, можно было отправить на сайт с эротикой. Но опять без хищений. А когда так же сидела возле раздевалки мужиков, какой-то придурок с маху ногой так захлопнул дверь, что мой телефон разлетелся в дребезги. Хорошо хоть руку успела убрать. Оторвало бы. И опять никаких фактов хищений.
Кто-то на проходной вывесил стишок:
Если вдруг стало грустно
Подумай про осьминога
У него ноги от ушей
И руки из жопы
И жопа с ушами
И голова в жопе
И ничего – не жалуется.
И подписали что восьминог это – я.
Узнаю кто – уволю.
Стала проверять машины на выезде. Опять неприятность. Выезжал мужик, по виду бурят. Требую, что б выгрузил товар, для пересчета. А он орет, что в лужи выгружать не будет. Чуть не до драки дошло. Тут он вдруг за сердце схватился и упал, прямо в лужу, возле машины. Я думаю, притворяется. Даже ногой его под ребра ткнула. Говорю;
- Да ладно, езжай идиот.
И пошла. А потом, уже из будки охраны смотрю, не едет. Вернулась, он лежит, как и прежде. Стала трусить, не встает. Позвонила фабричной медсестре. У нас работает пенсионерка, фронтовичка – Павловна.
Она прибежала. Потрогала, пощупала, сказала, что он уже умер и что надо вызывать милицию. Я очень испугалась. Бегом к Абраму Марковичу. Рассказала ему, что да как было. Но он молодец. Быстро пошел, и изъял диск с записью с камеры слежения за проходной. Сказал, что заблокирует ее. А диск отдаст мне, только если я с ним… Ну зараза и вонючий же он. Хоть и обмылся у меня, под душем, но все равно. Чуть не обрыгалась. А диск, что он мне отдал, я поломала на мельчайшие кусочки.
Милиция приехала, констатировала смерть. Маркович с ними переговорил, и уголовного дела не заводили. Все сошло на тормозах, а людям сказали, что водитель был после перепоя и от жары его хватил удар.
Пришлось мне, на какое-то время прекратить слежку по фабрике. Стала я заниматься бумажной работой. Иногда пересматривала видео с камер наблюдения.
Нет, сказать что совсем хищений не было, не скажу, но такого как раньше… Вот недавно укладчицу конфет поймали. Она стояла на укладке конфет *Аркадия*. Там конвейер, не сильно то, отойдешь. Но на выходе, в кармане у нее нашли три конфеты. Составили акт. Ну и что с того, если конфеты из другого цеха, да хоть с другой фабрики. Если заносишь что в карманах, записывай. Тогда при выходе через проходную тебя не задержат и не надо будет плакать, умолять, чтоб не уволили. А так выгнали за три конфеты – другим неповадно будет. Я всю охрану так застращала, что они сами стали бояться и меня и любых проверок. Просто двоих уволила и все. Одного за пьянку, а вторую за то, что воровку пожалела и отпустила. От камеры не скроешься. Охранница сумку то проверила, а дальше не стала. Я ей указала на эту ошибку. Это тоже явно видно. Женщина, когда заходила, у нее был второй размер груди, а когда выходила – чуть ли не пятый. Вот на это надо было обратить внимание. Наверняка что-то несла.
Я в принципе ни тогда, ни сейчас не понимаю, почему на меня такие негативные гонения. Я ведь просто, честно выполняла свою работу. Нет, ну мстила, конечно, но поймать никого не удалось. А их высказываниям, что на складе только я воровала и заставляла их воровать – не верьте. Это они мне навредить хотят. Что б меня уволили, и они безнаказанно могли тащить все, что им понравиться. А при мне они все бояться.
После инцидента с женщиной, на меня опять посыпались жалобы. Меня вызвал к себе Абрам Маркович, и стал распекать, как школьницу и вдоль, и поперек. Но только два слова, сказанные мной, привели его в ступор.
- Я беременна.
Он так и застыл с поднятой рукой и открытым ртом.
- Да не бойтесь вы. Этого ребенка я рожу для себя. К вам никаких претензий и обязательств. Единственное что я прошу от вас, не заставляйте меня сильно нервничать. Вы, наверное, слышали, что моя первая дочурка умерла. И во всем этом виноваты все кто заставлял меня нервничать. Мать, которая пришла ругаться из-за старого, разваливающегося, бабкиного дома. Тогда мы чуть не подрались. Ну, теперь-то она не придёт, спилась, наверное, или на свалке сдохла. Ещё из-за кладовщицы Лены, с которой постоянно ругались. Да мало ли скотов довели меня до нервного срыва, из-за которого и умерла моя девочка. Ну что вы застыли как памятник, а в глазах ваших ужас.
- Карина, я не думал что вы такой монстр.
- Это, я то, монстр. Нет, я хочу только жить как нормальные люди. А все, вы понимаете, все и вы тоже, только мешаете мне. Крутитесь у меня род ногами, заставляет нервничать, переживать. Если бы не вы, я бы давно здесь всех поувольняла. Надо набирать молодежь и стариков. Молодых легче запугать, да им и тащить не для кого, нет у них еще детей. А старики без зубов. Это их последний шанс поработать. Не захотят же они перед пенсией вылететь на улицу по статье. Тоже честно будут работать. Вот вам шикарная идея. Так нет же, вы воров защищаете. Уйдите. Опять я из-за вас вся как на иголках.
- Карина, куда же я из своего кабинета уйду?
После этого нашего разговора, Абрам Маркович стал как шелковый. Не цеплялся ко мне и всех одергивал. А потом купил мне двухнедельную путевку в Израиль. Точнее в город Иерусалим. Сказал, что б я съездила. Поклонилась могилам святых. Попросила помощи при родах.
Ну, это он загнул, конечно. Две недели в Израиле. Тур по святым местам. Ездить я конечно же ни куда не стала. Жара, куда мне пузатой. А вот в отеле бар, бассейн – вот это мое. По магазинам походила. Барахла и себе и доченьке купила. Почему то я была уверена, что у меня будет дочка. И заранее ее уже любила. Покупала вещи, игрушки, памперсы. Ну, в общем готовилась. Когда путевка закончилась, вернулась домой. Тут и декрет. На работу выходить уже не стала. Израиль! Вот страна где надо жить. А может женить на себе Марковича, да уехать с ним в Израиль на ПМЖ. Он будет работать, а я девочку нашу растить. Говорят, если троих родишь, то там помощь большая от государства. Можно не работать. Правда он старый и вонючий. Но главное ведь не это. Главное поселиться в стране, а там найдется, кто мне деток заделает. Эх, хорошая мысль. Жаль, что я раньше с Абрамом не замутила. Давно бы уже рванули в земли обетованные.
Сначала в консультации, а потом и в роддоме я затерроризировала всех врачей. Узи мне каждую неделю делали. Везде и все показывало, что с ребенком все нормально. И вы знаете, я от себя даже не ожидала. Вторые роды были скоротечные. За тридцать-сорок минут я разродилась. И обезболили хорошо. В общем, врачей я похвалила и даже поблагодарила. Вернулась домой, и вот тут-то проблемы и начались.
Бабки то у нас нет. Смотреть за малой не кому. Я очень сильно устаю. Надо и в магазин сбегать, себе поесть купить. Надо и приготовить, и убрать. Когда работала, то я больше в столовой кушала. Вечером там чайку с пироженкой, мыть одну кружку и не готовишь ничего. А тут пришлось. Голод не тетка. Хорошо малую к груди по времени прикладываю. Режим. В остальное время кручусь, год прошел. Малая ходить стала. Лопочет что-то. Я ей няню нашла. Днем с ней сидят. Вечером и ночью со мной. Вот уже и два года. А природа требует свое. Стала я осуществлять третий этап плана своей жизни. Пора выходить замуж. И вы знаете – оказалось, что это большая проблема. На раз – два, есть желающие. А вот навсегда? Никого. Как-то неохотно ко мне мужики идут. Заметила, тем, кто худее меня, везет больше. Тут же, сложился, так сказать клуб незамужних, кто ищет себе пару. Я б половину баб поубивала. Только мешаются. Хотя в принципе, я тоже редко без мужика оставалась. А сами понимаете, как вечер проходит. Посидели в баре, выпили. Пришли домой, выпили. У меня своя квартира. Сама хозяйка. Няне доплачиваю, они с дочкой в одной комнате, я с мужиком в другой. А что такого, это жизнь.
Да-да. Я заканчиваю. Как-то раз, няня не смогла остаться на ночь. В шесть часов она ушла домой, а я малую уложила спать, а сама сидела с друзьями в соседней комнате. Малая почему-то не хотела спать и постоянно плакала. Я несколько раз ходила к ней, укладывала. Мои друзья тоже к ней ходили, то печенья отнесли, то бутерброд с колбасой. Что было, потом я плохо помню. Но, то, что после моего посещения комнаты, дочка перестала плакать, это поклеп. Ну не могла я убить собственную, любимую и единственную дочурку. Это кто-то из них. Если меня оправдают, то я им отомщу. Весь мир против меня. Все меня учат, понукают. Вот и эти двое, задушили мою дочурку подушкой, а теперь хотят, что б и меня убили. Я всю жизнь вкалываю, что бы хоть как-то выбиться в люди.

Встать. Суд идет.
Изучив все обстоятельства дела, суд признал ответчицу, Карину Агромян, виновной в убийстве собственной дочери и приговаривает ее к десяти годам тюремного заключения, в колонии строгого режима.
- За что-о-о?

Побег.
Женщины! Дорогие мои женщины. Не завидуйте! Я не готовлю кушать. У меня нет проблем, что приготовить на ужин или на завтра. Хотя у меня есть сын. Да и дочери уже есть.
Женщины. Не завидуйте. Я не стираю своё бельё. Вообще ни какое бельё не стираю. Ни себе, ни сыну. Ни новым своим дочкам.
Женщины не завидуйте. Мы все здесь как на курорте. И мы благодарны всем кто за нас стирает и для нас готовит.
Женщины не завидуйте! Да и все остальные - не завидуйте! Мы все выглядим здесь как курортники. Но все мы, собранные не по своей воле, в этом палаточном городке......
Все Мы - БЕЖЕНЦЫ!!!!!!!!
Как это прекрасно, думать о том, что ты приготовишь на завтрак или обед любимому мужу и сыну. Чем вкусненьким их побалуешь?!
Я это поняла только сейчас, когда до плиты не дойти, не доехать. Да и муж неизвестно где. Дома война. Хотя не понятно. А есть ли дом. Считай уже нет. Когда уезжали, а точнее бежали - от дома остались только две ступеньки и три дерева.
Но надо по порядку. Чтоб всё было понятно. Я расскажу вам о нашем бегстве со своей Родины. И всех злоключениях, которые выпали на всех почти беженцев. Прибывших в Россию за помощью, и получивших эту помощь бесплатно и бескорыстно. За что огромное спасибо и низкий поклон всей России и людям здесь живущим.
Начну я свой рассказ из далека, чтоб было понятнее.
Всё было тихо, и день не предвещал грозы. Муж только заехал на обед, а сын играл с мальчишками на улице. Когда поставила на стол борщ и галушки, муж вздохнул тяжело, но, ни чего не сказав, стал обедать. Я знаю, что хочется мяса, но взять, то его пока негде, да и не за что. В Славянске война, а в ближайших сёлах ни поставок, ни торговли на рынке. Да и зарплату давно не видели. Благо на селе все овощи на огороде. Тем и живём.
Курицу теперь, делю на два дня. Кто его знает, когда всё успокоится? Поэтому всё экономим. Хозяйство ведь не безразмерное.
Вышла на улицу, позвала обедать Антошку. Он нехотя, но зашёл. Пообедать с отцом - это как ритуал. Моим мужикам нравилось общаться за обедом. Сергей рассказывал, что нового на селе, да и в мире, а Антошка делился своими, мальчуковыми тайнами. В общем - идиллия.
Поэтому сын оставил свои игры и зашёл в дом. Я выглянула на улицу. Все мальчишки побрели по домам. Закрыв калитку, я пошла в дом. Поднялась на ступеньки и, открыв дверь, оглянулась и посмотрела на небо. Оно было нежно голубое. Мелькнула мысль, что где-то гроза, но наверно ошиблась, на небе, ни облачка. Хотя гул и раскаты грома были отчётливо слышны.
Тут я остановлюсь и попрошу вас не читать всего этого дальше, если вы не способны сопереживать. Если вы не хотите портить свою нервную систему. Или на крайний случай если вы не выносите ужасов войны. Я постараюсь не обременять вас описанием всех увиденных ужасов, но не смогу уберечь вашу психику от того что видела и пережила сама.
К этой минуте я буду возвращаться много раз. Голубое, безоблачное небо и странный, непонятный гул, сейчас, возвращаясь в те минуты, я могу всё обдумать, всё сопоставить. И всё произошедшее обсудить, если не со знакомыми, то хоть сама с собой. Да уж. Именно со знакомыми, а не с друзьями. Где те друзья? Кого нет в живых, а кто - то в России, на "каникулах у бабушки". Такие же беженцы, как и мы. Или как называют нас на Украине - нищеброды или халявщики. Которые просто поехали отдохнуть. Колорадами нас не зовут, мы не митинговали и не воевали. Мы мирно жили у себя дома. Это сейчас мой муж неизвестно где? Жив или нет? Ни чего не знаю. Каждый день отправляю эсэмэски, и только раз пришло сообщение, что доставлено адресату. Значит жив. Уже и не плачу. Поэтому приступаю.........
Голубое безоблачное небо, и не понятный гул. Я взглянула на небо и зашла в дом, закрываю за собой дверь. Это были последние секунды жизни. Той, мирной жизни, что была у нас до этого.
Я упала на пол. На меня упала дверь, которую я ещё держала за ручку. И в таком виде, волоком по полу, обдирая лицо, руки, ноги, да и всё тело я просунулась до самой стены. Там, больно ударившись головой, я на какое-то время потеряла сознание. Вы не подумайте, всё это я поняла и осмыслила на много позже. В тот момент я не чувствовала ни ударов ни боли. Придя в себя, вскочила и ринулась в комнату. Муж и сын лежали на полу, Серёжа собой прикрывал Антошку. Увидев меня, он вскочил и бросил меня на пол рядом с сыном. Сам упал сверху, прикрываю нас от осыпающейся штукатурки и летающих осколков стекла. Кругом стоял грохот и пыль. В разбитые окна влетало нечто, и проносилось над нами со свистом. Это были осколки бомб и снарядов. Бомбёжка продолжалась очень и очень долго. Но вот стала затихать. Стал слышен рёв двигателей реактивных самолётов и вдруг тишина. Оглушающая тишина. Муж встал. Мы с сыном уселись на полу. Муж стал отряхивать с головы да со всего себя пыль. Я осмотрелась. У сына и у мужа были порезы на лице и на руках. Я встала и пошла к серванту, взять из аптечки зелёнку. Но муж, схватив на руки Антона и дернув меня за рукав, сказал, чтоб мы бежали в поле. Там бомбить не будут. Я схватила со стола половинку батона и выбежала во двор. То, что мы увидели - нас ошеломило. Кругом дым, пыль, гарь. Невдалеке видно пламя, что - то горит. Мы бегом.
Дала Антошке батон, чтоб перекусил. Самого его посадила в погреб. У нас хороший погреб, почти шесть метров глубиной. Муж там и полки для закаток сделал, и ящики для овощей сколотил. Большой погреб, холодный. Картофель до майских лежит, не вянет. Уже пора новый закладывать, а мы старый как молодой едим.
А. Ну да. Так вот. Антошку повела в погреб, а он кричит:
- Там темно, страшно и холодно.
Сказала, что дверь закрывать не буду, но если услышит гул самолёта, чтоб спустился в самый низ. Он согласился, и я побежала догонять мужа, который мелькал во дворе у соседей. Их дом дымился, и возможно нужна была помощь.
У соседей всё разбито. Сарая нет. Курятника и коровника тоже нет. Хорошо корова в поле, а вот свинью убило. Соседка собирает по двору убитую птицу. В доме нет стёкол и почти всего шифера. Но зато стены и потолок целы, только побиты осколками.
Побежали через дорогу. Там полыхает газовая труба. Бабушка, хозяйка дома, мечется по двору с причитаниями, не зная, что делать. Муж подкатил бочку к воротам, залез и перекрыл кран на входе. Огонь затих и погас. Бабуле дали воды, обтёрли лицо мокрой тряпкой и она успокоилась. Мы побежали дальше по улице. Третий, четвёртый двор. Перевязка раненых, помощь в тушении, трое даже убитых. Мелькание лиц, слёз, ран - в голове всё смешалось. Остановились только глубокой ночью и на другом конце села.
Обоих как душ ледяной окатил - Антошка в погребе. Через село обратно не бежали, летели. У дома встретили бабушку Агрепину. Но так запыхались, что слова не могли сказать. А она руки в стороны расставила - останавливая нас.
- Я вашего, озорника спать положила. Принесла вам пирожков и спасибо сказать. А малыш в погребе сидит. Вот накормила и теперь спит. И вы ложитесь. Намаялись за день. На обоих лица нет. Спасибо Сережа, что газ затушил, не знаю, что бы я сама делала.
И пошла через дорогу к себе.
На столе лежал кусочек от батона, наверно, что Антошка не доел. Миска с пирожками и кувшин молока были накрыты полотенцем. И вот тут мы почувствовали голод. Сергей уже пьёт молоко с пирожками. Я бегом до холодильника. Я несу куриную ножку из борща и галушки. Правда галушки покрыты пылью, но мы не замечаем и быстро всё уплетаем. С голодухи на пыль не смотрят. И когда я успела убрать галушки в холодильник, не помню. В соседней комнате сопит Антошка. Прикрыла дверь, чтоб не разбудить нашим громким ужином. Среди всего этого мусора, стекла и пыли мы были счастливы и улыбались. Мы многим помогли, а это хорошо. А сытый муж, ребёнок в постели - что ещё нужно женщине для полного счастья. Всё остальное уберём, отремонтируем, восстановим. Мы вместе. Мы рядом. Хорошо.
Перекусили. Пошла стелить постель. Внимание привлек шум на улице. Сергей выглянул в окно. Было темно и ни чего не видно. Зато прекрасно слышно в ночной тишине.
По улице бежал мужчина, по голосу вроде как не местный и кричал:
- Тушите свет. Бегите из домов, они готовятся. Сейчас будут стрелять. Тушите свет....
Нам повторять много не надо. Сергей метнулся в спальню, схватил Антошку прямо с одеялом и на улицу. Я схватила с вешалки у входа его рабочую куртку и свою вязаную кофту и следом на улицу. Не сговариваясь, пошли быстрым шагом в огороды. Там ещё днём заприметили большую воронку. В неё и спустились. Было тихо. В свете луны и звёзд видели копошащихся в саду соседей, разделывающих убитую утром свинью.
- Хорошо, что Антошку не разбудил. - Сказал Сергей, аккуратно укладывая ребёнка на подстеленную мной куртку. Кофту подложила как подушку под голову.
И тут такое началось!
Мы такого ещё не видели.
По небу летели огненные змеи. Они впивались в землю - поднимая камень и песок высоко ввысь.
Они впивались в дома - и брёвна перекрытий и стропила разлетались в стороны как спички из перевёрнутого спичечного коробка.
Они впивались во всё - эти огненные змеи, неслись по небу, неся смерть, страх, разруху.
Грохот стоял неимоверный. Но зрелище было завораживающее. Сначала был слышен вой собак, а потом только вой снарядов. Знаменитая Российская катюша. Как теперь я понимаю тех немцев, которые на себе испытали залпы этих катюш во время войны. Но, то была война, и немцы были захватчиками.
А сейчас 21 век и мы мирные, сельские жители, лежащие на дне воронки от бомбы и прижимающиеся к земле, чтобы нас не достали осколки. Да это маразм, не говорите мне об этом. Такого не бывает. А сама ты, где сейчас сидишь и что делаешь? Да! Я в воронке и прячусь от снарядов и осколков. Но этого не может быть, только по тому, что быть этого не может. Сама не поняла что сказала.
Приподняла одеяло. Антошка посмотрел на меня и резко укрылся. Плачет. Поняла я. Но не утешить, ни успокоить не могу. В этом грохоте разных звуков и вакханалии мигания огней, не возможно, что - либо говорить, или делать. Страх сковал всё. Ни желаний, ни мыслей - ни чего. Пустота в голове, только ужас.
Уже начало светать, когда прекратился обстрел и весь этот ужас. Точнее мы поняли, что он прекратился только по тому, что стало немного тише. Кругом всё горело, выло, шипело и стреляло. В зареве пожара было понятно - села нет.
Серёжа сказал на ухо, что скоро вернётся и вылез из воронки. Попыталась удержать, но, ни ноги, ни руки меня не слушались. Постаралась взять себя в руки. Попыталась подняться. Поскользнулась и упала. Не поняла сначала, откуда здесь вода? Дошло до меня. Описалась. Я пишу так и мне не стыдно, девчонки, нет. Я ни кому не желаю такой ночки.
И так. Я попыталась встать и поскользнулась. Упала. Вспомнила за Антошку. Сняла с него одеяло. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Тут я прильнула к его щеке, поцеловала. Вытерла слёзы. Мой сынуля плакал молча. Как мужчина, - которому нанесли тяжёлую рану. Храни его Господи. Да уж девчонки, я молилась. Первый раз в жизни я молилась. И молилась искренне, от всей души. Я молилась не в церкви, а в канаве. Не для священника, а для себя. Для своего успокоения. Я так ни когда не смогу больше молиться. Я молилась за нас троих. И Бог наверно меня услышал. Мы выжили в этой круговерти огня и дыма, грохота и смерти. Да мы живые и уже светло. Пора корову выводить в поле. Хозяйство кормить. Еду готовить.
Подсадила из воронки Антошку, а сама подняла одеяло и собрала вещи. Антошка свалился на меня и зарыдал на взрыт. Попыталась его успокоить, а он всё повторял: там -там - там. Я встала и выглянула из воронки в ту сторону, куда показал Антон. В стороне лежала половина женского тела, и скалилась всеми зубами из-за обгоревших губ. У меня волосы зашевелились на голове. По ногам потекло. Я подумала, что опять описалась. Посмотрела на ноги. Мой взгляд перехватил Антошка:
- Мама у тебя кровь. Тебе больно? - и заревел ещё больше.
- Да это я поцарапалась, когда упала здесь в яме. Не бойся, маме не больно. Пошли домой.
Пытаясь успокоить сына, в голове перебирала всё что произошло. Ран у меня вроде нет, тянет только низ живота. Скорей всего, стресс пережитый ночью и сейчас спровоцировал ранние месячные. От этой мысли мне самой полегчало.
Я укутала Антона, который немного успокоился, с головой в одеяло и стала выбираться из воронки. Тщательно стараясь скрыть от глаз ребёнка эту страшную картину.
Страшной это можно назвать только на первый взгляд. Когда я стала оглядываться по всем сторонам, медленно неся Антошку на руках через весь огород, то увидела картины намного страшнее. Описывать всего этого не буду, дабы не портить нервную систему ни себе (вспоминая), ни людям (читающим это). Только скажу, после увиденного, до дома, я долетела за секунду. А тут ещё удар. Дома то НЕТ! Раскатали наш дом по камушку. И единственное что от дома осталось - две бетонные ступеньки от крыльца.
Усадила Антошку на ступеньки, сказала, чтоб ни куда не ходил. Поднялась. Огляделась. Мысль работала чётко, как часы. Схватила на развалинах тряпку, похожую на полотенце. Побежала на огород, к колодцу. Быстро обмылась, чтоб не пугать кровавыми ногами ни людей не сына. Привела себя в порядок, насколько это возможно у колодца с ведром воды. И бегом к дому. Точнее к тому, что от него осталось. Бегу, глаза видят, мозг запоминает, но сама я ни чего не замечаю. Это потом, в автобусе, а ещё больше потом в палатке, на переселенческом пункте в России, я прокручивала в голове эти кадры. Увиденные глазами, но тогда до конца не понятые и не осмысленные. Видимо наш мозг нас бережёт. Если бы я тогда, Там, всё это осознала, я бы сошла с ума. И не наверно и может быть, а точно на триста процентов.
Это Там я видела наш сад. Тот сад, что мы сами посадили, вырастили, взлелеяли. В саду остались, не более трёх целых деревьев. За что? За что нам это? Господи! Мы же ни кого не убили и никому не сделали ни чего плохого. Мы тихие, мирные люди. Иногда даже ходим в церковь. Всё некогда. Дом. Семья. Но в душе всегда с Богом. За что? Может, нам нужно было вынести эти испытания, для какого - то очищения? Или это плата за долги отцов наших? Не знаю. Но видеть, то, что видела я - больно. Очень и очень больно. Тот погреб, что мы рыли с мужем своими руками. Те ступеньки, 22 см высоты, 20см ширины и метр длинны. 24 ступеньки и приступок. В этот погреб, где ещё вчера прятался Антошка, попал снаряд. Вниз не спустится. А в той яме что осталась, нет ни одной целой банки консервации. Всё разбито. И огурцы лежат в куче стекла вместе с творогом. Да и всем остальным. Сколько труда?! Моего и мужа. Посажено, выращено, собрано, закатано.
Я понимаю, что это описание вам не нужно. Но это всё моё. Мой труд, моя жизнь. Простите если нудно. Но и меня поймите, как мне обидно. Ко мне в дом пришли, Всё разбили. И сам мой дом сломали.
Взяла за руку Антошку и повела к родителям. Наверно зря. Но и сидеть на развалинах было невмоготу. Надо накормить сына. Да и Серёжа должен придти, тоже есть захочет.
Идём по улице. Я стараюсь отворачивать голову сына в другую сторону, от кровавых сцен во дворах. Тут крик Антошки;
- Там, там, мама там голова.
Дёрнулся и уткнулся в юбку носом. Посмотрела вперёд, куда он показывал рукой. Что-то красное круглое и красно вокруг. Ну и зрение, что рассмотрел. Перешла с ним на другую сторону и спустилась в обочину, чтобы ему не видеть этого ужаса. Но когда подошла поближе, то я даже улыбнулась. Поднялась с сыном на дорогу. На краю дороги лежала куча разбитых арбузов. Видимо их тут продавали. Вот издали один из них был и в правду похож на голову.
- Смотри. Ты арбуза испугался, сынок.
Антошка тоже улыбнулся. Это маленькое, ложное ЧП, немного ослабило наше напряжение. Мы пошли дальше.
Мы пришли. Я попыталась опять спрятать голову сына в юбке, но он вырвался и смотрел. Там во дворе стояла кровать и на ней, как голубки лежали два тела.
Мама и папа, бабушка и дедушка. Самые родные мои люди на земле. Они мирно лежали на кровати, стоявшей среди камня, веток, соломы. Можно было подумать, что они мирно спят. Так наверно и Антошка подумал. Он дёрнулся бежать к ним. Но я была выше, и видела их безжизненные глаза, обращённые к небу. Их разорванное и окровавленное одеяло рядом с кроватью. Нет, я не в силах описывать эту картину. Я схватила сына за руку и пошла. Куда? Не знаю. Зачем? Не знаю. Просто подальше от этого ужаса. Но куда? Сколько мы шли, не видели ни одной живой души. Ни кого! Только развалины и пепелища! Даже скотины нет. А где же наша корова? Да нет наверно коровы. Ни скотника, ни сарая, же нет! Во дворе ни чего нет. Да и двора то уже нет!
Где Серёжа? Куда идти? Что делать?
Услышали всхлипывания. Огляделись, на пепелище сидит, качается и плачет женщина. Мы подошли, она, как почувствовала, подняла голову. На чёрном от копоти лице, бороздки от слёз и разводы сделанные руками. Не узнать кто это!
Узнала, когда женщина заговорила. Тётя Маша, Петухова. Что жила у магазина.
- Доченька! Не видала ли где мужика, живого? Понимаешь! она там, родная. Лежит и стонет. Лежит и плачет. Кто бы дорезал. Я не смогу. А жалко, не могу смотреть на её мучения. Берёзка моя. Кормилица.
И запричитала, заплакала.
А мне аж легче стало, с последними её словами. Это она о своей корове говорила, а я подумала, что она свихнулась. О какой корове она ещё думает. Тут села нет. Сколько мы ходим - людей нет. А она о корове. Что делать? Где Серёжа?
ПИииииииииииииииииииии - Бббббббииииииииииии.
- Мама, мама! - я задумалась, а Антошка трясёт мою руку. - Там машина, мама. Там папа. Я аж проснулась как будто. Встрепенулась вся. Смотрю. В конце улицы автобус и кто-то машет руками. Схватила сына на руки и бегом.
На встречу и правда бежит Сергей. Добежал, перехватил у меня Антошку себе на руки, и мы быстро пошли к автобусу.
- Молчи и слушай. Этот автобус едет в Россию.
- Я с тобой. Я ни куда не поеду!
- Молчи. Ты едешь спасать нашего сына. Это продолжатель рода. Тут делать уже не чего. Никому ни чем не поможешь. Родителей я похороню, и твоих и своих.
- И твои тоже?
- Тоже, тоже. Слушай. Автобус частный. Мужик вывозит семью и ещё людей, За вас я договорился. Вот тебе деньги. Я забрал у родителей. Просто знал, где мать прячет. Тебе нужнее, а им уже не надо. Вот телефоны, твой и мой. У дома нашёл. Целые и даже почти заряжены. Мне не звони, только смс. Я вступил в ополчение. Молчи. Кто-то должен защищать нашу землю, отомстить за разбитое и уничтоженное. И кто то должен ответить за смерть родителей, да и за других тоже.
- Серёжа! Там тетя, маша и корова.
- Это хорошо, что ты заботишься и о других, помогай всем, кто попросит помощи. А тёте Маше мы поможем. Помни - мы славяне, Украинцы. Мы Гитлера с его ордой побили, так неужели мы сейчас оплошаем. Это наёмное войско будет бежать от праведного народного гнева. Когда доедешь, отпишись. И в России, где остановитесь, отпиши тоже. Всё через смс. Я вас найду. Мне негде телефон будет зарядить, поэтому буду иногда включать, чтоб читать твои послания. Всё, целуемся и езжай. Не плач и береги сына. Всё. Быстро. Едь.
Серёжа просто втолкнул нас в автобус. Дверь закрылась. Автобус дёрнулся и покатился по разбитой дороге. Объезжая воронки и большие камни. Но я ни чего почти не видела. Слёзы застилали мне глаза. Антошка встал у окна и махал рукой отцу, а я просто стояла.
Автобус резко качнуло, и я просто упала в кресло.
Вот так. За какие-то сутки, наша тихая, мирная, счастливая, семейная жизнь - превратилась в Ад войны!
За что? Этот вопрос я задавала себе тысячу раз. Но ответа нет и сейчас.
Автобус выехал из села.
Поездка.
Мы выехали из села.
Вообще-то я эти записи стала вести как дневник, что бы рассказать мужу как мы добрались до России. И где мы остановились. Что бы он мог узнать, как мы добрались. О наших злоключениях и похождениях. Но при всех наших приключениях, я могу сказать своему мужу:
- Я спасла нашего сына. Я вынесла из войны нашу любовь на своих руках. И в прямом и переносном смысле. Я помогала людям. И тем, кто просил помощи и тем, кто не в состоянии был её просить. Было трудно и больно. Было страшно и жутко, но во всех ситуациях я отводила глаза сына в сторону от ужасов войны. Я берегла не только его жизнь, но и его душевное состояние. Я выполнила все, что ты просил. Теперь ты выполни мою просьбу - вернись живым.
Все кто сел в этот автобус - доехали до России. Но чего нам это стоило, вы сможете здесь узнать. Мы выехали из села. Воронки на дороге кончились, и автобус поехал быстрее. Села уже не видно. Антошка перестал махать рукой и сел рядом со мной на кресло. Головой упёрся в стекло окна и стал смотреть на проплывающие мимо деревья.
Достала телефон, подумала, что пора отправить мужу первую смс-ку. На телефоне время девять часов семнадцать минут. Наверно телефон испортился или выключился. Он же тоже пережил бомбёжку. Оглянулась и осмотрелась в автобусе. Две женщины моего возраста и с каждой по ребёнку. Три женщины на много старше, наверно бабушки. У двоих по трое у одной четверо деток. И ещё один старик и с ним двое деток. Маленькие детки на коленях у мам и бабушек. Те что по старше, уже перезнакомились и сидят по трое, болтают, на нас не кто не обращает внимания. А каждого своя история, своё горе, свои проблемы. Одеты все по-разному, но в основном все в домашнем. И только у дедушки две сумки. Одна с вещами, другая с продуктами. Как потом оказалось, это отец водителя. Женщин у них убило одним снарядом в скотнике. Когда те доили коров.
Наклонилась к девочке, сидящей на соседнем сиденье, спросила сколько времени? Та посмотрела на свой мобильный и сказала что девять двадцать.
Что - то не так. Наверно просто не хочет со мной говорить, или не когда. Ляпнула первое, что на ум пришло. Вон как она щебечет с подружками рядом. Повернулась и спросила у пожилой женщины сзади.
- Сколько времени, скажите, пожалуйста.
- Вам же внучка сказала, девять двадцать.
- Да не может этого быть, вы даже на часы не смотрели - выкрикнула я, так что даже водитель оглянулся и все на секунду притихли, - я понимаю, что уже вечер, но не настолько же поздно и вдобавок ещё совсем светло.
- Дорогая, успокойтесь. Мы все понимаем через что вы прошли и что пережили. Мы видели, что осталось от вашего села. Но сейчас ещё утро, двадцать минут десятого.
- Извините!
Я повернулась, стала смотреть вперёд и разбираться в своей голове, что да как. Но не успела, автобус резко затормозил. Мы ехали по лесу, но вдруг на дороге появились солдаты национальной гвардии. Один из них зашёл в автобус.
- Оооо! Нищеброды драпают. Пан офицер может, спалим этот автобус. Тут клятые москаляки до Путина драпают, - и обращаясь до водителя - Прямо ехать нельзя. Сворачивай куда хочешь. Можешь назад ехать, мы сейчас туда стрелять будем, а потом наши танки пойдут. Быстро освобождай дорогу.
Солдат вышел, поднял автомат и выпустил очередь светящихся пуль вдоль автобуса. Маленькие дети заплакали, женщины запричитали. И все попадали на пол. Я сидела и только Антошку отдёрнула от окна, чтоб не зацепило. Оглянулась. Все лежал и плачут. А мне вроде и не страшно. И не такое видели.
Водитель завёл автобус, и проехав между расступившимися и гогочущими солдатами, повернул на право, на небольшую, лесную дорогу. Дорога была очень плохая, автобус ехал медленно. Но вскоре мы выехали, к какому - то небольшому с виду озеру. Дорога кончилась. Водитель повернул направо и стал ехать вдоль озера. А мы сидели и переживали, лишь бы не застрял в песке. Озеро поворачивало, и нам открылась картина небольшого, явно догорающего пожара. Мы остановились. Решено было сходить все разведать пешком. Чтоб опять не нарваться на солдат. Пошёл водитель, я и ещё одно молодая женщина. Просто у неё ребёнок спал, а меня водитель взял, потому что я, как он сказал, сильно смелая. Догорал, как оказалось, деревянный домик, а вообще это был детский лагерь. Мы немного походили, но люди отсюда видимо не так давно уехали. То там, то тут валялись различные предметы обихода. Мы нашли десять пустых пятилитровок. Набрали сразу в них воды. Потому что без воды страдают все. И взрослые и дети. Нашли дорогу из лагеря, асфальтированную. Перенесли к дороге заполненные бутылки. Когда будем проезжать, заберём, не тащить же до автобуса. Решили идти назад. Но тут ещё удача. Набрели на столовую. Зашли. Осмотрелись, все плиты холодные. Кастрюли пустые. Набрали хлеба, два десятка рыбных консервов, икры кабачковой целый ящик. Пак печенья. Макароны и картошку брать не стали, не на чем готовить. Холодильник под большим замком.
Быстро перенесли к дороге всё добытое. Посадили в кустах женщину, что была с нами. А в кустах, потому что вдруг кто появится, как тот украинский солдат
Я, с водителем, быстро отправилась за автобусом. Так как мы уже долго здесь бродим, и наши наверняка волнуются.
Мы прошли уже догорающий дом, как я услышала, чьи - то всхлипывания. Я остановилась, но водитель стал торопить меня, и я пошла за ним. Но плач повторился, и я сказала, чтоб он шёл один, а я осмотрюсь. Он ушёл за автобусом, а я пошла к озеру. Как мне показалось, плачь, был слышен там.
Когда я поравнялась с кабинкой для переодевания, то увидела двух девочек. Они были в купальниках. Они сидели, прижавшись, друг к дружке и дрожали. Я их окликнула, и они испуганно вскочили, но увидев, что перед ними женщина - успокоились. Я подошла и мы детского дома. Девочки после завтрака сбежали купаться, а когда вернулись, то увидели, их домик сгорел и в лагере ни кого не осталось. Утром их кормили только молоком и печеньем, а теперь они хотят есть.
Старшую зовут Таня, ей 11 лет, а младшую Катя, ей 8 лет. Живут они в детском доме уже почти пять лет. С тех пор как их родители разбились на машине. Из одежды у них ни чего не осталось, всё сгорело в домике.
Я отправила девочек к месту, где мы оставили продукты у дороги, а сама пошла, искать хоть какое - то одеяние. В одном из домиков я нашла две наволочки, а в другом джинсы, правда большого размера. Наволочки, зато хорошие, плотные, льняные. Всё забрала с собой и побежала. Так как мне уже сигналили из подъехавшего автобуса. Когда я прибежала, воду и продукты уже погрузили. Антошка стоял у окна и выглядывал меня. Когда увидел - аж из автобуса выбежал. Я схватила его и занесла вовнутрь. Девчушки стояли у автобуса, не зная, что делать и жались друг к дружке. Я вышла, взяла их за руки и завела в автобус. Усадила в середине автобуса на двойные сиденья. Потом взяла Антошку и посадила к ним на руки, всё теплей им будет. Вот так мы переселились в середину автобуса. Может это спасло нам жизнь в последующем, когда наш автобус расстреливали, а то стекло, к которому жался Антошка, выглядывая на улицу, разлетелось в дребезги.
Перед отъездом быстро перекусили икрой и печеньем. Запили холодной водой. Когда начали, есть, все поняли, как проголодались. За едой выбрали небольшой командный состав, в который вошли трое. Водитель, я и та молодая женщина, Любовь, которая с нами ходила на разведку. На совет возложили обязанности за ведением нашего хозяйства, - дети, продукты и дорога.
Когда автобус тронулся по дороге, я спросила, у кого есть нитки, иголка, ножницы или нож. Иголки не у кого нет, вместо нитки дали шпагат, а водитель дал нож. Автобус выехал на асфальтированную дорогу и поехал по ней. Я же занялась рукоделием.
В наволочках вырезала два угла и середину между ними. Получились две маечки, которые хоть как то прикрыли наготу девчушек. Потом взяла джинсы и начала их вертеть. Как бы их приспособить на двоих. Додумалась. Отрезала штанины, получились шорты. Вырезала снизу вставку и распорола остаток шва, получилась большая юбка. Ну, большая не маленькая. Одела на Татьяну, шпагатом затянула на талии. Ничего, всё прикрыто, прилично и теплее чем в трусиках. Занялась младшей. Штанины распорола, с одной стороны каждую. Сделала ножом дырочки и одела как штору на шпагат. Шпагатом обернула Катю. Вот мои девчонки и приоделись. Теперь не стесняясь и не смущаясь, они смогли снять мокрые купальники и развесить их, чтоб хоть немного подсохли и не морозили девочек.
Я встала, отдала водителю нож. Оглянулась. Вот так. С одного взгляда я поняла - это моя семья. И ни куда и ни кому я не отдам этих девочек. В очередном смс, написала мужу о прибавлении семейства. Думаю, он оценит и похвалит.
Похвала любимого мужа. Как много это для меня значит. Его спасибо за обед или за помощь по хозяйству спасибо. Миллионов не надо - лишь бы слышать его спасибо. Как много в этом слове любви и благодарности. Вот сказали тебе спасибо, и ты знаешь - твой труд замечен, похвален и оценен. И розы в душе распустились.
Спасибо и вам, что всё это читаете, а значит и сопереживаете. Спасибо.
Пока я всем этим занималась, автобус подъехал к развилке. Остановился, чтобы посмотреть, куда ехать. Знак то был. Точнее даже не знак, а целый щит. Но он лежал на земле, и чтобы прочитать его, надо было приподнять.
Но тут раздались выстрелы. Посыпались стёкла. Одно лобовое, рядом с водителем, а второе боковое, там, где сидел дедушка с внуками.
Один из внуков спал, свернувшись калачиком на сиденье у окна. Стекло разлетелось на мелкие кусочки и этими осколками сильно посекло лицо и руки мальчугана. Он в испуге вскочил и хотел кричать. Но дедушки его перехватил и стал прижимать к полу, чтоб мальчуган не попал под пули. Малыш сначала вырывался, но потом затих и лежал тихонько.
Мы все попадали на пол и лежали, ждали, что будет дальше. Выстрелов не было. Мы пролежали минут пятнадцать, но, ни чего не изменилось.
Водитель решил посмотреть, что с автобусом, да и вообще осмотреться. Открыл дверь и тихонько вышел. Мы все зашевелились. Но вставать, ни кто не решился. Все сидели на полу. А вот следующая секунда всех повергла в шок и ужас.
Послышался небольшой стук и окрик:
- Руки! Руки вверх! Вперёд!
В автобус, по ступенькам, с поднятыми руками, медленно зашёл водитель. За ним солдат нац. гвардии. Форма была необычная, но с нашивками, флагами и эмблемами. Но внешне он был, какой - то не такой. Почему? Стало стразу понятно, когда он заговорил. Это был немец! Говорил на русском он не плохо, но все, же некоторые слова безбожно коверкал.
- Комхе! Бистро! Бистро! - крикнул он на улицу.
Я уж подумала своих зовёт, но нет. Зашёл мальчик лет 7-9.
- Вот ваш москаль. Забери, потерялса. Дома у меня такой киндер тоже! Вы плохо сюда ехать. Здесь пост. Разведка. Гвардия охранять свой город. Куда ты ехать? (Водитель молчал). Ростоф нельзя. Война, бандит. Дорога Крым туда.- И ткнул автоматом в сторону дороги и на право. - Но ждать час обед, а то пуф.
Солдат вышел. Водитель опустил руки и, потянув за тряпьё, усадил мальчика на пол.
За тряпьё - это потому что одет мальчуган был в драные обноски. Солдатский бушлат был с дырками, в бурых и чёрных пятнах. Штаны подвёрнуты до колен и держались на верёвке, перекинутой через шею.
Тут раздался шум и гул. По дороге, до которой мы немного не доехали, с лева на право, двигалась колонна танков, машин, самоходок и катюш. Колонна была довольно большая, но скоро она вся прошла и наступила тишина. Мы стали подниматься с пола, отряхиваться. Водитель отвёл мальчонку к дедушке и посадил вместе со своими мальчиками. Дети признали его за равного, перезнакомились. Так мы и узнали, что зовут мальчика Вова, ему 9 лет. Сам он местный. Но из его семьи, ни кого не осталось. Все погибли во время обстрелов.
Мы уже начали поговаривать что пора ехать, но водитель сказал что есть причины по которым ехать рано.
- Первая, это то, что сказал фашист, ехать только через час. Второе, пока здесь тихо - надо покушать. И третье, самое неприятное, нам прострелили колесо и мы пока ехать не сможем.
Все вышли на улицу из автобуса. Расположились на лужайке, на обочине дороги. Две женщины наломали веток с ближайших кустов и пошли выметать стёкла из автобуса. А так как наша одежда и обувь были более домашнего вида, то по стёклам ходить было опасно. Остальные женщины стали срочно готовить бутерброды и открывать консервы.
Водитель и его отец стали готовить всё для замены колеса. Но они, ни чего не успели сделать, так как на дороге послышался гул приближающегося автомобиля. Мы все в страхе попадали на траву и затихли.
Раздались выстрелы. Автоматные очереди. Взрыв на дороге, перед едущим КамАЗом. Визг тормозов, машину занесло и она, слетев с дороги, замерла в кювете. Машину окружили солдаты с оружием. Двое подошли и вытащили водителя и офицера из машины. Их связали, хоть они и не сопротивлялись. Двое других полезли в кузов. Один сорвал Украинский флаг с кабины. В кузове раздались крики и туда полезли ещё несколько человек, а остальные подняли оружие наизготовку.
Двое солдат выпрыгнули из машины, открыли борт и подавая руки стали снимать с кузова, раненых, искалеченных и связанных солдат.
В итоге мы поняли, что ополченцы устроили засаду на эту машину, по их сведениям везущую пленных. Теперь в плену остался только офицер. Так как солдат оказался срочником, его сразу развязали, и он тут же попросился в ополчение.
После счастливого освобождения пленных, все отправились в нашу сторону. Женщины стали обмывать лица, перевязывать и кормить бутербродами.
Командир подошёл к водителю, переговорил с ним. Водитель позвал меня и далее переговоры мы вели втроём.
Офицер долго и обстоятельно расспрашивал кто мы и откуда. Очень удивился, когда узнал мою фамилию. Правда, не сказал почему. Потом взял карту и показал водителю правильное направление движения. Сказал что немец тот, наёмник и он направлял нас в сторону Киева. Потом подозвал солдата и приказал выдать всем по банке тушёнки и по булке хлеба. Мы сразу за сопротивлялись, мол, мы скоро уже будем в России, так как целый день едем. Но он сказал, что путь предстоит трудный и поэтому просил не отказываться. И тем более - усмехнулся - солдаты поели все бутерброды.
А солдаты и те, что раненые и те, что нет, сидели на травке как на пикнике. Сидели между женщин, держали деток на руках. Всё как в мирное время. У многих даже слёзы были на глазах. Ведь их, сугубо мирных людей, заставили взять оружие и мстить за убитых родных и близких. За уничтоженное жильё. За потерянный мир.
Прощались не долго. Командир приказал восстановить КамАЗ. И несколько солдат пошли заниматься машиной. А трое ребят похватав инструменты, заменили колесо у нашего автобуса.
Машину вытолкали из канавы. На кабину повесили флаг Донецкой республики. Все солдаты залезли в кузов. Остались стоять только трое. Солдат водитель, офицер ополчения и офицер нацгвардии. Мы немного испугались - что сейчас будет. Но солдат развязал нацику руки, и сел за руль автомобиля. Офицер ополчения сказал
- Иди, иди и думай, с кем ты воюешь, вот с этими детьми и женщинами. Где твоя совесть. Иди и много думай. Я не хотел, бы снова встретиться с тобой на этой войне. Ведь второй раз ты можешь и не выжить. До свиданья милые наши женщины.
И машина рванула вперёд. И мы долго стояли и махали руками вслед. Махали даже тогда, когда машина скрылась за поворотом. Махали просто для того чтоб скрыть от детей слёзы, которые катились сами по себе.
Потом собрали все консервные банки и мусор после нашего пикника. Залезли в автобус.
Водитель завёл и сразу заглушил автобус. Сначала не поняли зачем, а потом посмотрели на улицу.
Офицер сидел на обочине, обхватив голову руками, и раскачиваясь из стороны в сторону.
Я с водителем вышли и пошли к нему.
- Можем ли мы помочь ему? Может его куда довезти?
- Мне некуда идти. Я останусь здесь. Езжайте. Через час или даже меньше, здесь пройдёт колонна армии.
Они его подберут.
Честно говоря, мы немного испугались и пошли быстро в автобус. Недолго думая завелись и тронулись в указанном нам офицером направлении.
Для меня это стало огромным потрясением и удивлением, когда мы проезжали через развалины какого - то бывшего села. И это было Моё село. Как всё изменилось вокруг. И не только в бывшем селе, но и в округе.
Мы целый день ехали в Россию, а приехали в ту же точку, из которой выехали. Ужас.
Теперь понятно, почему офицер так подозрительно смотрел на нас, когда мы рассказывали откуда мы. Остаётся только загадкой, почему его так удивила моя фамилия. Но это наверно я ни когда не узнаю.
Хорошо Антошка играет с девочками. Они из палочек и тряпочек сделали кукол и игрались ими. Хотя он, наверное, и не узнал бы в этих развалинах - некогда цветущее село.
Из села, мы выехали по другой дороге. Автобус поднялся на пригорок. И тут всех привлекли остовы машин и другой техники. На самом пригорке, у дороги и на обочине стояли разбитые БТРы и катюши.
До меня дошло и во мне взыграло злорадство. Это те катюши, что уничтожили наше село. И кто - то нашёлся. Нашёлся тот, кто отомстил за нас. Я вслух громко сказала
- Так им и надо.
А потом подумала, может, и мой муж приложил к этому руку. Может это он со своими друзьями отомстил за нас, за родителей и за всё село.
Ведь не зря судьба привела нас на это место. Ни каким умом не понять, почему мы опять здесь? Почему мы не доехали до России, но доехали до этого места? Как такое могло случиться?
И тут ожил мой мобильник. Эсэмэски посыпались как из рога изобилия.
Телефон 066 - - - - - - - -- снова на связи.
Смс доставлен.
Смс доставлен.
Смс доставлен.
Смс доставлен.
И ещё СМС, за которую я согласна отдать пол жизни
- Жив. Здоров. Спасибо за всё. Целую. Пиши.

Вот я и пишу. Тетрадь для вас. СМС для него..........
Вечер в лагере, а на утро в город. Нас оформили, сфотографировали. Дочек записала на свою фамилию и дала отчество мужа. Мы семья.
А к вечеру новая новость. И хорошая, и не очень. Как посмотреть.
Мой муж командир отряда ополченцев, и сейчас с не очень тяжёлым ранением едет сюда, в этот город.
Так что завтра вся моя семья будет в сборе. Чего и вам всем желаю.

История путешествия в Россию
Вспоминать и описывать тяжело. Но вы себе не представляете, как это быть свидетелем этих трагических событий.
Глаза и поступки детей - такие взрослые и такие искренние. Верящие в чудо и в то, что взрослые всё правильно сделают.
Хочу рассказать историю одной семьи, которую мы подобрали по пути следования.
С утра автобус выехал из леса, где мы пережидали артобстрел. И где почти над нашими головами проносились светящиеся снаряды катюш. Дорога была грунтовой, и поэтому автобус ехал не быстро. Где-то, через полчаса пути на дороге появился вооружённый человек. Он сказал нашему водителю не спешить. В ближайшей станице идёт бой. Мы ждали, пока ополченцу позвонили. Он зашёл в автобус и сказал, что нацгвардия захватила станицу впереди, но через два часа ополченцы вернули станицу себе. Так же сказал, чтоб мы не останавливались и быстро проезжали вперёд к границе. Армия может опять атаковать.
Посёлок был довольно большой, но названия его я не знаю. Развалины домов начались сразу. Убитые солдаты и ополченцы лежали по обочинам. Некоторые дома горели или просто дымились. Живых ни кого не было видно. Некоторые женщины в автобусе начали причитать. Их одёргивали, но не резко. Все понимали - это нервы.
Армия в посёлке была всего 2 часа, но на площади уже лежали расстрелянные пятеро по-жилых мужчин, при этом один из них был в пижаме.
Центральная улица, по которой мы ехали, была практически вся уничтожена. Даже уце-левших стен от домов было мало. Были дворы, где среди убитых людей, лежали трупы коров, кур и свиней.
Подъезжая уже к окраине, услышали громкие причитания и плач, попросили водителя остановиться. Автобус встал. Открыли двери. Женщины вышли на улицу. Во дворе, над убитым мужчиной голосила женщина. Её попытались поднять, но она снова и снова падала на окровавленное тело мужа.
Принесли из колодца воды и стали её поливать. Умыли. Женщину отпустило. Ехать она с нами отказалась, мол, тут мужа схороню, да и сама век доживу. Тут кров надо восстанавливать, живность тоже не бросишь.
Мы стали собираться. Набрали во все бутылки воды, отошли за автобус по маленькому.
Только присела, как возле меня возник мальчик, лет 7-8. Он был весь в саже, с просту-пающим через грязь большим синяком под глазом. Глянул на меня своими серьёзными и взрослыми глазами, отвернулся и отошёл. Я оправилась и подошла к нему. Он глянул на меня, взял за руку и повёл на другую сторону улицы. Я позвала с собой женщин.
Мы вошли на соседний двор, заваленный соломой, курами и кирпичом. Мальчик остано-вился и, подняв руку, куда-то показал. По его лицу бежали слёзы, но он молчал. Среди всего этого мусора и хаоса трудно было различить распростёртые на земле тела. Мы по-дошли ближе.
Картина была не для слабонервных.
За небольшой ямой, видимо от взрыва, на земле лежал обезглавленный труп мужчины. На нём, сверху лежала и тихо стонала женщина. Всё её тело было иссечено осколками. Платье местами было обгорелое и тлело. Кто-то пошёл за водой к колодцу. А мы постарались максимально осторожно сорвать с женщины тлеющие тряпки. Затем стали вытаскивать из тела - торчащие осколки. Мальчик присел возле матери и тихо плакал, гладя раненую по голове. Одна из женщин повела его в автобус и передала его раненым на поруки. Водителя взяла с собой, чтобы донести раненую в автобус.
В это время, женщину стали обтирать мокрой тряпкой. Стирая сажу и кровь с её тела. Да-ли возможность попить из ладони. Женщина начала приходить в себя. Из валяющегося тряпья нашли более-менее целый халат, чтобы прикрыть раненую.
Как только женщина пришла в себя, она попробовала подняться, но это не получилось. Ран на теле было много. Да и осколки мы вытащили не все, а только те, что были видны. Женщина захрипела и стала тянуть руки в сторону развалин сарая и даже попыталась ползти. Водитель и женщины стали осторожно поднимать её, а я пошла в указанную сто-рону.
У груды кирпичей, бывшей когда-то сараем, лежала куча тряпья. Я наклонилась и стала медленно разгребать мусор. Оглянулась на женщину. Та с мольбой смотрела на меня. Слёзы текли по её щекам.
Я принялась работать быстрее. И тут комок мусора дернулся, и я еле успела схватить за руку кричащую и бьющуюся в истерике девчушку. Я обхватила её и сильно прижала к груди. Дитё ещё побилось и затихло. Я её почти несла к стонущей матери. Девочка выла - мать стонала. Женщины подхватили.
Девочка - подросток, лет тринадцати. Худая, грязная в саже и в КРОВИ. В крови все ноги. Видя всё это, женщины и мать завыли ещё громче.
ДИТЁ ИЗНАСИЛОВАЛИ. И скорей всего на глазах матери и брата. Вот откуда и у девоч-ки, и у мальчонки синяки под глазами. Видимо она сопротивлялась, а он её защищал.
Водитель прикрикнул, что надо быстрее ехать от сюда пока всех не накрыло.
Женщины попритихли, и стали обмывать девочку. Потом нашли какое-то тряпье, и одели на неё.
Мы повели спасённых к автобусу. Девочка всё время жалась к матери и скулила. Это нельзя назвать по другому.
Вы только не забывайте, тут как на войне. Не вдалеке уже слышались выстрелы, а далеко гремела канонада. Мы просто понесли женщину в автобус. Слава богу, у нас не было ле-жачих раненых. Женщину уложили на заднем сиденье. Мальчик сел на ступеньке у двери и взял мать за руку. Девочка села в ногах у матери. Зарылась в своё тряпьё и молча, смот-рела на ноги. Я села рядом с девочкой. Моя детвора сидела в центре автобуса, я их видела и не переживала. Но что, то было не так с девчушкой. Автобус трясло, и на каждой кочке она вздрагивала. Девочка наклонилась, и просто упала на ноги матери. Я стала её рас-сматривать. Она не спала, а была без сознания. И тут я заметила лужу тёмной крови на сиденье. Это было кровотечение – по-женски. Я попросила женщину, и мы вдвоём соору-дили из паралона из моего лифчика и подола её юбки что-то похожее на прокладку и тру-сики.
Мальчик, держал руку матери и руку сестры. У него был серьёзный мужской взгляд. Ко-торый он отводил в сторону от обнажённого тела сестры, пока мы ей занимались.
До границы вроде ни чего не происходило. Если не считать что девочка несколько раз теряла сознание, а ко времени приезда она уже почти синела, и всё было в крови.
Вскоре мы пересекли границу с Россией. Все вздохнули с небольшим облегчением. С не-большим потому что среди нас были раненые и больные. У нас на руках была сильно из-раненная женщина и её истекающая кровью - дочь.
Автобус подъехал к палаточному городку беженцев и замер. Наверное, и он понял что выполнил возложенную на него миссию и заглох.
Нас встретил Командир Российской армии. Поприветствовал в дружественной стране. Сказал, что мы останемся в палаточном городке до завтра, так как автобус с беженцами уехал в город и вернётся завтра. Командир спросил, есть ли какие проблемы и предложил расположиться в ближайшей палатке и сказал, что через час нас накормят.
Но как только он замолчал - загалдели хором мы. Завтра так завтра, но у нас раненые и есть тяжёлые.
Командир вышел из автобуса крикнул, и к нам побежали три солдата. Женщину и девочку сразу забрали в палатку с красным крестом. Я врачу рассказала вкратце их историю, и он пошёл в полевой госпиталь. Остальных - не тяжёлых стал осматривать и перевязывать санитар.
Через некоторое время санитары вынесли на носилках женщину и поставили у палатки. Мальчик сразу подбежал к матери и схватил её за руку. Женщина была очень слаба, но все, же сделала попытку улыбнуться ребёнку. Санитар сказал, что раны были не глубокие. Достали из тела шестнадцать мелких осколков. Сделали обезболивающее и теперь её нужно только спать, чтобы набраться сил. Носилки подняли и унесли в палатку. Мальчик пошёл с ними, но сразу вернулся. Мать спала, а судьба сестры была не известна.
Время шло. Принесли еду. Мы покормили детей и те тихонько играли в песочнице преду-смотрительно сделанной для них. Самим есть не хотелось.
Наши раненые, уже с настоящими, белыми повязками из бинтов, а не из женских подолов или рубашек сидели на скамьях у палатки. Ни кто не заходил внутрь. Всех томила неиз-вестность. Так все близко к сердцу приняли судьбу этой семьи и этой девочки в частности.
Полог откинулся и вышел врач. Все повернулись и посмотрели на него. Он начал гово-рить.
- Я ни чего не могу сделать. Очень большая потеря крови. Нужна кровь или донор для прямого переливания.
Если б вы видели!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Встали все. Оголённые по локоть руки потянулись к доктору.
- У неё редкая группа крови. У раненых и больных брать не будем. Санитар пусть отберёт тех, кто сможет сдать пробу на группу.
Из всех нас, ехавших в автобусе, подошли только две женщины. Но за нами в палатку за-шёл и брат девочки.
Пока проверяли пробы, мы вышли во двор. Вышел санитар и сказал, что ни чья кровь не подходит кроме брата.
Мальчонка вздохнул, поднялся и стал подходить к каждому из нас.
Он сказал каждому - Спасибо что помогли. Досвиданье.
После обхода он зашёл в госпиталь.

=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-==-=-=-=-=-==-==--=--=--=--
Время тянулось бесконечно долго.
Наконец-то вышел врач, улыбнулся и сказал одно слово:
- Выживет.
Все радостно зашептались. Живы. Живы.
Санитар вынес и посадил на скамейку рядом с доктором мальчика. Он был очень слаб. Рука забинтована. Санитар пошёл за чаем.
Мальчонка облокотился на врача и спросил:
- Дядя Витя, и когда я уже умру.
Он подумал, что он отдал всю свою кровь для сестры, и теперь умрёт. Он нам не просто говорил нам досвиданье. Он прощался со всеми и На Всегда.
Женщины кинулись со слезами к мальчонке, стали наперебой объяснять, что он будет жить и с сестрой и с мамой.

Этот герой жертвовал собой ради жизни сестры. Он нашёл нас, когда плохо было его ма-тери. Была бы моя воля, я бы дала ему самый большой орден или медаль. За то, что он в свои 7 лет пошёл на такую жертву.
Мать может гордиться таким Сыном.

Это письмо нам передал ополченец. Оно от пленного солдата нацгвардии Украины.
Но в дороге от дождя, пота и солнце - стёрся адрес. Может, кто - то в Украине узнает по стилю написания своего Сына. Не бросайте его. Ему плохо. ПОМОГИТЕ.

Мам…..
Какая - то мысль крутится в голове…
Всё в сторону.
Взводный приказал стрелять…..
Хочешь жить, надо стрелять……
Надо стрелять во всё что движется. Во всё живое.
Вон собака. Может укусить – стреляй. Кошка. Убежит. Пальну в след. Весело. Кошка на дерево. Очередь. Ветки на землю. Кошка в сторону. Очередь. Опять ветки. Очередь Дикое завывание. Очередь. Рыжий комочек скатился на землю. Трупик. Весело. Война не такая страшная, как казалось.
Ой. Что-то мелькнуло. Очередь. Ещё. Три вороны взмыли в небо. Откуда они в сарае? Очередь. Одна камнем вниз Весело.
Какая - то мысль крутится в голове……
Сзади, впереди и слева тоже стреляют. Пацаны отпускают шуточки. Очередь. Звенят стёкла. Очередь. Заскрипела калитка. Ухнула лимонка. Дверь и рамы вынесло аж на дорогу. Из окна вылетел и упал на дорогу фарфоровый казак. Ха-ха. Весело.
Какая - то мысль вертится в голове и не даёт покоя……. Как то мне не по себе. Но чего бояться. Боевики отступили. Гвардия вперёд. Здесь ни кого нет и нам, ни кто не угрожает. Вперёд. Очередь. Пыль и тишина. Что-то мелькнуло в окне.
Опять эта мысль. Что - то не даёт мне покоя и зудит и гудит. Надо было с утра выпить таблетку. Я не хлюпик. Но так болит голова. И эта мысль.
Мысль, которая вертится и ни как не сформируется во фразу в больной голове. Чтобы её понять.
Опять что-то мелькнуло в окне на веранде. Ребята уходят вперёд. Надо зайти посмотреть – что-то там есть. Мелькнуло в кустах. Выстрел. Заскулила собака. Выстрел. Добил чтоб не мучилась. Опять в окне. Очередь. Стон и тишина.
Она уала из створки двери. Самой двери давно уже нет. Да и стёкол во всём доме тоже.
Но сам дом полностью целый. Почти один на всю улицу.
ТОТ ЖЕ КРАСНЫЙ ХАЛАТ….. Седые волосы……. Тапочки……
МАМА………
Кричу – МААААААААААААМММММММ……
Шум взрыва. Выстрелы. Стон и тишина
Да нет – откуда? Здесь откуда? Не может быть. Да и родни у нас в этом городе нет.
Ну глянь. Подойди. Нет. Страшно. Это страшнее чем дуло смотрящего на тебя автомата.
Да нет. Нет и нет. Не может этого быть.
Шаг. Не она. Ещё шаг. Да точно не она! А вдруг?
Да откуда? Нет! Ещё шаг. Стон!!!!!
Прыжок в сторону и Очередь. Тихий ОХ!!!!! И тишина. По голосу понял. Не она.
Подошёл. Да точно не она. Но как похожа. И тот же халат. И те же тапочки. И фигура и седые волосы. ОНА!?!?
Да нет. Голос не тот. Надо посмотреть в лицо. Но как оторвать взгляд от этих красных пульсирующих дырок на спине. Шаг. Ещё шаг. Ещё. Вздох облегчения. Родинка на щеке.
НЕ ОНА!!!!!!!
Опять эта мысль, не дающая покоя.
Да что эта дура здесь делала? Отсюда давно все ушли. Сбежали в свою грёбаную Россию. Чего она тут сидела? Чего ждала. Дура. Напугала. Дура.
И тот же халат и тапочки.
Нет так нельзя. Надо догнать ребят. За месяц на войне не привык к смерти. С ними будет проще и легче. В дом не пойду. Страшно увидеть ещё кого-то.
Ребята уже возвращаются. Улыбаются. Всё тихо. Зачистка прошла нормально. Спросил как у них – всё тихо. Про ма….. Про тётку ничего не говорил. Надо выпить. Глоток другой из фляжки…… Не помогает….
Этот красный халат перед глазами.
Ребята советуют или уколоться или курнуть. Я ни когда не пробовал. Может, полегчает?
А если нет? В таком состоянии легко свихнуться.
И этот красный халат и тапочки……
А в след зудящая мысль. И боль в голове.
Боль от выпитого, ещё больше.
И эта мысль. Да что же это? Нет времени её додумать. А она как заноза. Ладно – отложим до вечера. Сейчас в расположение. Точнее надо просто выбрать дом где пообедаем и отдохнём.
Пройдя по улице – взводный ткнул автоматом в тот дом где она лежала.
Что она там делала?
Почему не сбежала? Как было бы хорошо если б она сидела в сарае. Или в том доме куда кинули гранату. Так нет же. Ей надо было сидеть именно в этом доме. Старая дура.
Ну ладно – о мёртвых плохо не говорят.
Сам дурак что туда пошёл. Взводный тоже хорош. Пошёл дальше. А мне пришлось туда заходить. Дура. Чего высовывалась? Сядь и сиди. Или лучше сбежала бы со своими в ту Россию. Так нет же. Тут она сидела. В своём красном халате. И в тапочках. Да чего прицепился к тапочкам? У мамы совсем другого цвета тапочки. А вот халат…….

Хи хи. Как я перепутал старуху со своей мамой. Дебил.
Весело. Но как ребята туда идут. Там же лежит она.
Ха. Как прикольно она там валяется. На боку. Головой вниз со ступенек. И как это весело – красный халат в крови. Во видуха. Ха ха.

От чего же так болит голова? Мне что - то совсем плохо. От вида этой крови тошнит. Ха – да я беременный. Вот прикол. Расскажу пацанам когда вернутся.
Они Эту потащили за сарай. Сейчас жара. Трупы воняют. Та кошка , что я утром подстрелил – уже раздулась. Надо бы тоже подальше унести. Нет сил.
Тут много брошенных кошек и собак. Собаки не лают, вроде как понимают, залай и пристрелят. Ха ха. Собаки понимают. Прикол. И красный халат в крови. Весело.

Мы обедаем в доме и спать. А мне что - то не спиться. Болит голова и красный халат перед глазами. И собака. И кот. И седые волосы на траве.
Задремал.
Вскочил от криков. Все стоят в комнате. Дом окружён. Стреляют над головами. Взводный выкинул в окно свой автомат. Мы сдаёмся. Да да. Вот так. Без единого нашего выстрела.
Никого, не убив.
Нет. Убив.
Я убил старуху. Перед глазами всегда теперь этот красный халат. И кровь. Кровь - вытекающая из ран на спине.
Наверно поспав – мне полегчало. Выходя из дома, с поднятыми руками я понял, что у меня не болит голова. И я наконец могу додумать ту мысль что сверлила мой мозг целый день.
Меня как окатило.
Я понял.
Я опустил руки и сел на ступеньки. На то самое место где Она лежала.
И я засмеялся. Я смеялся взахлёб. Я понял. Я додумал эту мысль. Оказалось всё очень просто.
Они здесь жили. И кот. И собака. И эта женщина. Они местные. И они не куда не бежали из Своего дома. Это я пришёл. И я стрелял. И я их убил.
А они были просто у себя дома. В халате и тапочках.
Дома. Как мама и как тысячи других женщин. А я их убил.
Я уже не смеюсь.
Кто меня сюда звал? - Приказали!
Зачем стрелял? – Приказали!
Но мог же не убивать? Тогда бы убили моих маму, сестру и отца.
Я не мог не стрелять! Мне приказали.

От этой мысли мне стало немного легче.
Но ведь это тоже была, чья - то мать.
И в голове темнее, чем в том сарае, где нас держат.
Нас кормят. Выводят во двор.
Такой же дворик, как и там. Где лежала эта Чья то Мать.

Какие - то люди на меня смотрели. И сказали, что я отвоевался.
Значит скоро домой. Забери меня

МАМ………

Серёга.
Вечерело. Мы медленно ехали по просёлочной дороге, на которую нас согнали БТРы - ехавшие по большаку. Нас чуть не сбили. Водитель просто виртуозно съехал с дороги между двух деревьев. Впереди была просёлочная дорога, мы выехали на неё и, так как она почти параллельно шла вдоль трассы, автобус двигался по ней. Местами дорога была асфальтирована. Это дало нам повод думать, что это старая дорога и ведёт она в том же направлении что и большак. Водитель остановился и спросил нас - ехать по дороге дальше или всё же дождаться пока на большой дороге всё затихнет. Мы так долго уже едем, что было решено ехать, пока совсем не стемнеет. Автобус тронулся и, медленно покачиваясь, как бы нехотя пополз по дороге. За лесопосадкой проносились грузовики. Некоторые натужно пыхтя, везли технику, оружие, питание, а какие быстро мчали назад, со спешно нарисованными крестами, увозя к спасительному миру тех - кто уже получил свою порцию горя, боли, тоски и печали. Таких было много и их было искренне жалко. Молодые парни - получившие то - чего многие не видели и за сто лет своей жизни.
Последнее что мы разглядели на дороге в сгущающихся сумерках - это два КамАЗа, едущие в одном направлении. Первый с Украинским флагом, второй с флагом Донецкой республики. Мы были беженцы, и нам не хотелось встречаться ни с теми, ни с другими.
Национальную гвардию мы ненавидели, так как они выгнали нас - мирных людей на улицу из своих собственных домов. А ополченцев недолюбливали за то, что они не смогли нас защитить.
Многие говорят, что ополченцы нас грабили и издевались. БРЕХНЯ. Я вам честно скажу. Я для них всё отдавала сама. До тех пор пока был дом, был подвал. Я их подкармливала. Давала закатки, варенье, хлеб и сладости. Кормила борщами тех, кто прятался в лесах от призыва в нац гвардию. Это люди, которые пытаются защитить нас от националистов, фашистов и просто маньяков фанатиков. Я много слышала о том, что творят эти изверги. Но ещё больше ужасов - я увидела пока ехала в этом автобусе.
Хотя и среди нациков видела много горя. Были такие, кто не хотели воевать. Их пугали тем, что убьют их родных и любимых. Их били свои же. Над ними издевались в открытую, доводя их психику до бешенства. И потом эти ребята, с выпученными глазами кидались на всё и на всех.
Я отвлеклась.
Большак от нашей дороги отделяла посадка из трёх - четырёх деревьев. Среди них мелькали какие-то тени - а может и не тени. Темно. Фары включать нельзя. На свет сразу прилетят - нет, не комары и мошки - а пули и снаряды. Водитель даже на панель приборов накидывал тряпку, что бы свет от лампочек не освещал его лицо и грудь. Да и фара у нас осталась всего одна. Остальные разбиты при предыдущем обстреле, как и два окна нашего автобуса. В разбитые окна дует. Детей кутаем и прячем. Из - за сквозняка, все сопливят. Малышам трудней всего. Днём жара и сквозняк. Ночью сырость, утренняя свежесть и сквозняк. При этом весь день в автобусе. Во время последнего обстрела, в ногу, ранили девятилетнего Вову.
Он стоял на ступеньке автобуса и ждал когда отойдёт в сторону бабушка. Которая медленно спускалась впереди. Раздался щелчок и мальчик присел. Широко открытыми глазами, полными ужаса и страха, он смотрел на нас. Я сразу всё поняла. Громко крикнула: - Лежать, - и бросилась, толкая всех на землю, к малышу. Все по падали. Я схватила мальчика и отнесла в кусты. Это потом я думала, как я смогла поднять и нести пацанёнка. А тогда только одна мысль - Жив ли?
Вова жив. Рана в ногу. Чуть выше колена. Вскользь. Крови не много. Даже перетягивать не стали. Обтёрли об юбку пару листов подорожника. Поплевали на них и привязали к ране. Вова молодец. Слёзы текли, но не издал, ни звука. Тут мы просидели больше часа. Боясь, что снайпер где-то рядом и угрожает нам. Только потом поехали дальше.
Наши дети сильно повзрослели за время в пути. Вообще этот путь до России люди проезжают за несколько часов. Но проехали мы по этому пути, слишком мало. То солдаты, то налёты. А то известие что посёлок в пути занят нациками и мы едем в объезд или назад.
Дорога стала по ровней. Наверно асфальт. Но она стала поворачивать левее и левее. Вокруг поднялся лес - автобус остановился. Далеко от большака уезжать нельзя. Автобусу нужно горючее, а его можно купить только на трассе. Кстати на горючее пришлось всем скидываться. Поэтому мы и организовали маленький совет и решаем сообща ехать или не ехать далее. Двигатель заглушили. Стали прислушиваться - тишина. Неслышно ни машин, ни деревенских звуков. Где мы? Неизвестно. Решили до утра не двигаться и спокойно отоспаться. Не заводя автобус, скатились под уклон. Все стали расходиться по своим местам. Вдруг все зашикали. Тише. Тише. Рядом с автобусом шли военные.
Автобус стоял носом в кювете и был похож на разбитый. Наверно поэтому на него не обратили особого внимания. Из обрывков разговоров мы поняли, что солдаты решили сделать привал недалеко от автобуса в лесочке, а сам автобус, если что использовать как блок - пост.
Знать бы кто это? Ополченцы или нацики или еще, какая банда. Сейчас тут много разной швали бегает. Анархия. Солдаты бегут в леса, призывники бегут в леса. Чтоб не воевать.
В лесах создают свои отряды и воюют с фанатами и фашистами. Смешно и горько так думать и говорить. Наши не наши? Все мы Украинцы, соседи по областям. Славяне. Как так вышло, что мы сами себя бьём и гоним и в хвост и в гриву? Маразм! Обидно до слёз. Но слёз уже нет. Как нет и воды в наших бутылках. Думали, ночью найдем, где пополнить запасы воды. Теперь придётся сидеть тихо, прикрывать детям рты и контролировать, чтоб ни дай Бог не заплакали, кто из детей или не чихнул.
Солдаты расположились недалеко от нас. Разговоры их были невнятны, но огоньки от сигарет видны хорошо. Было человек пятьдесят. Возле автобуса залегли двое, с прибором ночного видения и со снайперской винтовкой. Солдаты между собой перешёптывались. Мы поняли, что это ополченцы. Но выдавать себя мы не хотели. Думали, что они перекурят и уйдут. До утра бы дожить, а там быстрей и подальше.
И тут началось.
- Лёха! Слышишь? Там кто - то есть.
- Де?
- Та у тому лесочку.
- Ни чего не чую.
- Да ото там. Да тебе ж медведь ухо отдавил. Он в лесу, напротив большой сосны.
- Та тише ты.
- Сам тише. Я кого-то чую.
Это они переговаривались лёжа у автобуса. Немного затихли, прислушиваясь. И тут всех нас в шок бросил крик одного из них.
- Серёгааааааа, - тишина, - Серёга, Галайдо.
Сдавленный шёпот его товарища - Что ты орёшь.
Но ещё больший шок - это ответ оттуда, из темноты.
- Га?
- Так - то ты или нет? А я лежу та слушаю, кум балакае. Та где ж он взялся? Вин же дома на сели, хозяйство ведет.
Этот парень (по голосу поняла что молодой), поднялся и вышел из-за автобуса. Правда, его пытался удержать второй, но безрезультатно.
В свете луны было видно, как он вышел на дорогу и стоял с широко распростёртыми руками.
- Ну и де ты?
В кустах, напротив раздалась возня и шёпот, от туда вышел большой и широкий детина. Он пошёл на встречу, и они прямо на дороге стали обниматься, хлопая друг друга по плечам. Потом обнялись и постояли с полминуты так.
- Ну как ты?
- Да вот воюем.
- А тут, каким ветром?
- Та снова отступаем. Мы вообще, то вперед, то назад, То мы громим, то нас. Вот сейчас нас били, мы отступаем.
- А ты с кем?
- Я с гвардиею! А ты?
- А я нашу с тобой землю защищаю
Тут небольшая возня и шаги в сторону автобуса.
- Стой Серёга. Ты куда?
- Так твои ж пристрелят.
- Мои? Та кто посмеет в моего наилучшего друга та кума стрелять? Та ни когда.
- Даааа! Знаемо!
- А ты как у гвардии?
- Ну, ты как с женою и с крестником выехал до города, на другой день меня в армию и забрали. И тебе искали. Сказали на десять дней. А я тут уже месяц. Я ж хороший тракторист был, вот меня и впихнули до танка. А ты?
- А что я? В городе мы, у её тётки жили. Всё б ни чего. Так тут обстрелы начались. Мы в подвале прятались. Три дня, то вдень, то всю ночь в нас из Градов стреляли. Много люду полегло. Чего в нас стреляли не ясно? На субботу с утра ни грохота, ни взрывов. Я во дворе крышу починял, то, что осколками побило. Одну шиферину снял, стал другую ставить. Галя с Серёжкой до магазина пошли. Оххххх! Я всё сам видел. Как в кино. Я на крыше. А они идут и мне руками машут, издалека. Тут вой сирен и с неба самолёт. И гул и вой. Долгооооооо долгоооооо. Почти столетие - падает бомба. Я её вижу. Она воет и падает. А они стоят и мне машут. Я ору. А они стоят. Тут Галя встрепенулась, почуяв не ладное и видя мой ужас на лице. Я с крыши вниз. Галя Серёжу к себе прижала. Я их вижу. А они стоят. А бомба воет и падает. Из нашего, Украинского самолёта на нас Украинцев. Я к забору.
Бабахххххххх!!!!!!!!!!
Я за ворота. Меня волной обратно. Вскочил. За ворота. Аааааааа их нема.
Я туда. Я сюда. Нема нигде. В голове муть. Кровь на губах. Может, я сплю? Ни как не могу, ни чего понять. Не пойму, были или нет. Как это?
Тут у забора. В тенёчке. Юбка цветастая. Я до неё. То Галя. Она стонет. В животе дыра. Кишки разбросаны. Кровища. Я встал над нею. Ору, реву. Не могу остановиться.
Тут Галюся глаза открыла. Обвела всё взглядом. Меня увидела. И говорит
- Посиди возле меня. Извини меня, что сына не уберегла.
И умерла.
Я её голову на колени положил. Так день и ночь просидел. С мёртвою.
Наутро поднялся. Собрал её всю. Во двор отнёс. И ссссссына часть нашёл. Тоже во двор снёс. Вырыл большую могилу и всех трёх там похоронил. Я пока до Гали бежал, вторая бомба в дом попала. От тётки тоже почти ни чего не осталось. Так вот все останки закопал. Крест поставил. И пошёл к ополченцам, защищать тех детей и женщин, что ещё живые остались. Теперь все женщины и дети что здесь живут - мне родня. И я их защита и опора. А ты что да как?
- Да что кум тебе сказать? Забрали на переподготовку на десять дней - вот уже месяц кантуюсь. Но мне-то хоть легче. Посадили в танк, я и катаюсь. Да мщу. У меня ведь тоже ни кого нет. Помнишь у нас, между сёлами на пригорке поставили вышку связи. Вот оттуда я всё и видел. Я свой танк около вышки в кустах и поставил. Мы окопались. Наёмники понарыли окопов и ходов. Установили Грады. Приехал тот клятый поляк с английцем. Они долго совещались с нашим командиром.
- А что за поляк?
- Да у нас свой поляк и англиец есть. Они типа советники. А там кто их знает. У поляка в джипе целый чемодан бабского белья. У него длинные светлые волосы. Он и сам как баба. А на нас как на скот орёт. С английцем только на ихнем говорит. А на нашем языке плохо понимает. Да ни кого и не слушает - только орёт. У нас пацан есть, так он немного по их нему понимает. Так вот он говорит, что нас называют только быдлом и скотом и ни как иначе. Да и относятся к нам как к рабам или людям третьего сорта.
Так вот они посовещались и после этого долго смотрели в бинокль. Увидели ваш флаг над селищем и приказали бомбить. Из градов по три залпа сделали. Да и танкисты наши неплохо подкинули. В общем, неплохо поддали. Я потом сам видел. Камня на камне не оставили.
- О! Так вот кто стрелял по нам?! А вы правее не смотрели? Там помнишь - ставок есть? Так вот мы в этом ставке до ночи сидели. Все триста голов. Пока мирное население уничтожали, мы по горло в воду залезли. Только каски и автоматы над водой. И ни чем помочь не могли, а у нас ни одного раненого. А вот ночью, мы в село выбрались. Там и хоронить то не кого. Ни чего и ни кого от селища не осталось. Мы от злости в вашу сторону по целому рожку выпустили. Пока командир не прикрикнул. Мы и затихли.
- Да уж, затихли, а кто из градов стрелял? Сначала, были автоматы, а потом пошли Грады. Один залп по нам, но не попали. Метров триста в сторону от нас, а потом как начали по нашему селу палить. Я до утра зарево наблюдал. Нам поляк сказал, что вы там специальные бомбы и снаряды использовали. Какие - то заражённые, поэтому мы в село только через два дня попали.
- Какие у нас Грады? Какие заряды - снаряды? Ты что не понимаешь что мы ополченцы. До того как мы ваш обоз ни захватили, у нас и автоматов то не было. У половины двустволки и охотничьи ружья. Нас эти сёла кормили и снабжали одеждой и водой. Это когда ваши два КамАЗа взяли - мы часть продуктов отдали сельчанам. Часть себе оставили и в лесу закопали. Я когда твоим принёс мешок с продуктами, она же тебе звонила.
- Да звонила пару раз. Сказала, что какие - то Робин Гуды им помогают.
- Во во. То ж мы и были. Я твоих часто навещал. После обстрела я у них был с утра. Видел могилку во дворе? То я твоих, так же как и своих похоронил.
- Брешешь!!!!!! Не может этого быть!!!! Мы не могли сами село бомбить.
- А где ваши Грады были?
- Поляк их куда-то гонял после обстрела селища. Вроде за боекомплектом. Правда утром он приехал, а к вечеру и Грады вернулись.
- Вот они то и обстреляли наше село.
- Брешешь! Мы поймали местного. Его поляк допрашивал. Так вот он нам сказал, что это вы село разбомбили.
- Серёга! Чем разбомбили? Ты сам слышал, что тот местный говорил? Нет? А ты говорил, что поляк по-нашему плохо понимает. Как же он допрашивал. Дурак ты Серёга. Водит вас за нос ваш поляк.
- Всё равно брешешь! Поляк сказал, что это наши ходили вечером сельских погибших хоронить. А не какие не вы.
- Сейчас темно. Но вот посмотри у меня на шее, на верёвочке два кольца. Вот возьми одно. Откуда оно у меня? А вот в кармане я зайку ношу. На. Узнаёшь? Эта кровь твоего сына. А кольцо твоей жены. Или ты скажешь, что я могилы раскопал, чтоб это достать? Я мщу нацистам, - которые уничтожили наши семьи. А ты? Вот ты видел в селе лежат не разорвавшиеся снаряды? С какой стороны они прилетели? Пока ты в танке прятался, пока они залп рядом с вами положили. Они через вашу голову всё наше село, как и селище рядом - Уничтожили. А ты уши развесил. Брехняяяяяяя! Веришь пшеку, а на своих плюёшь.
- Постой Серёга! Ты куда? Ты что – обиделся? Да постой ты.Ну и иди дурак. Иди и думай. Хоть бы обернулся. Всю ночь с ним проговорил, а он тут обиделся. Дуралей.
Над лесом разгоралась заря. Светало. Но вокруг стояла такая тишина - что страшно было дышать. Чтоб нас не услышали. Солдат присел у лежащего с винтовкой снайпера.
Тут в тишине. Крик.
- Прости меня Лёха, и вы люди добрые простите. Не знал я .............
Страшный взрыв, грохот. Столб огня. Взлетающая вверх башня танка. Жар огня. И ещё взрывы.
Парень вскочил на ноги.
- Серёгааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!!
Автоматная очередь сразила его наповал. В нашем автобусе посыпались стёкла.
Поднялась стрельба. Грохот взрывов.
Стрельба и взрывы переместились вглубь леса. Где, видимо была большая концентрация войск. Из горевшего танка ещё слышались звуки от разрываемых патронов.
Потом всё стихло. Наши женщины ходили перевязывать раненых, которые лежали по обе стороны от дороги. Потом ополченцы пригнали КамАЗ. Погрузили туда раненых и пленных. Там один из солдат передал письмо матери. Я его дальше приведу. Отправить его так у нас и не получилось.
Автобус мы развернули и вернулись на большак. У дороги на роднике набрали воды. И в четыре часа тронулись в путь. К России. К свободе. К Миру.

Настёна
Шестнадцатого января, в городе Симферополе, умерла семилетняя девочка. Не велика важность и об этом не напишут газеты. Не будет митингов и манифестаций. Ни чего не будет, и девочки не будет тоже.
Уже ни когда не вырастет из неё красивая девушка, не станет она счастливой женой и матерью. Не будет мудрой, убелённой сединами старушки. И ни кому до этого нет дела. Вот если не эти строки. то многие и не узнали о её трагической смерти.
Настенька.
Мама запила и ушла в большой загул. Нет её. Когда девочке задавали вопросы о матери, ответы были разные.
- А меня мама не любит, вот и ушла куда-то.
- А у меня нет мамы, меня папа нашёл в капусте.
- Наша мама пьющая, она с чужими мужиками водку пьёт и она б---дь.
Все ответы правдивы и точны, но ребёнку от этого не легче.
Отец не отличается умом и сообразительностью. Он тоже пьющий. Но у него хватило ума ухаживать за ребёнком. Нечета сбежавшей матери. Он её одевал, кормил, водил в садик. Когда подросла, повёл в школу. Всё бы хорошо, но он пьющий. А так как работает он водителем, то ни чего хорошего не могло произойти от слияния вождения и пьянства. Но беда пришла с другой стороны. От туда, от куда не ждали.
Настенька! Эти огромные глаза, на бледном личике! Эти матерные слова, услышанные в пьяной компании и срывающиеся с бледно-розовых губ. Женщины на работе, куда отец её привозил, пытались втолковать что это плохо. Мужики, корректно молчащие, пытались не заострять внимания ребёнка на этих словах.
Отец забирал девочку из интерната, и возил с собой по городу. Но работал он с четырёх утра, и по этому, с утра. давал дочери подольше поспать. Он заезжал за ней к десяти утра, кормил, собирал и возил в машине.
Так должно было быть и в этот раз. Настенька проснулась, дома ни кого не было. Она позвала отца, в ответ тишина. Поднялась, умылась и села кушать приготовленные отцом бутерброды. Включила телевизор посмотреть мультфильмы. С шифоньера свисала красивая ленточка. Встала. Попробовала допрыгнуть, не получилось. Сбоку стоял стул. Залезла на него. Дотянулась до ленточки. Но дверца шкафа, на которую она опиралась, под давлением её тела, захлопнулась. Сильно придавив ей пальцы. Девочка закричала и стала дёргаться, чтобы высвободиться из захлопнувшейся двери. Шкаф наклонился. Дверца резко открылась. Настя упала на пол. Сверху на неё, ломая рёбра и позвоночник, упал шифоньер. Всё. Нет больше Насти.
Когда отец приехал, чтобы взять её с собой, она уже остывала.
Скорая. Милиция. Следствие. Экспертиза. Вскрытие. Похороны. Могильный холм.
Может кто-то поставит свечку за упокой Отроковице Анастасии.
________,,__________
Поймите! Я это пишу не для того чтоб вы разрыдались, но откройте свои сердца для сочувствия. Будьте добрее. Отзывчивей. Все эти истории с Донбасса, не политический заказ, а истории о людях, о добре и зле. Не надо здесь искать обвинений и оскорблений. В моих рассказах люди говорят о себе или себе подобных. Пожалейте их. Выдавите из себя хоть каплю сочувствия, а не задавайте вопросы типа: А в какой деревне это было? Назовите фамилии! Подтвердите факты!
Да какие факты? Выжившие люди, вот и все факты. Как вы сможете доказать, что не ели на новый год селёдку? Да и зачем? Вот есть история. Хотите, верьте - хотите, нет. Но помогите тому, кто рядом с вами и нуждается.
Вот эта история про Настеньку.
Сто процентный факт. Есть протоколы, свидетели. И история про Любовь Загорулько. Факт, но, ни единого шанса на подтверждение. Даже фамилия по её просьбе изменена. О Настеньке в газете некролог. Три слова.
- Любим. Помним. Скорбим.
О Любови Загорулько, только великая, огромная благодарность в сердцах людей.
И если бы не мои рассказы, не эти истории, то вы врят ли бы узнали обо всём этом.
Я так решил. Писал. Пишу. И буду писать. Кому не нравиться - не читайте.
Почему пишут о Великой Отечественной войне, о её героях? Чтобы помнили! И воспитывали детей на хороших примерах. Кто не помнит и не знает своей истории - тот просто труп.
Я пишу - чтобы вы сочувствовали. В наш век кибернетики и компьютеризации, мы мало уделяем времени людям.
Живите в мире. Будьте добрее. Вам шлёт привет Любовь Загорулько. Это герой нашего времени. Она жива и работает с детьми.

Счастья всем вам.

Ситуёвина
Еду это я значит по улице Троллейбусной. Осень, прохладно. В голове как из тумана выползает мысль;
- Надо остановиться.
Я вообще слушаюсь своего внутреннего голоса. Свернул с дороги на тротуар. Остановился. Слез с мопеда. Стою, осматриваюсь, к чему-то меня остановил внутренний голос. Рядом обычная, пятиэтажная хрущёвка, правда, покрашена в зелёный цвет. И тут вижу в окне девушку. Мне, в общем-то, под пятьдесят и поэтому не до девушек, но тут особый случай. Её вид завораживает. Лицо обращено вдоль окна, и я вижу только левую сторону. Но смотрит она явно на меня. Её бледная кожа отдаёт лунным сиянием. Лицо с бледно розово бежево голубым отливом. Редкие волосы, цвета пшеничного колоса, аккуратно уложены и спускаются ниже плеч. Вижу плечо и часть туловища, покрытое простой, тонкой, холщёвой рубашкой. Девушка что-то пытается сказать. Губы шевелятся, но я ни чего не слышу. Она поднимает руку и протягивает в мою сторону. Кажется, что она что-то просит. Но я не слышу. Громко говорю, что не слышу. Она не слышит меня. Показываю на уши руками и пожимаю плечами. Она продолжает говорить.
У меня возникает мысль, написать на листочке что я её не слышу. Нагибаюсь к мопеду, ищу в сумочке ручку и листок. На меня пахнуло холодом и каким-то затхлым, спёртым воздухом. Я отшатнулся и поднял голову. Окно открыто.
Девушка сидит, молча, прислонившись к раме, и смотрит вдаль. Лицо также миловидно и притягивает взгляд. Точнее даже описать трудно. Лицо красивое, напоминает девочку из мультфильма”Щелкунчик”. Но оттенок голубого в лице и эта лунная бледность немного пугают и останавливают. Это мертвецкая бледность. Мысль как пронзила меня. Отшатнулся. Но девушка смотрит на меня и пытается что-то сказать. Теперь, когда окно открыто, видны её ноги. Они такие же тонкие, как и руки. Похоже, что у девочки начинается анорексия. Так она худа. Хочется помочь ей. Разобраться что к чему. Может от худобы такая бледность? Ещё и эта застиранная, серая рубашка до колен придаёт ей нищенский вид.
Она меня зовёт. Я это чувствую, но не слышу. Осмотрелся. Рядом ни кого и ни чего нет. Залез ногами на припаркованный мопед и сел на окно. Перекинул ноги. Вот и стою внутри. Что за комната? Вроде не кухня, но стоит большой обеденный стол и на нём газовый таганок. Сверху большущая кастрюля. На столе ножи, вилки и разделочные доски. Вроде как для нескольких хозяек, может коммуналка? Кровати. Стены серого цвета. Давно не белены. Кругом нищета и разруха. Комната как не жилая. Местами обвалилась штукатурка. Но шторы висят. На кроватях застиранное, серое постельное бельё. Девушка смотрит теперь не в окно, а внутрь комнаты. Голова повёрнута в сторону и я вижу её только левую часть лица.
Кстати. Ноги в окне, были не её. На кровати лежит отвратительная, древняя старуха. Когда я влез в комнату, она затянула ноги под одеяло. Под этим одеялом, так же спрятано тело девушки. Фу. Какая мерзость. Этот дивный цветок и дряхлая старуха. Это ещё сильнее подчеркнуло нищету ихнего бытия. Стал оглядываться. Из темноты разных углов, из-за штор, ото всюду ко мне приближаются старухи. Кругом одни старухи. Древние. Лет за сто. Лица сморщенные. Остатки волос на головах – клоками. И шепчутся, переговариваются о чём-то. Я не слышу, но ощущаю какую-то угрозу. Доносятся обрывки слов:
- Молодец Ирочка. Это всё она. Без неё бы мы пропали. Опять она заманила……
Я резко повернулся на право. Возле меня уже две старухи. Оборачиваюсь на лево.
Прекрасная девушка, медленно поворачивает голову в мою сторону.
Волосы на моей голове шевелятся.
Лицо Ирочки, как я понял, так зовут незнакомку, приобретает зловещее очертание. Левая сторона лица, с бледно бежево голубой кожей поворачивается к окну, а передо мной появляется вторая часть этого лица. Большая, мохнатая бородавка, справа от носа. То, что было тонким, точёным носиком слева, справа просто зияет чёрным провалом.
Да это лепрозорий какой-то. Кругом страшные лица, с дырами на щеках или красными пятнами воспалений. Чешуйчатые лишаи на руках.
Краем глаза замечаю, что нога старухи, лежащей рядом с той девушкой, поднимается и начинает закрывать окно. Старухи приближаются и тянут ко мне свои костлявые руки. От них веет диким холодом. Я не стал ждать их ледяного прикосновения.
Прыгнул в ещё не закрывшееся окно. И вроде как побежал. Я спасся. Холодный пот. Полегчало. Страх отпустил.
Я проснулся.
Приснится же такое.
Ну, для чего людям показывать такие ужасы по ночам?
Не подскажите, к чему такой сон?
До одиннадцати не кому этот ужас не расскажу, чтоб не сбылось. А потом можно. Такое поверье.
Доброго и счастливого утра всем.

Роза
Я родилась. Как здесь красиво. Рядом такие же, только рожденные веточки. С небольшими светло зелеными листиками. Между нами, молодыми побегами, торчат из земли какие-то старые палки. Ой, зачем о старости. Жить так хорошо. Люди ходят и отрезают старые стебли. И это правильно. Они отжили своё. Теперь наша очередь. Теперь мы будем расти, цвести и пахнуть. Ой! У подружек уже появляются вторые, и даже третьи листики. Как красиво. Какие они молодцы. А я не расту, потому что живу на краю клумбы. Здесь дует, холодно и мало попадает влаги. Хотя нет, влаги нам хватает. Когда наступает утро, то везде стоит туман, он обволакивает мои листочки. О! И правда листочки. Пока я жаловалась, что не расту, у меня появился второй листочек и пробился третий. А ещё, я вам скажу по секрету, у меня будет сестра. На старом стебле, из которого я расту, пробивается ещё одна веточка. Это так романтично. Мы подружимся. Уверена.
А вот интересно. Откуда я все знаю. Соседей по грядке. Людей с ножницами. Утренний туман и вечерний полив. Наверное, я просто такая умная. Ну не может же быть на самом деле, что вот эта старая ветка, к которой я креплюсь, и даёт мне знания. Да нет, конечно же, нет. Вот подружки зашелестели листиками. Приближается вечерний полив. Потом спать. Девочки шелестят, что полив не такой как вчера, в воду добавили, что-то ещё. Вкусное и полезное. Это, наверное, что то для роста, что бы мы росли красивыми и стройными. Вот и это я знаю. Но листики об этом не шептали. Значит сама такая умная. Никогда не поверю, что этот старый, обрезанный сучок может, что-то знать и мне передавать.
Ночь. Свет погас, и стало неуютно. Витамины через корни проникают внутрь. Как хорошо. Я тянусь ввысь, к свету. Вот наступит утро, и я буду ближе к солнцу. Там и теплее и светлее. И только сучек рядом бурчит:
-Рост это смерть. Красота и развитие ведёт к смерти.
Брехня. Кто тебя будет слушать. Ты всегда бурчишь и не даешь радоваться жизни. Отстань. Я буду расти.
Вот и утро. Улетучились ночные страхи. Хорошо, что днём эта старая ветка спит и не бурчит совсем. Только портит все. Утренний туман освежает. Вот и горит полный свет. Ура! У меня уже пять листочков, а у сестры, что чуть ниже меня появился листок. Мы растем. Я на правах старшей, все рассказываю сестре. О порядках, о поливе. О соседках. О старом сучке не стала ничего говорить, сама все узнает. Зачем сестренку расстраивать. Опять ходили люди с ножницами. С другой стороны грядки вырезали много старых веток. Долго смотрели на меня, а потом направили солнце, в мою сторону и целый день я нежилась в лучах света и тепла. Вечером нас поливали простой, и немного холодной водой. Аж вздрогнула от холодных капель.
Вот и ночь. Опять старая ветка начинает бурчать. И вы вот поймите. Сестра ее поддерживает. Да как она может. Я выше, старше и умнее. Чуть не поссорились. Сестра все талдычит, что мы растем из этого сучка. Что он за нас болеет и переживает. Ага, сучек болеет, а я из-за него плохо развиваюсь. Старая ветка только и знает, что бурчать и портить настроение ночами. А эта младшая, просто глупышка. Она ещё ничего не понимает. Да и что вы хотите. У неё всего три листочка. Она даже сказать толком ещё ничего не умеет.
Вот и утро. Мягкий, тёплый туман обволакивает мои листья. Он увлекает меня куда то ввысь, на верх. К людям и к солнцу. Туман осел. Осмотрелась. Как же я выросла. У меня уже своя веточка. У сёстры только пятый листочек, а мои листики уже на отдельной веточке. Так же как и соседки. Вот теперь можно свободно шелестеть с подружками о воде и витаминах. Подружки предупреждают, идут люди с ножницами. Это немного пугает, только не знаю чем. Старая говорила, что люди несут смерть. Брехня. Это только сучкам смерть, старухам. Мы же, молодые и красивые будем жить вечно.
Наверное, моя старая ветка чувствовала что-то. Ее сегодня и, правда, срезали. Ну, никогда бы не подумала, что расстроюсь по этому поводу. Мне стало так грустно, что на месте среза, даже выступила слезинка. Человек, правда, присыпал слезинку землёй. И сестра расстроилась. У неё даже листики опустились. Недолго мы погрустили. Девочки листиками машут, говорят сегодня опять витамины с водой. Так хорошо. Это приободряет. Полезно и вку-у-у-сно. Ночь. Тишина. Вот как хорошо. Ни кто не бурчит и не бубнит на ухо, какой жестокий мир нас окружает. Какой же он жестокий? Утренний, романтический туман, вечерний витаминный полив. Это же чудо. Что ещё может так радовать в жизни. Но все равно, немного грустно. Скучаю я по старой ветке. После ее ночных нотаций, мне милее и радостней казалось утро. Но ничего. Это все ночная хандра. Это все от того что я расту на краю клумбы. Здесь дует холодный ветер. Сестра снизу вон дрожит и шелестит всю ночь. Теперь понятно, почему она поддерживала старуху. Она за ней от ветра пряталась. Ничего, теперь тебе она не поможет. Сама выживай. А то хитрая, пристроилась там внизу, за веткой растёт себе. Чуть меня не обогнала.
Утро. Туман. С ночью уходят все кошмары и тяжелые мысли. Как я выросла. На моей макушке, как и у всех девочек рядом, появился бутон. Он ещё крошечный. Совсем маленький. Но я уже представляю, какой он вырастет красивый и большой. А когда он распустится и станет белым блондином, с тысячей лепестков, все будут мне завидовать. Ой, девочки, как я счастлива, аж даже листики дрожат.
Вокруг у молодых веточек тоже дрожат листики. Они что, так же как и я думают. Но мой, то бутон будет лучше других. Я в этом не сомневаюсь. Я лучшая. Ой, нет. Девочки дрожат по другому. Говорят - человек идёт с ножницами. Его все бояться. А мне-то чего бояться? У меня старуху уже давно срезали.
Подошёл, простоял. Страшно. Человек у соседних молодых веточек срезал листики. И у нас с сестрой тоже срезал. Листики забрал и положил в корзину на дорожке, а потом корзину забрал с собой. Может, мы так размножаемся. Эти листики посадят в землю, и из них вырастут новые цветы? Жалко нет нашего старого сучка, не у кого теперь спросить. Наша старая хоть и бурчала, но польза от неё все, же была. Без неё как то скучно теперь.
Подружки прошелестели листиками, что наши веточки повезли в мусор. А что такое мусор? Опять вопрос без ответа, и спросить не у кого. Скучно стало жить. Утром туман, вечером полив. Все одно и то же. Одна надежда на бутон. Он уже так налился, что вот-вот распуститься.
Вечером в полив давали новые витамины. Утром шикарный и долгий туман. С первыми лучами солнца пришла тяжёлая весть. Оказалось мусор - это смерть. У кого-то из девочек ещё не отрезали старый сучек, и вот он ночью рассказал, что если везут в мусор, то это значит на верную смерть. Да за что же? Такие красивые, здоровые листики, которым ещё расти, и расти, и вот их, такие нежные и короткие на смерть. Брехня. Наверное, девочки что то перепутали или старая ветка обманывает. Ну не может этого быть.
Ой. Я что-то чувствую. Во мне все поднимется. Все тянется к свету. А как сестра подросла. Она почти догнала меня. Эти витамины, что нам дают, делают чудеса. У сёстры такой же бутон как у меня. Она тоже так тянет листики вверх. Только сейчас я заметила, что снизу тянется совсем маленький росточек. Это ещё одна наша сестра, но на ней даже не распустились листики. Совсем ещё малышка. Мы тоже были такими когда-то. День два и поднимется. Будет как мы.
Опять зашелестели соседки. Человек с ножницами. Что они его все так бояться? Может они знают о человеке больше чем я? Может мне моя старая ветка не успела всего рассказать о людях? А может и я ее плохо слушала? Даже точнее, совсем не слушала.
Медленно, между грядами вёз человек, страшную корзину. Когда-то в эту корзину он скидывал листочки, отрезанные от нас, и увез в неизвестном направлении со страшным названием - мусор. Я, правда, не поверила, что это слово означает то же что и смерть, но все же страшно от этой неизвестности.
Я качнулась и затрепетала в страхе, всеми своими листьями. Корзина наполовину была заполнена такими же девочками, как и я. Бутоны только и было отличие между ними. Были красные и белые, жёлтые и розовые, были с различными оттенками. Одно их объединяло, это то, что они вот-вот должны были распуститься.
По рядам прошелестела новость:
-В другой мир, на продажу.
Как заманчиво и интересно, но все равно страшно. Как пугает все неизвестное и не понятное. И вот так всю жизнь. То старая ветка, из которой я выросла, все пугала и ругала, а когда ветку срезали, весь мир манит своими тайнами и ими же пугает. В этот раз человек с ножницами прошёл мимо. Все вздохнули с облегчением, но наши ряды сильно поредели. Девочек увезли, и мы о них ничего не слышали. Зато человек с ножницами стал регулярно приходить и забирать все новые и новые жертвы. На днях была увезена и наша сестра. Я загрустила и немного допустила свой бутон. Посмотрела вниз. На месте среза появилась слезинка, но в этот раз человек не стал присыпать землёй, и слезинка в лучах солнца блестела как звезда. Там же снизу дрожала и трепыхалась наша третья сестра. Я как смогла, попыталась ее успокоить. Но что можно сказать и о чем рассказать, если сама ничего не понимаешь.
И опять нам повезло. Человек с ножницами прошёл мимо. Хотя как сказать повезло? Может там, куда увезли наших сестёр лучше? Может вот там и начнётся самая настоящая жизнь? Как бы это узнать. И как узнать, что надо сделать, что бы именно тебя забрал человек с ножницами. А может наоборот, что делать, чтобы не забрал. Здесь ведь все так привычно. Утренний туман, вечерний полив, что ещё нужно для такого красивого цветка как я? И хочется мне в другой мир, и не хочется.
Очередной день начался как обычно. Мягкий и тёплый туман, потом нежные потоки света. Далее человек с ножницами. И опять он меня не тронул. Я уже образовалась и собиралась пообщаться с нашей младшенькой, но тут появился ещё один человек. И вот по рядам идут уже двое. Не успела я толком испугаться и задуматься о том что происходит, как меня уже срезали.
Меня и ещё четыре таких же белоголовых девочки. Сначала делали больно. Срезали нас, дальше отрасли нижние листики и отломали такие красивые и изящные иголки. Но после, нас завернули в красивую, блестящую и шелестящую плёнку. Обернули разноцветными лентами. На нас смотрели десятки людей и говорили:
-Какой прекрасный букет.
А несла нас на своих руках, женщина в таком же белом платье, как и лепестки моего бутона. Нас возили в разные места. Показывали разным людям. И почти все хвалили.
-Какая красавица.
Это они обо мне. Девочки тоже были красивые, но я была самая необыкновенная. От жары и постоянных переездов почти все их бутоны распустились, а мой держался. Я старалась изо всех сил скрепить его и до вечера он устоял в том же виде как и утром. Когда вечером нас привезли в другой дом, там было много разных цветов. Они лежали в разных местах и положениях. Нас же сразу поставили в большую ёмкость с водой и я наконец-то напилась. Эта жара сильно изнуряет.
Я видела, как и другие цветы ставили в ёмкости с водой. Все, на первых же минутах, оживали. Но на следующее утро, не было освежающего тумана. Мы простояли в душной и тёмной комнате два дня и только после этого люди поменяли старую воду на свежую. И опять нами любовались. Особенно мной. Ведь мой бутон только начал распускаться, а все остальные стояли раскрытыми. Только я сохраняла тайну и интригу. Поэтому мною все восхищались. Одно меня омрачало. Я видела как другие цветы, которые опускали свои головки, собирали и выносили в большой корзине. Их ломали, если они были длинные или просто бросали вниз. Люди и здесь говорили это непонятное слово:
-"Мусор".
Но теперь это слово приобрело новый, устрашающий смысл. Я видела, как относятся к цветам после того, как они перестали радовать людей своим видом. Мы цветы и созданы для того, что бы радовать людей. Но все, же страшно, что будет дальше? Постепенно все цветы кончились. Остался только наш букет. У некоторых девочек стали облетать лепестки. Я держалась как могла. Я же лучшая. Унесли всех. Одна. Переставили в другую вазу и налили свежей сладкой воды. Это меня оживило. Но правда не на долго. С ужасом заметила как один за одним отрываются и падают вниз, белые лепестки. Ещё. Ещё один. И ещё. Все. Далее только неизвестность. Женщина, которая раньше носила на руках, теперь была с ножницами. Не понятно зачем. Здесь уже некого срезать. Я медленно умираю. Зачем же меня ещё и резать. Женщина срезала облетевшую головку и низ стебля. Боли почти уже нет.
Меня воткнули в сырую землю и накрыли большой банкой. Это конечно же не мой, прежний дом, но все же тепло. Жизнь ещё теплится во мне. Под банкой тепло и уютно. Воздух влажный, немного похож на туман. Вся моя жизнь теперь, сырость, сумрак и неизвестность. Не знаю, сколько прошло времени, но мне кажется что снизу начинают расти корешки. Влаги и витамины из земли тянутся ко мне к верху. Как это необычно и приятно. Опять неизвестность, но уже приятная, обнадеживающая.
-Я родилась.
Этот голосов раздался сверху. Такой нежный и тонкий. Такой знакомый и неизвестный. Да это же мой листик. Он родился, и это я дала ему жизнь. Все силы на то, что бы листик жил и стал веточкой. Надо будет ей рассказать о жизни, о смерти, о мусоре и человеке с ножницами. Рассказать, что мы растем, чтобы приносить людям радость. Мы красота в этой жизни.
Вопрос, будет ли она слушать меня, старую, засыхающую ветку?

Вспомните о своих родителях. А слушали ли вы то, что вам говорили.
Здоровья и благополучия.

Вам в ЖЖ надо.
Только текст отформатировать как принято в печатных изданиях. Не осилил по причине крайнего неудобства восприятия.

Спасибо за отзыв. Я ведь только учусь. И на этом форуме меня мало читают. Всё на втором Симферопольском. Спасибо за то, что читаете.

Спасительная пасха
Это было в те славные и добрые времена, когда я учился в училище. Было когда то в городе Калининграде, ранее Кенигсберге, училище судовых поваров, точнее коков. И вот занесла меня судьба от Черного моря до Балтийского. Просто от школы до армии один год. Ну не бить же баклуши столько времени. Вот и поехал я набраться ума вдали от маминой юбки. Сам себе, и профессия и навыки перед армией. Мама только купила билет и дала тридцать рублей на житье и бытье. Небольшая сумка, осталась со школы, в которой нижнее белье и брюки с рубашкой. Это не институт и мой аттестат мне позволил поступить даже без собеседования. Отдал документы и еще неделя свободная. Осваивался в общежитии. Выбрал самую маленькую и неприглядную комнату. Всего на пять человек. Нас заранее предупредили, что с нами будут учиться и те, кто уже прошел два года армии. Поэтому поблажек в учебе не будет. Все хотят окончить училище и получить визу на загран - плавание. А те, кто перед армией, гарантировано, без учебки идут служить в качестве поваров. Поваром я хотел быть всегда. Нравилось мне колдовать на кухне. Правда никакого опыта, навыков и знаний, но видя, как готовит мама смог сам, без посторонней помощи прокормить семью из трех человек. Это когда маму положили в больницу, ей удаляли желчный пузырь. Вот. Ночью ее увезли. Утром все перекусили, что нашли в холодильнике, а вечером, вернувшись из школы, кружка, дополнительного занятия, я увидел, как отец готовит суп. Большая кастрюля, полная воды, когда закипела, отец положил четыре почищенных, но не порезанных картофелины. Когда вода опять закипела, не дожидаясь готовности картошки, положил туда, нет, опустил в кипящую воду, взявшись за хвост, чтобы не испачкаться, целую селедку. Да-да. Не чищенную. С головой и кишками, в шкуре и с плавниками. Дождался когда закипит. Снял с огня, поставил на стол и сказал;
- Ешьте! Все равно ничего больше нет.
Попробовать решился младший брат. Конечно же, сразу все выплюнул. Это даже собаки не стали есть. Пришлось мне браться за дело. Мелко порубил мерзлую куриную ножку, поставил варить. Почистил и порезал картошку, когда закипел бульон(!) бросил в него. Далее почистил, порезал, пожарил луковицу. Бульон, правда, сильно кипел, но зато картошка быстро сварилась. Помешал суп – кажется жидковат. Взял жменю вермишели и закинул в суп. Именно закинул. А вдруг обожгусь. Помешал черпаком – густовато. Положил жареный лук. Чуть не забыл посолить и поперчить. Зову всех. Уже семь вечера, идите есть.
Все так проголодались, что суп съели почти полностью. Отец отлил себе в банку на завтра, на работу на обед. Когда на следующий день все вернулись домой, то стало понятно готовить еду это моя обязанность. Пришлось приходить из школы пораньше и придумывать, что и как готовить. Мне тогда было 14 лет.
В общем, комнату в общежитии я выбрал среднюю. Поселился и стал ждать, кто еще приедет поступать. Целыми днями ходил по городу, смотрел, что и как. Калининград –интересный город. Во время войны он был почти полностью уничтожен, но остались несколько зданий в целом или полуразрушенном состоянии. Так, проезжая по центральному мосту в глаза бросается вид замка Канта. Величественное и загадочное. Поговаривают, что в стенах этого замка есть тайные ходы, по которым можно подняться на самый верх или спуститься под землю. Находиться, правда, возле самого замка опасно. Дожди и ветер сильно повредили кладку и, если какая птица близко пролетит, или сядет на край, то вниз летят обломки кирпича, песок. От замка видны развалины рейхканцелярии. Там все плохо. Прошло сорок лет после войны, а на что хватило рук так это оградить эту огроменную кучу битого кирпича. Стены этого заведения толщиной больше метра. Там в одном месте осталось стоять несколько метров стены, высотой до пяти метров. Вот на этом куске видны две ямки, глубиной до трех кирпичей. Ямки эти от прямого попадания танкового снаряда. У меня, конечно же, возник вопрос, если танк такой слабый, то что же, какая сила смогла разрушить цитадель фашизма. Еще из уцелевших зданий стоит костел. Сейчас в нем устроен органный зал. По тем временам, да и по моей молодости, для меня это здание было верхом мастерства и красоты архитектуры. Шикарные, островерхие башенки. Узкие бойницы-окошки. Цветные витражи. Все выглядело так необычно и загадочно. На сам концерт мне попасть так и не удалось, а вот репетицию я вполне мог послушать. Очень красиво. Много классической музыки я не знаю, но вот лунную сонату я слушал, открыв рот. Величественно и красиво. Совсем не так звучит как в приемнике или в телевизоре. Повторить и передать словами ощущение невозможно. Прошу, верьте на слово. И, вдруг, у вас появиться возможность посетить органный зал – не упустите возможность. Далее из уцелевших зданий были загадочные кубы. Вот стоит такой квадрат, без окон и дверей. Смотришь на него и тебе становиться не по себе. Входа нет. Вместо окон – узкие, сантиметров десять шириной и пятьдесят высотой бойницы. Внутри темно и не видно. Есть ли кто нибудь там. Может снайпер или автоматчик. Обошел все вокруг. Метрах в ста от здания, на травке, среди деревьев, вход под землю. Но тщательно закрыт. Пока я крутился рядом, разглядывая строение, подошел милиционер, спросил что я здесь потерял. Объяснил, что приехал из Крыма, и меня заинтересовали эти два строения.
- это не два, это одно строение. Мы просто видим надземную часть. Здесь фашисты нарыли очень большое количество подземных ходов. Вообще это девяти этажное здание. Мы видим его три верхних, а шесть находиться под землей. Вход в это здание расположен в ста пятидесяти метрах к северу. Хотя и не обязательно это вход. Может быть обман. А вход будет к югу. У каждого такого здания свои тайны. А таких зданий здесь около десяти.
Гуляя по городу наткнулся еще на два похожих между собой строения, называемыми форт. В одном из них сделан ресторан восточной кухни, а в другом музей. На данном этапе музей был закрыт, но я надеялся в дальнейшем его посетить и узнать, что это такое и для чего использовали и когда. Потому что выглядел форт довольно в старинном стиле.
Это все что касается города. В остальном здесь современные постройки послевоенного времени. Еще люди говорят, что под городом расположен военный завод, на котором делали снаряды и бомбы и, якобы, когда русские захватывали город, то открыли шлюзы и завод затопили. Не знаю на сколько это правда, на сколько нет, но таинственные места в городе на виду. О! есть еще одно! Очень часто говорят что в окрестностях города, в одной из затопленных шахт, находиться знаменитая янтарная комната. И что сам, великий Юлиан Семенов придерживался этой версии. И единственной проблемой оставалось то, что не было возможности осушить залитую шахту. После небольшого экскурса продолжу.
Наши казармы находились примерно в километре от рыбного порта, на территории которого и находилось само училище. После поступления, когда сданы все документы и ты считаешься принятым, выдается морская форма. Дело в том что первую половину обучения мы все находимся на полном государственном обеспечении. А это значит что с сентября по декабрь включительно, нас кормят, поят, одевают и обучают бесплатно. После нового года идет неделя обучения, за ней неделя работы в столовых различных предприятий. Заработанные деньги идут в фонд училища и являются показателем твоих знаний. Если ты получаешь полностью заработанные деньги, то продолжаешь учиться, если же предприятие не хочет платить за тебя, то из училища отчисляют. С одной стороны это и правильно. Повар не может быть ленивым. Если ты ленишься на подсобных работах, которые не требуют ни ума, ни умения, ни фантазии, то, что говорить о будущей работе.
Мне очень повезло, я попал в министерскую столовую. Зав производством был Эдуард Измайлович. Такой полный, высокий мужчина. Он постоянно передвигался по кухне. Его не было слышно, но все получали его указания и наставления. Он появлялся ни откуда. Утром третьего дня он забрал меня из подсобного помещения, где мы втроем чистили овощи и поставил у огромной сковороды. Я жарил котлеты, отбивные, бифштексы и шницеля. Рядом, на вполовину меньшей сковороде, он жарил рыбу. Кстати я такую в первый раз видел. Называлась она «Ледяная». Рыба была почти прозрачная. Я все смотрел, как Измайлыч успевал обваливать рыбу в муке, переворачивать и снимать обжаренную. А рыба жарилась очень быстро. Тут он сказал, что бы я посмотрел за остатками рыбы на сковороде и ушел. Я стал метаться то к себе, то к нему, но успел. Когда снял всю рыбу и выключил сковороду, он вернулся. В одной руке держал ковш горячей воды, которой залил сковороду, а в другой руке он держал кусок хлеба, которой отдал мне. Положил на него три рыбки и сказал, что бы я съел, а потом помыл сковороду. Сам же стал за мою сковороду и дожарил оставшиеся шницеля.
Рыбу я конечно уплел, всего за минуту, а что, в ней и костей кроме хребта нету. Когда я доедал пустой хлеб, шеф шлепнул мне сверху котлетку. Вот я и отъелся. Вы не забывайте, дело после нового года, неделя учебы, а неделя работы. Когда работаем, то есть что поесть и попить, а вот неделя учебы – строгий пост. Едим только то, на что осталось денег. Если денег нет – то ночью можно поработать на хлебозаводе. Это в двух кварталах от нашей казармы. Ночью, через забор, проникаешь в цех. Вместо укладчика укладываешь на лотки в вагонетках продукцию. За каждую вагонетку - булка хлеба. Полчаса работы, шесть булок хлеба и обязан уступить место следующему. Это как закон. Из комнаты все ходят по одной ночи. За неделю до описываемого случая, в конце марта, случился ураган. Для большинства из нас, жителей сугубо сухопутных, это был шок. В окнах звенели стекла, а с другой стороны здания все стало покрыто льдом. В семь утра, как по команде, все высыпали из казармы. Ветер сразу с половины посрывал шапки. Люди стали собирать их. Наша дорога в училище проходила через рельсы и две небольшие лужи, в народе называемыми озерками. Рельсы засыпало снегом и покрыло толстым слоем льда. Озера тоже замерзли, а дорожка между ними обледенела. Ураганный ветер все пытался скинуть нас с этой дорожки на лед. Пока дошла до порта, шинель и брюки клеш (тридцать три сантиметра) покрылись коркой льда. В порт нас не пустили, отправили в казармы. И пока мы добрели, то были полностью как черные сосульки. Целые сутки мы сушились. Развесили шинели и собирали тряпками стекающую воду. Брюки были растянуты на каркасах, что бы высыхая, они не уменьшились. Брюки это особая тема. Как у девочек в школе требовали, что бы юбка была ниже колена, так и у нас длина клеш не могла быть больше тридцати трех сантиметров. Но морской порядок твердил – и меньше этого клеш быть не может. Каждое утро дежурные при входе с линейкой проверяли всех до единого.
В связи с ураганом, следующая неделя, вместо работы в столовых, нам пришлось наводить порядки в училище. Вставляли стекла, выбирали воду, белили, красили. Помогали в порту собирать и грузить тину, водоросли и песок. К концу недели все было окончено. Порт блестел, и пах свежей краской. Деревья цвели, клумбы перекопали. Наступала настоящая весна. Всем было хорошо.
Хорошо, то хорошо, но не нам. Вторая неделя без работы в столовых. Деньги закончились. Курить и есть нечего. Утром воскресенья проснулись рано, но вставать не хотелось. Делать все равно нечего. Идти без денег не куда. Есть охота, а не за что. Но к девяти все же повылазили с коек.
Стали проверять свои вещи, что бы наскрести хоть сколь ко нибудь на хлеб. На завод вечером не пустили. Там после урагана усилили контроль. В этом месте у нас был полный облом.
Проверив карманы, набрали пятнадцать копеек. На хлеб не хватало. Но тут одному из нас пришла гениальная мысль.
- Ура! Идем в вагонное депо. Там столовая есть. И, если не выгонят, то три супа и три кусочка хлеба нам обеспечено.
От такой идеи все повеселели. Быстро собрались и вышли. Идти четыре квартала. В том числе мимо завода.
Ароматы раздразнили еще больше. Аппетит разыгрался не на шутку. Остаток пути, мы почти бежали. Мимо поездов, тепловозов и вагонов. Перепрыгивая через рельсы.
Мы прибежали. Столовая открыта. Да она и не бывает закрытой. Здесь люди работают круглосуточно и кормят их так же, постоянно.
Возле раздачи всего один мужичек. За повариху женщина, лет пятидесяти. Как для нас, семнадцатилетних, то старушка. И вот она нас убила.
- Ребята, а я вас не накормлю. Сегодня столовая не работает и обеды мне выдали строго на работающих. Мы опустили головы. Последняя надежда рухнула. Весь сегодняшний, такой светлый, теплый и для кого то радостный день, мы проведем голодными. Грела только мысль, что завтра, вечером, я получу перевод от мамы. Целых десять рублей. Мы отъедимся и сможем безбедно прожить всю неделю. Но это будет завтра, еще и вечером. Извещение на перевод лежит в кармане, но на него, то не поешь. Мы, молча, развернулись и стали выходить из столовой.
- А что вы вообще хотели? Ребята? - окликнула нас буфетчица.
Я повернулся, протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежало наше состояние.
- Три супа и три хлеба.
- О, а это немного будет для вас, пятерых.
- Этого хватит нам на два дня.
- Ну ладно, суп-то, вам налью. Возвращай всех.
Я выглянул на улицу;
- Возвращайтесь, нас кормят.
- О! Андрюха! Молодец, уломал старушку. Живем. Я гордо высыпал копейки на прилавок и получил три тарелки вермишелевого супа. Слюни чуть не капали изо рта. Аромат несказанный. Горячая пища. Мы уже две недели не ели ничего подобного.
Ребята взяли ложки, я вернулся еще за хлебом.
Хлеб завернули в газету и спрятали в карман. Нам еще вечером захочется жрать как голодным волкам зимой. По очереди, не нарушая порядка, ложками выхлебали первую тарелку. Остатки перелили во вторую. Так же расправились со второй и принялись за третью. Когда доедали суп, а ели мы очень медленно. Как англичане. Пережевывая тридцать раз воду с макаронами. Так просто, говорят, быстрее наешься. Ну я вам скажу для пяти молодых и здоровых парней этого супа было… Ну хоть урчать в желудках перестало, и то ладно.
Когда последняя ложка супа была доедена, все откинулись на спинки стула, ожидая, когда же оно придет, это чувство сытости.
Шаги. Открываю глаза. Рядом стоит бабушка буфетчица.
- Вот вам, ребятки. С праздничком.
Она положила перед нами полбулки хлеба, большой кусок колбасы и пять крашеных яиц.
- Чегой то она?
Женщина вытерла набежавшую слезу и ушла за раздаточную.
- Сегодня Пасха!
Хлеб и колбаса были вмиг разорваны, и съедены, каждый положил в карман по яйцу. Мы встали. Подошли к выходу. Выстроились в ряд и крикнули.
- Христос воскрес!
И убежали.
Дай господи ей здоровья.
Пусть и у вас всегда будет тот человек в жизни, который протянет вам руку помощи в нужный для вас момент. Почему то мне в жизни всегда помогают чужие люди больше, чем собственная родня.

УДАЧИ И СЧАСТЬЯ.

Не пропустил... самолёт
Стою в ГАИ. Надо штраф за превышение заплатить. Народу много, но в разные окошки. В наше человек шесть. Перерыв – стоим, ждём. Делимся, кто, за что и как попал. Тут заходит дедушка лет семидесяти. Синяк на пол лица. Рука забинтована и на перевязи. В общем, очень жалкий вид.
- За кем, сынки, я буду.
- Да что ты батя. Так проходи. Кто тебя так? Мало что избили ещё и сюда попал. Бедняга.
- Ни кто меня не бил.
- А весь ваш вид? Вы же чуть живой.
- Да ни кто меня не бил.
- Скажите, что и штраф вам не выписывали.
- Штраф выписали, но не били.
- А за что извините штраф?
- Да я самолёт не пропустил.
Мужики зашептались: Ещё и спятил.
- Да ничего я не спятил.
- Дед! Ты тут всех за дураков держишь? Рассказывай, давай.
Слыша наши повышенные голоса, к нам придвинулись люди из других окошек. Стоят, смотрят, слушают. Все замерли в ожидании.
Дед задумался, но все, же начал.
- Еду я это на днях с рынка. Тыкву продавал. Ну, подзадержался. Бабка на телефон уже тренькает. Гоню, свой Москвич как могу. Темнеет. Тут смекнул, что через поле скорее будет. Увидел разрыв в лесопосадке и туда. На дороге хоть встречки светили, а тут вообще мрак. Я газу, выскакиваю на простор, а тут смотрю, самолёт на посадку идёт. И прямо на меня. Ну, думаю, поломалось у него чего. Нашёл ровную дорожку вот и сажает свой опрыскиватель. Он видишь ли днями поля опрыскивает, а тут поломка. Ну, я в панике. Тормозить, он прямо в меня тюкнется, не оберёшся греха. Принял единственно правильное решение - педальку газа в пол. Проскочу под ним, пока он не сел.
Сказал и замолчал. Все и не дышат. Ждут.
- Дед _лять не молчи, сдохнуть же можно.
- А я и не молчу. Очнулся я, а гаишники мне штраф рисуют.
- А самолёт?
-А самолёт? Та нет. То комбайн ехал. Он косилку вверх поднял и фары включил. Ну чисто самолёт.
Сказать что здание ГАИ вздрогнуло – это ничего не сказать.
От такого смеха дрожали стёкла и трусились двери.
Девочки гаишницы – плакали в своих окошка и не могли нас оформлять.
Но деда мы всё же пропустили.
Уважайте старость друзья.